В этой главе будут исследованы два своеобразных спартанских персонажа третьего века, Агис IV и Клеомен III.

Агис IV и Пелопоннес

Плутарх (Agis. 13-15) и Павсаний (2, 8, 5; 7, 73; 8, 27, 13-15; 8, 10, 5-10) в совокупности приводят хотя неисторичные, но ценные сведения об активной спартанской внешней политике в Пелопоннесе. Более того, как будет показано, в то время как Плутарх, предоставляя информацию об экспедиции Агиса в Коринф в 241 году, воспроизводит театральное повествование Филарха и настойчиво занимается восхвалением личности Агиса, а также его моральных качеств, Павсаний, похоже, прибегает к различным рассказам и, предположительно, к филоахейским источникам. Они предлагают важные сведения о военных начинаниях Агиса; но, как утверждает Прецлер, это были версии местных историй, которые были переработаны местной элитой и записаны Павсанием. Однако стоит отметить, что Агис представлен как предводитель спартанских сил в экспедициях, и следует помнить, что без Павсания эти экспедиции были бы неизвестны.
Более того, более тщательное изучение биографии Агиса в сочетании с более ранними свидетельствами Полибия (5, 37, 1), указывает на экспансионистские амбиции Спарты в Пелопоннесе: в этой борьбе доминировали Агис и Арат.
Плутарх (Agis 13-15) рассказывает нам о вторжении этолийцев в Пелопоннес через Мегару и о командовании Аратом большим войском, собранным для противостояния этолийской угрозе. Согласно биографу (Agis 13, 4), Арат был предводителем армии и именно он собрал войска, целью которых было остановить этолийское вторжение. Оно, по–видимому, вызвало желание Ахейской лиги заключить союз с другими пелопоннесскими государствами, чтобы подавить этолийскую угрозу: важным моментом, вытекающим из этого неисторичного повествования, является то, что, описывая сбор армии, Плутарх показывает осознание Аратом важности Спарты в этом военном предприятии и того ценного вклада, который она могла внести в военные операции. В связи с этим Плутарх (Agis 13, 4) ясно говорит, что Арат написал письмо эфорам, чтобы получить военную помощь для противостояния этолийской угрозе. Эта информация важна для нашей аргументации, поскольку она показывает, какое значение эфорат мог иметь в формировании спартанских внешнеполитических действий и высокого авторитета Спарты на международной арене. В частности, выбор эфоров поручить Агису IV командование спартанской армией для поддержки войск Арата в Коринфе говорит о пассивном характере полномочий Агиса и важных прерогативах эфоров в принятии спартанских решений; кроме того, это показывает значимость и предпочтение эфоратом Агиса в осуществлении этой экспедиции. Эти данные свидетельствуют о том, что спартанская решающая власть во внешней и внутренней политике переходила от эфоров к царю; это показывает, что в принятии внешнеполитических решений (военные экспедиции за границу) первостепенную роль играли более мелкие группы лиц. Однако короткая заметка Плутарха не дает информации о роли герусии; тем не менее, она показывает, что в это начинание были вовлечены две меньшие группы лиц.
Следует учитывать театральный и прославляющий характер этого повествования: Плутарх, по сути, занят изображением восхитительного поведения Агиса (Agis 15, 1) и его выдающегося руководства; постоянно подчеркиваются отсутствие грабежей во время похода в Коринф и непоколебимая верность спартанской армии своему лидеру (Agis 14; 15, 1-3). Кроме того, прославляющий характер повествования проявляется в речи Агиса к Арату: Плутарх подчеркивает разумное поведение спартанского царя, предложившего полководцу ахейцев дать окончательный бой врагу, а не отказываться от дверей Пелопоннеса (Agis 15, 1). Этот отрывок показывает значимость этих двух личностей во внешней политике и, что самое главное, лидерство Агиса в этом событии. Однако можно утверждать, что при написании своего рассказа Плутарх широко опирается на театральное повествование Филарха; тем не менее, это единственная доступная информация, свидетельствующая о роли эфоров в принятии спартанских решений и о военной экспедиции Агиса в Коринф для оказания военной поддержки Арату. Более того, из этого повествования можно сделать вывод о значении, которое Плутарх приписывает двум персонажам, вовлеченным в это судьбоносное событие: Арат и Агис IV — выдающиеся личности, выбранные в качестве военных и дипломатических лидеров этого предприятия, и Плутарх эффективно объединяет этих персонажей в более широкую повествовательную ткань. В действительности, их значимость еще более усиливается, если учесть, что автор создал биографию для каждого из этих двух персонажей; наконец, несмотря на то, что эти личности действовали от имени более широких систем власти, таких как Ахейская лига и спартанский эфорат, они смогли оказать значительное влияние на внешнеполитические предприятия (об этом речь пойдет ниже). Арат, в частности, изображается как полководец, который отказался от экспедиции против этолийцев и уволил молодого Агиса IV (Plut. Agis 15, 3). Это подтверждает важную роль Агиса в спартанской внешней политике. Он действовал как агент более крупной системы власти, такой как спартанский полис, и, совершая свои действия, он представлял свой полис.
Кроме того, на основании скудной информации вряд ли возможно определить причины, побудившие Спарту принять участие в этой военной авантюре против этолийцев: решил ли спартанский эфорат послать Агиса, чтобы принять активное участие в борьбе против этолийского вторжения в Пелопоннес, или чтобы установить свое влияние в Коринфе, представляют собой вопросы без ответов из–за отсутствия свидетельств, нехватка которых может подорвать гипотезу о спартанском экспансионизме в Пелопоннесе: тем не менее, более поздняя информация Павсания, наряду с литературными свидетельствами (обсуждаемыми ниже), которые подтверждают предыдущее желание Спарты занять важные пелопоннесские места, кажется, поддерживает спартанский экспансионизм и предполагает биполярность, в которой Агис и Арат играли главную роль. В частности, Павсаний (2, 8, 5; 7, 73; 8, 27, 13-15; 8, 10, 5-10) — единственный сохранившийся источник, свидетельствующий об экспансионистских амбициях Спарты и ее постоянном интересе к некоторым пелопоннесским территориям в это время. В спартанских внешнеполитических действиях Агис предстает как наиболее выдающаяся спартанская личность. Источник сообщает о его важном руководстве тремя военными экспедициями и указывает на активную внешнюю политику, направленную на укрепление спартанской власти в Пелопоннесе. К сожалению, нет хронологических указаний, которые позволили бы нам вписать эти предприятия в более широкий контекст событий конца III века и распознать четкую спартанскую внешнеполитическую модель. Тем не менее, Павсаний кратко суммирует предпринятые Агисом IV экспансионистские усилия, и, похоже, располагает их в хронологическом порядке (8, 27, 14): избранными целями спартанского экспансионизма были ахейская Пеллена, затем аркадские полисы Мегалополь и Мантинея. Это, как мы увидим ниже, указывает на продолжающийся спартанский интерес к определенным пелопоннесским местам: более того, в этих военных экспедициях царь Агис IV был царской персоной, отвечавшей за командование спартанской армией, и он упоминается вместе с лакедемонянами (2, 8, 5; 8, 10, 5-6); наконец, оценка последней экспедиции в Мантинею (рассмотренная ниже) позволит нам оценить его роль во внешней политике и глубже изучить роль спартанских органов управления.

Агис в Пеллене

Описывая завоевание Пеллены Агисом (2 8, 5) и поражение спартанцев от Арата, Павсаний предполагает создание союза, в который входили Ахейская лига во главе с Аратом, эпидаврийцы, трезенцы, прибрежные полисы Арголиды и мегаряне. Временное завоевание Пеллены Агисом подтверждается в другом отрывке, в котором приводятся уникальные сведения о военных действиях (Paus. 8, 27, 14). Более того, источник изображает биполярную обстановку, в которой действовали Спарта и Ахейская лига, и, прежде всего, указывает на значительную попытку экспансии Спарты в Пелопоннесе и беспокойство, которое она могла вызвать у пелопоннесских государств. Эта экспансия привела к созданию союза во главе с Аратом, в котором участвовали Мегара, полис Эпидавр и трезенцы. Такая широкая коалиция могла быть обусловлена высокими экспансионистскими амбициями Спарты, которая стремилась достичь гегемонии в Пелопоннесе. Это предположение подкрепляется еще одним отрывком, в котором Павсаний (7, 7, 3) утверждает, что лакедемоняне одни среди греков были злейшими врагами ахейцев и вели против них войну. Кроме того, оценивая внешние отношения спартанцев с пелопоннесскими государствами, не следует пренебрегать позицией мессенцев к Спарте: Павсаний (4, 29, 6) — единственный доступный источник, который дает нам ценную информацию об отношениях между Спартой и Мессеной в этот период. Павсаний говорит о хороших отношениях между спартанцами и мессенцами после гибели Пирра, а также о нежелании мессенцев присоединиться к Ахейской лиге, чтобы снова не стать врагами спартанцев. Кроме того, позже в том же отрывке появляется сильная вражда между Спартой и Ахейской лигой; фактически Павсаний определяет Ахейскую лигу как злейшего врага лакедемонян. Конечно, свидетельства Павсания самого по себе вряд ли достаточно для подтверждения хороших отношений между Спартой и мессенцами; тем не менее, стоит отметить, что в литературных и эпиграфических записях нет никакой информации, которая указывала бы на конфликт между Спартой и Мессеной во время правления Агиса. Более того, бесценное свидетельство Полибия (5, 37, 1) дает определенный потенциал для дальнейшего изучения отношений Спарты с Мессеной в этот период.
Полибий сообщает нам, что Архидам V, брат царя Агиса IV, бежал из Спарты в 240 году и отправился в Мессению, где его приютил мессенец Никагор: этот Никагор определяется Полибием как наследственный гостеприимец (πατρικὸς ξένος) Архидама (5, 37, 1). Имеющиеся немногочисленные свидетельства указывают на хорошие отношения между Спартой и Мессеной, или, по крайней мере, между спартанскими и мессенскими элитами. В частности, свидетельство Полибия показывает важность небольшой группы действующих за пределами Спарты лиц, которые могли поддерживать длительные дружеские отношения, которые продолжались и в правление Клеомена III (Cleom. 35, 1). В эту группу входил член царской семьи Эврипонтидов, Архидам, который мог играть важную роль за границей от имени спартанского государства. Таким образом, литературные свидетельства, собранные и рассмотренные до сих пор, подтверждают картину мирных отношений между Спартой и Мессеной во время правления Агиса и важную попытку Спарты добиться главенствующего положения в Пелопоннесе.
Кроме того, следует помнить, что информация Полибия в данном случае бесценна: рассказы Плутарха и Павсания полезны для оценки спартанской внешней политики при царе Агисе IV, тогда как Полибий как автор, писавший в период, который был гораздо ближе к описываемым событиям, как мегалополец и как филоахеец, мог иметь хорошее представление о внешних отношениях пелопоннесских государств и о прошлых военных экспедициях, предпринятых царями Агисом IV и Клеоменом III. Таким образом, можно сделать вывод, что Ахейская лига, а также вышеупомянутые пелопоннесские государства, принявшие ее сторону, возможно, знали о силе Спарты и об угрозе, которую она могла представлять для других государств: это, по–видимому, было фактором, способствовавшим формированию союза.

Агис в Мегалополе

Спартанский экспансионизм проявляется во второй военной экспедиции в Мегалополь (Paus. 8, 27, 13-15). Павсаний сообщает о большом количестве союзных сил, собранных Спартой для завоевания Мегалополя, и, что особенно важно, о значительном количестве спартанских войск, собранных для этой экспедиции (8, 27, 13). В частности, он говорит о том, что силы, собранные для выполнения этой миссии, были сильнее тех, что были собраны царем Акротатом II для предыдущей экспедиции (о которой речь пойдет ниже) в той же местности; кроме того, описывая первоначальный положительный результат спартанских военных операций, Павсаний сообщает об использовании Агисом боевых машин для завоевания города (8, 27, 14). Эта информация, по–видимому, свидетельствует о желании Спарты овладеть некоторыми важными пелопоннесскими населенными пунктами и о лидерстве Агиса в этих событиях. Большой человеческий и материальный ресурс, собранный и использованный для осуществления этого военного предприятия, является одним из симптомов борьбы за гегемонию, в которой участвовали эллинистические государства. Этот спартанский территориальный экспансионизм мог быть стимулирован желанием занять более видное положение в системе властных отношений и, по–видимому, показывает, что Спарта была способна представлять угрозу для пелопоннесских государств. Более того, если отдать Павсанию должное, то спартанский постоянный интерес к некоторым пелопоннесским полисам еще более усиливается: по сути, до экспедиции Агиса в Мегалополь царь Акротат II, сын царя Арея I, стремился завоевать этот аркадский полис, которым в 262 году правил тиран Аристодем (Paus. 8, 27, 11). Сведения Павсания передает и Плутарх (Agis 3, 7), который сообщает только о смерти Акротата II на поле боя. Стоит иметь в виду, что это единственная доступная информация, свидетельствующая о продолжающемся интересе спартанцев к Мегалополю; более того, этот непрерывный интерес к аркадской территории подтверждается предыдущей антимакедонской атакой во главе с царем Агисом III на Мегалополь в 331 году (Diod. 17, 65). И наконец, как мы увидим ниже, внешняя политика спартанцев, главным действующим лицом которой будет царь Клеомен III, вновь проявит особый интерес к этой местности.
Несмотря на то, что наша аргументация в основном основана на информации Павсания, следует учитывать, что, создавая свое повествование, автор мог иметь доступ к целому ряду утраченных свидетельств: они могли быть составлены в периоды, более близкие к описываемым событиям, например, утраченные части «Истории» Полибия, или сочинения, написанные очевидцами, например, «Мемуары» Арата. В частности, описывая военные предприятия Агиса, Павсаний подчеркивает лидерство и победы Арата над врагом и неудачи Агиса (7, 7, 3; 2, 8, 5; 8, 10, 6-7). Это может свидетельствовать об использовании Павсанием филоахейских источников, в которых зафиксированы важные внешнеполитические действия Ахейской лиги, а также важные детали о положении Спарты в сети властных отношений. Несмотря на то, что эти свидетельства отвергаются из–за проблем, вызванных неточностью противоречивых рассказов Плутарха и Павсания, важно помнить, что местные устные традиции, записанные Павсанием, свидетельствуют о присутствии и значении Агиса на международной арене третьего века, и что Павсаний, выбирая рассказы, которые «наиболее достойны запоминания», решил включить эти события. Здесь стоит обратить внимание на то, что информаторы, у которых Павсаний собирал данные для своей работы, в своих рассказах выдвигают на первый план персонаж Агиса IV. Наконец, литературные свидетельства, накопленные и рассмотренные к настоящему времени, говорят о преемственности в спартанской внешней политике интереса к некоторым местностям Пелопоннеса и о важной роли спартанских царских особ в значительных военных и дипломатических экспедициях III века. В этом отношении экспедиция Агиса в Мантинею (рассмотренная в следующем подразделе), кажется, подтверждает этот аргумент: Сведения Павсания (8, 10, 5-10) в данном случае бесценны, поскольку позволяют нам получить больше информации о характере деятельности Агиса и сделать дальнейшие выводы о международной арене, на которой Спарта и Ахейская лига занимали центральное положение.

Агис в Мантинее

Павсаний (8, 10, 5-10) сообщает ценные подробности о последней военной экспедиции, предпринятой Агисом в Мантинею, и об экспансионистских амбициях Спарты в Аркадии. В этом военном предприятии Агис и Арат выполняли роль предводителей крупных сил, расставленных на поле боя; кроме того, оценка этого важного сражения дает нам возможность наблюдать за взаимоотношениями между пелопоннесскими государствами. К сожалению, и в этом случае Павсаний является единственным источником, раскрывающим значительный союз пелопоннесских государств против Спарты: в коалицию входили ахейцы и сикионцы во главе с Аратом, все мантинейцы боеспособного возраста под командованием Подара, а также аркадяне и полис Мегалополь во главе с Лидиадом и Леокидом (8, 10, 5-6). Это свидетельство показывает важность Спарты в пелопоннесском сценарии, поскольку такая огромная военная сила была собрана для борьбы с армией, возглавляемой царем Агисом IV.
Более того, сообщая о масштабах коалиции, Павсаний заявляет, что к мантинейцам присоединился элейский провидец Фрасибул (8, 10, 5), который внес свой вклад в битву и предвидел победу еще до начала столкновения. Присутствие этого элейского персонажа в столь важном событии может указывать на приверженность Элиды антиспартанскому союзу; кроме того, это может говорить о благосклонности богов к антиспартанской коалиции. Однако в литературных или эпиграфических источниках о правлении Агиса нет никаких указаний, которые могли бы подтвердить это предположение. Однако приверженность элейцев к Спарте, похоже, засвидетельствована во время правления Клеомена. Конечно, прославляющий характер повествования Павсания может вызвать проблемы: в самом деле, автор вставляет рассказ об этом событии в описание трофея в святилище Посейдона в Мантинее; этот трофей был изготовлен в честь победы над лакедемонянами (Paus. 8, 10, 5). В частности, при описании этой экспедиции и ее результатов отмечено обращение Павсания к местным источникам. Этот местный рассказ, в котором присутствуют театральные и мифические элементы, как и рассказ Плутарха об экспедиции Агиса в Коринф, относится к неисторичному жанру. Однако, поскольку рассказ Плутарха включает региональные истории, а не истории на местном уровне, он считается более полезным для исторической реконструкции. Тем не менее, рассказ Павсания об этом событии показывает значимость этой победы над Спартой, которая стремилась достичь гегемонии в Пелопоннесе. Кроме того, особого внимания требует элемент, который Павсаний приписывает личностям Агиса и Арата, а также роли лидеров других полисов, которые присоединились к антиспартанской коалиции. В связи с этим Павсаний сообщает, что Агис, возглавлявший лакедемонское войско, находился в центре спартанских сил вместе с царскими офицерами штаба (8, 10, 6), которые, возможно, играли особую роль на стороне царя Агиса IV.
Однако важным фактором, который вытекает из широкого описания, предложенного Павсанием, является четкое упоминание Агиса вместе с лакедемонянами (8, 10, 5-6). Эти царские офицеры могли быть посланы спартанским эфоратом, чтобы поддержать Агиса в подготовке к войне. Как уже говорилось выше, эфорат, по–видимому, играл в формировании спартанских внешних планов важную роль; тем не менее, постоянное присутствие и участие царя Агиса IV во внешнеполитических акциях чрезвычайной важности усилило бы лидерство и прерогативы, которые царь мог иметь на международной арене. По сути, довольно короткое свидетельство Плутарха (Plut. Agis 13, 4) представляет собой единственное свидетельство, которое показывает пассивное участие царя; в то время как более обширный и подробный рассказ Павсания, в сочетании с информацией Полибия (приведенной выше), указывает на авторитет эврипонтидского царя на международной арене и его лидерство.
Картина, изображенная Павсанием, воспроизводящая битву в Мантинее, показывает лидерство Агиса и Арата и подчеркивает их вражду. Агис и Арат описаны как лидеры, занимавшие центральные позиции на поле боя (8, 10, 6); кроме того, автор оставляет значительное пространство для столкновения между спартанскими и ахейскими силами (8, 10, 7). В этом отрывке, где он подробно описывает битву войска Арата с лакедемонянами, Павсаний показывает первоначальный положительный исход для спартанцев, которым удалось обратить Арата в бегство. Однако в том же отрывке Павсаний сообщает о последовавшем затем тяжелом поражении лакедемонян: оно было вызвано их небрежностью к аркадскому отряду, который атаковал спартанскую армию в тылу. Наконец, Павсаний сообщает, что спартанское войско было окружено и разбито врагом, а царь Агис IV пал в бою (8, 10, 7-8). Как уже говорилось, версия Павсания о смерти Агиса контрастирует с картиной, нарисованной Плутархом (Agis 20): в этом рассказе Агиса фактически предают смерти эфоры. Версия Плутарха подчеркивает большие полномочия эфората и предполагает пассивное участие Агиса; однако, как уже говорилось ранее, биография в сочетании с сохранившимися свидетельствами Павсания об экспедициях Агиса, казалось бы, показывает его лидерство в спартанских военных экспедициях и значение Спарты на международной арене. Кроме того, несмотря на то, что информация Павсания содержит проблемы с интерпретацией, стоит помнить, что этот рассказ указывает на постоянный интерес Спарты к Мантинее. Ранее уже обсуждалась неудачная военная экспедиция, предпринятая царем Архидамом IV в Мантинею в 294 году: следует помнить, что эта экспедиция была предпринята другим царем из дома Эврипонтидов и свидетельствует о постоянном интересе Спарты к этой местности. Этот интерес будет подкреплен более поздней спартанской внешней политикой, в которой наиболее заметным персонажем будет Клеомен III.

Клеомен III и пелопоннесская биполярность

Литература (Pol. 2, 44; 2, 46; 2, 48-50; Plut. Arat. 30, 5; 38 3; Cleom. 4, 1, 4; 6, 1; 7, 1; 10, 1; Just. 28, 1, 1-4) и имеющиеся в нашем распоряжении эпиграфические свидетельства (IG 5 2, 34 = IC.2 p. 45; IC.1.9, 84-87 = Schmitt n°584; IC.1.16, 108-111 = Schmitt n°569; IC.3.4, 86 = Schmitt n°579; IC.3.3, 24-27 = Schmitt n°502; IC.4, 229 = Schmitt n°498 = SEG.13.465) дают важное представление о международной арене, на которой действовала Спарта, и о степени ее взаимодействия с широким миром. Источники снова покажут значительную экспансионистскую политику Спарты и (проанализированную ранее) биполярность, которая, похоже, пронизывала Пелопоннес: в этом большом регионе, в котором сосуществовало множество государств, главными соперниками за гегемонию были Ахейская лига во главе с Аратом и Спарта во главе с царем Клеоменом III. В частности, литературные источники будут полезны для получения информации об истоках Клеоменовой войны (Pol. 2, 46), для изучения мотивов, которые привели к созданию союзов внутри и за пределами Пелопоннеса, последствий, которые эти союзы имели в международном сценарии во время правления Клеомена (Pol. 2, 44, 46; Plut. Arat. 30, 5), изучить деятельность Клеомена и роль эфората (Plut. Cleom. 3, 1; 4, 1, 4; 6 1; 7, 1; 10, 1; Arat. 38, 3) до его распада. Анализ роли эфората будет полезен для определения характера деятельности царя Клеомена III и его роли в спартанской внешней политике. Как мы увидим ниже, государства боролись за расширение своих территориальных возможностей и за достижение гегемонии, а создание союзов было обусловлено, по сути, жестокой логикой корысти. Похоже, что государства объединялись в союзы из–за растущей внешней силы, которая могла представлять угрозу их существованию.

Образование союзов внутри и за пределами Пелопоннеса

Сочетание Юстина (28, 1, 1-4) и Полибия (2, 44) дает ценную информацию о политическом сценарии конца III века и формировании двух коалиций: союза между Эпиром и Македонией и коалиции между ахейской и этолийской лигами. Эти свидетельства важны для нашей аргументации, поскольку они показывают, что создание этих союзов привело к значительному изменению равновесия сил и росту Ахейской лиги, что вызвало беспокойство среди пелопоннесских государств (об этом речь пойдет ниже). Позднее свидетельство Юстина (28, 1, 1-4), взятое из Трога, сообщает нам, что Эпирскому царству угрожали этолийцы: они пытались лишить Олимпиаду (дочь Пирра и вдову Александра) части Акарнании. Эта угроза заставила Олимпиаду обратиться за помощью к царю Македонии Деметрию II (ок. 239-229 гг.). Чтобы заручиться поддержкой македонцев, Олимпиада отдала Деметрию в жены свою дочь. Союз между Эпиром и Македонией, вызванный экспансионизмом и растущей мощью Этолийской лиги, подтолкнул ее к поиску союзников на юге: союз между Македонией и Эпиром мог восприниматься Этолийской лигой как серьезная угроза. Это беспокойство могло побудить этолийцев заключить союз с Ахейской лигой. Полибий (2, 44) сообщает о заключении союза между двумя лигами и раскрывает важное преимущество, обретенное Ахейской лигой в результате этого союза: он предполагает, что после смерти Деметрия II (ок. 229 г.) Лидиад, тиран Мегалополя, решил присоединиться к Ахейской лиге. Полибий описывает причины такого решения тирана: Лидиад, из–за своих личных амбиций и, осознавая, что он больше не может рассчитывать на помощь Македонии внутри Пелопоннеса, решил отречься от своей тирании и присоединиться к Ахейской лиге. Отсутствие помощи от Македонии в Пелопоннесе и союз Деметрия II с Эпиром, похоже, оказали большое влияние на пелопоннесское равновесие сил: позже в том же отрывке Полибий сообщает, что в подражание Лидиаду к Ахейской лиге присоединились тираны Аргоса, Гермионы и Флиунта. Эпир и Этолийская лига видели, что их враги расширяют свое могущество и представляют серьезную угрозу для их существования: движимые собственными интересами, они решили заключить союз с другой крупной державой.
В свою очередь, присоединение к Ахейской лиге трех пелопоннесских государств (упомянутых выше) и личные амбиции Арата негативно повлияли на баланс сил внутри Пелопоннеса. Более того, они усугубили напряженность между Ахейской лигой и Спартой внутри Пелопоннеса: в этой борьбе за гегемонию самыми выдающимися личностями были Клеомен и Арат. Сопоставление Полибия (2, 46) и Плутарха (Cleom. 3, 4-5) информирует нас об экспансионистской политике Спарты и Ахейской лиги. Полибий сообщает о вероломном нападении Клеомена на города Тегею, Мантинею и Орхомен (союзников этолийцев) и об отсутствии возмущения со стороны этолийцев по поводу этого нападения. Свидетельство Полибия предполагает, что этолийцы поддержали спартанскую оккупацию трех городов и ждали, когда Клеомен станет самым опасным врагом ахейцев. Источник не предлагает других сведений о политической позиции этолийцев и ее причинах; в то время как Плутарх сообщает о большой власти, достигнутой Аратом среди ахейцев, и его личном стремлении объединить всех пелопоннесцев в конфедерацию. Однако позже в том же отрывке биограф дает нам важные сведения о политическом устройстве пелопоннесских государств: он сообщает, что большинство пелопоннесцев последовало за Аратом, за исключением аркадян и элейцев. Они, по словам Плутарха, перешли на сторону лакедемонян. Однако в биографии нет сведений о присоединении к Спарте аркадских и элейских полисах.
Наконец, имеющиеся в нашем распоряжении скудные свидетельства говорят в целом о хороших отношениях между Спартой и Мессеной, а также о нейтральной позиции мессенцев в этих обстоятельствах. Сопоставление свидетельств Полибия (5, 37, 1) и Павсания (4, 29 6) с двумя отрывками Плутарха (Cleom. 5, 2; 35, 4) позволяет нам получить больше информации об этих отношениях. Полибий (5, 37, 1) сообщает нам, что Архидам V (брат Клеомена) был принят Никагором Мессенским, а Павсаний (4, 29, 6) сообщает о нежелании мессенцев участвовать в войне против Агиса IV из–за опасения стать врагами спартанцев. Об этих хороших отношениях также сообщает Плутарх, который говорит о том, что Клеомен привез Архидама V из Мессены (Cleom. 5, 2), и о дальнейших связях Клеомена с Никагором во время его пребывания в Александрии (Cleom. 35, 4). Возможно, сопоставление имеющихся свидетельств поднимает некоторые важные проблемы с интерпретацией: более ранняя версия, предложенная Полибием, контрастирует с рассказом Плутарха. Полибий сообщает, что именно Клеомен хотел убить Архидама V (5, 37, 2), тогда как Плутарх (Cleom. 5, 3) пишет, что Архидам V был убит теми же людьми, которые предали смерти Агиса. Тем не менее, вышеупомянутые отрывки являются единственным сохранившимся свидетельством, которое позволяет нам оценить отношения между Спартой и Мессеной во время правления Клеомена. В целом, источники, собранные и рассмотренные до сих пор, показывают, что рост Ахейской лиги породил противостоящую коалицию во главе со Спартой. Конечно, позднего и биографического рассказа Плутарха самого по себе недостаточно для поддержки этого тезиса, однако его сочетание с более ранним рассказом Полибия дает хороший потенциал для дальнейшего изучения спартанской внешней политики и характера деятельности Клеомена. Более того, как мы обсудим ниже, Плутарх (Cleom. 3, 1; 4, 1; 4, 4; 6, 1; 7, 1; 10, 1; Arat. 38, 3) представляет собой единственный сохранившийся источник, который позволяет нам оценить характер роли эфората и получить информацию о полномочиях Клеомена в спартанских внешних делах. В частности, источник предполагает два этапа его деятельности: на первом спартанский царь, похоже, был инструментом эфоров (Cleom. 3, 1; 4, 1; 4, 4), а на более позднем этапе (Cleom. 6, 1; 7, 1; 10, 1; Arat. 38, 3) наблюдается рост влияния Клеомена на принятие спартанских решений (об этом речь пойдет ниже) и распад эфората при росте власти Клеомена.
Плутарх (Cleom. 3, 5) сообщает нам, что решение аркадян присоединиться к лакедемонянам побудило Арата разграбить их территорию и, особенно, территорию тех, кто находился рядом с Ахайей. Кроме того, в том же отрывке биограф раскрывает презрение Арата к Клеомену и его намерение подвергнуть лакедемонян испытанию. Источники подтверждают биполярность Пелопоннеса, в котором Спарта и Ахейская лига были главными действующими актерами: это были основные державы, соперничающие за гегемонию в Пелопоннесе. Более того, сочетание Плутарха (Cleom. 4, 1) и Полибия (2, 46) дает дальнейшее представление о соперничестве между двумя державами и начале Клеоменовой войны: источники, в самом деле, сообщают о (предпринятом Клеоменом) укреплении крепости Афиней на территории Мегалополя против ахейцев. Свидетельство Плутарха, в частности, бесценно, поскольку оно дает больше информации о роли эфоров в принятии спартанских решений и о характере деятельности Клеомена (о чем речь пойдет ниже).

Деятельность Клеомена в спартанской внешней политике и роль эфората

Плутарх (Cleom. 4, 1) утверждает, что эфоры решили начать военные действия и послать для их проведения Клеомена. Это свидетельствует о широких полномочиях эфората и пассивности царя, который был выдвинут им для проведения военной экспедиции. Пассивный характер полномочий Клеомена подтверждается предыдущим отрывком, в котором Плутарх описывает широкие полномочия эфоров и подчеркивает ограниченные полномочия Клеомена, который, по словам биографа, был царем только по имени (Cleom. 3, 1). Кроме того, биография предлагает другую важную информацию о выбранной эфорами цели: эта территория была предметом пограничного спора между Спартой и Мегалополем. В частности, укрепление крепости, предпринятое Клеоменом, упоминается Полибием (2, 46) как одна из главных причин, приведших к открытому объявлению войны Спарте со стороны Ахейской лиги. Можно возразить, что эта гипотеза в основном основана на скудных и проблематичных свидетельствах Плутарха: тем не менее, стоит учесть, что без этого источника роль эфората была бы неизвестна. Кроме того, следует помнить, что информация Плутарха о пассивной власти царя имеет важную параллель с первоначальной пассивной властью, изображенной в биографии Агиса IV. Тем не менее, несмотря на то, что биография передает образ мощного эфората и пассивность Клеомена в его первых предприятиях, следует помнить, что именно Клеомен был выбран для осуществления военной экспедиции в Мегалополь. Наконец, интерес к этой местности указывает на преемственность в спартанской внешней политике: предыдущая экспедиция царя Агиса IV в Мегалополь — известная только благодаря Павсанию (8, 27, 13-15) — представляет собой важный прецедент, который следует внимательно рассмотреть: Клеомен, как и Агис IV и Акротат II, был тем человеком, которому эфоры доверили выполнить это важное внешнеполитическое мероприятие. Источники, использованные в этой главе, подтверждают портрет преемственности во взаимодействии Спарты с некоторыми пелопоннесскими государствами и значительную роль блоков спартанских лиц в этом взаимодействии. Важность этих лиц во внешних делах показывает их значение в формулировании спартанской внешней политики.
Значение Клеомена в спартанской внешней политике подкрепляется еще четырьмя отрывками (Plut. Cleom. 6, 1; 7, 1; 10, 1; Arat. 38, 3), которые указывают на его активную деятельность. Плутарх (Cleom. 6 1) сообщает нам, что он подкупил эфоров для совершения экспедиции. Источник не дает конкретной информации об этом предприятии: однако в том же отрывке Плутарх подчеркивает его лидерство и говорит о его способности завоевать расположение многих граждан. Эта информация важна для нашей аргументации, поскольку она показывает, что именно Клеомен оказывал влияние на эфоров в их решениях относительно внешней политики. Эта глава также важна для нашей аргументации, так как она раскрывает тонкий механизм отбора спартанских людей, которые должны были совершать военные экспедиции: это связано с переходом власти принятия решений через органы управления (эфоров и царей) и показывает, что меньшие группы людей имели первостепенное значение в формулировании внешнеполитических операций. Более того, в той же главе (Cleom. 6, 2-3) Плутарх описывает военную экспедицию во главе с царем в Левктры (оплот Мегалополя): из этого отрывка следует сильное соперничество между Клеоменом и Аратом, а также их лидерство в военных операциях. Наконец, Плутарх (Cleom. 7, 1; 10, 1; Arat. 38, 3) предлагает дополнительную информацию о личных амбициях Клеомена и его растущей роли в событиях конца третьего века. Он говорит о неслабой инициативе Клеомена по ликвидации эфората (Cleom. 7, 1) и последующей гибели этого института (Cleom. 10, 1). Эта информация приводится и в биографии Арата (38, 3), который сообщает об убийстве эфоров и огромной власти, достигнутой Клеоменом в результате этого предприятия.
В целом, источники показывают два этапа в деятельности царя: в начале своей карьеры царь был направлен эфорами для руководства военными экспедициями в Пелопоннес; позже он смог играть ключевую роль в спартанской внешней политике и действовал независимо в важнейших событиях века. Более того, источники указывают на важную роль эфората в первых зарубежных начинаниях Клеомена. Однако лидерские способности Клеомена и то, что эфорат предпочитал использовать его в военных экспедициях первостепенной важности, подтверждают значимость этого человека на международной арене, наряду с экспансионизмом Спарты в Пелопоннесе. Более того, как будет показано ниже, проводя эту экспансионистскую политику, Спарта содержательно взаимодействовала с государствами не только внутри, но и за пределами Пелопоннеса: птолемеевским Египтом и некоторыми критскими полисами (о них речь пойдет ниже). Стоит помнить, что именно Клеомен был наиболее выдающейся спартанской личностью, взаимодействовавшей с крупными эллинистическими державами того периода. Наконец, гибель эфората в результате заговора Клеомена еще раз указывает на его немалые личные амбиции и выдающееся лидерство.

Отношения спартанцев с критскими полисами

Описывая экспедицию в Левктры (на территории Мегалополя), Плутарх (Cleom. 6, 2-3) предполагает, что ахейцы во главе с Аратом поддерживали своего союзника, Мегалополь. Он сообщает о присутствии в армии Клеомена критян, а также о конечной победе спартанцев. Эта информация показывает важный вклад, который критские войска могли внести в важную битву; кроме того, она позволила бы нам получить дополнительные сведения о характере отношений между Спартой и некоторыми критскими полисами в период правления Клеомена и оценить, была ли преемственность в том, как Спарта взаимодействовала с этими полисами. К сожалению, Плутарх не дает указаний на происхождение критских войск; более того, стоит отметить, что это единственный отрывок, свидетельствующий о присутствии критян в военной экспедиции, возглавляемой Клеоменом. Тем не менее, сочетание этого короткого отрывка с очень фрагментарной надписью (IG 5 2, 34 ср. IC 2 p. 45), найденной в Тегее, может дать определенный потенциал для оценки отношений между Спартой и некоторыми критскими полисами и, что самое главное, для установления того, была ли преемственность или изменения в том, как Спарта взаимодействовала с этими полисами.
IG 5 2, 34, ll. 5-32:
«Наксосец (или оаксосец)(?) | …атей из Аргоса | …из Аргоса | …иос лакедемонянин | …….. | из Аргоса | из Орхомена | … из Кината | ….из Фокиды | …. из Орхомена | …из Сикии | …из Орхомена | из Миласы | …из Аргоса | лакедемонянин | …мантинейцев | …из Аргоса | …. из Аргоса | …из Ретимнона | …из Аргоса | …из Аргоса | Аристон из Аргоса | …сын Навсикрата из Аргоса | …Андрос сын Немонея из Кносса(?) | ……»
Эта надпись, содержащая список имен, отчеств и этнических групп, датируется третьим веком и, по–видимому, свидетельствует о присутствии на службе Спарты трех критских наемников: человека из Оаксоса и еще одного или двух критян из Ретимнона и, возможно, Кносса. В литературных или эпиграфических записях нет никаких предшествующих свидетельств, которые могли бы позволить нам поддержать связь между Спартой и тремя полисами. Более того, чрезвычайно фрагментарный характер текста, отсутствие явных ссылок на царя Клеомена, а также неточная хронология надписи могут создать серьезные проблемы с интерпретацией. Тем не менее, следует помнить, что вышеупомянутый отрывок Плутарха (Cleom. 6, 2-3) и надпись (о которой говорилось выше) представляют собой единственное сохранившееся свидетельство, которое указывает на продолжение взаимодействия между Спартой и некоторыми критскими полисами во время правления Клеомена; кроме того, находка надписи в аркадской местности, такой как Тегея, и относительно небольшое расстояние полиса от Мегалополя, в котором Клеомен вступил в битву с ахейцами, могут подкрепить это предположение.
Более того, другая фрагментарная надпись, найденная в Мессене (SEG 58 369, ср. SEG 60 435), может служить косвенным подтверждением продолжения отношений между Спартой и некоторыми западными критскими полисами. Эта надпись, хронология которой неясна, свидетельствует о союзе Мессены с критскими государствами Аптерой, Элевтерной, Сибитом, Анополисом и, возможно, пятым городом, который отождествлялся с Фаласарной. Если включить эту надпись в этот контекст и принять более позднюю хронологию, а не ту, которую предложил Лураги, то можно еще больше поддержать продолжающиеся хорошие отношения между Спартой и Мессеной — союзницей критских полисов. В связи с этим утверждается, что Аптера и Фаласарна входят в число критских полисов, с которыми Спарта поддерживала отношения в начале третьего века. Разумно утверждать, что эти отношения продолжались на протяжении большей части III века до н. э., а также с царствами Агиса и Клеомена.
Наконец, мы уже обсуждали присутствие и значение критян в таком важном эпизоде, как осада Спарты Пирром; если принять (рассмотренное выше) свидетельство Плутарха и информацию, предлагаемую надписью, найденной в Тегее, то постоянное взаимодействие спартанцев с некоторыми критскими полисами еще более усиливается. Возможно, в III веке и в более ранние периоды не было никаких предыдущих контактов между Спартой и названными в двух надписях двумя или тремя полисами; тем не менее, сопоставление надписей (IC 1 9, 84-87 = Schmitt n°584; IC 2 12.20 = Schmitt n°501; IC 3 3, 24-27 = Schmitt n°502; IC 4, 229 = Schmitt n°498 = SEG 13 465; IC 3 4, 86 = Schmitt n°579), найденных в других критских местах, с отрывком из Полибия (2, 66 6), может позволить нам получить некоторые намеки в отношении политического союза критских полисов с Македонией на острове и установить дальнейшие предполагаемые связи между Спартой и критскими государствами, упомянутыми в надписи из Тегеи.
В этой связи две надписи, найденные соответственно в Элевтерне (IC 2, 12 20 = Schmitt n°501) и Гиерапитне (IC 3 3, 24-27 = Schmitt n°502), рассказывают о союзных договорах с Антигоном Досоном и о наборе царем наемников из двух критских полисов. Утверждается, что Антигон, упомянутый в надписях, — это Антигон Досон. Однако в надписях нет никаких указаний, которые могли бы подтвердить, что это Досон; более того, фрагментарный характер надписей, похоже, подрывает связь между полисами и Антигоном Досоном. Тем не менее, свидетельство Полибия (2, 66, 6), в сочетании с надписью из Гортины (IC 4, 229 = Schmitt n°498 = SEG 13 465), подтверждает эти отношения. Надпись содержит договор о союзе между Деметрием II и Гортиной, а отрывок из Полибия (2, 66, 6) говорит о присутствии в битве при Селласии завербованных Досоном критских наемников. Полибий не дает информации о точном происхождении этих критских наемников, однако, накопленные и рассмотренные до сих пор свидетельства указывают на масштабную вербовку критских наемников как Македонией, так и Спартой.
В предыдущей главе мы рассмотрели взаимодействие Спарты с полисом Гортиной и, прежде всего, роль царя Арея в конфликте между критским полисом и его главным конкурентом за гегемонию на острове, Кноссом. На основании скудных и косвенных литературных и эпиграфических свидетельств о Клеомене вряд ли возможно определить конкретный критский полис, с которым Спарта поддерживала отношения. Однако на основании собранной информации можно сделать вывод, что в правление Клеомена Спарта проводила политику взаимодействия с некоторыми критскими полисами и, что более важно, возможно, взаимодействовала с одной из главных держав Крита — Кносской. Эти взаимодействия носили в основном военный характер. Наконец, эта информация, в сочетании с литературными и эпиграфическими свидетельствами, накопленными и тщательно изученными в предыдущих главах, подтверждает непрерывность отношений между Спартой и некоторыми критскими полисами, а также важность одного спартанца в этих взаимодействиях. Как утверждалось ранее, на протяжении третьего века два других выдающихся спартанских деятеля, таких как Арей и Клеоним, были вовлечены в важнейшие критские дела и были выбраны для выполнения военных и дипломатических обязанностей первостепенной важности. Это показывает, что отдельные спартанские личности играли значительную роль во внешнеполитических предприятиях.

Союз между Аратом и Антигоном Досоном

Свидетельства Плутарха (Cleom. 14, 1-2; 16, 4, 5; 17, 3) и Полибия (2, 48-50) дают ценную информацию о сохраняющемся интересе спартанцев к некоторым пелопоннесским местам, таким как Мантинея и Пеллена, о значительном авторитете, достигнутом Клеоменом в Пелопоннесе, и о беспокойстве, которое вызвал его экспансионизм внутри Пелопоннеса. Этот экспансионизм (о котором речь пойдет ниже), похоже, вызвал серьезные опасения Арата, который обратился за помощью к Антигону Досону, чтобы сдержать гегемонистские амбиции Клеомена. Будет полезно получить представление о формировании этого важного союза и о борьбе между Аратом и Клеоменом.
Плутарх (Cleom. 14, 1) предлагает нам предположить, что мантинейцы обратились за помощью к Клеомену и что, как только он вошел в город, они изгнали ахейский гарнизон и отдали себя в его руки. О поражении ахейцев также сообщается в биографии Арата (39, 1), где говорится только о завоевании города Клеоменом. Возможно, позднего и неисторичного рассказа Плутарха недостаточно, чтобы показать значимость этого завоевания; однако тяжелое поражение ахейцев в Мантинее и инициатива мантинейцев попросить Клеомена вмешаться, чтобы освободиться от ахейского гарнизона, также описаны в рассказе Полибия (2, 58, 4). Полибий подчеркивает предательский характер политических действий мантинейцев и осуждает их поведение: мантинейцы предали Лигу, умертвили солдат гарнизона и сами отдали себя в руки Клеомена. Интерес Спарты к этой территории и желание Клеомена вмешаться в мантинейские дела указывают на преемственность в спартанской внешней политике: более того, как уже говорилось, царь Агис IV стремился завоевать Мантинею и был тем царственным лицом, которое спартанские органы управления направили для осуществления этой экспедиции. Однако дело Клеомена, по–видимому, свидетельствует о его более широких полномочиях и значительном авторитете на международной арене. На самом деле его попросил вмешаться город, и, согласно Плутарху (Cleom. 14, 2), именно он восстановил их законы и политию. Более того, другой отрывок Плутарха (Cleom. 17, 3) свидетельствует о завоевании Пеллены во время вторжения Клеомена в Ахайю. По словам биографа, Пеллена была первым городом, который был завоеван и освобожден от македонского гарнизона. Свидетельства, собранные и рассмотренные в этой главе, показывают удивительное постоянство интереса к определенным пелопоннесским местам в спартанских внешнеполитических планах: Мегалополь, Мантинея и Пеллена были избранными целями спартанской экспансии во время правления как Агиса, так и Клеомена.
Кроме того, сопоставление Плутарха (Cleom. 16, 4-5) и Полибия (2, 49-50) раскрывает немалые личные амбиции Клеомена и предлагает ценную информацию о причинах, которые привели к созданию союза между Аратом и Антигоном Досоном. Плутарх (16, 4-5), в частности, раскрывает сильную оппозицию Арата амбициозному плану Клеомена по восстановлению древнего государства на Пелопоннесе. Арат решил пригласить Антигона в Пелопоннес и предоставить доступ македонцам, чтобы сорвать план Клеомена. Этот значительный спартанский экспансионизм также прослеживается в более раннем рассказе Полибия (2, 49-50). Автор подтверждает желание Клеомена расширить власть Спарты и предполагает, что своей политикой он стремился завоевать всю Грецию: Пелопоннес был лишь одной из его целей. По сути, наблюдается последовательное стремление Спарты расширить свои территориальные возможности и восстановить свой авторитет внутри полуострова. В этой борьбе за господство Спарта под руководством Клеомена и Ахейская лига во главе с Аратом были главными конкурентами. Можно сделать вывод, что экспансионизм Клеомена и желание восстановить главенство Спарты в Пелопоннесе вызвали озабоченность Арата и создание этого союза. В этой степени доказательства, рассмотренные в данной главе, показывают правоту реализма в объяснении межгосударственного поведения: растущая мощь государства, наряду с его экспансионистскими амбициями и угрозами, которые они могли представлять для существования меньшего государства, такого как Ахейская лига, были основными элементами, которые мотивировали создание союза с такой сверхдержавой, как Македония. Тем не менее, роль отдельных личностей во внешней политике, таких как Арат и Клеомен, представляет собой важный аспект.