A. Местная история

Мемнон написал местную историю, а именно Гераклеи Понтийской. Цель состояла в передаче наследия своего города, но историк обращается не только к гераклеотам. Изучение различных тем, затронутых в его повествовании, в определенной степени освещает цели его сочинения и дает представление о публике, к которой хотел обратиться историк. В первой части его труда (F 1-17) Гераклея занимает центральное место в повествовании. В основном разрабатываются связи города с Вифинским царством. Такая трактовка, безусловно, связана с близостью, существовавшей между двумя государствами. Гераклея была союзницей царя Никомеда, но его царствование становится исключением, и Мемнон делает упор на войны, которые вели против Гераклеи правители Вифинии Зипойт и Прусий.
Однако, Мемнон посвящает Вифинии отступление, в котором он сообщает легенду об основании Астака, на месте которого, после уничтожения его Лисимахом, была основана Никомедия (F 12.1). Точно также он посвящает несколько отрывков значительной длины легенде об основании Никеи (F 28.9-28.11). Интерес к Никее и Никомедии велик, так как во II они были главными городами Вифинии. Их соперничество выражается в последующих митридатовых войнах, тем более, что по словам H. — L. Fernoux, Никея «не получила немедленной политической выгоды от создания провинции Вифиния; ее соперница Никомедия стала местонахождением провинциального правительства»[1]. L. Robert говорит, что Никомедия и Никея состязались за почетные титулы, которые появляются в надписях и монетах имперского периода[2]. Никейцы оспаривали у Никомедии титул «первого города провинции, титул, который оба города делили начиная с Траяна до Андриана». Примерно в середине II в. н. э. появились первые изображения нимфы Никеи на монетах одноименного города. Но именно этой легенде основания города Мемнон посвящает отступление (28.9) [3].
Этот интерес к Вифинии, и особенно к Никее, доказывает мне, что Мемнон обращался к вифинской публике. Его читатели также должны были понимать хронологические ссылки, которые размечают текст, и что я упоминала ранее, в частности сообщают о переправе в Азию македонских и римских завоевателей. Более того, интерес Мемнона к истории этих городов, еще один аргумент датировать жизнь Мемнона II в. н. э.[4] Следовательно, Мемнон использовал предубеждения населения этой части Малой Азии, добавив их в свою Историю Гераклеи.
История Гераклеи кажется несколько потерянной среди очень важного рассказа Мемнона о Митридатовых войнах. В первом конфликте между Митридатом и римлянами Гераклея лишь кратко упоминается во фрагменте 23.2, где она помогла жителям Хиоса, изгнанным царем Понта. Во второй Митридатовой войне Мемнон упоминает город и попытки римского полководца и царя Понта добиться поддержки гераклеотов. В ходе последней Митридатовой войны Гераклея вернула свое место в повествовании, так как Мемнон рассказывает как город навлек ненависть римлян, которые обложили город податью (27.5-6). Затем историк описывает стратагему, с помощью которой город попал в руки понтийцев (29.3-4), и упоминает принятое римлянами решение послать Котту против гераклеотов (29.5). Большая часть его рассказа посвящена осаде Гераклеи (32-36). Наконец в последних фрагментах Мемнон сообщает о судебном процессе над Коттой в Риме и том как Бритагор, один из пленных гераклеотов, сумел освободить своих сограждан (F 39). Наконец история заканчивается смертью Бритагора. Мемнон упоминает неудачное ходатайство последнего перед Цезарем о восстановлении свободы Гераклеи (F 40).
Если смена источников частично объясняет особенности композиции текста фрагментов 22-38, при этом очевидно, что вмешательство Фотия создает ошибочное впечатление, что гераклейский историк изменил объект своего сочинения: Гераклею. Действительно, город больше не является главным героем этой части повествования, но его положение связано с контекстом. Город, напоминает Мемнон в F 20.3, потерял свою силу, а конфликт между Митридатом и римлянами мог только усугубить его положение. Несмотря на выгодное стратегическое положение, Гераклея утратила роль необходимого союзника в конфликте, который простирался значительно шире пределов северной Анатолии. Кроме того римляне уничтожили власть македонских царей в Греции и селевкидов в Азии, и хотя им нужны были союзники для борьбы с последним царем, который выступил против их власти, Гераклея могла только притворяться, что последовательно поддерживает сторону римлян. В лучшем случае она могла присоединиться к Риму, с тем чтобы тот защитил ее от катастрофических последствий поражения понтийского царя; у нее также был выбор не становится в ряды пришедших в Азию армий, как они до этого сделали в случае с Александром. Если во времена Дионисия город защищался и отстоял свою независимость от македонского царя, то во времена римлян у него была совсем другая судьба. Действительно, приняв без их ведома понтийский гарнизон, город решил свою судьбу.
Во второй части истории, которая претендует на то, чтобы быть историей Гераклеи, а не Митридатовых войн, может показаться удивительным, что Мемнон проявлял столько же интереса в военным столкновениям римлян и понтийцев, и не дал никаких четких указаний о жизни города, кроме событий, о которых я только что упомянула. Если события, рассказанные им о первой Митридатовой войне, были своего рода отступлением, чтобы прояснить контекст, в котором Гераклея потеряла независимость, то сообщать факты, содержащиеся после фрагмента 36, в частности кампания в Армении, не было причин, поскольку они напрямую не касались Гераклеи. С другой стороны мне кажется странным, что история Митридатовых войн заканчивается армянским походом и нет никакого упоминания об окончании войны и поражении Митридата. Видим ли мы в этом случае руку Фотия? Несомненно Патриарх сделал бы краткий обзор событий, если бы они были сообщены Мемноном, и поэтому очень вероятно, что гераклейский историк их не упомянул. Он должен был зависеть от источника, связавшего историю Митридатовых войн с этим пунктом повествования, в противном случае зачем заключении надо было упоминать о посольстве к царю парфян?
Таким образом следует признать, что Мемнон не довольствовался написанием истории своего города. Понятно, что автор особый интерес уделил истории Митридатовых войн, а резюме Фотия уничтожило подробности жизни города, которые, вероятно, не интересовали патриарха. Некоторые читатели, к которым обращался Мемнон, несомненно, были римлянами, в частности, живущими в провинции. Более того, Ярроу считает, трактовка Мемноном событий, связанных с Римом, показывает, что он жил далеко от центра Римской власти и что он в первую очередь говорил с местной аудиторией. Таким образом, он бы не чувствовал себя в безопасности, если бы позволил себе критические суждения о господствующей власти своего времени [5].

B. Патриотизм Мемнона

Патриотизм Мемнона явно присутствует в его рассказе и выражается по–разному. Историк с восторгом восхваляет храбрость гераклеотов в битве и никогда не забывает показать, насколько его город был богат и могуществен. Даже во времена упадка он пытается поддерживать позитивный образ своего родного города, подчеркивая его посредническую роль. Его история также пытается продемонстрировать римлянам, что город подвергся жестокой судьбе и что обращение с гераклеотами было несправедливым ввиду их прошлых связей с римлянами[6].
Мужество гераклеотов проявляется во всем повествовании и не ограничивается только воинскими подвигами. По Мемнону это качество, которое гераклеоты проявляли во многих случаях, тесно связано с их желанием защитить свою свободу. Первый замечательный подвиг, сообщенным Мемноном, — это подвиг Хиона, сына Матрия, который вместе в двумя другими гераклеотами, Леонтом и Евксеноном, вступил в сговор с целью свержения тирана Клеарха (F 1.3-5). Хион представлен как человек большой отваги (άνδρος μεγαλόφρονος), который нанес удар мечом Клеарху. Мемнон посвящает фрагмент (1.5) рассказу о бое, в котором они сражались с телохранителями жертвы, и настаивает на мужестве, выказанном ими против своих противников, прежде чем окончательно были убиты (ούκ άγεννως άνδρισάμενοι). Гераклейский историк также упоминает о некоем Малаконе, гераклеоте, который сражался в армии Селевка в битве при Курупедионе (F 5.7) и который нанес смертельный удар Лисимаху. Его героическое деяние открыло путь свободы для гераклеотов, которые в этом мужественном поступке увидели знак, призывающий их избавиться от Гераклита из Кимы, доверенного человека Арсинои, жены Лисимаха (F 6.1-2). Малакон положил конец царствованию Лисимаха, а его соотечественники, следуя его примеру, свергли представителя царской власти в своем городе. Эти два примера показывают мужество гераклеотов в их борьбе за свободу. Хион и его сообщники пожертвовали жизнью, чтобы избавиться от тирана, гераклеоты, на примере Малакона, выступили против власти иностранцев в своих стенах, чтобы вернуть себе независимость.
Гераклеоты показаны в разных ситуациях во время войн, ведомых союзниками. Так во фрагменте 8.6 они участвуют в морской битве вместе с Керавном против флота Гоната. Мемнон настойчив в решительной роли гераклеотов. Он не дает подробностей тяжелой битвы, но в значительной мере приписывает заслугу в победе своим землякам. По его словам, «команды кораблей из Гераклеи сражались храбрее остальных; аристократы из Гераклеи даже взошли на «Несущего Льва» с восемью рядами весел»: άνδρειότερον των άλλων άγωνισαμένων αι ησαν εξ Ήρακλεώτιδος· αύτων δε των Ήρακλεωτίδων το έξαίρετον εφερον ή Λεοντοφόρος όκτήρης. В войне против Зипойта Вифинского, брата своего союзника Никомеда (F 9.5), с еще большим мужеством народ Гераклеи сражается против вражеских войск, причем Мемнон не скрывает их поражение: έν φ πολέμφ πολλοί των Ήρακλεωτων γενναίως άνδρισάμενοι κατεκόπησαν («в этой войне многие гераклеоты погибли, доблестно сражаясь»). Мемнон также подчеркивает их уважение к павшим и сообщает, что в соответствии с правилами войны они собрали погибших и сожгли. Историк подчеркивает уважение гераклеотов к павшим в битве бойцам, ибо они «забрали останки убитых солдат в город, где торжественно их похоронили в монументе, воздвигнутом своим героям»: καί τα όστα των άνηρημένων άνακομίσαντες εις την πόλιν, έπιφανως έν τω των άριστέων εθαψαν μνήματι. В войне за вифинское наследство (F 14.1-2) гераклеоты играли важную роль как в военном, так и в дипломатическом плане. Город был среди опекунов, назначенных Никомедом для его малолетних детей. Они принимали участие в войне, и, согласно Мемнону, «отличились в битвах»: Ήρακλεωτων έν ταις μάχαις άριστευόντων. Наконец во фрагменте 21 Мемнон сообщает, что гераклеоты пришли на помощь римлянам во время союзнической войны, отправив им корабли. Он подчеркивает важную роль, которую они сыграли в ходе этой кампании, то насколько им был благодарен Рим, поскольку они получили много отличий за свою доблесть в бою: καί συγκατορθώσαντες τον πόλεμον καί πολλων άριστείων άξιωθέντες («они способствовали успеху кампании, заслужив много почестей за храбрость»).
По поводу войн, которые велись против гераклеотов, Мемнон составляет портреты людей, полных решимости. Он не умалчивает об их поражениях и потерях, ими перенесенных, но не упускает случая упомянуть, что они сами нанесли врагу серьезный ущерб. Так о войне, развязанной Зипойтом, царем Вифинии (F 6.3), Мемнон сообщает о столкновении в таких словах: ού μήν ούδέ το αύτού στράτευμα κακών απαθείς επραττον απερ επραττον, επασχον δέ και αύτοί ών εδρων ού κατά πολύ άνεκτότερα : «Все–таки его войска вышли из дела не без потерь, они подверглись бедам не меньшим, чем причинили сами».
Рассказ об осаде Гераклеи (F 32-36) заканчивается трагически, поскольку город взят войсками Триария и Котты, а жители вырезаны. Однако Мемнон не забывает подчеркнуть ожесточенность сражения, которое Гераклея вела ради спасения города и своей свободы. Во фрагменте 34.1 он рассказывает о начатом Коттой приступе стен города и подчеркивает как гераклеоты смогли отбиться от римлян, не сумевших захватить крепостные стены: ώς δέ άπαξ καί δεύτερον πληγείς ού μόνον παρά δόξαν διεκαρτέρει, άλλά καί ό κριος της άλλης εμβολής προαπεκλάσθη, εύθυμίαν μέν τοις Ήρακλεώταις. Этот короткий эпизод показывает гераклеотов как людей, готовых сражаться до конца, одухотворенных стремлением сохранить свою свободу и не удрученных невзгодами. Во время морской битвы, данной ими флоту Триария, победоносного полководца, который пользовался поддержкой грозных родосцев (34.7), гераклеоты проявляют не меньший энтузиазм. Мемнон приводит сцену, результат которой кажется задуман заранее. Он сообщает как граждане, страдающие от явной нехватки живой силы, выводили свои корабли на бой против людей, репутация моряков которых была хорошо известна. Хотя римляне выиграли битву, Мемнон не преминул указать, что гераклеоты сумели нанести ущерб родосцам и римлянам.
Решимость города в моменты ослабления его власти выражается, в частности, в другом случае. После победы над галатами, которые пытались осадить город, Мемнон сообщает, что «в результате этого успеха гераклеоты возымели надежду восстановить прежнюю славу и процветание»: εκ δέ τού κατορθώματος πάλιν εις τήν προτέραν εύκλειαν καί εύδαιμονίαν ελπίδας ελάμβανον άναβήναι (F 20).
Гераклеоты несколько раз выступали в поддержку союзников или народов, которым требовалась их помощь, и Мемнон не забывает упомянуть благородство, проявленное ими в этих случаях. Так во время первой Митридатовой войны гераклеоты пришли на помощь хиосцам, которых царь Понта хотел депортировать. Они напали на понтийские корабли и освободили невольников (F 23.2). Мемнон напирает не только на героическое деяние гераклеотов, но и на хорошее обхождение горожан со своими гостями, которых доставили в Гераклею дожидаться возвращения в родной город. Согласно Мемнону в тот момент «они предоставили в изобилии все необходимое хиосским пленникам и помогли им вернуться. Позже они завалили их щедрыми дарами»: και παραυτίκα τα προς την χρείαν χορηγοΰντες άφθόνως τοις Χιώταις, τούτους άνελάμβανον, καί ύστερον μεγαλοπρεπως δωρησάμενοι. С другой стороны он умалчивает о договоре с дарданами, о котором сообщает Аппиан, согласно которому возвращение хиосцев в свой город связано с вмешательством римлян. Очевидно гераклейский историк стремился отдать должное гераклеотам, представив их спасителями жителей Хиоса.
Поддержка гераклеотами города терпящего бедствие также упоминается в 16.2, где они посылают зерно Амису, который страдал от голода по случаю разграбления их территории галатами. Таким образом город вызвал враждебность варваров, которые напали на его земли, и Гераклея сумела избавиться от захватчиков только после уплаты целого состояния вождям галатов. Действительно, во фрагменте 16.3 Мемнон сообщает, что Нимфид, который возглавлял посольство, «предоставил армии дар в 5000 золотых монет, кроме того по 200 каждому начальнику, и решил покинуть страну»: ος τον μεν στρατόν εν τω κοινω χρυσοις πεντακισχιλίοις, τους δε ήγεμόνας ιδία διακοσίοις ύποθεραπεύσας, της χώρας άπαναστηναι παρεσκεύασεν. Большая сумма в 4000 золотых монет была отправлена византийским союзникам (F 11.1), когда тем угрожали галаты.
Эти примеры показывают не только великодушие Гераклеи, но и ее богатство, которым она владела и распоряжалась в облике могущественного города. Во фрагменте 9.4 Мемнон говорит, что город в состоянии был выкупить со значительными затратами свои владения, завоеванные вифинянином Зипойтом: εν τούτφ δε Ήρακλεωται τήν τε Κίερον καί την Τιον άνεσώσαντο καί την Θυνίδα γην, πολλα των χρημάτων δαπανήσαντες. Даже во времена упадка Мемнон упоминает о множестве сокровищ, заполнявших храмы и захваченных Коттой (F 35.6). В частности он выделяет великолепную статую Геракла: «Он взял с агоры статую Геракла и его вооружение с пирамиды, которое по роскоши, величию, стройности, изяществу и искусству, с каким оно было сделано, не уступало ничему, что хвалили. Там была булава, выкованная молотом, сделанная из чистого золота; на нем была надета большая львиная шкура и колчан из того же материала со стрелами и луком». (F 35.7).
Этот эпизод — возможность выставить гераклеотов людьми богобоязненными, почитающими богов великолепными подношениями.
Мощь Гераклеи в значительной степени основывалась на ее флоте, который неоднократно выступал на стороне союзников (F 10.2 ; 21). В F 15 Мемнон сообщает, что город послал триеры византийцам в войне против Антиоха II и по его словам «конфликт так и остался угрозой» благодаря всего лишь появлению флота гераклеотов: και τον πόλεμον παρεσκεύασαν μέχρις απειλών προκόψαι. Роль, возложенная на город в предотвращении военных действий, несомненно, преувеличена, но эпизод доказывает, что Гераклея имела выдающийся флот. Еще более впечатляющим является эпизод, в котором гераклеоты сражаются в союзе с Керавном в битве упомянутой мною ранее (F 8.6). Здесь я просто укажу, что Мемнон пытался подробно описать суда, которыми располагали гераклеоты и, в частности, о Леонтофоре, огромные размеры которой восхваляет историк. Это описание мощного военного флота является частью образа могущественного города, и, несомненно, этот морской козырь, позволял ему вступать в союз с многими правителями.
Действительно, влиятельная позиция, которою Гераклея, похоже, пользовалась на Понте, также выражается в дипломатической роли, которую она сыграла в определенных конфликтах и основа союзов, которые город мог заключить с великими державами своего времени. Уже в то время, когда городом управляли тираны, Мемнон вкратце упоминает, что Клеарх во время своего правления направлял посольства к персидским царям (F 1.4). Информация, хотя и отрывистая, предполагает, что тирану удалось наладить хорошие отношения с властью царей, которые на то время являлись самой влиятельной властью региона. Главным образом во время правления его сына Дионисия город вошел в сферу великих держав. Действительно, тиран через брак к Амастридой, персидской принцессой, племянницей Дария III, был связан с Кратером (F 4.4). Затем он признал власть Антигона Одноглазого когда тот был повелителем Азии, и союз между двумя династиями был скреплен браком дочери Дионисия и Полемона, племянника Антигона (F 4.6). Наконец, после его смерти, его жена оказала городу важную услугу, отдав предпочтение Лисимаху, а не Антигону (F 4.9). Действительно, выйдя замуж за Лисимаха, повелительница Гераклеи увела гераклеотов в лагерь победителей, так как ее муж победил Антигона и стал новой властью в Азии.
Когда Гераклея вернула независимость, она смогла завязать союзы по своему выбору. Во фрагменте 7.2 Мемнон сообщает, что город, чтобы противостоять угрозе селевкидов, отправил посольство к царю Понта Митридату, в Халкидон и Византий. Именно в это время была создана «Северная лига», а союз с Византием обозначил внешнюю политику Гераклеи в отношении множества случаев, когда гераклеоты выступали на стороне византийцев. Сближение с Никомедом Вифинским также было важным элементом дипломатии гераклеотов, в частности в 280‑е года (F 9.3). Город был включен в договор, заключенный царем Вифинии с галатами (F 11.2). Его влияние прослеживается, в частности, во время войны за престол, которая вспыхнула после смерти Никомеда. Мемнон сообщает (14.1), что город был выбран опекуном, наряду с городами Византием и Хиосом, и Гонатом и Птолемеем II, двумя самыми могущественными правителями того времени. Более того, Мемнон настаивает на хороших отношениях с царем Египта в F 17, где историк рассказывает о получении щедрых даров от Лагида, который финансировал строительство храма в честь Геракла.
Дипломатия Гераклеи выражается, в частности, в посредничестве — роль, которую ей отводит Мемнон. Так, ее союзник Византий и ее колония Каллатис призывают Гераклею вмешаться в войну за факторию Томы (F 13). Тем не менее гераклеоты не вмешиваются, предпочитая, по–видимому, не принимать сторону могущественного союзника в ущерб своей колонии. С другой стороны историк приписывает им решающую роль в переговорах, которые состоялись в момент кризиса вифинского престолонаследия. Гераклея, как опекун сыновей Никомеда, которым царь завещал престол, отправила войска против сына, лишенного наследства, Зиела. В конечном итоге последний взошел на трон после переговоров, а по слова Мемнона «после многих битв с переменчивой удачей обе стороны пришли к переговорам. Гераклеоты отличились в битвах и получили выгоды по договору» (F 14.2). В кратком замечании Мемнона, по–видимому, подразумевается, что город оказал влияние на окончание военных действий.
Даже во времена, когда город потерял свою мощь, он, похоже, продолжал играть важную роль в великих конфликтах. Так Мемнон сообщает, что гераклеоты участвовали в войне между Антиохом III и римлянами. Историк представляет город в качестве посредника по выбору, и по его словам, город сделал все, чтобы обе стороны остановили войну, и «написали декрет к царю Антиоху, убеждая его прекратить вражду с римлянами»: και ψήφισμα προς αύτον έγραψαν, παραινοΰντες αύτον την προς 'Ρωμαίους διαλύσασθαι εχθαν. Посредническая роль, которую Мемнон приписывает гераклеотам, безусловно, преувеличена, равно как и его замечания о добром расположении римлян в отношении Гераклеи. В самом деле, во фрагментах 18.6-10 Мемнон настаивает на интенсивной дипломатической деятельности города с различными римскими полководцами и, в частности, с Сципионами. Он сообщает о знаках благорасположения, полученными первыми послами гераклеотов к римским полководцам (F 18.6: ασμένως τε άπεδέχθησαν). По словам гераклейского историка город получил несколько писем от римлян. Первое, посланное неким Публием Эмилием, который обещал им «дружбу сената и ручался, что не будут они лишены заботы, если понадобится». Это обещание дружбы, согласно Мемнону, получило официальное подтверждение в договоре с Римом, предусматривающим взаимный военный союз (F 18.10): και τέλος συνθηκαι προηλθον 'Ρωμαίοις τε καί Ήρακλεώταις, μή φίλους είναι μόνον άλλα καί συμμάχους άλλήλοις, καθ’ ών τε καί ύπέρ ών δεηθειεν έκάτεροι. Я объясню в историческом комментарии почему существование такого договора маловероятно. Тем не менее замечания Мемнона, как правило, подчеркивают хорошие отношения города с римлянами, которые нарушились во время третьей митридатовой войны.
Уже во время второй митридатовой войны отношения между Гераклеей и Римом оказались натянутыми. Действительно, по словам Мемнона (F 26.2), Мурена и царь Понта просили гераклеотов о помощи, но те отказались вмешиваться в конфликт, оправдываясь тем, что они не в состоянии оказать кому–либо помощь: δότι αποκρίνονται τοις παρ’ αύτων πρέσβεσιν, ώς τοσούτων πολέμων άναρραγέντων μόλις αν τήν ιδίαν τηρειν δύνασθαι, μήτι γε έτέροις έπικουρειν. Мемнон прибавляет, что город опасался сражаться с одной из двух держав, потому что боялся мести той, которой будет отказано в поддержке. Итак, несмотря на то, что Гераклея якобы заключила договор с Римом, город отказался поддержать римлян в этом сложном конфликте. По словам Ярроу, отказ Гераклеи объясняется тем, что город также заключил союз с Митридатом. Этот ученый сомневается, что в оригинальном тексте Мемнон позаботился сообщить о договоре гераклеотов с царем Понта с теми же подробностями, которые он описал в F 18 в отношении между городом и Римом. Более того, он считает, что люди, которые советовали Мурене идти на Синопу, на самом деле были гераклеотами, пытавшимися загладить свой официальный нейтралитет, предложив римскому полководцу стратегический совет[7]. Однако я не могу принять этой точки зрения, поскольку «люди», о которых сообщает Мемнон, были, на мой взгляд, из тех римлян, которые только что присоединились к Мурене в Азии, и среди которых был некий Калидий[8]. Такое представление гераклеотов во фрагменте 26.2, в частности, есть возможность для Мемнона показать, насколько они были привержены к статусу союзника с каждой из двух сторон. К сожалению для города, отказ от нейтралитета во время третьей митридатовой войны вызвал гнев римлян.
Отношения с римлянами приняли катастрофический оборот во время последней митридатовой войны. В двух случаях гераклеоты навлекают враждебность римлян и Мемнон пытается оправдать свой город, осуждая действия отдельных лиц. Так в F 27.5-6 он сообщает, что Архелай, понтийский адмирал, добился поддержки от нескольких гераклейских триб в войне против Рима после пленения двух аристократов города. Мемнон полагает, что именно эта стратагема привела откупщиков в город. Решение римлян наложить на город подать резко критикуется гераклеотами и косвенно историком. Последний показывает, что такой способ действия противоречил законам Гераклеи, ибо город столько сражался за свою свободу, что не мог смириться с таким способом порабощения иностранной державой (F 27.6: αρχήν τινα δουλείας τούτο νομίζοντας). Кроме того Мемнон сообщает, что граждане «позволили увлечь себя безрассудному гражданину и скрытно убили откупщиков, так что их смерть осталась незамеченной» (άναπεισθέντες ύπό τινος θρασυτάτου των εν τή πόλει, τους τελώνας αφανείς εποίησαν, ώς καί τον θάνατον αύτων άγνοεισθαι). Не скрывая убийства откупщиков, автор настаивает на том, что на гераклеотов повлияло решение неразумного гражданина, ответственность которого он подчеркивает. Как заметил Ярроу, Мемнон не показывает личного отношения к этому эпизоду. Однако манера подачи этого события дает основание думать, что историк до некоторой степени гордится этим фактом восстания против вмешательства иноземной власти в городские дела[9].
Последствия стали еще серьезнее для города, когда Митридату удалось проникнуть в его стены благодаря предательству тогдашнего лидера города Ламаха (F 29.3-4). Мемнон представляет его как продажного человека, который ради денег, уплаченных ему царем Понта, устраивает хитрость, позволяющую царю занять город. Так он устраивает пир для граждан, которые настолько напиваются, что не замечают прибытия Евпатора. Последний оставил в городе гарнизон, и именно эта измена Гераклеи заставила римлян осадить город. Фактически, согласно Мемнону (F 29.5), «когда они узнали о захвате Гераклеи и потому, что они не знали об измене, они посчитали это общим желанием города, и решили, что Котта должен идти на Гераклею», έπεί δε αύτοις ή της Ήρακλείας κατάληψις ήγγέλθη, ή δε προδοσία ούκ έγνώσθη, άλλα της πόλεως όλης ή άπόστασις ένομίσθη (…) Κότταν δε έπΐ Ήρακλείας.
После почти двухлетней осады город был взят благодаря новой измене. (F 35.1-4). Мемнон сообщает, что начальник понтийского гарнизона, Коннакорикс, которому помогал гераклеот Дамофел, сторонник Ламаха, вступил в сношения с Триарием, чтобы отдать город в обмен на сохранение жизни. Споры, затеянные перед народным собранием, представляют гераклеотов как легковерных людей. Действительно, несмотря на советы именитого Бритагора начать переговоры о возможной капитуляции, граждане предпочитали верить речам командира гарнизона, который, желая сохранить выгодное для себя соглашение с римлянами, убедил гераклеотов продолжать сопротивление. Мемнон писал об этом: άλλ’ έκείνοις μεν ταυτα ό Κοννακόρηξ έσκηνικεύετο· οί δε Ήρακλεωται τούτοις τοις λόγοις έξηπατημένοι (άεΐ γαρ αιρετόν το έράσμιον) ώς άληθέσι τοις τερατευθεισιν έπίστευον («такую комедию разыграл для них Коннакорикс, и жители Гераклеи, обманутые такими речами — всегда веришь тому, что нравится — поверили в правдивость его россказней»). Таким образом Мемнон снова представляет гераклеотов как очень доверчивых людей, для которых отсутствие проницательности привело к гибели. Историк пытается оправдать народ Гераклеи в переходе родного города в понтийский лагерь, всего лишь высказывая легкую критику в адрес чрезмерной наивности своих соотечественников. Возможно, что, перенеся ответственности за предательство Гераклеей римской стороны на нескольких злоумышленников, Мемнон пытается доказать, что дружба, которая существовала между двумя государствами, не была нарушена законной властью Гераклеи. Вот слова Фразимеда, одного из пленных гераклеотов, которые он произнес перед римскими властями во время суда над Коттой: «Фразимед (…) рассказывал о расположении города к римлянам, добавив, что если в чем–нибудь они отклонились от этого, то это произошло не по желанию города, но или из–за обмана кого–либо из правителей, или из–за насилия противников» (F 39.2).
Во фрагментах 40.3-4 Мемнон сообщает о посольстве, присланном Цезарю Фразимедом, Пропилом и Бритагором. По его словам, последнему удалось добиться обещания от Цезаря, что городу будет возвращена свобода. Эта έλευθερία, ради которой граждане сражались во времена Клеарха и завоевали после смерти Лисимаха, по–видимому, является любимой темой Мемнона. Вероятно, гераклеоты получили ее на следующий день после мира с Апамеей, который освободил их от подати, и сохраняли ее до третьей митридатовой войны. После осады города и суда над Коттой они ее вновь лишились, но собирались получить ее, потому что Цезарь, согласно тому, что излагает Мемнон, дал согласие Бритагору сделать это по возвращении в Рим (F 40.3). К сожалению для Гераклеи, Бритагор умер в то время, когда римский полководец рассматривал свое возвращение (F 40.4).
История Гераклеи, особенно последние фрагменты, на мой взгляд представляют собой пропаганду, при помощи которой Мемнон пытался продемонстрировать верность родного города римской власти. Речь Фразимеда перед римскими властями могла быть речью историка–гераклеота, обращенная к читателям–римлянам. Он осуждает разграбление города и акцептирует внимание на его драматической стороне, сообщая о слухах, ходящих в Риме, что «ради личной выгоды Котта уничтожил такой древний город» (διαβολης δε εις την 'Ρώμην άφικνουμένης, ώς οικείων κερδών ενεκα τηλικαύτην πόλιν έξαφανίσειε, μισός τε δημόσιον έλάμβανε). Портрет Гераклеи, который рисует Мемнон, — это сильный, богатый и влиятельный город, в общем — один из самых важных городов понтийского побережья. Упоминая древность Гераклеи, он пытается подчеркнуть драматизм обращения уготованного для города такого ранга, — судьба, которой он не заслуживал. Наконец, напоминая об обещании Цезаря Бритагору, он показывает, что город не получил свободы из–за неудачного стечения обстоятельств.

---

[1] H. — L. Fernoux, s.v. «Nicée», dans: J. Leclant (éd.), Dictionnaire de l’Antiquité, Paris, 2005, p. 1522.
[2] Robert, La titulature de Nicée et de Nicomédie, p. 1-4.
[3] См. Комментарий к F 28.9.
[4] Contra: Janke, Memnon, p. 94-95, считает хронологический элемент недостаточным. См. F 28.9 об оговорках, сделанных этим ученым.
[5] Yarrow, Historiography, p. 245.
[6] См. Ibidem, p. 139-145.
[7] Yarrow, Historiography, p. 139.
[8] См. Комментарий F 26.3.
[9] Yarrow, Historiography, p. 280.