Жизнеописания десяти ораторов

Βίοι των δέκα ρητόρων

Переводчик: 
Источник текста: 
http://attalus.org/old/orators1.html

Эти жизнеописания вряд ли были написаны самим Плутархом, но, тем не менее, они содержат много уникальной и ценной информации о десяти афинских ораторах, большинство из которых жило в IV веке до н. э. Имена ораторов следующие: Антифон — Андокид — Лисий — Исократ — Исай — Эсхин — Ликург — Демосфен — Гиперид — Динарх.

Антифон

1. Антифон, сын Софила из дема Рамн, был учеником своего отца, ибо Софил содержал школу риторики, о которой сообщается, что сам Алкивиад обучался в ней в юности. Достигнув необходимого уровня знаний и красноречия, — и это, как думают некоторые, его собственное природное дарование, — он посвятил свои знания, главным образом, государственным делам. И все же он был какое–то время известен в школах и имел разногласия с философом Сократом об искусстве спора, — не столько ради предмета спора, сколько ради пользы спора, как Ксенофонт рассказывает в своих воспоминаниях о Сократе. По просьбе некоторых граждан он пишет речи, которыми они защищали свои тяжбы по закону. Некоторые говорят, что он был первым, сделавшим нечто подобного рода. Ибо несомненно, не существует ни одной судебной речи, написанной каким–либо оратором, которые жили до него, ни его современниками, такими как Фемистокл, Аристид и Перикл, хотя время давало им такую возможность, но не было достаточной потребности их труда в таких делах. Не то чтобы мы должны приписать это отсутствию у них способностей, раз они ничего не сделали такого рода, мы можем отметить сами себе обратно от того, что нам рассказывает история каждого из них.
Кроме того, если мы проверим самых древних известных в истории ораторов, которые имели ту же форму и способ выступлений, таких как Алкивиад, Критий, Лисий, и Архиной, мы увидим, что все они были после Антифона, когда тот уже был стариком. За то, что этот человек несравненной мудрости был первым, кто обнародовал руководство по красноречию, и в силу своих глубоких познаний, он был прозван Нестором. Цецилий в трактате, который он написал о нем, предполагает, что он был учеником Фукидида, от того что Антифон расточал похвалы ему.
Он был весьма метким в своих высказываниях, тонок в выдумках, и он часто сбивал с толку своего противника, захватывая врасплох, скрывая способы защиты; в трудных и сложных вопросах он был остроумным и резким, а так как он был большим поклонником словесных украшений, то всегда упрощал свои речи как для обвинения, так и для и защиты.
Во время персидской войны родился и ритор Горгий, будучи помоложе, чем он. И он (Антифон) дожил до подрыва народной власти в государстве, который был вызван Советом Четырехсот[1], в котором он сам, как полагают, был руководителем, будучи иногда командиром двух судов, а иногда и стратегом, и, обладая многими и великими победами, он получил взносы от многих союзников, он вооружил молодых людей, составляющих экипажи шестидесяти триер, и на всякий случай отправился послом в Лакедемон в момент, когда Этионея была укреплена. Но когда Совет Четырехсот был свергнут, он с Арептолемом, который также был из их числа, был обвинен в заговоре, осужден и приговорен к наказанию в связи с предательством, а его тело оставлено без погребения, и все его потомки лишены гражданских прав декретом. Но некоторые говорят нам, что он был убит Тридцатью Тиранами, а среди остальных Лисий в своей речи на дочь Антифона говорит то же самое, потому что он оставил маленькую дочь, которую Каллесхр предъявил своей жене по закону родства. И Феопомп также в своей пятнадцатой книге речей говорит нам одно и то же. Но это должен быть другой Антифон, сын Лисидонида, которого Кратин упоминает в своем «Πυτίνή» как негодяя. Ибо как он мог быть казнен во времена Совета Четырехсот, а потом жить, чтобы быть преданным смерти Тридцатью Тиранами? Существует также другой рассказ о том, каким образом он умер; когда он был стар, он отправился в Сиракузы, когда тиран Дионисий Первый, наиболее могущественный, будучи за столом, задал вопрос, какая медь лучше. Когда другие ответили, как они считали наиболее подходящим, он ответил, что лучшая медь, та из которой сделаны статуи Гармодия и Аристогитона. Тиран, услышав это, и принимая это в качестве молчаливого призыва к своим подданным замышлять его гибель, приказал Антифона предать смерти; а некоторые говорят, что он приговорил его к смертной казни за высмеивание его трагедий. Этот оратор, как сообщают, написал шестьдесят речей, но Цецилий предполагает, что двадцать пять из них ложные и приписаны ему. Платон, в своей комедии под названием «Писандр», оклеветал его как жадного человека. Он, как сообщают, сочинил некоторые из своих трагедий один, а другие с тираном Дионисием. Хотя он был склонен к стихосложению, он изобрел искусство исцеления умственного недомогания, а врачи могут обеспечить лишь лечение телесных недугов. Имея в Коринфе построенный им маленький домик, в пределах или вблизи рынка, он повесил объявление над воротами на этот счет: что он способен вылечить словами больные человеческие умы; и лишь он узнает причины их болезни, то он немедленно назначит средства для их успокоения. Но спустя некоторое время, решив, что это искусство не стоит потраченного на него времени, он отправился изучать и преподавать ораторское искусство. Есть такие, которые приписывают книгу Главка из Регия «О Поэтах» его авторству. Его речи «О Героде», «Против Эразистрата о Павлинах» имеют очень высокую оценку, а кроме того, когда он был обвинен, он сочинил против себя и против стратега Демосфена обвинительный акт для пресечения незаконной меры. Он написал другую похожую речь против стратега Гиппократа; который не явился в назначенный день в суд и был осужден заочно.
Цецилий записал постановление совета в отношении судебного разбирательства по делу Антифона, принятое в год, в котором Феопомп был архонтом в Афинах[2], тот же, в котором Совет Четырехсот был свергнут, — в следующих словах:
«Принято советом в двадцать первый день пританей. Демоник из Алопей был секретарем; Филострат из Паллен был председателем. Андрон выдвинул обвинение в отношении этих людей, — Архептолем, Ономакл и Антифон, которым возражали стратеги, за то что они пошли в составе посольства в Лакедемон, к великому ущербу для города Афины покинули лагерь на вражеском корабле и прошли через Декелею посуху, — за это они должны быть задержаны и привлечены к уголовной ответственности по суду. Поэтому пусть стратеги, наряду с другими членами совета, числом десять, чьи имена понравятся стратегам и будут выбраны, позаботятся о том, чтобы эти люди предстали перед судом, чтобы они смогли присутствовать в ходе разбирательства. Затем пусть Фесмофет призовет обвиняемых явиться на завтра, и пусть начнется суд в момент, когда повестки будут возвращены. Затем пусть будут выбраны защитники; стратеги и все другие, кто может что–то сказать по этому предмету, пусть обвиняют подсудимых в государственной измене; и если кто–либо из них будет признан виновным, пусть будет предъявлен ему как предателю приговор, соответствующий закону при таком обвинении, и исполнен».
[834] В нижней части этого указа был подписан приговор: —
«Архептолем, сын Гипподама, аргилец, и Антифон, сын Софила, рамнисец, оба предстали перед судом по обвинению в государственной измене. И таково должно быть наказание: они должны быть переданы одиннадцати палачам, их имущество конфисковано, десятая часть от него посвящена Афине, их дома сравнены с землей, и еще, на месте, где они стояли, будет вырезана на меди эта надпись: «[дома] Архептолема и Антифона, предателей».
Архетолем и Антифон не должны быть похоронены ни в Афинах, ни в другом месте в соответствии с этим обвинением. И кроме всего этого, их потомки должны быть лишены гражданских прав, незаконнорожденные также как их законные потомки; и тот тоже будет лишен гражданских прав, кто усыновит кого–либо из их потомков как своего сына. И все это должно быть выгравированы на медных табличках, и таблички следует поместить там, где стенд, на котором выгравирован указ относительно Фриниха».

Андокид

2. Андокид, сын Леогора, [и внук того Андокида] который когда–то заключил мир между афинянами и лакедемонянами, либо из Кидафенийского, либо из Форианского дема, из благородной семьи, и, как Гелланик говорит нам, потомок самого Гермеса, ибо род глашатаев происходит от него. По этой причине он был выбран народом идти с Главконом с двадцатью парусными судами, чтобы помочь коркирянам против коринфян[3]. Но с течением времени он был обвинен в некоторых печально известных актах безбожия, так как он был из числа тех, кто обезобразил статуи Гермеса и разгласил священные мистерии Деметры. И притом он был до этого времени диким и безудержным и однажды во время ночной попойки был замечен в разрушении статуй Гермеса; и когда на суде он отказался привести на допрос своего раба, которого назвали обвинители, он не только остался под этим позором, но и на этот счет также очень сильно подозревался в виновности в другом преступлении. Позднее это деяние было положено ему в обвинение вскоре после посылки афинянами морской экспедиции в Сицилию[4]. Ибо, как Кратипп сообщает нам, когда коринфяне послали леонтинцев и эгестян к афинянам, которые не решались оказать им помощь, они ночью испортили и сломали все статуи Гермеса, которые были установлены на рынке. К этому преступлению Андокид добавил еще разглашение таинств Деметры. Он был доставлен в суд, но был оправдан при условии, что укажет тех, кто были его соучастниками в этом преступлении. Будучи в каждом деле очень прилежным, он указал на виновных, и среди прочих он обвинил собственного отца. Он доказал вину всех, и названные им все были преданы смерти в тюрьме, кроме его отца, которого он спас обещаниями неких выдающихся услуг, которые он сделает для государства. Он не нарушил обещания; ибо Леогор обвинил многих из тех, кто действовал в некоторых вопросах против интересов государства, и поэтому был оправдан.
Итак, хотя Андокида очень почитали за умелое управлении делами государства, однако его наклонности вынудили его предпочесть морскую торговлю; и с этой целью он установил дружеские отношения с царями Кипра и другими выдающимися правителями. В это время он тайно похитил девушку из города, дочь Аристеида и свою родную племянницу, и послал ее в подарок царю Кипра. Но подозревая, что он должен будет отвечать за это, он еще раз похитил ее с Кипра, за что царь Кипра арестовал его и запер в тюрьме, откуда он бежал и возвратился в Афины как раз в тот момент, когда четыреста заговорщиков узурпировали власть. Лишенный ими свободы, он снова бежал, когда олигархическое правительство было расформировано… Но когда Тридцать Тиранов возобладали, он удалился в Элиду,[835] и жил там пока Фрасибул и его партия не возвратились в город[5], тогда и он отправился туда. А через некоторое время, посланный в Лакедемон заключить мир, он снова был заподозрен в злодеяниях и из–за этих подозрений был изгнан.
Он сам дал отчет о всех этих делах в своих речах, которые оставил после себя. Так как некоторые из них содержат его защиту по отношению к таинствам, а другие — прошение о возвращении из ссылки; из сохранившихся одна об Эндейксисе (или донос против преступления), также в защиту против Феакса, и одна о мире. Он процветал в то же время, что и философ Сократ. Он родился в семьдесят восьмую Олимпиаду, когда Феогенид был архонтом в Афинах[6], так что он, кажется, примерно на десять лет младше Лисия. Существует изображение Гермеса, названное его именем, поставленное Эгейской трибой; и оно стояло возле дома, где жил Андокид и поэтому названо по его имени. Этот Андокид сам выдвинул обвинение от Эгейской трибы киклическому хору за исполнение дифирамба. И, одержав победу, он возвел треножник на возвышенности напротив известняковой статуи Силена. Его стиль в речах ясен и прост, без малейшего притворства или каких–либо образных украшательств.

Лисий

3. Лисий — сын Кефала, внук Лисания и правнук Кефала. Его отец был родом сиракузянин; но отчасти от того, что он любил город, и отчасти из снисхождения к уговорам Перикла, сына Ксантиппа, который принимал его как своего друга и гостя, он продолжал жить в Афинах, будучи очень богат. Некоторые говорят, что он был изгнан из Сиракуз, когда город был под тиранией Гелона. Лисий родился в Афинах во второй год восьмидесятой Олимпиады, когда Филокл, преемник Фрасикла, был архонтом[7]. Он получил образование среди самых благородных афинян. Но когда город послал колонию в Сибарис, который впоследствии назвали Фурий, он отправился туда вместе с другим своим братом Полемархом, его отец уже умер (ибо он имел еще двух братьев, Евтидема и Брахилла), чтобы получить свою долю отцовского состояния. Ему в тот год, когда архонтом был Пракситель[8], было пятнадцать лет. Здесь он остался и был воспитан Никием и Тесием, сиракузянами. И, приобретя дом и получив свое имение, он жил как гражданин до тридцати трех лет, до года Клеокрита[9]. В год когда Каллий был архонтом[10], в девяносто вторую Олимпиаду, афиняне пережили катастрофу на Сицилии, а другие их союзники восстали, особенно италийские. Лисий, обвиняемый в сочувствии к афинянам, был изгнан с тремя другими товарищами; и прибыл в Афины и остался там в год когда Каллия сменил Клеокрит[11], город тогда управлялся тиранией Четырехсот заговорщиков. Но после битвы при Эгоспотамах, когда Тридцать Тиранов узурпировали власть, он был изгнан оттуда, после того как прожил в Афинах семь лет. Его имущество было конфисковано, а равно и его брата Полемарха, сам он спасся через заднюю дверь дома, в котором содержался для наказания, бежал в Мегары и жил там. Но когда из Филы граждане пытались вернуть свободу, он повел себя великолепно, и, как представляется, принял весьма активное участие в деле, поспособствовав этому великому предприятию передачей двух тысяч драхм серебра и двухсот щитов, и, состоя в концессии с Гермасом, он снарядил вооружением триста бойцов и убедил Фрасилая из Элиды, своего старого друга и гостеприимца, внести вклад в два таланта. Войдя в город, Фрасибул предложил, из уважения к его великим заслугам перед обществом, дать ему права гражданства: это было во время так называемой временной анархии перед Эвклидом[12]. Это предложение народ одобрил, но Архин возражал, что это против законов, и указ был издан без утверждения ареопагом. [836] Указ был затем признан недействительным, и Лисий потерял гражданство. Он до конца жизни оставался в ранге исотелия (или гражданина, который не имел права голоса и не мог занимать должность), и умер, наконец, в Афинах, будучи восьмидесяти трех лет от роду, или, как некоторым хотелось бы — семидесяти шести, а третьи говорят, что он прожил больше восьмидесяти и умер после рождения Демосфена. Предполагается, что он родился в год Филокла[13].
Существует четыреста двадцать пять речей, которые носят его имя, из которых Дионисий и Цецилий только двести тридцать признают подлинными, и он, говорят, был побежден всего дважды. Существует также сохранившаяся речь, которую он произнес в защиту вышеупомянутого указа против Архина, который опротестовал его и тем самым помешал Лисию получить гражданство, а также другая против Тридцати Тиранов. Он был очень убедителен, и всегда очень краток в том, что говорил. Он обычно отдавал речи частным лицам. Есть также его учебники ораторского искусства, публичные речи, письма, хвалебные, надгробные речи, любовные выступления, и его защита Сократа, рассчитанная на воздействие на судей. Его стиль кажется простым и легким, хотя его трудно подделать. Демосфен в своей речи «Против Неэры», говорит, что он был влюблен в некую Метаниру, служанку Неэры, но потом женился на дочери своего брата Брахилла. Платон в Федре упоминает о нем, как о наиболее красноречивом ораторе и о том, что он старше Исократа. Филиск, его товарищ и ученик Исократа, составил эпиграмму о нем, которая согласуется с тем, что утверждает Платон; вот ее содержание:
Каллиопы остроумная дочь Фронтис показала,
Если капля ума и красноречия есть у тебя,
Для этого реши, что должна родить сына,
Лисия именем, чтобы разнеслось его имя,
Кто великими и благородными делами заполнит мир
И получит наивысшую славу.
Пусть тот, кто поет эти похвалы мертвым,
Пусть он, мой друг, воспоет нашу дружбу.

Более того, он написал две речи для Ификрата, — одну против Гармодия, а в другой обвинил Тимофея в государственной измене, — в обоих случаях он добился успеха. Но когда сам Ификрат был сделан ответственным за действия Тимофея, и должен был очистить себя от обвинений в измене, выдвинутых уже против него, Лисий написал для него защитную речь; после чего он был оправдан, а Тимофей был оштрафован на значительную сумму. Он также выступил с речью на Олимпийских играх, в которой он пытался убедить греков в том, какого большого преимущества они добились бы, если бы могли объединится и сместить тирана Дионисия.

Исократ

4. Исократ был сыном Феодора из Эрхий, причисленного к среднему классу граждан, и человека, который держал слуг, делающих ему флейты, от которых он получал так много денег, что это позволило ему не только дать своим детям самое благородное воспитание, но также содержать хор. Ибо помимо Исократа у него были другие сыновья: Телесипп и Диомнест, и одна дочь. И, следовательно, мы можем предположить, те два комических поэта, Аристофан и Стратис, не случайно вывели его на сцене. Он родился в восемьдесят шестую Олимпиаду, Лисимах был архонтом[14], примерно на двадцать два года после Лисия и на семь лет раньше Платона. Когда он был мальчиком, он получил хорошее образование, как любой афинский ребенок, прошедший обучение у Продика Кеанского, Горгия из Леонтины, Тисиаса Сиракузского и ритора Ферамена. И когда Ферамена должны были арестовать по приказу Тридцати тиранов, и он побежал под защиту алтаря Гестии в зале совета, только Исократ остался верен дружбе, когда все остальные были поражены страхом. Долгое время он стоял молча; [837] но через некоторое время Ферамен посоветовал ему воздержаться от этого, поскольку, как он сказал, ему было бы гораздо горше, если кто–либо из его друзей попадет в беду из–за него. И, говорят, что он пользовался некоторыми учебниками риторики, составленными Фераменом, когда тот был оклеветан в суде; эти учебники с тех пор носят имя Ботона.
Когда Исократ возмужал, он не вмешивался в государственные дела, и потому, что был очень слаб голосом, и потому, что был несколько робок; а кроме этих двух препятствий, его состояние сильно ухудшилось из–за потери значительной части родовых поместий в войне с лакедемонянами. Совершенно очевидно, что он сочинял речи для пользования другими, но произнес только одну; касательно обмена имуществом. После создания школы он много сочинял и изучал философию, а затем он написал «Панегирик» и другие речи, которые использовались для советов, некоторые из которых он произнес сам, а другие дал другим произнести за себя; тем самым намереваясь убедить греков изучать и практиковать такие вещи, которые представляют наибольший интерес для них. Но его усилия на этом пути не достигли цели, он в этих делах пошел далее и сперва открыл школу на Хиосе, как нечто должное иметь это, имея поначалу девять воспитанников; и когда они пришли к нему расплатиться за учебу, он прослезившись сказал: «Теперь мне ясно видно, что я продал своим ученикам». Он допускал всех своих знакомых, кто пожелал того. Он был первым, кто разделил сутяжничество и политические споры, которым он позже увлеченно предавался. Он учредил форму управления на Хиосе по образцу и подобию Афин. Не все владельцы школ зарабатывали так много; настолько, что он содержал трирему за собственный счет. Он имел более сотни учеников, и между прочих был Тимофей, сын Конона, с которым он побывал во многих городах, и написал письма, которые Тимофей передал афинянам; которые за его страдания дали ему талант из тех, что он получил на Самосе[15]. Кроме того Феопомп из Хиоса, Эфор из Кимы, Асклепиад, который составлял краткие содержания для трагедий, и Теодект из Фазелиса, который впоследствии писал трагедии, все были учениками Исократа. Последнему из них имелся памятник по пути к гробнице Киамитов, если идти в Элевсин по Священной дороге, от которого ныне остались лишь развалины. Имелись также статуи других известных поэтов, из которых теперь увидеть можно только Гомера. Леодам тоже афинянин и Лакрит, который дал законы афинянам, оба были его учениками, а некоторые говорят, — Гиперид и Исай тоже. Прибавляют, что Демосфен также очень хотел учиться у него, но потому что он не мог заплатить всю сумму, которая составляла тысячу драхм, он предложил двести, пятую часть, если он научит его пропорционально пятой части своего искусства. Исократ ответил ему: «Мы не практикуем, Демосфен, сообщать наше мастерство наполовину, но как люди продают хорошую рыбу — целиком. В общем, если у тебя есть желание учиться, мы научим тебя всему нашему искусству, а не его части». Он умер в год архонта Харонда[16], когда, будучи на публичных занятиях Гиппократа, он получил известие о кровопролитии в Херонее; ибо он сам стал причиной своей собственной смерти на четвертый день, произнеся по поводу своего ухода лишь три стоки, которыми начинаются три трагедии Еврипида:
Данай, отец пятидесяти сестер, —
Пелопс, сын Тантала, в поисках Пиза, —
Кадм некогда пришедший из Сидона.

Он прожил девяносто восемь лет, или, как говорят некоторые, сто, будучи не в состоянии видеть как Греция в четвертый раз попала в рабство. За год (или, как говорят некоторые, за четыре года) до смерти, он написал свою «Панафинейскую речь». Он работал над своим «Панегириком» десять лет, или, как некоторые говорят — пятнадцать, который он, как предполагается, заимствовал у Горгия из Леонтины и Лисия. Речь «Об обмене имуществом» он написал, когда ему было восемьдесят два года, а «К Филиппу» незадолго до своей смерти. [838] Став стариком, он усыновил Афарея, младшего из трех сыновей Платаны, дочери оратора Гиппия. Он был очень богат, как в связи с большими суммами денег, что он брал с учеников, а кроме того, в свое время он получил двадцать талантов от Никокла, царя Кипра, так как посвятил ему речь. В силу своего богатства он страдал от зависти других, и три раза назначался на содержание триремы; дважды он уклонился при помощи сына и притворной болезни, но третий раз он исполнил, хотя счет оказался очень большим. Отец сказал ему, что он не позволит своему сыну другого компаньона, кроме раба, Исократ ответил: «Давай, вместо одного раба ты будешь иметь два». Он боролся за награду, которую Аретемиса посвятила в честь и в память о своем муже Мавсоле; но эта речь утрачена. Он написал также другую речь в честь Елены, а еще одна называется «Ареопагитик». Некоторые говорят, что он умер, постившись девять дней, — а кое–кто, — на четвертый, — и свою смерть принял в день торжественных похорон тех, кто пал при Херонее. Его сын Афарей также написал несколько речей.
Он похоронен вместе со всей своей семьей возле Киносарг, по левую сторону холма. Здесь могилы Исократа и его отца Феодора, его матери и ее сестры Анако, его приемного сына Афарея, Сократа, сына Анако, его брата Феодора, названного в честь отца, его внуков, сыновей усыновленного Афарея, и его жены Платаны, матери Афарея. На этих могилах были установлены шесть плит, в настоящее время разрушенных. И на могиле самого Исократа стояла колонна в тридцать локтей, а на ней русалка в семь локтей, которая была эмблемой его красноречия, от которой уже ничего не осталось. Были также рядом плиты с именами поэтов и их учителей; и среди остальных Горгий, изучающий звездный глобус, и Исократ взирающий на это. Была также в Элевсине посвященная Тимофеем, сыном Конона, статуя из бронзы перед входом в портик с надписью:
К славе и чести Исократа,
Эта статуя посвящена богине:
Тимофея дар.

Эту статую сделал Леохар. Есть шестьдесят речей, которые несят его имя; из которых, если верить Дионисию, только двадцать пять подлинные, но в соответствии с Цецилием — двадцать восемь, а остальные считаются подложными. Он был вовсе чужд позерству, так что, когда как–то раз пришли три человека послушать его декламацию, он допустил только двоих, пригласив третьего прийти на следующий день, так как одновременно два (слушателя) были для него словно полный театр. Он говорил своим ученикам, что научит своему искусству за десять мин; но даст десять тысяч любому, кто сможет научить его храбрости и хорошему произношению. Однажды спрошенный, как он сам, не будучи очень красноречивым, может учить других этому, он ответил: «Так же как точильный камень не может резать, но точит ножи для этой цели». Некоторые говорят, что он писал учебники риторики; другие считают, что он (излагал) не методы обучения, но только упражнения. Он никогда не просил о чем–либо свободнорожденных. Он предписывал ученикам посещать публичные собрания, чтобы повторять ему, что там было сказано. Он сильно переживал смерть Сократа, настолько, так что на следующий день облачился в траур. На вопрос, в чем польза и сила риторики, он ответил: «Делать большие материи малыми, а малые великими». На празднике у Никокреона, тирана Кипра, кое–кто из сотрапезников попросил его сделать декламацию на определенную тему, он ответил, что нет времени говорить о том чего он не знает, и он не знает найдется ли для этого время. Увидев однажды трагика Софокла влюбленно следящего за красивым мальчиком, он сказал ему: «Софокл, [839] сдерживай не только руки, но и глаза». Когда Эфор из Кимы покинул школу прежде чем приобрел сколь–либо хорошие знания, его отец Демофил послал его снова с повторной оплатой, на что Исократ в шутку назвал его Дифором, то есть заплатившим дважды. Тем не менее, он проявил большую заботу и участие в нем, и пошел так далеко, что направил его по пути написания истории.
Он предавался распутству; и держал наготове матрас рядом с кроватью, а подушку обычно опрыскивал шафраном. Он не женился покуда был молод; но в старости сожительствовал с Лагиской, и, прежде чем вступил в брак, от нее имел дочь, умершую двенадцати лет от роду. Затем он женился на Платане, жене ритора Гиппия, у которой было три сына, младшего из которых, по имени Афарей, он усыновил, как мы говорили раньше. Афарей установил ему бронзовый памятник возле храма Зевса, как видно из надписи:
«В почитание могучего Зевса,
Его благородных родителей и вышних богов,
Афарей эту статую здесь поставил,
Статую Исократа, своего отца».

Говорят, он победил в скачках, когда был мальчиком; ибо в такой позе можно увидеть его статую на Акрополе, в зале торжеств Аррефорои. За всю жизнь он судился дважды. Один раз с Мегаклеидом, который призвал его к обмену имуществом; на процессе он не смог лично присутствовать по причине болезни, но послав Афарея, все–таки выиграл дело. Другой суд начал против него Лисимах, который должен был прийти с ним к обмену или к расходам на содержание триремы на государственные нужды. В этом случае он потерпел поражение и был вынужден выполнять эту службу. Были также картины с ним в Помпейюме.
Афарей также написал несколько речей, как судебных, так и совещательных; а также трагедий в количестве тридцати семи, две из них оспариваются. Он начал свою общественную деятельность в год Лисистрата[17], и продолжал ее до года Созигена[18], то есть двадцать восемь лет. В эти годы на Дионисиях он представлял шесть раз драмы и дважды ушел с призом победителя; он также добился двух побед на Ленеях посредством других режиссеров.
Были когда–то на Акрополе статуи матери Исократа, Феодора, и Анако, его тетки. Что мать была изваяна еще во здравии, надпись была изменена; что Анако больше нет. [Анако] имела двоих сыновей, Александра от Коена и Лисикла от Лисия.

Исай

5. Исай родился в Халкиде. Когда он приехал в Афины, он читал труды Лисия, которому подражал настолько хорошо, как стилю, так и в умению управлять процессом, что тот, кто не сильно хорошо был знаком с их манерой письма, не мог сказать, кто из них был автором многочисленных их речей. Он процветал после Пелопоннесской войны, как можно предположить из его речей, и стал известен до воцарения Филиппа. Он учил Демосфена — не в своей школе, но частно — который дал ему десять тысяч драхм, и который стал очень известен в этом деле. Некоторые говорят, что он сочинил речи для Демосфена, которые тот произнес против своих опекунов. Он оставил после себя шестьдесят четыре речи, из которых пятьдесят являются его собственными; а также собственный учебник риторики. Он был первым, кто использовал в письме или речи фигуры речи, и имел склонность к гражданским делам; чему Демосфен главным образом следует. Автор комедий Феопомп упоминает его в «Тесее».

Эсхин

[840] 6. Эсхин, сын Атромета — который, будучи изгнан Тридцатью Тиранами, имел тем самым основание для восстановления народовластия — и его жены Главкофеи; по рождению котокидянин. Он не был ни благородным, ни богатым, но в юности, будучи силен и хорошо сложен, он посвятил себя всяким телесным упражнениям, а потом, из–за очень чистого голоса, был взят играть в трагедиях, а если верить Демосфену, он был писарем, а также служил Аристодему как актер третьего плана на Дионисиях, а на досуге репетировал древние трагедии. Когда он был мальчиком, он помогал отцу в обучении маленьких детей письму, а когда вырос — отслужил военную службу. Некоторые думают, что он обучался у Сократа и Платона, но Цецилий думает, что Леодамант был его учителем. Будучи вовлечен в государственные дела, он открыто выступал против Демосфена и его партии, а также участвовал в нескольких посольствах, и особенно в одном к Филиппу по поводу мирного договора[19]. За что Демосфен обвинил его в том, что он стал причиной поражения и гибели фокейцев и в разжигании войны; он принял участие в посредничестве, когда амфиктионы выбрали его одним из депутатов к амфиссянам, которые построили гавань [Крисса]. После чего амфиктионы отдали себя под защиту Филиппа, который, воспользовавшись помощью Эсхина, взял дело в свои руки и вскоре завоевал Фокиду. Но Эсхин, несмотря на все старания Демосфена, находясь под покровительством Эвбула, сына Спинфара, пробалисянина, который ходатайствовал за него, выиграл дело (с преимуществом) в тридцать голосов, и был оправдан. Хотя некоторые утверждают, что ораторы подготовили речи, но известие о поражении при Херонее положило конец настоящему разбирательству, и поэтому иск утратил силу.
Некоторое время спустя, когда Филипп погиб, а его сын Александр ушел в поход в Азию, Эсхин обвинил Ктесифона в противозаконных действиях за проведение постановления в пользу Демосфена. Но менее одной пятой от общего числа присяжных были на его стороне, и он был вынужден уйти в изгнание на остров Родос, потому что не смог уплатить штраф в тысячу драхм. Другие говорят, что он подвергся лишению гражданских прав, потому что не покинул город, и что он ушел к Александру в Эфес. Но после смерти Александра[20], когда начались беспорядки, он отправился на Родос и открыл там школу. И однажды, чтобы угодить родосцам, он прочел речь против Ктесифона, написанную им ранее, и он сделал это с таким блеском, что они удивлялись, как он мог проиграть дело, если защищался так хорошо. «Но вы не удивлялись бы», сказал он, «что я проиграл, если бы вы слышали Демосфена, обвиняющего меня». После себя он оставил на Родосе школу, которая позже получила название родосской. Оттуда он отправился на Самос, где и умер вскоре. У него был очень сильный голос, о чем свидетельствовали Демосфен и Демохар.
Четыре речи носят его имя, одна из которых «Против Тимарха», другая «О преступном посольстве», и третья «Против Ктесифона», все три подлинные; но четвертая, под названием «Делосская речь» не его; ибо, хотя он был назначен вести дело о Делосском храме, Демосфен рассказывает, что Гиперид был избран вместо него. Он сам говорит, что у него было два брата: Афобет и Филохар. Он был первым, что принес афинянам о победе, добытой при Таминах, за что был награжден венком во второй раз. Некоторые сообщают, что Эсхин ни у кого не учился, но по прошествии времени, главным образом присутствуя на судах, поднялся от должности секретаря до оратора. Его первым публичным выступлением была речь против Филиппа, которую народ принял с удовольствием, он был немедленно избран послом к аркадянам, а когда он прибыл туда, он поднял десять тысяч против Филиппа. Он обвинил Тимарха в распутстве; который, опасаясь исхода, отказался от суда и удавился, [841] как Демосфен сообщает нам где–то. Отправленный с Ктесифоном и Демосфеном в посольство к Филиппу для заключения мира, он оказался самым искусным из всех. В другой раз также он был одним из десяти человек, направленных в посольство, для заключения мира; и, будучи потом привлечен к ответу за это, он был оправдан, как мы уже говорили.

Ликург

7. Ликург, сын Ликофрона, и внук того Ликурга, которого Тридцать Тиранов предали смерти по наущению Аристодема из Баты, который будучи казначеем, был изгнан во время народного правления. Он был родом из дема Бутады и из рода Этеобутадов. Он получил первичные познания в философии от философа Платона. Но потом сделавшись учеником оратора Исократа, он использовал свое образование в делах государства. И его обязанности заключались в распоряжении и управлении городскими финансами, и он исполнял должность казначея на протяжении двенадцати лет, и за это время через его руки прошли четырнадцать тысяч талантов, или (как некоторые исчисляют) восемнадцать тысяч шестьсот пятьдесят. Это (говорит) оратор Стратокл, добиваясь его назначения. Сначала он был выбран сам; но потом он назначил одного из своих друзей на должность, но исполнял обязанности сам, потому что как раз был принят закон, что никто не может быть выбран казначеем на срок более четырех лет. Но Ликург усердно занимался своим делом и зимой и летом, в тесной связи с общественными делами. Назначенный заготовить провизию и все необходимое для войны, он исправил многочисленные злоупотребления, которые вкрались в государство. Он построил четыреста триер для государства, и подготовил и оборудовал места для общественных упражнений в Ликее и посадил деревья перед ним; он также построил палестру, и будучи назначен смотрителем театра Диониса, он закончил его строительство. Он обладал настолько высокой репутаций среди всех классов, что ему было доверено двести пятьдесят талантов частных граждан. Он украсил город золотыми и серебряными казенными сосудами, и золотым изображением Победы. Он также завершил множество строек, которые были заброшены, такие как верфи и арсенал. Он построил стену вокруг Панафинейского стадиона, и засыпал овраг, переданный неким Динием Ликургу для нужд города.
Содержание города было всецело возложено на его попечение, и власть задерживать злоумышленников, от которых он полностью очистил город, так что некоторые софисты имели обыкновение говорить, что Ликург окунал перо в не чернила, но в кровь. И именно поэтому, когда Александр потребовал его у народа, они не выдали его. Когда Филипп во второй раз пошел войной на афинян, он участвовал с Демосфеном и Полиевктом в посольстве в Пелопоннесе и в другие города. Он всегда пользовался высокой славой и почетом у афинян, и те видели в нем человека настолько справедливого и честного, что на суде его доброе слово всякий раз распространялось на имена тех лиц, за которых он брался говорить. Он был автором ряда законов, один из которых состоял в том, что должны проводиться комедийные игры на празднике Хитрий, и любой поэт или актер, добившийся победы, должен в связи с этим свободно выступать в городе, что ранее было незаконно; и поэтому он возродил традицию, которая из–за недостатка поощрения уже в течение некоторого времени до этого вышла из употребления. Другой его закон был в том, что городу следовало возвести статуи в память Эсхила, Софокла, Еврипида; и что их трагедии, будучи тщательно сверены, должны храниться в государственном архиве, и что государственные служащие должны читать эти копии на представлении, чтобы не было никаких изменений актерами, и в противном случае это было бы для них незаконным деянием. Третий закон, внесенный им заключался в том, [842] что ни афинянин, ни любое другое лицо, проживающее в Афинах, не должны покупать ни свободнорожденных пленных, ни рабов, без согласия их бывшего хозяина. Кроме того в Пирее должны проводиться состязания в честь Посейдона не менее трех киклических хоров, а также, что победитель получает десять мин, занявший второе место — восемь, а треть — шесть. Кроме того, что ни одна женщина не должна являться на Элевсин в повозке, с тем чтобы бедные на казались более презренными, чем богатые; и что всякий, кто приедет на повозке вопреки закону, тот будет оштрафован на шесть тысяч драхм. А когда даже его собственная жена оказалась уличена в нарушении закона, он заплатил доносчикам целый талант; за что народом был призван к ответу: «Заметьте», сказал он, «я отвечаю за то, что дал, но не за то, что получил деньги».
Когда он однажды прогуливался по улице и увидел сборщика налогов, наложившего руки на философа Ксенократа, и ведущим того в тюрьму, потому что он не заплатил налог, причитающийся с иностранцев, Ликург посохом ударил сборщика налогов по голове за грубость по отношению к лицу такой репутации, и освободив Ксенократа, бросил в тюрьму сборщика вместо него. И несколько дней спустя Ксенократ, встретившись с детьми Ликурга, сказал: «Дети мои, я незамедлительно вернул благодарность вашему отцу за его дружбу ко мне, ибо где бы я ни был, я слышу о его доброте от всего народа». Он также издал ряд указов, пользуясь помощью олинфянина по имени Евклид, одного из лучших специалистов в таких вопросах. Хотя он был достаточно богат, он обычно носил один и тот же плащ каждый день, зимой и летом, но обувался только тогда, когда был вынужден к этому. Так как он не умел говорить без подготовки, он упражнялся и учился день и ночь. А для того, чтобы долго не спать и не терять время на учебу, он укрывался только овчиной, а под голову клал жесткий валик. Однажды кто–то упрекнул его, что он платит риторам, когда работает над своими речами, и он ответил, что, если кто–то пообещает сделать его сыновей лучше, он даст ему не тысячу драхм, но половину своего имущества. Он имел привилегию смело говорить обо всем по причине своей знатности; как–то раз, когда афиняне перебивали его речь, он воскликнул: «О керкирский кнут, столь многих талантов ты достоин?» В другой раз, когда Александра причислили к богам, он сказал: «Какого рода этот бог, что всяк, кто выходит из храма, нуждается в омовении, чтобы очистить себя?»
После его смерти Менесехм обвинил его сыновей в соответствии с обвинением, выдвинутым Фрасиклом, и они были переданы коллегии одиннадцати. Но Демосфен, будучи в изгнании, написал афинянам, сообщая им, что они несправедливо обвинены, и поэтому (афиняне) не должны слушать обвинителей; на что они отказались содеянного и вернули им свободу, — Демокл, ученик Теофраста, также выдвигал доводы в их защиту. Ликург и некоторые из его потомков были похоронены публично, в храме Афины Пеонии или рядом, в саду саду философа Мелантия, где стоят им памятники с надписями Ликургу и его детям, которые еще сохранились. Величайшее его деяние — это увеличение государственных доходов с шестидесяти талантов до тысячи двухсот. Когда он почувствовал близкую смерть, он предписал отвести себя в храм Матери богов, а в здание совета, чтобы перед смертью отчитаться о своем ведомстве. И никто не осмелился обвинить его в чем–либо, кроме Менесехма, он очистил себя от этих лживых обвинений и был отвезен домой, где вскоре скончался. Он всегда отчитывался честно; его речи ценились за красноречие, и хотя его часто обвиняли, но он никогда не был побежден ни в одном суде.
Он имел трех детей от Каллисто, дочери Аброна и сестры Каллия, Абронова сына, по происхождению батийца, — я имею в виду того, кто, когда Харонд был архонтом[21], был войсковым казначеем. [843] Динарх говорит об этом родстве в своей речи против Пистия. Он оставил после себя трех сыновей, Аброна, Ликурга и Ликофрона, из которых Аброн и Ликург умерли, не оставив потомства, но первый, Аброн, какое–то время очень достойно участвовал в государственных делах. Ликофрон женился на Каллистомахе, дочери Филиппа от Эксоны, имел дочь Каллисто, которая вышла замуж Клеомброта, сына Дейнократа ахарнянина, которому она родила Ликофрона, который, будучи усыновлен дедом, умер, не оставив потомства. После его смерти Сократ женился на Каллисто, от которой имел сына Симмаха. От него родился Аристоним; от Аристонима — Хармид, который был отцом Филиппы. От нее и Лисандра происходил Медей, один из эвмолпидов, который также был переводчиком. Он женился на Тимофее, дочери Главка, и у них было трое детей: Лаодамей и Медей, которые были жрецами Посейдона Эрехтея, а также дочь Филиппа, которая в последствии стала жрицей Афины; до этого она была замужем за Диоклом из Мелит, которому она родила сына по имени Диокл, который командовал фалангой. Он женился на Гедисте, дочери Аброна, и они имели двоих детей, Филиппида и Никострату, которая вышла замуж за факелоносца Фемистокла, сына Теофраста, и родила ему Теофраста и Диокла; и он также исполнял священнослужения Посейдону Эрехтею.
Говорят, он написал пятнадцать речей. Народ часто награждал его венком и посвятил ему статую. Бронзовая статуя была установлена в Керамике по общественному распоряжению при архонте Анаксикрате[22]; в это же время по другому распоряжению он и его старший сын должны были получать питание в пританее; после его смерти Ликофрон, старший сын, пользовался этой привилегией. Ликург часто вел тяжбы по вопросам религии; и обвинял Автолика ареопагита, стратега Лисикла, Демада, сына Демея, Менесхема, и многих других, — для всех обвиняемых он добился приговора. Дифила он также призвал к ответу за порчу и ослабление опор в шахтах и несправедливо разбогатевшем на этом; и он добился смертного приговора в соответствии с положениями закона на этот счет. Он выдал из собственных средств пятьдесят драхм каждому гражданину, общая сумма пожертвований составила сто шестьдесят талантов; но некоторые говорят, что он дал мину серебра каждому. Он также обвинял Аристогитона, Леократа и Автолика в малодушии. Его прозвали Ибисом:
«Ибис — прозвище Ликурга, Хэрифонга — летучая мышь»
Его предки вели свою родословную от Эрехтея, сына Геи и Гефеста; но ближайшими были Ликомед и Ликург, которых народ чествовал общественными торжествами. Существует последовательность тех членов семьи, которые были священнослужителями Посейдона, полностью размещенная на плите в Эрехтейоне, что расписал Исмений Халкидец; там же стояли деревянные статуи Ликурга и его сыновей: Аброна, Ликурга, и Ликофрона; изготовили их Тимарх и Кефисодот, сыновья Праксителя. Его сыну Аброну посвящена плита; получив священнослужение по праву наследования, он передал его своему брату Ликофрону, и поэтому его изобразили передающим трезубец. Ликург составил отчет о всех своих делах и повесил табличку с ним перед палестрой им построенной, чтобы каждый мог ознакомится; и никто не мог уличить его в каком–либо хищении. Он также предложил народу увенчать Неоптолема, сына Антикла, и посвятить его статуи, потому что он обещался и исполнил покрытие золотом алтаря Аполлона на рынке, [844] в соответствии с приказом оракула. Он постановил также чествовать Диотима, сына Диопифа из Эвонимов в год, когда архонтом был Ктесикл[23].

Демосфен

[844] 8. Демосфен, сын Демосфена от Клеобулы, дочери Гилона, происходил из дема Паэния. Его отец умер когда ему было семь лет, а сестре пять. В детстве он находился на содержании матери и пошел в школу Исократа как говорят некоторые, но большинство считает, что он был учеником Исая из Халкиды, который жил в Афинах и был учеником Исократа. Он подражал Фукидиду и Платону, и некоторые утверждают, что он уделял особое внимание школе Платона. Гегесий из Магнесии пишет, что он убедил своего учителя все бросить и идти слушать Каллистрата из Афидны, сына Емпаэда, благородного оратора, бывшего командира отряда всадников, который посвятил алтарь Гермесу Агорею и собирался произнести речь перед народом. И когда услышал его, то стал любителем ораторского искусства, и до тех пор, как тот пребывал в Афинах, оставался его учеником.
Но Каллистрата вскоре изгнали во Фракию, и когда Демосфен возмужал, он присоединился к Исократу и Платону. После этого он поселил Исая в своем доме и на протяжении четырех лет усердно трудился, подражая его речам. Ктесибий в своей книге по философии утверждает, что при помощи Каллия из Сиракуз он получили речи Зоила из Амфиполя, а также с помощью Харикла из Карист — речи Алкидама, и посвятил себя их разбору. Когда он достиг совершеннолетия, в год Тимократа[24], он призвал своих опекунов и попечителей к ответственности за недобросовестное управление, не позволявших ему пользоваться имуществом. И таких опекунов или попечителей было трое: Афоб, Фериппид и Демофонт (или Демей), последний из которых, будучи его дядей, обвинялся гораздо сильнее, чем двое других. Он предъявил каждому из них наказание в виде штрафа в десять талантов и осудил их, но не получил от них того, что полагалось по закону, простив некоторых за деньги, а других из расположения.
Когда Аристофон, в силу возраста не мог больше занимать свою должность, Демосфен был выбран хорегом или попечителем танцев. Во время исполнения должности Медий из Анагирия ударил его, когда он выступал в качестве хорега в театре, и он подал в суд на него, но проиграл дело о выплате Медием трех тысяч драхм.
О нем говорят, что, когда он был молод, он уединялся в логове или пещере и там зубрил речи, остригая половину головы, чтобы не было соблазна отвлечься; и что он спал на очень узкой кровати, с тем чтобы проснуться и встать раньше. И что он не очень хорошо произносил букву Р, и он приучал себя к тому, чтобы всегда владеть собою, если это возможно; и более того, потому что он делал неподобающие движения плечом, когда произносил речь, он исправил это тем, что вертел (или, как говорят некоторые, меч), воткнул в перекрытие как раз над плечом, чтобы через страх пораниться избавиться от своего непристойного жеста. Далее сообщают о нем, что, когда он уже умел декламировать очень хорошо, он имел что–то в роде зеркала, большого как он сам, и при декламации всегда поглядывал в него, чтобы увидеть и исправить то, что было неправильно. Еще, в какое–то определенное время он спускался к берегу Фалерна, чтобы привыкнув к шуму волн, не пугаться криков толпы, когда он должен будет выступать перед народом. И, страдая от природы одышкой, он дал актеру Неоптолему тысячу драхм, чтобы научиться произносить длинные предложения на одном дыхании.
Затем, посвятив в себя государственным делам и найдя народ разделенным на две различные фракции, одна в пользу Филиппа, и другая стояла за свободу народа, он принял сторону тех, кто выступал против Филипп, и постоянно убеждал граждан помогать тем, кто находится в опасности и беде от притеснений Филиппа, приняв своими товарищами в совете Гиперида, Навсикла, Полиевкта и Диотима; [845] а затем он привлек фиванцев, эвбейцев, коркирян, коринфян, беотийцев и многих других к союзу с афинянами. Как–то на собрании память подвела его и его речь была освистана; и когда он возвращался домой в тяжелых раздумьях, он встретил с старика Эвномия фриасийца, который утешил его и подбодрил. Но особенно его воодушевил актер Андроник, который сказал, что его речи превосходны, но нуждаются в некотором лицедействии, и вслед за тем повторил определенные места из речи, которую Демосфен произносил на том собрании. Вот кто дал Демосфену хорошую оценку и доверие, и вот почему он отправился к Андронику. И поэтому, когда его потом спрашивали, что составляет первую часть ораторского искусства, он отвечал: «Лицедейство», а когда спрашивали о второй, он отвечал: «Лицедейство», и о третьей он ответил точно также: «Лицедейство». В другой раз, декламируя публично, и используя выражения слишком энергичные для его возраста и важные, его осмеяли, и его передразнивали комики Антифан и Тимокл, которые в насмешку повторяли фразы, сказанные им, такие как эта:
«Землей, источниками, реками, потопами!»
Ибо присягая таким образом перед лицом народа, он возбудил смятение в нем. Он также клялся Асклепию, и ошибочно сделал ударение на втором слоге, и все же потом соблюдал ее; ибо этот Асклепий, говорят, был прозван hêpios, то есть кроткий бог. Это часто было причиной того, что его прерывали. Но все эти вещи он исправился со временем, близко познакомившись с Евбулидом, милезийским философом. Находясь в то время на Олимпийских играх, и выслушав от Ламаха из Терены слова похвалы Филиппу и Александру Великому, его сыну, и осуждение трусости фиванцев и олинфян, он встал на их защиту против него, и декламируя древних поэтов, он прославлял великие и благородные достижения фиванцев и олинфян; и так изящно проявил себя в этом деле, что он сразу заставил молчать Ламах и велел ему немедленно покинуть собрание. И даже сам Филипп, когда услышал о речи против себя, ответил, что если бы он сам слышал Демосфена, то выбрал бы его стратегом в войне против себя. Он сравнивал речи Демосфена с солдатами из–за силы, что они несли вместе в себе; но речи Исократа с атлетами из–за театрального восторга, который сопровождал их.
В возрасте тридцати семи лет, считая от Дексифея[25] до Каллимаха[26], — при котором олинфяне послали умолять афинян о помощи против Филиппа, который затем пошел войной на них, — он убедил афинян ответить на просьбу олинфян, но в следующем году, когда умер Платон, Филипп победил и уничтожил олинфян. Ксенофонт, ученик Сократа, также кое–что знал о Демосфене, либо во время его первого возвышения, либо, по крайней мере, когда он был самым известным и в полном расцвете; ибо он написал историю греков, оканчивающуюся битвой при Мантинее, в год Хареклеида[27], наш Демосфен примерно тогда выиграл процесс против опекунов, что было в год Тимократа[28]. Когда Эсхин, будучи осужден, бежал из Афин, Демосфен, услышав об этом, взял лошадь и поскакал за ним; на что Эсхин, в недоумении и опасаясь быть снова задержанным, вышел навстречу Демосфену и упал ему в ноги и, закрыв лицо, просил пощады; на что Демосфен попросил его встать, удостовериться в его благосклонности, и в качестве залога отдал талант серебра. Он советовал народу содержать роту наемников в Тасосе, и сам плавал туда в качестве капитана триремы. В другой раз, исполнив поручение купить зерна, он был обвинен в хищении у города, но очистил себя от обвинений и был оправдан. Когда Филипп захватил Элатею, Демосфен с другими пошел воевать под Херонею[29], где он, как сообщается, покинул свои знамена; и при бегстве, зацепившись за куст ежевики плащом, решив, что враг настиг его, обернулся и в запальчивости закричал: «сохрани мне жизнь, и я дам выкуп.» На щите у него был выгравирован девиз: «На удачу!» И так случилось, что он произносил речь на похоронах павших в этом бою.
После этих событий он направил все свои заботы и старания на совершенствование города и стен, и, будучи выбран ответственным за ремонт стен, помимо того, что он тратил деньги из городской казны, [846] он лично вложил как минимум сто мин. И кроме того он дал десять тысяч драхм в праздничный фонд; и, взяв корабль, он поплыл от берега к берегу собирая деньги союзников; за что Демотел, Аристоник и Гиперид награждали его золотыми коронами, а затем и Ктесифон. Этот последний указ был оспорен, Диодот и Эсхин пытались доказать его противоречие законодательству; но он защитился против таких голословных обвинений, преодолел все трудности, так что его враги не получили и пятой части от общего числа голосов присяжных.
После этого, когда Александр Великий совершил свой поход в Азию, а Гарпал бежал в Афины с огромной суммой денег[30], сперва он не позволял ему завлекать себя; но потом Гарпал высадился и дал ему тысячу дариков, так что он переменил мнение; и когда афиняне намеревались выдать Гарпала Антипатру, он противился этому, предложив поместить деньги в Акрополь, по–прежнему не объявляя сумму народу. В этой связи Гарпал заявил, что он привез с собой из Азии семьсот талантов, и что эта сумма была помещена в Акрополе; но только триста пятьдесят или чуть больше сумели найти, как сообщает Филохор. Но когда Гарпал бежал из тюрьмы, в которой он содержался в ожидании прибытия людей от Александра, и бежал на Крит — или, как некоторые говорят, в Тенар в Лаконии, — Демосфен был обвинен за то, что получил от него деньги и не дал точный отчет о полученной сумме, но сторожа не были обвинены в нерадивости. Итак, он был привлечен к суду Гиперидом, Пифеем, Менесехмом, Гимереем и Патроклом, которые преследовали его так рьяно, что добились его осуждения судом ареопага, и, будучи осужден, он отправился в изгнание, будучи в состоянии выплатить штраф в пятикратном размере, потому что он был обвинен в получении тридцати талантов. Другие говорят, что он не дожидался исхода судебного процесса, но отправился в изгнание заранее. После того как буря улеглась, афиняне послали Полиевкта в Аркадию, отвратить их от союза с македонянами. Он потерпел неудачу, но Демосфен явившись вторым, рассуждал так действенно, что легко восторжествовал. Эти приобретение дало ему столько чести и достоинства, что через некоторое время была отправлена трирема позвать его домой. И афиняне постановили, что, хотя он должен государству штраф в размере тридцать талантов, он будет освобожден от штрафа, если построит алтарь Зевса Спасителя в Пирее; этот указ был предложен Демоном, его родственником. Когда все было улажено, он снова вернулся к отправлению государственными делами.
Но когда Антипатр был заблокирован в Ламии[31], и афиняне приносили жертвы по поводу радостных известий, он имел случай поговорить с Агесистратом, одним из своих близких друзей, и сказал, что по его мнению состояние дел совсем не радостное, так как он знал, что греки проворны и готовы к действию на краткой дистанции, но не выдержат длинной. Когда Антипатр взял Фарсал, угрожая осадой Афинам, если они откажутся выдать тех ораторов, которые выступали против него, Демосфен, подозревая себя одним из их числа, покинул город и бежали сначала в Эгину, где его могло принять святилище Эака; но больше не доверяя ему он ушел в Каларию, а когда афиняне постановили выдать ораторов, и в том числе его, он остался просителем в храме Посейдона. Когда Архий пришел туда, — который, от своей должности преследовать беглецов получил прозвище Фигадотер и был учеником оратора Анаксимена, — когда он, говорят, пришел к нему и уговаривал поехать вместе с ним, сказав, что он может не сомневаться, что будет принят Антипатром как друг, Демосфен ответил: «Когда ты играл роли в трагедиях, ты не мог убедить меня, что ты тот человека, которого изображаешь; ничуть не более ты убедителен, изображая моего адвоката». И когда Архий пытался забрать его оттуда, горожане не допустили этого. И Демосфен сказал им, что он бежал в Каларию не спасать свою жизнь, но что он может отговорить македонян от насилия, совершаемого против самих богов. [847] И с этим он попросил письменные принадлежности; и, если мы можем верить Деметрию из Магнесии, он написал двустишие, которое затем афиняне начертали на его памятнике, и вот что было результатом.
Имей ты, Демосфен, силу такую великую, как разум твой,
Не носила бы Греция ярмо македонское.

Эта статуя, сделанная Полиевктом, находится возле монастыря, где воздвигнут алтарь двенадцати богов. Некоторые говорят, что было найдено письмо: «Демосфен Антипатру шлет привет».Филохор рассказывает, что он умер, выпив яд; а историк Сатир изображает дело так, что перо, которым он писал свое письмо, была отравлена, и сунув его в рот и проглотив яд, он быстро умер. Эратосфен имеет другое мнение, что находясь в постоянном страхе, он носил отравленный браслет на руке. Другие говорят, что опять–таки, он умер задержав дыхание; и, наконец, другие говорят, что он носил сильный яд в перстне. Он дожил до семидесяти лет, по словам тех, кто приводит самое большое число, — или шестьдесят семь в соответствии с утверждениями других. Он занимался государственными делами двадцать два года.
Когда царь Филипп погиб[32], он появился на людях в праздничной одежде и радовался его смерти, хотя перед этим оплакивал свою дочь. Он также помогал фиванцам против Александра, и воодушевлял всех остальных греков. Так что, когда Александр завоевал Фивы, он потребовал, Демосфена у афинян, угрожая им, если они откажутся выдать его. Когда Александр пошел против Персии, требуя кораблей от афинян, Демосфен противился этому, вопрошая, кто может гарантировать, что эти корабли не будут направлены против афинян?
Он оставил после себя двух сыновей от одной жены, дочери некого Гелиодора, благородного гражданина. Он имел одну дочь, которая умерла в детстве. Сестра его вышла замуж за Лахета из Левконои, его родича, и родила Демохара, который доказал, что в свое время не уступал никому ни красноречием, ни проницательностью, ни мужеством. Его статуя все еще стоит в Пританее, первая справа, если приближаться к алтарю, одетая в длинную одежду и опоясанная мечом, потому что в таком облачении он выступил с речью к народу, когда Антипатр потребовал ораторов.
Спустя время, уже после его смерти, в год Горгия[33], афиняне постановили дать содержание семье Демосфена в Пританее и воздвигнуть статую в память о нем на рынке. Эти почести были оказаны ему по в просьбе Демохара, сына его сестры. И десять лет спустя, Лахес, сын Демохара из Левконои, в год Пифарата[34] потребовал те же почести для себя, что его статуя должна быть воздвигнута на рынке, и что он и его потомки по старшей линии должны иметь содержание в Пританее и почетное место на всех публичных представлениях. Эти декреты, касающиеся их обоих, были выбиты (в камне) и их можно среди законов. Статуя Демохара, о которой мы говорили раньше, был впоследствии перенесена с рынка в Пританей.
Сохранились шестьдесят пять подлинных речей. Некоторые сообщают, что он жил развратной и порочной жизнью, появляясь часто в женской одежде и, зачастую скрытый маской и навеселе, отчего его прозвали Батал, хотя другие говорят, что это ласкательное прозвище ему дала няня, и что от этого он был прозван Баталом в насмешку. Увиденный однажды киником Диогеном в таверне, он устыдился и стал избегать его, удалясь вглубь; но Диоген закричал ему вслед: «Чем больше ты уходишь внутрь, тем больше ты находишься в таверне». Диоген же когда–то издевался над ним, говоря, что в своих речах он скиф, но в борьбе деликатный благородный гражданин. Он был одним из них, кто получил золото от Эфиальта, одного из самых популярных ораторов, который, будучи отправлен в посольство к царю Персии, тайно взял деньги и распространял их среди ораторов в Афинах, чтобы они могут применять все от них зависящие усилия с целью возбудить и разжечь войну против Филиппа; [848] и о Демосфене говорят, что он получил в свою очередь от царя три тысячи дариков. Он задержал некого Анаксила из Орей, который был его другом, и подверг пыткам как шпиона; а когда тот ни в чем не признался, добился указа, по которому того передали одиннадцати палачам.
Когда однажды на собрании афиняне не давали ему слова, он заявил, что расскажет им басню. После того как установилось молчание, он начал так: «Некий юноша летом нанял осла, чтобы идти в Мегару. Около полудня, когда солнце припекало, и сам он и хозяин осла захотели посидеть в тени осла, каждый из них выгонял другого прочь, — хозяин утверждал, что отдал юноше только осла, но не его тень, а тот отвечал, что, поскольку он нанял осла, то может распоряжаться и тем, что от него исходит». Сказав так, Демосфен сделал вид, что уходит. Но афиняне тогда захотели дослушать рассказ, позвали его и попросили продолжить. Им он ответил: «Как это получается, что вы так хотите услышать рассказ о тени осла, и отказываетесь прислушиваться к вопросам имеющим большее значение?» Актер Пол хвалился ему, что получит целый талант за свою игру за два дня, он ответил, что получит пять талантов, если будет молчать один день. Однажды у него пропал голос во время публичного выступления, осипшим голосом он крикнул народу: «Вы должны судить актеров по их голосу, но ораторов — по серьезности их приговоров».
Эпикл упрекал его за преднамеренность того что он говорил и Демосфен ответил: «Мне было бы стыдно говорить то, что первым приходит на ум на таких больших собраниях». О нем говорят, что он никогда не тушил лампу — то есть, никогда не переставал шлифовать свои речи — без малого пятьдесят лет. Он говорил про себя, что он всегда пил чистую воду. Оратор Лисий был знаком с ним; и Исократ знал его в связи с его участием в государственных делах до битвы при Херонее; а также некоторые из философов–сократиков. [Он произнес большую часть своих речей экспромтом, от природы наделенный превосходными навыками для этого.] Первый кто предложил ему золотую корону был анагирянин Аристоник, сын Никофана; хотя Дионд отклонил его прошение.

Гиперид

9. Гиперид, родом из Колитт, был сыном Главкиппа и внуком Дионисия. У него был сын, носивший то же имя, что и его отец — Главкипп; Главкипп–младший был оратором, который написал много речей, и у него был сын по имени Алфиной. В то же время, что и Ликург, он (Гиперид) был учеником философа Платона и оратора Исократа. Его занятия политикой в Афинах приходятся на время когда Александр угрожал Греции, и он решительно выступал против требований Александра к афинянам выдать стратегов и триеры. Он советовал народу не разоружать гарнизон в Тенаре, что он делал ради своего друга Хареса, который был там командиром. Сначала он выступал в судах за определенную плату. Его подозревали, как одного из тех, кто получил деньги, привезенные Эфиальтом из Персии, и он был избран командиром триеры и были отправлен для оказания помощи византийцам, когда Филипп осаждал их город. Тем не менее, в том же году он принял заботы о покрытии расходов на хорегию, тогда как остальные триерархи были освобождены от всех таких общественных литургий в этот год. Он добивался указа о почестях, положенных Демосфену, и, когда это постановление было оспорено Диондом, как незаконное, он, будучи призван к ответу, оправдался самостоятельно. Он не сохранил свою дружбу с Демосфеном, Лисиклом и Ликургом до конца; ибо Лисикл и Ликург были мертвы, а Демосфен был обвинен в получении денег от Гарпала, и он, среди всех остальных был выбран, как единственный человек, незапятнанный взяточничеством, чтобы составить обвинение, что он и сделал. Когда же он был обвинен по требованию Аристогитона за издание актов после Херонейской битвы[35], противоречащих законам, что все иногородние жители Афин должны получить гражданство, рабы — свободу, а все святыни, детей и женщин должны быть упрятаны в Пирее, — он очистил себя от всех (обвинений) и был оправдан. И, обвиненный некоторыми, кто удивлялся, как это он он мог пренебречь многими законами, которые непосредственно противоречили этим указам, он ответил, что оружие македонян затуманило его взгляд, и что не он, а битва при Херонее диктовала эти указы. Но Филипп, в некоторой степени напуганный, дал разрешение забрать павших с поля боя, в чем прежде отказал глашатаям из Лебадеи.
Много позже, после поражения при Кранноне[36], когда Антипатр потребовал выдачи, а народ решил выдать его, он бежал вместе с другими осужденными в Эгину; там встретившись с Демосфеном, он просил прощения за нарушение дружбы между ними. Уйдя оттуда, он был задержан Архием по прозвищу Фигадотер, урожденным фурийцем, бывшим актером, но в то время находившимся на службе у Антипатра; этот человек, говорят, и арестовал его в самом храме Посейдона, хотя он и охватил руками статую бога. Он предстал перед Антипатром, который тогда находился в Коринфе; и когда его положили на козлы, он откусил себе язык, чтобы не выдать никаких секретов своей родины, и таким образом умер на девятый день месяца пианепсион. Гермипп говорит, что когда его доставили в Македонию, ему вырвали язык, а тело бросили без погребения, но Алфиной его двоюродный брат (или, по мнению других, внук, сын Главкиппа), с помощью некого Филопейфа, врача, получил разрешение забрать его тело, кремировал и отправил прах в Афины родственникам, вопреки указов афинян и македонян, которые не только изгнали его, но также запретили погребение на родине. Другие говорят, что он был доставлен в Клеоны с другими, и здесь умер: ему отрезали язык и все такое, как описано выше; однако его родственники и друзья взяли прах, когда тело было сожжено, и похоронили среди своих предков перед воротами Гиппады, как Гелиодор рассказывает в третьей «Книге памятников». Его могила в настоящее время полностью утрачена, будучи уничтожена временем.
О нем говорят, что он превосходил убедительностью всех прочих ораторов. Некоторые даже ставят его выше самого Демосфена. Есть семьдесят семь речей, носящих его имя, из которых пятьдесят две являются подлинными и действительно принадлежат ему. Он так много предавался любовным забавам, так выставил сына за дверь, чтобы проводить время с известной гетерой Мирриной. В Пирее у него была другая, которую звали Аристагора, и в Элевсине, где у него было поместье, он содержал Филу, девушку–фиванку, которую он выкупил за двадцать мин. Обычно он прогуливался по рыбному рынку.
Полагают, что он был обвинен в безбожии вместе с некой Фриной, еще одной гетерой, и как стало ясно после задержания, и как он сам дает понять в начале речи, он состоял с ней в связи; и говорят, что, когда уже готовились огласить приговор, он вывел ее перед судом, снял с нее одежды, и показал обнаженные груди, которые были столь белы, что ради ее красоты судьи оправдали ее. На досуге он составил несколько декламаций против Демосфена, обнаружилось это таким образом: Гиперид заболел, Демосфен пришел навестить больного и застал его за сочинением текстов против него; на его негодование Гиперид сказал: «Эта книга не повредит никому, покуда ты мой друг; но, как узда, будет удерживать от враждебных действий, грозящих мне ущербом». Он добился постановления об отличиях, полагающихся Иолаю, который подал яд Александру. Он присоединился к Леосфену в Ламийской войны, и произнес замечательную речь на похоронах тех, кто отдал свои жизни в ней.
Когда Филипп готовился высадиться на Эвбее, и афиняне приняли весть об этом не без ужаса, Гиперид в очень короткое время, за счет добровольных взносов граждан, снарядил сорок триер, и своим примером первым выставил две триеры за свой счет: одну от своего имени, другую от имени сына.
[850] Когда случилось быть разногласиям между делийцами и афинянами, кто должен осуществлять превосходство в Делосском храме, Эсхина выбирали от имени афинян быть их защитником, но ареопагиты отклонили этот выбор и назначили Гиперида; от него сохранилась речь, носящая название «Делосская».
Еще его отправляли послом на Родос; где он встретил других послов от Антипатра, которые расхваливали своего хозяина за доброту и благородство. «Мы знаем», ответил он, «что Антипатр добродетельный, но сейчас мы не нуждаемся в добром хозяине».
О нем говорят, что он никогда не лицедействовал в своих речах к народу, его главная цель была в том, чтобы изложить вопрос прямо и сделать для судей дело как можно очевиднее.
Он также был отправлен к элейцам, защищать в суде атлета Каллиппа, которого обвиняли в нечестии при достижении победы на общественных играх; и здесь он добился успеха. Но когда он выступил против оказания почестей Фокиону, предложенных Мидием, сыном Мидия из Анагиры, то в этом случае потерпел поражение. Это дело слушалось в двадцать четвертый день Гемелиона в год, когда Ксений был архонтом.

Динарх

10. Динарх, сын Сократа или Сострата, — родился, как думают некоторые, в Афинах, а согласно другим — в Коринфе, — прибыл в Афины в юности и поселился здесь в то время, когда Александр совершал свой поход по Азии. Он слушал Теофраста, который сменил Аристотеля в его школе, и он также часто посещал Деметрий Фалерского. Сам он приобщился к государственным делам после смерти Антипатра[37], когда некоторые ораторы были убиты, а другие изгнаны. Состоя в дружеских отношениях с Кассандром, он за короткое время сильно разбогател, требуя огромные гонорары за своих речи с тех, для кого он их писал. Он противопоставил себя самым великим и благородным ораторам своего времени, но не стремился произносить речи публично — ибо для этого у него не было способностей, — но составлял речей для их противников. И когда Гарпал бежал из тюрьмы, написал несколько речей, которые передал обвинителям, выступающим против тех, кто подозревался в получении взяток от него.
Некоторое время спустя, в год архонта Анаксикрата[38], будучи обвинен в сговоре с Антипатром и Кассандром относительно вопроса с Мунихием, когда тот был захвачен врасплох Антигоном и Деметрием, поставивших там гарнизон, он превратил большую часть имущества в деньги и скрылся в Халкиде, где жил в изгнании почти пятнадцать лет и приумножил свой капитал, но потом, при посредничестве Теофраста, он и некоторые другие изгнанники вернулись в Афины. Затем он поселился в доме некого Проксена, его близкого друга; где, будучи в преклонном возрасте, а также слаб глазами, он потерял свои деньги. А поскольку Проксен отказался расследовать кражу, Динарх обвинил его; и это был первый случай, когда он выступил в суде. Эта речь против Проксена сохранилась, и есть еще шестьдесят четыре, которые носят его имя, из них, как полагают, некоторые принадлежат Аристогитону. Он подражал Гипериду; или, как некоторые склонны судить, скорее Демосфену, так энергия и сила воздействия, а также риторические украшения, присутствуют в его стиле.


[1] 411 г. до н. э.
[2] 411 г. до н. э.
[3] 433 г. до н. э.
[4] 415 г. до н. э.
[5] 403 г. до н. э.
[6] 468 г. до н. э.
[7] 459 г. до н. э.
[8] 444 г. до н. э.
[9] 413 г. до н. э.
[10] 412 г. до н. э.
[11] 412 г. до н. э.
[12] 403 г. до н. э.
[13] 459 г. до н. э.
[14] 436 г. до н. э.
[15] 365 г. до н. э.
[16] 338 г. до н. э.
[17] 369 г. до н. э.
[18] 342 г. до н. э.
[19] 346 г. до н. э.
[20] 323 г. до н. э.
[21] 338 г. до н. э.
[22] 307 г. до н. э.
[23] 334 г. до н. э.
[24] 364 г. до н. э.]
[25] 385 г. до н. э.
[26] 349 г. до н. э.
[27] 363 г. до н. э.
[28] 364 г. до н. э.
[29] 338 г. до н. э.
[30] 324 г. до н. э.
[31] 323 г. до н. э.
[32] 336 г. до н. э.
[33] 280 г. до н. э.
[34] 271 г. до н. э.
[35] 338 г. до н. э.
[36] 322 г. до н. э.
[37] 319 г. до н. э.
[38] 307 г. до н. э.
Ссылки на другие материалы: