«Каждый раз, когда мы встречаемся, мой друг Тимократ, ты снова и снова спрашиваешь меня о том, что говорилось на собраниях дейпнософистов, думая, что мы открываем новые вещи…». Так начинается книга 6 (222a). В 14‑й книге Афиней снова упоминает о все новых и новых речах, звучавших в кругах Ларенсия (613c-d), а в начале 15‑й книги, обращаясь к своему слушателю, он говорит о чрезвычайной трудности своей задачи, которая состоит в том, чтобы «вспомнить все то, что так часто говорилось на этих пирах, посещаемых с таким усердием, не только из–за разнообразия, но и из–за сходства открытий, совершаемых там снова и снова» (665a).
Что же нового можно было узнать на этих встречах? Конечно, это не были ни последние сплетни о римском высшем обществе, ни придворные слухи. Формулировка парадоксальна: действительно, какая новизна может появиться в разговорах любителей древнегреческих книг, которые увековечивают обряд аттического симпосия? И что имеет в виду Афиней, когда упоминает о poikilia и homoiotēs, о разнообразии и сходстве речей, произносимых в доме Ларенсия?
Библиотека (библиотека Ларенсия, библиотека Афинея, библиотека, которую каждый дейпнософист запечатлел в своей памяти) кажется мне ключом к этому парадоксу. Из этого пространства, которое разделяют, осваивают и наносят на карту каталоги и эрудиция эллинистической эпохи, правила игры заключаются в том, чтобы произвести kainon, извлечь нечто новое и оригинальное из этого интеллектуального и лингвистического пространства идентичности, и вновь пробудить эти залежи слов и знаний путем парадоксальных путей и неожиданных объяснений. Порядок библиотеки, подразделы пинаков Каллимаха, топография литературных жанров и областей знания, отнесение авторов к этим жанрам и областям, а также к географическому пространству и периоду, библиографические метаданные, позволяющие идентифицировать книги путем перекрестной проверки критериев (название, количество книг, инципит): все это способствует структурированию ментального пространства, которое могло имитировать отделения материальных библиотек. Однако «Дейпнософисты» не являются картой этого пространства, и Афиней не решил, подобно новому Каллимаху, написать упорядоченный каталог библиотеки Ларенсия. Для него, как и для его героев, самое важное — пройти через это пространство, путешествовать внутри него, прокладывать маршруты, которые одновременно являются личными путями и частью социальной игры.
Проект такого рода предполагает два условия. Первое — это создание сложного, многомерного пространства, в котором можно перемещаться на нескольких уровнях, по горизонтали и вертикали, между первичной и вторичной литературой, между литературными жанрами, между книгами, между отрывками и словами. Если мы признаем, что библиографическая компетентность и грамматическая культура обеспечили каждого из этих ученых ментальной спутниковой навигационной системой, которая позволяла ему перемещаться во все глубины библиотеки, никогда не теряя из виду своего собственного положения в связной общей структуре, тогда библиотека может быть деконструирована, разделена на отдельные единицы, на фрагменты, на слова. Второе условие: эта фрагментированная библиотека — пространство для путешествия, где единственный императив состоит в том, чтобы никогда не останавливаться и умножать связи, прокладывать маршрут, соединяющий как можно большее количество текстовых элементов, что позволяет пройти самый длинный путь к цели, если это возможно, между полюсами, которые чрезвычайно далеки друг от друга.
С этой точки зрения вместо рассказа о пире, труд Афинея должен быть рассказом об увлекательном раунде партийной игры. Правило можно сформулировать следующим образом: каждому игроку предлагается — или навязывается — локализовать определенное место в библиотеке (автора, текст), например, в виде вопроса Ульпиана, вопрос, в свою очередь, связан с одним из блюд или одним из происшествий пира, или даже со словом, произнесенным предыдущим игроком. Затем игрок должен найти свою начальную точку (смысл вопроса Ульпиана «где это можно найти?») и, отталкиваясь от нее, соединить между собой максимально возможное количество других текстовых точек. Цитаты — это как пешки, которыми игрок отмечает точки своего маршрута по мере его продвижения в библиотеке. Если начинающих игроков просят сделать простые вещи, например, привести имена глав ахейцев или троянцев, городов Европы или Азии (10.457e-f), то опытные игроки, какими и являются персонажи Афинея, ищут сложные задачи и предлагают друг другу сложные темы для исследований (zētēseis), иногда запрещая обращаться к самым очевидным источникам (как уже отмечалось, Миртил просит Ульпиана не использовать источник, известный всем: 15.676e-f). Можно сказать, что хороший предмет — это тот, который позволяет пройти самый длинный сквозной путь. В связи с этим возникает вопрос, как для игроков, так и для автора и читателя, где поставить точку в игре, что в свою очередь создает возможность того, что она никогда не будет завершена. Если отправная точка определена, то где и как остановиться?
У игры есть два неизбежных правила. Первое заключается в том, что объединение цитат или слов должно регулироваться принципом релевантности. Разумеется, этот принцип трактуется широко и допускает открытый выбор ассоциативных стратегий: по аналогии, библиографическому источнику, теме или ключевым словам, антитезе, взаимному исправлению, последовательному добавлению уточнений, алфавитному порядку и так далее. Один пример среди прочих: обсуждение музыкального инструмента под названием самбуке приводит к упоминанию военных машин, поскольку одна из них носит то же название (14.633f-634a). Таким образом некоторые слова могут быть семантическими перекрестками, позволяющими направлять разговор в разные стороны. С этой точки зрения важно овладеть цитатами, которые могут оказаться относящимися к нескольким темам, поскольку они делают возможным такого рода тематические раздвоения (3.107b). Виртуозность персонажей Афинея заключается в том, чтобы связать друг с другом независимые слова или фрагменты текстов и установить таким образом максимально возможное количество этапов между начальной и конечной точкой, прежде чем передать мяч следующему игроку. Главная цель заключается, пожалуй, не столько в цитатах, которые получаются (на это способен любой хорошо обученный раб), сколько в интеллектуальном процессе, который их связывает. Второе правило заключается в том, что эти маршруты должны оставаться в пределах библиотеки, то есть в пространстве того, что сказано, что может быть сказано, что засвидетельствовано. В этой игре ничего не говорится без свидетелей или поручителей. Библиографическая ссылка имеет значение аутентификатора, и она необходима для того, чтобы игра была действительной. В правила игры входит следующее: можно цитировать автора либо потому, что читал его лично, либо на основании предыдущей цитаты, взятой лексикографом или компилятором — небольшая уступка, позволяющая значительно расширить репертуар соответствующих цитат.
Эта игра также является композиционным принципом работы самого Афинея. Текст «Дейпнософистов» можно рассматривать как хроноисторию этих навигаций, этой игры. Афиней собирает один за другим фрагменты маршрута, сумма которых фактически делает возможным полное путешествие по библиотеке. В этом и состоит оригинальность его проекта: в попытке зафиксировать поток, связи, созданные памятью, эти непрерывные движения и ментальные ассоциации; в том, что он сделал из подвижности и динамики композиционный принцип текста, который не позволил огромной коллекции записей для чтения погрузиться в хаос.
Приведем один пример из тысячи других: «Гелиодор говорит, что Антиох Эпифан (которого Полибий называет Эпиманом из–за его поведения) смешал воду фонтана в Антиохии с вином: так поступил и фригийский Мидас, говорит Феопомп […]. Согласно Биону, источник протекает у медов и пеонийцев и называется Инна. Стафил говорит, что первым смешал вино с водой Меламп. Плейстоник утверждает, что вода также лучше для пищеварения, чем вино» (2.45c). В нескольких строках цитируются семь авторов, и одна нить связывает воду и вино; все это приправлено замечанием в скобках (Полибий прерывает Гелиодора), географическими уточнениями (Бион о фонтане), параллелью (Феопомп), ссылкой на традицию изобретений и медицинскую литературу.
Некоторые маршруты могут проходить через определенного автора в виде ряда цитат: Посидоний (4.151e и далее; 6.246c-d), Феопомп (6.166d-167a) или Деметрий Скепсийский (4.173f-174a). Другие берут пример с аналогии с предыдущим высказыванием: рассказ Кинулка о празднике Фагезий вдохновляет Плутарха взяться за праздник Лагинофории в Александрии, kata to homoion (7.276a). Другие исходят из концентрических движений или измеряют расстояние радиально от одного слова. Или же они прибегают к разногласиям источников по тому или иному вопросу: виноградная лоза была найдена в Олимпии, говорит Феопомп. Гелланик же утверждает, что ее нашли в египетском городе, откуда, добавляет Дион Академик, объясняется любовь египтян к вину и выпивке. А Аристотель добавляет, что пьяные падают лицом вниз … (1.34a-b).
Итак, возвращаясь к диалогу между Афинеем и Тимократом, где же кроется «новизна» рассматриваемых в беседах дейпнософистов тем? Если допустить, что каждая из их встреч прокладывала по библиотеке новый маршрут, основанный на игривой и интерактивной схеме, которую мы себе представляем, то результатом мог бы стать рассказ о каждом новом путешествии, с остановками, точками зрения, неожиданными встречами, в культурном пространстве, тем не менее, хорошо обеспеченном точками отсчета. Рассказ о путешествии, который, например, позволил бы вновь обратиться к «Географии» Страбона, возможно, с помощью вторичного источника, чтобы извлечь из нее информацию о городе Сакситании, известном своей соленой рыбой (3.121a). Или показать, как даже такой первостепенный автор, как Полибий, может принести тем, кто умеет его читать, интересный вклад в моральную, материальную и политическую археологию культуры симпосия. «Дейпнософисты», которых мы читаем сегодня, — это лишь одна конфигурация среди других возможных конфигураций для одного и того же предмета, но также, возможно, и для других предметов (какие результаты дал бы «метод» Афинея, если бы его применили к таким предметам, как искусство, боги, животные, война, город…?).
Современная категория гипертекста может помочь нам понять статус текста Афинея, а также природу и цель интеллектуальных операций, которые его создали. Гипертекст можно определить одновременно как технику письма и как технику чтения. Оба они опираются на маршруты внутри одного или нескольких текстов, которые не соблюдают линейность и непрерывность письма, но устанавливают связи между пространственно разобщенными фрагментами или единицами смысла. Связи могут быть предопределены автором — возможность выбора для пользователя в этом случае ограничена — или могут быть установлены самим читателем, как функция, например, конкретного интеллектуального проекта или поиска информации. Лучшим примером гипертекста является стандартная веб–страница в современном интернете, где определенное количество связей может вести читателя к другим страницам, в своего рода дендрарии документа, или даже к бесконечному количеству других документов, физически независимых, но таких, что они могут быть связаны друг с другом через общую нить ключевого слова, общей темы, или различных степеней логических или повествовательных предпосылок.
Конечно, сегодня «Дейпнософисты» представлены как непрерывный и линейный текст, по крайней мере, на формальном уровне. Однако произведение по своей сложности соответствует гипертекстуальному путешествию по пространству библиотеки, поскольку игра дейпнософистов заключается в соединении между собой сотен независимых слов и фрагментов текстов, в их сопоставлении и выстраивании в ряд, в переходе от одного к другому. Если эта практика является эквивалентом устного мнемотехнического представления, то она также является основой дискурсивной формы, выбранной Афинеем, — сложного перераспределения записей чтения, которые следуют за серией блюд и развлечений пира. Можно возразить, что зафиксированный таким образом в последовательности из пятнадцати книг, текст уже не демонстрирует присущей гипертексту динамической подвижности. Однако все показатели анафорических и катафорических ссылок, связывающих отдельные части произведения, свидетельствуют о том, что читателю было предложено перемещаться вверх и вниз по течению, нарушать линейность своего пути. Кроме того, Афиней предоставляет читателю гипертекст, или, точнее, хроноисторию его навигации, со всеми текстовыми местами, через которые он последовательно проходил в библиотеке. Наконец, можно задаться вопросом, требует ли работа сама по себе линейного чтения или, напротив, предпочитает ситуативные и прерывистые консультации, в зависимости, например, от конкретного тематического любопытства или необходимости сбора материалов для письменного проекта.