Жизнь, датировка
Арнобий был при Диоклетиане (284-305 гг.) учителем риторики в Сикке в проконсульской Африке (Hier. vir. ill 79); к числу его учеников относится Лактанций, который, однако, покидает Африку до написания Adversus nationes. Будучи первоначально противником христианства, Арнобий обратился, увидев сон[1], и, чтобы рассеять сомнения епископа, он написал свои семь книг Adversus nationes (Hier. chron. a. Abr. 2340)[2]. Хроника датирует пору его расцвета слишком поздним периодом, 327 годом; это противоречит данным самого Иеронима в De viris illustribus и, вероятно, основывается на путанице Vicennalia, празднеств двадцатилетнего пребывания на престоле Диоклетиана (304 г.) с таковыми же Константина (325/6 гг.).
Первая книга написана ок. 300 г. (1, 13, 2), вторая создана, безусловно, в 297 г. или немного раньше (2, 71); обе они тесно связаны друг с другом. Четвертая упоминает о сожжении книг и разрушении церквей (4, 36), то есть предполагает, что первый эдикт о преследовании (303 г.) уже был издан[3].
Нигде у Арнобия нет сведений о конце гонений; эдикт о веротерпимости Галерия (311 г.), предположительно, - terminus ante quem для всего произведения. Поскольку седьмая книга очевидным образом нуждается в литературной отделке, Арнобий, должно быть, умер, не успев ее закончить. Структурный анализ наводит на мысль, что его труд не был опубликован весь одновременно. Нашего автора не следует путать с Арнобием Младшим, который в V в. написал комментарий к псалмам.
Обзор творчества
Первые две книги - апология христианства; первая - внутренне цельный текст, как и важная вторая; в общем и целом эта книга - двойной "экскурс" об акте веры и учении о душе. Следующий этап - пентада 3-7 - полемика с язычеством; прежде всего с антропоморфизмом, включая мифологию (3-4), затем с мистериями и культом (5-7).
1: Неужели с приходом "безбожного" христианства разгневанные боги обрушились с наказаниями на мир, предоставив людей самим себе? Нет, зло существовало и до того, а христианская эпоха принесла много хорошего; так называемых бедствий - что бы нам ни казалось - часто нет и в помине. Вообще гнев несовместим с сущностью Бога. Христиане служат вышнему Богу и - в отличие от представителей языческих культов - не подают повода для гнева. Но разве не скандально молиться распятому человеку? Нет: язычники молятся обожествленным людям; но Христос - Бог, как доказывают его чудеса и распространение его учения.
2: Христос открыл миру истинную религию. Конечно, никогда невозможно строго доказать, что обетование будет исполнено, но решение в пользу надежды лучше, чем безнадежность. И практические действия, и философская мысль предполагают какую-либо веру. Некоторые учения философов, в особенности Платона, имеют точки соприкосновения с христианством. Конечно, платонизирующие "новаторы" не правы. По природе душа не обладает ни мудростью, ни бессмертием. Ее происхождение - нам неизвестное - никоим образом не связано с высшим Богом, скорее с подчиненным последнему демиургом. Поскольку она - существо промежуточное, то может погибнуть, если не знает Бога, или жить вечно, если она обратится к Его милосердию. Исток зла также неизвестен. Гонения освобождают христианина от уз плоти.
3: Христиане не участвуют в языческом богослужении; вышний Бог, которого они почитают, заключал бы в себе все остальные божества - если бы они были богами. Однако язычники не знают своих собственных богов и приписывают им человеческие черты, противоречащие сущности божества.
4: Нелепы олицетворения отвлеченных понятий, бесчисленные функциональные боги, многообразные проявления одного и того же божества и безнравственные мифы, которые не следует извинять как нечто несерьезное, на уровне поэтического вымысла.
5: Вера в миф утверждается постыдными обрядами мистерий. Аллегорическое их истолкование - софистика.
6: Бога нельзя заключить в статую или храм.
7 (не окончена): Жертвы[4] и игры бессмысленны. Христианское представление о божестве возвышеннее языческого.
Источники, образцы, жанры
На первый взгляд Арнобий производит впечатление хорошо образованного человека. К сожалению, данные об источниках часто чересчур расплывчаты. Если он называет имена, то нередко они восходят к справочникам (например, 2, 9) или промежуточным источникам. Греческих авторов он привлекает прежде всего для критики мифологии. Ссылки на Платона концентрируются во второй книге[5]; следует признать, что Арнобий в основном заимствует платоновские цитаты у противников[6], с которыми он здесь борется. Трудно сказать, были ли эти "новаторы", viri novi, герметиками, неопифагорейцами, неоплатониками или гностиками[7].
Арнобий практически не цитирует Библию[8] и обладает весьма запутанными представлениями о христианской вере. Однако не стоит забывать, что он жил до Никейского собора.
Из христианских греческих авторов на него оказали влияние некий маркионит (прежде всего во второй книге) и Протрептик Климента Александрийского. К Клименту восходят целые ряды звучных греческих имен[9].
Следует прояснить его отношение к труду Оригена Против Келъса.
Из римских писателей почетное место отводится Цицерону - предшественнику христианства (3, 6-7); произведение О природе богов дает аргументы против политеизма (прежде всего для третьей и четвертой книги). Римскую религию Арнобий знает по Варрону, и вовсе не обязательно везде предполагать промежуточный источник[10] (опять пресловутый Корнелий Лабеон?).
Арнобий знаком с творчеством Лукреция и испытал его философское влияние. Нередко он намекает и на Вергилия, не называя его по имени. К числу тех отборных авторов, именами которых он украшает свое произведение, относятся Луцилий, Помпоний (о чьем Марсии мы знаем только через него), Энний, Кальпурний Пизон, Цинций Алимент, Валерий Анти-ат, Элий Стилон, Требаций Теста и другие.
Параллели с Минуцием Феликсом, Киприаном и особенно Тертуллианом нужно исследовать заново. De anima не используется.
Литературная техника
Как прирожденный адвокат Арнобий зачастую полагает, что лучшая защита - нападение. Таким образом он возвращает язычникам обвинение в атеизме. Если бы последние действительно заботились о сохранении религии, они уничтожали бы не христианские церкви, но собственные безнравственные театры и порочащие богов книги (4, 36)[11]. Противоположным образом он формулирует свой протест против радикальных представителей язычества, которые якобы должны сжечь труды Цицерона (в особенности De natura deorum), поскольку там доказывается истина христианства (3, 6-7); пассаж предвосхищает основные мысли Confessiones Августина (3,4, 7).
Вообще автор разоблачает внутренние противоречия язычества (3, 29-44); его собственная позиция по отношению к языческим богам в свою очередь также не свободна от последних, поскольку аргументация меняется в зависимости от потребностей минуты[12].
Один из риторических приемов Арнобия - подавить читателя своей колоссальной эрудицией. Он знает секрет обаяния подробных и разветвленных перечней (4, 6-12). То он нагромождает странные termini technici из словаря языческого культа (7, 24), то - античный Рабле - он потрясает читателя гротескными образами: мы приносим богам в жертву собственное пропитание; если бы животные поклонялись нам как богам, то ослы жертвовали бы сено, собаки - кости, ласточки - мух (7,17). В Арнобии погиб сатирик. Его иронический подход напоминает знаменитого гравера Жака Калло (1592-1635), которого уважал Э. Т. А. Гофман. Представление о божественном гневе он доводит до абсурда, подробно перечисляя телесные симптомы гнева (1,17-18).
Его критика мифологии радикальнее, чем у Лактанция, который лучше умеет ценить поэтические красоты; зато веселостью своей ехидной иронии он далеко превосходит последнего. Если бы звери воздвигали бы нам статуи по своему образу и подобию, что сказали бы мы Ромулу в ослином виде, Нуме с собачьей мордой, Порцию Катону в свином обличии? (3, 16). Антропоморфизм язычников он продумывает до логического конца и доводит до абсурда. С такой же последовательностью он расправляется с "человеческими, слишком человеческими" грешками Юпитера[13].
Драматический талант автора проявляется в квазидиалогическом оформлении его речи; как в перекрестном допросе, вопросы и ответы "гоняются друг за другом". Мы слышим, как Нума торгуется с Юпитером (5,1) и спорят друг с другом пять Минерв (4, 16). Арнобий лицемерно жалеет своего воображаемого партнера, собираясь сообщить ему некоторые пикантные подробноти из мифологической сокровищницы (5, 20 и 28); это самый надежный путь преподнести их "как на блюдечке".
С другой стороны, темпераментный автор иногда поднимается до гимна, как, например, в прямо-таки лирическом обращении к Творцу (1, 31). С Лукрециевой похвалой Эпикуру состязается восхваление Христа (1, 38).
Язык и стиль
Что касается употребления падежей, времен, наклонений, предлогов, союзов, наречий, степеней сравнения, язык Арно-бия иногда отступает от классической нормы; ранние издатели многое сгладили - не имея на то никакого права. Однако мы никоим образом не можем определить его язык как народную латынь; Арнобий хочет доказать, что и среди христиан есть образованные авторы; даже уменьшительное commodulum подобрано так, что оно лишь умножает грандиозность мысли в ее развертывании (1, 9, 4). Об "африканской латыни", естественно, больше не следует рассуждать. Словарь необычайно велик; можно обнаружить архаизмы, поэтические слова, много отвлеченных понятий, но прежде всего - целые каталоги предметов из самых различных областей, особенно из религиозной сферы. Все точно обозначается с помощью termini technici. С помощью громадного множества примеров Арнобий хочет облечь свои тезисы в плоть и кровь. Полнота[14], один из важнейших его стилистических принципов, придает его манере определенную возвышенность. Одновременно он с таким вниманием относится к метрическим клаузулам, что аргументы прозаической ритмики можно учитывать при установлении текста.
Образ мыслей I. Литературные размышления
Арнобий не переоценивает литературу: он точно подмечает, что читатели, которые восхищаются стилем Цицерона, часто упускают из вида его мудрость (3, 7; ср. Aug. conf. 3, 4, 7). Он отстаивает простоту Евангелия красноречивыми словами и прекраснозвучными ритмами; как часто бывает у Отцов Церкви, в этом отношении теория и практика противоречат друг другу. Но это делается добросовестно: речь идет о том, чтобы опровергнуть предрассудок публики (эксплицитно 1, 58 сл.), будто христиане невежественны и вовсе не знают грамматики. Сегодня ставший снова интересным экскурс об иррелевантности грамматического рода встраивается в дискуссию, которую вели еще с эпохи софистики[15].
Образ мыслей II
Арнобий обязан философам многими аргументами против политеизма. Он также признает, что некоторые из их учений расчистили путь христианству. От Стои, которую первоначально вспоминаешь, когда речь идет о "благом" вышнем Боге, нашего автора отделяют его скептицизм, его решительное признание свободы воли (2, 65) и упорная борьба против народной религии и аллегорезы (5, 32-45). Он искренне высказывает свое уважение к Платону, однако же использует платоновские аргументы против самого мастера (2, 36) и даже спорит с ним с помощью его же образа пещеры, опровергая учение об ἀνάμνησις (2, 20-23).
В то время как иные христианские философы охотно опираются на "священный союз" Стои и догматического платонизма, наш нонконформист заимствует свое оружие у "врагов": эпикурейцев и скептиков.
Первый из эпикурейских догматов, совершенно небиблейское (!) учение о свободе божества от страстей (Lucr. 2, 646- 651), вовсе не мимолетное утверждение, но - как у Эпикура и Лукреция - основная тема. Следующие таковы: естественная смертность души (2, 30 с открытой ссылкой на Эпикура и в противоположность Платону и многим Отцам Церкви[16]), убожество человека, который - лишь одно из природных существ в ряду многих других (в противоположность Стое и Книге Бытия), ничтожность адских наказаний (в противоположность Платону и Библии), бессмысленность религиозных обрядов (гораздо острее, чем у стоиков и Отцов Церкви), борьба против народной религии (в противоположность Стое и платонизму), требование чистой совести (правда, в согласии со Стоей и Новым Заветом, но с эпикурейской формулировкой), подчеркивание свободы воли (в противоположность Стое и апостолу Павлу), хвала Искупителю как учителю научного естествознания (совершенно по-эпикурейски 1, 38; Lucr. 5,1-54)[17] - впечатляющий список примеров! В эпоху, когда все догматические философские школы обслуживали языческую религию, вероятно, напрашивалась мысль вновь обратиться к эпикурейству как к средству духовного освобождения, поскольку эта школа острее всего нападает на народные религии. Был ли Арнобий в молодости эпикурейцем? Как бы то ни было, благодаря ему его ученик Лактанций познакомился с творчеством Лукреция. Что он до своего обращения был идолопоклонником, мыслимо в том числе и как раз для эпикурейца, который хочет жить в мире с государством. Возражение, что Арнобий в силу страстности своей натуры не мог быть эпикурейцем, не выдерживает критики; неужели Лукреций и Филодем были менее темпераментны? По этой "методе" можно доказать, что ни один из Отцов Церкви не был христианином, поскольку им всем недостает кротости и любви к ближнему. Обстоятельство, которое мешало Арнобию - по крайней мере непосредственно перед обращением - быть эпикурейцем, другого порядка; оно коренится в гносеологической сфере.
Далеко идущий скептицизм ставит барьер между взглядами Арнобия и эпикурейством, которое непоколебимо настаивает на возможности достоверного чувственного восприятия и познания. Человеческий образ у нашего автора пессимистичен. Он далек от того, чтобы ощущать посюсторонний мир как просветленную субстанцию; даже по отношению к римской державе этот христианский скептик - и африканский патриот - относится с осторожностью[18]. Решение в пользу надежды в безнадежной ситуации, кажется, предвосхищает опыт Паскаля и христианских экзистенциалистов; таким образом Арнобий мог склонить на свою сторону критически настроенных читателей. По существу, правда, он усматривает в христианстве философию, вовсе не религию.
Можем ли мы точнее описать его христианство? Представление, что вышний Бог не может гневаться, соприкасается с учением Маркиона. В том же направлении указывает определенная дуалистическая враждебность плоти (2, 77), докетически окрашенная доктрина о воплощении Сына Человеческого (1, 61 homine simulatο, "притворившийся человеком"), а также мысль, что человеческая душа создана не вышним Богом, но, возможно, неким подчиненным Ему демиургом (2, 36). За отказом раскрывать хоть как-то происхождение зла также может крыться дуализм, возможно, маркионистская конструкция злого демиурга. Некоторые из этих вещей, не исключено, нужно отнести на счет африканского платонизма[19].
Традиция
См. аналогичный раздел о Минуции Феликсе (стр. 1702).
Влияние на позднейшие эпохи
Лактанций, который считается учеником Арнобия[20], никогда не цитирует своего учителя. Он уехал из Африки, вероятно, еще до обращения Арнобия; таким образом, оба автора пишут практически одновременно и независимо друг от друга.
Иероним свидетельствует о широком распространении его произведений в IV в. (vir,: ill 79). Фирмик Матерн и Августин (civ.) имеют с ним точки соприкосновения, но не упоминают его имени. Вопрос о зависимости еще нуждается в прояснении. Псевдотертуллиановский трактат De execrandis gentium diis, должно быть, был написан на основе Арнобия[21]. Возможно, наш автор поспособствовал возрождению античного жанра Quaestiones под знаком христианства[22]. Учитывая иногда нешкольные точки зрения Арнобия, ничего удивительного, что его книги как апокрифические попали в список запрещенных[23].
Новому времени[24] Арнобий дает ценные сведения о языческой религии. После Реформации из него черпают аргументы и против католического исповедания. Юст Липсий († 1606 г.), антиквар и (благодаря своей высокой оценке Стои) первопроходец современной мысли одновременно, называет его в 1.577 г. Varro christianus, "христианским Варроном"[25]. Характерное для Арнобия сочетание пессимизма и веры "об заклад" обрело позднейшую параллель в позиции Паскаля († 1662 г.)[26]. Со времен Бейля († 1706 г.) и Ламетри († 1751 г.) под знаком Просвещения начинают интересоваться "скептицизмом" или же "материализмом" Арнобия.

---

[1] О ниспосланных Богом снах Tert, anim. 47, 2; комментарий J. H. Waszink к 47, 3; Orig. Cels. 1, 46.
[2] Вероятно, у Иеронима речь идет о приложении: A. Wlosok, HLL 5, 366.
[3] Лит. у H. Le Bonniec, изд. 31.
[4] Против жертвоприношений выступал еще Варрон (Arnob. nat. 7,1).
[5] Ссылки 1, 5; 1, 8 и 4, 16 относятся к Тимею; только последняя цитата не вполне тривиальна.
[6] Или из справочника, которым пользовался и Тертуллиан (anim.).
[7] Корнелий Лабеон, предполагаемый промежуточный источник, — для нас едва ли нечто большее, нежели просто имя.
[8] Намеки 1, 6, 2; 2, 6.
[9] Например, 4, 25; Clem. pmtr. 2, 36 сл. H. Le Bonniec, изд. 38 сл.
[10] B. Cardauns, Varro und die romische Religion, ANRW 2,16,1,1978, 92; J. H. Waszink, Varrone nella letteratura cristiana dei primi secoli, в: Atti del Congresso internazionale di Studi varroniani, Rieti 1974, публ. Rieti 1976,1, 219—220.
[11] «Кто шепотом скажет нечто дурное о ваших властях, тот виновен в оскорблении величества; напротив, ваши боги для вас презрительны и продажны» (ibid.).
[12] H. Le Bonniec, изд. 1, 73 сл.
[13] 4, 22 сл.; 34; 5, 20-23.
[14] Например, 7,13 neque ut abigant avemmcentque… adseri et causis caerimonialibus adplicari, «не чтобы отвести и отвратить… включить и присоединить к числу причин для обрядов».
[15] G. E. McCracken, Arnobius adversus genera (!), GJ 42,1947,474—476; Варрон рассматривал эту проблему в п книге De lingua Latina, от которой мы располагаем только фрагментами.
[16] Как Иустин и Феофил Антиохийский, Арнобий верит, что человеческая душа может сподобиться бессмертия лишь по милости Божией.
[17] Последовательность — как у φυσιϰαὶ δοξαι эллинистической эпохи.
[18] Arnob. nat. 1, 5, 6; 2,1; 7, 51; иначе i, 14,1; критически о скептицизме Арнобия: A. Wlosok 1989,144; однако он знает, что скепсис и христианство во многие эпохи вовсе не исключают друг друга.
[19] Ср. A. Wlosok, Laktanz und die philosophische Gnosis, AHAW 1960, 2, 225.
[20] Hier. vir. ill 80; epist. 70, 5.
[21] E. Bickel, Ps. — Tertullian De execrandis gentium diis, RhM 76,1927, 394—417.
[22] Cp. nat. 2, 64 и 65; Quaestiones обнаруживаются в числе трудов Евсевия. и Ambrosiaster, Е. Rapisarda 1946, 29—30.
[23] Псевдо—Геласий, PL 59,163; Das Decretum Gelasianum de libris recipiendis et non recipiendis, изд. E. von Dobschutz, Leipzig 1912.
[24] Не имеет ценности упоминание у J. Trithemius, De scriptoribus ecclesiasticis, Basileae 1494, 53.
[25] После своего обращения Юст Липсий получает от иезуитов совет по примеру Арнобия написать семь книг против протестантизма: L. Saunders, Justus Lipsius. The Philosophy of Renaissance Stoicism, New York 1955, 45.
[26] Лит. у: H. Le Bonniec, изд. 68, прим. 1.