Жизнь, датировка
Л. Анней Сенека Старший происходит из видной и состоятельной всаднической семьи (Tac. ann. 14, 53). Он родился в Кордубе, по-видимому, около 55 г. до Р. Х. и жил иногда в Риме, иногда в своих испанских имениях. Сам не будучи ни оратором, ни - по-видимому - адвокатом, он из дружбы регулярно посещает публичные декламации риторов: именно этот опыт обусловил впечатление живости, которое производит на нас его творчество. Его образованная супруга, Гельвия, вероятно, тоже из Испании, родила ему трех сыновей. Старший, Новат, потом получивший как приемный сын имя Юния Галлиона, будучи проконсулом в Ахайе, встречается с апостолом Павлом (act. 18, 12) и уклоняется от его осуждения. Младшие сыновья - философ Сенека и Мела, отец поэта Лукана. Поскольку наш автор цитирует историка Кремуция Корда, чьи произведения были запрещены Тиберием и смогли выйти в свет только при Калигуле, можно заключить, что он пишет при последнем императоре (37-41 гг.)[1]. Изгнание его второго сына при Клавдии не застало его в живых (Sen. Helv. 2,4).
Обзор творчества
Утрачена История гражданских войн[2]. Она, возможно, создается при цезаре Гае, чье правление сначала даровало историкам новую свободу. Нет сомнения, что этот труд был опубликован.
Его главный труд Oratorum et rhetorum sententiae divisiones colores, созданный в старости для сыновей, состоит из десяти книг контроверсий и одной - суазорий.
В общем и целом на первый взгляд этот труд производит впечатление случайного; однако Сенека соблюдает определенный порядок. Controversiae в 10 книгах обсуждают 74 темы. Для каждой из них сначала приведены sententiae, из которых вытекает, как отдельные риторы в каждом конкретном случае рассматривали за и против. Затем под заголовком divisio автор показывает, как разные учителя красноречия разделяли правовой казус на различные quaestiones. Третья часть (colores) показывает в каждом конкретном случае искусство освещать трудные случаи с неожиданной стороны и с помощью особых приемов делать в данных условиях из черного белое. Так слово color ("общая тональность стиля") меняет значение в сторону авторской индивидуальности[3].
Семь суазорий образуют отдельную книгу, которую можно разделить на две части (1-5; 6-7). Поскольку тематика здесь более проста, в ней есть только sententiae и divisio, но нет colores. На занятиях суазории обсуждались прежде контроверсий; из contr. 2, 4, 8 следует, однако, что книга суазорий по воле Сенеки должна была стоять после контроверсий; хотя, конечно, это место - не указание на более позднее происхождение суазорий[4].
Источники, образцы, жанры
По указанию Сенеки, собственная память - его единственный источник (contr. 1 praef. 2-5). Без сомнения, его способности в этой сфере поразительны, однако текст дает основания сделать вывод о наличии письменных образцов[5].
Что касается Кассия Севера, Воциена Монтана и Скавра, Сенека знаком с их опубликованными речами. Декламации Цестия, Монтана, Скавра и Менестрата имелись в наличии как рукописи. Юний Отон сочинил трактат о декламациях. Цитаты Сенеки из греческих ораторов, никогда не бывавших в Риме, могли происходить из сочинения некоего Горгия (I в. до Р. Х.) о фигурах речи. Он мог (несмотря на contr. 1 praef. 11) располагать записками (commentarii) риторов и учеников, и, по крайней мере относительно своего учителя Марулла, Сенека опирается на собственные заметки. Кальва, который умер не позже 47 г. до Р. Х., Сенека никоим образом не мог слушать в сознательном возрасте. Что было промежуточным источником, - может быть, описания Поллиона?
Конечно, тот факт, что Сенека сопоставляет записанную речь с реально прослушанной редакцией (contr. 9, 5, 15-16), предполагает безошибочную память; ведь и в Новое время встречаются подобные способности - достаточно вспомнить о достижениях музыкантов в этой области[6].
Сенека и в целом разбирался в литературе. Мы обязаны ему среди прочего и ценными длинными отрывками из Альбино-вана Педона и Корнелия Севера, Азиния Поллиона и Ливия, а также - из сокровищницы его памяти - прозаическим отрывком юного Овидия.
Школьная декламация, которая, по свидетельству нашего автора, возникла при его жизни, имеет и куда более древние корни. Однако предварительные формы менее фантастичны по своему материалу и менее театральны по манере изложения, поскольку первоначально эти упражнения не были предназначены для публики. Уже ко времени Деметрия Фалерского (IV в. до Р. Х.) известны школьные упражнения на заданные правовые казусы. Еще раньше - в эпоху софистов - существовала практика обработки в учебных целях общих положений (Вестер). В раннем произведении Цицерона De inventione и в анонимной Rhetorica ad Herennium мы находим ссылки на декламационные упражнения в виде судебных или политических речей; Цицерон и сам выполняет подобные упражнения на греческом и на латинском языке (Suet, gramm. 25, 3).
В Paradoxa Stoicorum[7] он рассуждает на общие темы (ϑέσεις). В 49 году он вспоминает о различных ϑέσεις, подходящих к его отчаянному положению, и использует их для самоутешения (Cic. Att. 9, 4, 1). Может быть, именно цицеронова заслуга - включение традиции философского упражнения в риторическую. Сенека, как представляется, намекает на то, что сам Цицерон (для упражнения) занимался и специальными декламационными темами (contr. 1, 4, 7), однако наш автор подчеркивает, что упражнения его времени имели другой характер (contr. 1 praef. 12). После того как Бланд упрочил авторитет латинской риторической школы (это случилось, когда Сенека еще был молод), прежние προγυμϝάσματα, которые дополнялись упражнениями на перевод с греческого, уступают место суазориям и контроверсиям[8].
Первые считались более легкими; они представляли собой политический совет в смысле λόγος προτρεπτιϰός или ἀποτρεπτιϰός и напоминали ϑέσεις . Они могли также содержать описания (descriptiones). Controversiae обсуждают за и против в правовых казусах; последние могли быть как вымышленными, так и взятыми из жизни.
Растущее значение и самостоятельность школьных декламаций косвенно связаны с политическим переворотом, не оставившим места для "больших" политических речей. Но и защитительные речи после судебной реформы Помпея утрачивают всеобщий интерес. Однако и после битвы при Акциуме были важные процессы и даже некоторые политические дебаты.
Занимаясь декламациями, юный римлянин тренировал свое воображение, способности к словесному выражению мыслей и чувство стиля. Конечно, недостатки декламации признаются, однако целесообразность риторического образования в целом никогда не была оспариваема.
При этом для общества декламации все в большей степени становятся одной из форм изящного досуга. Развитие, должно быть, осуществлялось следующим образом: учителя декламируют в школе для учеников (contr. 3 praef. 16; 7 praef. 1), ораторы дома в кругу друзей (4 praef. 2; 10 praef. 3, 4). Некоторые учителя проводили свои занятия публично (3 praef 10), другие приглашали в свои школы слушателей только по определенным поводам (3 praef. 1), например, родителей своих учеников (Pers. 3, 44-47; Quint, inst. 2, 7, 1; 10, 5, 21). В конце концов стали проводить декламационные состязания в присутствии коллег и гостей.
Литературная техника
Предисловия к книгам показывают, что цель Сенеки - нечто большее, нежели простой компендиум[9]. Центральный пункт каждого предисловия - портрет крупного оратора, оживленный анекдотами (в каждом конкретном случае этой фигуре уделяется более значительное внимание и в самой книге[10]). Переходы между книгами также служат этой цели. В Суазориях Сенека, как представляется, еще более стремится к цельности отдельной книги; объединяющей скрепой первой книги Контроверсий становится выстроенное на контрастах сопоставление между декламацией и более значимыми жанрами или между крупнейшими декламаторами и знаменитыми авторами.
Все предисловия имеют форму писем - в своей определенности это исключение в риторической римской словесности. Топику вступлений, напоминающую об исторических произведениях, Сенека пропитывает собственными чувствами. Обращение к сыновьям и упоминание imitatio как цели, а также приведение положительных и отрицательных примеров выстраивают связь между praefationes; последнее предисловие тематически перекликается с первым - достаточно вспомнить упоминание о годах молодости Сенеки. Таким образом автор придает законченный вид своему произведению.
Что касается отдельных тем, Сенека посвящает сентенциям, к которым его сыновья проявляют особенный интерес, почти половину произведения. Особенно скупо обсуждается divisio; здесь автор довольствуется тем, что рассыпает там и тут короткие заметки по поводу.
Наконец, colores занимают треть труда. Многочисленные цитаты и анекдоты делают эту часть особым лакомством для читателя. В суазориях отсутствуют colores, зато divisiones представлены подробнее. Без отдельной рубрики здесь на сцену выступают descriptiones (описания).
Как "дескриптивный критик" Сенека относится также и к истории биографического жанра.
Язык и стиль
Язык и стиль предисловий - именно здесь мы видим писателя за работой - корректны и ненавязчивы, но в них, что является признаком хорошего стиля, чувствуются личный тон и легкость. Почитание Цицерона (contr. ю praef. 7) не мешает автору в высшей степени уместно использовать весь регистр: поэтический словарь, афоризмы, антитезы, а иногда и - в духе времени - декламаторский пафос[11] (contr. 10 praef. 6). Поскольку назойливость исключена, впечатление не бывает неблагоприятным - и последователи вроде Бена Джонсона успешно учились именно у Сенеки "личному тону". Разнообразие словаря в особенности проявляется в литературно-критических этюдах, к которым мы сейчас обратимся.
Образ мыслей I. Литературные размышления
В Контроверсиях и Суазориях речь идет прежде всего о литературной критике. Что касается исторического аспекта красноречия, Сенека описывает изменение принципов ораторского искусства за время своей жизни. Выбор мест иллюстрирует упадок, который наш автор первым и отмечает.
Собственная шкала ценностей Сенеки носит отпечаток влияния Цицерона. Imitatio для него - важный принцип (contr. 1 praef. 6), однако как литературный критик он свободен от догматизма и великодушен. Он готов признать талант, где бы тот ни встретился. При этом очевидно старание избавиться от схематизма и этикеток. Лабиен для него - homo mentis quam linguae amarioris, "человек, у которого было более горечи в мысли, нежели на языке" (contr. 4 praef. 2). Спарса он называет hominem inter scholasticos sanum, inter sanos scholasticum, "человеком со здравым смыслом среди школьных риторов, школьным ритором среди людей со здравым смыслом" (contr. 1, 7, 15). Как литературный критик он, конечно, вдохновляется цицероновским Брутом, однако для него это дополнительный стимул индивидуальной характеристики каждого оратора. При этом Сенека предпочитает наглядные, описательные термины: lascivus, inaequaliter; facun-dus, decenter; culte, mordax, nasutus, praedulcis, vigor orationis[12]. В случае с Поллионом и Гатерием он применяет метод сопоставления.
В предисловии к третьей книге идет речь о пропасти, лежащей между выступлениями на форуме и школьными декламациями. Знаменитый оратор Кассий Север жалуется здесь на искажение шкалы ценностей. Сенека Старший не переоценивает декламацию и пытается в Суазориях обратить внимание своих сыновей на более значимые литературные жанры, как показывают цитаты из эпоса и исторических произведений (ср. также suas. 6, 16).
Из-за своей редкой способности к тонким нюансам в оценках авторской индивидуальности Сенека был назван "Горацием прозаической критики эпохи Августа[13].
Образ мыслей II
Упадок ораторского искусства Сенека объясняет тремя причинами: моральным упадком, невозможностью с помощью политического и судебного красноречия добиться награды, которая побудила бы к деятельности, - здесь политическая революция признается самостоятельным основанием, - и, наконец, квазибиологической закономерностью: вершина уже позади. Последняя модель имеет точки соприкосновения с человеческим возрастом, сравнение с которым Лактанций (inst. 7, 15, 14-16) приписывает Сенеке (не уточняя, которому именно), - может быть, он имеет в виду нашего автора[14], который был также историком. Сравнение с человеческим возрастом вовсе не предполагает высоту полета философской мысли и вполне к лицу римскому эмпирику.
Как настоящий римский pater familias (Sen. Helv. 17, 3; epist. 108, 22) Сенека не производит впечатления философа; однако он обращается не столько против философии как таковой, сколько против вызывающего поведения (напр., вегетарианства). Практическую философию он ценит не только у Катона Старшего (contr. 1 praef. 9); он ведь говорит о стоическом учении как о tarn sanctis fortibusquepraeceptis ("столь священных и мужественных наставлениях", contr. 2 praef. 1). Его римский вкус к действительности, в сочетании с юмором, делает из него хорошего психолога и тонкого портретиста; можно лишь сожалеть, что до нас не дошло его историческое сочинение.
В политическом отношении его семья симпатизирует скорее помпеянцам (ср. предпочтение, оказанное Лабиену, contr. 10 praef. 4-5). Однако через Азиния Поллиона (в 43 г. он жил в Кордубе) у нее должны были сохраняться также тесные связи с партией Цезаря. Кроме того, Сенека был в свойстве с Г. Галерием, влиятельным префектом Египта, и был знаком с видной семьей Винициев. Правда, Сенека пережил тяжелейшие годы республики и лучшие принципата. Однако его суждения о принципате далеки от энтузиазма. Он уважает Цицерона в то время, когда это не слишком выгодно. Он сознает политические причины упадка ораторского искусства и критикует сожжение книг. Но его семья делает карьеру при цезарях. Это противоречие напоминает Тацита.
Традиция
Традиция распадается на две совершенно различные ветви:
Первая группа содержит несокращенный текст Контроверсий (книги 1, 2, 7, 9 и 10, в том числе предисловия к книгам 7, 9 и 10) и Суазории. Важнейшие рукописи - Antverpiensis 411 (A; X в.), Bruxellensis 9594 (B; IX в.) и Vaticanus Latinus 3872 (V; X в.). В архетипе трех рукописей, в соответствии с практикой риторических занятий, Суазории предшествовали Контроверсиям. V содержит многочисленные конъектуры и интерполяции; поэтому часто A и B, принадлежащие к единому гипархетипу, заслуживают предпочтения. Более новые рукописи зависят от V. Начало Суазорий, как и предисловия к contr. 5, 6, и 8, полностью утрачены.
2. Вторая, независимая линия образована рано (примерно в IV веке) появившимися извлечениями из Контроверсий, предназначенными для целей преподавания (E). Важнейшая из примерно до рукописей - Montepessulanus (Montpellier, Univ., Section de Medecine) 126 (M; X в.). Там, где мы можем сравнивать, видно, что подготовивший эпитому не только сокращал текст, но и переделывал его, например, чтобы добиться большей ритмической гладкости.
Мы обращаемся к извлечениям прежде всего в тех случаях, где текст отсутствует в ABV: книги 3-6 и 8, как и (к счастью, даже без сокращений) предисловия к книгам 1-4[15].
Примерно 30 рукописей, содержащих средневековые комментарии к извлечениям, для критики текста менее интересны, чем для истории влияния на последующие эпохи.
Влияние на позднейшие эпохи
Сенека Старший - первый критик, высказывавшийся по вопросам декламации и упадка ораторского искусства; за ним последовали многие писатели эпохи Нерона и Флавиев. Его шкала ценностей, ориентированная на Цицерона, пролагает путь Квинтилиану. Несмотря на склонность к модернизму, философ Сенека в литературных вопросах иногда присоединяется к мнению отца.
Контроверсии и Суазории находят параллели у декламатора императорской эпохи Кальпурния Флакка[16] и в приписанных Квинтилиану Declamationes[17]. Ранние извлечения из Контроверсий свидетельствуют о живом школьном интересе. Сенека остается для нас представителем декламаторской практики, которая долгое время безраздельно первенствовала в области воспитания. Неприметным образом эти упражнения сказываются на античной литературе в различных ее областях: не только - чего легко ожидать - на романе, но даже и на римском праве, влияние которого они испытывают в свою очередь[18]. Отцы Церкви (Тертуллиан, Августин) тоже на короткой ноге с декламацией; еще Эннодий († 521 г.) сочиняет для своих учеников образцы этого жанра, пока не расстается с жизнью в миру.
В IX в., которому мы обязаны самым важным в сохранившейся рукописной традиции, Валафрид Страбон († 849 г.) - впервые за долгое время - отличает Сенеку Старшего от его сына[19].
Нашего автора цитируют флорилегии; ученые, такие, как Герберт из Орильяка († 1003 г.), Жильбер де ла Пуаре († 1154 г.) и, естественно, Иоанн из Солсбери († 1180 г.) знают его произведения. Извлечения комментируют в Средние века (Николай из Тревета, конец XIII в.).
Фантастические сюжеты Контроверсий дают материал для новеллистики. Как и у Сенеки Старшего, в позднеантичной Historia Apollonii regis Tyri появляется девочка, остающаяся девственной в публичном доме. Кроме того, следы можно обнаружить в средневековом собрании новелл Gesta Romanorum, в Декамероне Боккаччо († 1375 г.) и у Леонардо Бруни († 1444 г.; Antioco e Stratonica).
Эразм († 1536 г.) издает интерполированный текст нашего писателя в выпущенной в свет в издательстве Фробена книге Сенеки (Basel 1529) и с полной убежденностью вновь вводит декламационные упражнения; еще Мильтон († 1674 г.) должен был этим заниматься. Первый (французский) перевод - Ма-тье де Шалюэ (Paris 1604). В Ibrahim ou Villustre Bassa Мадлен де Скюдери († 1701 г.) опирается на contr. 1, 6. Бен Джонсон остроумно и точно применяет в Discoveries (sec. 64) оценку Гатерия (contr. 4 praef. 6-11) к Шекспиру и Кассия Севера (contr. 3 praef. 1-4) к Бэкону (sec. 71 )[20]. "Самый оживленный автобиографический отрывок" из произведения (sec. 56) говорит о губительном воздействии возраста на память и также восходит к Сенеке (contr. 1 praef. 2-5).
По риторической школе, декламации и мнемонике Сенека Старший - один из важнейших наших источников. Его произведение - один из способов познакомиться с прозой эпохи Августа, долгое время остававшийся в пренебрежении; кроме того, он дает нам плодотворную точку зрения на литературную политику принцепса. Индивидуальный стиль писателя - непринужденностью напоминающий цезаря Клавдия, но тонкостью превосходящий его - и его проницательные характеристики привносят новую тональность в латинскую литературу - негромкую, но неповторимую.

---

[1] Также (suas. 2, 22) упоминается смерть Скавра Мамерка (34 г. по Р. Х.).
[2] Sen. (phil.) vitapatr., ed. Gu. (= W.) Studemund, p. xxxi сл., в: О. Rossbach, De Senecae philosophi recensione et emendatione… Praemissae sunt Senecae librorum Quomodo amicitia continenda sit et De vita patris reliquiae, ed. Gu. (= W.) Studemund, Breslauer phil. Abh. 2, 3, 1888; об Истории см. L. A. Sussman 1978, 137-152.
[3] Colores выступают по большей части в argumentation но также и в narratio.
[4] Идея, что обе части Суазорий (1—5 и 6—7) должны следовать в качестве приложений за второй и четвертой книгами контроверсий (J. Fairweather 1984), — не более чем предположение.
[5] L. A. Sussman 1978, 79, в согласии с: C. W. Lockyer.
[6] Античные примеры — Латрон (Sen. contr. 1. praef. 18—19), Фемистокл, Митридат, Красе, Гортензий; ср. также A. R. Luria, The Mind of a Mnemonist. A Little Book about a Vast Memory, London 1969; F. A. Yates, Gedachtnis und Erinnern. Mnemonik von Aristoteles bis Shakespeare, Weinheim 1990.
[7] M. V. Ronnick, Cicero’s Paradoxa Stoicorum, Frankfurt 1991.
[8] Термины declamare, controversia и suasoria начинают употребляться во второй половине I в. до Р. Х.
[9] Отсутствуют предисловия к 5, 6 и 8 книгам контроверсий, а также к суазориям; contr. 9 praef. сохранилось не полностью.
[10] L. A. Sussman 1978, 46—51; Ареллий Фуск, выступающий на первый план в суазориях, мог быть представлен в утраченном предисловии.
[11] Norden, Kunstprosa 1, 300.
[12] Фривольный, неровно, красноречивый, подобающим образом, отточенно, кусачий, острый на язык, нежный, мощь речи (прим, перев.).
[13] S. F. Bonner 1949, 148.
[14] L. A. Sussman 1978, 141; иначе, напр., M. Griffin 1972, 1—19 (сравнение с человеческим возрастом было бы слишком философским для чуждого спекуляций ритора; контекст требует морального exemplum — этот аргумент не носит принудительного характера). Может быть, спор безоснователен, и Лактанций спутал Аннея Сенеку с Аннеем (Аннием) Флором.
[15] Равным образом здесь сохранились предисловия к книгам 7 и 10.
[16] Изд. Pithou (с Псевдо—Квинтилианом), Paris 1580; P. Burmann (аналогично) Leiden 1720; G. Lehnert, Lipsiae 1903; L. A. Sussman (TK), Leiden 1994.
[17] Cm. L. A. Sussman, The Major Declamations Adscribed to Quintilian. A Translation, Frankfurt 1987.
[18] J. Stroux 1949. Достаточно вспомнить об учении о status и полярности ius - aequitas; verba - voluntas. Расхождение между предметами декламаций и практическим законодательством преувеличены.
[19] Для Нового времени в этом качестве следует назвать Рафаэля из Вольтерры († 1522 г.) и Юста Липсия († 1606 г.); однако, как представляется, уже издание 1490 года проводило различие между Луцием (философом) и «Марком» (ритором).
[20] B. Jonson, Discoveries, изд. M. Castelain, Paris 1906; см. теперь B. Jonson, изд. C. H. Herford, P. и E. Simpson, т. 8: The Poems, The Prose Works, Oxford 21954, lines 647-668; 479-507.