Среди соратников Александра прежде всего следует назвать красавца и атлета Гефестиона, сына Аминтора, македонянина из Пеллы [240]. Он был самым любимым из друзей царя, вырос вместе с ним, был поверенным всех его тайн и в качестве ближайшего личного друга в кругу гетайров занимал с самого начала единственное в своем роде положение[241].
Активное участие Гефестиона в восточных походах подтверждается многочисленными фактами. Он выполнял ответственные задания Александра: упорядочил управление городом Сидон [242], руководил походом флота от Тира до Египта [243], выполнял ряд дипломатических поручений. В битве при Гавгамелах, во время которой был ранен, сражаясь рядом с царем, Гефестион встречается как начальник телохранителей (σωματοφύλακεζ)[244]. Это была его первая военная должность[245]. После процесса Филоты он вместо этой должности получает новую, а именно-руководство одной из двух гиппархий, на которые тогда была разделена конница гетайров[246]. Другую гиппархию получает Клит. По-видимому, это руководство он сохраняет до большой реформы гиппархий, имевшей место в 329/27 гг. до н. э. В эти годы особенно ярко проявляются стратегические способности Гефестиона. Подтверждением этому могут служить его действия в Согдиане и Бактрии [247]. С этого времени он почти везде появляется на ответственных постах и становится первым полководцем царя. Когда начался индийский поход, Гефестион вместе с Пердиккой получил командование над частью войска, состоящей из таксис Гордия, Клита и Мелеагра, а также из половины конницы гетайров и конных отрядов наемников. Мы, к сожалению, не знаем, кто из них имел главное руководство. Нам известно, что в Индии они оба, сопровождаемые Таксилом, укрепляли здесь позиции македонян [248]. В битве при Гидаспе видим Гефестиона в качестве руководителя гиппархии в наступающей македонской коннице [249]. Вскоре после этой битвы во главе двух таксисов, со своей гиппархией и гиппархией Деметрия, а также с лучниками, Гефестиону поручалось завоевать область Пора и прилегающие к ней земли. Несколько позднее он был назначен командующим триерами речного флота, боролся с непокорными местными племенами, основал по приказу Александра города, сооружал пристани и верфи, вместе с ним разделял труднейший поход через Гедрозию.
У Гефестиона не было никаких колебаний в проведении восточной политики. Планы Александра он всецело принимал и никогда не критиковал, был непримиримым противником антиалександровской оппозиции, участвовал в осуждении Филоты, выступил против Каллисфена и оклеветал его.
Александр баловал и возвышал Гефестиона, оказывал ему самые высокие почести. Для него он создал звание "хилиарха", подымавшее его до первого высокопоставленного лица в государстве. Должность хилиарха осталась за ним пожизненно и не была никем заменена даже после его смерти[250]. Гиппархия, которой он командовал, должна была носить его имя навсегда. Когда Гефестион в октябре 324 г. до н. э. внезапно заболел лихорадкой и неожиданно в расцвете сил скончался, Александр три дня оплакивал его как самого близкого и дорогого человека. По стране был объявлен всеобщий траур. Тело Гефестиона было перевезено в Вавилонию. Похороны происходили с большой пышностью[251]. В его погребальный костер Александр бросил оружие, золото, серебро и драгоценную персидскую одежду [252]. Гефестион стал почитаться как герой [253].
Не менее ценным соратником Александра был Кратер, знатный македонянин из области Орестиды [254]. Он являлся одним из самых значительных полководцев царя, находился в числе его гетайров[255]. По всей вероятности, с начала восточных походов, Кратер руководил таксисом педзатайров, рекрутированных из его родной области Орестиды [256]. В этой должности он находился при Гранике на левом крыле македонской фаланги вместе о Мелеагром и Филиппом. В битве при Иссе, выполняя ту же обязанность, он командовал пехотой левого крыла, т. е. таксисами Аминты, Птолемея, Мелегра, которые находились в его подчинении[257]. Сам Кратер был здесь под командованием Пармениона, который начальствовал над всем левым флангом[258]. В последующих военных действиях Кратер продолжал занимать руководящее место среди командиров таксисов, а в случае отсутствия Пармениона - исполнять его должность. Им было проявлено большое мужество при осаде Тира [259]. В битве при Гавгамелах он сражался со своим таксисом на левом крыле фаланги педзатайров, будучи командующим всей пехоты левого фланга [260]. Кратер блестяще выполнил операцию против уксиев, вместе с Парменионом перевез персидские драгоценности в Экбатаны, с главной массой войска участвовал в преследовании побежденного Дария [261].
Свою преданность Александру и его делу Кратер показал как в труднейшей среднеазиатской кампании, так и в не менее трудном индийском походе. Когда обстоятельства потребовали от Александра разделения македонской армии, Кратер получил руководство одной из трех частей войска. В Гиркании он участвовал вместе со своим таксисом против талу ров; в Арии, во время опасного возмущения местных племен, был оставлен командовать большей частью войска [262]. С 329 г. до н. э. Кратер выступает как верный помощник Александра по борьбе с антимакедонским движением в Бактрии и Согдиане. Он был послан для осады сильной крепости Кирополя, участвовал в борьбе со скифами, разбил в победоносном бою конные отряды Спитамена и изгнал их вместе со скифами из Бактрии. Позднее, в 327 г. до н. з., Кратер продолжал решительно уничтожать все очаги антимакедонских выступлений в Средней Азии [263]. После выполнения этого своего поручения он примкнул к главной армии, с которой и совершил поход в Индию. Там Кратер продолжал беспрекословно выполнять поручения Александра по покорению новых земель, по строительству новых городов и укреплений, по собиранию фуража[264]. Ему пришлось здесь и командовать флотом, и снова покорять племена, и усмирять мятежников [265].
До самой своей смерти Кратер оставался верен Александру. Он решительно выступил против антиалександровского заговора Филоты и немало способствовал неблагоприятному исходу процесса. С Кратером и несколькими другими приближенными советовался Александр ночью перед арестом Филоты; вместе с Гефестионом и Кеном Кратер энергично выступал за применение против него пыток, по Курцию, даже лично присутствовал при этих пытках [266]. Берве в этом склонен признать факт ревнивой вражды против сына Пармениона, надменное поведение которого особенно раздражало Кратера, любившего всячески подчеркивать свое высокое положение [267]. Возможно, в этом признании и есть доля истины. Но нельзя отрицать и того, что Кратер видел в Филоте политического противника и опасного врага самого Александра. Кратер, по Курцию, старался убедить царя, что с подобного рода людьми ему придется бороться за свою жизнь. У него много врагов в своей среде, их следует остерегаться. Что касается Кратера и других преданных друзей царя, то они готовы преследовать этих врагов [268]. Тот факт, что Александр послушался совета Кратера, - лишнее свидетельство его доверия. к своему преданному и испытанному полководцу.
О том, что Александр продолжал высоко ценить Кратера, имеются еще и некоторые другие доказательства. Так, во время больших свадебных торжеств в Сузах Кратер был женат на ахеменидской принцессе Амастерине, дочери брата Дария Оксиарта [269]. После бунта в Описе в 324 г. до н. э. ему было поручено не только руководство отпущенными на родину ветеранами, но и управление Европой вместо Антипатра. Перенять управление Европой означало руководить Македонией, Фракией и Фессалией и "охранять" эллинскую свободу. В то же время Антипатр обязан был привести молодых македонян на смену отосланным домой. Вместе с Кратером в качестве его помощника был отправлен и Полисперхонт, на случай если с полководцем, уже ослабевшим и больным, что-нибудь случится в пути [270].
Это поручение было свидетельством большого доверия, которое оказывал Александр Кратеру. Он продолжал считать его самым верным и, по выражению Арриана, дорожил им пуще глаза [271]. Здесь, как и раньше, принимался в расчет и тот факт, что Кратер был любим македонянами и пользовался огромным влиянием [272].
Новый ответственный пост требовал не только наличия военных и политических качеств, но и непременной покорности царю, его планам и делам. Всеми этими качествами Кратер, безусловно, обладал, и в его верности и преданности Александр не сомневался.
Исключительной верностью царю отличался другой близкий к нему человек - знатный македонянин Пердикка, сын Оронта, из области Орестиды [273]. При Александре, с самого начала его деятельности, он появляется в полном расцвете своих сил. Впервые мы его встречаем во время битвы с трибаллами в роли руководителя таксиса педзатайров, набранных в областях Орестиды и Линкестиды [274]. В этом качестве он участвовал в штурме фиванских укреплений, во время которого был опасно ранен [275].
По утверждению Плутарха, перед восточными походами, когда Александр щедро одаривал своих "друзей", Пердикка отклонил богатые подарки царя, желая разделить с ним надежду на будущее [276].
Руководителем своего таксиса Пердикка появляется в битве при Гранике, затем во время внезапного ночного, правда, безуспешного нападения на Галикарнас, а также на правом крыле в сражении при Иссе [277]. Самостоятельное командование он получил перед Тиром, когда царь, приняв поход против арабов, оставил его вместе с Кратером командовать войском при осаде города [278]. При Гавгамелах Пердикка снова появляется во главе своего таксиса из линкестов и орестов в центре македонян[279]. В последний раз он встречается руководителем таксиса в конце 331 г. до н. э. во время борьбы за персидские горные перевалы [280]. Позднее он всегда руководил большим контингентом войск. Это повышение по должности, очевидно, было связано с назначением его царским телохранителем в 330 г. до н. э.[281]. С этих пор как в Средней Азии, так и в Индии он выполняет важные поручения Александра. Во время согдийской кампании он участвовал в осаде Кирололя и городов мамакенов, весной 328 г. до н. э. командовал третьей колонной македонских войск, вместе с Леоннатом и Птолемеем руководил осадными работами в труднодоступных местах [282].
Когда начался индийский поход, Пердикка вместе с Гефестионом был назначен руководителем отдельной части армии, направлявшейся к Инду в сопровождении Таксила и других индийских царьков. Вероятно, Пердикка командовал отрядами пехоты, а Гефестион конницей. Оба полководца имели задание покорить все земли, лежащие на их пути, или силой присоединить их на договорных началах, а также все приготовить для переправы через Инд [283]. Это поручение ими было успешно выполнено [284]. От Инда Пердикка отправился с войском царя к Гидаспу и принимал участие под его командованием в битве против Пора [285]. Впервые он появляется здесь в качестве гиппарха, следовательно, руководителем конницы, реорганизованной со времени вторжения в Индию. В самой битве он вместе с Гефестионом руководил наступлением конницы против левого крыла противника [286]. В дальнейшем принимал участие в покорении городов, в усмирении непокорных маллов, абастенов и др. [287].
Пердикка был опытен, смел и отважен, не раз подвергался опасностям, был тяжело ранен [288]. Элиан в "Пестрых рассказах", отмечая смелость соратника Александра Пердикки, приводит эпизод о том, как последний вошел в пещеру, служившую логовом львице, и унес оттуда ее детенышей. Этот его поступок вызвал всеобщее восхищение [289]. Человек необычайного мужества, самый воинственный среди телохранителей Александра, он был одновременно способен и на все жестокости, и на обидчивое высокомерие, которое его позднее сделало нелюбимым [290].
Пердикка отличался непременной верностью царю и отдал на службу своему хозяину все свои способности и силы.
Источники не отмечают ни одного случая неповиновения со стороны Пердикки. В качестве телохранителя он присутствовал при подготовке ареста Филоты, пытался помешать разгневанному царю в убийстве Клита и нигде ничем не высказывал своих симпатий представителям оппозиции.
Во время большого свадебного праздника в Сузах Пердикка женился на дочери Атропата, сатрапа Мидии [291]. Вскоре после ухода Кратера на запад и смерти Гефестиона, позади которых Пердикка до сих пор стоял, он начинает выдвигаться на первое место. Это подтверждается многими фактами. Именно Пердикке Александр поручил перевезти труп Гефестиона в Вавилон [292]. Он стал достойнейшим преемником Гефестиона в первой гиппархии конницы гетайров, хотя гиппархия сохранила название и военный знак своего бывшего командира, а новый командир не получил звания хилиарха своего предшественника [293]. В последние дни жизни царя Пердикка особенно был близок к нему. Об этом говорит то, что умирающий Александр именно ему передал царский перстень с государственной печатью как своему преемнику [294].
Среди телохранителей Александра, его верных друзей и советников, был Птолемей из горной западной Македонии, области Эордеи, будущий царь Египта [295]. Его генеалогия удивительно приукрашена впоследствии льстецами и подхалимами египетского двора, связывавшими происхождение Птолемея с побочной линией царей, объявившими его даже сыном Филиппа [296]. По всей вероятности, он происходил из македонской знати. П. Клоше даже считает, что Птолемей принадлежал к мелкой или средней македонской знати [297].
Достоверно известно, что накануне восточных походов Птолемей уже принадлежал к близким друзьям Александра. В 337/36 гг. до н. э. в числе других друзей Александра он был выслан Филиппом из Македонии или из-за нашумевшей истории с Пиксадором, о которой нам повествует Плутарх, или вследствие ссоры между царем и сыном по поводу женитьбы на Клеопатре. Но после гибели Филиппа Александр возвратил своих друзей обратно и предоставил им высокие посты [298].
В первые годы похода на Восток Птолемей назван только один раз, а именно: после битвы при Иссе, в окружении Александра. Затем в 331/30 гг. до н. э. он встречается в борьбе за персидские горные перевалы, где ему, по-видимому, было поручено самостоятельное командование 3 тыс. пехотинцев[299]. Более активное участие он начинает принимать с того времени, когда Александр осенью 330 г. до н. э. после гибели Филоты назначил его телохранителем вместо подозреваемого в заговоре Деметрия [300]. В следующем, 329 г. до н. э., Птолемей возглавляет первую самостоятельную экспедицию против Бесса, Спитамена и Датаферна. Арриан, опираясь на мемуары Птолемея, подробно описывает это мероприятие, особенно пленение Бесса[301]. Весною 328 г. до н. э. Птолемей назначается командующим одной из 5 македонских колонн, на которые Александр разделил свое войско во время похода в Согдиану, а в 327 г. до н. э. он наблюдает за окопными работами, которые организовал Александр для взятия неприступных скал [302]. Он же сообщает своему царю об открытии источника нефти [303].
Особенно активную деятельность Птолемей развернул во время индийского похода. Здесь он ведет ожесточенную борьбу с царьками местных областей, с местными племенами, собирает фураж, захватывает добычу противника, особенно огромные стада скота [304].
Значительную роль сыграл Птолемей в завоевании городов и крепостей. Курций указывает, что он взял очень много городов [305]. Птолемей сам подробно повествует о взятии Аорны, труднодоступной скалы, и о своем активном участии в этой операции [306].
В дальнейшем во время битвы при Гидаспе Птолемей упоминается только в качестве спутника Александра, но затем, во время битвы за Сангалу, он с тремя хилиархиями гипаспистов, всеми агрианами и таксисом стрелков из лука показал умение и мужество в борьбе с индийскими племенами [307]. После этого Птолемей по неизвестной причине снова отходит на задний план. Мы находим его только в качестве одного из триерархов флота на Гидаспе [308]. Но позднее, на земле оритов, он руководит третьей частью войск и участвует в грабеже местных племен [309]. Наконец, в самом конце похода он вместе с царем, во главе части войска, идет походом на косеев и безжалостно их уничтожает[310].
Однако при всем этом Птолемей, как полководец, не выделялся среди других полководцев македонской армии. Надо принять во внимание и то обстоятельство, что об основных его военных успехах мы узнаем в основном из его собственных сообщений, которые не всегда объективны. Правда, и Курций называет его отважнейшим бойцом и еще более ценным помощником в мирное время[311]. Но в целом военная деятельность Птолемея в период восточных походов не раскрыла в нем всех качеств его характера. В частности, в то время еще Никому не были известны его большие способности администратора и правителя, которые обнаружились в последующие четыре десятилетия на посту руководителя Египта.
Какими бы ни были военные дарования Птолемея, для Александра он отличался испытанной верностью, являлся одним из наиболее надежных советников. В общем, он послушно, а иногда превосходно служил завоевателю Азии, правда, не всегда участвуя во всех его начинаниях. Однако нигде Птолемей не выступает против мероприятий царя, наоборот, часто выполняет его ответственные поручения. Верность ему была проверена и во время оппозиционных выступлений. Птолемей старался помешать расправе с Клитом, по Арриану, удаляя последнего, а по Курцию, удерживая Александра[312]. Когда ему стало известно о наличии заговора "пажей", он незамедлительно донес об этом царю[313]. Чем платил последний за эту верность Птолемею, ничего определенно сказать нельзя. Почести, которыми Александр наделил во время празднеств в Сузах своих военачальников, были оказаны, естественно, и ему. Он был награжден, как и другие, золотым венком, женился на Артакаме, дочери Артабазана [314].
Клитарховская традиция говорит о большой популярности Птолемея у царя и у его войска. Он считался царским любимцем, был любим всеми воинами за его доблесть и щедроты, которыми он осыпал всех[315]. В какой-то мере в правильности этого факта приходится сомневаться, так как эта традиция в данном случае больше преклоняется перед правителем Египта, чем перед полководцем Александра. От нее, вероятно, и идет известие о тяжелом ранении Птолемея в области Самба и о чудесном его исцелении. По этому рассказу, Птолемей был опасно ранен стрелой, отравленной смертельным ядом, которым местные жители намазывали деревянные, закаленные на огне стрелы. Царь, утомленный сражением и тревогой, не отходил от него и даже велел перенести в его палатку свою постель. Во сне царю явился дракон, который держал в пасти целебную от яда траву, объяснил ее свойства и указал, где она растет. Этот корень он приказал Александру растереть и приложить к ране. Многие принялись искать эту траву и корень, а когда траву разыскали, он растер ее, обложил ею тело Птолемея и дал ему выпить. Боль сейчас же прекратилась, в скором времени рана зарубцевалась, и больной выздоровел. Знакомство с этим полезнейшим растением спасло и остальных, лечившихся таким же способом [316].
Если подробности этого факта явно приукрашены, то сам факт ранения и проявления заботы о своем телохранителе со стороны Александра мог быть вполне правдоподобен.
В целом источники дают нам право характеризовать Птолемея как человека, в котором сочетались трезвый ум, мужество и проницательность. Эти качества, в разной степени проявившиеся во время восточных походов, получили еще большее развитие в длительный период его господства над Египтом.
Телохранителем Александра и верным его помощником был также Леоннат, сын Антея, из высшей македонской знати Орестиды, родственник дома царя[317]. Он был ровесником Александра и воспитывался вместе с ним.
Согласно указаниям Диодора, Леоннат был уже телохранителем у Филиппа и во время гибели последнего летом 336 г. до н. э. вместе с Пердиккой и Атталом расправился с убийцей Павсанием. Но при Александре в первые годы восточного похода мы его сначала встречаем в числе гетайров царя выполнявшим не столько военные, сколько дипломатические поручения [318]. В частности, после битвы при Иссе он был послан к пленным персидским женщинам, к ближайшим родственникам Дария, чтобы сообщить им о милости Александра.
В 332/31 гг. до н. э. в Египте Леоннат был назначен на должность вместо умершего от болезни Арриба, начальника телохранителей царя, которую он исполнял до 323 г. до н. э.[319]. В этом звании он принимал участие в процессе над Филотой, на ночном военном совете, подготовлявшем арест последнего, находился во время катастрофы с Клитом, стоял на вахте вместе с Птолемеем у входа к царю, когда был раскрыт заговор "пажей". Он и Птолемей сообщили об этом заговоре [320].
Все это говорит о том, что в политическом отношении Леоннат оставался благонадежным, нигде и ни в чем не сочувствовал оппозиционерам.
В военных делах Леоннат проявляется главным образом на последнем этапе восточных походов, в Индии. В Средней Азии он вместе с Пердиккой и Птолемеем наблюдал за осадными работами, но в Индии мы его видим в битвах с местными племенами. Он воевал на земле аспасиев, где был ранен, ему были приданы таксисы Аттала и Балакра в борьбе против индов[321]. Он принимал активное участие в битве при Гидаспе [322]. Особенно прославился Леоннат в борьбе за известный город маллов, где он поднялся вслед за Певкестом по лестнице на стену, и оба с исключительным мужеством прикрыли своими телами Александра, который в пылу боя спрыгнул со стены в крепость [323].
Царь впоследствии особенно оценил как самопожертвование, так и большие. военные способности своего телохранителя, и стал поручать ему руководство большими контингентами войск. Так, с 1 тыс. всадников и 8 тыс. человек легкой и тяжелой пехоты ему было поручено идти по острову к Паттале в направлении, параллельном флоту, плывшему вниз по Инду [324]. Вскоре после этого Леоннат был оставлен с большим количеством солдат у берега большого озера, в то время как сам Александр пошел по направлению к морю [325].
Когда македонская армия готовилась к походу на запад, Леоннат, по всей вероятности, был послан с частью войска для сооружения артезианских колодцев в засушливой местности, по которой лежал путь армии Александра [326]. Затем он соединился с царем и руководил одной из колонн во время операции в стране оритов. Вместе с двумя другими колоннами, возглавляемыми Гефестионом и Птолемеем, он разорял эту страну и грабил ее богатства [327]. Ему было приказано привести в порядок дела оритов, чтобы больше расположить их к сатрапу [328]. Во главе оставленного ему войска он одолел в бою восставших оритов и их соседей в количестве 8 тыс. человек пехоты и 400 конницы. По сообщению Неарха, мятежники потеряли 6 тыс. человек и своего предводителя, в то время как Леоннат потерял, по-видимому, только 15 всадников и несколько пехотинцев, а также сатрапа Аполлофана [329]. Послав царю сообщение о происшедшем сражении, Леоннат все дела в стране оритов привел в порядок и приехал к Александру, в окружении которого мы опять видим его в Сузах. За свое мужество, особые заслуги в подавлении опасного восстания, а возможно, и в спасении царя в городе маллов, он был награжден наряду с другими телохранителями золотым венком [330].
Несмотря на сравнительно кратковременную роль, которую Леоннат сыграл при Александре, она выдвинула его в ряды видных полководцев своего времени, талант которого не смог в полной мере развиться из-за ранней его смерти[331]. Он лишь на год пережил своего царя.
К близким друзьям Александра следует отнести и Неарха, который впоследствии станет его главным адмиралом. Отец Неарха Андротим, родом из города Лато на Крите, жил в Амфиполе, куда переселился уже после рождения своего сына Неарха [332]. Критянин по происхождению и македонянин по подданству, Неарх, по выражению французского историка Альбера Шамдора, был и остается одной из самых крупных фигур "греческого морского империализма", отдавший Александру свои блестящие организаторские способности [333].
Неарх-друг юности Александра, был-выслан Филиппом из Македонии в 337 г. до н. э. вместе с другими друзьями его сына, затем последним возвращен обратно [334].
С самого начала восточных походов Неарх пребывал в числе македонских гетайров и принимал активное участие в новой администрации, которую Александр пытался создать на Востоке. Так, уже в 334 г. до н. э. он был назначен наместником Ликии и Памфилии [335]. Когда Александр находился в Средней Азии, Неарх привел к нему в 328/29 гг. до н. э. греческих наемников [336]. С этого времени царь использует его в военных делах. Так, когда македонская армия вторглась в землю ассакенов, Неарх участвовал в разведывательном походе к городу Дирту во главе легковооруженных агриан [337].
Выдающаяся деятельность Неарха как морского командира начинается с осени 326 г. до н. э., когда ему было поручено строительство речного флота на Ги-даопе, над которым он был назначен главнокомандующим [338]. По словам Птолемея, которому преимущественно следует Арриан, флот состоял из 2 тыс. кораблей, в числе которых около 80 были 30-весельными [339]. Этот флот в Индии выполнял важные задания: после многодневного плавания он достиг устья быстрого Акессина, преодолевая на своем пути сложные водовороты и теснины, доплыл до области маллов и продолжал путешествие по рекам Акессину и Инду до Патталы [340].
Летом 325 г. до н. э. Неарх был назначен навархом флота, а главным кормчим его - Онесикрит. В новом качестве Неарху было поручено искать морскую дорогу к Евфрату, морскую связь между Индией и Вавилоном, а также произвести точную разведку моря, его побережья и прибрежных стран[341]. Затем флот отправился в долгое плавание вдоль страны оритов и ихтиофагов до арабского предгорья, столкнувшись с большими трудностями и разными опасностями [342]. После многочисленных лишений Неарх встретился с Александром в одном из городов внутренней Кармании. Эта встреча была исключительно сердечной. Она являлась красноречивым доказательством того большого внимания, с которым относился к нему Александр. По собственному описанию македонского адмирала, царь праздновал счастливое возвращение с большой пышностью и согласился лишь после настоятельной просьбы самого Неарха отпустить его еще раз в дальнейшее плавание [343]. Когда в марте 324 г. до н. э. он опять встретился с царем, то был отмечен празднеством в его честь и награжден золотым венком [344]. Во время больших свадебных торжеств он женился на дочери Барсины. и Ментора; следовательно, состоял в родстве с царем [345]. После этих торжеств Неарх поплыл по реке Эвлее к морю вместе с флотом, на котором сначала находился Александр, а затем пошел с армией до Вавилона [346]. С тех пор Неарх, вероятно, остался в столице новой державы и принимал участие в строительстве флота, предназначавшегося для аравийской экспедиции. Летом 323 г. до н. з. он был назначен командующим этим флотом и готовился к отплытию, выполняя приказ уже смертельно больного Александра [347]. После смерти последнего готовящаяся экспедиция не была осуществлена, а сам Неарх стал снова сатрапом Ликии и Памфилии и принимал участие в борьбе диадохов.
В записках Неарха отчетливо проявляется почитание и преданность Александру. Их взаимное уважение и доверие не нарушались на протяжении всей восточной кампании. Александр ценил в Неархе не только его преданность царским идеям, но и большое знание морского дела, так что он как бы дополнял завоевателя суши на море [348].
В числе друзей и соратников Александра следует отметить также Эригия и его брата Лаомедонта. Первый был назначен гиппархом союзников [349]. Он показал себя как преданный командир и храбрый воин. Александр считал его в числе "славных вождей". Будучи уже пожилым человеком, он никому не уступал "в силе духа и тела" [350]. Доказательством этого были его действия в стране ариев и смелый поединок против предавшего Александра Сатибарзана, а также его гибель от мятежных элементов в Средней Азии, которая очень опечалила македонского царя[351].
Что касается брата Эригия Лаомедонта, то он был одним из преданных проводников восточной политики Александра. Хорошо владея двумя языками и зная персидское письмо, он стал ведать пленными персами.
На последнем этапе восточных походов в число царских телохранителей были приняты: Лисимах, сын Агафокла; Пифон, сын Кратера, и Певкест [352]. Лисимах считался наиболее энергичным, решительным и смелым среди полководцев Александра [353]. По своему происхождению он был представителем высшей придворной рабовладельческой знати [354]. Получив обычное для македонской знати того времени образование и являясь почти сверстником Александра, он принял активное участие в походе на Восток в качестве одного из его приближенных военачальников [355]. Особенно он выдвинулся в последнем, индийском, походе, где в битвах показал себя человеком мужественным, решительным и настойчивым. Об этих качествах свидетельствует также случай его борьбы со львом, который одни историки рисуют как обычную охоту на льва, другие - как результат гнева Александра, приказавшего бросить Лисимаха в клетку со львом за сочувствие его к одному из представителей антимакедонской оппозиции Каллисфену [356]. Какова бы ни была действительная причина поединка со львом, все источники говорят о победе Лисимаха, вступившего с ним в единоборство и убившего его.
Все эти качества Лисимаха объясняют, почему он смог в 323 г. до н. э. получить пост наместника Фракии и играть важную роль в эпоху диадохов.
Что касается Пифона, то он также был смелым и храбрым командиром. В Индии спас Александру жизнь Певкест, заслонив своим телом царя [357]. За этот поступок благодарный царь сделал его наместником Персии. В этом звании он проявил себя осторожным и предусмотрительным. Александр еще больше ценил его за то, что он был одним из активных приверженцев восточной политики. Он изучил персидский язык, придерживался персидских обычаев и одежды, легко воспринял персидский образ жизни [358].
Александр имел в числе своих соратников не только командиров и руководителей разных военных подразделений, но и людей гражданских, которые оказывали ему большую помощь в организации управления государством. К таким людям следует отнести Гарпала и Эвмена.
Гарпал, сын Махата, вероятно, из македонской знати Элимиотиды, был другом Александра с юношеских лет, изгонялся вместе с другими его друзьями из Македонии и был возвращен тотчас же назад после гибели Филиппа [359]. Вследствие своего физического недостатка он не был пригоден к службе в войске и нашел применение в гражданском управлении, а именно: в качестве заведующего военной кассой. Возможно, что эта должность ему была поручена с начала военного похода [360]. Правда, незадолго перед битвой при Иссе, летом 333 г. до н. э., он, послушавшись Тавриска, бежал из македонской ставки, жил некоторое время в Мегаре, снова возвратился к Александру в 331 г. до н. э. в Тир и был им полностью прощен[361]. Об этом свидетельствует то, что Гарпалу было поручено не только руководство военной кассой, которой некоторое время руководили Каран и Филоксен, но и управление, после захвата богатств Ахеменидов, сосредоточенной первоначально в Экбатанах государственной казной. Для защиты этой казны в его распоряжение было придано 6 тыс. македонян и некоторое число легковооруженных солдат и всадников [362].
Под руководством Гарпала в Экбатанах в последующие годы происходила чеканка монет, которая имела большое значение в экономике нового государства Александра. Из Экбатан он позднее был переведен в Вавилон, где ему была доверена охрана сокровищ и поступлений [363]. Он был оставлен здесь правителем и старался украсить царские сады и дворец греческими растениями [364]. С самим царем Гарпал находился в постоянном контакте. Особенно после смерти Пармениона он стал чрезвычайно важной фигурой. Наряду с выполнением финансовых обязанностей ему доверялись и важные военные мероприятия. Об одном из таких мероприятий нам говорит Курций. Он сообщает, что Гарпал послал войску в 326 г. до н. э. в Индию позолоченное и посеребренное оружие для 25 тыс. человек, которое прибыло вместе с 7 тыс. пехотинцев, по-видимому, навербованных Гарпалом осенью того же года на Гидаспе [365]. Следовательно, ему, как любому сатрапу, разрешалось вербовать воинов [366].
Пользуясь доверием царя, во время пребывания последнего в Индии, он окружил себя роскошью, тратил большие средства. Много денег из государственной казны шли на его безудержные, расточительные прихоти: рыбу для своего стола он приказывал доставлять из Красного моря. Для своих утех им выписывались из Афин гетеры Пифионика и Гликерия, казенные деньги использовались не по назначению [367].
Когда Александр стал жестоко наказывать сатрапов, уличенных в измене, нерадивости или лихоимстве, Гарпал, испугавшись наказания, бежал в Аттику, наняв 6 тыс. солдат и захватив 5 тыс. талантов серебра. Вскоре он отплыл из Тинара, на Крит, где был изменнически убит Фиброном, одним из своих друзей [368]. Так непостоянство одного из соратников Александра привело его к трагической гибели.
Совсем другого порядка был соратник царя Эвмен из Кардии во Фракии. Его отец находился в дружбе с Филиппом II. С 20-летнего возраста Эвмен стал секретарем царя и в этой должности находился до смерти последнего, т. е. в течение 7 лет. Еще в конце правления Филиппа Эвмен обнаружил выдающиеся административные способности и гибкий ум. Таким же почетом, наравне с ближайшими друзьями и товарищами царя, он пользовался при Александре, который сумел по заслугам оценить его верность, способности и ум. Он получил должность главного писца при македонской армии, а впоследствии, во время похода в Индию, был назначен полководцем с правом самостоятельного командования. Когда Пердикка заменил умершего Гефестиона, Эвмен принял от первого должность начальника конницы [369]. В Сузах Александр женил Эвмена на сестре своей персидской супруги Барсины [370], чем лишний раз высказал свое благорасположение к своему верному соратнику. Это благорасположение царя к греку вызвало ненависть македонской знати к последнему, особенно Гефестиона. Сам Александр нередко был вынужден вмешиваться в эти распри, чтобы установить хотя бы относительный мир среди своих соратников. Этот факт заслуживает особого внимания, ибо он показывает, что даже среди единомышленников Александра не было полного единства и взаимопонимания. Это связано с тем, что само окружение македонского царя по своему социальному составу не яёлйлось однородным.
Источники указывают на интересную деталь: самыми близкими друзьями Александра были Гефестион и Крагер. Гефестион был ему "дороже глаза"; Кратером он тоже дорожил "пуще глаза" [371]. Первый одобрял всю восточную политику македонского царя и переменил вместе с ним образ жизни; второй оставался верен родным обычаям. Первый помогал ему в сношениях с местным населением, второй - с гр-ками и македонянами [372]. По словам Диодора, самым любимым другом Александра был именно Гефестион [373]. Его он любил, а Кратера уважал [374]. Когда кто-то из друзей сказал, что Кратер любит царя ничуть не меньше, чем Гефестион, Александр воскликнул: "Кратер любит царя, а Гефестион Александра" [375]. Плутарх в биографии Александра указывает, что между Гефестионом и Кратером существовала тайная вражда и "столкновения между ними бывали часто". В Индии они даже кинулись друг на друга, схватившись за мечи; "друзья" бросились на помощь каждому. Александр с трудом примирил их, поклялся, что любит их больше всех, но вместе с тем резко заявил, что если он узнает о новой. ссоре, он убьет или обоих или зачинщика [376].
Таким образом, между Кратером и Гефестионом возникли определенные противоречия, которые не раз разряжались ссорой и борьбой. Берве, ее признавая никаких политических причин в этой вражде, считает, что здесь, по всей вероятности, действовала и определенная ревность Кратера по отношению к надменному царскому любимцу [377].
Гефестион и Кратер олицетворяли те группировки, которые образовались среди самих единомышленников из окружения царя. Не случайно Александр приказал именно Кратеру сопровождать в Македонию 10-тысячный отряд македонских ветеранов. Он должен был затем, как уже было сказано выше, взять на себя управление Македонией, Фракией и Фессалией и охрану эллинской свободы. Антипатру, ставшему самым могущественным полководцем в Европе и врагом Александра, последний приказал привести молодых македонян на смену отосланным с Кратером войскам [378].
Характерно, что вторым командиром ветеранов, а во время болезни Кратера его заместителем стал Полисперхонт [379]. Связь его с Кратером прослеживается источниками довольно определенно. В то же время известно, что Полисперхонт часто защищал перед царем свое собственное мнение. Так, во время битвы при Гавгамелах он был согласен с Парменионом, а не с Александром [380]. Он выступил против обычая проскинесиса, насмехался над этим обычаем, за что был по (приказу Александра заключен под стражу и после долгой немилости царя был им прощен[381]. В этом поведении Полисперхонта и находится причина того, что он несмотря на свой возраст и свое знатное происхождение никогда не получал высокого самостоятельного командования.
Заслуживает внимания и другой факт: один из ближайших друзей Александра Кен, резко изобличавший противников своего царя, в Индии решительно выступил против его дальнейших завоеваний.
Все это говорит о том, что часть из них осмелилась критиковать некоторые из его мероприятий и, наконец, часть из них, правда, незначительная, особенно в конце восточных походов, прямо выступила против этих мероприятий.
К. К. Зельин в 1963 г. издал статью "К вопросу о социальной основе борьбы в македонской армии в 330- 328 гг. до н. э. (Заговор Филоты)", главным образом основанную на просопографических данных, разбор которых, по его мнению, дает прочную основу для выводов по социальной истории того времени [382]. Ценность просопографии заключается прежде всего в том, что она позволяет перейти от исследования данных индивидуального характера к изучению известного комплекса отношений. Она содействует выработке конкретных представлений о социально-экономических отношениях, о процессах, происходивших в обществе. В этой статье автор впервые обратил внимание на то, что сторонники Александра, наиболее преданные ему люди, происходят или из Верхней Македонии, т. е. являются представителями верхнемакедонской знати, или из греков, приближенных к македонскому двору и осевших на завоеванных Филиппом землях на фракийском побережье (Неарх, Эригий), или, наконец, из знатных македонян столицы - города Пеллы, близких ко двору и воспитывавшихся вместе с Александром (Гефестион, Леоннат, Лисимах и др.) [383].
Для выяснения вопроса о сторонниках и противниках политики Александра К. К. Зельин обращается к известиям о составе македонской армии. По его мнению, набор в армию происходил по принципу: всадники из Нижней, пехота из Верхней Македонии. Причем в сражениях расположение войск было таково, что предводителями таксисов являлись верные помощники Александра, родом большей частью из Верхней Македонии. Так, в битве при Гавгамелах в числе предводителей таксисов находим Кена, Пердикку, Мелеагра, Полиcперхонта, Аминту, сына Андромена, на левом фланге - Кратера, Эригия.
К. К. Зельин утверждает, что ни один из "друзей" Александра не вышел из среды командиров тяжеловооруженной конницы Нижней Македонии. Тот факт, что сподвижники Александра происходили из Верхней Македонии, объясняется автором тем, что еще при Филиппе в правящую среду стали все более вступать новые элементы: знать верхнемакедонских областей и греки. Эти наблюдения интересны, но они требуют уточнений.
Действительно, сподвижники Александра в большинстве своем являются представителями знати Верхней Македонии и города Пеллы. Такие его преданные друзья, как Кратер и Пердикка, происходили родом из верхнемакедонской области Орестиды, Птолемей и Пифон- из Эордеи, Гарпал - из Элимиотиды, Гефестион, Леоннат, Лисимах - из Пеллы. Такие, как Неарх, Эвмен, Эригий, - греки по происхождению, являются выходцами из Фракии и островных греческих городов.
Характерно, что источники не дают нам никаких сведений о происхождении противников Александра. В одном единственном случае привлеченные к суду как соучастники антиалександровского заговора Аминта, сын Андромена, и его братья Аттал, Полемон и Симмия указываются как выходцы из Тимфеи. И то все они были судом оправданы, так что их вряд ли можно считать противниками Александра. Во всех остальных случаях происхождение его противников неизвестно. Но из этого нельзя сделать вывода о том, что все они происходят из Нижней Македонии. Да дело собственно и не в этом.
Указание места происхождения сподвижников Александра связано с тем, что последние упоминаются вместе с теми военными подразделениями, которыми они командовали, в верхнемакедонских названиях которых сохранились воспоминания о прежней независимости отдельных областей Македонии [384].
К. К. Зельин обратил внимание на то, что большинство соратников Александра командовали таксисами (Пердикка, Кен, Мелеагр, Аминта, сын Аминты Филипп, Полисперхонт). Один из главных военачальников Кратер командовал таксисами фаланги или же всей фалангой.
Следует здесь, однако, уточнить тот факт, что во время восточных походов не все сподвижники Александра руководили таксисами, а те, которые имели это руководство, получили его не в начале похода, а где-то к концу этого похода. Такие командиры, как Кратер и Пердикка, командовали таксисами с начала похода до его конца; Полисперхонт получил таксис во время битвы при Иссе; Гефестион - лишь в Индии, а такие, как Птолемей и Леоннат, таксисов вовсе не имели и лишь в Индии первый временно руководил таксисами педзатайров Филоты и Филиппа, а второму были там приданы таксисы Аттала и Балакра.
Таксисы являлись составными частями фаланги, представлявшими пехоту македонской армии. Для комплектования пехоты Македония разделялась на 6 округов, в то время как конница комплектовалась из 15 округов. Мы не можем в точности сказать, что все эти 6 округов, из которых комплектовалась пехота, находились на территории Верхней Македонии. Но если даже предположить такую возможность, из которой вытекает логический вывод о том, что Александра поддержали представители Верхнемакедонских областей, то она еще не объясняет, почему именно в их лице он нашел себе опору.
В самом деле, кажется на первый взгляд невероятным, чтобы представители знати Верхней Македонии, знати, лишенной самостоятельности усилиями нижнемакедонских царей, стали надежной опорой македонского царя на Востоке. Известно, что уже при Александре мы не находим больше самостоятельных верхнемакедонских областей и их руководителей. Последние находятся главным образом на службе в македонской армии и при дворе царя, командуют отдельными воинскими подразделениями, в названиях которых сохранились воспоминания о прежней независимости отдельных областей Македонии[385]. Так, потомок тимфейских царей Полисперхонт стал лишь командиром подразделения тимфейцев; Пердикка, принадлежавший к царскому роду, был одним из командиров македонской армии. К царскому роду, возможно, принадлежали Леоннат и другие командиры македонской армии [386].

Ко времени Александра борьба с тенденциями децентрализации верхнемакедонских племен была окончена. Представители верхнемакедонской знати не могли больше рассчитывать на возвращение своих прежних позиций. Оставалось только укрепиться в новом положении приближенных царя и разделять с ним его завоевательные планы. Будучи лишены многих преимуществ у себя на родине, они надеялись на богатом Востоке найти возмещение своих потерь, а также получить новые приобретения. Кроме того, многие из них были связаны с Александром узами личной дружбы и были преданы ему. Так, бежавшие от угроз Филиппа из Македонии Гарпал, Птолемей, Неарх, Эригий и его брат Лаомедонт были не только сразу возвращены Александром обратно, но и получили важные поручения в армии и государстве.
Но в командном составе македонской армии были не только соратники Александра. Им противостояли его противники, которые находились в оппозиции к македонскому царю, не разделяли как его восточной политики, так и его миродержавнических устремлений. Среди них были Парменион и его сын Филота, Клит и историограф Каллисфен, наместник Македонии Антипатр и его сыновья Кассандр и Иоллай.
Наличие двух противоборствующих сил в армии, в непосредственном окружении царя создавало напряжение и трудности при решении не только военных, но и политических проблем и усложняло решение тех задач, которые перед собой поставил Александр.

---

[240] Arr. VI, 28, 4; Arr. Ind. 18, 3.
[241] Curt. III, 12, IG; Ps. Call. I, 18; Arr. II, 12, 6; Just. XII, 12, II; Diod. XVII, 37, 5; cp. Arr. VII, 14, 6; 16, 1; Diod. XVII, 114, 1, 3.
[242] Diod. XVII, 47, 1 и сл.; Curt. IV, 1, 15 и сл.
[243] Curt. IV, 6, 10.
[244] Arr. III, 15, 2; Diod. XVII, 61, 3; Curt. 16, 32.
[245] См.: Η. Berve. Op. cit., Вd. II, S. 357.
[246] Arr. III, 27, 4; ср. Diod. XVIII, 3, 4; Appian, Syr. 57.
[247] Arr. IV, 16, 2—3; Curt. VIII, 1, 1, 10; cp. Strabo, XII, 517; Just. XII, 5.
[248] Arr. IV, 22, 7—8; Curt. VIII, 10, 2—3; 12, 6—15.
[249] Curt. VIII, 14, 15. Здесь Гефестион уже выступает в новой должности гиппарха, образовавшейся с 329 г. до н. э., а не в прежней форме командования половиной конницы гетайров.
[250] Arr. V, 21, 5; VI, 2, 2; 4, 1; 13, 1; 15, 4—5; 17, 4; 18, 1; 20, 1; Arr. Ind. 18, 3; 19, 1; Curt. IX, 1, 35; Diod. XVII, 91, 1; 93, 1. Ф. Шахермейр видит в Гефестионе соправителя царя (Fr. Schachermeyr. Alexander in Babylon und die Reichsordnung nach seinen Tode. Wien, 1970, S. 36).
[251] Сюда были доставлены 3 тыс. музыкантов, певцов, артистов, атлетов для исполнения погребального обряда. Александр построил Гефестиону роскошный надгробный памятник, наподобие вавилонских храмов–башен. Больше 240 золотых носовых частей судов украшали первый этаж, орлы и змеи — следующий. Третий украшали звери на охоте, четвертый — бой кентавров из золота, пятый — быки и львы, тоже из золота. Выше этого до самой вершины размещалось различное западное и восточное вооружение. На все это была истрачена огромная сумма денег, исчислявшаяся в 10 тыс. талантов (См.: Fr. Schachermeyr. Op. cit., S. 423).
[252] Элиан. Пестрые рассказы, VIl, 8; XII, 7.
[253] Arr. VII, 14, 2 и сл.; Diod. XVII, 114, 4; 115; Polyaen. IV, 3 31.
[254] Arr. Ind. 18, 5.
[255] Curt. IX, 6, 6.
[256] Η. Bervе. Op. cit., Bd. II, S. 446.
[257] Arr. I, 14, 3; II, 8, 4.
[258] Arr. II, 8, 4; Curt. III, 9, 7.
[259] Arr. II, 18, 6; Curt. IV, 3, 1, 11; Polyaen. IV, 13.
[260] Arr. III. 11, 10; Diod. XVII, 57, 3.
[261] Arr. III, 17, 4—5; 18, 4; 21, 2; Curt. V, 4, 14—34; 6, 11.
[262] Arr. III, 23, 2, 6; 25, 6, 8; Curt. VI, 4, 2.
[263] Arr. IV, 2, 2; 17, 1—2; Curt. VII, 6, 16; 7, 9 и сл., 9, 20—22; VIII, 1, 6.
[264] Arr. IV, 22, 1—2; 23, 5; 24, 7; 25, 5; V, 20, 2; VI, 15, 7; Curt. VIII, 5, 2.
[265] Arr. VI, 15, 5; 27, 3; Ind. 18, 5; Curt. IX, 8, 3; Χ, 1, 9.
[266] Plut. Alex. 48; Curt. VI, 8, 17; 11, 10, 14—19.
[267] H. Berve. Op. cit., Bd. II, S. 222.
[268] Curt. VI, 8, 8—9.
[269] Arr. VII, 4, 5.
[270] Arr. VII, 12, 3—4. Кратер вышел из Описа с 11 тыс. ветеранов примерно в августе 324 г. до н. э. Вероятно, перезимовал в Сирии и находился до самой смерти в Киликии (Diod. XVIII, 4, 12, 1).
[271] Arr. VII, 12, 3; ср. Curt. VI, 8, 2.
[272] Plut. Eum. 6.
[273] Arr. I, 14, 2; VI, 28, 4; Ind. 18, 5. Курций (Χ, 7, 8) считает Пердикку происходящим из царского рода. В действительности он происходит из знати Орестиды (ср. Thuc. II, 80), которая, несомненно, была связана родственными узами с царской фамилией.
[274] Arr. I, 6. 9; Diod. 57, XVII, 2.
[275] Diod. XVII, 12, 3; ср. Arr. 1, 8, 1.
[276] Plut. Alex. 15.
[277] Arr. I, 14, 2; 20, 5; II, 8, 3; Curt. III, 9, 7.
[278] Curt. IV, 3, 1.
[279] Arr. III, 11, 9; Diod. XVII, 57, 2.
[280] Arr. III, 18, 5.
[281] Curt. VI, 8, 17.
[282] Curt. VII, 6, 19—21; Arr. IV, 21, 4.
[283] Arr. IV, 22, 7.
[284] Arr. IV, 28, 5; 30, 9.
[285] Arr. V, 12, 1.
[286] Curt. VIII, 14, 15.
[287] Arr. VI, 6, 4, 6; Curt. IX, 1, 19.
[288] Curt. IV, 16, 32; Diod. 61, 3.
[289] Элиан. Пестрые рассказы, XII, 39; ср. III, 23.
[290] Diod. XVIII, 33, 2; Just. VIII, 8, 2; Memnon, frgm. 4, 3.
[291] Arr. VII, 4, 5.
[292] Diod. XVII, 110, 8.
[293] Diod. XVIII. 3, 4: Plut. Eum. 1: Arr. VII, 14, 10.
[294] Этот факт не вызывает сомнений. О нем говорят почти все источники, за исключением Арриана (Diod. XVII, 117, 3; XVIII, 2, 4; Curt. X, 5, 4; Just. XII, 15, 12). Молчание Арриана показывает лишь на то, что его источник Птолемей пытался, по возможности, умолчать о значении своего противника в критические для македонской армии дни.
[295] Arr. VI. 28. 4: Ind. 18, 5.
[296] Curt. IX. 8. 22: Pans. 1, 6. 2.
[297] P. Cloché. La dislocation d'un empire. Paris, 1959.
[298] Plut. Alex. 10; Curt. III, 6, 5.
[299] Arr. III, 18. 9.
[300] Там же, 27, 5.
[301] Там же, 29, 7; 30, 5.
[302] Тям же, IV, 6, 2; 21, 4.
[303] Там же, 15, 8.
[304] Там 24, 3—5, 8; 25, 3—4.
[305] Curt. VIII. 10. 21.
[306] Arr. IV, 29, 1 ; 30, 4.
[307] Arr. V, 23, 7; 24, 3.
[308] Arr. Ind. 18, 5.
[309] Arr. VI, 5, 6; Diod. 104, 5; Curt. IX, 10, 6—7.
[310] Arr. VII, 15, 3.
[311] Curt. IX, 8, 23.
[312] Arr. IV, 8, 9; cp. Curt. VIII, 45—48.
[313] Arr. IV, 13, 7; cp. Curt. VIII, 6, 22.
[314] Arr. VII, 4—6; ср. Plut. Eum., 1.
[315] Curt. IX, 8, 24; Diod. XVII, 103, 6.
[316] Curt, IX, 8, 22 и сл.; Diod. XVII, 103, 6; Just. XII, 10, 3; Strabo, XV, стр. 723.
[317] Arr. VI, 28, 4; Ind. 8, 3; Curt. Χ, 7, 8.
[318] Air. II, 12, 5; Curt. III, 12, 7; Diod. 37, 3; Strabo, IX, стр. 434; Plut. Alex. 21.
[319] Curt. III, 5, 5; IV, 24, 10; VI, 28, 4.
[320] Curt. VI, 8, 17; VIII, 6, 22.
[321] Arr. IV, 21, 4; 23, 3; 24, 10; 25, 3.
[322] Как утверждает Курций (VIII, 14, 15), в этой битве с Пором Александр предложил Леоннату совместно с Антигоном и Тавроном напасть на центр вражеского войска и оттеснить его с линии фронта. Но Арриан вместо Леонната называет Селевка (V, 16. 3),
[323] Arr. VI, 9, 3; 10, 1—2; ср. Curt. IX, 5, 15, 17.
[324] Arr. VI, 18, 3.
[325] Arr. VI, 20, 3.
[326] Curt. IX, 10, 2.
[327] Diod. XVII, 104, 5—6; ср. Curt. IX, 10, 6—7.
[328] Arr. VI, 22, 3.
[329] Arr. VII, 5, 5; Ind. 23, 5.
[330] Arr. VII, 5, 5.
[331] H. Berve. Op. cit., Bd. II, S. 235.
[332] Arr. III, 6, 5; Ind. 18, 4, 10; Diod. XIX, 69, 1; Polyaen, V, 35, Dittenb. Syll. 1, 266.
[333] Collection Genies et Prealités. Alexandre le Grand. H.f 1962, ρ. 205—206.
[334] Arr. III, 6, 6; Plut. Alex. 10.
[335] Arr. III, 6, 6; Just. XIII, 4, 15.
[336] Arr. IV, 7, 2.
[337] Arr. IV, 30, 5.
[338] Там же, 3; Ind. 18, 10.
[339] Там же, 4.
[340] Там же, 5, 4, 6; 13, 1; 19, 7—9.
[341] Arr. VII, 20; 10; Ind. 20, 2—8; 32, 9; Plut. Alex. 66; Diod. XVII, 104, 3; Curt. IX, 10, 3.
[342] Arr. VII, 20, 9; Ind. 32, 7; 33, 3—8; 34.
[343] Arr. Ind. 36, 1—8; Plut. Alex. 68.
[344] Arr. Ind. 42, 9.
[345] Arr. VII, 4, 6.
[346] Там же, 7, 1; 19, 3; Plut. Alex. 73.
[347] Arr. VII, 25, 4.
[348] H. Berve. Op. cit., Bd. II, S 272.
[349] Arr. III, 6, 6.
[350] Curt. VII, 4, 34.
[351] Curt. VII, 4, 33—38; VIII, 2, 40.
[352] Arr. VI, 28, 4.
[353] Diod. XVIII, 32: Arr. Succ. Alex. 7.
[354] Лисимах был сыном одного из придворных македонского царя Филиппа II — Агафокла. Некоторые историки, например, Евсевий (I, 233, 4) считают Агафокла выходием из Фессалии; другие— Плутарх (Demetr. 44), Павсаний (Описание Эллады, I, 9, 5), Юстин (XV, 3, 1), Арриан (VI, 28, 4) называют его македонянином. Особое мнение по вопросу о происхождении Лисимаха имел Феопомп, который считал его потомком Пенеста. Очевидно, это мнение было отражением недоброжелательного отношения к Агафоклу — отцу Лисимаха, как чужеземцу, со стороны придворной македонской знати. (См. М. И. Гусева. Борьба фракийских племен против македонского владычества в конце IV — начале III вв. до π э. — «Уч. зап. Ивановского гос. пед. ин–та», т. XI, кафедра всеобщей истории, 1957, стр. 97).
[355] Античные авторы называют Лисимаха в числе 7 наиболее близких к Александру лиц — копьеносцев царя, или телохранителей. По своему должностному положению эти лица стояли выше сатрапов (Arr. V, 13, 1; V, 24, 6; VI, 28, 4).
[356] Смелость поведения Лисимаха особенно ярко рисует Юстин, описывая жестокость Александра в отношении Каллисфена и сочувствие к нему Лисимаха (Just. XV, 3; ср. Plut. Alex. 55).
[357] Plut. Alex. 63; Curt. IX, 5, 14—17.
[358] Arr VI. 30, 2—3.
[359] Arr. ΙII, 6, 1; Plut. Alex. 10.
[360] Arr. III. 6, 6.
[361] Там же, 6, 7; ср. Plut. Alex. 41.
[362] Arr. III, 19, 7.
[363] Diod. XVII, 108, 4.
[364] Plut. Alex. 35; ср. Theophrast. Hist. Plant. IV, 4, 1.
[365] Curt. IX, 3, 21.
[366] H. Berve. Op. cit., Bd. II, S. 143.
[367] На своих куртизанок Гарпал потратил значительные суммы денег. После смерти Пифионики он потратил более 200 талантов на ее гробницу в Вавилоне и на памятник в Афинах. Построив храм и алтарь, он оказал ей божественные почести, как Афродите–Пифионике. Ее заменила Гликерия, с которой он переселился в Таре, где, пренебрегая своим долгом, опять устроился в царском дворце, приказал почитать гетеру подобно царице и соорудил ей в Спарте бронзовую статую. Через Гликерию он завел связи с Афинами, куда намеревался бежать в случае, если Александр возвратится. (См.: Fr. Schachermeyr. Op. cit., p. 393, 432; A. Burn. Op. cit., p. 234).
[368] Diod. XVII, 108, 4—8; Curt. X, 2, 2—3.
[369] Plut. Eum. 1.
[370] Plut. Eum. 1; cp. Curt. X, 3, 12.
[371] Arr. VII, 14, 6; 12, 3.
[372] Plut. Alex. 47.
[373] Diod. XVII, 37, 5; 114, 3.
[374] Plut. Alex. 47.
[375] Diod. XVII, 114, 1—2.
[376] Plut. Alex. 47.
[377] H. Berve. Op. cit., Bd. II, S. 226.
[378] Arr. VII. 12. 4
[379] Arr. VII, 12. 4; Just. XII, 12, 8.
[380] Curt. IV, 13, 7.
[381] Curt. VIII, 5, 22—23; 6, 1; ср. Arr. IV, 12, 2.
[382] Нам представляйся, однако. что данные просопографии нельзя переоценивать. Они являются лишь справочным средством и, к сожалению, далеко не всегда показывают происхождение тех или иных деятелей или те социальные группировки, из которых они вышли.
Берве собрал сведения из источников, и они являются удобным справочным материалом, но не больше. Поэтому группировать сторонников и противников по их происхождению, как это делает К. К. Зельин, вряд ли правильно. Правда, сам Зельин указывает в более поздней работе, что не следует преувеличивать значения просопографических сведений, а главное — заниматься их исследованием в отрыве от исторической обстановки изучаемого периода. (См. К. К. Зельин. Исследования по истории земельных отношений в Египте II–I вв. до и. э. М., 1970, стр. 20).
Само собой разумеется, мы не ратуем за отказ от использования этого вида источника.
[383] Проблемы социально–экономической истории древнего мира. М., Изд–во АН СССР, 1963, стр. 262.
[384] Diod. XVII, 57, 2; Curt. IV, 13, 28; Arr. I, 2, 5; III, 11, 8.
[385] См. А. С. Шофман. История античной Македонии, ч. I, стр. 175.
[386] Diod. XVII, 57, 2; Arr. II, 12, 2; IV, 28, 4; Curt. Χ, 7, 8.