Главной опорой Александра в осуществлении его завоевательных планов и политики на Востоке являлась македонская армия, хорошо оснащенная, отмобилизованная, проверенная и испытанная в боях на Балканах. Созданная усилиями Филиппа II военная организация Македонии отличалась правильной соразмерностью войсковых частей, органическим соединением разных видов оружия и точным определением образа боевых действий и места в боевом строю. Впервые в военном искусстве различное вооружение, различные военные подразделения образовали тактическое единство, выступали в тесном тактическом союзе друг с другом.
Македонская армия состояла в основном из двух родов войск: пехоты и конницы, - каждый из которых подразделялся на тяжелую, среднюю и легкую. Центром армии, ее "спинным хребтом" была знаменитая фаланга, которая предназначалась исключительно для генеральных сражений. Она насчитывала примерно 16-18 тыс. человек и состояла прежде всего из тяжелой пехоты, соответствовавшей старому греческому строю копьеносцев [138]. Главное различие во времена Александра между греческим гоплитом и македонским фалангитом заключалось в том, что последний имел больший щит и более длинное легкое копье [139]. Воины тяжелой пехоты строились в колонну из 16 рядов. Они защищались щитами и были вооружены мечами и длинными 5-7-метровыми копьями. Копья задних рядов ложились на плечи воинов, стоявших впереди. Такая пехота представляла собой несокрушимую ударную силу. Ее сравнивали со зверем, к которому нельзя было приблизиться [140]. Она долгое время считалась непобедимой, пока не была вытеснена более совершенным строем-римским легионом[141]. Большую роль играли легковооруженные лучники, копейщики и пращники, набранные вне царства из фракийских, пеонийских, иллирийских и других стрелков и пращников. Легковооруженная пехота состояла из 4 тыс. фракийцев, 1 тыс. агриан, 1 тыс. критян и др. Эти легковооруженные войска Александр впервые применил в качестве регулярной части армии. Они разобщали противника или преследовали его.
Большое значение в македонской армии имела конница, которая как род войск была впервые создана в Македонии. Еще при Филиппе II после присоединения Халкидики была создана конница из этой области, как греческая, так и местная. Также важна была и фессалийская конница. Особенно хорошо служила в бою греческая конница, поэтому позднее Александр набирал ее побольше [142]. В коннице 1800 (позднее - 2 тыс.) "друзей" занимали лидирующее положение. Эта тяжелая часть конницы состояла из знати, делилась на 8 территориальных илов (эскадронов) под общим командованием Филоты [143]. Первый эскадрон под руководством Клита был "царским" и предводительствовался самим Александром. Другая часть тяжеловооруженной конницы в 1800 человек была фессалийской. Средняя часть конницы состояла из диммахов, равных пелтастам пехоты и сражавшихся в конном и пешем строю. Было также более 700 человек легковооруженной конницы пеонийцев, фракийцев и македонян [144]. Кроме них существовал и постоянный конный отряд лучников (акробалистов).
Из конницы как рода войск в ходе борьбы старались извлечь ряд выгод: а) сражаться с конницей врага; б) зайти с фланга или в тыл пехоты; в) прорваться через вражеский строй. Александр извлекал все эти три выгоды. Широко использовался метод прорыва конницей вражеского строя. Когда при Гавгамелах линия персов растянулась и образовала брешь, македонская конница этим воспользовалась. Правда, бывали случаи, как при Иссе, когда конница Александра прорвала строй персов без бреши в нем.
Конницу Александр располагал с флангов от пехоты. Имелось крыло для защиты и для нападения. Возможно, что при Иссе Александр использовал метод охвата с фланга или тыла. Подражатели Александра пробовали атаковать конницей, но сам он (кроме Иссы) почти не атаковал в начале, а ждал удобного и выгодного момента. Это отличительная черта его тактики. Так, при Гранике им атакована персидская конница лишь после того, как были выяснены ее численность и та роль, которую в данной битве могла сыграть пехота [145].
Тесный союз легковооруженных войск и конницы с фалангой в большой степени объясняет непобедимость македонской военной машины.
Ядром армии были. македонские крестьяне и знать. Первые служили в пехоте, вторая составляла конницу[146].
Армия Александра имела интендантскую и медицинскую службы. Была и служба информации, которая собирала сведения о маршрутах, местах лагерей, переходах. Их записи, проверенные Александром, долгое время составляли базу для изучения географии Азии. Здесь была группа ученых: историк Аристофан, он же архитектор и географ, который после своего отбытия в Афины вместо себя послал Каллисфена из Олинфа - племянника Аристотеля, официального историка и придворного философа; Анаксагор и Демокрит со своим учеником Пирреиом - основателем скептической школы; Онесикрит- моряк, киник и писатель романов; географы, ботаники и другие ученые, которые, кроме всего прочего, собирали информацию и образцы коллекций для Аристотеля.
Историки, философы и поэты составляли в армии Александра разновидность отдела пропаганды, в обязанность которого входило формирование общественного мнения, идеологическое оправдание военных притязаний молодого македонского полководца [147].
В армии была и разведка. Вперед посылались небольшие группы разведчиков и наблюдателей в каждом направлении, чтобы узнать о политических, военных и социально-экономических отношениях той страны, которую предстояло завоевать; разведать дорогу, строившиеся мосты, возможные препятствия и определить позицию вражеских сил и других источников опасности. Разведчики обычно были легковооруженные, состоявшие из представителей стран одриссов, трибаллов, иллирийцев, агриан и верхней Македонии. Все они были прекрасными стрелками [148].
За армией следовал значительный артиллерийский парк и осадные машины.
Метательные и осадные орудия - изобретение греков [149]. Вероятно, первым треком, употребившим в дело все известные машины (башни, таран, катапульты), был Дионисий Сиракузекий (при осаде в 398 г. до н. э.). Позднее эти военные машины стали известны в Македонии, хотя пути проникновения туда сведений о них не могут быть с точностью установлены. Филипп II имел уже башни, таран, катапульты. В 340 г. до и. э. при осаде Перинфа, а затем Византия он использовал катапульты со стрелами. Хотя обе осады македонского царя провалились, именно с этого времени открывается новая эра в искусстве осады, начинается век осадных машин в греческом мире [150].
Александр применял катапульты с камнями. Они впервые появились при осаде Тира [151]. Самым замечательным орудием была вращающаяся катапульта, уже известная в македонской армии. Эта катапульта была двух типов: а) катапульта, метавшая дротики; б) катапульта, метавшая камни. В ее устройстве применялись женские волосы и конские хвосты [152]. Из катапульт также выстреливали горящий материал. Тараны ломали стены, делали в них проломы для осаждавших воинов.
Хотя катапульты были предназначены для осады, Александром сделана интересная попытка употребить их как полевую артиллерию. Он вез их через всю Азию и применил при Яксарте (Сырдарья) и Аорне.
Полевая и осадная артиллерия находилась под командованием инженер а Диада (фессалийца, способствовавшего взятию Тира). Диад улучшил башни, таран и катапульту, изобрел портативные осадные лестницы и тараны на колесах.
В специальных технических частях, артиллерийских и инженерных войсках в большом количестве служили фракийцы, считавшиеся также превосходными землекопами. Инженерами, вызывавшими восхищение современников, и полиоркетами, которые руководили ими, были в большинстве своем греки. В армии были саперы для осадных работ и изготовления понтонов, водные и горные инженеры и архитекторы, подобные Дейнократу, заложившему город Александрию.
Артиллерия и осадные машины, столь необходимые на войне, имели тот недостаток, что затрудняли движение колонн. Обоз оказался довольно значительным; он включал военных слуг и повозки, везущие оружие и снаряжение для лагеря. Позднее он увеличился за счет женщин и солдатских детей. В таком длительном и далеком походе это было неизбежной помехой.
Что касается флота, то он насчитывал от 160 до 180 судов. Флот этот был выставлен Афинами и другими морскими державами греческих союзников, а потому и назывался "греческим флотом" [153]. В его состав входили корабли новейшего типа; наряду с триерами были также и тетреры и пентеры. По словам Арриана, при армии Александра имелся постоянный парк из легких судов [154].
Следует отметить, что этот флот играл в походах второстепенную роль. Он сначала был очень осторожно введен в действие. Это диктовалось прежде всего количественным превосходством персидского флота, насчитывавшего около 400 военных судов и включавшего первоклассные финикийские и кипрские суда [155]. Составленный из азиатских греков и особенно финикийцев, он превосходил флот Александра также мощью и маневренностью. Поэтому Македоняне вначале не чувствовали себя хозяевами моря, и греко-македонские коммуникации не имели полной безопасности, пока не были завоеваны берега Малой Азии и Финикии.
Александра не покидала забота и о новом сильном и боеспособном флоте, который должен был состоять прежде всего из киприйско-финикийского контингента. Как и прежде, главными опорными пунктами флота были Тир, Кипр и, вероятно, Родос. На Родосе время от времени имелся македонский гарнизон. Особый отрад из 30 судов, используемый для локальных потребностей, находился в устье Нила.
Однако вся сила Александра была основана на сухопутном войске, прежде всего на его македонском ядре, которое ему оставил Филипп.
Во главе всего греко-македонского войска стоял Александр. Он постоянно находился при сухопутной армии, его сопровождали царские пажи (βααιλικοι παιδες΄), набиравшиеся из молодежи македонской знати. Штаб из 10 командиров "соматофилаки" составлял его (совет. Имелись также и телохранители, называвшиеся соматофилаками, иногда гипаспистами ; эти понятия часто смешиваются. Наконец, огромную элиту составляла гвардия из отряда (агемы) гипаспистов, или гетайров, и, может быть, из агемы фалангитов. Эта армия была основной опорой в многочисленных завоеваниях Александра. Пока армия была ему послушна, пока она беспрекословно шла за ним, он не знал поражений. В этом есть и большая заслуга его командного состава, часть которого разделяла планы своего полководца и всемерно способствовала их выполнению.
Македонская армия считалась лучшей армией того времени. Имея сравнительно долгий опыт ведения войны и располагая различными возможностями действия, она стала самой сильной военной машиной на Балканах. Но выйдя на простор Востока, эта военная машина оказалась в совершенно иных условиях, должна была приспособиться как к этим условиям, так и к новым грандиозным задачам, вытекавшим из новой исторической ситуации, из миродержавнических завоевательных планов Александра Македонского. В связи с этим изучение количественного и качественного состава войск, технического вооружения его, модернизации стратегии и тактики, социально-политической сущности военных преобразований имеет важное научное значение, Между тем до сих пор этих вопросов историки касались лишь мимоходом, попутно, в связи с рассмотрением восточных походов в делом, не изучая их специально [156].
Рассмотрение комплекса этих вопросов мы начнем с выяснения численного состава македонской армии, данные о котором в источниках противоречивы. Из древних авторов лишь один Диодор указывает, что Александр оставил Антипатру для защиты македонских границ и надзора за Грецией 12 тыс. пеших и 1500 конных воинов [157]. Немецкий историк Вилькен полагает, что это количество составляло половину состава всего македонского войска [158]. Эту точку зрения поддерживает современный военный историк, французский генерал М. Карпонтье [159]. Другие историки дают разноречивые сведения о войске, переправившемся с царем в Азию. Так, во французской историографии П. Жуге полагает, что воинов могло (быть около 32 тыс. человек пехоты и 5 тыс. всадников, т. е. 37 тыс. человек [160]. П. Клоше тоже указывает эту цифру. По его мнению, армия состояла преимущественно из македонян, фракийцев, пеонийцев и иллирийцев, к которым присоединились около 15 тыс. греков (в частности, 1500 фессалийских всадников и 5 тыс. наемников) [161]. Английский историк А. Берн считает, что армия Александра состояла в пехоте из 13 тыс. македонян, 12 тыс. греков, 7 тыс. союзников; в коннице- из 1800 македонян, стольких же фессалийцев, 6 тыс. греков и, кроме того, из пеонийцев и агрианов, число которых не обозначено [162]. А. Боннар приводит примерную цифру: 30 тыс. человек пехоты и 5 тыс. конницы, т. е. 35 тыс. человек [163]. Советские ученые указывают также эту цифру [164]. Она фигурирует у Арриана, который подчеркивает, что отправляясь к Геллеспонту, Александр вел с собой пеших, легковооруженных и лучников немного больше 30 тыс., а всадников свыше 5 тыс.[165]. Эти данные совпадают с данными Диодора, за исключением числа всадников, которых он насчитывает 4500 человек [166]. Но Плутарх, касаясь количественного состава войска, говорит, что одни называют как наименьшее число 30 тыс. пехоты и 4 тыс. конницы, другие же как наибольшее -- 43 тыс. пехоты и 5 тыс. конницы [167].
Если рассмотреть сведения, которые нам сохранили античные источники, о численности войск Александра при переправе ; в Азию, то мы получим следующую картину:
по данным Каллисфена (Polyb. XII, 19 и сл.), пехота составляла 40 тыс.;
по данным Анаксиомена (Plut, de fort. Alex. I, 3; ср. Alex, 15), пехота составляла 43 тыс., конница - 5500;
по данным Птолемея (Plut, de fort. Alex. I, 3), пехота составляла 30 тыс., конница - 5 тыс.;
по данным Аристобула (там же), пехота составляла 30 тыс., конница - 4 тыс.;
Диодор (XVI, 17, XVII, 17, 4) суммирует в общем итоге: пехоты 30-32 тыс.; конницы 4500-5100;
по Юстину (XI, 6, 2), пехота - 32 тыс., конница - 4500;
Ливий (IX, 19, 5) приводит цифру для пехоты 30 тыс., (для конницы - 4 тыс. Арриан (I, 11, 3), как уже было указано, соответственно 30 тыс. и 5 тыс.;
Фронтин (Strat. IV, 2, 4) указывает общее количество для пехоты и конницы в 40 тыс. воинов.
Эти данные показывают разницу в пешем войске в различных источниках примерно на 10 тыс. человек; в коннице соответственно на 500-1000 человек.
Стремление объяснить эту разницу у Каллисфена и Анаксимена по отношению к остальным источникам тем, что у первых двух включается ядро армии, которое с 336 г. до н. э. стояло в Малой Азии, является несостоятельным. Данные других источников ссылаются только на те войска, которые Александр имел при своем уходе из Македонии. Диодор ясно говорит, что речь идет о силах после переправы через Геллеспонт. Войска, стоявшие в Азии, должны были быть включены в их число. Отправленные заранее, они по мнению Ю. Белоха, должны были в последующие годы быть возвращены обратно в Македонию [168]. Самое большое число войск дает Анаксимен. Оно повторяется дважды, в двух местах, что исключает ошибки в тексте. Белох считает, что это большое число получено в результате некоторого увеличения составных частей пеших войск [169].
Очевидно, большего доверия заслуживают данные Птолемея, который, благодаря своему положению командира в ближайшем окружении царя, мог располагать лучшими сведениями.
Особый интерес представляет выяснение качественного состава войск Александра. Известно, что его армия включала три элемента: 1) собственно македонскую армию; 2) эллинские контингенты, набранные в европейской Греции по условиям Коринфского конгресса; 3) наемников [170].
Диодор указывает, что когда Александр переправился из Европы в Азию, он произвел тщательный осмотр своего войска, при котором оказалось в пехоте: македонян 12 тыс., союзников 7 тыс., наемников 5 тыс.; все они были под начальством Пармениона. Затем следовали 5 тыс. одрисов, трибаллов и иллирийцев и 1 тыс. лучников, так называемых агриан. В коннице македонян было 1,5 тыс., ими командовал сын Пармениона Филота; фессалийцев 1,5 тыс. под командой сына Гарпала Каллата; эллинов под руководством Эригия - 600 человек; разведчиков из фракийцев и пеонов под началом Кассандра - 900 человек [171].
Из этого расчета следует, что в армии Александра македонян было 13 500 человек, т. е. меньше половины [172]. Остальных составляли греки из Коринфской лиги (7 тыс. человек), греческие наемники (5 тыс. человек), а также контингенты фракийцев, агриан и других балканских народов. Обращает на себя внимание и тот факт, что 7-тысячная эллинская пехота союзников фактически не вводилась в бой. Она главным образом использовалась в качестве гарнизонов в основанных городах и для защиты коммуникационных линий[173]. Создается впечатление, пишет Вилькен, что Александр держал у себя греческий контингент, кроме фессалийцев, больше в качестве заложников, которые должны были помочь ему укрепить спокойствие в Элладе. По этой причине осторожно в действия был введен сначала так называемый "греческий флот" [174]. Вилькен объясняет это чувством недоверия Александра к союзникам, контингент которых он призвал в таком количестве для доказательства того, что предпринятый поход на Восток являлся панэллинским походом мести. По выражению одного французского историка, греческие контингенты в армии Александра были лишь символом [175]. Они давали соответствующую окраску пропаганде Александра в Греции, что имело для него важное значение, поскольку немало греков одновременно сражалось на стороне Дария.
Все это свидетельствует о том, что уже с начала похода армия Александра не была однородной, отдельные части ее использовались в бою различно. Но преобладающей компактной массой оставались все же македоняне. Из их среды избирались основной командный состав, пажи, телохранители.
По мере продвижения вперед к Александру поступали подкрепления из Македонии, Греции, Фракии. Мы, к сожалению, не знаем, как часто они поступали и в каком количестве. Источники сохранили нам отрывочные сведения об этом, но сведения довольно любопытные. Так, Арриан утверждает, что после взятия Галикарнаса и отправки отряда македонян домой, Александр приказал полководцам Кену и Мелеагру будущей весной привести ему из Македонии подкрепление из возвратившихся на родину отрядов. Одновременно он дал этим полководцам поручение вербовать наемников в Пелопоннесе [176]. Тот же Арриан сообщает, что это поручение было выполнено, когда армия Александра пришла в Гордий. Туда к нему прибыли македоняне, которых он до начала зимы послал на родину. Вместе с ними пришло и набранное войско под командой Птолемея, Кена и Мелеагра: пеших македонян было 3 тыс., всадников около 300; финикийских всадников 200; элейцев 150 человек[177]. Курций в данном случае точного количества войск, пополнивших армию Александра, не указывает. Он только упоминает, что в Пафлагонии Александр, приняв только что прибывшее из Македонии пополнение, направился в Каппадокию [178].
Другое упоминание Арриана касается (прибытия в Сидон Клеандра, сына Полемократа, вернувшегося из Пелопоннеса с 4 тыс. эллинских наемников [179]. Курций указывает, что к Тиру подошел флот с острова Кипра и вместе с ними Клеандр, недавно прибывший в Азию с греческими солдатами. Ни конкретного количества судов, ни числа других родов войск здесь опять не указывается [180].
Наконец, третье упоминание Арриана связано с присылкой войск Антипатром Александру в Мемфис: около 400 эллинов-наемников под командованием Менета, сына Гегесандра, и около 500 всадников из Фракии с Асклепиодором, сыном Эвника, во главе [181]. Характерно, что в этом случае прибывшие контингенты не содержали ни одного македонянина. Все они были наемниками.
О другом случае рассказывает Курций. Торопясь вступить в Египет, Александр послал из Газы одного из своих лучших командиров Аминту, сына Андромена, с 10 триерами для нового набора солдат[182]. Чтобы добиться посылки македонских войск на Восток, он не останавливался перед самыми суровыми средствами. Трудности получения рекрутов были особенно велики, так как одновременно должен был вооружаться Антипатр для борьбы с восстаниями во Фракии и непримиримой, угрожавшей Македонии, Спарте.
Аминта выполнил свое важное поручение. Он призвал на службу даже любимцев Олимпиады, за что она платила ему ненавистью и клеветой. Вероятно, во время похода в Вавилон прибывали к Александру первые колонны пехотинцев, навербованных войск под руководством Аминты. Последний привел от Антипатра 6 тыс. человек македонской пехоты и, кроме того, 500 македонских всадников, с ними 600 фракийцев и 3,5 тыс. траллов. Прибыли и наемники из Пелопоннеса - до 4 тыс. пехотинцев и 380 всадников. Тот же Аминта привел в качестве телохранителей 50 взрослых сыновей из македонской знати [183]. Те же цифры приводит и Диодор. Расхождение имеется у него только в отношении количества всадников, прибывших из Пелопоннеса. Курций считает, что их было всего 380 человек, а Диодор - немного меньше 1000 [184].
Другие навербованные отряды, вероятно, подходили во время марша в Сузы и в самих Сузах. Пехотинцы распределялись между полками по племенам, а всадники назначались в конницу "друзей" [185].
Курций указывает, что когда Александр перешел из Персиды в область Мидии, он встретился с пополнением войска из новобранцев, шедших из Киликии. Пехотинцев было всего 5 тыс.; всадников - 1 тыс. Теми и другими командовал афинянин Платон [186].
Зимой 329/28 гг. до н. э., по данным Курция, к Александру в Среднюю Азию подошли большие пополнения греческих наемников из западных областей. Курций указывает, что в этом году он получил пополнение в 16 500 пехотинцев и 2500 всадников, т. е. 19 тыс. человек [187].
Значительное пополнение Александр ожидал для осуществления индийской кампании. В это же время он послал офицеров для вербовки солдат, чтобы привести свежие силы, на этот раз из Македонии [188]. Правда, оттуда лишь в 323 г. до н. э. прибыл контингент конницы. Наконец, имеются данные у Диодора о том, что на обратном пути у реки Акесин из Эллады к Александру пришли под командой стратегов союзники и наемники: пешего войска больше 30 тыс., всадников немного меньше 3 тыс. Привезено было полное и превосходное вооружение для 25 тыс. пехотинцев и на 100 талантов лекарственных снадобий. Все это было роздано солдатам [189].
Если на основании этих данных произвести общий подсчет контингентов, прибывших в разное время на Восток в качестве пополнения армии Александра, то этот подсчет даст внушительную цифру 81 950 человек [190]. Из них македоняне составляли лишь 9900 человек (т. е. всего 12%), греки 43 750 человек, варварские племена и наемники 28 300 человек. Таким образом, греки, варвары и наемники составляли преобладающее большинство войск, пополнивших на Востоке военную машину македонского царя. Варварские вооруженные силы в более широких масштабах, чем это случалось раньше, стали привлекаться на службу в войске Александра. Это прежде всего вызывалось крайней необходимостью. Сил македонян, а также тех эллинских наемников, которые поступили на службу к Александру после падения власти Ахеменидов, было явно недостаточно для чрезвычайного расширения военных задач. Уже сохранение вновь покоренных стран требовало весьма значительных людских резервов. Когда нам сообщают, что Александр перед своим вступлением в Индию оставил под командованием Аминты в Бактрии 10 тыс. пехотинцев и 3,5 тыс. всадников, это является доказательством не только большой важности поста, доверенного Аминте, но одновременно показывает, какое большое количество войск было необходимо для гарнизонов во вновь завоеванных областях [191]. Постоянные эти пополнения были включены в основной состав армии и послужили македонскому царю причиной введения организационных изменений в войсках. В силу особенностей источников установить эти изменения мы 'можем только в общих чертах. Прежде всего, к первоначальным 6 полкам (таксисов) македонской фаланги, как это, во всяком случае, было еще в битве у Гавгамел, был создан еще новый седьмой полк. В более позднее время мы находим большее число таких полков. В начале индийской кампании их было по меньшей мере 11 [192]. Другое распределение мы видим также у конников и гетайров, образованных раньше по местным или городским округам. Последнее определенное упоминание о формировании войск по племенам и местностям мы находим вскоре после битвы при Гавгамелах, в конце 331 г. до н. э. [193]. Во время распределения воинов в конницу гетайров Александр создал новую организацию, разделив до сих пор не разделенные подразделения конницы (илы) на 2 эскадрона (лоха) и дав каждому из них своего собственного командира эскадрона - лохага. Этим должна была быть придана подразделениям большая подвижность. Это мероприятие явилось началом военных реформ, осуществленных позднее [194].
С военной и политической стороны сущность походов Александра изменилась коренным образом после его победы над персидским царем. Армия Дария была разбита и рассеяна. Время больших сражений прошло. На смену им пришла малая война, с особой, свойственной ей тактикой, которая требовала нового руководства войском и другого войска. В новых условиях партизанской борьбы противников македонская фаланга нуждалась в большей гибкости и маневренности. Особенно в Средней Азии, в борьбе с отличными конными отрядами бактрийцев и согдийцев, тяжеловооруженная македонская фаланга не могла вообще найти применение, вследствие чего Александр нуждался в новой тактике, предполагавшей при наступлении разобщение войска на отдельные колонны, которые благодаря объединению различных видов оружия под руководством единого командира могли бы быть самостоятельны и находчивы, но в случае необходимости опять собираться вместе [195]. Фаланга, которая не была в состоянии участвовать в стремительных походах и вести успешную борьбу с новой тактикой противника, которого предстояло покорить, стала, по выражению Ф. Энгельса, излишней [196]. Македонская фаланга стала уступать место легким войскам и коннице [197]. Наряду с фалангой, гипаспистами и греческими наемниками Александр еще с самого начала преобразовал критских стрелков из лука, фракийских и агрианских метателей копий [198]. С течением времени лучники все больше увеличивались в числе и применялись чаще. Их подразделения комбинировались с фалангой и гипаспистами. Эти войска пополнялись местными людьми, особенно персами. Последние принесли в македонскую армию свое специфическое оружие и свою тактику. Основным оружием был персидский лук, который Александр "поднял из пренебрежения и забытья и объединил с фалангой" [199].

Более резкие изменения произошли в коннице, в том роде войск, который сыграл исключительно важную роль в победе при Гранике, Иссе и Гавгамелах.
В Иране и Средней Азии, особенно после подавления оппозиционных настроений в среде непосредственного окружения Александра, тяжеловооруженная конница гетайров, находившаяся раньше под командованием Филоты, была разделена на две части под руководством новых командиров Гефестиона и Клита. Даже своим лучшим друзьям Александр не доверял больше общего командования всей конницей. Важные изменения произошли и в личном составе. Сходит со сцены прежнее руководство, которое заменяется "друзьями" Александра и вождями педзатайров, ставших командирами конных или смешанных частей войск (Клит, Пердикка, Кен, Пифон, Кратер, Леоннат) [200].
Начиная с 328 г. до н. э., Александр усиливал конницу, включив в свою армию бактрийскую, согдийскую, а вскоре и иранскую, скифскую и дахейскую конницу, но в качестве особых вспомогательных частей. Впервые встречаются в северной Индии также конные стрелки из лука. Они состояли из дахейцев, живших на северовосточной иранской границе [201].
Одновременно с этим развивалась тактика, основанная на преимуществах военной системы степняков-кочевников. Эта тактика предполагала усиление подвижности и маневренности, развитие стремительного натиска и организацию преследования [202].
В македонской армии стал шире практиковаться рассыпной строй. Свою силу он особенно показал в борьбе с Порем. Битва при Гидаспе является первой битвой, которая была выиграна не в наступлении. Предоставив отдых только что пришедшей на поле боя фаланге, Александр приказал коннице рассыпаться цепью по тактике кочевников. Согласно этой тактике конные лучники должны были начать наступление на левое крыло конницы противника и градом стрел внести в его ряды смятение. Способ борьбы, которым пользовались парфяне, позднее не без успеха был применен Александром [203].
После Иссы и Гавгамел фаланга была применена еще только в битве против слонов Пора. Она уступила место легким войскам и коннице [204]. Тарн не без основания утверждает, что если бы Александр не использовал в Средней Азии рассыпной строй, он, несомненно, разделил бы судьбу Красса при Каррах [205].
После битвы при Гавгамелах перед походом в Индию Александром были сформированы новые вооруженные подразделения; особенно легковооруженная конница, так называемые гиппоконтисты (всадники, мечущие копья), которые, вероятно, как и гиппотоксоты (всадники с луками), образовывались из варваров [206].
Военные реформы Александра, начавшиеся в 331 г. до н. э., стали проводиться поэтапно. Незначительные военные изменения, проводившиеся в армии в 331 г. до н. э., закончились через 4 года, в 327 г. до н. э., перед вторжением в Индию более важными реформами, которые в военном и политическом отношении способствовали развитию нового по характеру войска [207].
Все эти важные преобразования имели два основных результата политического и военного характера. Политический результат военных реформ состоял в том, что они привели к ослаблению и даже к полному уничтожению определяющей роли в армии политических противников политики Александра. Для этого осуществлялись следующие мероприятия:
1. Верховное командование над всей тяжелой пехотой (педзатайры), принадлежавшее первоначально Пармениону, верховное командование над всей конницей знати (гетайры), принадлежавшее его сыну Филоте, командование над легкой конницей, принадлежавшее Гегелоху, другу Пармениона, - были ликвидированы. Появились и новые люди у руководства армией: Кратер занял место Пармениона, Пердикка стал телохранителем, Селевк командовал гипаспистами, выдвинулся Кен после его победы над Спитаменом.
2. Подразделения педзатайров и, вероятно, тысячи гипаспиcтов в организационном отношении стали самостоятельными, и их число увеличилось. Что касается подразделений конницы из знати, то они были сделаны независимыми друг от друга и, кроме того, благодаря присоединению к ним легкой конницы, а также греческой-образовали самостоятельную гиппархию. Этим было окончательно уничтожено организационное единство и значительно подорвана военная мощь конной знати, склонной к оппозиции. Александр мог сейчас, учитывая те или иные обстоятельства, из какой-либо гиппархии вместе с любым подразделением педзатайров или с гипаспистами малого войска образовать вид военной группировки или же опять распустить ее.
Военный результат реформ состоял в применении новых видов оружия и тактики боя.
1. Начиная с 331 г. до н. э., почти не было воинского пополнения из Македонии [208]. С этого времени стали прибывать очень сильные контингенты вновь навербованных греческих наемников. Это обстоятельство заставило чисто македонский вид оружия пополнить греческим.
2. Включение в армию местного элемента и новые условия ведения войны привели к необходимости использования и восточного оружия и восточных форм ведения войны.
Военные нововведения дали возможность Александру использовать по мере надобности объединенный удар и применить хорошо согласованные друг с другом отдельные части войска [209].
В Индии у Таксилы Александр реорганизовал свою конницу. Он отделил агему и подчинил ее своему собственному командованию, а из остальных (кроме конных копьеметателей и наемников) он составил 5 гиппархий, по 1 тыс. в каждой, из них первые 4 содержали по эскадрону в 300 человек и были дополнены восточными иранскими всадниками. Командирами 4 гиплархий были Гефестион, Пердикка, Кратер, Кен. Пятая гиппархия под командованием Деметрия состояла главным образом из иранцев [210].
В то время как Александр почти во всех центрах своих сатрапий был вынужден оставлять более или менее сильные греко-македонские гарнизоны, которые там обычно оседали, укреплялись, вживались в местную жизнь, проникались местными обычаями и постепенно теряли строго военный характер, местные элементы, вошедшие в ряды македонской армии, приобщались к македонской дисциплине и начали эллинизироваться [211].
Войско, которое Александр привел в Индию, как числом, так и своим составом и организацией было совершенно другим, чем в первые 4 года азиатского похода, так как были введены изменения частично уже во время восточно-иранских битв.
Войско Александра стало очень пестрым. Оно объединяло многие тысячи персов, бактрийцев, согдиан, а также дахейцев и саков с македонянами и греческими наемниками. Введение сильного восточного элемента в военную машину ослабило ее македонскую основу. Это обстоятельство, с одной стороны, таило много политических противоречий, с другой - вызывало необходимость внедрения военных новшеств.
Достоверно численность армии в индийском походе не установлена. Осенью 326 г. до н. э. войско Александра должно было вместе с пришедшими сюда индийскими отрядами составлять более 120 тыс. человек[212]. Правда, эта цифра в науке оспаривается[213]. Но для нас в данном случае имеет значение не количество, а качество войск, которые, по данным Арриана, состояли в Индии из "всевозможных варварских народов, вооруженных всеми возможными способами"[214]. Ряд народностей, как финикийцы, египтяне, киприоты, малоазиатские и островные греки, упоминаются Аррианом как моряки[215]. Воины Арахозии, Парапамиса, Бактрии, Согдианы и из страны дахов - как всадники[216]. Все это говорит о довольно пестром этническом составе армии Александра, участвовавшей в индийской кампании. Тут были старые заслуженные македоно-эллинские отряды, большей частью вооруженные новым оружием, прибывшим с Запада, тут было значительное пополнение из наемников и вновь навербованных фракийцев, которое только что прибыло на Гифасис, тут были всадники из Арахозии, Согдианы и Скифии, тут были индийские контингенты, отряд боевых слонов [217].
Наряду с традиционным незначительным притоком наемников из Греции и Малой Азии, мы видим и значительный набор персидских войск в соответствии с новым отношением Александра к персам, а также в связи со значительными потерями вследствие битв и тягот войны [218].
Перед походом в Индию, как отмечает Плутарх, Александр поручил сатрапам восточных сатрапий тщательно отобрать молодых персов из персидской знати в количестве 30 тыс.[219] Их он назвал "эпигонами" я приказал обучить по македонскому образцу, писать и говорить по-гречески. Обученные македонской тактике и вооружению, они появились во время пребывания Александра в Сузах в его лагере. На параде в Сузах эти молодые персы были включены как - самостоятельный отряд в состав армии. При реорганизации войска, которая была необходима после возвращения из Индии, Александр соединил македонские и персидские отряды конницы, в которую включены были также кроме персов лучшие всадники из племен бактров, согдийцев, парфян и других представителей среднеазиатского населения.
Если до сих пор азиатские контингенты, набиравшиеся сатрапами, составляли отдельные соединения, никогда не смешивавшиеся с македонскими формированиями, то после свадеб в Сузах Александр счел момент подходящим для непосредственного включения персов в основные соединения армии, особенно в конницу [220].
Так, в Сузах началось формирование новой конницы. Старые гиппархии (временно их число было понижено до 4, а затем опять увеличено до 5) сохранили только свое имя. Прежде каждая из них состояла из илы, гетайров и из сотен других македонских и греческих всадников. Теперь доступ в них был открыт для персов и представителей местных племен. Отдельные, особо выдающиеся персы из знатных семей, в частности, брат Роксаны и сыновья сатрапов, чья лояльность не вызывала сомнений, даже были приняты в "агему-гвардию", самый знатный отряд македонской конницы [221].
После того как в Он нее ушли домой не менее 1500 македонских всадников, в каждой гиппархии осталось едва ли больше сотни македонян, остальное количество состояло из греков и иранцев. Таким образом, особое положение илы по сравнению с другими подразделениями было ликвидировано. Все это означало перемену, которая предоставляла иранским элементам блестящее положение в войске [222]. Александр даже намеревался ввести персидские отряды в македонскую армию с их собственным персидским вооружением [223]. Эта реформа, если бы она действительно была проведена, вышла бы, по выражению Керста, за рамки прежних военных нововведений и означала бы даже определенную варваризацию македонской фаланги [224]. Источники не дают нам возможности создать отчетливой картины того, как и в каком объеме хотел Александр провести эти мероприятия. Мы поэтому можем лишь констатировать - самый факт такого стремления, осуществление которого должно было привести к изменениям в самой македонской тактике.
В Вавилон Певкест привел 20 тыс. обученных военному делу персов, а также косеев, тапуров и другие воинственные отряды, набранные из соседних горных областей и вооруженные дротиками и луками [225]. Эти отряды были зачислены в македонскую фалангу. Новые отряды пришли из Карии и Лидии, а конница из Македонии. Подкрепления, привлеченные Александром из разных местностей прежнего Персидского государства, не только из населенных иранскими племенами областей, но из западной Малой Азии, показывают, как он старался беспрерывно развивать и совершенствовать новые вооруженные силы для осуществления новых военных задач [226].
Приход ковых военных сил, в особенности 20 тыс. персов, побудил Александра в 324 г. до н. э. к еще более глубоким военным реформам. Они по существу были только начаты, но до конца не проведены. Вместо прежнего видимого равноправного соединения македонских и персидских войсковых частей, которое было совершено в Описе скорее в пылу спора, чем по спокойному рассуждению, теперь должно было, по выражению Вилькена, произойти действительно смешение обоих народов в военном единстве, что более соответствовало его политическим интересам [227]. Это означало полнейший отказ от старой македонской фаланги. Александр сам разрушил армию, которую создал его отец Филипп и которая была инструментом его собственного успеха [228]. Последние часы существования фаланги наступили тогда, когда были отпущены македонские ветераны в Описе и в некоторых полках оставалось не более 200 македонян. Если мы примем во внимание, что количество греческих элементов, вошедших в состав армии с 330 г. до н. э., значительно уменьшилось из-за оставления их в восточной пограничной армии и из-за потерь в гедрозийской пустыне, то мы увидим, что в основных отрядах пехоты осталось не больше половины старого состава. От старого войска осталось только 13 тыс. пехотинцев и 2 тыс. всадников. Причем из них около 4-5 тыс. македонян. Остальные могли состоять из греческих наемников. В огромной армии македоняне составляли самое большее четырнадцатую часть [229].
Время и обстоятельства настоятельно требовали важных нововведений, над которыми работал в течение всего последнего года Александр. В этой связи дошла до нас ценная деталь его тактической реформы по расчленению фаланги в глубину. На 16 рядов каждой боевой единицы фаланги было решено только 4 сделать македонскими: 3 первых ряда и последний. Остальные 12 рядов оставались азиатскими, вооруженными луком или коротким копьем [230]. Каждая самая меньшая войсковая часть - декадархий-должна была состоять из 4 македонян, 2 из которых - декастеры - были вооружены как педзатайры, 2 были командирами - декадарх и демуарит, и из 12 персов, вооруженных частично луками, частично дротиками. Таким образом, декадархий состоял из 16 человек, из которых руководящее ядро: декастер, демуарит и декадарх были македонянами. Вооруженные, они стояли на 3 самых первых местах. Заключающим был также македонский гоплит. Таким образом, командование оставалось в руках македонян. Здесь впервые было испробовано органическое соединение различных видов оружия в одном подразделении [231].
Следует, однако, отметить, что этот своеобразный военный эксперимент был вызван условиями восточной жизни и определялся восточной политикой Александра. В самой Македонии и на Балканах старая фаланга, естественно, продолжала существовать. Но эксперимент остался экспериментом. После смерти его автора македоно-персидское войско никогда не вступало в действие. Военные мероприятия Александра в этом направлении его последователями были отброшены.
Однако изменение состава армии во время похода не меняло ее основной сути. Поэтому нельзя согласиться с точки зрения Ф. Шахермейра, который считает, что Александр прежде всего в новой армии видел "совсем не инструмент для ведения войны, а инструмент политики внутреннего компромисса" [232]. Неверно и утверждение американского историка Александра Джеймса Катрлза, который писал, что армия македонского полководца имела только цель обеспечить международную безопасность его царства, "была готовым инструментом войны, чтобы установить всеобщий мир..." [233]. Совсем не отвечает действительности указание Тарна на то, что македоняне привнесли в войну честность и доверчивость, что они, как правило, не практиковали зверства. "Македонская война была более гуманна, чем греческая и римская". Ссылаясь на Полиция (Polyb. XVIII, 3, 4-8), он утверждал, что ни один город не был разрушен в течение века Александра. Выискивая примеры гуманного отношения к врагу, он забыл о судьбе Фив, Галикарнаса и многих других городов [234]. В действительности войско Александра с самого начала восточных походов выполняло программу завоеваний, направленную на покорение и эксплуатацию земель и богатств Востока. В ходе осуществления этой программы ее экономические и политические аспекты усложнялись, а новые обстоятельства реализации этой программы с неумолимой необходимостью требовали совершенствования военной машины применительно к новым условиям. Этому вопросу на протяжении целого десятилетия невиданной до того времени по размаху военной кампании штабом македонской армии придавалось большое значение.
На основе военного опыта своих предшественников, главным образом Ификрата, Эпаминонда и Филиппа, Александр и его соратники умело организовали свои военные силы, используя при этом не только македонян, но и другие народности, прежде всего греков и фракийцев, позднее народности Востока. Александр и его соратники отказывались от шаблонов и традиций, устаревших в новых условиях, овладевали новым тактическим мастерством, искусно применяя его в различных ситуациях [235]. Огромные расстояния, пройденные по неизвестным странам Востока, требовали очень высокой степени организованности. Александр искал и находил простейшие пути к победе, опрокидывал все устоявшиеся правила ведения войны.
Александр сумел овладеть разными тактиками боя. Он первый широко применил тактику соединения оружия, был мастером комбинировать различные виды оружия. Он воевал зимой, доказав преимущества зимних кампаний. Этого ни один из древних полководцев не пробовал до него делать. Так, Александр атаковал горные племена зимой, когда снег держал их в долинах.
Александром был введен метод активного достижения врага и немедленной его атаки, без отдыха. Сам он говорил, что своим успехом обязан тому, что никогда ничего не откладывал. Скорость передвижений и стремительность ударов доведены им до предела. Отдых он давал в разных местах по-разному.
Очень важным элементом атаки Александра был принцип разделения марша единой атаки. Он ввел схему марша в двух главных подразделениях: одно имело все, что необходимо было для преодоления препятствий на марше, другое шло налегке. Когда же должно было наступить сражение, вся армия соединялась вновь. Принцип Александра: "идти раздельно, но воевать вместе" [236].
Опираясь на богатый опыт Филиппа II, его сын придавал большое значение преследованию противника до конца. Александр первый предпринял преследование после большой битвы. Он также обращал внимание на важность морального эффекта.
Вместе с тем нельзя забывать указания Ф. Энгельса о том, что "каждый великий полководец, создавший новую эпоху в военной истории применением новых комбинаций, является либо изобретателем новых материальных средств, либо первый находит правильный способ применения новых средств, изобретенных до него" [237].
Армия Александра использовала все достижения, имевшиеся в области развития военного дела и техники того времени. Боевой путь греко-македонских войск на Восток, стратегия и тактика их полководца, способы борьбы внесли много нового в военное искусство, способствовали его дальнейшему развитию.
Однако, чтобы избежать идеализации выдающихся личностей в области военного дела, следует не забывать важнейшего положения марксизма о том, что все организационные, тактические и стратегические формы армии не могли быть созданы полководцами, как бы гениальны они ни были. Их выдвигала сама жизнь, социально-экономические условия того или иного исторического периода. Гениальные полководцы, правильно поняв современные им условия, подмечая возникшие новые формы войны и боя, лишь приспособляют способ ведения боя к новому оружию и к новым бойцам [238]. Ничто так не зависит от уровня производительных сил и характера производственных отношений, как армия, ее организация, стратегия и тактика [239]. И это положение должно быть решающим при рассмотрении сущности всех военных преобразований Александра.

---

[138] См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 14, стр. 15.
[139] W. Tarn. Hellenistic military and naval developments. New–Jork, 1966, p. 72.
[140] Фаланговая система, однако, страдала и крупными недостатками, отчетливая характеристика которых дана в работе Ф. Энгельса «Армия» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 14, стр. 16). Эта фаланговая система выявила полное отсутствие маневренности и уязвимость флангов, ей не хватало гибкости. Фаланга была сильна только на ровном месте, где все ее части были связаны между собой. Там она могла противостоять нападению неприятеля и опрокидывать его тяжестью своего натиска. (Polyb. XVIII, 29). Но как только фаланга приводилась в расстройство условиями местности, продолжительным движением или действиями неприятелей, все ее преимущества исчезали. При ломке строя образовывались интервалы, куда без труда мог проникнуть неприятель и совершенно нарушить построение.
Два крупных недостатка фаланги обнаружил Александр на Востоке. Первый заключался в трудности сдерживания линии. Так, при Иссе и Гавгамелах подразделениям фаланги не удалось сдержать линию. В обоих случаях это вызвало угрозу для македонского полководца. Второй — в трудности образования фронта для фаланги с определенной скоростью. Фланг фаланги всегда был чрезвычайно уязвим, должен был иметь хороший тыл. (См.: W. Tarn. Hellenistic military and naval developments, p. 13—14).
[141] Polyb. XVIII, 28-32; Plut. Emil. IX, XIII, XVIII–XXI; Flamin. IV, VIII,
[142] A. R. Burn. Alexander the Great and the hellenistic Empiria. London, 1947, p. 85—86.
[143] Тяжелая конница (катафракты) пользовалась большим вниманием Филиппа и Александра. (См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 14, стр. 16—17). Эта закованная в броню македонская знать богатела за счет военной добычи, была связана с царем узами боевого товарищества и представляла грозную силу. Она вела атаку обыкновенно в сомкнутом строю, продолговатой или клинообразной колонной, а иногда также и в линейном построении. (См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 14, стр. 298). В сражениях тяжелая конница играла роль ударного кулака.
[144] A. Robinson. Alexander the Great, p. 63—65.
[145] W. Tarn. Hellenistic military and naval developments, p. 65—66; cp. J. Kaerst. Op. cit., S. 257.
[146] Ср. Anton ino Pagliaro. Alessandro Magno. Ed. Torino, 1960, p. 67.
[147] A. Pagliaro. Op. cit., p. 76.
[148] U. Wilcken. Alexander der Grosse, S. 225—226.
[149] Правда, ассирийские цари знали башни, поднимающие стрелков до уровня стен. То, что знала Ассирия, знали и Сирия, и Финикия, позже — Карфаген. (См.: W. Tarn. The hellenistic military and naval developments, p. 102).
[150] W. Tarn. Op. cit., p. 106—119; U. Wilcken. Griechische Geschichte. Berlin, 1962, S. 216.
[151] Plut. Mor. 219, А; ср. Plin. Ν. Η. VII, 201.
[152] Polyb. IV, 56, 3; 300.
[153] A. R. Bum. Op. cit., p. 86.
[154] Arr. III, 5; ср. Ф. Энгельс. Военный мост. — К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 14, стр. 155.
[155] U. Wilcken. Alexander der Grosse, S. 69; Α. Ρagliaro. Op. cit., p. 71.
[156] Известным исключением может служить работа Тарна (The hellenistic military and naval developments. New–Jork, 1966). Она впервые была напечатана в 1930 г. и состоит из трех лекций по военной истории, прочитанных автором весной 1930 г. в Кембридже. В 1966 г. она была в Нью–Йорке перепечатана по разрешению кембриджской университетской прессы. Основные проблемы, затронутые Тарном, следующие: 1) история пехоты; 2) применение в сражениях животных (коней, слонов); 3) использование осадных машин и кораблей, а также развитие методов ведения войны в эллинистическое время. Хронологические рамки этой работы очень обширны — от Александра до Августа. Кроме того, автор затрагивает и более раннюю эпоху классической Греции, чтобы как можно ярче показать то новое, что внесено в военное искусство во времена Александра. В данной работе Тарна имеется ряд интересных наблюдений. Однако в целом проблема далеко не разрешается. Впрочем, такой задачи в публичных лекциях автор, по–видимому, и не ставил.
[157] Diod. XVII, 17, 5.
[158] U. Wilcken. Alexander der Grosse, S. 68.
[159] Collection Genies et Prealités. Alexandre le Grand. Hachette, 1962, p. 255—256.
[160] P. Jouguet. L'imperialisme macédonienne et l'hellenisme de l'Orient, p. 11; ср. Г. Дельбрюк. История военного искусства, т. I, стр. 161.
[161] P. Cloche. Alexandre le Grand, p. 14; Marcello Fortina. Alessandro Magno e l'ellenismo. In: Nuove questioni di storia antica. Milano, 1968, p. 200.
[162] A. R. Burn. Op. cit., p. 81—82.
[163] Andre Bonnard. La Civilisation grecque, p. 162—163.
[164] См.: К. Колобова и Л. Глускина. Очерки истории древней Греции. Л., 1958, стр. 319; История древней Греции. Под ред. В. И. Авдиева и Н. Н. Пикуса. М., 1962, стр. 385; Всемирная история, т. II, стр. 214.
[165] Arr. I, 11, 3.
[166] Diod. XVII, 17, 4.
[167] Plut. Alex. 15.
[168] K. Beloch. Griechische Geschichte, Bd. III, T. 2. Berlin — Leipzig, 1923, S. 322—323.
[169] Там же.
[170] Collection Genies et Prealités. Alexandre le Grand, 1962, p. 254—255.
[171] Diod. XVII, 17, 3—4.
[172] П. Клоше ошибочно полагает, что как в начале похода, так и позднее македонский элемент преобладал в армии Александра (Alexandre le Grand. Paris, p. 2Θ--27). В действительности, в количественном отношении этот элемент никогда не преобладал.
[173] Collection Génies et Prealifés. Alexandre le Grand, p. 256; W. Tarn. Alexander the Grand, vol. I, p. 10; Marcello Fortin a. Op. cit., p. 200.
[174] U. Wilcken. Op. cit., S. 68.
[175] Collection Genies et Prealités. Alexandre le Grand, p. 73.
[176] Arr. I, 24, 1; ср. Curt. III, 1, 1.
[177] Arr. I, 29, 4. Арриан ограничивает приведенное из Македонии подкрепление в 3 тыс. пехотинцев и 300 всадников. По Каллисфену у Полибия (XII, 19, 2), это было 5 тыс. пехотинцев и 800 всадников. Примечательно то, что число, которое Полибий, ссылаясь на Каллисфена, приводит относительно общих сил македонского войска при отходе с поля боя при Иссе, прямо соответствует сообщаемому Аррианом в указанном месте числу войск, прибывших из Македонии.
[178] Curt. III, 1, 24.
[179] Arr. II, 20, 5.
[180] Curt. V, 3, 11.
[181] Arr. III, 5, 1.
[182] Curt. IV, 6, 31.
[183] Curt. V, 1, 40—42. Характерно, что среди подкреплений, которые Александр получил в конце 330 г., Курций называет 6 тыс. человек из Лидии Peregrinus miles, как он говорит и 300 всадников из этой страны. Следовательно, и жители Малой Азии привлекались тогда к военной службе. (Curt. VI, 6, 35). Подчеркивает Курций (VII, 10, 12) и прибытие отрядов из Сирии и Ликии на зимние квартиры в Бактру в 329/28 гг. до н. э. (Ср. Arr. IV, 7, 2).
[184] Diod. XVII, 65, 1.
[185] Arr. III, 16, 10—11.
[186] Curt. V, 7, 12.
[187] Там же, VII, 10, 11—12.
[188] См.: Fr. Schachermeyr. Alexander der Grosse, S. 332; cp. Arr. IV, 18, 8.
[189] Diod XVII, 95, 4.
[190] Подсчет сделан нами на основании приведенных данных источников. Его следует считать приблизительным, суммарным, показывающим общую тенденцию. Источники не дают нам возможности сделать более точные подсчеты. Это связано с тем, что не все авторы указывают цифры пополнения. Кроме того, имеются между этил, и авторами разночтения или лишь общие указания о посылке войск Александру, без уточнения количества (особенно у Курция). Не всегда удается установить количество по родам войск. Например, о прибывшем в Сидон контингенте указывается лишь общее число без подразделения на пехоту и конницу. Источники дают возможность установить следующую картину:
пополнение; пехота; конница; итого
1) прибыло в Гордий;3000;550;3 550
2) прибыло в Сидон (Финикию); не указ.;не указ.;4 000
3) прибыло в Египет;400;500;900
4) прибыло в Вавилон;13 500;2 000;15 500
5( прибыло в Мидию;5 000;1 000;6 000
6) прибыло в Со. Азию;16 500;2 500;19 000
7) прибыло в Индию;30 000;3 000;33 000
[191] Arr. IV, 22, 3: ср. J. Kaerst, Op. cit., S. 357.
[192] Ср. Arr. IV, 22, 1, 7; 24, 1, 10.
[193] Arr. III, 16, 11.
[194] U. Wilcken. Alexander der Grosse, S. 132.
[195] U. Wilcken. Alexander der Grosse, стр. 146.
[196] См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 14, стр. 355·—356.
[197] Fr. Allheim. Alexander und Asien, S. 73—74.
[198] Критские лучники и агрианы довольно высоко ценились Александром за их высокие боевые качества. Они встретили и сломили атаку скифских колесниц при Гавгамелах, решили исход битвы при Яксарте, сражались против слонов Пора и предназначались быть прикрытием одной из главнейших атак в первый день при Аорне, которая, однако, не произошла. О поражении агриан нет свидетельств. Имеется одно свидетельство о поражении критян. Во время балканского похода по пути к Дунаю, когда местные племена напали на повозки впереди армии, критяне были отброшены, а агриане выстояли. Александр, как указывает Тарн, это помнил, и через несколько лет при Яксарте он лично повел критян через реку впереди армии, чтобы очистить место для высадки других. Так он дал возможность взять реванш. Что касается агриан, то они были в каждой идущей колонне, которой руководил Александр, и играли важную роль в его генеральных сражениях. Они никогда не восставали, не роптали, не звали назад. (W. Tarn. The hellenistic military and naval developments, p. 21—22; A. R. Burn. Op. cit., p. 85).
[199] Fr. Allheim. Op. cit., S. 74.
[200] Arr. VII, 12, 4.
[201] Тарн полагает, что включение Александром в состав армии конников восточных областей являлось продолжением установленной Ахеменидами традиции набирать войска из сатрапий и ряда других областей (W. Tarn. Alexander the Great, vol. 1, p. 72).
[202] А. Росляков. Из истории военного искусства туркмен. — Труды Ашхабадского гос. пед. ин–та им. М. Горького, вып. I. Исторические науки. Ашхабад, 1947, стр. 47—54.
[203] Fr. Allheim. Op. cit., S. 76.
[204] Там же, стр. 73.
[205] W. Tarn. Alexander the Great, vorl. I, p. 69.
[206] Arr. III, 24, 1 и сл.
[207] Fr. Schachermeyr. Op. cit., S. 293—295.
[208] Утверждение Вилькена о том, что на далекий Восток всегда прибывали пополнения не только из Греции, но и из Македонии. не подтверждается источниками.
[209] Fr. Schachermeyr. Op. cit., S. 294,
[210] W. Tarn. Alexander the Great, vol. I, p. 92—93.
[211] Collection Genies et Prealites. Alexandre le Grand, p. 73.
[212] Arr. lnd. 19, 5; cp. Curt. VIII, 5, 4; Plut. Alex. 66. Последний приводит цифру 120 тыс. человек пехоты и 15 тыс. конницы.
[213] Не поддерживают Жуге (Указ. соч., стр. 91—92) и Вилькен (Alexander der Grosse, S. 165). Г. Дельбрюк, наоборот, не считает правдоподобным количество войск Александра в индийском походе, которое исчислялось в 100—120 тыс. человек. Вовсе отвергая данные Курция, он также указывает, что Арриан в «Анабасисе» не дает никакого общего числа войск, упоминая это число только в «Индике». Дельбрюк делает предположение, что древний историк здесь принимал в расчет и массовые призывы индийских царьков, из которых многие были фиктивными. Но и помимо этого остается неизвестным, откуда явилось это число и достоверно ли оно. С его точки зрения, цифры в «Индике» взяты из сомнительного источника. (См. Г. Дельбрюк. История военного искусства, т. I, стр. 186). Американский историк Чарльз Александр Робинсон полагает, что в указанное Плутархом число воинов, ушедших с Александром в Пенджаб, включаются также женщины и дети, ученые и писатели, и поэтому это число оказывается таким большим. (A. Rоbinsοn. Alexander the Great. New–Jork, 1947, p. 74). Более категоричным в суждениях по этому вопросу является Тарн. Он считает цифру, указанную в источниках, смехотворной. По его мнению, армия, вторгнувшаяся в Индию, если даже все подразделения были полностью укомплектованы, не превышала 30 тыс. человек. Это означает, что она была меньшей силой, чем та, с которой Александр пересек проливы; но если считать всех жен и детей, солдат и моряков, техников и писателей, торговцев и следующую за лагерем вспомогательную прислугу, то число людей в лагере Александра было действительно большим. По выражению М. И Ростовцева, армия стала движущимся государством. (См.: М. Rostovtzeff. The social and economic History of the Hellenistic World, vol. I. Oxford, 1941, p. 143—147).
[214] Arr. Ind. 19, 5.
[215] Arr. Ind. 18.
[216] Arr. V, 3; 12, 2.
[217] Fr. Schachermeyr. Op. cit., S. 327. Такая пестрота качественного состава армии Александра была вызвана новой сложной обстановкой, в которой македонский полководец оказался на Востоке, а не тем, как думает Робинсон, что армия становилась «школой смешения рас» (A. Robinson. Op. cit., p. 173).
[218] U. Wilcken. Alexander der Grosse, S. 144.
[219] Plut. Alex. XLVII.
[220] Конница, как известно, до этих нововведений считалась привилегией македонской аристократии. Теперь эти привилегии и древнемакедонские институты разрушались, что и вызвало крайнее недовольство многих македонян. (См.: Benoist–Mechin. Alexandre le Grand on la Reve dépassé. Clair fontaine. Lauzanne, 1964, p. 166—167).
[221] Arr. VII, 6; Diod. XVII, 108 и сл.; Р. Cloche. Alexandra le Grand, p. 106.
[222] Fr. Schachermeyr. Op. cit., S. 403.
[223] Arr. VII, 23, 3 и сл.
[224] J. Kaerst. Op. cit., S. 378.
[225] Arr. VII, 23, 1; Diod. XVII, 110, 2.
[226] J. Kaerst Op. cit., S. 418; см. Arr. VII, 23, 1.
[227] U. Wilcken. Alexander der Grosse, S. 217.
[228] Г. Лэмб полагает, что Филипп создал гражданскую армию, а Александр армию наций (G. Lamb. Op cit., p. 349). Эту мысль проводит и Катрлз (A. Cutrules. Op. cit., p. 300). Вряд ли можно согласиться с утверждением о том, что даже изменившийся состав армии сделал ее армией наций.
[229] Fr. Schachermeyr. Op. cit., S. 406.
[230] A. Burn. Op. cit., p. 248; P. Cloche. Alexandre le Grand, p. 111—112.
[231] U. Wilcken. Op. cit., S. 218; Fr. Schachermeyr. Op. cit., S. 405.
[232] Fr. Schachermeyr. Op. cit., S. 406.
[233] Cutrules Alexander James. Invictus. A history οί Alexander the Great. Ventrage Press. New–Jork, 1958, p. 300, 331.
[234] W. Tarn. The hellenistic military and naval developments. New–Jork, 1966, p. 49.
[235] Тарн подчеркивает, что «македоняне революционизировали войну». С его точки зрения, «великие перемены заключались не в том или ином техническом усовершенствовании, а в придании нового духа». W. Tarn. The Hellenistic military…, p. 49.
[236] W. Tarn. Alexander the Great, vol. I, p. 125—126; Iozef Μodvzéjewski. Alexander Macedonski. Warszawa, 1961, s. 268.
[237] 237 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7, стр. 513-
[238] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 171.
[239] Там же, стр. 650.