(1) Критский диктамн растет только на Крите. Растение это обладает изумительными свойствами; его употребляют во многих случаях, преимущественно же при родах. Листья у него напоминают листья блошиной мяты; вкусом он тоже на нее несколько похож, но веточки у него тоньше. В употребление идут только листья, а не ветки и не плоды. Помогает он во многих случаях, но преимущественно, как уже было сказано, при трудных родах: все согласно утверждают, что он или делает роды легкими, или прекращает боли. Дают его пить с водой. Встречается он редко; и пространство, где он растет, не велико, да и здесь его выедают козы, которые очень его любят. Говорят, что рассказы об этом растении и о стрелах совершенная правда: если козы, которых подстрелили, поедят его, то стрела из них выходит.
Таков критский диктамн и таковы его свойства. [1]
(2) У "ложного диктамна" листья похожи на листья настоящего, но веточки у него меньше и силой своей он значительно уступает настоящему. Помогает и он в тех же самых случаях, но гораздо хуже, и действие его гораздо слабее. [2] Сила настоящего диктамна обнаруживается сразу же, стоит его только взять в рот: уже от маленького кусочка его становится горячо. Пучки диктамна помещают в полых стеблях ферулы или тростника, чтобы он не выдохся: выдохшийся действует слабее. Некоторые говорят, что и. настоящий диктамн и "ложный диктамн" представляют собой одно и то же растение, но последний оказывается хуже потому, что растет на лучшей земле: обстоятельство, меняющее к худшему многие лекарственные растения.. Критский же диктамн любит места суровые. (3) Есть и другой диктамн, одинаковый по имени, но. совсем другой и по виду, и по своему действию. Листья: у него похожи на листья мяты водяной, но веточки крупнее. В употребление они не идут и лекарственной силы в них нет. [3] Настоящий диктамн, как было сказано, растение изумительное и свойственное одному Криту. Некоторые говорят, что у растений с Крита листья, ветви и вообще все надземные части гораздо лучше, чем у растений из других мест; растения же с Парнаса превосходят большинство" остальных.
(4) Аконит водится на Крите и на Закинфе; самый лучший и в наибольшем количестве растет под Гераклеей Понтийской. [4] Листья у него, как у цикория; корень формой и окраской похож на креветку [5] и заключает в себе смертоносную силу. Листья же и плоды у него, говорят, совершенно безвредны. Плоды такие, какие бывают у травы, а не-у дерева или кустарника. Это низенькая трава, в которой нет ничего особенного: она напоминает хлебный злак, но только семена у нее сидят не в колосе. Она растет повсюду, а не только под Аконами, от которых аконит и получил свое имя. (Аконы - это деревня в области мариандинов). Он особенно любит скалистые места. Его не едят овцы из вообще ни одно животное.
(5) Яд из него, который бы действовал, составляют определенным способом, который известен не всем. Поэтому врачи, не знающие этого состава, и дают аконит как содействующее пищеварению, а также и в других .случаях. Если его выпить свином или с вином и медом, то вкус его совершенно не ощутим.
Яд из него составляют с расчетом на то, чтобы он подействовал: в положенный срок: через два месяца, через три, через шесть, через год, иногда через два года. Очень тяжело умирают люди, чахнущие от него в течение долгого времени; самая легкая смерть от него мгновенная. Растений, которые бы служили противоядием от него, какие, мы слышали, есть от других ядов, не найдено. Местные жители спасают, отравившихся иногда вином, медом и тому подобными средствами, но это бывает и редко и трудно. [6]
(6) От "однодневки" средство найдено: есть травка, уничтожающая действие этой травы. Листом она похожа на чемерицу или на белую лилию; ее все знают. Говорят, что рабы выведенные из себя, принимают этот яд, а затем прибегают к лечению этой травкой, так как от "однодневки" умирают не легко и быстро, а медленно и тяжело. [7] Травка эта действует превосходно в качестве противоядия, причем это противоядие не нуждается в приготовлении. Говорят, впрочем, что от "однодневки" умирают и сразу и спустя некоторое время, иногда даже через год, и что от доз, данных в последнем случае, нет спасения. Все это в точности известно тирренцам из Гераклеи. [8] (7) Нет ничего невероятного в том, что в некоторых случаях от этого яда нет спасения, а в других отравившемуся можно помочь; так ведь бывает и с другими ядами.
Аконит, как уже сказано, безвреден в руках людей, не знающих, как приготовлять из него яд. Покупать его не дозволено, и за такую покупку карают смертью. [9] Разница во времени смерти от аконита соответствует разнице во времени сбора: человек, принявший этот яд, умирает через столько же времени, сколько прошло с его сбора. [10]
(8) Фрасия мантинеец [11] нашел, говорят, такое средство, которое делает смерть легкой и безболезненной. Он брал сок болиголова, мака и других таких же трав и приготовлял крохотную пилюлю весом около драхмы. Противоядия от этого средства нет вовсе, и оно может стоять сколько угодно, ничуть не портясь. Болиголов он брал не откуда попало, а из Суз [12] и вообще из мест холодных и тенистых; то же соблюдал и с остальными травами. Составлял он множество и других ядов, пользуясь для этого многими растениями. Искусен был в этом деле и его ученик Алексия, не уступавший в знании учителю. Он был вообще сведущ в медицине.
(9) Все эти вопросы, по-видимому, исследованы теперь гораздо лучше, чем это было раньше. Что яды приготовляются теперь иначе, каждый видит на целом ряде примеров. Жители Коса употребляли раньше болиголов иначе: они растирали его, и также поступали и остальные. Теперь ни один человек не станет его тереть; его очищают, снимают с него шелуху (она и причиняла все затруднения, так как переваривается она с трудом), затем толкут в ступке, просеивают сквозь мелкое сито и пьют этот порошок с водой: смерть наступает легко и быстро. [13]

---

[1] Ср.: Энеида, X 11.412 сл.
Мать диктамн сорвала на высях Иды Кретейской [т. е. критской].
Стебель в созревших листах и пурпурным цветом махровый.
Не безызвестное то и диким козам растенье,
Как в затылке у них застрянут летучие стрелы.
(Перев. А. Фета).
Автор «Чудесных рассказов» (4) повторяет то же самое: «Когда коз на Крите подстрелят, они разыскивают диктамн, который там растет. Когда они его поедят, стрела из них сейчас же выходит».
[2] Диоскорид (111.38) пишет о «ложном диктамне»: «он похож [нз настоящий], но менее остер». Додоней определял это растение как Маг-rtibium pseudodictamnus.
[3] «Другой диктамн» Сибторп (Prodr. fl. Graec, I. 443) принимал за Marrubium acetabulosum L.
[4] Закинф (ныне Занте) — остров на Ионийском море, у западного берега Пелопоннеса. Гераклея Понтийская — город в Вифииии, в области народа мариандинов, обитавших в северо-западной части Вифинии (Вифиния — северо-западная область Малой Азии).
[5] Конъектура Виммера, предложенная им на основании текста Диоскорида (см. следующее примечание). Рукопись U дает καρία; Альдина — κάρυα — «орех».
[6] Аконит Феофраста доставил много хлопот и филологам, и особенно ботаникам. Начать с того, что его описание очень отличается от -описания у Диоскорида. Диоскорид (IV.76) пишет о двух видах аконита: у- одного имеются три-четыре листика, похожих на огуречные, но меньшего размера и несколько шероховатых; корень цвета белого алебастра, похожий на хвост скорпиона. У другого аконита листья похожи на платановые, с глубокими вырезами, но мельче и более темного цвета; корни похожи на клешни морского рака и черные. Схолиаст к Никандру («Противоядия», ст. 13) пишет, что «аконит — это корешок травки, похожей на свинорой». Все эти разноречивые сведения никак не удавалось примирить и свести в одно: возник целый ряд конъектур, с помощью которых пытались сгладить противоречия, но ничего не сгладили. Большинство старых ботаников отказалось отожествить аконит Феофраста с каким-нибудь растением, и только Шпренгель со свойственной ему смелостью, решил, что это Ranunculus Thora.
[7] Все место, где идет рассказ об этом растении, очень испорчено, тем не менее смысл слов, посвященных рабам, вполне понятен. Не выдерживая своей каторжной жизни, несчастные прибегали к яду, который оказывался у иих под рукой, но, не будучи в силах выдержать жестокие физические страдания, принимали противоядие.
[8] Феофраст только что упоминал Гераклею Понтийскую, в окрестностях которой рос превосходный аконит. Но что общего между этрусками (=тирренцами) и этой Гераклеей, лежавшей в области мариандинов (см. примеч. 147 к этой же книге)? Феофраст, вероятно, имел в виду Гераклею в Италии.
[9] Никто из древних авторов не подтверждает этого сообщения, тем более, невероятного, что набрать этой ядовитой травы, растущей по каменистым местам (а таких мест в Греции множество), ничего не стоило. Кроме того, аконит в руках человека, не умевшего приготовить из него яд, оказывался, по словам самого же Феофраста, совершенно безвредным. Текст, вероятно, испорчен.
[10] Все, что сообщает Феофраст об аконите и его действии, напоминает страшные сказки о волшебных зельях. Обычный скептицизм изменил ему на этот раз. Правда и то, что обычная для него формула «это нуждается в исследовании» прозвучала бы здесь как приглашение пойти на преступление, и Феофраст мог от нее воздержаться. Были, однако, и другие способы выразить свои сомнения. Трудно допустить, чтобы Феофраст безоговорочно принимал на веру все рассказы, ходившие об этом яде, который стал для античности синонимом всякого яда.
[11] Мантинея — значительный город в восточной Аркадии.. Фрасия, так же как и ученик его Алексия, ближе не известны. Фрасия был, насколько можно заключить из слов Феофраста, дельным и внимательным врачом, считавшим, что прежде всего нужно изучить природу данного человека.
[12] См. примеч. 141 к этой же книге.
[13] рассказ Феофраста о ядах и приготовлении их чрезвычайно интересен одной подробностью: из него совершенно ясно, что яды в его время приготовлялись совершенно открыто и, по-видимому, без всякого ограничения. Плиний, живший в такое время, когда в римском обществе самоубийство считалось единственным достойным выходом, писал, что природа сжалилась над человеком и послала ему различные яды для безболезненной смерти. Мы привыкли связывать «право на самоубийство» со стоиками и с Римом времеи империи; страницы Феофраста убедительно доказывают, что в Греции IV в. до н. э. самоубийство считалось совершенно естественным и простым. Гераклид Прнтийский (писатель IV в. до и. э., автор многочисленных сочинений, нз которых сохранились только выдержки у других писателей) рассказывает, например, что на Косе старики не ожидают естественной смерти, но кончают с собой, пока они еще сильны и не заболели тяжкой болезнью, с помощью какого-нибудь яда: опия или болиголова.