Галлиен внес некоторые существенные изменения в военные и административные структуры Римской империи. Реорганизация армии и административных должностей часто была не полностью оригинальными реформами, инициированными самим Галлиеном, а скорее продолжением или возрождением мер, начатых предыдущими членами римского принципата. Однако масштабы и долгосрочные последствия реформ Галлиена более существенны, чем у почти всех его предшественников. Из его военных реформ наиболее значительной и, следовательно, наиболее обсуждаемой как древними, так и современными авторами является формирование самостоятельной мобильной кавалерии. В этой главе будет подробно рассмотрен этот аспект вооруженных сил Галлиена, а также другие важные нововведения, касающиеся оборонительной стратегии Империи и командной структуры легионов. Административные реформы, проведенные Галлиеном, не только столь же важны, как и его военная политика, но и очень тесно переплетены с ними. При Галлиене произошел очень важный сдвиг, который привел к росту класса всадников за счет сената как на военных должностях, так и в управлении провинциями. Вот откуда взялось, что многие древние историки оклеветали Галлиена.
Во время правления Галлиена Империя находилась в состоянии постоянной войны. Современные ученые все еще спорят, был ли период между 235 и 284 годами на самом деле «кризисом» или нет, но никто не может не утверждать, что правление Галлиена пришлось на один из самых бурных периодов, которые когда–либо видела Империя. Войны, как внешние, так и гражданские, не прекращались, и поэтому неудивительно, что реформы Галлиена касались в основном армии, с которой он был так хорошо знаком. Финансовая, социальная, политическая и военная политика Галлиена была подчинена потребностям армии.
Самостоятельное кавалерийское подразделение является одной из наиболее обсуждаемых тем правления Галлиена. Именно благодаря этой силе Галлиен мог одолевать шквал противников на протяжении всего своего правления. Некоторые историки сомневаются, была ли мобильная кавалерия на самом деле стратегической реформой или просто специальным ответом на тяжелые ситуации. Хотя на эту тему существуют разные точки зрения, как и в случае со многими событиями этого периода, отсутствие надежных источников делает невозможным однозначный ответ. Самые ранние упоминания о мобильной кавалерии под командованием Галлиена встречаются у Зосима и Зонара, но источники не упоминают дату создания мобильного подразделения (Zos. 1.40; Zon. 12.24). Де Блуа считает, что Галлиен создал свою кавалерию около 255 года или вскоре после этого, поскольку Галлия в то время находилась под постоянным давлением со стороны алеманнов и франков, и необходимость быстрого реагирования была первостепенной задачей. К 259 году мобильное кавалерийское подразделение прочно вошло в состав римской армии и дислоцировалось в Милане, о чем свидетельствуют отчеканенные там в 260 году монеты, прославляющие лояльность кавалерийских войск. Предназначалось ли независимому мобильному кавалерийскому отряду стать постоянной частью армии или нет, эффективность подразделения помогла удержать Империю от полного краха и повлияла бы на преемников Галлиена.
Состав мобильных кавалерийских сил не совсем ясен, но маловероятно, что Галлиен мог создать эффективную кавалерию из необученных рекрутов и недрессированных лошадей. Всадник и скакун должны пройти достаточную подготовку, чтобы стать грозным ансамблем. Этот процесс требует времени, а время вряд ли было товаром, который Галлиен мог позволить себе тратить впустую. Вероятно, Галлиен выбирал их из корпуса вспомогательной конницы, состоявшего в основном из мавританских и далматинских всадников, предположительно из–за их навыков в верховой езде, а также из подразделений легионерской кавалерии. Эти всадники, как обозначалась кавалерия на монетах, скорее всего, были относительно малочисленны, чтобы сохранить мобильность на высоком уровне и не перегружать границы слишком большим количеством войск. Мобильные кавалерийские силы оказались ценным приобретением для Галлиена; они могли быть развернуты независимо от легионов в любой области, которая нуждалась в помощи.
Мобильная кавалерия была создана как ударная сила, которая могла быстро перемещаться из одной области в другую. Вообще, подвижность вооруженных сил была их главным достоинством, и они могли компенсировать меньшую численность, имея возможность быстро доставлять хорошо обученных солдат в самые слабые места границы (Зосим 1.30). Учитывая давление со стороны стольких различных врагов, внешних и внутренних, во время правления Галлиена, силы, которые могли бы быстро перемещаться с одного фронта на другой, оказались бы неоценимы. Кроме того, некоторые племена, такие как алеманны, считались отличными наездниками, и именно с алеманнами Галлиен сражался в Верхней Германии и Реции около 255 года, что является еще одной причиной, по которой создание мобильной кавалерии в то время казалось необходимым (Aurelius Victor De Caesaribus, 21.2).
Из–за растущего значения кавалерии для Империи генерал, который руководил войсками, обладал бы большим авторитетом. Зосим и Зонара рассказывают нам, что Галлиен выбрал Авреола командующим после того, как тот проявил себя в качестве слуги императорских конюшен, и он занимал эту должность до 267 года (Зосим 1.40; Зонара 12.25). Роль мобильной кавалерии стала для Авреола не менее значимой, а возможно даже более влиятельной, чем роль префекта претория.
Установлено, что Галлиен был ответственен за вывод кавалерии на передний план римской армии. Конные войска уже были развернуты и даже приобрели некоторую известность при предыдущих императорах, в частности, всадники у Максимина Фракийца, но только в правление Галлиена они составили, пожалуй, самый важный контингент римских войск. Однако Галлиен не был первым, кто использовал мобильные полевые силы: vexillationes использовались в дакийских войнах Траяна и маркоманнских войнах Марка Аврелия и были созданы Септимием Севером для его II Парфянского легиона. Эти мобильные полевые армии, казалось, выполняли ту же функцию’ что и кавалерийские силы Галлиена. Большинство современных историков (Де Блуа и Феррилл) относят мобильную кавалерию Галлиена к категории предыдущих мобильных полевых армий, по сути, к чрезвычайным силам ad hoc, но есть несколько явных различий между силами Галлиена и его предшественников.
Во время войн ранней Империи было обычной практикой собирать войска из одной провинции и временно перебрасывать их в другую, будь то для наступательных или оборонительных целей. Эти vexillationes действовали за пределами своих регулярных подразделений с намерением вернуться к ним в какой–то момент, и поэтому им не могли быть присвоены названия legio, ala или cohors (подразделения, приписанные к определенному району). Название, данное кавалерийскому корпусу Галлиена, было equites. Это название отличается от термина vexillatio, который обычно присваивается подразделению на короткий срок. По мнению Пэта Саутерна (ILS 569), датируемая правлением Клавдия Готского (268-270) надпись указывает на различие между временными отрядами и независимой кавалерией и подтверждает то, что кавалерийские войска не рассматривались как часть vexillatio.
Кавалерийские силы действовали отдельно от основных сил армии и имели свою независимую структуру командования, что является еще одним отличием от предыдущих vexillationes. Они были прикреплены к личной персоне императора во время его присутствия, что характерно как для постоянных comitatenses Диоклетиана и Константина. Кроме того, огромная важность мобильной кавалерии отличает ее от более ранних vexillationеs; Авреол, первый командующий, как упоминалось выше, занимал второе после Галлиена место у руля кавалерийских сил, а после него этот пост занимали Клавдий Готский и Аврелиан, которые использовали его как платформу для достижения императорской власти (Зосим 1.40; HА Аврелиан, 18.1).
Было высказано предположение, что у Галлиена не было намерений делать свое независимое мобильное кавалерийское подразделение постоянным, так как нет подтверждения присутствия кавалерии в Милане после 283 года, и, более того, кавалерийское подразделение было расформировано и передислоцировано в другие места. Де Блуа утверждает, что, поскольку к тому времени Галльская империя кончилась и больше не представляла угрозы, кавалерия была расформирована, как и любая другая вексилляция. Однако неподтверждение присутствия кавалерии в Милане могло просто означать, что она постоянно находились на поле боя с действующим императором (Саузерн). Частые военные кампании Проба (276-282) и Кара с его сыновьями (282-285) могли быть причиной отсутствия кавалерии в Милане. Кроме того, только потому, что самостоятельное кавалерийское подразделение не было размещено в Милане, не обязательно означает его полное расформирование.
Как обсуждалось ранее, эпиграфические свидетельства (ILS, 569) и отрывок из HA (Claudius 11.9) подтверждают, что кавалерия все еще использовалась при Клавдии Готском. Кроме того, Зосим упоминает кавалерию, использовавшуюся Клавдием, а также Аврелианом (270-275, Zos. 1.43.2 и 1.52.3). Отсутствие подтверждений не позволяет с уверенностью связать мобильную кавалерию Галлиена с более поздними комитатами, но это также не опровергает возможности такой связи. Учитывая важность, придаваемую кавалерийскому подразделению, и центральную роль, которую оно играло в армии Галлиена, маловероятно, что император не видел важности постоянных мобильных сил.
Многие современные ученые слишком охотно отвергают возможность того, что Галлиен рассматривал мобильную кавалерию как постоянное подразделение. Вероятно, что первоначально она была создана для решения чрезвычайных ситуаций вдоль Рейна, но учитывая ее первоначальные и дальнейшие успехи, зачем Галлиену планировать ее расформирование? В течение всего правления Галлиена Империя оставалась в состоянии постоянной войны, за исключением относительно мирного периода в 265-266 годах. Во многих случаях сразу несколько фронтов находились под угрозой, что делало независимую мобильную силу бесценной. Также очевидно, что его кавалерия использовалась его непосредственными преемниками и предвосхитила более поздние мобильные полевые армии, независимо от того, оставалось ли мобильное кавалерийское подразделение в постоянной дислокации после 283 года или нет. Независимо от намерений Галлиена, самостоятельное мобильное кавалерийское подразделение было важным стратегическим развертыванием; оно оказалось решающим для выживания Империи и использовалось его преемниками.
Размещение штаба мобильной кавалерии в Милане было еще одним стратегическим ходом для защиты на нескольких фронтах. База в северной Италии находилась в оптимальном положении для того, чтобы кавалерийские силы могли быстро достичь провинций на Дунае и Рейне, а также охранять альпийские перевалы от вторжения. Кроме того, и это, возможно, самое важное для Галлиена, после 259 года Милан был в состоянии защищать западные перевалы от войск Постума, который к тому времени успешно создал свою Галльскую империю.
Выбор Галлиеном Милана для штаб–квартиры мобильной кавалерии также может свидетельствовать о долгосрочном планировании. Некоторые современные исследователи рассматривают Милан не только как пограничный форпост, имеющий значение лишь до тех пор, пока Постум представлял угрозу. Если Галлиен действительно намеревался сделать свои мобильные кавалерийские силы постоянными, то выбор Милана в качестве штаб–квартиры имел другие обоснованные причины. Как упоминалось ранее, Милан занимал стратегическое положение в северной Италии, с относительно легким доступом к Рейну, Дунаю и Галлии. Милан также находился на плодородной местности, что (как отмечают Саутерн и Диксон) в сочетании с удобством получения и доставки товаров в центр города делало его идеальной базой для вооруженных сил, зависящих от лошадей. Следует отметить, что это остается фактом независимо от наличия или отсутствия угрозы со стороны Галлии. Важность Милана для Империи еще больше подтверждается проживанием там более поздних императоров. Тетрархи выбрали Милан в качестве одной из своих императорских резиденций, и Гонорий основал там свой двор в 4 веке. Милан, возможно, был центром власти империи Галлиена, возможно, не по его собственному выбору, а из–за стратегического значения этого города для обороны Империи.
Галлиен также принимал активное участие в разработке новых укреплений и стратегий обороны, а также заключал союзы, помогающие защищать многочисленные границы от возможных угроз. Наряду с Миланом, другие стратегические пункты, расположенные далеко за границами, также использовались в качестве перевалочных пунктов для римских войск. Алфёлди называет Аквилею и Верону другими пунктами в Италии, где были размещены мобильные подразделения; их дополняли Сирмий и Патавий в Паннонии, которые контролировали основные пути на юг от Дуная; Лихнида в Верхней Македонии охраняла Эгнатиевую дорогу через Балканский полуостров. Все вексилляционеры, дислоцированные в этих стратегических точках, делают упор на мобильность для защиты от нападений на границе. Эта система углубленной обороны была предназначена для сдерживания постоянных волн варварских захватчиков, угрожавших различным местам границы. В результате она стала основой римской стратегии, заменив старую жесткую систему пограничной обороны. Эта новая «эластичная» форма обороны закрепилась и доказала свою эффективность. Новые военные центры обычно включали монетные дворы и оружейные заводы, что делало их самодостаточными и, таким образом, облегчало желаемую мобильность находящихся поблизости войск. Галлиен проявил умение эффективно реагировать на чрезвычайные ситуации, с которыми он столкнулся. Эта гибкая форма обороны не была полностью новой стратегией, но она оказалась успешной в противостоянии постоянным вторжениям. Более того, эта стратегия предшествовала окончательной системе обороны, разработанной Константином.
Диоклетиан имел более благоприятные условия для реорганизации Империи, включая систему обороны на границах. Увеличение армии при тетрархах позволило Диоклетиану укрепить оборону, но Константин столкнулся с более сложной ситуацией и многочисленными угрозами Империи. Константин, столкнувшись с похожей у Галлиена ситуацией, восстановил гибкую систему обороны. Это подчеркивает эффективность глубокой обороны и влияние реформ Галлиена на Империю.
Во время правления Галлиена защита границ Империи становилась все сложнее из–за давления и угроз со стороны врагов. Чума, начавшаяся в 251 году, привела к сокращению численности военных сил Империи. В ответ Галлиен заключал союзы с другими способными командирами для защиты определенных границ. Это мало чем отличается от того, что пытался сделать Валериан, решая проблемы на Востоке, в то время как Галлиену было поручено защищать Запад, и эта политика также использовалась Марком Аврелием, когда он поручил Луцию Веру (161-166) справиться с угрозой Сирии в 161-162 годах. Это делегирование ответственности можно даже рассматривать в качестве предшественника системы тетрархов, которая официально закрепила разделение Империи между четырьмя императорами. Зосим сообщает, что Галлиен заключил союз с вождем германского племени около 256 года, чтобы помешать другим племенам перейти Рейн, но подробных условий этого конкретного союза практически не существует (Зосим 1.30). Однако два года спустя Галлиен заключил договор с Атталом, вождем маркоманнов, уступив ему часть Паннонии в обмен на его дочь Пипу, которая якобы стала его наложницей. Этот союз доказал, что у Галлиена хватало умения вести переговоры в своих интересах, и это соглашение значительно ослабило давление на римские войска в регионе. Тем не менее, это вызвало критику со стороны древних авторов, таких как Виктор, которые использовали «позорные» отношения между императором и наложницей, чтобы еще больше дискредитировать правление Галлиена (Виктор 33). Напротив, Виктор часто восхваляет императора Константина (306-337), который, кстати, достиг аналогичного соглашения с сарматами (334), в результате чего это племя вошло в состав Империи. Это демонстрирует очевидную предвзятость Виктора к Галлиену, которая будет более подробно рассмотрена в следующих главах.
Галлиен заключал подобные союзы и в других частях Империи: его соглашение с Оденатом Пальмирским предоставило последнему номинальное командование над Востоком. Хотя Оденат пользовался свободой правления на Востоке, он всегда подчеркивал свою преданность Риму. Этот конкретный союз оказался бы очень ценным для Галлиена, поскольку Оденат был весьма способным командиром. Возглавляя пальмирские войска, Оденат смог нанести сокрушительное поражение империи Сасанидов в 260 году, а затем начал собственное наступление на Персию в 262 году, отвоевав Месопотамию и Армению и вынудив персов отступить к Ктесифону, прежде чем они смогли дать ему отпор. Оденат также подавил восстания на Востоке, победив узурпаторов Каллиста и Квиета в 262 году. Макриан и его старший сын были в союзе с Каллистом и Квиетом, но были уничтожены Авреолом и мобильной кавалерией, в результате чего Галлиену пришлось пригласить Одената победить Каллиста и Квиета. Оденат принял предложение императора, успешно разгромил узурпаторов при Эмесе и был награжден Галлиеном титулом corrector totius orientis («защитник всего Востока»). За свои победы над Сапором и персами Оденат принял титул «Царь царей», который Поттер интерпретирует как прямой вызов другому обладателю этого титула, Сапору, и что также символизирует лояльность Риму.
Соглашение между Галлиеном и Оденатом принесло плоды; оно обеспечило безопасность Востока от имени Империи без необходимости Галлиену выводить какие–либо дополнительные войска с Запада. Когда Оденат был убит в 268 году, его титулы перешли к его сыну Вабаллату, но фактически новым правителем стала его жена Зенобия в качестве регента сына. Зенобия окажется проблемой для Империи, поскольку она боролась за независимость от Рима и попытается создать свою собственную империю, включающую Малую Азию, Египет, Сирию, Палестину, Аравию и Месопотамию. Из–за вторжения готов в 267 году Галлиену, однако, было не до нее, поэтому она была предоставлена самой себе до своего поражения от Аврелиана.
Галлиен осознавал ограниченность своей армии и был готов договориться, как в случае с Оденатом, чтобы обезопасить границы Империи. Однако его союз с Оденатом на Востоке сильно отличался от ситуации на Западе, где в 259 году узурпатор Постум создал свою собственную Галльскую империю. Галлиен будет воевать с бывшим губернатором Нижней Германии до конца своего правления. Постум смог сохранять свою Галльскую империю так долго, потому что и он, и Галлиен часто были заняты сражениями с германскими племенами. Когда Галлиен, наконец, начал кампанию против Постума в 265 году, он не смог устранить узурпатора, несмотря на первоначальный успех на поле боя, из–за ранения стрелой, когда он осаждал Постума в неназванном галльском городе (Зонара 12. 24). Важно отметить, что, хотя Галлиен хотел победить Постума и вновь присоединить раздробленную западную территорию, Постум никогда не угрожал вторжением в Италию, и поэтому Галлиен всегда рассматривал в качестве приоритета другие угрозы для Империи.
Реформы Галлиена в структуре военного командования и администрации провинций окажут глубокое влияние на армию и взаимоотношения между различными элитными группами, а его решения относительно Сената будут негативно отражены древними латинскими авторами, особенно теми писателями, которые близко представляли традиционную консервативную римскую сенаторскую традицию.
Возвышение всадников началось задолго до правления Галлиена; провинции были переданы в руки всадников еще при первом императоре Августе. Марк Аврелий назначал офицеров всадников на важные посты вроде прокуратора Дакии, когда сам сталкивался со многими из тех же проблем, что и Галлиен. Септимий Север продолжил тенденцию, назначив префекта всадников управлять северной провинцией Месопотамии, приобретенной во время его правления в 190‑х годах. Начиная с северанского периода число всадников, заменяющих губернаторов–сенаторов, увеличилось, и Галлиен воспринял эту модель. Аврелий Виктор, как известно, заявил, что Галлиен запретил эдиктом право сенаторов на военную карьеру; он утверждал, что из–за собственной лени император боялся, что императорская власть перейдет к лучшим представителям знати (Виктор, 33). Виктор, однако, единственный автор, упомянувший этот эдикт, так что, возможно, его на самом деле не существовало; он был не совсем неправ, когда говорил об исключении сенаторов из военных должностей, которые они занимали в прошлом, но мотив, который он приписывает Галлиену, иллюстрирует предвзятое отношение Виктора к императору, тем более что Сенат больше не был самой большой угрозой его трону. Более того, это разделение гражданской и военной власти будет продолжено преемниками Галлиена и полностью включено в политику Диоклетиана.
Высокие командные должности, которые класс всадников получил от Галлиена, не были прямым нападением на сенаторов, а скорее еще одним ответом на внешние и внутренние проблемы, с которыми столкнулась Империя. Многие сенаторы просто не обладали соответствующим военным опытом, которого требовал период хаоса. Военная карьера сенатора пошла на убыль еще до правления Галлиена. Всегда существовало значительное число сенаторов, которые не были заинтересованы в достижении военных или даже политических почестей, а скорее довольствовались сенаторским званием и престижем. Тем, кто стремился к большему, обычно приходилось чередовать административные и военные должности, чтобы получить почетную должность консула или даже командующего важными провинциями. Как указывает Саутерн, сенаторы ранней империи, которые стремились к этим целям, обычно совмещали гражданские должности со службой в армии в качестве трибунов, а затем легатов легиона, но эти должности были всего лишь ступеньками к лучшей политической карьере, и они не обязательно доставляли большой военный опыт.
Во время совместного правления Валериана и Галлиена впервые появляется титул протектора. Офицеры, получившие этот титул, были выходцами из разных подразделений и имели разный опыт работы, поэтому он не обозначал отдельную группу людей. Сенаторы были исключены из титула, но это неудивительно, поскольку это кажется чисто военной честью. Титул протектора также не обозначал ранг, но, возможно, отмечал людей как верных императору, служа общим знаком отличия. Была выдвинута гипотеза, что титул протектора присваивался офицерам конной армии, которые принадлежали к штабу мобильной армии и оказались в окружении Галлиена. Неудивительно, что Галлиен даровал этот почетный титул избранным офицерам в надежде приблизить их к себе. Во времена постоянных войн и узурпации лояльность армии и любой шанс заручиться этой лояльностью оказались бы бесценными. Более поздние достижения известных протекторов, таких как Петроний Тавр Волузиан, который продвинулся по службе в армии, получил титул протектора около 258 года и в конечном итоге стал префектом претория, показывают, что они переходили на более высокие должности. Ясно, что, когда Галлиен присваивал этот титул, он отмечал таких людей за блестящую карьеру. Это было еще одно нововведение, которому подражала поздняя империя. При Диоклетиане, который был командующим протекторов во время своего восшествия на престол, их корпус, по–видимому, взял на себя роль телохранителей императора, но состоял из младших офицеров и других людей, которые, как считалось, все еще могли в будущем подняться по служебной лестнице. Протекторы присутствуют и при Константине, они прикреплены к особе императора, и титул, похоже, все еще означает лояльность и надежду произвести будущих офицеров.
При Галлиене Империя находилась в состоянии постоянного на нее давления, и акцент на военном мастерстве был необходим. Отстранение сенаторов от военного командования, включая исчезновение legati legionis (легаты легиона) и tribuni laticlavii (сенаторские трибуны), было решающим шагом для обеспечения того, чтобы имперские армии получили самых лучших командиров, представителей класса всадников, которые поднялись по служебной лестнице и доказали свою компетентность в бою. Галлиен, безусловно, предпринял шаги, чтобы убедиться, что большинство провинций и армий возглавлялись всадниками; однако те провинции, которые не были затронуты какой–либо военной угрозой или долгосрочными проблемами, такие как Африка и Азия, были оставлены в руках губернаторов–сенаторов. В Риме и Италии были также невоенные, но важные должности, которые продолжали принадлежать традиционной элите. Этот факт показывает, что Галлиен не пытался намеренно пренебречь Сенатом и не пытался слепо лишить его власти, скорее военные интересы Империи диктовали его политику.
В военной политике и администрировании Галлиена есть общая тема — реагирование на чрезвычайные ситуации. Хотя общепризнанно, что таким ответом была мобильная кавалерия, многие современные историки не учитывают возможность того, что Галлиен осознал ее ценность и сделал частью своей долгосрочной стратегии, однако, учитывая его военные успехи, кажется невероятным, что он отказался бы от таких сил. Невозможно доказать, что любая из других реформ была намеренно задумана как постоянная; тем не менее, они демонстрируют способность Галлиена быстро реагировать на любое количество сложных ситуаций и делать это компетентно. Его реформы почти всегда шли на пользу солдатам, и Галлиен значительно ускорил им социальный лифт, предоставив им больше должностей и более быстрые пути к ним. Высокопоставленные офицеры теперь пользовались социальным статусом, который, возможно, считался равным статусу сенатора, и в любом случае, людям скромного происхождения не нужно было избираться в Сенат, чтобы сделать успешную карьеру.
Антисенатский уклон, в котором обвиняли Галлиена латинские авторы, неточен. Сенат, безусловно, пострадал от некоторых его действий, но в этом не было вины ни Сената, ни Галлиена; эти меры были просто необходимы, чтобы обеспечить армию надежными и проверенными командирами для защиты Империи. Поскольку многие военные карьеры стали недоступны для сенаторской элиты, а многие военные стали способны достигать высоких целей без какой–либо гражданской карьеры, реформы Галлиена непреднамеренно привели к профессионализму и специализации армии. Хотя многие реформы Галлиена уходят корнями в предыдущие периоды, Галлиен предпринял много шагов, которые, если и не были прямо повторены его преемниками, то, безусловно, представляют собой важный подготовительный период к тому, чему предстояло произойти.