После битвы при Римини, когда Бонифаций был смертельно ранен Аэцием, Гидаций сообщает, что «его заменил его зять Себастиан» [Hyd. 89 (99)]. Назначение Себастиана на место тестя свидетельствует о том, что высшая власть в западной римской армии становилась все более наследственной. [1] Плацидия, возможно, надеялась, что он сможет сохранить лояльность своих бывших защитников–вукеллариев, будучи прямым родственником Бонифация. В то время как Аэций удалился в свои владения, Себастиан приступил к завершению дела, начатого его тестем, как сообщает Проспер: «Аэций, сложивший с себя власть, проживал в своих поместьях, и там некоторые из его врагов попытались сокрушить его внезапным нападением. Бежав в Рим, а оттуда в Далмацию, он через Паннонию добрался до гуннов. Пользуясь их дружбой и помощью, он добился мира с императорами и восстановил свою власть» (Prosper s. a. 432).
Следует отметить, что Проспер не раскрыл личность человека, отвечавшего за операцию по устранению Аэция, но из Гидация можно сделать вывод, что Себастиан был ответственен за это, учитывая последние политические обстоятельства [Hyd. 89 (99)]. Галльская хроника 452 г. отмечает, как западное правительство пыталось призвать готскую помощь в 433 г. (Chron. Gall. 452, 113). Возможно, Плацидия или Себастиан, если не оба, запросили вспомогательные войска из Тулузы, но неясно, была ли эта поддержка оказана. Если да, то это, по–видимому, не имело большого значения, когда в том же году Аэций вернулся в Италию с армией гуннов, шантажом заставил правительство предоставить ему верховное командование западными войсками и отправил Себастиана в ссылку. Последний предпочел отправиться в Константинополь [Hyd. 95 (104)].
Не исключено, что Себастиан надеялся найти там работу на императорской службе. На протяжении четвертого и начала пятого века офицеры и генералы часто меняли местами западные и восточные должности. Однако Гидаций и Марцеллин дают понять, что через некоторое время Себастиану пришлось бежать из Константинополя. Гидаций рассказывает: «Себастиан, обнаруженный в том месте, где он искал убежища, и предупрежденный о том, что против него готовится заговор, бежал из Константинополя» [Hyd. 121 (129)]. Аналогичным образом Марцеллин говорит: «Себастиан, зять бывшего патриция Бонифация, бежал из императорского дворца и был убит в Африке» (Marcell. Com. s. a. 432.2). Гидаций не упоминает об этом отъезде до 444 года, в котором он укладывает половину его маршрута в одну запись. Хронология испанского епископа была принята как официальная. [2] Однако десятилетнее пребывание в Константинополе просто не имеет смысла в свете других событий, о которых речь пойдет ниже. Марцеллин утверждает, что Себастиан бежал в 435 году и вскоре после этого умер в Африке. Константинопольский хронист не предоставляет о Себастиане никакой другой информации. Поэтому информацию о его смерти следует интерпретировать не как произошедшую в 435 году, а скорее как сжатое предвосхищение его конечной судьбы. Марцеллин представляет официальную константинопольскую линию и хорошо осведомлен об истории столицы. Вопрос хронологии будет обсуждаться позже, но, похоже, нет причин сомневаться в том, что к 435 году Себастиан исчерпал ресурс уделенного ему гостеприимства и бежал. Одно из правдоподобных объяснений заключается в том, что дворцовые интриги между императрицей, Пульхерией и некоторыми камергерами, в которые были втянуты высокопоставленные генералы, в конечном итоге вынудили Себастиана покинуть восточную столицу. Однако мы почти ничего не знаем о возможных связях между восточным правительством и Себастианом, кроме того, что ему было позволено какое–то время проживать в столице. Гораздо более вероятно, что причиной второго падения Себастиана стали политические отношения и общение между двумя императорскими дворами.
В 435 году Аэций официально установил свое главенство над западным имперским правительством в качестве патриция и magister utriusque militiae. В 437 году Валентиниан III женился на дочери Феодосия II Евдоксии в восточной столице. Брак уже был заключен во время изгнания молодого западного принца в 424 году. Утверждается, что Аэций сам сопровождал Валентиниана в Константинополь на эту свадьбу. Хотя это не исключено, очень вероятно, что по крайней мере Меробауд, панегирист и офицер Аэция, сопровождал молодого императора на восток. Кроме того, оба консулата 437 года были зарезервированы для двух западных командиров: самому Аэцию и Сигисвульту. В контексте брака, который должен был служить символом имперского единства, и нового военного режима, установленного при западном дворе Аэцием, присутствие Себастиана при восточном дворе внезапно стало потенциальным источником напряженности и неловкости. Как повествуют летописцы, Себастиан, должно быть, опасался за свою жизнь и решил бежать из Константинополя.

Средиземноморский флибустьер

Вероятно, именно в этот момент среди его приближенных вспыхнуло пиратство, о чем свидетельствует фрагмент из Суды, относящийся к правлению Феодосия II:
«Поскольку он [Феодосий II] был воспитан под влиянием евнухов, он был открыт для любых их требований. В результате даже высшие чиновники нуждались в их поддержке, а в гражданской и военной администрации появилось множество новшеств, поскольку должности занимали не те, кто мог ими управлять, а те, кто платил за них золото из–за жадности евнухов. Более того, среди сторонников Себастиана вспыхнуло пиратство, которое терзало Геллеспонт и Пропонтиду» (Suda theta 145).
Эта информация происходит из враждебного источника, который стремился оклеветать правление Феодосия II, скорее всего, из Приска, который очень хорошо относился к Аэцию. Поэтому трудно судить, имеем ли мы дело с гнусными придворными сплетнями или нет. Тем не менее, описание того, как вукелларии Себастиана прибегают к пиратству, напоминает свиту Бонифация в 427 году, когда они грабили провинциальное население Африки в то время как их покровитель был лишен своего сана. Высказывалось предположение, что Себастиан унаследовал вукеллариев своего тестя, что возможно, но трудно доказать. Также утверждалось, что после смерти Бонифация эти вукелларии должны были остаться у Пелагии и предпочесть сохранить нейтралитет в конфликте между Аэцием и Себастианом. Однако этот аргумент основан на утверждении Марцеллина, что умирающий Бонифаций убеждал свою жену выйти замуж за его врага: «Через три месяца Бонифаций умер от полученной раны, умоляя свою очень богатую жену Пелагию выйти замуж не за кого иного, как за Аэция» (Marcell. Com. s. a. 432.3). Учитывая, что это утверждение поддерживается только восточным источником шестого века, в целом хорошо относящимся к Аэцию, более вероятно, что оно является продуктом пропаганды последнего после захвата ее и ее имущества. Однако Марцеллин говорит только о богатстве Пелагии. [3] Хотя вполне вероятно, что Себастиан мог заручиться верностью некоторых, если не всех, вукеллариев Бонифация, он мог лично набрать и других сторонников во время своего короткого пребывания на посту magister utriusque militiae. Эти люди стали его единственным оставшимся источником власти и защиты после его второго падения. Единственным способом сохранить их преданность было обеспечить их. Обращение к пиратству, возможно, было единственным доступным вариантом. Источники больше не упоминают о Себастиане до его прибытия ко двору вестготского короля Теодерика I (418-451 гг.). [Hyd. 121 (129)]. Однако можно засвидетельствовать по крайней мере одну его остановку между Константинополем и Галлией.
Проспер упоминает, что «варвары–дезертиры из foederati занялись пиратством» в 437 году, и что «те же пираты разграбили многие острова, особенно Сицилию» в 438 году (Prosper s. a. 437, 438). Марцеллин сообщает о таком же внезапном всплеске пиратства в эти годы, и говорит, что в 438 году «разбойник Контрадис вместе со своими пиратами и компаньонами был схвачен и убит» (Marcell. Com. s. a. 438). Некоторые ученые считают, что Проспер, должно быть, имеет в виду вандалов, король которых, Гейзерих, заключил договор с имперским Западом в 435 г. Действительно, эта запись следует сразу после пространного описания того, как Гейзерих причинял несчастья католическим епископам (Prosper s. a. 437). Однако Проспер вполне мог назвать и обвинить их в таком гнусном поведении, как он это делал в других частях своей хроники, если бы они действительно были вандалами (Prosper s. a. 406, 409, 422, 427, 435, 437, 441). Более того, Гейзерих еще не обладал военно–морскими средствами, чтобы заниматься пиратством, как он обладал после захвата Карфагена и его зернового флота в 439 году. Как отмечает Олимпиодор, и buccellari, и foederati могли относиться к подразделениям имперской армии, и грань между ними была очень тонкой (Olymp. Fr. 7.4). [4] Проспер искажает реальную идентичность этих foederati, включая их в одну группу записей, посвященных народу, с которым империя заключила foedus несколькими годами ранее. По крайней мере, Проспер снова решил оставить Себастиана без упоминания, несмотря на то, что ему было известно, что он стал вольным разбойником и потерял несколько своих вукеллариев в результате дезертирства.

Солдат удачи

Как отметил Гидаций, Себастиан бежал из Константинополя в Галлию. Но в какой момент он прибыл в Галлию? Правдоподобным представляется контекст во время войны между вестготами и римлянами, которая продолжалась с 436 по 439 год, или, по крайней мере, в ее начальной фазе. Иордан упоминает, что в 439 году в Галлию прибыл отряд федератов, который заставил Аэция начать войну против вестготов: «В консульство Феодосия и Феста римляне нарушили перемирие и взялись за оружие против него [Теодерика] в Галлии, с гуннами в качестве своих помощников. Ибо отряд галльских союзников [foederati], возглавляемый Гайной, возбудил римлян, повергнув Константинополь в панику» (Jord. Get. 36, 176–177). Кловер показал, что Иордан путает Себастиана с готским полководцем Гайной, который к этому моменту был уже мертв более тридцати лет. И все же Иордан относит начало этой войны к 439 году, когда она достигла своего пика. Проспер, точный современник этих событий, утверждает, что Теодерик начал войну с захвата нескольких городов и осады Нарбонны в 436 году (Prosper s. a. 436). Нарбонна была ближайшим портовым городом вестготской Аквитании и наиболее вероятным плацдармом для высадки Себастиана с оставшимися войсками. Осада продолжалась несколько месяцев и была снята только подчиненным Аэция, генералом Литорием. В течение следующих двух лет война усилилась. Литорий сражался вплоть до вестготской столицы Тулузы, пока не пал в бою со своей гуннской бригадой (Prosper s. a. 439). Аэций сам был вынужден продолжать войну и в конце концов в 439 году заключил мирный договор. Учитывая масштабы зоны военных действий, трудно понять, как Себастиан мог объединиться с Теодерихом из–за границы в период между 437 и 439 годами, то есть именно в тот период, когда некоторые из его вукеллариев решили остаться пиратами в окрестностях Сицилии.[5]
Учитывая, что Себастиан уже бежал из Константинополя в 435 году, возможно, что он высадился в Южной Галлии в 436 году, как раз вовремя, чтобы присоединиться к вестготам, осаждавшим Нарбонну. Учитывая, что некоторые из его вукеллариев не позднее 437 года уже были дезертирами, это означает, что он не смог обеспечить их всех в достаточной мере. Поэтому весьма маловероятно, что беглый полководец хотел увековечить эту экономическую неопределенность и рисковать дальнейшим мятежом, мародерствуя по Средиземноморью в течение нескольких лет. Я подозреваю, что раннее участие Себастиана в вестготской войне может быть фактором, который помог привести к поражению Литория. Сидоний Аполлинарий, Проспер и Виктор из Виты, писавшие после 445 года, описывают Себастиана как упрямого человека, искусного в ведении войны (Prosper s. a. 442; Vict. Vit. 1.19; Sid. Ap. Carm. 9, 277–279). На самом деле, мы очень мало знаем о том, в каких войнах участвовал Себастиан, но он должен был накопить значительный опыт, чтобы получить такие эпитеты. [6] После смерти Алариха вестготы не одержали над имперскими войсками ни одной победы. [7] Кажется вполне вероятным, что поражению Литория могли способствовать помощь и опыт Себастиана, который сам был прежде magister utriusque militiae. Еще раз стоит отметить, что Проспер вообще не упоминает о пребывании Себастиана в Галлии, хотя ему было известно, что тот переправился в Африку из Испании (Prosper s. a. 440).

Военачальство в Тарраконенсисе

Изгнание Себастиана из Аквитании, вероятно, стало результатом договора 439 года между западным римским правительством и вестготами, в котором Теодерик, скорее всего, пожертвовал им в интересах своего королевства. И снова Себастиану пришлось скитаться. Гидаций упоминает, что в этот период он ненадолго захватил Барселону: «Придя к Теодериху, королю готов, он был объявлен вне закона и затем вошел в Барселону, которую искал для себя изо всех сил» [Hyd. 121 (129)]. Выбор Барселоны мог быть удачным, поскольку это был первый крупный город на сухопутном пути из южной Галлии в Испанию. [8] Захват Себастианом Барселоны может показаться изолированным событием, но он имеет большое значение, если принять во внимание политический контекст Испании середины пятого века. После ухода вандалов в 429 году единственной крупной варварской державой в Испании оставалась территория свевов. На протяжении 430‑х годов они пребывали в Галлеции, но с приходом к власти их короля Рехилы в 438 году баланс сил значительно изменился. В течение следующих лет Рехила совершал нападения на половину полуострова. В 438 году он разбил последнюю засвидетельствованную провинциальную армию в Бетике [Hyd. 106 (114)]. [9] В 439 году Рехила даже захватил епархиальную столицу Мериду [Hyd. 111 (119)].
Тарраконенсис, где находилась Барселона, оставалась единственной провинцией, прочно находившейся в руках императора. Это был естественный обороноспособный регион с местной аристократией, имевшей необходимые ресурсы для вооружения. В начале пятого века Барселона была резиденцией узурпатора Максима и готского короля Атаульфа. Она была хорошо укреплена стенами, была богатым городом благодаря своему порту и имела регулярное сообщение с остальной частью Средиземноморья. Даже в 472 году вестготам пришлось послать несколько армий, чтобы разбить местные войска и осадить прибрежные города, когда они хотели завоевать долину Эбро (Chron. Gall. 511, 79 (652) [s.a. 472]). В таком контексте кажется маловероятным, что Себастиан взял Барселону штурмом, и заявление Гидация не предполагает такого прочтения. Более правдоподобно, что город принял его с радостью. Тарраконенсис был бы идеальной игровой площадкой для такого военачальника, как Себастиан, а Барселона — отличной базой.
Есть еще одно свидетельство в пользу этой гипотезы. В 441 году, впервые за двадцать лет, императорская полевая армия была направлена в Испанию, но не для повторного завоевания Мериды, не для борьбы со свевами, а для восстановления порядка в Тарраконенсисе, где ей пришлось уничтожить огромное количество багаудов [Hyd. 117 (125)]. Остаются значительные разногласия по поводу точной природы этих групп, особенно в отношении тех, что были в Галлии. В случае с Испанией, однако, разумно рассматривать их как совокупность боевых отрядов или частных ополчений, поднятых местной аристократией в целях обеспечения безопасности. Однако в случае с Испанией разумно рассматривать их как собрание отрядов или частных ополчений, созданных местной аристократией в целях самозащиты в провинции, которая управлялась официально, но больше не защищалась Империей. Это первый случай, когда багауды появляются в Испании, и связь с Себастианом, безусловно, имеет смысл в общей схеме событий. Однако наш головорез, похоже, не собирался становиться позднеримским Серторием. Он покинул Барселону в 440 году и направился в Африку.[10]
Утверждается, что известия об имперском походе на Тарраконенсис могли стать достоянием общественности уже в 440 году и вынудили Себастиана уехать. Это маловероятно. Когда в 439 году Гейзерих завоевал Карфаген, это привело к остановке всех военных усилий западного Рима за пределами Италии. Действительно, Валентиниан III в 440 году издал указ, намереваясь усилить оборону Италии от вандальских набегов, и ожидал скорого прибытия войск Аэция. В таких условиях невозможно представить, что имперская армия могла собираться в поход на Испанию в 440 году, когда вандальский король уже высадился на Сицилии и осадил несколько городов. [Prosper s. a. 440; Hyd. 112 (120)]. Я полагаю, что именно этот последний факт побудил Себастиана поспешить в Африку на полной скорости. Почти десятью годами ранее он, должно быть, входил в отряд Бонифация, покинувшего Африку и отправившегося в Италию. В определенном смысле Себастиан наконец–то возвращался домой, в провинцию, где началась его карьера. Этот шаг в конечном итоге стал его гибелью. Это самая сложная для реконструкции часть жизни Себастиана, и нам снова необходимо внимательно изучить более широкий геополитический контекст.

---

[1] Более ранний случай можно увидеть на примере Арбогаста, возможного родственника Баутона, который унаследовал командование последнего после 385 года. Наследование западно–римской военной власти стало еще более распространенным во второй половине пятого века, что видно на примере Эгидия и его сына Сиагрия, Марцеллина и его племянника Юлия Непота, Рицимера и его племянника Гундобада.
[2] Тем не менее, для карьеры Себастиана хронология Гидация по–прежнему считается стандартом. Матисен даже делает грандиозное заявление, что Гидаций «практически может претендовать на роль биографа Себастиана». В своей хронике Гидаций посвящает Себастиану пять записей, но дает нам лишь скупые сведения. Виктор из Виты посвящает своему герою–мученику гораздо больше места. Тем не менее, Томпсон, вероятно, прав в том, что Гидаций не стал бы посвящать Себастиану столько записей, если бы был поклонником Аэция. Я согласен с Де Леппером и Кловером, что хронология Проспера и Марцеллина обеспечивает более надежную основу для маршрута Себастиана, но я не согласен со всеми их интерпретациями.
[3] Кроук отмечает, что мы не знаем происхождения богатства Пелагии. Учитывая, что она была вдовой Бонифация, она могла унаследовать любую собственность, которую он имел в Африке. Учитывая, что Бонифаций служил в региональной армии с 417 по 431 год, а с 422 по 427 год господствовал в регионе, она могла даже превысить стоимость имущества Гераклиана, которое состояло из почти 2 000 фунтов золота, и земельных владений стоимостью 2 000 литр (как сообщается в Olymp. Fr. 23).
[4] Кловер также делает это наблюдение, чтобы обосновать ошибку Иордана, приписывающего некоторые действия Себастиана Гайне. Однако ему не удается установить такую же связь между buccellarii Себастиана и дезертирами, упомянутыми под 437 годом Проспером. Сиван предполагает, что это были «вероятно, римские дезертиры из Галлии».
[5] Кловер считает, что Себастиан объединился с Теодериком между 438 и 439 годами. Шарф также предпочитает 439 год, но противоречит сам себе, предполагая, что Себастиан мог быть ответственен за поражение Литория. Однако в это время Литорий оттеснил вестготов к Тулузе. Учитывая, что Нарбонна только что была освобождена западными римскими войсками, а Себастиан должен был прибыть из–за границы, такой сценарий кажется маловероятным.
[6] Учитывая, что в 426 году он служил в качестве исполняющего обязанности comes Africae, можно предположить, что он сражался в Африке с Бонифацием против имперских войск, посланных Феликсом, а затем против вандалов, прежде чем присоединиться к своему тестю в Италии для предстоящей схватки с Аэцием.
[7] Возможным исключением может быть пленение Иовина Атаульфом после осады Валенсии в 412 году. Однако военная мощь Иовина основывалась на шатком союзе между аланами, бургундами и бывшими солдатами Константина III. Поскольку власть узурпатора не простиралась дальше территорий у Рейна и Роны, возможно, что Атаульф обладал превосходящей силой, когда сокрушил Иовина.
[8] Томпсон предполагает, что Теодерик послал Себастиана вперед для захвата Барселоны. Это маловероятно, учитывая, что Себастиан был изгнан вестготами.
[9] Существуют некоторые разногласия относительно личности Андевота, который был побежден Рехилой. Постулируется, что он мог быть вандальским князем, принявшим латинизированное имя и правившим вандалами, оставшимися в Бетике. Куликовский видит в нем скорее местного аристократа, чем имперского полководца. Действительно, сомнительно, что провинциальная армия когда–либо оправилась после поражения Кастина. Однако за десятилетие между уходом вандалов и поражением Андевота могло пройти достаточно времени для создания хотя бы местного ополчения.
[10] Кловер утверждает, что Себастиан был изгнан из Барселоны. Возможно, городская знать на каком–то этапе оказала давление на Себастиана, чтобы он уехал, но запись в хронике Гидация не предполагает такого прочтения.