В F 18.6-10 представляются установление теплых отношений между Римом и Гераклеей, включая их «дружбу», дипломатическое вмешательство Гераклеи в конфликт между Римом и Антиохом, прекращение войны между последними и новая организация Малой Азии.

Τὰ μὲν οὖν περὶ τῆς Ῥωμαϊκῆς ἀρχῆς μέχρι τοῦδε δίεισιν ὁ συγγραφεύς· ἀναλαβὼν δὲ γράφει ὅπως Ἡρακλεῶται διαπρεσβευσάμενοι πρὸς τοὺς τῶν Ῥωμαίων στρατηγοὺς ἐπὶ τὴν Ἀσίαν διαβεβηκότας:
Мемнон, безусловно, сообщает о переходе в Азию в 190 году римской армии под командованием консула Луция Корнелия Сципиона, в сопровождении своего брата, Африкана, для борьбы с Антиохом III (Tite–Live, XXXVII, 1-7; Polybe, XXI, 2-4; Justin, XXX, 7, 1-2). Однако это может быть переход римлян в Азию в 202 году в рамках второй македонской войны (Polybe, XVI, 24; Tite–Live, XXXI, 2).
ἀσμένως τε ἀπεδέχθησαν καὶ ἐπιστολῆς φιλοφρονούμενοι ἔτυχον, Ποπλίου † Αἰμιλίου ταύτην ἀποστείλαντος, ἐν ᾗ φιλίαν τε πρὸς αὐτοὺς τῆς συγκλήτου βουλῆς ὑπισχνεῖτο, καὶ τὰ ἄλλα προνοίας τε καὶ ἐπιμελείας, ἐπειδάν τινος αὐτῶν δέοιντο μηδεμιᾶς ὑστερεῖσθαι:
Ни в одном другом источнике нет персонажа по имени Публий Эмилий. Были Л. Эмилий Регилл, командующий римским флотом в Эгейском море в 190 г., и Л. Эмилий Скавр, офицер Регилла, стоявший с кораблями в Геллеспонте (Tite–Live, XXXVII, 31, 6). Также возможно, что Фотий смешал информацию о Павле Эмилии, который является частью Эмилиев и Публия Корнелия Сципиона. Однако F 18.4 упоминает победителя при Пидне только под когноменом Παύλου. Мэттингли предполагает, что Гераклея могла последовать примеру Колофона и обратилась сначала к Л. Эмилию Региллу, командующему римским флотом на Самосе, а затем после битвы при Мионнесе, обратилась затем к Сципионам (Tite–Live, XXXVII, 26, 5-11). Следовательно, Публий в этом фрагменте перепутан Мемноном или Фотием с Публием Сципионом, упомянутым в следующем фрагменте, чей преномен упоминается только в F 18.8.
Согласно Мэттингли, Мемнон сообщает о том, что Гераклея поддержала римлян в войне против Антиоха, а затем пыталась играть роль посредника между двумя сторонами до битвы при Магнесии. По мнению этих ученых, его заслуги были признаны в письме Публия Эмилия и в письмах двух Сципионов. Однако, на мой взгляд, этот анализ создает проблему, поскольку письмо этого (П.) Эмилия не связано с посредничеством Гераклеи между римлянами и Антиохом. Безусловно, этот фрагмент указывает на переправу римлян, интерпретируемую как произошедшую в 190 году, и предшествует рассказу о вмешательстве Гераклеи в переговоры с селевкидским царем. Но здесь Мемнон сообщает лишь: «его внимательная забота не подведет их, когда они будут в ней нуждаться». Слово «забота» подразумевает, на мой взгляд, что письмо не относится к предложению Гераклеи ходатайствовать за римлян перед Антиохом. Мне кажется, что гераклеоты оказались в критической ситуации, им угрожали враги, и они сообщили об этом генералам, которые успокоили город. Там нет упоминания о военной помощи, которая могла бы быть предоставлена городу, но упоминается только о «внимательной заботе».
Кто мог быть врагом гераклеотов в этот период? Прусия I, который захватил их территории в прошлом и окружил их? Антиох III, который одновременно угрожал Колофону, который искал заступничества у Л. Эмилия, чтобы предотвратить царские атаки (Tite–Live, XXXVII, 26, 5-11)? Это могли быть и галаты, которые, согласно Мемнону, пытались осадить город до прибытия римлян в Азию (F 20). Город, беспокоясь о возможном нападении, сообщил об этом римлянам, которые успокоили гераклеотов в этом письме П. Эмилия. Мы знаем, что в 189 году Манлий Вульсон был отправлен в Азию и провел кампанию против галатов. Следует ли пересмотреть весь этот отрывок и признать, что контакты с римскими генералами, упомянутыми здесь, не связаны с войной против Антиоха, но что речь идет о поручителях, сопровождающих Манлия Вульсона в Азии в 189 году. Однако в этом случае этот П. Эмилий становится еще более неясным, и Мэттингли отвергает эту интерпретацию. Но мы можем признать, что римляне еще в 190 году знали об этой кельтской угрозе. Возможно, они планировали вмешаться против галатов, когда война с Антиохом закончится, и они обещали сделать все возможное, чтобы защитить Гераклею и азиатские города от нового нападения кельтских племен.
Как бы ни толковался этот отрывок, я по–прежнему убеждена в том, что он не связан с посреднической ролью, которую Мемнон приписывает Гераклее в следующем фрагменте, но что он ссылается на первые контакты между Римом и Гераклеей, поскольку город потерял свое величие и пытается встать под защиту новой державы.

Это Публий Корнелий Сципион Африканский. По мнению Уилла, брат консула уехал на время в Элею из–за плохого состояния здоровья и там он и принял посольство от гераклеотов. Тот факт, что город обратился к победителю при Заме, свидетельствует о том, что он превосходил известностью своего брата и консула Л. Корнелия Сципиона.

μετὰ ταῦτα δὲ πάλιν πρὸς τὸν αὐτὸν διαπρεσβεύονται:
Этот отрывок ошибочен и, несомненно, является результатом неудачного вмешательства Фотия в работу Мемнона, когда он до крайности сжимает эту часть повествования. На самом деле, понятно, что «ему же» относится к Публию Корнелию Сципиону, упомянутому в F 18.7. Но в следующем предложении кажется, что гераклеотам отвечает Луций Корнелий Сципион Азиатский, поскольку Мемнон пишет: «То же самое, что и Луций, ответил гераклеотам, приславшим послов, Публий Корнелий Сципион, брат его и стратег флота». Вполне вероятно, что именно Фотий, суммируя этот отрывок, перепутал двух Сципионов (потому что Луций не тот, кто победил карфагенян в Африке), или он удалил информацию, которая представила Луция Корнелия Сципиона, автора первого письма. Поэтому можно было бы представить, что Гераклея вступила в контакт с Публием Корнелием Сципионом, когда он был в Греции в 191 г., и что она впоследствии отправила ему посольство, когда он перешел в Азию со своим братом Луцием Корнелием Сципионом в 190 г. В то же время, или позже, Гераклея, как сообщается, направила делегацию к Луцию Корнелию Сципиону, консулу в 190 г., о которой Мемнон не упоминает. Луций, проконсул в 189 г. отвечает гераклеотам и вскоре следом его брат Публий формулирует идентичный ответ.
διαλλάττειν πρὸς Ῥωμαίους ἀξιοῦντες τὸν βασιλέα Ἀντίοχον:
Конфликт между Антиохом и Римом продолжается с 197 года, когда Фламинин победил Филиппа в Фессалии. Антиох III захватил Эфес и птолемеевские владения в Киликии и Памфилии. Смирна и Лампсак написали в сенат, испрашивая себе свободу. Антиох прогрессирует в Геллеспонте. Сенат приказал Антиоху отказаться от греческих городов Азии и не проникать в Европу (Polybe, XVIII, 47; 50-52; Tite–Live, XXXIII, 39-40), на что селевкидский царь ответил, что не благодаря римлянам, а только вследствие его великодушия города Азии сохранят свою свободу. Конфликт принял новый оборот, когда в конце 195 года Ганнибал бежал ко двору Антиоха III (Tite–Live, XXXIII, 45-49; XXXIV, 60). Подталкиваемый карфагенянином (Tite–Live, XXXV, 12-20), Антиох решил пересечь Эгейское море. В 191 году до нашей эры Антиох был побежден консулом Манием Ацилием Глабрионом при Фермопилах в Фессалии. Антиох вернулся в Азию (Tite–Live, XXXVI, 13-21; Polybe, XX, 8, 6).
καὶ ψήφισμα πρὸς αὐτὸν ἔγραψαν, παραινοῦντες αὐτὸν τὴν πρὸς Ῥωμαίους διαλύσασθαι ἔχθαν:
Описание добрых чувств римлян к Гераклее и теплый прием, который они оказали гераклейским послам, а также участие города в переговорах с Антиохом, безусловно, преувеличены. Этот отрывок, в котором упоминается псефисма, кажется подозрительным. Как бы гераклеоты вступили в контакт с Антиохом III, чьи предки, насколько известно, поддерживали враждебные отношения с Гераклеей? Можно подчеркнуть готовность Мемнона создать хороший имидж Гераклеи. Тем не менее, нельзя полностью отвергать рассказ Мемнона. Факт, что история Мемнона не подтверждается другими источниками, вовсе не позволяет игнорировать ее. Действительно, труд гераклейского историка и других краеведов в целом уже не будет иметь никакого значения.
По мнению Мэттингли, Гераклея на Понте не могла, учитывая ее географическое положение, представлять какой–либо интерес для Сципионов. С другой стороны, Корнелий Сципион в то время не был против посредничества в делах с Антиохом, потому что его сын был пленником селевкидского царя. Он увидел бы в демарше Гераклеи в лучшем случае положительный результат для своих интересов, а в худшем случае провал города не имел бы последствий.
ὁ δὲ Κορνήλιος Σκιπίων ἀντεπιστέλλων τοῖς Ἡρακλεώταις, ἐπιγράφει οὕτω· «Σκιπίων στρατηγός, ἀνθύπατος Ῥωμαίων, Ἡρακλεωτῶν τῇ βουλῇ καὶ τῷ δήμῳ χαίρειν»:
Луций Корнелий Сципион представляет себя «стратегом и проконсулом». Однако в 190 году он был консулом, и указание Мемнона помещает это письмо в 189 году. Дмитриев считает, что посольства в F 18. 7-8, вероятно, были приняты Сципионами одновременно с посольствами, направленными городами Малой Азии, в том числе Колофоном и Гераклеей на Латме в 190/189 году. Поэтому следует предположить, что многие посольства, упомянутые Мемноном, отправлялись в течение более длительного периода времени, чем кажется. Первые, возможно, вступили в контакт с Сципионами еще в 190 году, но Сципионы написали Гераклее только в 189 году.
Существование писем Сципионов Гераклее на Понте было поставлено под сомнение, поскольку этот документ подтвержден эпиграфией для Колофона и Гераклеи на Латме, а не для Гераклеи на Понте. Поэтому было заявлено, что Мемнон перепутал два одноименных города. Однако Сципионы вполне могли посылать различные письма этого рода, и факт, что город с тем же названием получил одно из них, не исключает, по моему мнению, что Гераклея на Понте также могла получить письмо от обоих братьев. Кроме того, римские генералы, возможно, не писали личное письмо каждому из этих городов и, конечно же, использовали обычные формулы, которые содержатся в двух письмах, отправленных соответственно в Гераклею на Латме и в Гераклею на Понте.
ἐν ταύτῃ τήν τε πρὸς αὐτοὺς εὔνοιαν ἐπιβεβαιῶν:
Мемнон воспроизводит здесь не письмо, а его содержание. В письме Гераклее на Латме фраза «благосклонно настроенные ко всем эллинам» звучит совсем как у Мемнона, за исключением того, что Гераклею на Латме они заверяют в «своей доброжелательности по отношению ко всем эллинов», а Гераклею на Понте оба брата убеждают в своей благосклонности к городу. Здесь у нас могут быть свидетельства того, что Мемнон или его источник изменили их содержание, чтобы подчеркнуть особые отношения Гераклеи с римскими генералами, не видя в этом доказательств того, что эти письма никогда не отправлялись.
Гераклея, возможно, так же как Гераклея на Латме и Колофон стремилась убедиться, что римляне после окончания войны признали бы ее свободу. В этой связи случай Гераклеи на Латме, изученный Бароновски и Феррари, должен привлечь наше внимание, поскольку письмо, направленное обоими Сципионами этому городу, либо представляет собой однотипное послание, адресованное Гераклее на Понте, либо выявляет путаницу Мемнона (или его источника, или Фотия?) с другим городом с тем же именем. По словам Бароновски, Гераклея на Латме стала подданной Антиоха в 191/190 году, возможно, даже в более ранние сроки. Свобода (ἐλευθερία) Гераклеи была гарантирована Сципионами, когда она сдалась им перед битвой при Магнесии. Бароновски принимает ту же хронологию, что и Феррари, и поэтому ставит капитуляцию Гераклеи до Магнесии. Возможно, там стоит увидеть параллель с Гераклеей на Понте, которая, согласно изложению Мемнона, связалась с двумя римскими генералами до окончания войны с Антиохом.
По мнению Бароновски, Апамейский мир регулирует статус региона, который ранее находился под властью Антиоха III, и в частности определяет статусы греческих городов. Большинство из них были переданы родосцам и пергамскому царю Евмену II, главным союзникам Рима на востоке. Из Тита Ливия (Tite–Live XXXVII, 56, 2-6) и Полибия (XXI, 24, 7-8 = Tite–Live XXXVII, 55, 56) Бароновски вывел, что Родос и Пергам получили под себя народы, которые были подчинены Антиоху III. Однако, согласно Ливию (XXXVII, 56, 2, 6), некоторые из них являются исключениями, поскольку они не входили в эти пожертвования. Эти города были «свободны» до битвы при Магнесии. Бароновски считает, что слово «свобода» подразумевает, что эти города независимы от Антиоха, и поэтому их не следует рассматривать как часть селевкидского царства. В отличие от этих городов, те, кто были подвластны царю до его поражения, попали в зависимость от Родоса или Евмена. Другой момент, обсуждаемый Бароновски, это упоминание у Полибия (XXI, 24, 8) и Ливия (XXXVII, 55, 6) городов, которые платили дань Антиоху. Согласно первому, «только в случае тех (NB: греческих городов), которые зависели от Антиоха, дань должна быть снята/отменена?, тогда как согласно Ливию «среди других городов Азии, которые были зависимы от Аттала, должны были платить дань Евмену, а те, которые были зависимы от Антиоха, стали бы свободными и независимыми. Бароновски удивлен, что ничего не говорится о свободе греческих городов, помимо вопроса о подати и о том, что «эти общины должны подпадать под общий ряд народов, которые были подчинены Антиоху до битвы при Магнесии». По мнению Бароновски, именно эти города, которые были освобождены от подчинения царю, отправили посольства проконсулу Гн. Манлию Вульсону в 188 г. (Polybe, XXI, 45, 1-2). В связи с постановлением сената, в соответствии с которым древние общины подчинялись Родосу и Пергаму, города должны были дождаться решения Вульсона и десяти уполномоченных на это лиц, которым было поручено решить вопрос об их статусе. Из пассажа Полибия и Тита Ливия (XXXVIII, 39, 7-17) следует, что автономные города, которые платили дань Антиоху до 190 года, но впоследствии провозгласившие себя за Рим, были освобождены от этого обязательства.
При прочтении этого анализа выясняется, что случай с Гераклеей несколько отличается от случая с Гераклеей на Латме, поскольку ничто у Мемнона не указывает на то, что город был подчинен Антиоху III или что он должен был платить ему дань. Он должен был попасть в рамки городов, которые были признаны независимыми и свободными. Кроме того, по словам Мемнона, город принял сторону римлян до поражения Антиоха и вступил в контакт с ними с момента их появления в Азии, что свидетельствует о том, что он был вознагражден освобождением от налогов. Действительно, как отметил Мэттингли, он получил права civitas libera atque immunis, которые, однако, у него отобрали во время третьей Митридатовой войны, когда Гераклею обвинили в присоединении к понтийскому делу, о чем ясно свидетельствует Мемнон в F 27.5.
καὶ ὡς διαλύσαιντο Ῥωμαῖοι τὴν πρὸς Ἀντίοχον μάχην:
Я упоминала ранее, что письмо первого Сципиона, в котором он назвал себя проконсулом, датируется 189 годом. При чтении ответа брата, кажется, что отношения, установленные гераклеотами со Сципионами, имели место во время первых переговоров между римлянами и Антиохом между сентябрем 190 и началом 189 года. Действительно, после двух поражений на море при Сиде в августе 190 г. (Tite–Live, XXXVII, 23-24) и у Мионнеса в сентябре 190 г. (Tite–Live, XXXVII, 26-32; ср. Polybe, XXI, 13), Антиох захотел вступить в переговоры. Он предлагал отдать города Эолиды, Ионии и Европы, Смирну, Александрию в Троаде и уплатить частичную компенсацию за войну. Луций Корнелий Сципион требовал эвакуации вплоть до Тавра, полной компенсации военных расходов Рима (Polybe, XXI, 13-15; Tite–Live, XXXVII, 34-36), на что Антиох не смог согласиться. Следовательно, письмо Сципиона должно было быть помещено в начале 189 года, до азиатской кампании, но в то время, когда он уже не был консулом.
τὰ αὐτὰ δὲ Λευκίῳ Πόπλιος Κορνήλιος Σκιπίων ὁ ἀδελφὸς καὶ στρατηγὸς τοῦ ναυτικοῦ τοῖς Ἡρακλεώταις διαπρεσβευσαμένοις ἀντέγραψε:
Я упоминала в F 18. 6, что Л. Эмилий, который, кажется, был автором первого письма Гераклее, командовал флотом. Путаница с Публием Корнелием кажется неясной из прочтения этого отрывка, где Мемнон представляет Корнелия в качестве командующего флотом. Фотий, безусловно, смешал двух людей, дав Эмилию преномен Сципиона, а Сципиону должность, которую занимал Эмилий.
В случае с Колофоном и Гераклеей на Латме оба брата являются соавторами письма, которое они направляют каждому из этих городов. Однако здесь Мемнон, похоже, упоминает два отдельных письма. Свидетельство ли это того, что эти письма действительно существовали? Несмотря на мои попытки восстановить рамки этого фрагмента, мне кажется, нужно признать, что рассказ Мемнона слишком искажен Фотием, чтобы точно определить хронологию дипломатических контактов между Гераклеей и римлянами. Я хотела бы сохранить важнейшую мысль этих отрывков и признать, что гераклеоты, как и другие греческие города, пытались наладить хорошие отношения с Римом, чью победу они должны были предвидеть. Антиох никогда не был среди друзей города, и Гераклея только выиграла бы, если бы как можно скорее присоединилась к римскому лагерю.

μετ’ οὐ πολὺ δὲ πάλιν εἰς μάχην Ἀντίοχος Ῥωμαίοις κατέστη, καὶ ἀνὰ κράτος ἡττηθεὶς:
Антиох был разбит Луцием Корнелием Сципионом при Магнесии на Сипиле в начале 189 года (Tite–Live XXXVII, 37-44). Апамейский договор был заключен между 189 и 188 гг. В Сардах, селевкидской столице в Малой Азии, Сципионы приняли царских представителей: Зевксида, главного стратега анатолийских сатрапий, и Антипатра, двоюродного брата Антиоха. Римские условия были теми же, как и те, которые были выдвинуты Антиоху до битвы при Магнесии (ср. 18.8).
ἐπὶ συνθήκαις διελύσατο τὴν ἔχθαν (…) ἀπεῖργον:
Сообщение Мемнона об условиях договора, безусловно, сокращено Фотием, который сохранил только две статьи. Он сообщает о заключительных статьях, а не о тех, которые обсуждались в Сардах в начале 189 года. Сначала мир был заключен в Риме, прежде чем он будет ратифицирован в Апамее в 188 году (Polybe, XXI, 24, 42-43 Livy, XXXVIII, 38). Полибий, которому следует Ливий, рассказывает историю переговоров в Риме и пишет, что «сенат одобрил соглашения, заключенные Сципионом в Азии, а через несколько дней после его ратификации народом был произведен обмен клятвами». В действительности, клаузулы, обсуждаемые в Сардах, были уточнены и доработаны, о чем свидетельствует Полибий, который транскрибировал текст договора по случаю его второй ратификации в 188 году в Апамее.
αἳ καὶ τῆς Ἀσίας αὐτὸν ἁπάσης:
Слово «Азия»относится к Малой Азии, то есть к областям, ограниченным Тавром, который теперь Антиоху было запрещено пересекать. Регионы Азии были разделены между Евменом II и Родосом (см. Titе–Livе XXXVII, 55, 5-6, XXXVIII, 39). С самого начала переговоров в Сардах от Антиоха потребовали очистить эти азиатские территории. Точно так же от него потребовали отозвать свои гарнизоны в Европе и не вмешиваться туда, о чем Мемнон не упоминает (Аппиан, Сир. 38, 198, Полибий, XXI, 17, 3, Диодор, XXIX, 10; Ливий, XXXVII, 45, 13-14). Отныне граница империи Селевкидов была установлена на Тавре (Полибий, XXI, 42, 4-5, Ливий, XXXVIII, 38, 2-5) и, по мнению Уилла, издатели Тита Ливия видят в реке Галис, хотя рукописи называют неизвестный в Малой Азии Танаис. Согласно Уиллу, исследования, проведенные по этому вопросу, предполагают, что это Каликадн. Действительно, Полибий (XXI, 42, 14), Аппиан (Сир. 39, 201) и Ливий (XXXVIII, 38, 2-5) сообщают, что два мыса, Каликадн и Сарпедон, использовались для обозначения границ селевкидского царства, за которые Антиох не мог зайти. Но Гуковский указывает, что ни у Полибия, ни у Диодора нет пограничной реки, будь то Галис или Танаис. Вопрос заслуживает того, чтобы его поднимали, но его нельзя обсуждать в контексте комментария к Мемнону, поскольку он не упоминает эти границы.
τῆς Κομμαγηνῆς αὐτῷ καὶ τῆς Ἰουδαίας εἰς ἀρχὴν ὑπολειπομένων:
Мемнон — единственный, кто уточнил, что Антиоху принадлежали отныне только Коммагена и Иудея. Но это не совсем так, поскольку, как сообщает Уилл, «недавнее завоевание Келесирии означает, что его центром притяжения является, как и прежде, Сирия в широком смысле этого слова с ее месопотамскими внутренними районами и, в течение некоторого времени, иранскими». Кажется удивительным, что Мемнон не упоминает Сирию, в то время как в F 18.5 он называет Антиоха IV «царем Сирии». Возможно, он считает, что это и так очевидно и что нет необходимости в разъяснениях. Иудея была завоевана в то же время, что и Келесирия, которая была отбита у Лагидов около 202-200 гг.
καὶ τοὺς ἐλέφαντας καὶ τῶν νηῶν συναφῃροῦντο τὸν στόλον:
Вторая клаузула, представленная Мемноном, касается военных аспектов. Антиох должен был вывести свои гарнизоны со всей захваченной у него территории и ограничить свои вооружения. Его флот больше не мог действовать западнее мысов Каликадн и Сарпедон, и любая война, кроме оборонительной, была ему запрещена.
Апамейский договор обязал Антиоха отдать всех своих слонов (Tite–Live, XXXVIII 38, 8-9), которые, согласно Полибию (XXI, 42, 12), были размещены в Апамее. Диодор (XXIX, 11) утверждает, что его слоны были переданы Евмену. Аппиан (Syr. 38, 198) и Диодор (XXIX, 10), в отличие от Полибия и Ливия, являются единственными, которые добавляют это положение о слонах и селевкидском флоте, которое содержится в окончательном договоре во время переговоров в Сардах. По мнению Уилла, либо оба автора ошибаются, либо их информация исходит из «неполибиева источника, возможно, анналиста, не используемого Ливием». По данным Гуковского, слова Аппиана (Сир. 38, 198) и Диодора (XXIX, 10) фактически относятся к слонам и кораблям, участвовавшим в битве против римлян и считавшимися в Сардах военными трофеями. Это были слоны, которые уцелели после битвы при Магнесии, и расквартированные в Апамее–Келенах были переданы Евмену, в то время как находящиеся в Апамее в Сирии отошли к римлянам.
Поэтому это замечание нюансирует высказывания Мемнона, который, кажется, слышал, что весь флот Антиоха был конфискован. Было бы преувеличением представить, что это положение относится к сардийским переговорам и что оно зависит от общего источника Аппиана и Диодора, конкретно одного из анналистов, упомянутых Уиллом? Если мы примем эту гипотезу, то мы должны признать, что Фотий, суммируя Мемнона, смешал два типа условий. Возможно, он первоначально сообщал о положениях, обсуждавшихся в Сардах, а затем принятых в окончательном договоре. Фотий тогда смешал бы переговоры и подписание мира и сообщил бы о военной клаузуле, обсуждаемой в Сардах, а не в Апамее. Это объясняет, почему Мемнон упоминает о конфискации антиохова флота. Из параллельных источников ясно, что царь Антиох сохранил часть своих кораблей. Однако тогда придется допустить, что Фотий не смешал два этапа заключения договора, а просто резюмировал положение, касающееся судов: вместо подробного изложения римских реквизиций он просто сообщает, что флот составлял часть конфискаций, в результате чего создается впечатление, что конфисковали весь военно–морской флот селевкидов, а не только часть.
Часть флота Антиоху пришлось доставить в Рим. По Полибию (Polybe, XXI, 42, 13; Tite–Live, XXXVIII 38, 38, 8-9), он должен был доставить свои длинные корабли и их оборудование, и в будущем ему запрещалось строить более десяти военных кораблей и владеть кораблями более чем с 30 рядами весел. Согласно Аппиану (Syr. 39, 201) антиохов флот был ограничен не десятью, а двенадцатью палубными кораблями и ему разрешалось использовать их в войне против него. Эти свидетельства подрывают высказывания Мемнона, который, кажется, подразумевает, что весь римлянами был захвачен весь селевкидский флот.
В дошедшем до нас описании Мемнона не упоминаются другие параграфы: доставление заложников, запрет на заключение альянсов на западе и на вербовку наемников на западе, возмещение за войну и обязательство снабжать римскую армию в Малой Азии.

ἡ δὲ τῶν Ἡρακλεωτῶν πόλις πρὸς τοὺς ἐκπεμπομένους παρὰ τῶν Ῥωμαίων τῶν στρατηγῶν διαδόχους τὰ αὐτά τε διεσπρεσβεύετο, καὶ ταῖς ὁμοίαις ἀντεδεξιοῦντο εὐνοίαις καὶ φιλοφρονήσεσι:
Несомненно, гераклейские послы пришли к десяти уполномоченным и проконсулу Манлию Вульсону, которые сменили Сципионов в Азии. Им было поручено устроить Апамейский мир в 188 году, и было естественно, что города потянулись к ним, чтобы узнать судьбу, уготованную им Римом (ср. Tite–Live, XXXVII, 55, 7).
καὶ τέλος συνθῆκαι προῆλθον Ῥωμαίοις τε καὶ Ἡρακλεώταις, μὴ φίλους εἶναι μόνον ἀλλὰ καὶ συμμάχους ἀλλήλοις, καθ’ ὧν τε καὶ ὑπὲρ ὧν δεηθεῖεν ἑκάτεροι:
Описание Мемноном этого договора предполагает, что у двух договаривающихся сторон будут одни и те же друзья и одни и те же враги, и соглашение представляется равным. Этот договор на первый взгляд предполагает, что на основе этого соглашения Рим и Гераклея могут запросить друг у друга военную помощь.
По мнению Феррари, документы, касающиеся договоров, заключенных в условиях равенства между «двумя крайне неравными державами», то есть между всемогущим Римом и менее важным греческим городом, редки. Этот тип союза известен в случае договора между ахейцами и Римом. Но было показано, что, хотя договор, как представляется, был foedus aequum и предполагал взаимную помощь, на самом деле Рим был свободен отклонить призывы от своего союзника.
С другой стороны, надписи указывают на существование договоров, заключенных между Римом и греческими городами, в том числе с Маронеей, Мефимной, Кибирой, Каллатисом. Все эти договоры датируются после 167 года, то есть в то время, когда, по мнению Феррари, «они потеряли всякий смысл» и были скорее «актами доброты или вежливости». Феррари перечисляет различные положения, которые появляются в договоре с Маронеей, который я приведу ниже, чтобы сравнить с положениями, представленными Мемноном в случае Гераклеи:
1) Пункт, устанавливающий дружбу и союз и запрещающий войну между подписантами. 2) Два пункта о нейтралитете, согласно которым каждый из подписантов обязуется не допускать на свою территорию или на те, которые они контролируют, прохода врагов другого подписанта или его подданных и не оказывать им помощи в этой войне ни продовольствием, ни оружием, ни кораблями. 3) Два пункта об оборонительном союзе, в соответствии с которыми каждый из подписантов обязуется спасать другого «по мере необходимости». 4) Пункт, разрешающий любое добавление или исключение, согласованное обеими сторонами. 5) Пункт об опубликовании документа у обеих договаривающихся сторон.
По данным Феррари, в маронейском документе говорится о совершенно равном договоре. Мемнон не сообщает текст договора, но делает его резюме (или Фотий?) и упоминает только три пункта. Тот, который касается оборонительного союза, несколько отличается от маронейского документа, поскольку в нем предполагается, что обе стороны будут оказывать друг другу помощь не «по мере необходимости», а по просьбе соответствующей стороны. Поэтому представляется, что предполагаемый договор между Римом и Гераклеей был составлен на равноправной основе. Феррари считает, что маронейский текст похож на заключенный с ахейцами после Апамеи, но добавляет, что «римско–ахейский договор должен был быть, к сожалению, источником многих недоразумений: ахейцы действительно верили, что они рассчитались с римлянами за возвращение в их конфедерацию Коринфа и Аргоса, объявив войну Антиоху еще до того, как легионы были переведены в Грецию, и они увидели в заключении формально равного договора подтверждение исологии (равноправия) с ними (Polybe, XXIV, 10, 9). Последние вскоре осознали эту ошибку, но было уже поздно, и римско–ахейским отношениям был нанесен серьезный ущерб». Фактически, по мнению Грюна, когда ахейцы попросили поддержки Рима в противостоянии восстанию мессенцев в 183/2 году, в соответствии с ранее заключенным альянсом, они были отвергнуты. Поэтому договор был foedus aequum, предполагающим взаимную помощь. лишь на первый взгляд, но на самом деле Рим был свободен проигнорировать призывы со стороны союзника.
Случай с Маронеей иллюстрирует возрождение этой формы договора после 167 года, когда «время исологии прошло для греков, и казалось бесспорным, что все должны впредь повиноваться римлянам и подчиняться их воле» (Polybe, III, 4,3). По мнению Грюна, после Пидны Рим навязал свою волю востоку, и договоры, заключенные с городами, принявшими официальный союз и взаимную оборону с римлянами, стали бессмысленными. Эти соглашения носят символический характер и должны трактоваться как знаки благосклонности, доброжелательности, «которые не стоили Риму ничего, кроме цены медной скрижали». Грюн о договоре с Гераклеей Понтийской пишет: «Для Гераклеи здесь паблисити, в глазах Рима — простой обмен любезностями».
Дату договора между Римом и Гераклеей трудно определить. Входил ли город в число немногих городов, заключивших союз с Римом после Апамеи или, как в случае с Маронеей, после Пидны? Мемнон помещает его после заключения Апамейского мира, и в этом случае следует предположить, что он датируется тем же периодом, что и договор ахейцев с Римом. Дезидери считает, что договор был заключен после похода Манлия Вульсона в Азию, около 189/188 г. Однако подтвержденных случаев этих соглашений в период 190/188 гг. очень мало.
Грюн считает маловероятным, что этот договор мог быть принят после войны между Римом и Антиохом, и перечисляет различные этапы, которые, согласно Мемнону, привели к заключению этого соглашения. Гераклейский историк упоминает Апамейский мир (18.9), а затем гераклейские посольства к римским официалам в Азии (19. 10), затем он говорит о дружбе и, наконец, о союзе. По мнению Грюна, глагол «отправляли» явно подразумевает несколько посольств, и он считает, что значительный промежуток времени отделяет эти многочисленные обсуждения от заключения договора. Он считает, что это соглашение, вероятно, имело место позже во II веке.
Грюн ссылается на поддержку Гераклеей Рима против Персея в 171 году (Tite–Live, XLII, 56, 6), которая может быть следствием заключения договора о союзе. Согласно Фотию, Мемнон рассказывает историю римского владычества до войны против Персея. Цель этого отступления о Риме состояла в том, чтобы представить нового главного героя в азиатских делах. В этих отрывках у Мемнона соблюдается географическая логика: он сосредотачивается на делах Рима на западе, а затем проявляет интерес к их участию на Востоке. Но не исключено, что заметка о Персее была предназначена не только для того, чтобы выставить победу римлян в Греции. В F 12. 1 он упоминает основание Никомедии, затем делает экскурс о царях Вифинии и, наконец, снова сообщает об основании города Никомедом. Этот пример показывает, что Мемнон возвращается к отправной точке. Итак, возможно, первоначальная цель F 18.6 - 10 состояла в том, чтобы объяснить обстоятельства, при которых Гераклея связала себя с Римом, и причины ее присутствия на его стороне в войне против Персея. Это, конечно, остается чисто гипотетическим, но ясно, что FF 18 - 21 сильно обобщены Фотием, и отсутствие логических нитей между фрагментами, хотя, несомненно, отчасти связано с Мемноном, больше связано, на мой взгляд, с работой патриарха. Последний, похоже, не проявляет большого интереса к экскурсу о Риме, и вполне возможно, что события, описанные в книгах 13 и 14, были для него менее важны.
Несмотря на сформулированные им гипотезы, Грюн пришел к выводу, что нет никаких свидетельств о том, что эта военная помощь от Гераклеи в 171 году была результатом предыдущего союза и что существование договора с Гераклеей было «крайне неправдоподобным». По его мнению, греческие города направляли посольства в сенат или римским генералам, чтобы получить φιλία (amicitia) и συμμαχία (societas). Однако Грюн считает, что титул φίλος καὶ σύμμαχος (друг и союзник) никоим образом не доказывал существования договора, а был прежде всего почетным титулом для обозначения дружеских отношений или просто отсутствия враждебных отношений. Так возможно ли, что Мемнон знал об этих отношениях «друзей и союзников» и интерпретировал их как свидетельство существования договора? Или, проще говоря, он сознательно решил трансформировать историю Гераклеи, придав ей более официальный тон, чтобы подчеркнуть ее важность в международных делах?
καὶ χαλκοῖ πίνακες δύο τὰς ὁμολογίας ἴσους καὶ ὁμοίας ἔφερον· ὧν ὁ μὲν παρὰ Ῥωμαίοις ἐν τῷ κατὰ τὸ Καπιτώλιον ἱερῷ τοῦ Διὸς καθηλώθη, ὁ δὲ κατὰ τὴν Ἡράκλειαν καὶ αὐτὸς ἐν τῷ τοῦ Διὸς ἱερῷ:
Это положение об опубликовании договора соответствует формуле, которую можно найти в этом типе документа, поскольку в нем упоминается храм Зевса в Риме. С другой стороны, как отметил Мэттингли, удивительно, что речь идет о храме Зевса, а не о храме Геракла, боге–покровителе города, который неоднократно упоминается в тексте Мемнона (FF 7.1; 17; 35.8).
В заключение я хотела бы напомнить о различных возражениях, высказанных против существования договора с Гераклеей: 1) Прежде всего, порядок фрагментов считается запутанным, возможно, в результате работы Фотия и это не позволяет нам датировать договор должным образом, предполагая, что он существовал. 2) Упоминание о Публии Эмилии, неизвестном персонаже, свидетельствует о том, что наш историк излагает раздел истории своего города, о котором он знает, впрочем, очень мало. 3) Другой деликатный момент в этой части повествования Мемнона заключается в том, что вмешательство Гераклеи в переговоры между Антиохом и Римом считается более чем маловероятным, по крайней мере преувеличенным Мемноном. 4) Письмо Сципионов Гераклее на самом деле было бы путаницей Мемнона с тем, которое они послали его Гераклее на Латме.
После осады города Коттой гераклеот Бритагор пытался получить статус свободного города у Цезаря. Однако в тексте Мемнона не упоминается о каком–либо возобновлении предыдущего договора. Если бы это было так, я бы предположила, что Мемнон уточнил бы это. В F 40. 4, речь идет только о получении статуса, возможно, дарованного Гераклее после Апамеи и потерянного во время Митридатовой войны. Здесь виден подход любого побежденного города, чье признание libertas зависит только от доброй воли победителя, в данном случае Рима. Если ошибочная информация, переданная текстом Мемнона, является результатом путаницы, представляется более вероятным отнести ее к Фотию, поскольку гераклейский историк должен лучше знать реалии прошлых отношений между его городом и Римом.