В основе этой главы лежит вопрос о том, как Диодор структурировал эпитомизированный и скомпилированный материал и как представлял его в своей всемирной истории. Он указывает в проойми пятой книги, что он хотел следовать процедуре Эфора в его устройстве материала κατὰ γένος, то есть в соответствии с предметными областями:
«С другой стороны Эфор имел успех во всемирной истории, которую он написал, не только из–за его стиля, но и за организацию его работы; ибо каждая из его книг был разработана, чтобы суммировать события, относящиеся к определенному предмету [κατὰ γένος]. Именно поэтому мы также отдаем предпочтение этому типу обработки материала и хотим придерживаться этого принципа в максимально возможной степени» (5.1.4).
Это утверждение заслуживает внимания, поскольку устройство материала в соответствии с предметными областями с помощью анналистическо–синхронистической системы, как было объявлено Диодором в главном прооймии Библиотеки, не может быть согласовано.
В науке это противоречие между распорядком κατὰ γένος Эфора и анналистическо- синхронистической Библиотекой обсуждалось на удивление мало, конечно, не в последнюю очередь потому, что до сих пор основное внимание уделялось донорам. Если же серьезно относиться к истории Диодора как к продукту литературных усилий, необходимо выяснить, почему автор распространяет два совершенно противоположных принципа распорядка, и то, как он их реализует. В этом контексте сначала необходимо уточнить, что Диодор и что Эфор понимали под принципом κατὰ γένος.
Для Эфора этот принцип имел сверхупорядоченную структурную функцию. Предположительно, он устроил свою всеобщую историю в соответствии с великими сценами Эллады/Македонии, Востока/Леванта и Запада, дистанцировавшись тем самым от анналистического принципа как формы центральной ориентации. Удовлетворительного подробного ответа нельзя достигнуть из–за фрагментарной традиции, поэтому мы должны придерживаться слов Якоби:
«Разумеется, даже принцип κατὰ γένος, предназначенный для всеобщей истории, должен подчиняться великой временной последовательности событий, то есть он не может (или, по крайней мере, не будет) объединять персидские войны Дария, Ксеркса, Агесилая, Александра в одной книге, а затем рассказать что–нибудь о Пентеконтаэтии и Пелопоннесской войне; но отличие от анналистического распорядка не уменьшается».
Диодор сначала кратко излагает свой принцип распорядка в основном прооймии. Здесь он говорит, что хочет предоставить последовательные сообщения в хронологическом порядке. Он развивает эту идею подробно только в прооймии книги 16:
«Во всех исторических работах историки должны стремиться обобщать в своих книгах от начала до конца дела городов или царей. Я подозреваю, что именно тогда история будет особенно запоминающейся и понятной для читателей. [2] Незавершенные события, результат которых больше не связан с началом, отвлекают внимание любознательных читателей, тогда как повествование, которое является последовательным до конца, является совершенным. Однако, если естественный ход событий уже устраивает историков, тогда они должны тем меньше отклоняться от этого принципа. [3] Итак, придя к действиям Филиппа, сына Аминты, я тоже постараюсь обобщить в этой книге труды этого царя» (16.1.1-3).
Автор конкретизирует здесь состав своей Библиотеки в четырех очень похожих темах:
1. Сообщения должны, насколько это возможно, воспроизводиться от начала до конца как единое целое, поскольку это было бы полезно для читателя.
2. Композиции, в которых результат действия не имеет заметной связи с его началом, должны быть отклонены.
3. Нередко исторические процессы образуют естественне целое, которое при изложении ни в коем случае не могут разрываться.
4. Обширный материал следует резюмировать, насколько это возможно.
Что касается пунктов 1-3, то Полибий предоставляет сопоставимые методологические рекомендации:
«Я хорошо знаю, что некоторые упрекают мою историческую работу за то, что я постоянно прерываю свое повествование до того, как определенный ход действий и событие подошли к концу. [2] […] То же самое относится к ощущению зрения. Оно может оставаться сосредоточенным на одной цели в течение большей части времени; с другой стороны, красочная смена картин привлекает наши глаза. [9] В особой степени сказанное относится к душе. Разнообразие объектов внимательного внимания — это просто отдых для деятельных людей. [6,1] Поэтому наиболее важные историки старшего возраста, похоже, совершали перерывы, отчасти в форме мифических и повествовательных экскурсов, отчасти в виде фактических отступлений, и не только касательно Греции, но включая и зарубежные страны. […] [5] Но я назначил особое место для каждой из самых известных стран мира и событий, которые происходят в них, переходя из одной в другую в том же порядке установленного плана, и сообщал о событиях каждого года. В результате наши читатели смогут легко вернуться к тому месту, где мы остановились, чтобы ничего не осталось незавершенным и неполным» (38.5.1- 6.6).
Как впервые признал Мейер, полемика Полибия анонимно направлена против Феопомпа Хиосского и его строгого синхронистического порядка. Эта процедура, по–видимому, побуждала Феопомпа снова и снова кратковременно отображать параллельные события в других удаленных местах под одним годом в основной строке сюжета, но не доводить их до конца. Раздражения читателя нельзя было избежать, так что и другие античные авторы жаловались за это на Феопомпа.
Мейстер указал на еще одну возможную интерпретацию полибиева места, что важно для нашей проблемы. Это была не фундаментальная критика Феопомпа, потому что и Полибий выступает за синхронистический порядок. Прежде всего, он требует модификации этого порядка, поскольку тот разрывает замкнутые комплексы тем. Содержание сообщения не должно быть настолько неустойчивым, чтобы читатель больше не мог за ним следовать. Кроме того, события должны быть не только кратко затронуты, но и начатые доклады также должны быть осмысленно закончены.
Полибий, говорит Мейстер, меньше нападал на Феопомпа, чем на Эфора и на его концепцию κατὰ γένος:
«Полибий дистанцируется от тех, кто рассказывает события без каких–либо различий от начала до конца и оправдывает это отклонение необходимостью изменения человеческой природы. Этот отрывок является ответом на ожидаемую критику его читателей, но на самом деле здесь обособление его собственного метода против Эфора, который теоретически оправдал и применил принцип изложения, отвергнутый Полибием».
Полибий в конечном итоге требует концептуальной промежуточной точки между подходами Феопомпа и Эфора, учитывающей естественную потребность в изменении, для удовлетворения получателя. Он считает, что ритмичный текст с понятными темами в хронологическом порядке помогает восприятию читателя.
Параллели с утверждениями Диодора ясны, поэтому можно предположить, что его замечания в прооймии 16‑й книги основаны на Полибии. То, что его, тем не менее, располагает к Эфору — так это его техника рассказывать вещи от начала до конца, поэтому для читателя нет полузавершенных рассказов. Очевидно, Диодор в принципе κατὰ γένος Эфора осознал тематические сообщения, которых требовал Полибий. Поэтому нужно согласиться с Дрюсом, который утверждает, что Диодор неправильно понял структуру Эфороса κατὰ γένος. Очевидно, Диодор понимал концепцию Полибия о представлении тем от начала до конца как указание на большее внимание к тематическим приоритетам. Он увидел эту ориентацию в Эфоре. Однако он не осознавал разных размеров. В то время как Эфор понимал принцип κατὰ γένος как размер распорядка для всей своей работы, Диодор использовал этот общий принцип для представления небольших описательных единиц. Это ставит вопрос о том, как Диодор конкретно реализовал κατὰ γένος в своем анналистическо–синхронистическом порядке.
В книгах 1-5, в которых он подытожил, среди прочего, мифы о варварах и греках, он смог без проблем организовать материал по темам, поскольку у него не было подходящего донора для хронологического распорядка. Лишь изредка вкрадываются намеки на прошлые или наболее поздние события, причем Троянская война действует как фокус в этих книгах несколько раз. Мы можем считать эти замечания хронологическим ориентиром для читателя.
Гораздо интереснее композиция книг об историческом времени. Основное внимание уделяется сохранившимся книгам 11-20, которые охватывают события между 480 и 302 гг. до нашей эры. Здесь должен был применяться анналистическо–синхронистический распорядок, о котором говорится в главном прооймии и которого Диодор на первый взгляд также придерживался с упоминанием афинского архонта в Афинах и двух римских консулов ​​за каждый год. Однако, если учесть устройство материала в этих книгах, возникает другая картина, как будет показано в некоторых примерах ниже. Так, в начале Пелопоннесской войны Диодор указывает, что он должен сперва описать предысторию этого конфликта, прежде чем он сможет обсуждать фактические боевые действия:
«В этом году началась так называемая Пелопоннесская война между афинянами и лакедемонянами, самая длинная из всех войн в нашей памяти; и поэтому необходимо в соответствии с планом нашей настоящей работы прежде объяснить ее причины» (12.38.1).
Что соответствует плану его исторической работы (τῆς ὑποκειμένης ἱστορίας οἰκεῖον), так это, возможно, намерение представить материал в указанных понятных смысловых единицах.
Поскольку по мнению науки отрывки о греческой родине за период 480-340 гг. восходят к Эфору, то сперва можно подумать об эпитомизированном Эфоре. Однако замечания о необходимости вернуться ненадолго назад прежде чем продолжить рассказ, не являются изолированными случаями и могут быть найдены в других книгах. Еще один аргумент против эпитомизации Эфора заключается в том, что он не нуждался в этих возвращениях назад в своих тематически замкнутых книгах. Поэтому здесь типичный пример расстановки κατὰ γένος в понимании Диодора.
На этом фоне неудивительно, что схожие сообщения могут быть обнаружены в частях Библиотеки, которые не могут восходить к Эфору. Примером может служить сообщение в 17.5.3 по случаю начала кампании Александра против Дария III.
«Теперь, когда мы хотим писать о персидском царстве, нужно ненадолго вернуться назад и записать нить нашей истории».
Кроме того, следующий пример предлагает эту диодорову форму κατὰ γένος. По случаю низложения сиракузского правителя Фрасибула, Диодор сообщает под 466/465 годом:
«Поскольку мы хотим подробно сообщить об этом событии, мы должны вернуться немного назад и четко изложить весь ход истории с самого начала» (11.67.1).
Что этот текст, по словам Мейстера, восходит к Тимею, подчеркивает предположение, что этот метод использовался независимо от доноров. Даже в фрагментарных книгах 21-40 можно найти соответствующие примеры. Например, Диодор возобновляет историю Каппадокии в 31‑й книге, тогда как в последний раз он занимался ею в 18‑й книге в связи с завоеванием региона Пердиккой. Во всех приведенных примерах не может быть и речи о строгом анналистическом порядке. Диодор, по крайней мере, знал, что эти возвращения назад привели к конфликтам с хронологическим порядком:
«После того, как мы сообщили о событиях во время Ламийской войны, мы теперь обратимся к войне в Кирене, чтобы не слишком отклоняться от хронологического порядка. Поэтому необходимо взглянуть назад, чтобы прояснить ход отдельных событий» (18.19.1).
В то время как Диодор представил Ламийскую войну в сообщении за год, о котором идет речь, ему также пришлось открыть новую, доселе неизвестную в контексте его синхронистического устройства тему войны в Кирене. Для того, чтобы его поняли читатели, он должен был прервать общий ход событий, как это часто бывает, кратким экскурсом истории этого конфликта в Кирене. При этом он проигнорировал свое распределение материала и расследовал события дела Гарпала, которые, согласно хронологическому уложению, должны были быть представлены в предыдущей 17‑й книге. Параллель с вышеупомянутым примером истории Каппадокии в 31‑й книге, с пополнением событий более чем через 100 лет, очевидна. Строгий хронологический порядок, о котором было объявлено в главном прооймии, ощущается мало.
При взгляде на представленные примеры, выделяются две вещи: Диодор попытался излагать определенные события без перерыва, и его целью было создание как можно больше замкнутых текстов, которые он затем вписывал в свою анналистическую сетку. Он предпочитает привести предысторию событий под одним годом вместе с самой историей. Поскольку этот композиционный принцип встречается во многих частях Библиотеки, его следует считать подлинно диодоровским. Очевидно, он хотел оправдать требование Полибия и в то же время реализовать устройство материала у Эфора. То, что он не видел методической проблемы симбиоза двух принципиально несовместимых понятий, вероятно, объясняется его «безграмотностью». Это единственный способ объяснить, почему он смог представить два полностью противоречивых принципа порядка в работе в качестве руководства.
Общая проблема этого сочетания методов заключалась в том, что историк в многолетней череде событий с индивидуальными особенностями не мог уложить материал в рамки одного года, но должен был растягивать его на разные годы. Эффекты этого композиционного метода можно увидеть в главе из истории Кипра, в которой основное внимание уделяется Эвагору, правителю города Саламина. Исторический сердечник повествования — это начало повторного захвата средиземноморского острова персами в 411 году, после того как Эвагор сумел заранее захватить контроль над островом на разных этапах. Под 391/390 г. Диодор передает первое сжатое сообщение. Он говорит как о падении тирана Абдемона в 411 году, так и о продолжении правления Эвагора над всем Кипром в последующие годы (14.98.1-4). Он продолжает рассказ двумя заметками под 387/386 г. в 14.110,5 и под 386/385 г. в 15,2,1. Там он приводит лишь краткую промежуточную информацию о предприятиях 390-385 гг., а затем завершает в 15.9.2 под 385/384 г. этот экскурс по истории Кипра подчинением и реинтеграцией Эвагора в персидскую системе власти:
«Так кипрская война подошла к концу; она продолжалось почти десять лет, но большую часть времени прошла в приготовлениях и только два года велась открыто» (15.9.2).
Согласно науке сообщение с точки зрения содержания восходит к Эфору. Однако решающим фактором для наших исследований является не столько указание на источник, сколько диодоровский состав материала. Здесь Диодор распространяет уже подготовленный отчет своего донора в соответствии с его собственным анналистическим порядком на протяжении нескольких лет так, что он позиционировал основную часть повествования в рамках двух лет, в течение которых, по его мнению, были предприняты центральные действия: подъем и падение Эвагора Саламинского. Тот факт, что он ошибочно фиксирует конец боевых действий, через десять лет после начала войны, в 385/384 году, снова указывает на его неверную хронологию. Этот пример можно рассматривать как образец первоначально связного сообщения, оказавшегося в анналистической сетке Диодора.
Процедура, изложенная здесь, привела к ошибкам в его хронологии, которые по праву подвергаются критике, что особенно проблематично, если нам не хватает для сравнения авторов, чья помощь привела бы в порядок диодоровскую путаницу. Это привело к значительным противоречиям в исследованиях, особенно в книгах 18-20 по раннему эллинизму.
В прооймии 20‑й книги Диодор сообщает, как он группировал тематический материал под одним годом:
«Тем самым можно упрекнуть историю за то, что она наблюдает за тем, как много разных событий происходит в жизни одновременно, но для тех, кто их представляет, существует необходимость прерывать свои рассказы и — что неестественно — разделять то, что происходит, на части. Получается, истинный ход вещей наполнен переживаниями. Письменное изображение, лишенное подобного эффекта, может только воспроизводить факты, но значительно отстает от реального хода событий» (20.43.7).
Этот отрывок часто приписывается Дурису Самосскому, потому что здесь якобы налицо его основное требование, согласно которому историография должна подражать исторической правде. Однако в обсуждении возможных источников было упущено, что этот отрывок представляет особый интерес для Диодора. Здесь он выражает важный для него вопрос: как параллельные направления деятельности могут быть представлены в исторической работе, не теряя слишком много своего драматизма. Потому что наряду с анналистическим устройством синхронистический порядок, в частности, представлял собой серьезную проблему для всех универсальных историков, и эти дискуссии будут найдены у многих эллинистических историографах, так что источником здесь может быть вовсе и не Дурис.
Проблема синхронистического порядка будет рассмотрена более подробно ниже. Отправной точкой являются попытки Диодора противостоять отсутствию динамизма. Прежде всего, он неоднократно прерывает тексты намеком на то, что сообщение затянулось, например, в 15‑й книге:
«Что касается землетрясений и наводнений, мы хотим довольствоваться тем, что уже сказано» (15.49.6).
В принципе, эти примечания, конечно же, являются признаками эпитомизации и компиляции. Диодор сообщает читателю, что теперь завершен тематически замкнутый рассказ (принцип κατὰ γένος) и он переходит к следующему. В то же время его подсознательное намерение состоит в том, чтобы указать на его собственное знание материалов и, прежде всего, на службу, которую он предоставил. Благодаря его Библиотеке лица, интересующиеся историей, не читают многочисленных оригиналов. Они информируются быстро и всесторонне.
Предположительно, однако, он пытался снова и снова, указывая на одновременность различных событий в своих сообщениях, вернуть некоторую динамику, которую они потеряли из–за изложения ярусами, в блоках тем. Уже параллельная датировка каждого года афинским архонтом и римскими консулами с добавлением победителя в беге на Олимпиаде показывает синхронность различных событий в труде. Свидетельства этой одновременности можно найти прежде всего в исторических крупных событиях:
«Также в Ионии греки провели великую битву с персами в тот же день, когда состоялась битва при Платеях. Поскольку мы хотим описать это событие, то начнем сообщение с самого начала» (11.34.1).
В начале исследования было указано, что синхронизмы являются фундаментальной конструкцией историографии и не были непопулярны в древности. Вышеупомянутый синхронизм из персидской войны, возможно, восходит к Геродоту. Исторические реалии в рассматриваемом случае несколько отличались: В то время как битва при Платеях, вероятно, произошлав начале августа 479 года, то сражение при Микале, вероятно, датируется серединой месяца.
Эти синхронизмы в работе Диодора всегда считались приобретениями из Эфора и Тимея. В некоторых случаях это может быть правдой. Самый известный случай, когда мы находим у Диодоре два взаимосвязанных между собой всемирно–исторических события — атака карфагенян против Сицилии и нашествие персов на Грецию — могут вполне происходить из Диодора. Вот пример из 18‑й книги:
«В то же время Кратер отправился из Киликии и поспешил в Македонию, чтобы помочь Антипатеру и его людям отомстить за поражения, нанесенные македонцам» (18.16.4).
Этот отрывок не может исходить от Эфора, не дожившего до этого во времени, как и от Тимея, ориентированного на историю Запада. Независимо от того, использовал ли Диодор этот синхронизм из донора или сконструировал его сам, вопрос должен в конечном счете оставаться открытым. Проблема заключается в том, что Кратер, которого Александр послал из Вавилона в Македонию, завис с 10 000 солдат в Киликии более, чем на полгода, и для этой остановки нет значимой интерпретации. Очевидным объяснением было бы то, что хронологическая оплошность Диодора обусловлена отсутствием существенной текстовой координации.
Из 18‑й книги можно привести еще один пример хронологически неудачного согласования. Основой являются одновременные сражения Эвмена против Кратера и Неоптолема в Малой Азии и хилиарха Пердикки против Птолемея в Египте весной 320 г. Поскольку эти две параллельные битвы за господство в империи Александра имеют первостепенное значение для ранней эллинистической истории, Диодор пытается в двух местах использовать посланников, чтобы указать на одновременность событий:
«Как только Пердикка узнал о победе Эвмена, он почувствовал себя намного увереннее в своей кампании против Египта, и когда он подошел к Нилу, он разбил свой лагерь недалеко от города Пелусий» (18.33.1).
«Сразу после его смерти пришли послы с сообщением о том, что Эвмен одержал победу в битве под Каппадокией, тогда как Кратер и Неоптолем были побеждены и умерли. Если бы это сообщение пришло за два дня до смерти Пердикки, никто не посмел бы покуситься на него с учетом его большой удачи» (18.37.1).
Итак, прибыл ли посланник Эвмена в Египет непосредственно перед вторжением Пердикки и поощрял его к дальнейшим действиям, или он прибыл к Нилу вскоре после его убийства? Предположительно Диодор был гораздо менее озабочен хронологически точным сообщением, чем синхронизированием двух важных параллельных событий для читателя. Факт, что он допустил столь вопиющее противоречие в работе, в свою очередь свидетельствует о менее грамотном обращении с материалом и показывает, сколько хронологических проблем он создал.
Обсуждение этого раздела показало, что Диодор не смог представить свой материал в ритмичной форме и ориентированным на получателя способом, согласно максиме Полибия. Вместо умелого переключения между отдельными аспектами в контексте синхронной систематики мы находим в его непонятной ссылке на Эфора текстовую структуру, в которой материал компактно сгруппирован в тематические единицы, но часто разрывается из–за анналистического порядка. Большое количество возвращений назад и более или менее удачная синхронизация усложняет для требовательного читателя получение якобы хорошо подготовленных текстов.
Также стало ясно, что сгруппирование материала привело к массовым конфликтам с хронологическим порядком. Особенно неуместным является способ, которым Диодор выделяет отдельные текстовые блоки в своей анналистической системе. Почти создается впечатление, что он противоречит своим заверениям в отношении точной хронологии и ею не интересовался. Он довольствовался скорее грубой сеткой, которой он пытался посредством архонтов и консулов придать определенную точность.