Вся древнегреческая литература развивается в рамках рабовладельческого общества, которое следующим образом характеризуется в "Истории ВКП(б)":[1]
"При рабовладельческом строе основой производственных отношений является собственность рабовладельца на средства производства, а также на работника производства - раба, которого может рабовладелец продать, купить, убить, как скотину. Такие производственные отношения в основном соответствуют состоянию производительных сил в этот период. Вместо каменных орудий теперь люди имели в своем распоряжении металлические орудия, вместо нищенского и примитивного охотничьего хозяйства, не знавшего ни скотоводства, ни земледелия, появились скотоводство, земледелие, ремесла, разделение труда между этими отраслями производства, появилась возможность обмена продуктов между отдельными лицами и обществами, возможность накопления богатства в руках немногих, действительное накопление средств производства в руках меньшинства, возможность подчинения большинства меньшинством и превращения их в рабов. Здесь нет уже общего и свободного труда всех членов общества в процессе производства - здесь господствует принудительный труд рабов, эксплуатируемых нетрудящимися рабовладельцами. Нет поэтому и общей собственности на средства производства, равно как на продукты производства. Ее заменяет частная собственность. Здесь рабовладелец является первым и основным полноценным собственником.
Богатые и бедные, эксплуататоры и эксплуатируемые, полноправные и бесправные, жестокая классовая борьба между ними - такова картина рабовладельческого строя".
Рабовладение наложило отпечаток на все развитие древнегреческой литературы, и непонимание или нежелание понять этот факт неминуемо ведет к искажению исторической перспективы, к неверному пониманию самих литературных явлений, к стиранию их коренных отличий от явлений новых европейских литератур. В буржуазной науке XIX и начала XX века это игнорирование специфичности социально-экономического базиса привело к господству модернизаторских концепций. Историю древней Греции рассматривали с точки зрения капиталистического общества (Пельман, Эд. Мейер и др.), а в результате и античную литературу стали трактовать с точки зрения восприятия ее человеком этого общества. В истории древнегреческой литературы модернизаторство получило самое крайнее выражение в многочисленных статьях Ф. Ф. Зелинского, собранных воедино в его сборниках "Из жизни идей", а также в его очерках по истории греческой литературы и греческой религии (1918 -1919 гг.) Тщательно продуманная и по-своему последовательная концепция Зелинского, в противоположность многим эклектическим построениям западноевропейских ученых, является образцом концепции, сознательно противопоставляющей себя подлинно научному историческому изучению древнегреческой литературы.[2]
Каждое явление этой литературы, взятое под углом зрения его возникновения в рабовладельческом обществе, его обусловленности господствующим способом производства, характеризованном выше, - получает сразу совершенно иное освещение, которое нисколько не умалит его значения, не снизит его художественной ценности, но, наоборот, позволит понять его в контексте своего времени. Такое освещение, являющееся задачей настоящего издания, возможно только в случае правильного понимания высказываний классиков марксизма-ленинизма об античной литературе, только в том случае, если историко-литературное построение не будет упрощенным, если оно не будет стремиться вывести каждое надстроечное явление непосредственно из базиса, если оно будет учитывать, что идеологическое развитие нередко может довольно сильно отстать от развития социально-экономического и находиться во власти идейных традиций предшествующего периода.
Все указанные моменты, являющиеся программой изучения истории античных литератур советскими учеными, можно иллюстрировать на ряде примеров. При этом не надо забывать, что Греция и Рим во многом отличаются друг от друга теми определенными формами, которые принял в них рабовладельческий способ производства и покоящийся на нем социальный и политический строй.
Два момента в истории древнегреческой литературы особенно характерны по различию своего освещения в буржуазной и нашей науке: 1) вопрос о характере "расцвета" литературы, театра и изобразительного искусства в Афинах в период между греко-персидскими войнами и Пелопоннесской войной и 2) вопрос о резком противопоставлении "классического" периода эллинистическому. Оба эти момента надо исследовать с учетом специфических явлений в развитии античного общества, как общества рабовладельческого.
Все освещение деятельности Софокла и Эврипида, Аристофана и софистов, Геродота и Фукидида будет одним, если мы будем рассматривать Афинское государство их времени как "демократию" par excellence, и другим, если мы будем понимать эту "демократию" как весьма совершенное орудие для того, чтобы афинские свободные рабовладельцы держали в повиновении рабов и извлекали из рабского труда максимальную пользу, возможную при низком уровне развития производительных сил. При втором случае фигуры Эсхила, Аристофана, Фукидида будут стоять не "над классами", как это хотят представить западноевропейские ученые, а в самой гуще классовой борьбы. Художественное значение их произведений предстанет тогда более выпукло и ярко, но рассмотрение их творчества в свете классовой борьбы своего времени отнюдь не должно сводиться к отыскиванию в каждом их слове ее непосредственного отражения.
Эллинистическая литература, при всех своих отличиях от литературы VII-IV веков до н. э., не покажется нам чем-то совершенно иным, если мы будем помнить, что она развивается в рамках того же строя, хотя и при иных политических условиях. Но и в этих новых условиях рабство так же глубоко коренилось во всей жизни античного общества. И в этих условиях грек эпохи эллинизма - так же как и грек V века до н. э. - не мог сделать ни одного шага без раба, без того, "кто трудился и доставлял труд другим".[3] Падение полисного строя не создало и не могло создать новой формации, так как рабовладельческий способ производства к III веку до н. э. далеко еще не изжил себя, его основное противоречие далеко еще не достигло своего апогея. Поэтому и греческая литература эллинистического и римского периодов не может быть понята вне отношения к рабовладельческому строю. Но традиции литературы, созданной этим строем, оказались настолько сильны, что и после IV века н. э., когда "революция рабов" уже победила, они продолжали господствовать. Литература V и начала VI веков н. э. - это еще не средневековая феодальная литература, хотя феодализация общества в полном разгаре. Поэтому, учитывая отставание идеологического развития, необходимо и литературу этого "переходного" периода рассматривать в связи с развитием рабовладельческого общества.