Введение
VI век в истории византийской литературы представлен значительным количеством памятников военной науки: по подсчетам А. Дэна[1], их одиннадцать. Важное место среди них занимает сочинение, автор которого, оставшийся неизвестным, попытался создать руководство, охватывающее практически все основные сферы полемологии - от постановки теоретических проблем стратегии и тактики до формулирования частных рекомендаций по форсированию водных пространств, организации обороны крепостей и оборудованию лагеря.
Первое научное издание упомянутого военно-научного сочинения (с переводом на немецкий язык) было осуществлено в середине XIX века А. Кэхли и В. Рюстовом[2]; практически до конца прошлого столетия это издание оставалось единственным. В ученой литературе XIX-XX веков закрепилось предложенное немецкими издателями название трактата - "О стратегии"; неизвестный автор сочинения получил условное наименование "Византийский Аноним VI века". Лишь спустя почти полтора столетия после публикации А. Кэхли и В. Рюстова вышло в свет новое критическое издание трактата "О стратегии" (с переводом на английский язык), осуществленное Дж. Дэннисом[3]. По собственному свидетельству американского исследователя[4], предпринятое им издание опирается на большую подготовительную работу, проведенную несколькими десятилетиями ранее независимо друг от друга двумя его соотечественниками. Первый из них, Т. Эрк подготовил в 1937 г. критическое издание трактата Анонима в качестве своей докторской диссертации, выполненной в университете штата Иллинойс; диссертация не была опубликована и сохранилась лишь в виде машинописной копии. Второй исследователь, О. Л. Сполдинг-младший, являвшийся профессиональным военным (полковником, а позднее генералом), подготовил английский перевод трактата по изданию А. Кэхли и В. Рюстова, также оставшийся неопубликованным. Греческий текст и английский перевод трактата, приведенные в издании Дж. Дэнниса, учитывают результаты аналитической работы, проведенной Т. Эрком и О. Сполдингом; все случаи расхождений и конъектур зафиксированы в критическом аппарате.
Характеризуя общее состояние историографии "Византийского Анонима VI века", следует отметить, что данный трактат не привлекал особенно пристального внимания исследователей, так что литература о нем сравнительно небогата. Сохраняют свою ценность "Erklärende Anmerkungen" первых издателей трактата[5]. Представляет интерес (хотя и не свободен от некоторых ошибочных положений) соответствующий обзор в обобщающем сочинении М. Йенса[6]. Первая (и в целом плодотворная) попытка использовать сведения Анонима для характеристики социально-экономической действительности VI века была предпринята Н. В. Пигулевской[7]. Ею же материалы анализируемого трактата были использованы в статье, посвященной военному аспекту византийско-персидских отношений VI века[8]. Соответствующее место занимает характеристика трактата (именуемого "De re'strategica") в указанном выше обзоре А. Дэна[9]. Наряду с материалами других трактатов военно-исторические реалии Анонима рассматривались и нами[10]. В последнее десятилетие прошлого века к проблематике трактата Анонима обратился К. Цукерманн[11]; отдельные военные реалии этого сочинения сопоставляются с данными других трактатов в работах А. К. Нефедкина[12].
В целом, анализируемое военно-научное руководство анонимного автора VI века является органическим составным звеном в серии памятников греко-римско-византийской полемологии, вызванным к жизни особыми обстоятельствами своей эпохи и отразившим в себе эту эпоху через призму военной традиции предшествующего времени. Как и всякий другой военный писатель, Аноним VI века стоял перед необходимостью творческого переосмысления достижений военно-теоретической мысли предшествующего времени - без этого его практические рекомендации не имели права на существование, на внимание к себе как со стороны современников, так и потомков.
Несмотря на то, что достаточно свободное владение своим предметом позволило Анониму профессионально раскрыть важнейшие проблемы военной науки, соблюсти правильную пропорцию между общетеоретическими положениями и рекомендациями сугубо практического характера и в результате создать произведение, отражающее современное ему состояние военной организации, трактат не стал эпохой в военной науке, не оказал сильного влияния на последующую традицию. И причиной тому, как ни парадоксально это звучит, является именно современность содержащейся в трактате информации.
Дело в том, что военная организация, отраженная Анонимом в его сочинении, базировалась на устаревших, отживших свое время материально-технических и организационных основаниях. Как известно, залог успеха своей реставрационной политики юстиниановское правительство усматривало в возрождении военного могущества империи. В соответствии с господствовавшей тогда идеологией это возрождение могло быть достигнуто лишь на путях изучения и использования военного опыта "древних". В этом плане сочинение Анонима является типичным продуктом своей эпохи: вся система его методологических принципов, теоретических построений, доктринальных воззрений целиком базируется на концепциях военной науки античности.
Последствием колоссального перенапряжения сил, пережитого империей при Юстиниане, явился глубокий кризис, охвативший в последней трети VI века практически все области экономики, социальных отношений, политики, идеологии. Потерпела крах и старая военная система, базировавшаяся на устаревших организационных принципах. В соответствии с этим оказались несостоятельными и те основополагающие идеи, которые определяли существо военно-научных концепций Анонима.
Начиная с VII века военная организация империи стала базироваться на принципах фемного строя; отныне ее квалифицирующим признаком стал принцип народного ополчения. Военно-теоретическая мысль византийцев приступила к осмыслению и обобщению объективно складывающегося нового порядка вещей. Начало было положено "Стратегиконом Маврикия".
Между сочинениями Анонима и Маврикия имеется сравнительно небольшой хронологический перерыв - в пределах одного полустолетия. Но названные авторы являются представителями двух совершенно различных эпох в истории военной организации Византии. Поэтому в традиции военно-научной литературы между сочинениями Анонима и Маврикия имеется заметный "перерыв постепенности". Р. Вари был излишне категоричен, когда вообще отрицал существование между названными трактатами каких-либо точек соприкосновения[13], - такие точки, несомненно, имеются, и мы обратим далее на них внимание. Но это именно точки, и все они - из сферы чистой технологии; концептуальные же различия между трактатами являются гораздо более существенными. Взгляд Анонима объективно обращен в прошлое; "Стратегикон" всем своим содержанием устремлен в будущее: как показало все дальнейшее развитие военно-теоретической мысли, пока сохранялись в силе основы фем-ной военной организации, принципы, заложенные "Стратегиконом", сохраняли свою выраженную жизнеспособность. Практически вся последующая литература, вплоть до самых последних ее памятников, испытывала заметное влияние "Стратегикона". Информация же Анонима подверглась быстрой инфляции: опоздав (в силу объективных причин) стать памятником военной теории, это руководство очень быстро превратилось в памятник ее истории.
По нашему мнению, вся дальнейшая характеристика сочинения Анонима должна осуществляться при непременном учете высказанных общих соображений.
Первое издание трактата "О стратегии" было осуществлено А. Кэх-ли и В. Рюстовом по рукописи Codex Parisinus graecus 2522, не являющейся архетипом; на это обстоятельство было обращено внимание еще М. Пенсом[14]. Большинство современных исследователей отмечают недостаточно высокое качество первого издания. Приведя мнение Т. Эрка о том, что немецкие издатели "невероятно небрежны в своем изучении рукописи" и что они "исказили текст в нескольких сотнях мест", Дж. Дэннис выражает свою солидарность с этим мнением, считая его вполне обоснованным (хотя и полагает, что число искаженных мест все же не превышает двух сотен)[15]. Впрочем, полагает Дж. Дэннис, даже если бы немецкие ученые были более тщательны в чтении и транскрипции Парижской рукописи, их издание все равно не было бы высококачественным, поскольку недостаточно качественной является сама эта рукопись.
В издании Дж. Дэнниса в качестве основополагающей взята знаменитая рукопись Mediceo-Laurentianus graecus LV-4, являющаяся самой полной коллекцией военно-научных сочинений во всей византийской письменной традиции[16]; для реконструкции разделов, отсутствующих в этой рукописи, привлекаются другие манускрипты[17]. Составление рукописи Laurentianus, по мнению А. Дэна, "являлось предприятием официального характера"[18]; она была скопирована по инициативе Константина Багрянородного в 959 г. Текст трактата Анонима, занимающий 27 листов (размер листа 325 х 260), располагается на листах 104-130. Первая страница с указанием названия произведения и имени его автора в рукописи отсутствует; текст трактата начинается буквально с полуфразы.
Основной материал трактата распределен по 43 главам, которые, по мнению А. Дэна, можно сгруппировать в следующие разделы.
1. Характеристика основных сословий городского населения в плане их отношения к военному делу. Качества военачальника и подчиненных. Общие взгляды на проблемы войны и мира. Определение стратегии (гл. 1-У).
2. Мероприятия по защите от вражеского нападения (гл. У1-ХП1).
3. Подготовка армии к войне (подразделения пехоты и кавалерии, их вооружение, тактика и взаимодействие) (гл. Х^-ХХУ).
4. Лагерное устройство, караульная служба (гл. ХХУ1-ХХ1Х).
5. Способы передачи военных приказов и распоряжений (гл. XXX).
6. Организация сражения и меры обеспечения его успеха (боевой порядок, ход сражения, ночные нападения, засады и другие военные хитрости, организация разведывательной службы) (гл. ХХХ1-ХЬШ).
Избранный автором план, отличающийся оригинальностью, позволил ему достаточно полно охватить основные разделы военной науки, дать комплексное изложение ее главных принципов. Вместе с тем произведение не свободно от ряда структурных недостатков. Так, М. Йене полагал, что главы о перебежчиках, шпионах и послах (речь идет о главах XLI-XLIII) стоят не на своем изначальном месте. Ему казался и слишком резким переход от характеристики военного оборудования укреплений к проблемам тактики, т. е. от главы XIII к главе XIV; эту несообразность М. Йене объяснял либо наличием лакуны, либо следствием неавторской инверсии[19].
Ряд важных наблюдений, касающихся структуры трактата, был высказан Дж. Дэннисом[20]. Прежде всего американский издатель солидаризировался с мнением Т. Эрка о том, что произведение Анонима представляет собой удачно спланированную и хорошо продуманную работу. Первые четыре главы трактата следует считать вводными: в них содержится характеристика основных сословий современного Анониму общества, а также оценка искусства государственного управления, важнейшей отраслью которого является высшее военное руководство. Глава V определяет два основных компонента стратегии - оборонительный и наступательный. Глава VI содержит перечень шести проблем, подлежащих дальнейшему обсуждению. Три первые из них рассмотрены в главах с VII по XIII включительно; три остальные, по всей вероятности, были рассмотрены в разделах, оказавшихся потерянными. Именно этой потерей, по мнению Т. Эрка, и следует объяснить достаточно резкий, немотивированный переход, бросившийся в глаза М. Йенсу, к тактическим сюжетам, анализ которых начинается с главы XIV. До главы XXXII включительно тактический материал излагается достаточно подробно, последовательно и упорядоченно. Однако начиная с XXXIII главы характер изложения заметно изменяется: по мнению Т. Эрка, совпавшему в данном случае с наблюдением А. Кэхли и В. Рюстова, главы с XXXIII по XLIII представляют собой некие эпитомы, которые даже нельзя считать оригинальными текстами.
Основной части трактата свойственны и существенные пробелы в содержании. Так, полностью отсутствует материал об обучении воинов - сюжет, традиционный и непременный для подавляющего большинства памятников военной литературы. Нет и сведений об организации войны на море, хотя одно место XIV главы можно понять так, что автор имел намерение осветить этот вопрос. "Существует два вида войн, - пишет он, - морская и сухопутная; указанные выше разделы тактики необходимо раскрыть для каждой из них. Ведь в сухопутной войне и в войне на море мы не принимаем один и тот же боевой порядок, не применяем те же самые построения, не используем одни и те же подразделения, командные кадры и их наименования - учитывая существование различных видов войны, необходимо использовать и различные тактические приемы. Для того чтобы не запутывать изложение, мы расскажем о каждом из них в отдельности, и вначале о войне на суше"[21]. Но на протяжении всего последующего изложения материала автор к проблемам морской войны больше ни разу не обращается - он пишет только о действиях сухопутной армии.
В научной литературе XIX века было впервые высказано предположение о том, что основной комплекс трактата, включающий в себя 43 главы, является лишь частью более крупного универсального военного руководства, оказавшегося расчлененным в рукописной традиции на три отдельных фрагмента. Первый из фрагментов, наиболее значительный по объему - это текст, опубликованный А. Кэхли и В. Рюстовом, второй - небольшой отрывок, известный в литературе под наименованием "О стрельбе из лука" (Περι τοξείασ), третий - принадлежащий неизвестному автору фрагмент о морской войне, впервые введенный в научный оборот К.-К. Мюллером[22]. Именно этот немецкий издатель, а также солидаризировавшийся с ним М. Иене[23] стали наиболее энергичными приверженцами указанного предположения. Приписывая все три сочинения одному и тому же автору, немецкие исследователи тем самым снимали возникающие против Анонима обвинения в неполноте его информации: в самом деле, если рассматривать "Περι τοξείασ" как раздел, посвященный обучению воинов[24], а фрагмент К.-К. Мюллера - как реализацию обещания, содержащегося в XIV главе, тогда охват проблем военной науки Анонимом можно признать практически всеобъемлющим.
Отрывок "О стрельбе из лука" был впервые издан А. Кэхли и В. Рюстовом непосредственно вслед за текстом основной части трактата Анонима[25]. Как бы предвосхищая гипотезу К.-К. Мюллера и М. Йенса, издатели подчеркнули связь этого фрагмента с трактатом "О стратегии", отметив общность их содержания, а также сходство в способах изложения материала[26]. Фрагмент "Περι τοξείασ" состоит из предисловия и трех коротких глав, соответствующих трем главным принципам стрельбы из лука: стрелять точно, стрелять сильно, стрелять быстро. Для выработки этих навыков рекомендуются специальные упражнения. По мнению А. Кэхли и В. Рюстова, общие взгляды автора фрагмента на способы и приемы подготовки лучников, на их роль в полевых сражениях вполне соотносятся со свидетельствами писателей юстиниановской эпохи (в частности, Прокопия[27]).
Мнение К.-К. Мюллера и М. Йенса не встретило единогласной поддержки в последующей историографии. В частности, отрывок "Περι τοξείασ" продолжал рассматриваться в ряде авторитетных исследований как отдельное самостоятельное сочинение, не принадлежащее Анониму. Так, А. Дэн считал его извлечением из неизвестного трактата, датируемого V веком[28]. Истоки его, по мнению французского исследователя, можно отыскать в "Кестах" Секста Юлия Африкана; без значительных изменений текст " Περι τοξείασ" вошел в состав 60-62-й глав корпуса, условно названного А. Дэном и Р. Вьейефоном "Apparatus bellicus" и датируемого временем Константина Багрянородного[29].
Что касается фрагмента о морской войне, то, как уже было отмечено ранее, он был впервые издан К.-К. Мюллером по миланской рукописи Ambrosianus 139, датируемой концом X века. В сохранившемся тексте речь идет об обязанностях морского военачальника по организации дозорной и сигнальной служб; далее содержатся рекомендации по подготовке к морскому сражению, его непосредственному проведению, использованию его последствий. К.-К. Мюллером было обосновано положение об огромной исторической ценности этэго первого известного нам обобщающего специального сочинения о морской войне.
Установлением источников названного трактата занимался Ф. Ламмерт[30]; в качестве таковых он называл Энея, Вегеция, Анонима VI века. А. Дэн считал, что автором военно-морского сочинения является Сириан Магистр[31], имя которого сохранилось в позднейшей "Тактике Никифора Урана" (конец X в.), а также трижды упомянуто в приложении к "Книге церемоний" Константина Багрянородного[32]. Глава V сочинения Сириана Магистра, по мнению А. Дэна, послужила исходным материалом для 119-й главы "Тактики" Никифора Урана. Поскольку совпадение содержания этих глав является далеко не полным, А. Дэн предполагал существование либо двух версий текста Сириана, либо промежуточной компиляции между Сирианом и Никифором Ураном. Временем создания анализируемого морского трактата А. Дэн считал VI век[33]; К.-К. Мюллер и Ф. Ламмерт полагали, что эти границы должны быть более широкими (V-VI вв.). Существенным для датировки фрагмента признается факт незнакомства его автора с т. н. "греческим огнем", случаи достоверного применения которого относятся к VII веку.
В конце XX века была высказана точка зрения, не только подтверждавшая, но еще более усиливавшая концепцию К.-К. Мюллера и М. Пенса. В 1990 г. была опубликована статья К. Цукермана[34], в которой была предпринята попытка обосновать существование в византийской литературе конца VI - начала VII вв. единого комплекса (компендиума) военно-научных трудов, принадлежавших одному автору - Сириану Магистру. В состав этого компендиума, по мнению К Цукермана, входили три основные части: трактат "О стратегии" ("De re strategica"), фрагмент о морской войне ("Naumachia") и трактат "Rhetofica militaris", посвященный проблемам военного ораторского искусства[35]. Что касается фрагмента "О стрельбе из лука", то возможность его принадлежности к указанному компендиуму также не отрицается[36].
Система доказательств единства трех главных частей компендиума в анализируемом исследовании К. Цукермана строится следующим образом. За точку отсчета берется тезис о принадлежности Сириану Магистру фрагмента "Naumachia"; далее производится сопоставление некоторых военно-теоретических положений данного фрагмента с аналогичными идеями трактата "О стратегии"; обнаружение созвучия рассмотренных положений расценивается как достаточное основание для вывода о принадлежности обоих военных руководств одному и тому же автору - именно Сириану Магистру. Точно такая же методика используется и в процессе доказательства принадлежности к единому компендиуму трактата "Rhetorica militaris".
Нам представляется, что избранный К. Цукерманом главный способ исследования не может быть признан бесспорно репрезентативным. Вызывает возражение уже исходная методологическая позиция автора, построенная на допустимости экстраполяции идей и принциов меньшего объекта исследования (в данном случае - фрагмента о морской войне) на более обширный и универсальный комплекс, каким является трактат "О стратегии". Рассуждая логически, можно утверждать, что при сопоставлении аналогичных объектов различной величины вероятность обнаружения элементов малого объекта в более крупном гораздо более высока, чем более крупного в малом. Однако факт подобного обнаружения явно недостаточен для констатации родства (а тем более аутентичности) сопоставляемых объектов, поскольку в данной ситуации критерий, по которому производится сопоставление, изначально не может быть достаточно основательным. Гораздо более предпочтительной следует признать перспективу анализа от большего объекта к меньшему - при таком подходе доказательный потенциал концепции может значительно возрасти, достигая необходимой степени убедительности.
Критическое отношение к концепции К. Цукермана еше более возрастает при обращении к тем конкретным положениям и идеям, которые избраны исследователем в качестве объектов сопоставления информации (Naumachia" и "De re strategica". Наиболее существенные параллели между этими военными руководствами проистекают, по мнению К. Цукермана, из того факта, что концепция морской тактики в значительной мере базируется на принципах построения и боевого функционирования сухопутной фаланги[37]. Другой пример единства двух сочинений усматривается исследователем в аналогии принципов организации разведывательной службы, применяемых как на суше, так и на море, а также в сходстве способов передачи боевых распоряжений посредством звуковых сигналов[38]. Наконец, доказательством общности "Naumachia" и "De re strategica" трактуется тот общий подход, который прослеживается в двух анализируемых сочинениях при решении военачальником высокого ранга принципиального вопроса о том, когда ему следует решаться на вступление в военную кампанию, а когда необходимо от этого уклониться[39].
Оценивая доказательную базу концепции К. Цукермана в целом, необходимо прежде всего отметить, что критерии, по которым производится сопоставление информации двух военных сочинений, не обладают необходимой конкретностью и основательностью; в связи с этим аргументация автора не обладает достаточной доказательной силой. Объектом сопоставлений взяты максимально общие принципы, которые не являются специфически квалифицирующими только и исключительно лишь для данных двух военно-научных сочинений, но которые можно обнаружить практически во всех остальных памятниках военной литературы. Если следовать логике К. Цукермана, обнаружение аналогичных общих идей в каком-то комплексе военно-научных сочинений должно в конечном счете приводить нас к заключению об едином авторстве всего этого комплекса. Но поскольку реестр основополагающих принципов, на которых базируется вся совокупность военно-научных знаний древности, в принципе является ограниченным, можно в конце концов прийти к выводам, способным максимально затруднить решение проблем авторства отдельных полемологических памятников.
Сравнительный анализ сочинений "Naumachia" и "De re strategica", произведенный К. Цукерманом, порождает ряд недоуменных вопросов. В самом деле, какие иные организационно-тактические идеи могли рекомендовать авторы военно-теоретических сочинений для подготовки и проведения морского боя, кроме как принципы, уже апробированные в практике сухопутных сражений? Как еще иначе организовать разведку на море, кроме как выделив передовое охранение и обязав его, двигаясь впереди основных сил, оповестить эти силы о появлении противника посредством заранее согласованных сигналов? - Но чем в этом случае морская разведка будет принципиально отличаться от сухопутной? И чем радикально должен отличаться процесс принятия решения о вступлении в войну адмирала, с одной стороны, и генерала, с другой? Очевидно, и тот и другой будут обязаны внимательно соотнести численность и боевое состояние собственных и вражеских боевых сил, учесть факторы времени, погодных условий и все другие обстоятельства, способные оказать воздействие на конечный результат военной кампании. Естественно, что весь этот анализ должен быть осуществлен при непременном учете сведений, полученных из самых различных и взаимно сопоставленных источников (в частности, от шпионов, разведчиков, перебежчиков, вражеских пленных).
Замечания аналогичного характера возникают и при ознакомлении с результатами сравнительного анализа К. Цукерманом другой пары сочинений - "Naumachia" и "Rhetorica militaris"[40]. Дело в том, что общая структура обращений военачальника к своим подчиненным накануне сражения, равно как и общая содержательная сторона этих обращений, являются вполне традиционными практически для всех памятников военно-научной литературы, так что вывода о созвучии мотивов данных пассажей в двух названных сочинениях оказывается явно недостаточно для обоснования их общего авторства.
В целом, по нашему мнению, концепция К. Цукермана о существовании единого компендиума, состоящего из трех военных сочинений ("De re strategica", "Naumachia" и "Rhetorica militaris") и принадлежащего одному и тому же автору - Сириану Магистру, хотя и представляет несомненный интерес в силу своей новизны и оригинальности, но все-таки не может быть признана бесспорно доказанной. Мы продолжаем придерживаться мнения о самостоятельном характере трактата "De re strategica", равно как и точки зрения об анонимности авторства этого сочинения.
Одновременно мы считаем допустимым предположение о родственной связи фрагмента "О стрельбе излука" ("Περι τοξείασ", "De arcususu") с трактатом "О стратегии" - связи, которая, как уже отмечалось ранее, К. Цукерману представлялась вероятной. Осуществляя английское издание "De re strategica" в 1985 г., Дж. Дэннис присоединил фрагмент "О стрельбе из лука" к тексту трактата "О стратегии", распространив на этот фрагмент общую нумерацию его глав (главы XLIV-XLVII). Следуя структуре вашингтонского издания, мы также включаем перевод этого фрагмента в общий текст трактата. С точки зрения лексических и стилистических характеристик особой разницы между фрагментом об обучении лучников и основной частью текста "De re strategica" не ощущается - в обоих случаях мы имеем дело с текстом, написанным на хорошем греческом языке, еще достаточно близком к классическому[41]. Единственная историческая реминисценция об амазонках, содержащаяся во фрагменте "О стрельбе из лука"[42], по своему общему характеру практически не отличается от других аналогичных иллюстраций, встречающихся в основном тексте сочинения. Можно, правда, поставить под сомнение обоснованность размещения фрагмента "De arcus usu" именно в конце текста "De re strategica" - его логическая связь с предшествующей информацией практически отсутствует; нет и надлежащего завершения всего трактата[43]. Более органично фрагмент "О стрельбе из лука" вписывался бы в раздел, посвященный характеристике вооружения пехотных контингентов; представляется справедливым приведенное ранее замечание М. Йенса, что наиболее удачным было бы размещение фрагмента об обучении лучников после главы XVI трактата "О стратегии".
Как уже отмечалось ранее, рукописная традиция не сохранила имени автора анализируемого трактата. Некоторые представления о личности автора можно составить лишь по содержанию самого сочинения.
Как весьма краткую, но все-таки достаточно определенную следует оценить информацию, свидетельствующую о конфессиональном облике Анонима. Его принадлежность к христианскому вероисповеданию сомнений не вызывает. Характеризуя структуру современного ему общества, Аноним подчеркивает первостепенное положение в нем иератического сословия; лексика, используемая автором при описании соответствующих сюжетов, вполне соответствует канонам христианской догматики[44]. Анониму известен критерий благочестия, выдвигаемый им в качестве требования к отдельным военнослужащим (командирам гарнизонов в приграничных крепостях) и гражданским должностным лицам (послам)[45]; следует, однако, отметить, что этот критерий еще не расценивается как основополагающий для всех категорий архонтов. Само имя Бога упоминается на страницах трактата трижды; имена Христа и Богородицы не встречаются ни разу. В целом, мировоззрению Анонима еще не свойствен тот выраженный религиозный характер, который становится господствующим в сознании более поздних военных авторов, начиная с Маврикия.
Информация, отражающая профессиональную и общетеоретическую подготовку Анонима, представлена в его трактате более широко. В процессе ее анализа А. Кэхли и'В. Рюстовом было высказано[46], М. Йенсом обосновано[47], а Н. В. Пигулевской активно поддержано[48] предположение о принадлежности Анонима к сословию военных инженеров. Дж. Дэннис присоединился к мнению О. Сполдинга, полагавшего, что Аноним был профессиональным офицером, обладавшим опытом в строительстве фортификационных сооружений (в том числе полевого типа). Американский издатель разделяет также мнение Т. Эрка о том, что Аноним должен был иметь определенный практический опыт, в частности, в форсировании рек под огнем противника и в сооружении боевого лагеря; скорее всего, автор трактата был "ветераном армии, который в свои поздние годы обратился к писательству"[49].
С подобными оценками нельзя не согласиться. Военно-инженерный подход отчетливо проявляется в главах трактата, посвященных сооружению крепостей[50], уже начиная с общих установок относительно выбора места будущего строительства. Детально, со знанием дела повествуется о размерах и конфигурации крепостных стен, о мерах их дополнительной защиты (протейхизма, ров, башни, фундаменты); высказываются рекомендации по военно-инженерному оборудованию местности вокруг крепостных стен методом искусственного террасирования; характерно, что эти рекомендации, как специально подчеркнуто Анонимом, основаны на его собственном личном опыте[51]. Так же обстоятельно и профессионально, с полным знанием дела освещаются военно-технические проблемы осады и обороны городов. И хотя здесь, как будет показано ниже, автор менее оригинален, чем в вопросах градостроительства, все же его предметное знакомство с полиоркетическими проблемами не вызывает сомнений.
Глава XIX, посвященная переправам через реки, является одной из самых самостоятельных в трактате - она свидетельствует об особом знакомстве автора именно с данной областью военно-инженерного искусства и не оставляет никаких сомнений в его глубокой компетенции на данный счет. В частности, Аноним подробно описывает способ переправы с помощью единого плавучего моста, предложенный в свое время Аполлодором, знаменитым архитектором и инженером первой половины II в. н. э. Отношение Анонима к указанному способу весьма критическое - в трактате подробно анализируются обстоятельства, вследствие которых использование аполлодоровского моста оказывается совершенно неприемлемым[52]. Опираясь на собственный опыт и на исторические примеры древности (при этом упоминаются имена Александра Македонского и Кира Великого), Аноним информирует читателя о наиболее эффективных способах форсирования как крупных, так и мелководных рек, осуществляемых с применением инженерно-технических средств и военных хитростей[53]. Как само содержание информации, излагаемой в данной главе, так и общая сугубо предметная, технически-императивная манера подачи материала не оставляют сомнений в глубокой авторской компетентности.
Что же касается утверждения первых издателей трактата, разделяемого впоследствии М. Йенсом и Н. В. Пигулевской, об участии Анонима в одном или нескольких дунайских походах[54], то для такого вывода, по нашему мнению, нет достаточных оснований. Название Дуная ("Ιστρος), действительно, встречается в трактате[55], но всего лишь один раз, в достаточно нейтральном смысловом контексте и одновременно с названием другой реки - Евфрата. Все дальнейшее повествование не привязывается ни к какому конкретному географическому региону. Описываются переправы и через глубокие, спокойные реки, примером которых назван Дунай, и через более мелкие, но быстрые и стремительные (примером их служит Евфрат). Излагаемые в конце главы XIX рекомендации по преодолению топких речных берегов[56] могут относиться к Дунаю с такой же вероятностью, как и к любой другой реке.
Итак, автор анализируемого трактата принадлежал к сословию военных специалистов. Подобная социальная и профессиональная принадлежность Анонима наложила специфический отпечаток на его мировоззрение, на методологические принципы его подхода к общим проблемам военной науки.
Античное обществоведение считало военную деятельность важнейшим свидетельством нормального функционирования государственного организма. Отсюда вытекало понимание военного дела как части государственной политики, военного искусства - как части искусства государственного руководства, военной науки - как части государствоведения. Такое понимание свойственно и Анониму. Наука государственного руководства условно делится им на теоретический и практический разделы; последний раздел, в свою очередь, подразделяется на πολιτική, занимающуюся проблемами социально-политической организации общества, и στρατηγική, т. е. собственно науку о военной руководстве.
В соответствии с указанным делением Аноним посвятил начальные главы своего трактата характеристике социального строя современного ему общества, проявив стремление определить место той или иной группировки в экономике империи, ее политике и, разумеется, военной организации.
Все население империи Аноним подразделяет на две неравные (и по численности, и по положению) части. Первая из них носит наименование "архонтов" - это руководители, правящие верхи общества, социальное предназначение которых состоит именно в том, чтобы управлять другими. Вторую часть составляют "подчиненные", обязанные беспрекословно выполнять распоряжения правящей элиты. Осуществляя свое социальное предназначение, архонты должны обладать природной рассудительностью, добропорядочностью, компетентностью в решении дел, выносимых на их рассмотрение; склонность некоторых архонтов к роскоши, к интригам, их стремление занять более высокое положение, чем они заслуживают, вызывают со стороны автора явное осуждение[57].
Приступая к характеристике правящей элиты, Аноним ставит на высшие ступени социальной лестницы священнослужителей и правоведов; их сферу деятельности он считает сугубо специальной, недоступной сознанию остальной массы населения[58]. Об иератическом сословии сказано сравнительно немного: священнослужители должны быть сведущими в Законе Божьем и отличаться добропорядочностью; они должны служить достойным примером для своей паствы в следовании Божественным установлениям[59].
Несколько более подробно характеризуется сословие, связанное с законотворчеством и практическим правоприменением. При этом заслуживает внимания общий взгляд автора на цели законодательства: оно призвано предотвращать социальные конфликты в обществе, удерживать социальные группировки в рамках прав, привилегий и обязанностей, установленных законом[60]. В этой позиции можно усмотреть как отражение общих концепций законодательства юстиниановской эпохи, абсолютизирующих роль права в регулировании общественных отношений, так и отзвук тех бурных социальных конфликтов, современником которых являлся Аноним.
В особую группу архонтов выделяются "советники", под которыми подразумеваются представители сенаторской знати, входившие в состав совета при императоре. Советникам должны быть присущи такие черты, как мудрость, рассудительность, искушенность в политике, высокая ответственность, преданность общему делу; они должны действовать независимо от родственных и дружественных привязанностей, быть честными и неподкупными. Представляют интерес и рассуждения Анонима о личностных, в том числе физических и возрастных критериях, которым должны непременно соответствовать советники[61]. Подчеркнуто, что роль советников, сама по себе значительная во все времена, особенно сильно возрастает в периоды войн[62].
Важнейшей сферой государственной деятельности автор трактата считает осуществление правосудия. Судьи должны не только в совершенстве знать действующее законодательство, но и обладать навыками практической работы на судебном поприще. Из человеческих качеств им должны быть присущи смелость, решительность, объективность при рассмотрении дел, честность и неподкупность; доброта и снисходительность в отношении законопослушных людей должны сочетаться в них с непримиримостью и суровостью, когда дело касается злостных правонарушителей и преступников[63].
Большое внимание уделяется Анонимом и финансовому управлению, в частности организации сбора налогов. Будучи военным человеком, он отчетливо сознавал прямую зависимость и неразрывную связь между финансовым и военным могуществом государства: в трактате прямо сказано, что наибольшая часть налоговых поступлений в казну идет на денежное содержание стратиотов, а также на строительство кораблей и сооружение оборонительных стен[64]. Именно поэтому в понимании Анонима чиновники финансового ведомства по степени их социальной значимости не уступают судейскому сословию. В трактате говорится, что размеры государственных податей, устанавливаемых на недвижимость, должны определяться не только количеством, но и качеством объектов земельной собственности (плодородием земель, наличием в них рудных запасов и источников водоснабжения, условиями климата и ландшафта, близостью или удаленностью этих земельных участков от населенных пунктов и т. п.). Аноним демонстрирует подлинно государственный подход к решению вопросов налогообложения, проявляя заботу о том, чтобы земля не оставалась бесхозной и вследствие этого неналогооблагаемой. От непосредственных сборщиков податей также требуется высокая профессиональная пригодность (в частности, знание правил обращения монеты и условий их чеканки), законопослушание, диктующее, с одной стороны, требовательность по отношению к добропорядочным, но не вполне аккуратным налогоплательщикам, а с другой стороны - допустимую в определенных пределах снисходительность к тем, которые испытывают временные материальные затруднения. Обращает на себя внимание обоснование Анонимом критерия состоятельности, которому должны соответствовать сборщики налогов - они должны быть достаточно богатыми, чтобы в случае допущения ими ошибок компенсировать потенциальные потери казны из своих собственных средств[65].
Вслед за чиновниками судебного и финансового ведомств автор помещает представителей научно-технической интеллигенции. Говоря о преимуществах технического образования. Аноним вместе с тем решительно протестует против узкой, ограниченной специализации научно-технических кадров, выступая за широкое, разностороннее образование; не случайно здесь ему приходит на память аналогия с энциклопедической подготовкой античных мыслителей и инженеров, приверженцем которой выступал Пифагор[66]. Главное предназначение "техников", пишет Аноним, заключается именно в том, чтобы задуманные технические проекты осуществлялись с наименьшей затратой сил и средств, а их реализация соответствовала общественным нуждам на длительную перспективу[67].
Покончив с этим, Аноним переходит к характеристике сословий, непосредственно связанных со сферой общественного производства и поэтому являющихся для государства "полезными" сословиями. К таковым отнесены торговцы, ремесленники, неквалифицированные работные люди. Торговля рассматривается автором как важнейшая сфера социальной деятельности, обеспечивающая необходимое и разумное перераспределение общественного продукта между различными сословиями[68]. Аноним энергично восстает против стремления отдельных торговцев нанести ущерб покупателям либо ухудшением качества товаров, либо установлением (путем сговора между собою) чрезмерно завышенных цен[69]. Среди производственного сырья, добываемого и обрабатываемого ремесленниками, названы, в частности, железо и нефть[70]. Аноним требует от добытчиков и переработчиков сырья высокого качества их продукции; по его мнению, эта продукция должна производиться поблизости от места потребления, чтобы избежать ее порчи при транспортировке[71]. Что же касается работных людей (в качестве примера Анонимом названы переносчики бревен, камней и других тяжестей), то они должны быть физически сильными, здоровыми, по возможности молодыми, способными выполнять ту службу, которая для них установлена[72].
Анонимом зафиксировано и наличие особого "театрального" или "сценического" сословия, куда отнесены артисты, музыканты, профессиональные возничие на ипподроме и т. п. Их предназначение - участие в различного рода празднествах, торжествах и триумфах по случаю побед. По свидетельству Ашэнима, существование такого сословия не составляет специфику исключительно лишь ромейского общества - подобные категории населения были известны и эллинам, и многим другим древним народам[73].
Характеристику современного ему общества Аноним заканчивает упоминанием категории "бесполезных" людей, включающей стариков, детей и больных - всех тех, которые не способны к индивидуальному или коллективному труду вследствие телесной немощи, психической неполноценности и прочих объективных обстоятельств. Своим существованием эта категория обязана участию и добросердечию других людей, для которых забота о ближнем должна являться высшей добродетелью[74].
В целом, нарисованная анонимным автором картина социальной структуры византийского общества юстиниановской эпохи отличается достаточной яркостью и производит внушительное впечатление. Правда, она не может быть признана завершенной, поскольку в ней отсутствует развернутая характеристика самой значительной по численности категории трудового сельского населения, хотя эта категория (под общим наименованием "земледельцы") упоминается уже в первой из сохранившихся фраз трактата (наряду с грамматиками, риторами и врачами). Отсутствует и суммарная характеристика военного сословия. Не вызывает сомнения, что эти упущения сделаны автором вполне сознательно и продиктованы, скорее всего, какими-то соображениями структурного порядка[75]. В самом деле, невозможно предположить, что о существовании указанных категорий автор не знал или не имел достаточно ясного представления; особенно недопустимо такое предположение относительно военного сословия, к которому он сам принадлежал.
Затронутые во вводных главах трактата проблемы государственного права, социологии, политической экономии решены автором в духе концепций античных мыслителей (в частности, Аристотеля). По степени разработки указанных проблем мы может оставить представление об общем уровне духовной культуры средних слоев населения юстиниановской Византии. Это именно взгляд на общество изнутри, из середины - ив социальном, и в интеллектуальном аспекте: среднесостоятельный и среднекультурный византиец (кстати сказать, далеко не несомненный "ромей"!) донес до наших дней как бы моментальный снимок современного ему общества.
Оригинальность авторского замысла, равно как и способ его реализации, должны быть оценены в полной мере - кроме трактата "О стратегии", больше ни один из памятников греко-римско-византийской военной литературы не включает в себя подобных развернутых разделов. Разумеется, сведения о социальном устройстве общества в той или иной степени имеются практически во всех военных трактатах, но все они несравнимы с сочинением Анонима по полноте и систематичности информации.
Современное Анониму общество - это общество, где господствуют позднерабовладельческие отношения. Еще нет и признаков того социального переворота, который произошел в VII веке вследствие перераспределения собственности, в первую очередь земельной[76]. В связи с этим возникает естественное предположение о принадлежности трактата эпохе царствования Юстиниана.
Уже первые издатели трактата привели в пользу такой датировки ряд доказательств[77]. В одном из пассажей главы II они усмотрели отзвук восстания Ника[78]; отрывок главы III[79], по их мнению, упоминает о триумфе Велизария, поскольку только этот торжественный акт имел некоторые неповторимые особенности (во время него пленных обводили вокруг сцены театра). В дальнейшем изложении Аноним положительно расценил опыт Велизария по расчленению вражеского войска и разгрому его разрозненных частей[80]; по предположению А. Кэхли и В. Рюстова, здесь речь шла о войне с остготами. Наконец, похвалы, расточаемые в адрес "нашего императора" по поводу его мудрой военной политики[81], немецкие издатели считали возможным относить именно к Юстиниану.
В трудах большинства более поздних исследователей датировка трактата, обоснованная первыми издателями, не вызывала принципиальных возражений. По мнению А. Дэна, ситуация, обрисованная в труде Анонима, "помещает нас в середину или во вторую половину VI века"[82]. Весьма существенным представляется в этой связи наблюдение, высказанное А. Дэном в его более раннем исследовании: информация о Велизарии излагается в трактате Анонима с использованием глагольных форм то настоящего, то прошедшего времени[83] (как известно, смерть Велизария последовала за восемь месяцев до кончины Юстиниана). Дж. Дэннис считает доказательства А. Кэхли и В. Рюстова вполне обоснованными; филологические наблюдения А. Дэна также признаются дополнительным аргументом в пользу указанной датировки[84]. Однако отдельными исследователями высказывались предложения о расширении хронологических рамок создания трактата. Так, К. Цукерман, включающий трактат "О стратегии" в состав единого компендиума, принадлежавшего Сириану Магистру, считает возможным удлинить срок составления компендиума до начала VII века[85]. Аналогичную датировку предлагал в свое время и Р. Вари: он сдвигал время создания трактата к периоду царствования Маврикия[86].
Известно, что перечень военных соперников империи, содержащийся в том или ином военном трактате, может пролить свет на характер современной ему внешнеполитической ситуации и, следовательно, дать дополнительный материал для его датировки. Вспомним, какая значительная по объему и ценная по содержанию этнографическая информация содержится, например, в "Стратегиконе Маврикия" или "Тактике Льва". Сведения Анонима на этот счет несоизмеримо беднее по своему информационному потенциалу. Военные соперники империи здесь практически не персонифицированы; описания военных обычаев других народов полностью отсутствуют. Да и сами по себе этнографические номинации достаточно редки на страницах трактата. Большинство из них идут в контексте исторических иллюстраций при описании отдельных военных реалий - таковы, например, характеризуемые Анонимом тактические приемы, основоположниками которых, по его свидетельству, являлись македоняне[87], карфагеняне[88], критяне[89]; упомянут "лаконийский обычай"[90], согласно которому в войске должно быть как можно больше младших командиров. Около десятка раз в различных аспектах использован этноним "ромеи"; всего лишь по одному разу - этнонимы "эллины" и "арабы". Если об эллинах говорится в контексте, совершенно нейтральном с военной точки зрения[91], то свидетельство об арабах выглядит по-иному. Приступая к описанию засад, Аноним указывает, что их применяют "и нынешние ромеи, и арабы, и многие другие народы"[92]. В данном случае сообщается военная информация, характеризуемая как современная, однако из нее невозможно установить, причисляет ли Аноним арабов к врагам или же к друзьям империи.
Имеется несколько достаточно развернутых сообщений о персах. Первый случай их упоминания в трактате является описанием одного из боевых эпизодов персидского похода Александра Македонского - эпизода, который может быть довольно точно датирован 334 г. до н. э[93]. Во втором случае Аноним упоминает персов как участников Марафонского сражения 12 сентября 490 г. до н. э.; при этом обращает на себя внимание тот факт, что численное соотношение боевых сил сторон, приводимое в трактате[94], совершенно не соответствует историческим свидетельствам (в частности, сообщению Геродота). В третьем случае Аноним развивает мысль о той опасности, которая возникает для осажденных, если среди них окажутся соплеменники осаждающих - их нужно заблаговременно выслать из города. "Следует остерегаться не только таких перебежчиков, - продолжает Аноним, - но и тех, которых враги будут посылать нам под предлогом дара в рабство. Так, однажды персы, прислав в дар триста человек якобы в качестве рабов, с их помощью захватили город"[95]. По смыслу данного пассажа персы определенно отнесены к разряду врагов, однако судить о времени, к которому относится данное свидетельство, не представляется возможным[96]. Четвертое сообщение о персах относится к периоду их войны с египтянами и датируется временем правления Камбиса (VI в. до н. э.)[97]. Имеется и один случай упоминания в трактате "персидского разворота" пешей фаланги[98].
Исходя из общего смысла этнографической информации в отношении арабов и персов, мы не считаем возможным, как это делали А. Кэхли и В. Рюстов[99], а вслед за ними и Н. В. Пигулевская[100], видеть в упоминании этих этнонимов дополнительные аргументы в пользу датировки трактата временем Юстиниана. На наш взгляд, для такой датировки вполне достаточно и прямых свидетельств, которые были приведены выше. Как будет показано далее, именно со временем Юстиниана (а точнее - с заключительным периодом его царствования) соотносятся как общий уровень военной организации, отраженный в трактате, так и характер исповедуемой автором военной доктрины, его мировоззренческий подход к проблемам войны и мира.
Будучи военным специалистом, Аноним построил свое сочинение на двух основаниях: с одной стороны, заметно влияние на трактат греческой и римской военной теории предшествующих эпох, с другой - в трактате обобщен современный автору боевой опыт, в том числе и его собственный. Элемент самостоятельности, самобытности обнаруживается в трактате достаточно четко, что особенно бросается в глаза на фоне подавляющего большинства позднейших памятников военно-научной литературы, где все более и более усиливаются черты компилятивности и парафразы[101]. Не случайно за трактатом "О стратегии" закрепилась репутация сочинения современного, имеющего несомненную практическую ценность. К. Крумбахер, обычно склонный к гиперкритицизму, в отношении трактата Анонима отступил от своего правила: он оценивал его как "выдающееся по самостоятельности и самобытности сочинение"[102]. А. Дэн, который благодаря своей непревзойденной эрудиции и блестящему чутью филолога и палеографа умел обнаруживать компиляцию там, где другие исследователи о ней и не подозревали, характеризовал трактат как произведение, "вполне вероятно, дающее точные свидетельства и - факт исключительный! - имеющее современный характер"[103]. Впрочем, такая похвальная оценка не помешала А. Дэну присоединиться к уже высказанному ранее в литературе мнению[104] о принадлежности Анонима к разряду "кабинетных стратигов" - правда, к числу "хороших представителей" этой категории[105].
Анонима можно признать автором достаточно эрудированным, но не стремящимся, однако, эту эрудицию демонстрировать. События военной истории могли быть знакомы ему по произведениям Геродота и Ксенофонта, хотя их имена не встречаются на страницах трактата. Так, в XIX главе[106] упоминается об эпизоде, имевшем место при форсировании войсками Александра Македонского реки Кентрит и описанном Ксенофонтом в "Анабасисе"[107]: воины, переходившие реку вброд, были вынуждены вступить в сражение, находясь в воде. В этой же главе Аноним рассказывает о способе преодоления бурных и полноводных рек, который был применен Киром: вдоль основного русла прорывается канал, концы которого упираются в реку; водное полотно оказывается разделенным, вследствие чего напор воды будет гораздо слабее первоначального[108] - описание этого сюжета встречается в сочинении Геродота[109].
Из полководцев древности Анониму известны Кир[110], Филипп Македонский[111], его сын Александр[112], Регул, римский военачальник периода первой Пунической войны[113], Ганнибал[114]; из современных военных деятелей, как отмечалось выше, Аноним называет лишь Велизария[115]. Можно отметить, что по общему количеству упоминаемых исторических персонажей (всего их восемь - к перечисленным шести можно добавить еще Пифагора[116] и Аполлодора[117]) трактат "О стратегии" превосходит некоторые другие (причем гораздо более объемные) военно-научные сочинения. Так, в "Стратегиконе Маврикия", превышающем трактат Анонима по объему не менее чем в три раза, упоминается всего лишь шесть собственных имен; именной индекс "Тактики Льва", которая, в свою очередь, крупнее "Стратегикона" по меньшей мере вдвое, включает в себя только четыре персонажа.
Что касается специальных военных сочинений, которые использовал Аноним, то идентификация их оказывается делом весьма затруднительным. Аноним предпочитает не называть более ранних авторов по именам - единственным исключением в этом плане является упоминание Аполлодора. Используя традиционную для военных писателей терминологию, Аноним достаточно часто обозначает своих предшественников обобщающим наименованием "древние"[118]. Прямые текстуальные заимствования в трактате Анонима отсутствуют; вследствие этого единственным указанием на источник может служить лишь содержание соответствующего отрывка.
В большинстве случаев невозможно установить с достоверностью, использовал ли Аноним конкретно тот или иной источник; однако в случае совпадения информации по содержанию можно по крайней мере утверждать, что такое использование было в принципе не исключено. При этом часто возникает возможность указать не на какой-то один, а сразу на несколько источников. Ограничимся двумя наиболее показательными примерами. Прием по разделению реки на отдельные рукава с целью более легкого ее форсирования, как уже отмечено выше, был описан Геродотом. Но аналогичный способ ослабления напора воды в главном речном русле был описан Юлием Цезарем[119]; этот же сюжет (и также с упоминанием Кира) был дважды упомянут в сочинении Полиэна, военного писателя II в. н. э.[120]; способ разделения реки на рукава как условие успешного форсирования реки был известен и Вегецию[121]. Следовательно, имеется возможность предполагать, что соответствующую информацию Аноним мог заимствовать и у Геродота, и у Цезаря, и у Полиэна, и у Вегеция.
Любопытна сентенция, приведенная Анонимом в начале XX главы его сочинения. Подчеркивая необходимость обеспечения тщательных мер безопасности в предвидении внезапного нападения врага, Аноним обязывает стратига держать эти вопросы постоянно в центре внимания. "Выражение "я не подумал об этом", как сказал один из древних, совершенно неприемлемо в военном деле", - заключает Аноним[122]. Выяснить с достоверностью прямой источник этой сентенции не представляется возможным: как отметили уже первые издатели трактата[123], ссылка на незнание (non putaram, ούκ ώμην), не могущее служить оправданием, встречается во многих произведениях античной литературы (Полиен, Валерий Максим, Сенека, Цицерон); к этому перечню можно добавить также Полибия и Плутарха. Характерно, что впоследствии данную сентенцию дважды воспроизвел автор "Стратегикона"[124].
Можно предполагать влияние предшествующих военно-научных теорий не только на отдельные сюжеты, но и на целые разделы трактата "О стратегии". Так, главы V и VI сочинения Анонима, намечающие общий план мероприятий по обороне от вражеского нашествия, созвучны содержанию соответствующих глав трактата Онасандра: поскольку стратиг, как общепринято считать, являлся одновременно и главнокомандующим, и военным министром, в его обязанности входила подготовка к войне не только армии, но и гражданского населения пограничных областей. Глава XVIII, посвященная порядку совершения маршей, имеет аналогии в трудах Асклепиодота и Арриана, но отличается от них несколько большей живостью изображения, хотя построена в сугубо теоретическом плане и не отмечена духом авторской самостоятельности; единственный исторический пример, приведенный в этой главе, относится к глубокой древности (ко временам Ганнибала[125]). Разделы трактата "О стратегии", посвященные эволюциям пешей фаланги (особенно главы XXI-XXIV и XXXI), испытывают сильное влияние тактических концепций Элиана.
Сведения о лагерном устройстве (гл. XXVII-XXIX) в общем соответствуют принципам Полибия и Гигина[126], хотя здесь встречаются некоторые практические указания, обобщающие современную Анониму боевую практику. Так, рекомендуется создавать дополнительную защиту лагеря оградой из щитов, развешанных на копьях, которые воткнуты в землю снаружи лагерных палаток[127]. Более подробно, чем в других трактатах, рассказано о размещении оружия внутри палаток; представляют интерес рекомендации о том, в какой последовательности солдаты, закончив свой отдых, должны надевать на себя отдельные элементы боевого снаряжения[128]. Подступы к лагерю рекомендуется укреплять посредством триболов (металлических шариков с острыми шипами, которые способны серьезно травмировать ноги людей и лошадей)[129]. Отметим, кстати, что Аноним питает особое пристрастие к этим триболам, рекомендуя применять их в самых различных условиях[130]. В самом деле, они могли быть достаточно действенным оружием против конных подразделений, особенно если учесть, что в те времена лошади не имели подков. Достаточно оригинальными следует признать и рекомендации Анонима о полном блокировании территории лагеря на ночь[131], а также о необходимости выдвижения особых аванпостов за пределы территории лагеря с целью его дополнительной защиты[132] - рекомендации, не имеющие аналогий в других военно-научных сочинениях.
Заслуживают подробного анализа свидетельства Анонима, касающиеся градостроительства, фортификации и полиоркетики. Этот материал оказывается наиболее репрезентативным для решения таких общих вопросов, как степень зависимости трактата от предшествующей традиции, соотношение общетеоретического и практического аспектов в информации Анонима, баланс старых и новых идей в его сочинении, ценность труда "О стратегии" как исторического источника и т. д.
Вопросы градостроительства, фортификации и полиоркетики решаются Анонимом в широком аспекте проблем стратегической обороны - они являются органической составной частью общего плана мероприятий по подготовке страны к отражению вражеского нашествия. Детально представлен материал о пограничных сторожевых постах, с которых должно вестись постоянное наблюдение за передвижениями неприятельских армий; даны подробные рекомендации по инженерному оборудованию этих постов, подбору лиц, несущих здесь службу, снабжению их продовольствием и фуражом[133]. Собранные сведения о противнике должны передаваться с помощью сигнальных огней; при этом должен сообщаться не только самый факт вторжения врага на территорию империи, но и численность неприятельской армии в тысячах[134].
Известно, что система пограничных сторожевых постов была создана в древней Греции еще в эпоху греко-персидских войн; по некоторым предположениям, она связывала Аттику с побережьем Малой Азии. Тогда же стали разрабатываться и первые приемы передачи военной информации[135]. Вполне вероятно возрождение аналогичной системы во времена Юстиниана: детальная проработка Анонимом указанного сюжета наталкивает на мысль о практическом характере его рекомендаций. По предположению М. Йенса, обобщенная Анонимом практика питалась идеями Ксенофонта, Энея, Аполлодора, Витрувия[136].
Значительное внимание уделено в трактате строительству новых городов - на этих пассажах ощущается явное воздействие атмосферы грандиозного строительства юстиниановской эпохи. Однако Анонима интересует не весь этот вопрос в целом, а лишь его военно-утилитарный аспект. Не случайно поэтому указания как по выбору места будущего строительства, так и по защите города исходят из главных принципов - обеспечения безопасности города на случай войны, создания условий для затруднения его осады. Если город закладывается на берегу реки или моря, его стены должны возводиться не блике 30 локтей от воды (чтобы неприятель не мог атаковать город непосредственно с кораблей) и не далее 100 локтей (чтобы все пространство до воды поражалось эффективной стрельбой со стен)[137]. Минимальная толщина стен определяется в 5, а высота - в 20 локтей[138]. Известна автору и идея фланкирования, определяющая конфигурацию крепостных стен, а также форму башен и порядок их чередования с куртинами[139]. Снаружи башни должны иметь очертания равностороннего шестиугольника, обращенного углом навстречу осаждающим; изнутри башням придается округлая цилиндрическая форма, пересекаемая на середине своей высоты сводчатым перекрытием, на котором размещаются обороняющиеся[140]. Необходимый атрибут парапета крепостной ограды - прямоугольные зубцы, защищающие от обстрела, но не мешающие передвижениям по стене[141]. Все конструкции крепостной ограды должны быть защищены особым противотаранным поясом, имеющим высоту не менее 7 локтей[142].
Главным средством дополнительной защиты основной крепостной ограды автор трактата считает протейхизму. Необходимость сооружения протейхизмы мотивируется двумя целями: во-первых, она препятствует подведению к стенам осадных механизмов противника; во-вторых, образуемый между протейхизмой и крепостной оградой перибол должен служить местом сбора жителей сельской округи, которые будут искать спасения от врагов в городе; таких селян следует по возможности привлекать к защите города, но вводить их внутрь стен Аноним считает нецелесообразным[143].
Передовую линию обороны должен составлять ров шириной не менее 40 локтей. Его глубина должна превосходить глубину фундаментов стен - такая конструкция рва призвана препятствовать вражеским подкопам[144]. Ров, по мнению Анонима, необходим лишь для городов, расположенных на равнине. Если же город воздвигнут на возвышенности, гораздо более эффективным средством его дополнительной защиты будет устройство специальных отвесных откосов высотой не менее 3 локтей, окружающих город по всему периметру крепостной ограды. Характерно, что эта последняя рекомендация изложена Анонимом не в абстрактном, умозрительном плане, а со ссылкой на его собственный боевой опыт[145].
Специальная (XIII) глава трактата посвящена проблемам обороны города в условиях вражеской осады. Из всех более ранних трудов, в которых эти проблемы получили подробное освещение, наиболее близким ко времени Анонима является сочинение Вегеция. Однако сравнение этих двух трактатов приводит к выводу, что непосредственная зависимость Анонима от Вегеция чрезвычайно мала. Пожалуй, только один сюжет описан обоими авторами в сходных выражениях: когда осаждающим удастся проделать пролом в крепостной стене, они сначала закладывают его вертикальными деревянными подпорами и тем самым на время задерживают обвал участка стены; после этого, используя хворост и другие легковоспламеняющиеся материалы, осаждающие поджигают завал и добиваются того, что стена рушится в определенный момент, вызывая панику среди осажденных[146]. Но даже в трактовке этого приема Аноним проявляет достаточную самостоятельность, так что говорить о прямой его зависимости от информации Вегеция не представляется возможным. Во-первых, данный прием был известен с глубокой древности - следовательно, сведения о нем Аноним мог почерпнуть и из какого-то другого источника. Во-вторых, хотя результат мероприятия в трактовке обоих авторов одинаков, исходная ситуация, продиктовавшая применение приема, может быть различной: в описании Вегеция пролом обеспечивается только в результате подкопа (следовательно, имеется в виду разрушение фундамента стены), тогда как Аноним говорит о проломе стены на любом уровне (достигаемом, например, с помощью тарана).
В целом, различия в подходе Вегеция и Анонима к проблемам полиоркетики достаточно существенны. У Вегеция преобладает описание активных форм осады и обороны, сопровождаемых применением военной техники; об осаде говорится столь же подробно и обстоятельно, как и об обороне. Изложение материала строится по принципу "действие - противодействие"; Вегеций как бы попеременно ставит читателя то в положение осаждающего, то в положение осажденного, давая рекомендации и по тому, и по другому поводу. Аноним всецело и исключительно поглощен лишь проблемами обороны. В центре его внимания - два основных сюжета: борьба с неприятельскими подкопами и меры противодействия метательным орудиям противника._1Лри этом Аноним иногда оперирует фактами не менее чем тысячелетней давности: истоки значительной части его рекомендаций можно обнаружить в трактате Энея, созданном в середине IV века до н. э.[147]
Аноним указывает, что неприятели обычно скрывают начало подкопа специальными прикрытиями - именно по ним можно определить то место, откуда начат подкоп[148]. Свидетельство Энея даже более конкретно. Он не только знает об этих прикрытиях, но и рекомендует самый рациональный способ их изготовления. Для этого должны использоваться телеги с оглоблями, поставленными под углом к поверхности земли - они и должны служить каркасом прикрытия[149]. Если направление подкопа точно определить невозможно, Аноним советует прокопать ров с наружной стороны стены параллельно ее протяженности; когда неприятельский подкоп откроется, в этот ров следует направить против подкопщиков либо поток воды, либо струю дыма - тем самым усилия неприятеля будут сведены на нет[150]. Этот прием был также знаком Энею: он прибавляет, что, кроме воды и дыма, в подкоп можно пустить ос и пчел[151]. Ему был известен и такой активный прием борьбы, как применение встречных подкопов[152], о чем Аноним не упоминает[153]. Для обнаружения направления подкопа Эней рекомендует воспользоваться приемом, который уже ему был известен как старый: следует прикладывать к земле медный щит, и там, где под землей будет подкоп, щит будет издавать особый звук[154]. Способ же, рекомендуемый Анонимом, более примитивен и проводится без применения технических средств: нужно лечь на землю и, приложив ухо к земле, стараться услышать шум земляных работ[155]. Представляется, что такой прием менее рационален, чем те, которые рекомендуются его предшественниками.
Вторую половину XIII главы Аноним посвящает борьбе с осадными механизмами противника. Борьба с "черепахами", указывает он, описана древними полиоркетиками; далее сообщаются сведения, не оставляющие сомнения, что и в данном случае основным источником Анонима служили рекомендации, содержавшиеся в трактате Энея[156]. Покончив с этим, Аноним делает следующее замечание: "Мы же можем прибавить к этому нечто новое, что позволяет противодействовать врагам более эффективно. Вот почему мы и хотим об этом рассказать"[157]. Что же рекомендует далее Аноним? Когда "черепахи" приблизились, на участках стены против них следует развесить полотнища, изготовленные из льна, шерсти или волос; будучи закрепленными сверху, на зубцах стены, специальными колышками, полотнища свободно ниспадают на стену[158]. Назначение таких полотнищ двоякое: во-первых, они скрывают от наблюдения и защищают от обстрела солдат, расположенных на стене; во-вторых, они гасят энергию метательных снарядов противника. Если указанные полотнища невозможно изготовить из-за недостатка времени или средств, тогда вместо них следует использовать спальные принадлежности (циновки, покрывала, одеяла), изъятые у местных жителей[159]. К этим рекомендациям примыкает еще одна: кроме постоянно висящих полотнищ следует изготовить передвижные сети из веревок толщиной в палец. Вынесенные перед стеной на расстояние двух локтей, такие сети надвигаются на тот или иной участок, по которому неприятелем ведется прицельная стрельба из петробол. Встречая бросок камня, сеть защищает стену от разрушения[160]. Заканчивая данный раздел, Аноним рекомендует применять эти приспособления как против "черепах", так и против таранов[161].
Сопоставив рекомендации Анонима со свидетельствами современных сирийских хроник, Н. В. Пигулевская пришла к убедительному заключению, что в данном случае мы имеем дело с материалом, обобщившим накопленный боевой опыт[162].
Практический смысл рекомендаций Анонима бесспорен. Вызывает недоумение другое обстоятельство: Аноним описывает эти приемы как новые, современные, не известные древним полиоркетикам. Между тем анализ источников приводит к выводу, что они были известны не только Вегецию (за 200 лет до Анонима), но и Энею (за 900 с лишним лет до него). У Вегеция читаем: по верхнему периметру стен развешиваются прикрытия, защищающие расположенных здесь солдат. Рекомендуемый материал - козьи шкуры и циновки. Известен ему и принцип "гашения" тканью летящего снаряда: нелегко пробить то, "что качается и уступает удару"[163]. У Энея сведения на этот счет еще более подробны. Против таранов и других механизмов, пробивающих стены, на угрожаемых участках развешиваются мешки, наполненные мякиной, тюки с шерстью, бычьи шкуры, надутые или чем-либо наполненные[164]. Против метательных орудий по стенам навешиваются полотнища типа парусов - они не только защищают стену, но и задерживают каменные ядра, которые можно собрать и использовать против врагов[165]. Наконец, кошмы и шкуры, развешанные перед зубцами стены, служат также прикрытием от зажигательных снарядов[166].
С учетом изложенного приходится констатировать отсутствие в рекомендациях Анонима какой-либо существенной новизны. Все основные идеи, охарактеризованные Анонимом как новые, известны не только ближайшим, но и весьма отдаленным его предшественникам, причем в некоторых деталях эти идеи разработаны предшественниками даже более подробно, чем автором трактата "О стратегии".
Разъясняя отмеченную несообразность, следует прежде всего констатировать, что сочинение Вегеция, по всей вероятности, не являлось прямым источником труда Анонима - сравнение этих двух трактатов как в данном случае, так и в более общем плане приводит к именно к такому выводу. Труднее объяснить положение с Энеем; как мы уже отмечали ранее, истоки многих рекомендаций Анонима обнаруживаются именно в этом древнем военном руководстве. Однако, по нашему мнению, будет справедливым вывод об отсутствии прямых и непосредственных связей и между этой парой военно-научных сочинений.
Устанавливая параллели между Анонимом и Энеем, мы одновременно отмечали, что совпадение свидетельств их трактатов является неполным как по объему анализируемого материала, так и по детализации такого анализа. Многие вопросы, разработанные Энеем, оставлены Анонимом без внимания; в целом охват проблем полиоркетики у Анонима гораздо уже, чем у его предшественника. Кроме того, объявив новыми те рекомендации, которые на поверку таковыми отнюдь не являются, автор трактата "О стратегии" в той же XIII главе своего сочинения продемонстрировал пример диаметрально противоположного свойства: один из сюжетов, действительно не разработанных в предшествующих полиоркетических сочинениях, изложен здесь Анонимом без всякой констатации его новизны и оригинальности. Мы имеем в виду отрывок, где говорится о способе срочного ремонта участка оборонительной стены, разрушенного неприятелем. Если в стене образовался пролом, пишет Аноним, нужно изнутри крепостной ограды срочно воздвигнуть сооружение, которое начинается по одну сторону от пролома, а кончается по другую. Оно должно иметь вид треугольника, вершина которого обращена внутрь города, а основанием является участок стены с проломом. Враг, бросившись в пролом, упрется в стену; одновременно он будет подвергнут обстрелу сразу с двух сторон и даже с тыла[167].
Оговоримся, что данная рекомендация питается двумя идеями, издавна известными в теории полиоркетики: первая из них заключается в том, что на любом участке обороны неприятель должен иметь перед собой неподвижную преграду, защищаемую людьми; вторая - это идея фланкирования, на которой строилась вся теория фортификации: линия крепостной ограды должна быть изломанной, чтобы любой участок фронта поражался по крайней мере с двух направлений. Описанный Анонимом способ имел, несомненно, широкое практическое применение и в более раннюю, и в более позднюю эпохи; Аноним отнюдь не был его изобретателем, но детальное описание этого способа, сопровождаемое теоретическим обоснованием, мы впервые встречаем именно в анализируемом трактате.
Обращает также на себя внимание заключительный раздел главы XIII, где дается описание специальной передвижной машины, предназначенной для противодействия вражеским "черепахам" и таранам[168]. Следует признать, что предлагаемая Анонимом конструкция является достаточно примитивной - однако, возможно, именно в этой простоте и заключалось ее главное достоинство: ее сооружение не требовало специальных инженерных расчетов, большого расхода материалов и длительного времени на постройку. Вместе с тем предложенная Анонимом конструкция может быть охарактеризована как вполне оригинальная, поскольку ей трудно подобрать аналогии в других памятниках античной и византийской военно-инженерной мысли.
Все сказанное приводит нас к заключению, что XIII глава трактата Анонима не имела своим непосредственным письменным источником ни одно из известных ныне теоретических руководств по полиоркетике. Разумеется, не исключается возможность использования Анонимом сочинения, ныне утраченного. Однако более вероятным, на наш взгляд, является предположение о том, что материалом для написания XIII главы явилась современная Анониму боевая практика, которая являлась обобщением опыта всех поколений предшествующих военных специалистов (в том числе и Энея, и Витрувия, и Вегеция). Выступая в качестве комплекса, обладающего максимальной степенью обобщенности, эта практика не нуждалась в обосновании персонального авторства отдельных ее элементов. Располагая обобщенным коллективным опытом, накопленным в трудах предшественников, каждый последующий военный писатель мог считать себя совершенно свободным в выборе приемов, способов и средств трансляции этого опыта в своих собственных изысканиях. При этом ссылки последователей на конкретные имена предшественников отнюдь не являлись императивными. Поскольку время жизни и деятельности Анонима пришлось на период, когда империя вела преимущественно оборонительные войны, подбор сюжетов, заслуживших внимание нашего автора, отличается выраженной односторонностью. Естественная ограниченность личного боевого опыта объясняет как недостаточную масштабность Анонима в подходе к проблемам полиоркетики, так и несообразности в расстановке акцентов между старым и новым, между чужим и собственно авторским.
Своеобразный ракурс придан Анонимом информации, касающейся вооружения пехотных контингентов; первоочередное внимание автора сосредоточено на характеристике защитных элементов этого вооружения. Аноним свидетельствует, что пехотинец был вооружен щитом, диаметр которого должен быть не менее 7 пядей (около 1,6 м)[169]. В середине щита помещался круглый умбон с острым наконечником длиною около 8 см, которым можно было причинять вред противнику в рукопашном бою[170]. Далее упомянуты шлем, кираса, наголенники[171]. Все это защитное вооружение должно надеваться не на обычное платье, а на специальный гиматий, изготовленный из стеганой ткани толщиной не менее пальца[172].
Будучи облачен в такие доспехи, пехотинец, как можно предполагать, был скован в движениях и неспособен к ведению боя в одиночку. Если принять во внимание преимущественно жаркие климатические условия большей части империи и пограничных регионов, то целесообразность подобных рекомендаций возбуждает серьезные сомнения[173]. Однако стремление во что бы то ни стало "оградить, прикрыть и защитить все войско, чтобы никто не пострадал от метательных снарядов противника"[174] превалирует в сознании автора над всеми другими соображениями. Мы снова встречаем здесь вариант идеи глухой обороны, доведенный до крайней степени своего выражения.
Лишенный подвижности, пехотинец мог действовать только в составе фаланги. Первые четыре шеренги такой фаланги были составлены из воинов, вооруженных копьями. Поскольку расстояние между шеренгами составляло около одного локтя, копья каждой из шеренг, следующих за первой, становились все более длинными; удар неприятеля с фронта отражался копьями четырех первых шеренг[175]. По аналогии с первыми четырьмя шеренгами вооружены воины четырех последних шеренг, а также солдаты, стоящие в четырех крайних правых и четырех крайних левых рядах фаланги. Пехотинцы, расположенные внутри этого копьеносного четырехугольника, вооружены метательным оружием - главным образом дротиками[176].
Как видим, пехотная фаланга, обрисованная Анонимом, была способна лишь к оборонительному бою, причем только к дальнему. Если противнику удавалось расчленить фалангу, неповоротливые, обремененные тяжелыми доспехами пехотинцы оказывались практически беззащитными, и весьма эфемерной компенсацией этой слабости представляется рекомендация Анонима солдатам использовать в ближнем бою острые наконечники своих шлемов[177].
Фаланга Анонима - свидетельство упадка классической пехоты как рода войск в позднеримскую и ранневизантийскую эпохи. "Соприкосновение с иррегулярной конницей Востока, - писал Ф. Энгельс, - все более и более понижало значение пехоты и влияло на ухудшение ее качества. Конные лучники сделались излюбленным родом войск... Обычным сделался бой на расстоянии, а рукопашная схватка рассматривалась как нечто устаревшее"[178].
Нарративные источники, относящиеся к VI веку[179], рисуют картины сражений, которые иногда продолжались по нескольку часов, но не сопровождались рукопашной схваткой. Дело ограничивалось тем, что две армии, обратившись фронтом друг к другу, но разделенные значительным расстоянием, вели стрельбу из луков преимущественно по навесной траектории, поскольку лучники размещались либо на флангах, либо позади тяжеловооруженной пехоты. В этих условиях судьбу сражения могли решить удары даже немногочисленных кавалерийских частей, если им удавалось войти в непосредственное соприкосновение с пехотными подразделениями. Поэтому усилия авторов военно-теоретических руководств были направлены на то, чтобы не допустить ближнего удара противника по боевым порядкам, удержать его на расстоянии как можно более продолжительное время и тем самым создать условия для извлечения максимальной выгоды из своего оружия дальнего действия. Именно эта мысль пронизывает весь тактический раздел трактата Анонима. И не случайна его приверженность к триболам, о чем уже говорилось выше. Задержать атаку вражеской конницы, хотя бы на время лишить ее подвижности, обеспечить возможность прицельной стрельбы по ней - вот цели, достигаемые применением триболов. Разумеется, эти цели могли быть достигнуты с помощью более эффективных средств - ям, канав, засек и т. д. Но сооружение таких искусственных препятствий требовало больших затрат времени и средств, а в условиях меняющейся военной обстановки это было не всегда возможно. Применение триболов не связано с этими затруднениями: они легки, транспортабельны, менее заметны; к тому же это средство многократного использования. Короче говоря, триболы обладают всеми достоинствами деревоземляных препятствий и одновременно свободны от недостатков, свойственных последним. Не случайно создание запаса триболов включается Анонимом в общий план мероприятий по подготовке страны к отражению вражеского нашествия[180]. Не случайна и замечание Анонима о том, что собственная кавалерия должна быть защищена от губительного действия триболов: копыта лошадей рекомендовалось подбивать специальными железными пластинами[181]. Кстати, при описании вооружения конных подразделений Аноним также ограничивается упоминанием исключительно лишь защитных его элементов (налобники, нагрудники, нашейные щитки)[182].
Свидетельства Анонима о вооружении пехотных и кавалерийских подразделений представляются вполне соответствующими духу его эпохи. По всей видимости, здесь мы снова имеем дело со случаем, когда информация Анонима основывается в большей степени на материалах современной боевой практики, чем на теоретических изысканиях "древних". Лишь с этих позиций можно объяснить одностороннее увлечение автора защитными элементами вооружения и полное игнорирование элементов наступательных. Он, в частности, даже не упоминает в XVI и XVII главах ни мечей, ни луков, которые, несомненно, состояли на вооружении воинов (как это следует из дальнейших описаний). Можно предполагать, что если бы Аноним имел под руками какое-либо письменное руководство по вооружению и использовал бы его в качестве непосредственного источника, подобные пробелы в трактате "О стратегии" вряд ли были бы возможны. Вспомним для сравнения, сколь, детальны характеристики всех видов вооружения у Вегеция, как подробны его рекомендации по обучению воинов. Такой подход Анониму не свойствен. Его трактат не обладает признаками универсальности и энциклопедичности, он заметно одно-сторонен - как в целом, по охвату проблем военной науки, так и при анализе конкретных сюжетов. Вероятно, это следует расценивать как недостаток; но это недостаток, являющийся продолжением достоинств трактата: его самостоятельности, самобытности, тесной связи с современностью, практического характера содержащейся в нем информации.
Однако есть в трактате и разделы, где Аноним, заметно отступая от своих основополагающих принципов, целиком оказывается в плену книжной традиции - в наибольшей степени это относится к сюжетам тактического характера[183].
Типичными примерами подобной информации служат материалы главы XV, посвященной характеристике различных элементов пехотной фаланги, и главы ХХ1-ХХУ, где речь идет о способах ее перестроения. Свидетельства, сообщаемые в этих главах, имеют абстрактный, умозрительный, вневременной характер; излагая их, автор словно упражняется в чистом теоретизировании. В полном противоречии со своими основополагающими установками Аноним характеризует не практические, а исключительно теоретические аспекты перестроений, причем не в плане современных требований, а в плане историко-информационном. Анализируются вопросы, которые являлись историей уже во времена Асклепиодота, Элиана, Арриана и были связаны с македонской фалангой времен Филиппа и Александра. Заметно меняются и стиль и лексика автора: повествование переполнено специальной терминологией, многочисленными дефинициями. По своей сухости и безжизненности способ изложения материала напоминает манеру, которая в свое время была наиболее свойственна Асклепиодоту.
Мы уже говорили о недоумении М. Йенса по поводу слишком резкого, немотивированного перехода Анонима от проблем полиоркетики к проблемам тактики. Представляется возможным конкретизировать тезис немецкого исследователя: несовершенная стыковка двух данных разделов трактата объясняется тем, что они существенно различаются характером изложенного в них материала. Полиоркетический раздел отличается в целом достаточно современным звучанием и носит отпечаток заметной авторской самостоятельности; главы о членении пехотной фаланги и ее перестроениях, воспроизводящие свидетельства предшествующих письменных источников, оказываются включенными в текст трактата настолько неорганично, что могут даже возбуждать сомнение в их изначальной принадлежности данному сочинению.
По своему содержанию и общему характеру изложения материала тактические разделы трактата Анонима аналогичны соответствующим разделам труда Вегеция. Впрочем, о прямой зависимости первого от второго говорить и здесь вряд ли возможно - скорее можно предполагать влияние более ранней военно-научной традиции, предшествовавшей и Анониму, и Вегецию. В историографии уже давно высказывались весьма критические оценки тактических воззрений Вегеция: они признавались устаревшими для периода IV в. Пехотно-фаланговые схемы Анонима тем более не могут быть признаны сколько-нибудь жизнеспособными: исходные установки у обоих авторов практически одни и те же, но время Анонима - на два века позднее эпохи Вегеция. Кризис позднеримской пехоты, о котором уже говорил во весь голос Вегеций, в эпоху Анонима мог только углубляться, но отнюдь не преодолеваться[184].
Какие существовали теоретически возможные выходы из этого кризиса? Во-первых, имело смысл обратиться к поискам еще не использованных возможностей фалангового построения, попытаться отыскать в самой фаланге ресурсы ее собственного усиления. Во-вторых, сохранялась возможность совершенствовать взаимодействие тяжеловооруженной фаланги с другими видами пехоты и другими родами войск. В-третьих, широкие перспективы открывались на пути развития идеи тактических резервов, как присутствующих на поле боя (вторая, третья линия боевого строя), так и скрытых (засады). В-четвертых, плодотворными могли стать разработки новых форм боевых действий (отступление, контрнаступление, ночной бой и т. д.). Наконец, практически неисчерпаемыми были поиски новых способов ослабления и разложения противника (военные хитрости, диверсии, шпионаж и др.).
Очевидно, военно-теоретическая мысль позднеримской и ранневизантийской эпох действовала сразу во всех указанных направлениях - сама жизнь, сам характер внешнеполитической ситуации (чаще неблагоприятной, особенно во второй половине VI в.) настоятельно требовали таких поисков. Можно утверждать, что трактат Анонима отразил отмеченную тенденцию достаточно отчетливо.
В главе XXXVII содержится подробное описание одного из вариантов боевого построения[185], который фактически представляет собой попытку скомбинировать принципы фалангового строя с манипулярной тактикой римских легионов. Рекомендуется разделить фалангу на две или три части и построить их фронтом в одном направлении. Промежутки между частями, равные по длине протяженности каждой из частей, следует заполнить двумя или тремя шеренгами солдат, чтобы издали врагу казалось, что все войско образует единую монолитную фалангу. Это впечатление усилится, если будет выбрана подходящая местность, где передние ряды стояли бы выше задних. Когда противник приблизится, части фаланги должны податься вперед, а промежуточные шеренги - остаться на месте, чтобы оказаться на одной линии с задними шеренгами фаланги. Этим маневром достигается перевес сил над противником, поскольку его значительные силы оказываются фактически выключенными из сражения. Если же вражеские подразделения, противостоящие оттянутым назад шеренгам, устремятся вперед, они окажутся под ударом сразу с нескольких сторон; к тому же произойдет неизбежная деформация вражеского строя, нарушится взаимодействие его частей. Разумеется, заключает Аноним, осуществление такого сложного тактического маневра требует серьезного предварительного обучения. В ходе такого обучения следует преодолеть своеобразный психологический 'барьер: неучастие в бою отдельных подразделений фаланги не должно неблагоприятно отразиться на моральном состоянии остальной массы войска. Также очень важно точно согласовать этот маневр по времени: выступление вперед основных частей фаланги не должно произойти задолго до непосредственного соприкосновения с противником (иначе враг, разглядев неравномерное распределение сил, успеет перегруппироваться); вместе с тем этот маневр не должен и запоздать - в противном случае неизбежно произойдет прорыв врагами ослабленного фронта боевого строя ромеев.
Строго говоря, маневр, предложенный Анонимом, не является абсолютно новым по своей главной идее: фактически он представляет собой вариацию идеи Эпаминонда о неравномерном распределении сил по фронту боевого построения. Тем не менее его подробное описание и убедительное обоснование можно с полным основанием отнести к наиболее оригинальным сюжетам анализируемого трактата.
Одновременно следует подчеркнуть, что предложенный Анонимом прием вряд ли мог найти широкое практическое применение. Византийцам VI века почти не приходилось сталкиваться с неприятелем, применявшим классическую фаланговую тактику, а против конного войска использование такого приема было бы чрезвычайно рискованным делом. По-этому рассмотренный сюжет следует отнести к сфере теоретических, "кабинетных" изысканий нашего автора.
Строй пехотной фаланги, по описанию Анонима, должен быть усилен легковооруженными воинами (псилами), которые поддерживают сражение фаланги. Псилы размещаются либо на флангах фаланги (если она глубока), либо позади нее (если она неглубока и псилы могут стрелять из луков и пращей через головы своих тяжеловооруженных пехотинцев). Когда предстоит сражение с конным неприятелем, псилы рассыпаются цепью перед строем фаланги; нанеся первый удар, они могут скрыться за фалангой[186].
Кавалерию можно размещать и на флангах пехотного строя, и в его середине; первый вариант, по мнению Анонима, предпочтительнее второго[187]. Главная цель конных частей - преследование разбитого противника[188]. Основная же тяжесть сражения, по Анониму, всегда ложится на пехотные части - за ними, как за живой стеной, могут в случае необходимости укрыться кавалерийские подразделения[189].
Затрагивая вопрос о числе линий боевого строя, Аноним полностью ставит его решение в зависимость от тактических схем, избираемых неприятелем[190]. Следовательно, тактическая инициатива заранее отдается в руки врага; следует подчеркнуть, что подобный подход находится в полном соответствии с общим духом стратегических оборонительных концепций, исповедуемых нашим автором. Наличие второй линии отнюдь не считается обязательным: вторая линия создается лишь тогда, когда ромейское войско по крайней мере вдвое сильнее неприятельского[191]. Создается впечатление, что Аноним даже опасается выстраивать вторую линию: вследствие этого может произойти полное окружение неприятеля, а такая ситуация трактуется как нежелательная, поскольку окруженный противник, оказавшись в безвыходном положении, может превзойти в храбрости самого себя[192]. Следовательно, главная цель сражения, по мнению Анонима, заключается не в полном разгроме противника, а лишь в отбрасывании его, и именно эта цель должна определять выбор тактических схем. Мысль о том, что противнику следует непременно предоставлять возможность для бегства, не является у Анонима случайной: в дальнейшем изложении он возвращается к ней еще раз[193], причем формулирует ее практически в тех же самых выражениях. Следует заметить, что эта идея, восходящая еще ко временам Ксенофонта, являлась важнейшим составным элементом античной и византийской военной теории как до Анонима (Онасандр, Фронтин, Полиэн. Вегеций), так и после него (Маврикий, Лев Мудрый, авторы трактатов конца X века)[194].
В целом, взгляды Анонима на проблему второй линии боевого строя следует признать весьма консервативными. Как известно, последующие военно-теоретические произведения, начиная со "Стратегикона Маврикия", приступили к интенсивной разработке идеи многолинейности боевого построения, с полным основанием усматривая здесь существенный резерв усиления боевой мощи войска.
Более современен Аноним при разработке проблем скрытых тактических резервов, размещаемых в засадах. Засадные подразделения следует комплектовать из мужественных, опытных в военном деле кавалеристов; их следует скрыть на удалении 2-3 мильпозади боевого строя, используя для этого особенности рельефа местности[195]. Цель засад - нанесение внезапного удара в момент, когда враг, расстроив свои ряды, бросается преследовать отступающее ромейское войско[196]. Чтобы отступление было более правдоподобным, рекомендуется бросать на поле боя что-либо из вооружения и снаряжения. Это внесет еще большую сумятицу в ряды преследователей и к тому же может послужить причиной их ссор при дележе добычи[197]. В таких условиях внезапный удар из засады окажется особенно эффективным.
Представляется достаточно оригинальной и весьма плодотворной идея своего рода "полускрытого" резерва. Если местность, на которой будет разворачиваться сражение, открытая, обнаженная и имеет значительную протяженность, Аноним предлагает выделить из общей массы войска определенную часть и держать ее на значительном удалении (3-4 мили) от места основной схватки, чтобы враг ее видел, но не имел возможности на нее напасть. Такая демонстрация будет сковывать инициативу врага, гасить его наступательную активность[198]. Характерно, что данная рекомендация изложена Анонимом в сугубо практическом ключе, с хорошим знанием всех деталей. Сказано, в частности, что в упомянутый резерв вовсе не обязательно выделять лучших воинов, поскольку им не нужно будет участвовать в сражении - деталь, позволяющая предполагать, что в данном случае Аноним делится с читателем одним из элементов собственного боевого опыта.
Среди видов сражений в описании Анонима преобладает оборонительный бой. Автор постоянно мыслит византийское войско в положении исключительно обороняющейся стороны. Боевая инициатива и в этом случае полностью отдана противнику. Помыслы Анон+гма направлены лишь на то, чтобы всеми силами ослабить эффект вражеского удара, а в том, что этот удар последует, причем он будет первым, Аноним не сомневается.
Если Вегеций, впервые разрабатывавший теорию тактического отступления[199], еще характеризовал данный вид боевых действий как менее престижный по сравнению с наступлением и потому, щадя самолюбие воинов, требовал от военачальников мотивировки солдатам своих действий, то Аноним рассматривал отступление как явление ординарное - очевидно, военные неудачи приучили его именно к такому взгляду на вещи. Если обстановка позволяет, такие отступления должны иметь временный характер: отступив днем, следует вернуться на прежние позиции ночью. При этом отступать нужно в места защищенные, лучше всего - господствующие над местностью, чтобы максимально использовать возможности лучников и пращников: иногда случается и отбивать атаки врага, метая камни вручную[200]. Отступление должно проводиться под прикрытием засад и с применением триболов[201].
Идеи контрнаступления высказываются Анонимом лишь в самом общем виде - в этом плане его вклад в военную теорию незначителен. Как известно, теория контрнаступления как особого вида боевых действий, в дополнение к наступлению и отступлению, начала приобретать сколько-нибудь определенные очертания лишь в более поздних трактатах, начиная со "Стратегикона Маврикия".
Аноним уделил специальное внимание и характеристике ночного боя. Весьма оживляют этот сюжет некоторые организационные детали. Для участия в ночном нападении рекомендуется отбирать лишь добровольцев. Между ними и военачальником заключается клятвенный договор: за успешное осуществление намеченной цели воины должны получить особое вознаграждение; в случае уклонения от выполнения своего долга они будут наказаны смертью[202]. Заранее разведываются силы противника, места их расположения, подыскиваются надежные проводники. Направление движения корректируется либо по звездам, либо (если небо затянуто облаками) по специальным сигнальным фонарям, свет от которых падает только назад и врагам не виден[203]. Для отвлечения внимания врага от направления главного удара рекомендуется создавать шум (крики, барабанный бой, звуки сигнальных труб и т. д.) на других направлениях[204].
Подробное описание организации ночного боя свидетельствует о зарождении внимания военных теоретиков к этому специфическому виду боевых действий, способному в случае успеха принести максимально эффективные результаты. Следует признать ошибочным мнение отдельных исследователей о том, что тактика ночного боя была создана византийцами лишь в конце IX или начале X века. Эту дату следует сместить к гораздо более раннему периоду: уже в VI-VII веках усилиями Анонима, а впоследствии Маврикия основы этой тактики были разработаны достаточно полно.
На примере ночного боя Аноним демонстрирует понимание той истины, что сама по себе сила оружия может быть многократно увеличена ее умелым применением. Развивая эту мысль, Аноним дает разнообразные рекомендации, направленные на то, как ослабить противника, извлечь выгоды из его слабых сторон, использовать преимущества собственного войска. Учет этих обстоятельств требуется при решении как общестратегических проблем, так и частных задач, которые возникают в ходе конкретной военной кампании.
Аноним производит впечатление человека весьма практичного, не питающего иллюзий на тот счет, что исход военных предприятий будет непременно благоприятным - напротив, его общестратегическая концепция имеет преимущественно пейоративную окрашенность. Поскольку война способна принести только невзгоды и страдания, она рассматривается нашим автором как "большое бедствие и наихудшее из всех зол"[205]. В связи с этим, по мнению Анонима, следует всемерно и до последней возможности уклоняться от вступления в войну и всегда предпочитать мир, даже если вследствие этого общая ситуация окажется менее благоприятной - состояние мира всегда более предпочтительно по сравнению с любыми другими ситуациями[206]. Для того чтобы предотвратить вступление врагов на территорию империи, следует предпринять некоторые превентивные меры: либо натравить на врага соседние народы и тем самым сорвать его агрессивные намерения, либо срочно выдвинуть против него свои боевые силы, демонстрируя намерение собственного вторжения во вражескую землю; такой демонстрации, указывает Аноним, иногда бывает достаточно, чтобы враг отказался от своих экспансионистских планов[207]. Характерно при этом, что информация о реальном вторжении ромейских войск на вражескую территорию в трактате Анонима отсутствует полностью: на всем протяжении трактата, с начала и до конца, анализируется ситуация, когда война ведется исключительно лишь на территории империи. Между тем практически для всех более поздних писателей, начиная с автора "Стратегикона", рассмотрение сюжетов, связанных с ведением боевых действий на чужой земле, является поистине излюбленной темой.
Если все же рекомендуемые меры не приносят желательного результата и становится все более очевидным, что избежать войны не удастся, следует организовать систематическое и тщательное изучение численности и вооружения вражеского войска, состояния его воинского духа[208]. Если эти показатели у вражеского войска лучше, чем у войска ромеев, необходимо всячески уклоняться от открытого сражения. Когда же оно станет неизбежным, его следует провести в условиях, гарантирующих собственное войско от поражения (благоприятная местность, подходящие погодные и временные условия и т. д.)[209]. Следует добиться, чтобы состояние врага оказалось хоть в каком-то отношении худшим по сравнению с положением ромейского войска. Считаются благоприятными случаи, когда неприятельское войско утомлено длительным и трудным маршем, когда оно не успело устроить защищенный лагерь, когда в течение всей ночи оно находилось в состоянии страха и тревоги, а византийское войско хорошо отдохнуло[210]. Но особенно предпочтительна ситуация, когда враг, испытывающий острую нехватку продовольствия, распыляет свои силы - тогда открывается возможность его разгрома по частям. В данном случае даже небольшое войско имеет шансы одержать верх над более многочисленным противником[211]. Последняя рекомендация Анонима вполне отвечала характеру его эпохи. Известно, что подобная тактика лежала в основе воинских успехов Велизария, и не случайно именно его имя пришло на память Анониму при описании данного сюжета[212].
Встречающиеся в трактате рекомендации по обману, дезориентации, дезинформации противника все же сравнительно немногочисленны - в этом отношении сочинение "О стратегии" уступает более поздним военно-научным руководствам. Однако создается впечатление, что Аноним был знаком как с практикой применения таких хитростей, так и с литературой по данному вопросу, прежде всего со сборниками стратегем Фронтина и Полнена. В этом смысле Аноним - промежуточное звено между названными "древними" писателями и авторами позднейших сочинений.
В заключительных главах трактата затронуты вопросы, связанные со сбором военной информации.
Первостепенное внимание уделено при этом разведчикам. Разведчики должны комплектоваться из верных, надежных людей. Когда они направляются за границу, в империи должны остаться их родные и близкие: по мнению Анонима, это достаточная гарантия против их предательства[213]. Разведчики должны свободно владеть чужим языком, знать нравы и обычаи того народа, среди которого им предстоит работать[214]. Анонимом высказываются и некоторые советы по конспирации, касающиеся выбора квартиры для поселения, места встреч с коллегами по профессии - разумеется, лучшим местом для встреч признается рынок, где в процессе мнимых торговых сделок можно незаметно передать секретную информацию[215]. Сообщения, поступающие от разведчиков, способны сыграть решающую роль при выработке планов военных кампаний.
Из дальнейших рассуждений Анонима следует, что определенные разведывательные функции возлагались и на официальных послов, направляемых с дипломатическими миссиями в соседние державы. Одновременно говорится и об иностранных послах: и сами они, и особенно сопровождающие их лица, должны находиться под постоянным наблюдением, чтобы в их руки не попала какая-либо секретная информация[216]. Послам далеких и не очень сильных в военном отношении держав можно показывать на территории империи в любое время все, что они захотят[217]. "Если же эти страны значительно превосходят нас либо численностью войска, либо его мужеством, то послам не следует показывать ни наши богатства, ни красоту наших женщин, но демонстрировать им многочисленность наших мужчин, совершенство оружия и высоту оборонительных стен"[218]. Носителями военной информации могут быть и перебежчики - им в трактате Анонима посвящена специальная глава[219].
Материал, касающийся разведчиков, перебежчиков и послов, представлен в трактате Анонима более широко и рассмотрен более основательно, чем это сделано его предшественниками и последователями. Установить прямой источник этой информации не представляется возможным - вероятнее всего, следует предполагать существование какого-то специального сочинения, до нас не дошедшего. В более поздней литературе ряд созвучных высказываний обнаруживается в "Стратегиконе Маврикия", а через его посредство - ив "Тактике Льва".
Анализ основных разделов "Византийского Анонима VI века" приводит нас к выводу, что мы имеем дело с интересным, сложным по структуре, богатым по содержанию сочинением. Оно сочетает в себе и черты самобытности, оригинальности, и элементы явных заимствований; абстрактно-теоретические выкладки соседствуют в нем с рекомендациями сугубо практического характера. По всем этим признакам изучаемый трактат являет собою типичный образец памятника военно-научной литературы, каких встречается немало во всей греко-римско-византийской полемологической традиции.
Хронологическое место трактата Анонима в традиции военных писателей - между сочинениями Вегеция и Маврикия. Но Аноним не является прямым наследником Вегеция, как не является он и прямым предшественником Маврикия. Его питают идеи более ранней эпохи; в целом для периода VI века его концепции не намного современнее принципов Вегеция для IV века. Наоборот, некоторые материалы, включенные Анонимом в трактат, были отброшены еще два века назад Вегецием, поскольку они уже тогда представлялись архаичными (в первую очередь мы имеем здесь в виду организационно-тактические разделы трактата "О стратегии").
Почему же в таком случае мы можем говорить о соответствии принципиальных установок рекомендаций Анонима характеру военно-политических концепций его времени? Дело в том, что военная организация юстиниановской эпохи, направленная на осуществление реставрационных замыслов правительства, сама являлась продуктом реставрации. Она базировалась на старых, переживших свое время социальных и материально-технических основах и вдохновлялась идеями многовековой давности. Видимо, мы не допустим большой ошибки, если выскажем предположение, что военная организация империи во времена Юстиниана была не менее, а, может быть, даже и более консервативной, чем во времена Вегеция. Поэтому концепции Анонима, иногда даже более архаичные, чем у Вегеция, могли вполне адекватно соответствовать современной Анониму ситуации.
Из сказанного следуют два существенных вывода. Во-первых, информация трактата Анонима оказывается весьма ценным источником для изучения как юстиниановской эпохи в целом, так и ее военной организации в особенности. Анонима отличает отсутствие претенциозности, авторской амбиции, стремления изрекать вечные истины - эти черты были свойственны как Вегецию, так и (в меньшей степени) Маврикию; существенным было то, что и тот и другой создавали официальные военные руководства с энциклопедическим охватом проблем военной науки, адресуясь при этом непосредственно к императору. В отличие от них Аноним ставит перед собой более скромные задачи; он более свободен в выборе сюжетов своего повествования; ему не нужно демонстрировать всестороннюю ученость и универсальную осведомленность. В результате мы имеем достаточно полное, добротное произведение, написанное современником Юстиниана, византийцем среднего уровня - ив социальном, и в интеллектуальном, и в профессиональном плане. Да и адресатом этой книги, написанной, по справедливому замечанию Дж. Дэнниса, "нетрудным и современным языком", также является "обычный образованный гражданин", способный сориентироваться в военной терминологии, местами уже заметно устаревшей[220].
Во-вторых, все отмеченные особенности как самого трактата, так и той эпохи, которая в нем отражена, объясняют причины относительно слабого воздействия Анонима на последующую военно-научную литературу. Окончательный крах юстиниановской военной организации лишил концепции Анонима перспектив их дальнейшего развития; военно-теоретическая мысль со времен "Стратегикона Маврикия" вдохновлялась принципами совершенно иного свойства. В теоретических изысканиях позднейших военных авторов иногда встречаются идеи, которые звучат в трактате Анонима. Однако можно утверждать, что в подавляющем большинстве таких случаев Аноним является не источником, а всего лишь ретранслятором более ранних идей, которые, возможно, проникли бы в позднейшую литературу и без его посредства.
Тем не менее важное значение трактата "О стратегии" в общем комплексе военно-научных знаний античности и раннего Средневековья не подлежит сомнению. Богатством и разнообразием содержащейся в нем информации данное военное руководство уже давно и основательно подтвердило право занимать свое собственное место в каталоге греко-римско-византийских полемологических памятников и претендовать на адекватное его достоинствам и его изъянам внимание исследователей - не большее, но и не меньшее, чем оно заслуживает.
* * *
Предпринятый впервые в отечественной литературе перевод трактата "О стратегии" на русский язык осуществлен нами по вашингтонскому изданию 1985 г., указанному в примечании 3.
При переводе мы стремились, насколько это оказывалось возможным, сохранять особенности лексики и стилистики, свойственные писательской манере автора сочинения. Ключевое терминологические единицы, определяющие сущность излагаемой информации, как правило, оставляются без перевода. Основная цель, которую мы преследовали при работе над комментарием, заключалась в установлении сходства (а порою и тождества) свидетельств Анонима с сообщениями других военно-научных руководств либо, наоборот, в констатации их отличия, а иногда и прямой противоположности. Объектами комментирования являлись преимущественно конкретные военные реалии (номенклатура военных должностей, элементы вооружения и снаряжения, детали и компоненты военно-инженерных сооружений, структурные единицы различных видов боевых построений и т. п.); в ряде случаев, по мере необходимости, даются разъяснения хронологического, этнографического и просопографического характера. Указатели, прилагаемые к изданию, фиксируют только ту терминологию, которая содержится в тексте трактата.
[1] Dain A. Les strategies byzantins / / TM. 1967. 2. P. 340-347.
[2] Des Byzantiner Anonymus Kriegswissenschaft / / Köchly H., Rüstow W. Griechische Kriegsschriftsteller. 2. Theil: Die Taktiker. 2. Abteilung. Leipzig, 1855 (далее при цитировании: Köchly, Rüstow. Anonymus).
[3] The Anonymous Byzantine Treatise on Strategy / / Three Byzantine Military Treatises / Text, Translation and Notes by George T. Dennis. Washington, 1985. P. 1-136. Пользуемся этим изданием (далее при цитировании текста трактата — Anonymus: при ссылках на положения, высказываемые издателем, — Dennis. Anonymus).
[4] Dennis. Anonymus. P. 1-2
[5] Kocfily, Rustow. Anonymus. S. 311-335.
[6] Jahns M. Geschichte der Kriegswissenschaft. Erste Abteilung. München und Leipzig, 1889. S. 146-151.
[7] Пигулевская H. В. Византия и Иран на рубеже VI и VII вв. М.; Л., 1946. С. 114-122.
[8] Пигулевская ИВ. Оборона городов Месопотамии в VI в. // УЗ ЛГУ. Серия исторических наук. Вып. 12. Л., 1941. С. 46-80.
[9] Dain A. Les strategistes... P. 343.
[10] См., например; Кучма В. В. Византийские военные трактаты VI-X вв. как
исторический источник / / ВВ. 1979. 40; Он же. «Византийский Аноним VI в.»:
основные проблемы источников и содержания / / ВВ. 1980. 41; Он же. Военное
искусство / / Культура Византии. Том 1. М., 1984.
[11] Zuckerman К. The Military Compendium of Syrianus Magister / / JOB. 1990. 40.
[12] См., например: НефедкинА. К. Маврикий и Арриан: к проблеме источников «Стратегикона» / / ВВ. 2002. 61(86): Он же. Тактика славян в VI в. (по свидетельствам ранневизантийских авторов) / / ВВ. 2003. 62 (87).
[13] VariR. Zur Überlieferung mittelgriechischer Taktiker // BZ. 1906. 15. S. 70.
[14] См.: Jahns M. Op. cit. S. 146. Anm. 1.
[15] Dennis. Anonymus. P. 4.
[16] Подробно об этой рукописи см.: Dain A. Les stratégistes... P. 382-385;
Das Strategikon des Maurikios. Einführung, Edition und Indices von George T.
Dennis. Übersetzung von Ernst Gamillscheg. Wien, 1981. S. 19-20 (далее при ци-
тировании — Strategicon).
[17] Dennis. Anonymus. P. 4-7.
[18] Dain A. Histoire du texte d'Elien le Tacticien. Paris, 1946. P. 185.
[19] Jahns M. Op. cit.. S. 147. С этим наблюдением M. Йенса солидаризирова-
лись практически все позднейшие исследователи. Действительно, для писатель-
ской манеры Анонима обычно характерны последовательные, зачастую специально
мотивированные переходы от одного сюжета к другому; в наиболее показатель-
ных случаях заключительный параграф предыдущей главы трактата формулиру-
ет содержание последующей (см., например, переходы от гл. XI к гл. XII, от XVI к
XVII, от XVII к XVIII, от XVIII к XIX, от XX к XXI). Встречается и случай, когда
последний параграф главы XXI определяет содержание сразу трех последующих
глав — XXII, XXIII и XXIV.
[20] Dennis. Anonymus. P. 4
[21] Anonymus, XIV. Р. 44, 10-17.
[22] Müller К.-К. Eine griechische Schrift Uber Seekrieg. Würzburg, 1882.
[23] Jahns M.Op. cit. S. 150-151.
[24] M. Йене предлагал помещать его после XVI главы Анонима, содержащей
описание вооружения (Jahns М. Ор. cit. S. 151).
[25] Köchly, Rüstow. Anonymus. S. 198-209.
[26] Köchly, Rustow. Anonymus. S. 37.
[27] При этом немецкие издатели ссылаются, в частности, на два отрывка из сочинения Прокопия «Война с персами» (I, 14 и I, 18) / / Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история / Перевод, статья, комментарий А. А. Чекаловой. М., 1993. С. 41-46, 55-61.
[28] Dain A. Les stratégistes... P. 338.
[29] Ibid. P. 359-361.
[30] Lammert F. Die älteste erhaltene Schrift über Seetaktik und ihre Beziehung zum Anonymus Byzantinus des 6. Jahrhunderts, zu Vegetius und zu Aineias' Strategica / / Klio, 1941.33. S. 271-288.
[31] Dain A. Naumachica. Paris, 1943. P. 43-55.
[32] См.: Dain A. Les strategistes... P. 342. 361.
[33] Ibid. P. 342.
[34] Zuckerman K. The Military Compendium... (указано в примечании 11).
[35] Справку о трактате см. в обзоре: Dain A. Les strategistes... P. 343.
[36] Zuckerman К. Op. cit. P. 223-224.
[37] Zuckerman К. Ор. cit. Р. 212.
[38] Ibid. Р. 213.
[39] Ibid. Р. 213-214.
[40] Ibid. 214-215.
[41] На чистоту и правильность языка Анонима было впервые указано немецкими издателями трактата: они подчеркнули, что «в данном отношении автор заслуживает всяческой похвалы». Вместе с тем А. Кэхли и В. Рюстов зафиксировали в языке Анонима ряд весьма характерных византинизмов (см. об этом: Köchly, Rustow. Anonymus. S. 39).
[42] Anonymus, XLIV. P. 128, 27-30.
[43] На это было обращено внимание Дж. Дэннисом (см.: Dennis. Anonymus. Р. 4, п. 9 с указанием предшествующей литературы).
[44] Anonymus, I. Р. 10, 5-8; II. Р. 12, 3-5; III. Р. 14, 9-13.
[45] Ibid., IX. Р. 28, 22; XLIII. Р. 124, 15.
[46] Köchly, Riistow. Anonymus. S. 38.
[47] Jahns M. Op. cit. S. 147.
[48] Пигулевская H. В. Византия и Иран... С. 20; Она же. Оборона городов... С. 50.
[49] Dennis. Anonymus. P. 3.
[50] Anonymus, X-XII. P. 30-36.
[51] Anonymus, XII. Р. 36, 48-50.
[52] Ibid., XIX. Р. 64,40-55.
[53] Ibid., XIX. Р. 64-68.
[54] См.: Köchly, Rustow. Anonymus. S. 38.
[55] Anonymus, XIX. Р. 62, 5.
[56] Ibid, Х1Х. Р. 66, 89-100.
[57] Ibid, III. Р. 14.
[58] Anonymus, 1. P. 10, 5-10.
[59] Ibid., III. P. 14, 9-13.
[60] Ibid., II. P. 12,6-13.
[61] Ibid., III, P. 14, 18-29.
[62] Ibid., II. P. 12, 14-17.
[63] Ibid., III. P. 14,30-37.
[64] Ibid., II. Р. 12, 18-21.
[65] Ibid., III. Р. 16,47-50.
[66] Ibid., III. Р. 16,71-75.
[67] Anonymus, II. P. 14,22-24.
[68] Ibid., II. P. 12, 25-27.
[69] Ibid., III. P. 16, 71-75.
[70] Ibid., II. P. 12,28-32.
[71] Ibid., III. P. 16-17,81-85.
[72] Ibid., III. P. 18,98-100.
[73] Ibid., III. P. 18, 101-107.
[74] Ibid., III. Р. 18,88-93.
[75] Главы, следующие за пятью начальными, посвящены осаде и обороне городов. Вероятно, это априори ограничивало задачу автора характеристикой только городского населения. Не исключено предположение, что на первом, утраченном листе трактата могло содержаться обоснование такого ограничения.
[76] Об этом, в частности, см.: Кучма В. В. К вопросу о социальной сущности революции» Фоки / / ВО. 1977.
[77] Köchly, Rüstow. Anonymus. S. 37-38.
[78] Anonymus, II. Р. 12,6-13.
[79] Ibid., III. P. 18, 105-106.
[80] Ibid., XXXIII. P. 104,35-39.
[81] Ibid., VI. P. 22, 16-18.
[82] Dain A. Les strategistes.... P. 343.
[83] Dain A. La «Tactique» de Nicephore Ouranos. Paris, 1937. P. 56.
[84] Dennis. Anonymus. P. 3.
[85] Zuckerman К. Op. cit. Р. 216.
[86] Vari R. Zur Überlieferung... S. 70.
[87] Anonymus, XVI. P. 54, 38-39; XXIV. P. 78, 23.
[88] Ibid., XLIII. P. 126, 19,24.
[89] Ibid., XXIV. P. 78,22.
[90] Ibid., XVI. P. 50, 80-81.
[91] Ibid., III. P. 18, 107.
[92] Ibid., XL. P. 118,3.
[93] Ibid., XIX. P. 66,74-79.
[94] Anonymus, XXXIII. Р. 102, 14-15.
[95] Ibid., XLI. Р. 120, 13-15.
[96] Утверждение К. Цукермана (см.: Zu.ckerm.an К. Op. cit. Р. 216) о том, что именно персы являлись главными противниками империи в период создания трактата, нельзя признать достаточно обоснованным.
[97] Anonymus, XLIII. Р. 126, 24-25.
[98] Ibid., XXIV. Р. 78,22.
[99] Kochly, Rüstow. Anonymus. S. 38.
[100] Пигулевская H. В. Византия и Иран... С. 20.
[101] Впервые эта мысль была подчеркнута М. Йенсом (см.: Jahns M. Op. cit. S. 151).
[102] Krumbacher К. Geschichte der byzantinischen Literatur. München, 1897. S. 635.
[103] Dain A. Les stratégistes... P. 343.
[104] См., например: Vari R. Zur Überlieferung... S. 70.
[105] Dain A. Les stratégistes... P. 343.
[106] Anonymus, XIX. P. 66, 74-79.
[107] Ксенофонт. Анабасис, IV, 3 / / Ксенофонт. Анабасис. Греческая история. М., 2003. С. 90-94.
[108] Anonymus, XIX. Р. 66, 80-88.
[109] Геродот. История, I, 189-190. М., 2002. С. 83.
[110] Anonymus, XIX. Р. 66,85.
[111] Ibid., XXIV. Р. 78, 14.
[112] Ibid., XIX. Р. 66, 74.
[113] Anonymus, XLIII. 124, 17.
[114] Ibid., XVIII. Р. 60, 55.
[115] Ibid., XXXIII. Р. 104, 35.
[116] Ibid., III. Р. 16, 73.
[117] Ibid., XIX. Р. 62,22.
[118] См., например: Anonymus, XV. Р. 46, 21; XX. Р. 68, 7; XXIII. Р. 76, 3, 15; XXIV. Р. 78, 10; XXX. Р. 92, 12; XXXI. Р. 96, 42.
[119] Гай Юлий Цезарь. Гражданская война, I, 61 // Записки Юлия Цезаря и его продолжателей. М.; Л., 1948. С. 252-253.
[120] Полиэн. Стратегемы, VII, 6, 5: 8. СПб., 2002. С. 230, 231.
[121] Флавий Вегеций Ренат. Краткое изложение военного дела, III, 7 // ВДИ. 1940, 1. С. 263 (далее — Вегеций).
[122] Anonymus, XX. Р. 68, 6-7.
[123] Kòchly, Riistow. Anonymus. S. 319.
[124] Strategicon, Vili A, 26. Р. 274; VIII В, 36. Р. 284.
[125] Anonymus, XVIII. Р. 60, 55-56.
[126] См. об этом: Grosse R. Das römisch-byzantinische Marschlager vom IV. — X. Jahrhundert // BZ. 1913. 22. S. 98-102.
[127] Anonymus, XXVIII Р. 88, 28-30.
[128] Ibid., XXVII. Р. 84-86, 11-22.
[129] Ibid., XXIX. Р. 90, 25-26
[130] В том числе и в условиях полевого сражения: ibid., XXXII. Р. 100, 53-54; XXXVIII. Р. 114, 26-27.
[131] Ibid., XXIX. Р. 90, 18-21.
[132] Ibid., XXIX. Р. 90, 25-32.
[133] Ibid., VII. Р. 24.
[134] Ibid., VIII. Р. 26, 16-19.
[135] См. об этом: Эллинистическая техника / Под ред. академика И. И. Толстого. М.; Л., 1948. С. 315-318.
[136] Jahns М. Ор. cit. S. 147.
[137] Anonymus, XI. Р. 32, 13-16.
[138] Ibid., XII. Р. 34,3-4.
[139] Ibid., XII. Р. 34, 8-9.
[140] Ibid., XII. Р. 34,8-17.
[141] Anonymus, XII. Р. 34, 18-24.
[142] Ibid., XII. Р. 34,25-30.
[143] Ibid., XII. Р. 34, 31-36.
[144] Ibid., XII. Р. 36,38-42.
[145] Ibid., XII. Р. 36,48-56.
[146] Вегеций, IV, 24. С. 286; Anonymus, XIII. Р. 36-38, 3-21.
[147] Aeneas Tacticus, Ascieopiodotus, Onasander. London; New York, 1923 (да-лее — Aeneas). Имеется русский перевод: Эней Тактик. О перенесении осады / / ВДИ. 1965. 1-2. См. также: Беляев В. Ф. Эней Тактик — первый военный теоретик античности. // Там же. С. 239-257; Маринович Л. П. Греческое наемничество IV в. до н. э. и кризис полиса. М., 1975.
[148] Anonymus, XIII. Р. 38, 23-28.
[149] Aeneas, XXXVII, 9. Р. 186-188.
[150] Anonymus, XIII. Р. 38, 30-35.
[151] Aeneas, XXXVII, 1-4. Р. 184-186.
[152] Ibid., XXXVII, 5. Р. 186.
[153] Следует добавить к этому, что способы борьбы с неприятельскими подкопами разрабатывались и Витрувием, римским архитектором и инженером второй половины I в. до н. э.; см.: Марк Витрувий Поллион. Об архитектуре. Десять книг. Л., 1936, X, XVI, 10-11. С. 327-328. Влияние Витрувия на трактат Анонима не ощущается.
[154] Aeneas, XXXVII, 6-7. Р. 186. Витрувием (X, XVI, 10. С. 327) описан следующий прием: в направлении вражеского подкопа вырываются встречные подкопы, в которых развешиваются медные сосуды; по их звону устанавливается точное направление вражеского подкопа.
[155] Anonymus, XIII. Р. 38, 35-38.
[156] Aeneas, XXXII, 5-6. Р. 176; XXXIII, 1-2. Р 180.
[157] Anonymus, XIII. Р. 40, 69-71.
[158] Ibid., XIII. Р. 40, 72-80.
[159] Ibid., XIII. Р. 40, 88-91.
[160] Ibid., XIII. Р. 42, 115-120.
[161] Ibid., XIII. Р. 42, 121-122.
[162] См.: Пигулевская Н. В. Осада городов... С. 49, 77.
[163] Вегеций, IV, 6. С. 281.
[164] Aeneas, XXXII, 3. Р. 176.
[165] Ibid., XXXII, 9-10. Р. 178.
[166] Ibid., XXXIII, 8. Р. 180.
[167] Anonymus, XIII. Р. 38-40, 49-60.
[168] Ibid., XIII. Р. 42, 122-135.
[169] Anonymus, XVI. Р. 52, 5-6.
[170] Ibid., XVI. Р. 52, 10-12.
[171] Ibid., XVI. Р. 52, 14.
[172] Ibid, XVI. Р. 54,20-22.
[173] См. об этом: Jahns M. Op. cit. S. 148.
[174] Anonymus, XVI. P. 52, 7-9.
[175] Ibid., XVI. P. 54,31-37.
[176] Ibid., XVI. P. 54,43-47.
[177] Ibid., XVI. Р. 54, 27-30. Обыгрывая этот сюжет, вызвавший у него насмешку, М. Йене отмечал, что в отдельных случаях солдаты оказывались перед необходимостью «бодаться как козлы» (Jahns M. Op. cit. S. 148).
[178] Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 14. С. 361.
[179] См., например: Прокопий. Война с персами. I, XIV, 34. Издание указано в примечании 27. С. 44.
[180] Anonymus, VI. Р. 22, 12.
[181] Ibid., XVII. Р. 56-58, 16-19.
[182] Ibid., XVII. Р. 56, 13-14.
[183] По определению Анонима, «тактика есть наука, с помощью которой можно надлежащим образом выстроить и привести в движение массу вооруженных людей» (Ibid., XIV. Р. 44, 3-5).
[184] Подробный анализ кризисного состояния военной организации юстиниановской эпохи содержится в классическом исследовании: Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. Том 2. Часть 3. М., 1936.
[185] Anonymus, XXXVII. Р. 110-112, 15-43.
[186] Ibid., XXXV. Р. 108,24-34.
[187] Ibid., XXXV. Р. 106-108,4-18.
[188] Ibid., XXXV. Р. 108, 18-19.
[189] Ibid, XXXV. Р. 108,21-23.
[190] Ibid., XXXIV. Р. 104,3-6.
[191] Anonymus, XXXIV. Р. 106, 15-16.
[192] Ibid., XXXIV. Р. 106, 16-18.
[193] Ibid., XXXIX. Р. 118,43-46.
[194] Подробную справку на этот счет с указанием источников и литературы см. в издании: Два византийских военных трактата конца X века. / Издание подготовил В. В. Кучма СПб., 2002. С. 67, 224-225 (далее — Кучма. Два трактата).
[195] Anonymus, XXXVIII. Р. 114,4-9.
[196] Ibid., XXXVIII. Р. 114,9-12.
[197] Ibid, VХЕ Р. 118-120. 19-28.
[198] Ibid., XXXVIII. Р. 114, 12-21.
[199] Вегеций, III, 22. С. 275-276.
[200] Anonymus, XXXVII. Р. ПО, 5-12.
[201] Ibid., XXXVIII. Р. 114, 21-27.
[202] Anonymus, XXXIX. Р. 116, 3-12.
[203] Ibid., XXXIX. Р. 116,24-30.
[204] Ibid., XXXIX. Р. 116-118, 36-46.
[205] Ibid., IV. Р. 20, 9-10.
[206] Ibid., VI. Р. 22,25-29.
[207] Ibid., VI. Р. 22, 14-24.
[208] Ibid, XXXIII. Р. 102,3-13.
[209] Ibid, XXXIII. Р. 102, 18-24.
[210] Anonymus, XXXIII. Р. 102-104, 25-33.
[211] Ibid., XXXIII. Р. 104,33-41.
[212] Ibid., XXXIII. Р. 104, 35. Напомним в этой связи глубокое по своему смыслу замечание Э. Гиббона: «Гений Велизария и Нарзеса развился без наставников и не оставил учеников» (см.: Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи. Часть V.M., 1885. С. 173).
[213] Anonymus, XLII. Р. 122-124, 31-33.
[214] Ibid., XLII. Р. 124,33-36.
[215] Ibid., XLII. Р. 122,23-28.
[216] Ibid.,Х1ЛН. Р. 124, 5-7.
[217] Ibid.,ХЫН. Р. 124, 7-11.
[218] Ibid.,Хин. Р. 124, 11-13
[219] Ibid.,Хи.Р. 120.
[220] Dennis. Anonymus. Р. 3.