Существовало несколько античных греческих авторов с именем Филострат. В византийской энциклопедии «Суда» указаны трое (Phi 421-423 Adler), все родственники: Филострат 2 является сыном Филострата 1 («лемносца»), а Филострат 3 (тоже «лемносец») — внучатым племянником, зятем и учеником Филострата 2. При этом, Филострaт 2 сознательно расположен в энциклопедии на первом месте, вероятно, как признание его большего значения. Посвященная ему статья такова:
«Филострат, сын Филострата (сына Вера), софиста с Лемноса, и сам, второй, софист. Занимался софистикой в Афинах, затем в Риме, в правление императора Севера и вплоть до Филиппа. Написал: «Речи», «Любовные письма», «Картины»[1] (или, лучше сказать, «Описания») в 4 книгах, «Агора», «Героик», «Рассуждения», «Козы, или о флейте», «Жизнь Аполлония Тианского» в 8 книгах, «Жизнь софистов» в 4 книгах, «Эпиграммы» и некоторые другие сочинения. Должен, однако, стоять первым».
Как видим, «О гимнастике» отсутствует в списке. Этот трактат «Суда» относит к отцу, то есть Филострату 1, где указан «Гимнастик, который о том, что совершается в Олимпии» (…Γυμναστικόν, ἔστι δὲ περὶ τῶν ἐν Ὀλυμπίᾳ ἐπιτελουμένων…). Это, очевидно, и есть то сочинение, которое нас интересует и которое в главной существующей рукописи озаглавлено «О гимнастике» (Περὶ γυμναστικῆς).
Однако статья «Суды» о Филострате 1 содержит трудность: в ней сказано, что этот автор жил во времена Нерона, который умер в 68 г. н. э., в то время как Септимий Север, основатель династии Северов, правил в 193–211 гг. н. э., а Филипп в 244–249 гг. н. э. Налицо явная ошибка. Далее, на основании упоминаний некоторых лиц в самом тексте, сочинение «О гимнастике» написано, самое раннее, в 210‑х годах, а скорее всего позже. Либо время жизни Филострата 1 указано в «Суде» неверно[2], либо указание, что он являлся отцом Филострата 2. В любом случае (и уж особенно во втором) авторство трактата «О гимнастике» следует все–таки отнести к Филострату 2. Это и есть общепринятая точка зрения на авторство трактата. Во–первых, время жизни Филострата 2 по «Суде» наилучшим образом подходит к внутренней датировке сочинения. Во–вторых, в тексте прослеживаются параллели с «Героикой», «Картинами» и «Жизнью Аполлония Тианского». В-третьих, в трех известных рукописях «О гимнастике» соседствует с «Героикой» в одной паре и с «Картинами» Филострата 2 в другой паре, то есть существовала, по меньшей мере, альтернативная «Суде» традиция, по которой автором «О гимнастике» был Филострат 2. Стоит отметить также, что в самой «Суде» содержится указание на то, что распределение сочинений по Филостратам уже тогда было небесспорно: в статье о Филострате 3 сказано, что некоторые приписывают «Жизни софистов» ему.
Итак, можно принять, что Филострат 2 и есть наш автор, а сочинение создано в первой половине III в. н. э. В самом тексте есть упоминание атлета Геликса в гл.46, убедительно отождествляемого с атлетом Геликсом, которого упоминает Кассий Дион, победителем на капитолийских играх в Риме в 219 г., что подтверждает эту датировку. Восторженная характеристика Геликса как удивительного атлета не могла основываться на победах одного олимпийского цикла (как считается, Геликс достиг своей первой олимпийской победы в 213 г., второй — в 217 г.), так что не вызывает сомнений, что Филострат писал трактат не ранее конца 210‑х годов. Верхней же границей служит правление Филиппа Араба (240‑е годы). Некоторые исследователи еще сужают эти временные рамки, пытаясь уловить интонацию, с которой Филострат описывает Геликса (а также Мандрогена в гл.23, близкого современника Геликса, насколько можно судить по их спортивным победам), и строя на этом предположения, сколько примерно лет спустя Филострат мог так писать. Нам лично такие построения кажутся не очень убедительными, да и лишними: нет никакой интересной проблемы, разрешению которой способствовала бы более точная датировка этого сочинения.
Жизнь Филострата приходится на начало глубокого кризиса империи. Яркой поворотной точкой было убийство Коммода, которое повлекло за собой убийство еще двух императоров подряд, захват Рима совсем не италийской по составу армией Септимия Севера и гражданскую войну. Эти события, если Филострат их застал, пришлись на начало его жизни. А затем, уже точно на его памяти, с убийства императора Каракаллы началась эпоха постоянных восстаний, провозглашений и убийств императоров, причем совсем не таких, каких хотела бы видеть интеллектуальная элита. Достаточно сказать, что Септимий Север стал последним умершим своей смертью императором на веку Филострата (а возможно, и единственным) и что те самые капитолийские игры 219 г., по которым датируется трактат, проводились при императоре Элагабале, религиозном фанатике вовсе не греко–римского воспитания, вскоре после этого убитом. Таким образом, ламентации Филострата об ухудшении атлетики со временем имеют корни куда более глубокие, чем спорт или риторическое «o tempora, o mores». При всем при этом, сочинения Филострата (не только «О гимнастике»), да и сочинения других авторов этого времени рисуют подчеркнуто мирную картину жизни. Если он чем–то и недоволен, то порчей искусства тренировки атлетов из–за вмешательства врачей в гимнастику, но и здесь он оптимистично настроен и считает, что это еще можно исправить. Это напоминание о том, что картина полной деградации и постоянной кровавой резни, возникающая от чтения истории кризиса III века, — лишь одна сторона медали, а для некоторых (или даже большинства) людей в империи жизнь шла своим чередом.
Для современного читателя название «О гимнастике» может быть обманчиво. Во–первых, это сочинение посвящено не гимнастике в современном смысле слова, а классической греческой атлетике, в которую входили бег, борьба, кулачный бой, панкратион (греческий боевой спорт, который сами греки описывали как комбинацию борьбы и кулачного боя), метание диска, метание дротика и прыжки в длину. Но это замечание необходимо только для читателя, совсем мало знакомого с античной культурой. Быть может, менее тривиально то, что гимнастикой называлось не искусство атлетов, а искусство тренировки атлетов; гимнасты — это не атлеты, а их тренеры. Более точное определение деятельности гимнастов (и, в частности, различие между ними и педотрибами, которых также можно назвать тренерами) представляет собой интересную проблему, на которую проливает дополнительный свет сочинение Филострата и которой мы коснемся в комментариях к переводу.
Сам Филострат был софистом, а не гимнастом, и на первый взгляд его обращение к теме атлетики может вызвать недоумение. Но дело в том, что греческая атлетика была явлением, так сказать, очень греческим. Для грека–интеллектуала, живущего в римской империи, она поэтому занимала совершенно особое положение. Атлетика была тем, что делало греков греками. В этом отношении она была схожа с философией. Точнее, она даже превосходила философию: греческую философию римляне перенимали довольно активно, а вот к атлетике они были, кажется, равнодушны. Если вольно применить к тем временам терминологию времен гораздо более недавних, атлетика для греков в империи была одним из средств национальной самоидентификации. Был в ней и элемент ностальгии по славному прошлому, «the glory that was Greece». Греки гордились великими атлетами древности примерно так же, как они гордились великими воинами древности с той разницей, что военная слава греков ушла в прошлое, а великие атлеты время от времени все еще продолжали появляться. Греческая атлетика, на современный взгляд, имела довольно военизированный оттенок. Не говоря уже о боевых видах спорта (в которых, кстати, в отличие от современных, постоянно лилась кровь и наносились увечья), даже в беге один из четырех его видов был бег в вооружении. И совсем не случайно Филострат уделяет больше всего внимания именно боевым видам спорта: кулачному бою, борьбе и панкратиону. Видимо, они представлялись ему наиболее мужественными.
История обнаружения трактата «О гимнастике» довольно оригинальна. В середине XIX века рукопись каким–то образом была приобретена Миноидисом (Константином) Минасом, известным собирателем древнегреческих рукописей. Он сделал по крайней мере две копии, а оригинал, как выяснилось впоследствии, оставил в Париже. Оригинал считался пропавшим до 1898 г. В течение этого периода текст неоднократно издавался (впервые в 1858 г. самим Минасом) на основании копий, а также фрагментов в иных рукописях. После обнаружения в 1898 г. оригинальной рукописи Минаса (Codex Parisinus Suppl. Gr. 1256, предположительно XIV века) текст был издан уже с ее учетом Юлиусом Ютнером в 1909. Это издание снабжено немецким переводом и комментарием очень высокого научного уровня. Впоследствии текст неоднократно переводился на многие языки, но на русский язык, насколько нам известно, переводился только фрагментарно.
Перевод делался в основном по тексту в издании Кенига, но с регулярным сопоставлением его с изданием Ютнера, а также, в ряде случаев, Дарамбера и Минаса.