Глава VIII. Беневент
В результате римляне не только одержали победу, но и получили преимущество в борьбе за гегемонию. Приобретя благодаря своей доблести в этих сражениях репутацию непобедимых, они сразу же взяли контроль над Италией, а вскоре и над Сицилией.
— Plutarch, Pyrrhus, 25.
После отъезда Пирра на Сицилию его италийские союзники подвергались постоянному давлению со стороны римлян. Римское наступление началось, как только Пирр отбыл на Сицилию. Сообщается, что новый консул Фабриций успешно вел кампанию против луканов, бруттиев, тарентинцев и самнитов. Его победы были такого масштаба, что принесли ему триумф.
Триумфом называлась торжественная процессия, в ходе которой победоносный полководец на колеснице, его войска, пленные и военные трофеи следовали в парадом по Риму. В финале вражеского генерала приносили в жертву в храме Юпитера. Такие награды давались нелегко, и за них должен был проголосовать сенат. Чтобы маршировать с триумфом, полководцу необходимо было убить не меньше 5000 врагов в одном сражении с немногими потерями со своей стороны и довести войну до победного конца, принудив противника к миру.
Во времена поздней республики амбициозные политики намеренно провоцировали войны, обычно со слабыми врагами, чтобы одержать победу и укрепить свою глорию. Они надеялись, что их друзья в сенате проголосуют за их победу, не обращая внимания на упомянутые условия. Таким примером был Цицерон, который пытался добиться триумфа после победы над разбойниками в своей провинции Киликия. Он был совершенно справедливо, хотя и щедро, удостоен меньшей награды - supplicatio. В более суровые дни ранней республики триумфаторство, по–видимому, не подвергалась злоупотреблениям, как позже. Предоставление триумфа Фабрицию означало бы, что его кампании имели успех.
В следующем, 277 году консул Юний также был признан триумфатором за победу над луканами и бруттиями. Зонара рассказывает нам о событиях в Италии в течение этого года. Он утверждает, что
«римляне, узнав об отсутствии Пирра, обрели мужество и обратили свое внимание на наказание тех, кто его призвал. Отложив до другого раза тарентинцев, они вторглись в Самний со своими консулами Руфином и Юнием, по ходу дела опустошая страну» (Zonaras, 10.6).
У консулов, должно быть, была большая сила, по крайней мере, 40 000 человек. Самниты отступили в горы, забрав свои семьи и ценности. Самоуверенные римляне преследовали их в горах. Территория, на которую они продвинулись, была труднопроходимой, холмистой и заросшей местностью, идеально подходящей для тактики самнитов. Устроив римской армии засаду, они нанесли им тяжелые потери и взяли много пленных.
Два консула обвинили друг друга в поражении и разделили свои силы. Юний продолжал опустошать территорию самнитов — так что потери, возможно, были не такими тяжелыми, как утверждает Зонара, — или, что более вероятно, была разбита только часть армии. Руфин напал на территории луканов и бруттиев. Затем он двинулся на город Кротон, который восстал против Рима. Мятежники попросили гарнизон у Милона, наместника Пирра в Таренте. Не зная о войсках эпиротов, Руфин приблизился к городу без должных мер предосторожности. Эпироты сделали вылазку и отбросили римлян.
Руфин же придумал хитрость, с помощью которой можно было захватить город. Он послал в город двух агентов, которые притворились дезертирами и заявили, что римляне идут занять принявшие их сторону Локры. Учитывая непостоянный характер локрийцев, в это было бы легко поверить. Руфин свернул свой лагерь и притворился, что идет к Локрам. Эпирский военачальник Никомах попался на эту уловку и попытался добраться до Локр раньше римлян. Руфин тем временем вернулся к Кротону. Он напал на неподготовленный город из тумана и захватил его. Никомах, узнав о нападении на Кротон, тоже вернулся к городу, но не смог его отбить. Затем ему пришлось с боем пробиваться обратно в Тарент, по пути подвергаясь преследованиям со стороны римлян.
Локрийцы всегда были готовы меняться в зависимости от обстоятельств. Столкнувшись с армией римского консула, они восстали против своего эпирского гарнизона, перебили его и сдали город римлянам. Далее римляне захватили соседний город Кавлонию, который был разграблен их кампанскими союзниками.
Опять же, в 276 году одному из консулов был дарован триумф за победу над самнитами, луканами и бруттиями. Предполагается, что утерянная 13‑я книга Ливия содержала отчет об успешных войнах против луканов, бруттиев, самнитов и этрусков в эти годы. Похоже, что после ухода Пирра из Италии римляне три года вели успешную кампанию против италийских и греческих врагов. Благодаря этим успехам римляне стали господствовать на большей части территории Италии. Лишь несколько греческих городов, в которых все еще стояли гарнизоны Пирра, продолжали сопротивляться.
Точный маршрут возвращения Пирра в Италию неизвестен. Аппиан говорит, что он отплыл прямо в Регий, но Диодор утверждает, что он высадился в Локрах. Маловероятно, что он высадился в любом из них, поскольку оба были захвачены враждебными гарнизонами. Зонара сообщает, что Пирр захватил Локры, прежде чем вернуться, чтобы осадить Регий (Appian, Samnite Wars, 29; Diodorus, 27.4; Zonaras, 10.6). Наиболее вероятное объяснение состоит в том, что Пирр приземлился где–то на побережье между Локрами и Регием. Здесь он высадил свою армию и двинулся к Локрам, чтобы вернуть город и наказать тех, кто предал смерти его гарнизон и их командира. Локрийцы, проявив привычное флюгерство, восстали, перебили римский гарнизон и сдали город Пирру.
Теперь, когда Локры стали надежной базой, Пирр двинулся на Регий. Он вернулся в Италию с флотом из 110 военных кораблей и еще большим количеством торговых судов. Возможно, это был флот, который Пирр приказал сицилийцам построить и укомплектовать, но, скорее всего, это были остатки его прежнего флота. Предположительно, флот был отягощен богатствами, которые он требовал в качестве дани от сицилийцев. Карфагенский флот из 120 или 130 судов ждал его в проливах между Мессаной и Регием. Карфагеняне атаковали и нанесли решительное поражение флоту Пирра, потопив семьдесят кораблей и выведя из строя все остальные, кроме двенадцати (Appian, Samnite Wars, 29; Justin 25.3). Потеряв большую часть своего флота, Пирр был вынужден отказаться от любых попыток захватить Регий.
Во время отступления к Локрам он подвергся еще одному нападению. До его высадки в Италии мамертинцы послали в Италию войска численностью более 10 000 человек (Plutarch, Pyrrhus, 24), вероятно, для помощи оккупировавшим Регий собратьям–италийцам. Этой силы было недостаточно, чтобы противостоять ему в открытом бою. Вместо этого они устроили ему засаду на марше, когда он проходил по труднопроходимой местности. Они нанесли тяжелые потери его арьергарду и убили двух слонов. Пирру пришлось вмешаться лично, для чего он вернулся со своего поста в начале армии. Возглавив атаку, он сражался во главе своих войск, чтобы вдохновить своих людей на борьбу с торжествующими мамертинцами. Один из врагов ранил его в голову мечом, и он был вынужден выйти из боя.
Теперь мамертинцы еще более воодушевились. Один из них, вооруженный до зубов гигант, выступил из своих рядов и дерзким голосом бросил Пирру вызов выйти и встретиться с ним, если он еще жив. Пирр был взбешен дерзостью вызова и, несмотря на сопротивление своих телохранителей, пробился сквозь них для поединка. Согласно Плутарху, он был ужасен, «исполнен гнева, измазан кровью, и с лицом, на которое страшно смотреть». Прежде чем мамертинский чемпион успел нанести удар, Пирр обрушил свой меч ему на голову, так что «в одно мгновение части разрубленного тела упали в обе стороны» (Plutarch, Pyrrhus, 24). Невероятный подвиг, но такие часто приписывали героям на протяжении всех веков. Поражение их комбатанта якобы внушило мамертинцам благоговейный страх и заставило их поверить, что Пирр был каким–то божественным существом.
Теперь Пирр мог беспрепятственно вернуться в Локры. Однако он не забыл предыдущего предательства локрийцев. Его поражение от карфагенян и притеснения со стороны мамертинцев привели его в неумолимое настроение. Он казнил лидеров проримской фракции и оштрафовал еще многих. И, как будет видно, он еще не закончил с локрийцами.
Разобравшись с Локрами, Пирр смог беспрепятственно пройти в Тарент. На данный момент его силы насчитывали 20 000 пехотинцев и 3000 всадников (Plutarch, Pyrrhus, 24). Это были силы, значительно превышающие те 8000 или около того, которые он взял с собой на Сицилию. Дополнительные войска были, скорее всего, сицилийскими греческими наемниками. Затем Пирр усилил свою армию отборными тарентинскими войсками. Еще большей проблемой для Пирра были деньги. Его италийские союзники были истощены пятью годами почти постоянной войны и не желали предоставлять достаточную помощь для поддержания его сил. Кроме того, потеря его флота привела к тому, что ему не хватало наличных денег. Большая часть его сицилийской добычи, должно быть, была потеряна в результате поражения от карфагенян. Поэтому Пирр искал способы собрать дополнительные деньги и войска.
Между тем вернувшийся в Македонию Антигон Гонат, сын Деметрия, воспользовался неразберихой после смерти Птолемея Керавна. Он двинулся в Македонию, разбил галатов и захватил трон. Однако его власть над царством еще не могла упрочиться. Пирр решил не упустить случая и попытаться шантажом заставить его прислать поддержку. Он отправил послов к Антигону, угрожая, что, «если тот не пришлет ему немного войск, он будет вынужден вернуться в свое царство и добиваться от него того расширения своих владений, которое он хотел получить от римлян» (Justin, 25.3). Это была дальняя попытка, которая не увенчалась успехом. Антигон, поскольку Пирр был далеко, просто проигнорировал его угрозу.
Группа советников Пирра предложила более простую схему.
«Худшие и самые развращенные из его друзей, Эвегор, сын Феодора, Балакр, сын Никандра, и Динарх, сын Никия, последователи безбожных и проклятых доктрин, предложили нечестивый источник для сбора средств, а именно открыть священные сокровища Персефоны» (Dionysius, 20.9).
Этот храм находился в Локрах. По слухам, в нем хранились огромные богатства, в том числе большое количество золота, зарытого на хранение. Пирра не потребовалось бы долго уговаривать, чтобы согласиться, поскольку «необходимость была сильнее любых сомнений» (Dionysius, 20.9). Такие поборы были характерны не только для греков. Храм уже был ранее разграблен тираном Дионисием. Такое святотатство, тем не менее, вызывало всеобщее отвращение. Когда фокейцы разграбили сокровища Дельф семьюдесятью годами ранее, их враги использовали это как предлог для войны и оправдание для страшной мести. Стены их городов были разрушены, была введена дань, их лидеры были осуждены заочно и на них было наложено проклятие. Все те, на кого наложили проклятие, вскоре умерли ужасной смертью: от огня, убийства, смерти в бою, падения со скалы и затяжной болезни.
Неудача преследовала эту кощунственную экспедицию. После того как корабли с сокровищами покинули Локры, направление ветра изменилось. Одни суда были потоплены, другие отнесены обратно к локрийской суше. Экипажи погибли, а деньги выброшены на берег. Естественно, греки рассматривали это как оправданное возмездие богини. Пирр был в ужасе от того, что он тоже может стать жертвой божественного правосудия. Он вернул все возвращенные богатства храму и казнил тех, кто давал советы и был уполномочен их выполнить. Древние историки приписывали окончательное поражение Пирра в Италии этому кощунству, утверждая, что оно «погубило дело Пирра, а скорее вызвало гнев богини, святость которой была нарушена, гнев, о котором не знал даже сам Пирр, как рассказывает историк Проксен и как сам Пирр пишет в собственных мемуарах» (Dionysius, 20.10).
Известие о возвращении Пирра вызвало в Риме ужас. Предыдущий год был неблагоприятным. Серия эпидемий поразила Рим. Одна из них была нацелена, в частности, на беременных женщин. Другая чуть не уничтожила римские стада крупного рогатого скота. В том же году в статую Юпитера на Капитолийском холме ударила молния, и у нее отрубилась голова. Многие восприняли это как предзнаменование поражения. Постоянные войны и чума стали причиной многих смертей. Данные Ливия о переписи за 279 и 271 годы показывают, что число граждан сократилось на 16 000 человек (Livy, Periochae, 13-14). Несмотря на свои победы за последние три года, римляне, похоже, были почти так же измотаны войной, как и их италийские враги. Мысль о новой войне против ранее победоносного Пирра была невыносима для многих. Когда консулы попытались собрать две новые консульские армии на 275 год, многие из призванных отказались записываться в войска. Сенат был вынужден принять жесткие меры. Уклонистам угрожали конфискацией всего их имущества и продажей в рабство. Моральный дух был настолько низок, что даже этой угрозы было недостаточно, чтобы принудить к призыву. Только после того, как штраф был фактически применен к одному невезучему, остальные уступили и поступили на службу.
В то время как Пирр вел кампанию на юге Италии, два новых римских консула также не сидели на месте. Маний Курий Дентат повел армию в Самний, в то время как его коллега Корнелий вторгся в Луканию. Его италийские союзники, вновь подвергшиеся нападению римлян, обратились теперь за помощью к Пирру. Он двинулся на север от Тарента с силами, которые привел с Сицилии, плюс с войсками, которые он собрал из Тарента, возможно, всего 40 000 человек. Пирр ожидал бы получить подкрепление от своих италийских союзников, но самниты больше не горели желанием сражаться. Они сильно пострадали от нападений римлян во время отсутствия Пирра и глубоко возмущались его отлучкой. Немногие вышли вперед, чтобы присоединиться к его армии. После трех лет постоянных поражений от римлян они были истощены. Плутарх утверждает, что «из–за многочисленных поражений от римлян могущество самнитов было поколеблено, и их дух сломлен» (Plutarch, Pyrrhus, 25).
Быстрое продвижение Пирра в центральную Италию, по–видимому, застало римских консулов врасплох, и они еще не объединили свои силы. Узнав, что римские армии все еще действуют разрозненно, Пирр решил разгромить их по частям. Он разделил свою армию, отправив отряд в Луканию. Они должны были объединиться с любыми луканскими силами, которые могли найтись, и помешать Корнелию выступить на объединение с Курием. Затем Пирр столкнулся с Курием у Малевента (Беневенто) в Самнии. Армия консула, скорее всего, состояла из обычных двух легионов, около 10 000 человек, плюс такой же или больший контингент союзников, возможно, всего 20-25 000 человек. Пирр получил бы некоторое ограниченное подкрепление от самнитов, но выделил часть своей армии в Луканию. Орозий утверждает, что его армия насчитывала 86 000 человек. Дионисий говорит, что по численности она превосходила римлян в три раза, насчитывая в общей сложности, возможно, 60-70 000 человек (Dionysius. 20.10). И то, и другое, безусловно, преувеличение. Однако более низкая цифра Дионисия может быть близка к истине, если она также включает в себя обособленную группу войск в Лукании. Таким образом, армия Пирра в Малевенте насчитывала где–то от 30 000 до 50 000 человек, причем вероятной цифрой была 40 000 человек.
Это дало бы Пирру значительное численное преимущество над Курием, и он поспешил воспользоваться им до прибытия Корнелия. Курий был искусным и опытным противником, который уже был удостоен трех триумфов. Он расположился лагерем на сильной позиции на холме и ждал подкреплений. Курий благоразумно отказался от сражения, сославшись на неблагоприятные предзнаменования.
Пирр, испытывавший нехватку средств, нуждался в быстрой и решительной победе, прежде чем римские армии смогли объединиться. Поэтому он разработал отчаянный план. Пирр решил разделить свою армию, возглавив специально отобранный ударный отряд для ночного похода к римскому лагерю. Затем эти силы должны были начать внезапную атаку на лагерь с неожиданного направления и под покровом темноты. Тем временем основная армия отвлечет внимание римлян, поддержав атаку с фронта. Однако этот план был опасен по двум причинам. Разделение армии перед лицом врага приводило к риску поражения каждой группы по отдельности. В темноте войска могут легко заблудиться или даже напасть на своих. Так, атака афинян на сиракузскую стену в 413 году застала сиракузян врасплох и сперва имела успех. Тем не менее, несмотря на то, что ночь была хорошо освещена луной, афиняне вскоре «впали в замешательство … принимая каждого перед собой за врага … и в результате они сталкивались друг с другом по всему полю, … фактически сражались врукопашную, и разойтись могли только с трудом» (Thucydides, 7.43-4).
Так что атака Пирра была смелой, но чрезвычайно опасной тактикой.
Предположительно, перед началом атаки Пирра мучили кошмары, в которых у него выпадали почти все зубы и изо рта текла кровь. Он был встревожен этими видениями и боялся катастрофы. В прошлый раз, когда Пирру приснился похожий сон, за ним последовало несчастье. Восприняв свой сон как дурное предзнаменование, он хотел отложить битву, но его советники убедили его не упускать благоприятную возможность.
Пирр, возглавив отборную группу своих людей и самых дрессированных слонов, отправился в поход к римскому лагерю. Маршрут проходил по длинному кругу через густо поросшую лесом местность, «по длинным тропам, которые даже не использовались людьми, а были просто козьими тропами через леса и скалы» (Dionysius, 20.11). Длительность марша и чужая местность вызвали неожиданные перерывы, и у солдат погасли факелы. В результате они сбились с пути и подотстали. Это неизбежно привело к задержке, и авангард штурмовой группы прибыл только после рассвета, на виду у вражеского лагеря. Их появление все же напугало римлян, но элемент внезапности был утрачен. Курий, благодаря неожиданно благоприятным предзнаменованиям, смог вывести войска и немедленно атаковать. Римляне поймали отряд Пирра, когда он все еще был растянут и измотан маршем всю ночь. Воины Курия обратили эпиротов в бегство и захватили несколько слонов. Пирр с небольшим количеством кавалерии смог избежать катастрофы и присоединиться к основным силам.
Курий, теперь уверенный в своем успехе, вывел свою армию из лагеря на холме и построился, предлагая бой. Теперь две армии стояли друг против друга на открытой равнине перед римским лагерем, хотя, если верить Фронтину, сражение происходило «в замкнутом пространстве, где фаланга, оказавшись стесненной, поставила бы себя в затруднительное положение» (Frontinus, 2.2.1). Курий, скорее всего, выбрал узкий фронт сражения, где его фланги были бы защищены. Римляне атаковали и отбросили назад части линии Пирра. Однако Пирр снова смог переломить ситуацию, использовав свой резерв слонов. Они разгромили часть римской линии и отогнали бегущих обратно в их лагерь.
Однако римский лагерь хорошо охранялся свежими войсками. Со своих брустверов они могли забрасывать слонов градом дротиков. Одно из молодых животных было ранено и бродило в поисках своей матери. Его вопли навели панику на других слонов. Они бросились назад через собственные ряды, рассеивая их. В этом заключалась главная опасность слонов: в панике они могли представлять большую опасность для своей стороны, чем для противника. Разгром слонов положил конец битве. Римляне контратаковали и вытеснили дезорганизованную армию эпиротов с поля боя.
Полибий пишет о битве при Панорме, которая была двадцать пять лет спустя, но его изложение в равной степени может быть применимо и к нападению Пирра на римский лагерь.
«Когда слоны атаковали траншею и начали получать ранения от тех, кто стрелял со стены, тогда как в то же время на них обрушился ливень дротиков и копий от выстроенных перед траншеей свежих войск, они, израненные, пришли в исступление и обратились против своих собственных войск, топча и убивая людей и нарушая строй».
Увидев это, римский военачальник
«предпринял энергичную вылазку и учинил среди неприятелей жестокий разгром, убив многих и вынудив остальных покинуть поле боя в стремительном бегстве» (Polybius, 1.40).
Существуют, однако, разные версии разгрома слонов у Малевента. Элиан утверждает, что римляне обмазывали свиней смолой, поджигали их и выпускали на слонов. Их предсмертные вопли, по–видимому, пугали слонов. Другой источник утверждает, что римляне использовали пылающие ракеты, как при Аскуле (Aelian, Natura Animalium, 16.36; Orosius, 4.2.5). Какова бы ни была причина, ясно, что именно разгром слонов стал решающим моментом битвы.
Историки, писавшие во времена Римской империи, едины в утверждении, что битва была сокрушительной победой римлян. Дионисий утверждает, что римляне убили двух слонов, взяли восемь и «учинили великую резню среди солдат». Зонара утверждает, что они захватили восемь слонов, взяли вражеский лагерь и что Пирр бежал лишь с небольшим количеством кавалерии. Евтропий утверждает, что они захватили лагерь Пирра, убили 23 000 вражеских солдат и что Курий продемонстрировал четырех захваченных слонов в своем триумфе. Орозий сообщает о 33 000 погибших эпиротах. Все согласны с тем, что эта победа привела непосредственно к тому, что Пирр покинул Италию.
Тем не менее, все они проримские и не совсем надежные источники. Против этого преобладающего мнения выступает утверждение Полибия, что ни одно из сражений между Пирром и римлянами не закончилось решающей победой ни того, ни других. Юстин утверждает, что римляне никогда не побеждали Пирра в битве (Polybius, 18.28; Justin, 25.5). Более трезвая оценка Полибия, пожалуй, наиболее близка к истине. Наиболее вероятным результатом битвы является победа римлян, но не такая решительная, как хотели бы изобразить более поздние римские пропагандисты. Поражение также не привело сразу к тому, что Пирр покинул Италию. В данном случае представляется, что битва, возможно, была «кадмейской победой» римлян. Римляне, безусловно, одержали победу, поскольку они переименовали город в Беневент, что означает «хороший воздух», в отличие от его первоначального названия, которое означало «плохой воздух».
Каким бы ни был тактический результат сражения, это была, опять же, явная стратегическая победа римлян. Победа Курия была сравнима с победой его коллеги–консула Корнелия, который разгромил луканов. Оба были удостоены триумфа по результатам 275 год. Пирр понес тяжелые потери, особенно среди своих лучших войск и слонов. Его союзники испытали новые неудачи, а ему все еще не хватало денег. Пирр разослал дополнительные просьбы своим коллегам–царям Антигону, Антиоху и Птолемею Филадельфу, но никакой помощи не пришло. По словам Полиэна и Юстина, Пирр скрыл их отказы от своих италийских союзников (Polyaenus, 6.6.1; Justin, 25.3). Не имея ни армии, ни средств, Пирр решил, что его единственный выход — вернуться в Эпир и попытаться восстановить там свое положение.
Несмотря на утверждения позднейших римских историков, Пирр, однако, по–видимому, не полностью отказался от своих надежд на создание западной империи. Он оставил в Таренте сильный гарнизон под командованием своего сына Гелена и военачальника Милона, «поскольку рассчитывал вернуться». Примерно осенью 275 года или весной 274 года Пирр отправил 8000 пехотинцев и 500 всадников, что составляло менее половины приведенных им сил, и вернулся в Эпир. Согласно Плутарху, он ушел «после того, как провоевал там шесть лет и, правда, потерпел поражение, но и среди неудач он сохранил непобедимым свой храбрый дух» (Plutarch, Pyrrhus, 26). В соответствии с истинным духом своей натуры и эпохи, Пирр теперь искал другую войну, с помощью которой он мог бы снова оседлать фортуну.
Следующие три года римляне потратили на то, чтобы окончательно покорить самнитов. Как только оно было завершено, в 272 году римский консул Папирий двинулся на Тарент. Тарентинцы, узнав в том же году о смерти Пирра в Аргосе, восстали против его гарнизона и его командира Милона. Они обратились за поддержкой к карфагенянам, которые послали флот. Милон, осажденный римлянами с суши и карфагенянами с моря, сдал город римлянам при условии, что ему и его войскам будет позволено уйти невредимым и со всем имуществом. Карфагеняне, все еще оставаясь союзниками римлян, отплыли. Затем Папирий заставил тарентинцев сдать оружие и корабли, снести стены и заплатить дань римлянам. Тридцать тысяч греческих жителей были проданы в рабство, а город был разграблен вместе с произведениями искусства, которые были вывезены в Рим.
Два года спустя римляне вспомнили про свой мятежный гарнизон в Регии и захватили город после осады. Они вернули город уцелевшим жителям. 4500 солдат повстанческого гарнизона были доставлены в Рим и жестоко казнены партиями по 300 человек. Из–за характера их измены им даже не предоставили должного погребения, но «выволокли с форума на открытое пространство перед городом, где они были растерзаны птицами и собаками» (Dionysius, 20.16). Через пять лет после ухода Пирра римляне успешно завершили завоевание греческих городов южной Италии.