ЛУКСОРИЙ
О САДЕ, ГДЕ БЫЛИ ПОСАЖЕНЫ ВСЕ ЛЕКАРСТВЕННЫЕ ТРАВЫ[1]
Средь исполинских строений, вздымающих стены высоко,
Дивный раскинулся сад, он и хозяину мил.
Здесь из различных семян растут жизненосные травы;
Свойства лечебные их нам исцеленье несут.
Все здесь наука имеет для Феба с Асклепием; явно
Здесь от недугов любых средство открыто тебе.
Я полагаю, что сад - это неба частица, где правят
Боги: ведь травам дано самую смерть победить.
ПОХВАЛА САДУ ЕВГЕЦИЯ[2]
Сад, где легкой стопой текут Напей,
Где дриады шумят зеленым сонмом,
Где Диана царит средь нимф прекрасных;
Где Венера таит красы сверканье,
Где усталый Амур, колчан повесив,
Вольный, снова готов зажечь пожары,
Ацидальские где резвятся девы;
Там зеленой красы всегда обилье,
Там весны аромат струят амомы [3],
Там кристальные льет источник струи
И по лону из мха играя мчится,
Дивно птицы поют, журчанью вторя.
... ... ...... ... ... ... ...·
Тирских всех городов любая слава
Пред таким уголком склонись покорно.
О РУЧНОМ ВЕПРЕ, ВСКОРМЛЕННОМ ПРИ ОБЕДЕННОМ ЗАЛЕ[4]
;Вепрь, для бога войны рожденный жить на кручах гор,
В чащах круша дерева, шумящие под бурями,
Корм принимает из рук в чертогах раззолоченных,
Буйный смиряя нрав привычкою к покорности.
Он беломраморных стен не тронет бившем пенистым,
Комнатных пышных убранств копытом не запачкает -
Так он жмется и льнет к руке господской ласковой,
Словно в служители взят не Марсом, а Венерою.
НА ПЬЯНИЦУ, КОТОРЫЙ НИЧЕГО НЕ ЕЛ, А ТОЛЬКО ПИЛ[5]
Столько чаш один осушил ты, сколько
Остальные все, - и не тронув яства:
Дар Цереры, видно, тебе противен;
Нет иных забот - раздобыть вина бы.
Не могу тебя человеком, Нерфа,
Я назвать: бутыль ты с широким горлом!
НА ПОДАГРИКА, УВЛЕКАЮЩЕГОСЯ ОХОТОЙ[6]
Диких коз, кабанов и легких ланей
Он на быстрых "конях, согбенный, гонит,
Но напрасно их гонит и хватает.
Быть с юнцами он хочет, зваться Бавдом;
Сам же стонет от жалкого недуга,
Сил лишившись совсем. Чего ж он хочет?
Хочет в скачке себе свернуть он шею,
Хоть ему умереть в постели б надо.
НА СЛЕПЦА, КОТОРЫЙ ОЩУПЬЮ УЗНАВАЛ КРАСИВЫХ ЖЕНЩИН[7]
Света не видя лбом сиротливым,
Слепо блуждая, пылкий любовник
Женское тело гладит руками
И осязает нежные члены,
Краше и чище белого снега,
Право же, вряд ли он пожелает
Сделаться зрячим: что ему зренье?
Похотью движим, видит он зорче.
О ЖЕНЩИНЕ ПО ИМЕНИ МАРИНА[8]
Некто, страстью горя, схватив нагую Марину,
В море, в соленой волне с нею сошелся, как муж.
Не порицании - похвал достоин любовник, который
Помнит: Венера сама в море была рождена!
О САРКОФАГЕ, УКРАШЕННОМ НЕПРИСТОЙНЫМИ ИЗОБРАЖЕНИЯМИ[9]
Бальб на гробнице своей изваянья бесстыдные сделал:
Чем он срамил небеса, тем же и Тартар срамит.
Горе! Жизни лишась, не лишился он мерзкого нрава:
Нет и в Аиде конца наглому блуду скульптур.
[1] О саде, где были посажены все лекарственные травы (Р. 369, Б. IV, 523).
[2] Похвала саду Евгеция (Р. 332, Б. IV, 486). Напей — нимфы долин, дриады—нимфы лесов; Ацидальские девы — Грации, спутницы Венеры; вместе с нею они, по преданию, купались »в источнике Ацидалии близ беотийского Орхомена.
[3] Амом — ароматическое растение, из которого приготовлялся ценный бальзам.
[4] О ручном вепре… (Р. 292, B. IV, 446).
[5] На пьяницу (Р. 311, Б. IV, 465).
[6] На подагрика (Р. 301, Б. IV, 461).
[7] На слепца (Р. 357, Б. IV, 511).
[8] О женщине по имени Марина (Р. 368, Б. IV, 522).
[9] О саркофаге (Р. 319, Б. IV, 473).