ПРЕДИСЛОВИЕ
<...> Все созданное об Александре и дошедшее до нас отстоит от описываемых событий на три - пять веков, когда уже утратилась новизна сообщаемого и были известны конечные результаты восточной кампании. Даже подлинные документы, встречающиеся в трудах античных историков, претерпели значительные изменения, поскольку были использованы в подтверждение какой-то мысли автора, исходящего из задач и потребностей своей эпохи. Бесспорно, что время наложило печать на сочинения древних историографов, обращавшихся к тематике Александра.
До нас дошли пять сочинений античных авторов, писавших об Александре Македонском. Это труды Диодора, Плутарха, Курция, Помпея Трога (через Юстина) и Арриана, не считая многочисленных высказываний древних авторов, затронувших отдельные моменты похода греков и македонян на Восток (Полибий, Страбон, Аппиан, Павсаний, Афиней, Полиэн, Элиан и др.).
Уже в античное время существовали две традиции в изображении Александра Македонского: апологетическая - официальная, основанная на данных эфемерид, дневниках Птолемея и Аристобула, и критическая, восходящая к Клитарху Александрийскому, предполагаемому автору "Романа об Александре" Псевдо-Каллисфена, созданного в III в. до н.э. в Египте. Апологетическая версия представлена сочинениями греческих авторов Плутарха и Арриана, критическая - трудами грека Диодора Сицилийского, римских историков Помпея Трога и Курция.
Следует оговориться, что деление сочинений античных авторов, писавших об Александре, на апологетические и критические довольно условно, так как все они без исключения находились под сильным влиянием идей стоической философии, которая ставила поведение человека в прямую зависимость от воли судьбы и рока. Поэтому нет непроходимой грани между сочинениями авторов апологетической традиции, признанных панегиристов Александра, в трудах которых все же содержится доля осуждения, и критической, где с порицанием соседствует энкомий.
Остановимся вкратце на этих пяти сочинениях.
Первое место по праву принадлежит Арриану Флавию (I-II ее. н.э.), уроженцу Никомедии в Вифинии, автору "Анабасиса Александра"[1] - лучшей военно-политической истории похода греков и македонян на Восток, написанной в правление Адриана на основании записей Птолемея Лага с добавлением свидетельств Аристобула.
Римские императоры любили сравнивать себя с Александром, причем сравнение всегда было в их пользу. Именно в угоду им Арриан и создал свой труд об Александре, в котором македонский царь, честный, бесстрашный, справедливый, выглядит как идеал воина римской эпохи. Но задача Арриана не заключалась только в восхвалении героев Эллады, ибо превосходство римлян над греками в официальной идеологии империи подчеркивалось часто; поэтому арриановский Александр дан в двойственном плане - как образец воинского долга и как человек, страдающий от морального несовершенства. А оправдание неблаговидным поступкам царя Арриан находит всегда, обвиняя в них обстоятельства или гнев богов. Панегирик в честь царя, завершающий труд историка, говорит о том, что Арриан не стеснялся своего восторженного отношения к Александру. Второй античный автор, писавший об Александре, - Плутарх (I-II ее. н.э.), очень плодовитый писатель-моралист, наследие которого составляют 54 этических трактата и 50 биографий (не считая 8 утерянных) великих деятелей Греции и Рима.
Взаимодействие добродетели и порока и влияние последнего на людские судьбы очень интересовали Плутарха. В частности, эту проблему он разбирает применительно к Александру Македонскому в трактате "Περί της Αλεξάνδρου τύχης ή αρετής", ("О счастье или о доблести Александра"). Позже, расширив этот трактат, он пишет биографию македонского царя в "Параллельных жизнеописаниях", обнаруживая сходство характера и судьбы Александра и Юлия Цезаря.
Александр у Плутарха - философ, он ценит Аристотеля и эллинские традиции, он обаятелен и горд. Но при всех своих положительных качествах македонский царь в силу обстоятельств совершает скверные поступки, которые, однако, по мнению автора, не снижают величия монарха и полководца, "сознательно стремящегося" распространить эллинскую культуру среди "диких и варварских народов Востока". Провозглашая примиренчество в нравственных и политических вопросах, Плутарх выступал с позиций "культурного эллинизма"; он признавал первостепенное значение эллинской образованности, но отстаивал авторитет римлян в вопросах военного искусства. Самым ранним сочинением по истории походов Александра является труд Диодора Сицилийского, написанный в правление Юлия Цезаря (I в. до н.э.). Походу греков и македонян на Восток Диодор посвятил XVII книгу своей "Исторической библиотеки". Источниками Диодора считаются Клитарх и некоторые другие эллинистические авторы (Гекатей из Абдеры, Аполлодор, Манефон). Диодора прежде всего занимает военная история, поэтому его Александр - воин, разрушитель городов и сеятель страха. Но все же критическое отношение Диодора к Александру не прослеживается достаточно четко; оно видно главным образом в описаниях сражений, разграбления городов, гибели тысяч людей. Жестокость царя у Диодора не получает осуждения, он только констатирует факты.
Более откровенно отрицательное отношение к Александру выказывает Курций в "Истории Александра Македонского" (I в. н.э.). Образ македонского царя у него внутренне противоречив, сочетая добродетель с пороком. Источники Курция разнообразны; сам он называет Птолемея и Аристобула, к которым следует добавить Клитарха и ряд авторов-перипатетиков позднего эллинизма. При некритической обработке имевшегося у него в руках материала Курций создал увлекательное сочинение об Александре, роднящее его с назидательным романом античной эпохи.
Наиболее негативное отношение к Александру проявляется в труде Помпея Трога (I в. до н.э. - I в. н.э.), дошедшем до нас в компиляции Юстина (II в. н.э.). Трог, современник Ливия, - противник войны, он осуждал любые завоевания, находя свой идеал во временах патриархальной Македонии. Его труд "Historiae Filippicae" в 44 книгах - страстное обличение военной экспансии. По этой причине отношение Трога к Александру резко отрицательное, для него великий полководец - лишь тиран и убийца. Трог все строит на личной вражде "выдающихся личностей", поведением которых руководит переменчивая судьба. Ее роковым велением объясняет он возвышение одних и гибель других государств.
Интересный, порой уникальный историко-географический материал можно почерпнуть из сочинения античного географа Страбона (I в. до н.э.), подобно многим своим предшественникам (Полибий, Панетий, Посидоний) лестно отзывавшегося о римских порядках. Страбон - не источник по Александру, но его замечания по разным поводам представляют собой ценное дополнение к сочинениям древних об Александре; сам он относился скептически к хвалебным характеристикам царя, дававшимся предшественниками, считая, что в них много вымысла (Страб., XI, 508).
Сказанное выше позволяет понять, насколько сложно современным исследователям добраться до истины. Имея перед собой труды основных античных авторов, мы обязаны всегда помнить определенную направленность их произведений и не все из сообщаемого ими принимать на веру, а тщательно сопоставлять и подвергать критическому анализу.
Для изучения эллинизма, в том числе времени Александра Македонского, большое значение имеют труды К. Маркса и Ф. Энгельса, касающиеся истории Древней Греции.
Авторы данного исследования положили в основу монографии хронологический принцип, исходя из мнения, что подобный способ подачи материала по ранней истории эллинизма позволит рассмотреть весь комплекс проблем, связанных с походом греков и македонян на Восток, и вместе с тем проследить эволюцию планов Александра Македонского от завоевания Малой Азии к идее создания мировой державы в границах всей ойкумены. Хотя, как уже отмечалось, походам Александра посвящена обильная литература, мы в общих чертах излагаем ход военных операций. Это сделано для того, чтобы уяснить ближайшие задачи и меняющиеся цели каждого похода на разных этапах, понять суть завоевательной политики Александра и ее глубокий смысл - создание универсальной восточной державы. Даже сама биография македонского полководца - не только перечень выигранных битв, но и иллюстрация его разносторонней политической деятельности, сыгравшей большую роль в жизни многих народов Востока и Запада.
Имел ли Александр сразу же после восшествия на престол четкий план всей восточной кампании? Мы полагаем, нет. Судя по сочинениям античных авторов, его первоначальной целью был захват Малой Азии под видом отмщения персам и освобождения малоазийских эллинов.
Замыслы покорения Востока возникли у него гораздо позже, после битвы при Гавгамелах. Вначале, по сообщению официальной традиции, "Македония была для него тесна...". Недостаточными стали потом и Малая Азия, и держава Ахеменидов. После захвата столиц персидской державы и сожжения Персеполя его мечты устремились к Индии, к границам ойкумены.
Встретил ли Александр поддержку жителей завоеванных областей? Если говорить о Малой Азии с ее значительным греческим населением, исключая богатые торговые города, то на этот вопрос надо ответить утвердительно. Поэтому македонское командование, видимо, ничем не рисковало, опираясь на демократические группировки, склонные сотрудничать с новой властью, освобождавшей их от персидской зависимости.
В Персии с Александром стали тесно сотрудничать представители элиты, на которую в свое время опиралась власть Ахеменидов. Но были и непокорные, за которыми пошли простые люди, видевшие в греках и македонянах иноземных поработителей. Выступления народов восточных сатрапий, описанные в сочинениях античных историографов и представленные как акции "разбойников", на самом деле - яркие страницы сопротивления среднеазиатских племен, не мирившихся с подневольным положением. В то же время это иллюстрация тех объективных трудностей, с которыми столкнулось греко-македонское войско на Востоке.
В сочинениях античных историков отчетливо прослеживается мысль, что народы Азии не встретили Александра с рабским повиновением. Сопротивление народов Средней Азии не затихало на протяжении долгих трех лет, потраченных македонским полководцем на завоевание этих областей. Но почему же население Восточных сатрапий сопротивлялось носителям новой культуры и более развитых форм рабовладения? Ответ однозначен: они защищали свой дом, свой очаг.
Хотя об организованном народном сопротивлении в Восточных сатрапиях трудно говорить с уверенностью из-за неясности источников, мы все же находим в них примеры ожесточенной борьбы местного населения с греко-македонскими завоевателями.
Исследование борьбы народов Средней Азии в период походов Александра позволяет лучше узнать их историю, уровень развития культуры и военной техники в древности, а также связи с народами, населявшими смежные области, входящие ныне в состав Ирана, Афганистана, Пакистана, Индии, арабских стран. "Уже на этапах древних цивилизаций различные народы мира, несмотря на ожесточенные распри правителей, всегда страстно стремились к сотрудничеству и взаимопониманию со своими близкими и дальними соседями. Можно смело сказать, что любая самая известная культура прошлого - это, в сущности, синтез лучших достижений культуры различных народов"[2].
Вопреки свидетельствам апологетических источников, утверждавших, что Александр стремился распространить на Востоке эллинскую культуру и приобщить к ней людей, живших примитивной и дикой жизнью[3], действительные цели восточного похода были захватническими. Однако объективные последствия завоевания привели к синтезу греческих и восточных начал.
Скудость свидетельств источников не позволяет сделать конкретные выводы о степени развития производительных сил этого региона и культурном уровне населяющих его народов. Вся беда в том, что сведения о Восточных сатрапиях дошли до нас через сочинения греко-римских авторов, разделявших традиционные для своего времени взгляды на восточные народы как на "варваров". Но это не значит, что данной стороне вопроса не следует уделять внимания. Напротив, мы обязаны, насколько позволяют источники и археологические находки, выявить степень воздействия эллинских культурных форм на Восток и их обогащение за счет богатой местной традиции. Абсолютно антинаучно утверждение некоторых историков о том, что Восток в лучшем случае мог воспринять эллинское культурное наследие, но не был в состоянии чем-либо обогатить его из-за крайней отсталости. Археологические находки последних десятилетий на территории Средней Азии позволяют решительно отвергнуть этот тезис немарксистской науки. Центральноазиатская культурная традиция существовала до прихода греков и македонян и не иссякла после их ухода, обогатившись сама и оказав плодотворное влияние на эллинское искусство, что подводит нас к возникновению качественно нового явления - эллинизма, обязанного своим рождением и Западу и Востоку.
Концепция превосходства "эллинского духа", характерная для исследований по истории эллинизма, господствовала в западной историографии со второй половины прошлого века, заменившись в последние десятилетия более модернизированной системой взглядов "европоцентризма" и "эллиноцентризма". В обстановке кризиса современной буржуазной идеологии немарксистская историография обращается к этим концепциям, понимая под ними культурное превосходство греческого мира, якобы оказавшего в силу своего декларируемого совершенства исключительное влияние на "варварские" народы, оставаясь при этом "чистым и самобытным". Ряд современных историков пропагандируют "универсальную" одаренность греков, будто бы уготованную им еще с классических времен, когда эллинский мир в связи с походами Александра Македонского наделил благами своей культуры "варварские" народы Востока, до тех пор не перешедшие рубежа цивилизации (!). Эти взгляды бытуют в немарксистской историографии, в том числе и греческой, утверждающей, что восточные народы вообще не имеют культурного наследия, так как далеки от "эллинства"[4].
Исследование истории советских среднеазиатских народов отчетливо показывает, что их культура имеет древнейшие корни и определенную общность: "Культурные сокровища таджикского народа были достоянием узбеков, равно как достижения узбекской культуры широко усваивались таджиками; характер материальной культуры, обычаи, народное искусство - все это родственно, порой неразделимо"[5].
Поход на Восток был осуществлен под лозунгом "отмщения персам" за разграбление и сожжение греческих городов и святилищ во время греко-персидских войн (500-449 гг. до н.э.), выдвинутым еще до Александра Македонского. Под флагом возмездия персам Александр перешел Геллеспонт и завоевал Малую Азию, под этим же стягом он продолжал кампанию в глубь Азии и нанес поражение персам в трех решающих битвах. Но после сожжения Персеполя этот лозунг утратил свое значение - поход мести окончился, и пришло время принимать новые решения.
После краха персидской державы Александр решил продолжить завоевание обитаемого мира вплоть до Океана и восточного края земли, т.е. создать великую мировую империю. Новые задачи и цели породили новые лозунги, призванные отразить новое содержание задуманного, и Александр поднял стяг "единомыслия и соучастия" во власти македонян и персов (Арр., VII, 11,9).
В Азии Александр стал иным. Возможно, что он в корне изменил свое отношение к народам Востока как к "варварам", пересмотрев то, чему в юности его учил Аристотель.
В исторической литературе очень много написано о политике македонского царя после крушения персидской монархии, о сознательном стремлении Александра привести народы Европы и Азии к единомыслию. Если в начале похода Александр был только мечтателем, думавшим о завоевании Малой Азии, то после приобретения богатейшего военного и житейского опыта на Востоке он стал практиком, исходившим в своих действиях из сложившейся обстановки, которая вносила серьезные коррективы в его образ мыслей. Теперь ему пришлось по-иному подойти к традиционному взгляду на "восточных варваров", и, возможно, он постарался изменить у греков представление о них как о неполноценных народах.
По свидетельствам источников, за время восточного похода Александр менялся сам. Интересно проследить на основе сообщений античных историков эволюцию его взглядов и замыслов. Окрыленный успехом, воодушевленный новыми грандиозными планами, Александр не хотел примириться с теми, кто противодействовал его неудержимой фантазии. Воздействие новой среды, долгий отрыв от родины не могли пройти для него бесследно. Вместе с тем стали проявляться наиболее отрицательные стороны характера Александра: подозрительность, вспыльчивость, самомнение. Шествуя победоносно по Востоку, он верил в свою счастливую судьбу, пренебрегая советами соратников.
Неизведанный мир Востока, открывшийся перед взором македонского полководца, манил своей новизной и необычностью. Как непохожи были восточные города на греческие полисы, как отличались обычаи и нравы! Судя по источникам, Александра больше всего поразила роскошь персидских царей, их богатства. Огромное впечатление произвела на него и восточная мудрость. Он не мог также пройти мимо своеобразной культуры Востока, уходившей корнями в седую старину. Монументальная архитектура и искусство Востока, их специфические формы выражения пленили его. Восток предстал перед Александром одновременно простым и сложным, обыденным и экзотическим.
Быть может, новый мир расширил его кругозор и усилил желание пойти дальше? Александр не скрывал своего страстного желания познать неизведанное. Но чтобы оправдать свои завоевательные планы, он не упускал случая подчеркнуть перед представителями персидской знати желание распространить греческий образ жизни на весь Восток. Верили ли в это? Он сделал все, чтобы ему поверили. Но более всех нуждались в убеждении греки и македоняне, следившие с недоверием за трансформацией македонского царя и его планов.
Новая ориентация политики Александра на Востоке исходила из его новых целей - желания стать восточным повелителем, владыкой мировой державы. Следовательно, эта политика перестала выражать интересы Македонии, ибо теперь Александр был не только царем маленького царства, но и наследником державы Ахеменидов. Это, бесспорно, требовало нового отношения к покоренным народам, чего не понимали представители старой македонской знати, стремившиеся извлечь побольше материальных выгод из восточной кампании. Очевидно, взвесив все "за" и "против", Александр пришел к выводу о необходимости подчинения интересов Македонии и Греции задачам создания великой восточной державы.
В чем новизна восточной политики Александра? Очевидно, в том, что он не послушался своего учителя Аристотеля, советовавшего ему обращаться с "варварами", как с растениями или животными[6], и стал привлекать на военную службу и в штат придворных представителей азиатской аристократии, создавать новые города со смешанным населением, больше ориентироваться на Восток, чем на Запад.
Многие из сподвижников македонского царя указывали на невозможность союза с персами, исконными врагами эллинов. Но это не смущало Александра, ибо он начал понимать, что сохранить завоеванное можно только при условии союза и сотрудничества с правящей персидской элитой, с тем чтобы, оперевшись на нее, закончить поход до пределов обитаемой земли и стать владыкой мира.
Одни историки полагают, что Александр после завоевания державы Ахеменидов или по крайней мере с того момента, как он обнаружил враждебное к себе отношение отдельных военачальников и приближенных, стал недолюбливать своих соратников и даже ненавидеть тех, кто выражал несогласие с его восточной политикой. Другие считают, что Александр сознательно осуществлял намерение сблизить греков и македонян с представителями азиатской знати, глубоко понимая последствия этой деятельности. Конечно, нельзя согласиться с подобными односторонними оценками деятельности Александра.
Правда, источники пишут о недовольстве и волнениях в македонском войске, об усталости и моральном упадке за долгие годы военных действий. Но все это отходит на задний план, как только царь произносит очередную речь, и воины вновь готовы следовать за своим полководцем. Однако, несмотря на желание античных авторов преуменьшить антиалександровские настроения в войске и противодействие его восточной политике, приводимые ими речи отчетливо указывают на постепенное отдаление Александра от солдат и командиров. Видимо, отсутствие единой с полководцем цели повлияло на настроение воинов, не желавших больше подвергать себя опасностям и невзгодам ради стремления македонского царя стать властелином мира.
И когда Александр понял, что между ним и войском лежит бездонная пропасть, он был вынужден отказаться от намерения дойти до восточного края Земли.
Александр первым среди государственных деятелей своего времени понял важность политики сотрудничества между представителями греко-македонского правящего класса и Востока. Даже при определенной конъюнктурности его замыслов эта политика объективно содействовала прогрессу, став одним из стимулов взаимовлияния греческой и восточной культур. Сближение с Востоком подняло престиж Александра, способствовало распространению его славы. И неслучайно Плутарх рисует македонского царя как примирителя и объединителя народов. Однако во избежание кривотолков следует еще раз указать, что все это было следствием его завоевательной деятельности, итогом усилий по созданию мировой державы, что он всегда оставался царем - и во время битв, и во время осуществления политических мероприятий, руководствуясь неизменно своими интересами, амбициями, военными планами.
Александр быстро превратился в восточного деспота, а его войско - в военизированный аппарат насилия над основными производителями материальных благ в восточных странах. И даже определенные объективно положительные последствия его деятельности не могут перечеркнуть тех огромных бедствий, которые претерпели народы Востока за время греко-македонских походов.
Военные походы Александра по своему характеру и содержанию были завоевательными. Македонский царь огнем и мечом приводил к покорности народы Востока. Он беспощадно расправлялся не только с защитниками городов и крепостей, но и с мирным населением. После захвата любой территории произвол и насилия греко-македонских солдат не знали границ. Победителю доставались огромные материальные ресурсы и богатства, добытые потом и кровью народов Востока.
Десять лет завоевательных походов Александра показали необычайную силу духа этого полководца и государственного деятеля. Александр приобрел доверие в войске не только своими речами, но и личным примером, десятки раз рискуя жизнью в сражениях. Он заражал воинов своей кипучей энергией и во время битвы, и на марше, когда делил со всеми невзгоды и лишения походной жизни.
Но, как понял это и сам Александр, опыт длительных и изнурительных военных операций, опыт всей грандиозной восточной кампании доказал, что исход любой войны зависит не только от одаренности и храбрости военачальников, но и от целеустремленности всего войска.
В целом восточная политика объективно сыграла огромную историческую роль во встрече Запада с Востоком. Эта встреча была грандиозна во всех аспектах: социальном, экономическом, культурном. i
***
Авторы искренне благодарны всем, кто помогал советами, замечаниями, критикой, особенно ученым-специалистам Института востоковедения АН СССР, а также Государственному Эрмитажу, Британскому музею и другим зарубежным научным учреждениям за любезно предоставленный иллюстративный материал. Авторы приносят также благодарность Институту балканских исследований в Салониках за присланную специальную литературу.
i Работа была завершена в 1975 г. В связи с длительной болезнью академика Б. Г. Гафурова издание ее задержалось. При подготовке монографии к печати были внесены дополнения; при этом были использованы и некоторые исследования, вышедшие после 1975 г. Впервые книга опубликована в 1980 г. издательством "Наука" под названием "Александр Македонский и Восток".
---------------
------------------------------------------------------------
---------------
------------------------------------------------------------
[1] «Анабасис» – не единственное сочинение Адриана; им написаны философские («Рассуждения Эпиктета», сохранились первые четыре книги из восьми; «Руководство Эпиктета»), научные («Перипл Понта Эвксинского») и военные трактаты («Искусство тактики», «Построение против аланов»).
[2] Б. Г. Гафуров. Основные этапы историко-культурного развития народов Центральной Азии. Доклад на Международной конференции ЮНЕСКО по социальному и культурному развитию стран Центральной Азии в XIX-XX ее. (Ашхабад. 26 сентября -5 октября 1972 г.). М., 1972. С. 1.
[3] Πλουτάρχου. Περί τής Άλεξάνδρου τύχης η άρετης, А, 5, 328с.
[4] См.: D. Tsibukidis. Les tendances antiscientifiques dans Ihistoriographie bour-geoise grecque relative a l’Orient Sovietique. – LAsie Centrale des temps modernes. M., 1975. С 157–163 (Documents de la Conference internationale de 1UNESCO), a также: Δ. Τουσίλανος Ή θεοπία της, άνακύκλησης, και ό αντιϊστορισμόσ, των εκπροσώπων της, (1967–1974). Άθηναι, 1976. С. 3 и сл.; он же. Μελέτες, και απθπα. Άθηναι, 1976, 108–124.
[5] Б. Г. Гафуров. Таджики. Древнейшая, древняя и средневековая история. М., 1972. С. 3.
[6] Πλουτάρχου. Περί τής Άλεξάνδρου τύχης η άρετης. А 6, 329b.