Книга Первая
Следующее содержится в первой книге "Стратегем" Полиэна:
1. Дионис
2. Пан
3. Геракл
4. Тесей
5. Демофонт
6. Кресфонт
7. Кипсел
8. Элний
9. Темен
10. Прокл
11. Акуэс
12. Фессал
13. Менелай
14. Клеомен
15. Полидор
16. Ликург
17. Тиртей
18. Кодр
19. Меланф
20. Солон
21. Писистрат
22. Аристогитон
23. Поликрат
24. Гистией
25. Питтак
26. Биант
27. Гелон
28. Ферон
29. Гиерон
30. Фемистокл
31. Аристид
32. Леонид
33. Леотихид
34. Кимон
35. Миронид
36. Перикл
37. Клеон
38. Брасид
39. Алкивиад
40. Архидам
41. Гилипп
42. Гермократ
43. Этеоник
44. Лисандр
45. Агис
46. Фрасилл
47. Конон
48. Ксенофонт
(1) Победу над персами и парфянами, священнейшие цари[1] Антонин и Вер, от богов вы получите и из-за вашей доблести, и по причине храбрости римлян, с которыми всегда - и в старину, и ныне - в битвах вы привыкли побеждать врагов. Я же, муж македонянин, у которого способность побеждать несущих войну персов - в обычае отцов[2], не хочу быть бесполезным для вас при нынешних обстоятельствах. (2) Ведь если бы я был полон сил, то стал бы смелым воином, пользуясь македонским мужеством. Однако, хотя вы видите, что я достиг преклонных лет, я и сейчас не остаюсь совершенно в стороне от военной службы, а преподношу вам это вот пособие по стратегической науке - сколько у древних случалось стратегем, - и вам самим большой опыт старинных деяний, и посланным вами полемархам, или стратегам, или мириархам, или хилиархам, или гексакосиархам[3], или всем другим военачальникам, изучающим доблесть и искусство старинных побед. (3) Мужество ведь у того, кто победил, используя в сражении с врагами военную силу, а благоразумие - без боя одержать верх мастерством и хитростью[4], так что главная наука[5] искусных стратегов - добиться победы, не подвергаясь опасности. А лучше всего - в самом боевом строю замышлять хитрости, чтобы мысль о победе предрешила конец битвы. (4) Мне, по крайней мере, кажется, что это советует и Гомер[6], ведь всякий раз как он произносит в своих поэмах:
...обманом иль силою[7],
по-другому не предписывает, нежели уловками или стратегемами[8], пользоваться против врагов; если же ты в этом слабее - вот тогда стоит рискнуть военной силой.
(5) Итак, говорят, что первым среди эллинов[9] хитростью и обманом воспользовался Сизиф, сын Эола[10]; свидетельствует и Гомер:
В оном Сизиф обитал, препрославленный мудростью смертный[11].
(6) Вторым к обману обратился Автолик, сын Гермеса[12], предавшись воровству; и об этом снова свидетельствует Гомер:
...пришел посетить на Парнасе[13]
Автоликона, по матери деда (с его сыновьями),
Славного хитрым притворством и клятв нарушением, - Эрмий
Тем дарованьем его наградил...[14]
(7) Относительно того, что Протей[15] превращается во всевозможных животных и деревья, я полагаю, что он никогда не становился животными и деревьями, а Гомер сложил сказание об изменчивости его уловок как человека, способного завладеть с помощью обмана тем, чем он хочет. (8) Мы знаем, что и Одиссей хвастался мастерством обмана:
Я Одиссей, сын Лаэртов, везде изобретеньем многих
Хитростей славных и громкой молвой до небес вознесенный[16].
Герои же и победу ему приписали:
Хитрость твоя, наконец, и Приамов разрушила город[17].
И одни в одном месте, другие - в другом вновь свидетельствуют, что Илион взял Одиссей:
Словом, советом своим и искусством обманным[18].
(9) Стратегемы, которыми он пользовался против врагов, часто воспевает Гомер:
Тело свое беспощадно иссекши бичом недостойным[19],
Одиссей притворился, что перешел на сторону врагов[20]. И конь деревянный,
...Эпеоса[21] с помощью девы-Паллады созданье[22] -
(10) и это была стратегема Одиссея. Кто-нибудь справедливо сможет назвать и имя Никто, и вино, и горящую головню, и барана стратегемами против Киклопа[23], и воск, вложенный в уши друзей, и сам он, стоящий прямо привязанным к основанию мачты, - и эти хитрости он употребил против гибельного пения[24]. (11) Что же говорить о суме нищего? И о том, как он притворялся перед Эвмеем и перед Пенелопой?[25]
...так неправду за чистую правду он выдал им[26].
И конечно, и борьба с Иром[27], и перенесение в дыму оружия опьяненных юношей, и то, что он с порога натянул свой лук[28], - не это ли все были стратегемы против врагов? (12) Но этому и многому другому в достаточной мере учит Гомер. Такова и та стратегема Одиссея, которую воспевают трагики[29]. Одиссей победил Паламеда на суде ахейцев, подбросив ему в палатку варварское золото, и тот, мудрейший из эллинов, был уличен в предательстве обманом и стратегемой[30]. (13) Но относительно смысла трагедий способна научить сцена. А сколько существует деяний из истории, содержащих образцы военного искусства против врагов или против неприятелей, - их я собрал вместе, и о них упомяну, делая на память краткую запись о каждом. (Состоит же все собрание из восьми книг, девятисот стратегем, начиная с Диониса.)
1. Дионис
[31]
1. Дионис, отправившись на индийцев, для того чтобы его приняли их города, не вооружил войско явным оружием, но одел его в тонкие одежды и шкуры молодых оленей. Копья были плотно покрыты плющом, тирс[32] имел острие, вместо трубы он подавал знаки кимвалами и тимпанами[33] и, давая воинам вкушать вина, битву превратил в пляску и прочие вакхические таинства[34]. Всевозможны ведь были хитрости Диониса, которыми он покорил индийцев и остальную Азию.
2. Дионис в Индии, хотя его войско не переносило раскаленного воздуха, захватил местность в Индии с тремя горными вершинами. Из этих вершин одна называется Корасибия, другая - Кондасба, третью же он сам назвал Мерон[35] в память о своем рождении. Там были многочисленные источники, густые леса, много зверей, обильные плоды, освежающие снега. Войско, живя на них, внезапно появлялось на равнине перед варварами и, бросая с возвышенности дротики, врагов с легкостью обращало в бегство[36].
3. Дионис, покорив индийцев, ведя самих индийцев и амазонок[37] в качестве союзников, вторгся в землю бактрийцев[38]; граничит с Бактрией река Саранга. Бактрийцы заняли местность за рекой, чтобы сверху напасть на переходящего реку Диониса. А он, став лагерем у реки, приказал переправляться амазонкам и вакханкам, чтобы бактрийцы, пренебрегши женскими силами, сошли с возвышенностей. Итак, одни стали переходить реку, другие - спускаться и, входя в поток, пытались их отбросить. Женщины стали отступать, пятясь назад. Бактрийцы преследовали их вплоть до высокого берега. Тогда Дионис, вместе с мужчинами придя на помощь и убив скованных течением бактрийцев, перешел реку без опасности.
2. Пан
[39]
Стратегом Диониса был Пан. Он первым изобрел военный строй, дал имя фаланге[40], выстроил правое и левое крыло. Поэтому изображают Пана рогатым[41]. Но ведь он и первым наслал на врагов страх своим мастерством и умением. Было войско Диониса в глубоком лесном ущелье. Лазутчики донесли, что несметное войско врагов располагается лагерем по ту сторону ущелья. Дионис испугался, а Пан - нет, но ночью дал сигнал войску Диониса громко кричать. они подняли крик, скалы откликнулись, и впадина ущелья донесла до врагов звук гораздо большей силы. Пораженные страхом, они обратились в бегство. Мы же, чтя эту стратегему Пана, прославляем Эхо[42] как подругу Пана и называем пустые ночные страхи войск паникой[43].
3. Геракл
[44]
1. Геракл, желая изгнать с Пелиона[45] род кентавров, но предпочитая не сам начать битву, а выманить их, пришел к Фолу[46]. Открыв пифос с благоухающим вином, он сам и его спутники присвоили вино себе. Соседние кентавры узнали об (этом) и, сбежавшись к пещере Фола, попытались похитить вино. Геракл, будто бы защищаясь от поступающих противоправно, убил напавших кентавров[47].
2. Геракл, побоявшись силы Эриманфского вепря[48], взял зверя хитростью. Вепрь ведь спал в ущелье, а ущелье было наполнено снегом. Геракл скинул сверху много камней, так что вепрь, рассвирепев, выскочил из укрытия и, влекомый гневом, попал в снег, увяз, кругом на него натыкаясь, и так был пойман.
3. Геракл, приплыв к Трое[49], сам сошел на берег, чтобы сражаться пешим, кормчим же приказал удерживать корабли в море на одном месте[50]. Так вот, пешие троянцы стали терпеть поражение, а конные[51] устремились к кораблям, но не захватывают суда, качающиеся в море[52]. Геракл, пустившись в преследование, на берегу убил всех, кто не мог спастись бегством по морю[53].
4. Геракл в Индии обзавелся дочерью, которую назвал Пандея. Уделив ей часть Индии, простирающуюся к югу до моря, он разделил ее подданных по 365 деревням, приказав, чтобы каждый день одна деревня уплачивала царскую подать. Это было сделано для того, чтобы уже отдавших подать царица имела союзниками, всегда зная, кто должен отдавать подать.[54]
5. Геракл, ведя войну с миниями[55] (а были минии опасны в конном сражении на равнине), не отваживаясь начать бой, пустил в ход реку. Была там река Кефис, отделяющая две горы, Парнас и Гедилий. Протекая посередине Беотии, прежде чем влиться в море, она, падая в большую пропасть, становится невидимой. Геракл, завалив эту пропасть огромными камнями, отводит реку на равнину, где находятся со своей конницей минии, и вот, когда равнина превратилась в болото, конница стала для миниев бесполезной. Геракл, одержав победу, убирает завал, и Кефис возвращается на свой прежний путь[56].
4. Тесей
Тесей в битвах выстригал себе спереди голову, лишая врагов возможности ухватиться за волосы. После Тесея столько эллинов стало так стричься, что эта прическа стала называться тесеевой[58]. Особенно этой прическе подражают из эллинов абанты[59]. Свидетельствует об этом Гомер, воспевая:
...абантов, на тыле власы лишь растивших.[60]
5. Демофонт
[61]
Демофонт, взяв у Диомеда[62] Палладий[63] в качестве вверенного на хранение залога, стал хранить. Когда Агамемнон[64] потребовал его назад, он отдал настоящий Палладий афинянину по имени Бузиг[65], чтобы тот доставил его в Афины. А сам, сделав другой такой же Палладий, держал его у себя в шатре. Когда Агамемнон пришел с большим отрядом, Демофонт долго защищался, вселив в своих противников уверенность, что он подвергает себя опасности за настоящий Палладий. После того как многие были ранены, сподвижники Демофонта отступили, а Агамемнон, взяв поддельный Палладий, ушел обманутым.
6. Кресфонт
[66]
Кресфонт, и Темен, и сыновья Аристодема делили Пелопоннес. Было решено поделить эту землю на три части: на Спарту, Аргос, Мессению. Кресфонт, замыслив овладеть Мессенией как лучшей частью[67], высказывает такое мнение: "Вынувшие первый и второй жребии пусть возьмут Спарту или Аргос, а Мессения пусть будет уделом третьего". Они согласились и опустили свои жребии в сосуд с водой, прочие - жребии из белого камня, а Кресфонт - из белого комка земли, похожего на камень. Этот ком тут же растаял в воде. Жребии из камня, выходя, дали Аргос Темену, Спарту - сыновьям Аристодема. Так Кресфонт получил Мессению обманом, а казалось, что по воле судьбы[68].
7. Кипсел
[69]
Кипсел правил Аркадией. Гераклиды отправляются походом на аркадян. Было предсказано, что если они в знак гостеприимства примут от аркадян подарки, то заключат с ними договор. Кипсел в пору сбора урожая приказал земледельцам, чтобы они, собрав плоды и положив их у дороги, удалились. Воины Гераклидов охотно этими плодами воспользовались. Кипсел, выйдя навстречу, стал призывать Гераклидов принять дары. Поскольку они отвергают эту честь, помня о предсказании, он сказал: "Но ведь войско, опередив вас, в качестве даров уже имеет от нас плоды". Таким вот образом Гераклиды, благодаря мудрости Кипсела, заключили договор с аркадянами[70].
8. Элний
Элний, царь аркадян, когда лакедемоняне осаждали Тегею[71], всех тех, кто был в расцвете лет, отослал на вершину горы, приказав в середине ночи напасть оттуда на врагов, а всем старикам и детям приказал, дождавшись того же самого времени, разжечь перед городом огромный огонь. Враги, изумленные видом этого огня, стали на него смотреть, а воины аркадян, напав с вершины, большинство из них уничтожили, многих же, взятых в плен живыми, связали. И сбылось изречение оракула:
Дам лишь Тегею тебе, что ногами истоптана в пляске,
Чтобы плясать...[72]
9. Темен
[73]
Темен вместе с другими Гераклидами, желая переправиться на Рион[74] послал локров-перебежчиков сообщить пелопоннесцам, что они стоят на якоре в Навпакте[75], чтобы казалось, что собираются отплыть к Риону, но их истинное желание - отправиться к Истму[76] Пелопоннесцы, поверив, пошли к Истму. А войско во главе с Теменом спокойно завладело Рионом[77].
10. Прокл
[78]
Прокл и Темен Гераклиды вели войну с Эврисфеидами[79], владеющими Спартой. Гераклиды приносили жертвы Афине за преодоление границ, а Эврисфеиды неожиданно бросились в битву. Однако Гераклиды не были захвачены врасплох, но приказывают, чтобы флейтисты, которые у них были с собой, вели их в бой. Те, дуя в свои флейты, повели, а гоплиты[80], выступая сообразно мелодии и ритму, незыблемо установили строй и победили врагов. Этот опыт научил лаконцев флейту всегда иметь стратегом в битвах. Флейта ведет, когда лаконцы идут на войну, и маршевый шаг флейта дает сражающимся. Знаю я, что и бог предсказал победу лаконцам, пока они будут сражаться вместе с флейтистами, а не против флейтистов. Этот оракул доказала битва при Левктрах[81]. Ведь при Левктрах, когда ими не предводительствовали флейтисты, лаконцы выступили против фиванцев, у которых заниматься игрой на флейте - отеческий обычай. Так что стало ясно предсказание бога, что однажды фиванцы победят лаконцев, не руководимых флейтой[82].
11. Акуэс
Акуэс, когда лакедемоняне из-за предательства ночью захватили Тегею, своим гоплитам дал пароль убивать спрашивающих пароль. Ведь аркадяне согласно приказу не спрашивали, а спартиаты, не зная ночью места, не узнавая друг друга и из-за этого спрашивая, уничтожались аркадянами.
12. Фессал
[83]
Фессал, когда беотийцы, населяющие Арну[84], с фессалийцами[85] вели войну, хитростью победил, без битвы. Дождавшись безлунной и темной ночи, он приказал, чтобы воины, рассеявшись по равнине одни в одном месте, другие - в другом, на вершинах гор факелы и светильники зажигали, и поднимали, и снова опускали. Беотийцы[86], увидев явление огня, подобного кружащимся молниям, испугались, и с мольбой о защите к фессалийцам обратились[87].
13. Менелай
[88]
Менелай, возвращаясь из Египта[89] и ведя с собой Елену, причалил к Родосу[90]. Поскольку Тлеполем погиб под Троей, его жена Поликсо горевала о муже. Когда кто-то принес весть, что прибыл Менелай с Еленой, она, желая отомстить этому человеку[91], побежала к кораблям со всеми родосцами, мужчинами и женщинами, взявшими огонь и камни. Менелай, удерживаемый ветром от того, чтобы вывести корабль в море, спрятал Елену в нижней части корабля, а ее наряд и диадему надел на самую красивую служанку. Родос-цы, совершенно уверенные, что это Елена, огонь и камни направили на служанку, и, получив смерть Елены как справедливое возмездие за Тлеполема, удалились. А Менелай вместе с Еленой уплыл[92].
14. Клеомен
[93]
Клеомен, царь лакедемонян, воевал с аргивянами и расположился против них лагерем. У аргивян была добросовестная стража, которая наблюдала за действиями врагов. Все то, что Клеомен желал, он объявлял войску через глашатая, и те спешили выполнить точно так же. Когда лакедемоняне вооружались - те со своей стороны тоже вооружались, когда выступали против врага - те тоже выступали, когда отдыхали - тоже отдыхали. Клеомен втайне дал приказание: как только будет дан сигнал завтракать - вооружаться. Итак, он приказал; аргивяне занялись завтраком. Клеомен, приведя вооруженных лакедемонян, с легкостью невооруженных и лишенных доспехов аргивян убил[94].
15. Полидор
[95]
Полидор, когда лакедемоняне с мессенцами двадцать лет воевали, притворился, что имеет несогласие с царем из другого дома, Фе-опомпом, и послал перебежчика, сообщающего, что они враждуют и собираются друг друга покинуть. Мессенцы выжидали. Феопомп снялся с лагеря и спрятал свое войско неподалеку в убежище. Увидев это, мессенцы пренебрегали силами одного Полидора и, выйдя со всем войском из города, бросились в битву. Феопомп, когда лазутчики дали знак, тайно обойдя сражающихся, захватил пустую цитадель и нападал на мессенцев сзади, а воины Полидора - спереди. Со всех сторон подвергшись нападению, мессенцы силою были взяты в плен[96].
16. Ликург
[97]
1. Ликург божественным страхом заставил лакедемонян повиноваться своим законам[98]. Если он изобретал какой-либо закон[99], то, отправившись в Дельфы, спрашивал бога, будет ли тот полезен[100]. Пророчица, подкупленная деньгами, всегда возвещала, что полезен[101]. Лаконцы из-за страха перед богом повиновались законам как изречениям оракула.
2. Ликург предписал: "Против одних и тех же, о лаконцы, не ходите часто в поход, чтобы вы не научили воевать своих врагов"[102].
3. Ликург наказывал лаконцам: "Бегущих врагов не убивайте, чтобы они считали, что бежать выгоднее, чем оставаться"[103].
17. Тиртей
[104]
Тиртей, когда лакедемоняне готовились к бою с мессенцами и решили победить или умереть в битве, - а чтобы каждый был узнан родными при выносе мертвых с поля боя, они написали на небольших скиталах[105] свое имя и несли их на левой руке, - желая устрашить мессенцев, когда они об этом узнают, приказал не подстерегать дезертирующих илотов. А они, так как никто их не сторожил, беспрепятственно перебежав к неприятелю, сообщили мессенцам о лаконском отчаянии. Те, устрашенные, хуже сражались и победу спустя немного времени отдали лакедемонянам[106].
18. Кодр
[107]
У афинян и пелопоннесцев была война. Бог возвестил, что победят афиняне, если их царь погибнет от руки пелопоннесца[108]. Царем афинян был Кодр. Врагам, узнавшим про оракул, было дано общее предписание в битвах щадить Кодра. Он же, - а был вечер, - приняв вид сборщика хвороста и выйдя за частокол, стал рубить валежник. Как раз и пелопоннесцы вышли для сбора хвороста. Кодр завязывает с ними бой и действует таким образом, что, подняв на них серп, поранил их. Но они, успев раньше нанести удары, убили его серпами и, радуясь, удалились, будто совершив подвиг. Афиняне, запев пеан[109], - отчего бы и нет, когда оракул исполнился? - с еще большим мужеством и напором вступают в битву и перед этой битвой, послав глашатая, потребовали забрать с поля боя тело царя. Пелопоннесцы, поняв, что случилось, побежали. А афиняне, победив, установили Кодру почести героев, поскольку врагов добровольной смертью он перехитрил[110].
19. Меланф
[111]
Стратегом афинян был Меланф, беотийцев - Ксанф. Они сражались из-за Мелайн: Мелайны - пограничная местность между Аттикой и Беотией. Бог возвестил:
Светлому зло причинив, черный Мелайны забрал.
Исход оракула был таков. Стратеги сражаются один на один за победу, и, когда они сошлись, Меланф сказал: "А ты поступаешь несправедливо, придя на битву не один". Ксанф обернулся, чтобы увидеть второго человека, и исподтишка был убит копьем Меланфа. Афиняне, победив стратегемой обмана, установили ежегодный праздник, который называют Апатурии[112].
20. Солон
[113]
1. Афиняне и мегарцы[114] воевали долгое время за Саламин[115]. Афиняне, терпя поражение, утвердили закон: "Предлагающему плыть на Саламин ради битвы да будет смерть". Солон, не побоявшись смерти, нарушает этот закон, а нарушает так. Он притворяется безумным и, выйдя на агору, начинает петь элегию[116]; эта элегия была аресовой[117] песнью. Этими стихами он собрал афинян на битву. Они, вдохновленные Музами и Аресом, тотчас выступают в поход, все вместе распевая и поднимая боевой клич, и мегарцев побеждают силой; и вновь Саламин стал владением афинян. Солону же все весьма удивлялись: и закон он нарушил безумием, и войну выиграл музыкальным искусством[118].
2. Была война у афинян и мегарцев за Саламин. Солон отплыл к Колиаде[119]: там женщины устраивали праздник в честь Деметры у самого моря. Солон отправляет перебежчика, чтобы он сообщил мегарцам: "Если к Колиаде вы поплывете, то захватите афинских женщин, пляшущих в хороводе; но не медлите". Мегарцы верят обману. Итак, они поплыли; Солон же приказывает, чтобы женщины ушли. А безбородых юношей, наряженных в женские одежды, надевших венки и вооруженных скрытыми под одеждой кинжалами, он поставил на морском берегу играть и водить хороводы. Мегарцы, обманутые видом безбородых юношей и женской одеждой, сойдя с кораблей, попытались схватить этих будто бы женщин, а они, обнажив кинжалы, вместо женщин оказались очень даже мужчинами: врагов убили, на корабли взошли, Саламином овладели[120].
21. Писистрат
[121]
1. Писистрат с Эвбеи[122] отправился походом на Аттику и, у святилища Афины Паллены напав на первых из врагов, убил всех; пройдя вперед, встретился со многими другими. Он отдал приказ увенчаться масличной ветвью и не убивать встречных, а говорить, что они заключили договор с первыми. Те же, поверив, на самом деле заключили договор и вверили Писистрату город[123]. А он, взойдя на колесницу, поставив возле себя высокую красивую женщину по имени Фия, снаряженную Палладиным вооружением, распустив слух, что сама Афина возвращает Писистрата, смело вступил в город и завладел тиранией над афинянами[124].
2. Писистрат, желая отнять у афинян оружие[125], объявил, чтобы все пришли в Анакей[126] с оружием. Они пришли. Он выступил вперед, желая держать перед народом речь, и начал говорить тихим голосом. Они, не будучи в состоянии его услышать, потребовали, чтобы он прошел вперед в пропилеи[127], чтобы все слышали. Так как он спокойно продолжал говорить, они, напрягая слух, сами приблизились, а вышедшие помощники Писистрата, молясь, снесли оружие в храм Агравлы[128]. Афиняне, оставшись безоружными, поняли тогда причину тихого голоса Писистрата, поскольку именно такой была его уловка относительно оружия[129].
3. Писистрат с Мегаклом[130] занимался государственными делами, и Мегакл стал на сторону богатых, а Писистрат - бедных. И вот однажды в народном собрании Писистрат, Мегакла во многом упрекнув и пригрозив ему, ушел, а на следующий день, изранив себя несмертельными ранами, пришел на агору, показывая это афинянам. Народ вознегодовал, что, мол, заботящийся о них за них такое претерпел, и для защиты дал ему триста стражников. Этими дубиноносцами[131] пользуясь, он сам стал тираном афинян и своим сыновьям тиранию оставил[132].
22. Аристогитон
[133]
Аристогитон, пытаемый копьеносцами[134] о соучастниках своего дела, из соучастников никого не выдал, но сказал, что в нападении участвовали все друзья Гиппия. А когда Гиппий их казнил, - тогда Аристогитон открыл[135] ему свою стратегему по отношению к его друзьям.
23. Поликрат
[136]
1. Поликрат Самосец, проезжая по Эллинскому морю, решил, что является стратегически верным, если он захватит и имущество друзей, чтобы, когда у него потребуют то, что он взял, он, отдавая это, имел бы их более дружественными по отношению к себе: ведь ничего не взяв, он не смог бы ничего отдать[137].
2. Поликрат, когда самосцы всем народом собрались совершать жертвоприношение в храме Геры, куда они шли в процессии с оружием, собрав как можно больше оружия по случаю праздника, приказал, чтобы его братья Силосонт и Пантагност[138] участвовали в процессии вместе со всеми. После процессии, когдэ сэмосцы собирались приносить жертвы, большая их часть сложила паноплию[139] у алтарей, обратившись к возлияниям богам и молитвам. А вооруженные приверженцы Пантагноста и Силосонта, каждый встав рядом с кем-то из участников процессии, вслед за этим всех убили. Поликрат, собрав находящихся в городе участников нападения, раньше занял самые удобные места города и принял к себе братьев и союзников, поспешно бегущих с оружием от храма. Укрепив акрополь, называемый Астипалея, пригласив к себе от Лигдамида, тирана наксосцев[140], воинов, стал вот так тираном самосцев.
24. Гистией
[141]
Гистией Милетянин, живя среди персов и желая, чтобы Иония отпала от царя Дария, но не решаясь отправить письмо из-за стражи на дорогах, у верного раба остриг волосы, клеймами начертал на голове: "Гистией - Аристагору: возмути Ионию", и над клеймами дал отрасти волосам. Таким образом скрывшись от стражи, вестник пришел к морю и, остригшись, показал Аристагору клейма. А он, прочитав, возмутил Ионию[142].
25. Питтак
[143]
Питтак и Фринон вступили в единоборство за Сигей. Ими было решено иметь равное оружие. Так вот, явное оружие было одинаковым. Но Питтак, скрыв за щитом сеть, накидывает ее на Фринона и, с легкостью притянув, убивает, и Сигей для лесбосцев поймал сетью. Такую же сеть и сейчас единоборцы имеют - Питтак научил[144].
26. Биант
[145]
Крез Лидиец[146] готовился напасть с флотом на островитян. Биант Приенец устрашил Лидийца, сказав: "Островитяне закупают против тебя большую конницу"[147]. А он, смеясь, сказал: "О Зевс, я захвачу островитян на материке". Биант же: "Разве ты не думаешь, - сказал, - что и они молятся Зевсу, как бы им сухопутного Креза захватить на море?" Это высказывание Бианта убедило Креза больше не плыть против островов.
27. Гелон
[148]
1. Гелон, сын Дейномена, сиракузянин, в войне с карфагенянином Гимильконом[149] избранный стратегом-автократором[150], блестяще выдержал борьбу. Победив, он пришел в народное собрание и дал отчет в своей неограниченной власти - в расходах, времени, оружии, конях, триерах. Во всем одобренный, он наконец снял с себя одежду и, встав посередине обнаженным, сказал: "Итак, я стою перед вами нагой, вы же вооружены, так что, если какое-либо насилие вы желаете надо мной свершить, воспользуйтесь против меня и мечом, и огнем, и камнями". Народ закричал, хваля его как лучшего стратега. Он же, выслушав, сказал: "И в другой раз такого же стратега изберите". Народ опять закричал: "Но другого такого мы не имеем". Таким вот образом призванный во второй раз быть стратегом, вместо стратега он сделался тираном сиракузян[151].
2. Гелон, тиран сицилийцев, выступая в поход против Гимилькона, царя карфагенян, приплывшего на Сицилию, не отважился вступить в бой, но приказал, чтобы Педиарх, предводитель лучников, похожий на него по виду (надев на него свою одежду тирана), вышел из лагеря и принес жертвы у алтарей, чтобы следовали за ним лучники в белой одежде, держа миртовые ветви, а луки пряча за миртовыми ветвями. Когда же они увидят, как Гимилькон точно так же выйдет и принесет жертвы, - чтобы стреляли в него. Так вот, когда это таким образом было сделано, ничего не подозревающий Гимилькон, выйдя, принес жертвы. Так что он скончался, совершая возлияния и принося жертвы, когда внезапно в него попало множество стрел[152].
3. Гелон, желая уничтожить мегарскую область, призывал туда желающих переселенцев из дорийцев, Диогнету же, правителю мегарцев, приказал доставить деньги сверх меры, а тот - своим гражданам. Они, отказавшись от уплаты этих налогов, согласились на переселение в Сиракузы, покорившись могуществу Гелона[153].
28. Ферон
[154]
1. Ферон сражался с карфагенянами. Когда враги побежали, сицилийцы, вторгшиеся в лагерь, чтобы пограбить палатки, уничтожались идущими на помощь иберами[155]. Ферон, увидев это большое несчастье, послал воинов в окружение, приказав сзади поджечь палатки. Когда же поднялось большое пламя, враги, потеряв палатки, побежали к кораблям. А сицилийцы, преследуя, у кораблей очень многих уничтожили.
Ферон, сын Мильтиада
[156]
2. Селинунтяне сразились с карфагенянами. Поскольку многие павшие лежали непогребенными и враги теснили, они не решались похоронить тела, но и не могли стерпеть, чтобы оставили павших без погребения[157]. Стали совещаться, что же нужно делать. Ферон обещал, что если он возьмет триста рабов, таких, которые смогут рубить лес, то, пожалуй, он, пройдя вместе с ними вперед, и тела сожжет, и кладбище для них создаст. Если же враги их одолеют, город нисколько не подвергнется опасности, если погибнет один гражданин и стоимость трехсот рабов[158]. Селинунтяне одобрили это предложение и предоставили ему тех рабов, которых он пожелал бы взять. Он же, выбрав крепких и цветущих, вывел их, имеющих серпы, и топоры, и секиры, для того, чтобы они рубили лес на костры для этих павших. Когда они вышли из города, Ферон, убедив их напасть на своих господ, глубоким вечером вернулся в город. Стражники на стенах, узнав, впустили их. Ферон, убив самих стражников и из граждан умертвив очень многих спящими, захватил город и сделался тираном селинунтян.
29. Гиерон
[159]
1. Гиерон, удерживаемый врагами от переправы через реку, оставив гоплитов у переправы, приказал, чтобы всадники прошли вверх по реке с целью переправиться там, а легковооруженные - выше всадников. Враги пошли параллельно, чтобы воспрепятствовать всадникам и легковооруженным. Гиерон перевел гоплитов, потеснив немногих оставшихся из врагов, и тотчас дал сигнал легковооруженным и всадникам. Они, повернув назад, переправились, когда ранее перешедшие гоплиты теснили повернувших назад врагов.
2. Гиерон, воюя с италиотами, когда захватывал каких-либо пленных из знатных или богатых, не сразу отдавал их платящим выкуп, но, продержав много дней, разделив с ними жилище и почтив почетным местом, тогда только принимал выкуп и этих мужей отсылал. А они, возвратясь, были под подозрением у сограждан, как состоящие в дружбе с Гиероном.
30. Фемистокл
[160]
1. Афинянам бог возвестил:
Остров божественный, о Саламин, сыновей своих жен ты погубишь[161].
Фемистокл, так как афиняне испугались этого изречения, сказал: "Это сыновья врагов, не то бог не назвал бы Саламин "божественным", если бы он должен был уничтожить сыновей эллинов". Это высказывание показалось афинянам внушающим смелость, и победа[162] подтвердила это толкование[163].
2. Когда бог возвестил:
Лишь деревянные стены дает Зевес Тритогенее[164], прочие афиняне предлагали укрепить акрополь, а Фемистокл - взойти на триеры, поскольку именно они являются деревянной стеной афинян. Афиняне поверили, взошли на корабли, сразились в морской битве, победили[165].
3. Фемистокл стоял с флотом у Саламина[166]. Эллины решили бежать, Фемистокл - сразиться в узком проливе. Поскольку он не убедил эллинов остаться, - а был у него евнух Сикинн, воспитатель его двоих детей, - ночью он посылает этого Сикинна к царю[167], чтобы он из благожелательности донес, что эллинское войско тайно уходит, но царь чтобы, дал морское сражение. Царь верит и дает морское сражение, и большинство его триер сокрушает узкий пролив. Эллины же невольно победили по мудрости их стратега[168].
4. Эллины, победив при Саламине, решают плыть к Геллеспонту и разрушить мост, чтобы царь не убежал. Фемистокл отговаривает их, говоря: "Царь, оставшись, новым сражением быстро сможет исправить прежнюю неудачу, ведь часто отчаяние может дать то, чего не дала храбрость". Так вот, он снова посылает гонца, чтобы другой евнух, Арсак, царю таким вот образом объявил: если он быстро не пустится в бегство, мост через Геллеспонт будет разрушен. Царь испугался и, успев раньше эллинского войска, перешел мост и быстро удалился. Фемистокл же эллинам сохранил безопасную победу[169].
5. Афиняне стали возводить вокруг города стены[170], лаконцы из зависти стали препятствовать. Обманул их Фемистокл. Способ обмана был такой: он прибыл в Спарту в качестве посла и стал отрицать перед лаконцами, что они возводят стену. "А если вы не верите, отправьте наблюдателями лучших из граждан, меня задержав". Те отправили. Фемистокл же, тайно послав гонца, поручил афинянам задержать наблюдателей до тех пор, пока не возведут стену. А после того как возведут, чтобы не раньше их отпустили, чем вернут его назад. И все это так и произошло. Была возведена стена, и вернулся Фемистокл. Были возвращены наблюдатели, укреплены Афины, хотя и против воли лакедемонян[171].
6. Фемистокл во время войны с эгинцами[172], когда афиняне собирались доход от серебряных рудников, сто талантов[173], разделить между собой, воспрепятствовал этому и убедил народ ста богатейшим мужам раздать по таланту, и, если совершенное ими понравится, считать, что это издержки государства, если не понравится, - чтобы взявшие отдали. Так и было решено. Эти сто мужей каждый сделал по одной триере, хорошей и быстрой, со всем тщанием. Афиняне охотно выполнили должное снаряжение и не только против эгинцев эти триеры использовали, но и против персов[174].
7. Фемистокл, когда ионийцы[175] сражались как союзники Ксеркса, приказал эллинам начертать на бортах кораблей: "Мужи-ионийцы, несправедливо вы поступаете, идя войной против отцов". Прочтя это, царь посчитал ионийцев не заслуживающими доверия[176].
8. Фемистокл, спасаясь бегством от афинян[177], неузнанным взойдя на корабль, направил его к Ионии. Когда корабль из-за бури был унесен к Наксосу, осаждаемому афинянами, капитану корабля, испугавшись, объявил, кто он. И если капитан не спасет его, Фемистокл пригрозил донести афинянам, что он повез его, подкупленный деньгами, а чтобы оба спаслись, никто пусть не сходит с корабля. Капитан, испугавшись, согласился не сходить и поспешил отплыть[178].
31. Аристид
[179]
Аристид и Фемистокл, будучи настроенными по отношению друг к другу враждебнее всех, занимались государственными делами. Когда подходил Перс, они, взяв друг друга, вышли из города, и каждый, опустив правую руку в одно и то же место и соединив пальцы, восклицал: "Нашу вражду мы здесь оставляем, пока с Персом не закончим войну". Сказав это, подняв руки и разомкнув пальцы, как будто что-то положив, они затем засыпали яму, возвратились и всю войну были в согласии. В особенности это согласие стратегов победило варваров.
32. Леонид
[180]
1. Леонид при Фермопилах, поставив войско в самом узком месте, сделал бесполезным большое количество варваров[181].
2. Леонид, желая вступить в бой и видя, как собираются грозовые тучи, сказал командирам, что не следует удивляться, когда возникают громы и молнии. Ведь причина того, что это случается, - движение звезд. Так вот, когда происходило много небесных знамений, воины Леонида, предвидя будущее, отважно преследовали врагов. А враги, испугавшись, отчаялись перед лицом опасности и из-за этого были побеждены[182].
3. Леонид, вторгшись в землю врагов, разослал ночью одних - в одно место, других - в другое и приказал, когда будет дан сигнал, рубить деревья и поджигать сельские дома. Видя это, находящиеся в городе решили, что врагов очень много, не вышли против них, но позволили им увести добычу[183].
33. Леотихид
[184]
Леотихид, когда эллины сражались в морской битве при Микале, и большинство варваров было приведено в замешательство, а ионийцы держались персидской стороны скорее из страха, чем по убеждению, изменил у всех образ мыслей, придумав, что пришло известие, будто бы эллины победили персов при Платеях. Ионийцы, услышав это, отважились и присоединились к эллинам. Судьба сделала стратегему Леотихида верной, доставив эллинам победу в битве при Платеях[185]
34. Кимон
[186]
1. Кимон у реки Эвримедонт побеждает сатрапов царя и, захватив много варварских судов, приказывает эллинам взойти на них, и надеть мидийские платья, и плыть на Кипр. Киприоты, обманутые варварской наружностью эллинов, этот флот принимают дружественно. А те, сойдя на берег, вдруг вместо варваров оказались эллинами и победили киприотов, используя скорее испуг врагов, чем силу[187].
2. Кимон из Сеста и Византия взял много пленников и, так как союзники этого желали, стал распределителем добычи. С одной стороны он поставил обнаженные тела[188], с другой сложил штаны, кандисы[189], гривны и все остальное подобного рода. Союзники берут наряды, афиняне - обнаженные тела. Кимон вызывает насмешки как отдавший союзникам лучшую долю. Но немного времени спустя родственники пленников, придя из Лидии и Фригии, заплатили за домочадцев большой выкуп. Тогда мудрость Кимона вызвала удивление. Афиняне, получив гораздо больше денег, весьма над союзниками насмехались[190].
35. Миронид
[191]
1. Афиняне и фиванцы готовились к бою друг с другом. Миронид объявил афинянам, что, когда он даст сигнал, они должны бежать на врагов, начиная с левого крыла. Он дал сигнал, они побежали. Когда же они прошли ненамного вперед, Миронид побежал к правому крылу, крича: "Мы побеждаем на левом крыле!". Афиняне, ободренные словами победы, с еще большим воодушевлением устремляются вперед, а фиванцы, устрашенные вестью о поражении, обратились в бегство[192].
2. Миронид вел афинян на Фивы и, выйдя на равнину, приказал, чтобы они сложили оружие и осмотрелись. Пока они осматривались, он сказал: "Посмотрите на эту равнину. Если мы побежим на такой большой равнине, то, поскольку враги имеют коней, поневоле попадем в плен, когда всадники станут преследовать. А если останемся, у нас есть большие надежды на победу". Так он убедил их остаться. И Миронид с победами продвинулся вперед, вплоть до Фокиды и локров[193].
36. Перикл
[194]
1. Лакедемоняне опустошали Аттику. Перикл послал триеры афинян, которые должны были опустошать побережье Лаконики, чтобы им[195] выпало больше претерпеть, чем совершить[196].
2. Перикл, являясь богатым, владел большим количеством земли. Архидам, будучи издавна ему другом и гостеприимцем, вторгся в Аттику, чтобы ее опустошать. Перикл предвидел, что, конечно, Архидам, чтя связи гостеприимства, обойдет его земли. Чтобы не попасть под подозрение у афинян, он до опустошения пришел в народное собрание и подарил государству ту землю, которой владел[197].
37. Клеон
[198]
Клеон передал Сест абидосцам не в открытом бою, но скрытой уловкой. Феодор, товарищ Клеона, состоя в гарнизоне Сеста, прелюбодействовал с женщиной в его предместье. Так как сточная труба через стену была узкой, Феодор, выбив в ней один камень, ночью выходил и входил, вставляя этот камень, и скрывал это. Он рассказал Клеону о совершаемом как о шутке. А тот, выдав тайну абидосцам, в безлунную ночь подстерег у трубы, когда Феодор вынул камень и был занят прелюбодеянием, и провел воинов внутрь. Они, убив стражу, открыли изнутри ворота, впустили все свое войско и легко овладели Сестом[199].
38. Брасид
[200]
1. Брасид захватил изменнически выданный ему Амфиполь и предателям приказал запереть ворота и, взяв ключи, выбросил их за стену, чтобы они защищались от врагов, даже если те будут теснить, приставив лестницы.
2. Брасид под Амфиполем был осажден на укрепленном холме сомкнувшими кольцо осады врагами. Те, опасаясь, как бы ночью он не ускользнул, стали окружать холм камнями и складывать высокую стену. Лаконцы досадовали, что Брасид не вел их в битву, но что они, окруженные, позорнейшим образом будут взяты в плен из-за голода. Сам Брасид сказал, что он знает подходящее время для битвы. Когда же большая часть холма была уже окружена стеной, а оставшаяся неукрепленной была не больше плетра[201] шириной, он объявил своим воинам, что это и есть подходящее время для битвы. Они устремляются к выходу. И, устремившись, убили многих врагов и спаслись. Ведь теснина не нанесла вреда тем, кого было меньше, а возведенная стена помогла, воспрепятствовав тому, чтобы кто-либо из врагов появился у них в тылу. Так что из-за вражеской стены большое их число стало бесполезным, а выход лаконцам сделался более безопасным[202].
3. Брасид, тайно подойдя к Амфиполю и заметив замешательство находящихся внутри, сочтя, что битва без должного размышления небезопасна, через глашатая обещал выходящим по договору афинянам безопасность, и что они могут взять свое имущество, ам-фиполитам - автономное отечество, если они станут союзниками лакедемонян. Поверив этому обещанию, афиняне ушли, амфиполиты же присоединились к лакедемонянам. А Брасид приобрел Амфиполь по соглашению[203].
4. Брасид, ночью плывя против Скионы, приказал, чтобы дружественная триера плыла впереди, а сам он следовал сзади на вспомогательном судне, чтобы, если покажется лучшее, чем вспомогательное, вражеское судно, эта триера пришла на помощь, а если равносильной окажется та триера, на которой с вражеской будет сражение, он на вспомогательном судне успеет спастись[204].
5. Брасид находился в теснине, а враги напирали на его арьергард. Он приказал, чтобы с холма доставляли лес, рубя его по очереди. Подбросив к дровам огонь, он их поджег, так что, когда поднялось большое пламя, оно помешало врагам напасть на арьергард, а сам Брасид в безопасности совершил отступление[205].
39. Никий
[206]
1. Никий, подплыв ночью к Коринфии, там где находится Солигейский холм, высадив тысячу афинских гоплитов и поставив в засаду одних - в одном месте, других - в другом, отплыл. Когда забрезжила заря, он вновь открыто подплыл. Коринфяне поспешили на помощь, чтобы воспрепятствовать высадке, а находящиеся в засаде, выступив, очень многих из них уничтожили[207].
2. Никий, когда афиняне расположились лагерем у храма Зевса Олимпийского, равнину перед лагерем приказал усеять триболами[208]. Когда, же на следующий день Экфант, гиппарх[209] сиракузян, повел всадников вперед, их постигло позорное бегство, так как триболы вонзались в ноги лошадям. Многие из них не могли продвинуться вперед, но уничтожались пельтастами[210], одетыми в крепкую обувь[211].
3. Никий оставался в круговой стене с небольшим количеством воинов, в то время как прочие силы были у Tanca. Когда сиракузяне захватили передовую башню круговой стены, в которой было много срубленного леса, Никий, не будучи в состоянии защищаться, поджег этот лес. Поднявшееся высоко пламя отразило врагов. Тем временем силы из Tanca пришли на помощь[212].
4. Никий, преследуемый Гилиппом, уже настигаемый, отправил к нему посла, говоря, что выполнит все приказания и что уже нужно кого-нибудь послать для обмена клятвами. Гилипп, поверив послу, расположился лагерем и, оставив преследование, вместе с послом Никия отправил своего для заключения соглашения. Тем временем Никий, заняв более укрепленные места, снова стал вести военные действия, проведя отступление с помощью обмана посла[213].
40. Алкивиад
[214]
1. Алкивиад устраивает такую проверку друзей. Он поместил изваяние человека в темную комнатку и, вводя туда каждого из друзей, показывал его как убитого человека и предлагал посодействовать, чтобы скрыть ужасное деяние. Все прочие бежали от участия в преступлении, Каллий же, сын Гиппоника[215], одобрил изваяние[216], а Алкивиад показал, что оно сделано для проверки друзей. Алкивиад посчитал Каллия верным другом, и всем был Алкивиаду Каллий.
2. Алкивиад, подплыв к враждебному городу, ночью высадил воинов и дождался дня. Так как враги не выходили, он, устроив засаду и поджегши палатки, отплыл. Находящиеся в городе, увидев, что он отплыл, осмелели и, выйдя, рассеялись по окрестностям. Сидящие в засаде, выйдя, захватили немало людей и большую добычу; Алкивиад, подплыв вновь и забрав само взятое и взявших, отплыл[217].
3. Алкивиад, когда лакедемоняне осаждали Афины, желая сделать стражу города, и Пирея[218], и Длинных стен, тянущихся до моря, бдительной, объявил, что он сам на акрополе ночью трижды поднимет светильник; тот же, кто не поднимет свой светильник в ответ, будет наказан как оставивший пост. Таким образом, все, бодрствуя, несли стражу, глядя на акрополь, чтобы, когда стратег поднимет огонь, они смогли поднять его в ответ, показывая, что, бодрствуя, они стоят на страже[219].
4. Алкивиад, плывя против Сицилии и прибыв на Керкиру, многочисленную военную силу разделил на три части, чтобы они получили больше продовольствия, по очереди причаливая к городам. Когда же он подплыл к Катане, поскольку катанцы его не приняли, отправился туда послом, желая, придя один, сказать о пользе пребывания там афинян. Когда они ему это сделать позволили и спешили в народное собрание, он приказал воинам, сломав сколько было в стенах непрочно встроенных калиток, войти внутрь. Так вот, одновременно случилось так, что Алкивиад начинает ораторствовать, а афиняне - владеть Катаной[220].
5. Алкивиад, Катану заняв, катанца, верного ему и известного сиракузянам, отправил в Сиракузы как посланца их друзей в Катане, имена которых они знали. Тот сообщил, что афиняне, оставив безоружными лагерь, ночуют в Катане, и если они на рассвете займут лагерь афинян, то смогут, заперев невооруженных в городе, с легкостью их захватить. Стратеги сиракузян поверили и приказали всем народом отправиться против Катаны, и, продвинувшись вперед, расположились лагерем у реки Симефа[221]. Алкивиад, когда заметил, что они подходят, снарядив триеры, поспешно подплыл к пустому городу сиракузян, в то время как никто не препятствовал. Захватив наружные укрепления, находившиеся у них сбоку, разграбил[222].
6. Алкивиад, отплыв из Сицилии на судебное разбирательство относительно герм и мистерий, взойдя на торговое судно, прибывает в Лакедемон и убеждает как можно скорее послать сиракузянам помощь и укрепить против афинян Декелею, чтобы они больше не получали ни дохода со своей земли, ни дохода со своих серебряных рудников, но и островитяне, увидев, что их осаждают, перейдут к неприятелю. Когда это случилось, афиняне постановили вернуть Алкивиада в отечество[223].
7. Алкивиад готовится к бою с сиракузянами. Было между войсками много высохшего папоротника. Когда поднялся очень сильный ветер, который дул афинянам в спину, а врагам - в лицо, он подхватил папоротник. Когда поднялся дым, он причинил зрению сиракузян большой вред[224].
8. Алкивиад бежал от Тирибаза. Дорога была одна. Тирибаз с поджидающим его Алкивиадом не вступал в сражение, бегущего же теснил. Алкивиад, дождавшись ночи, нарубив много дров, свалив их в кучу, поджег и пустился в бегство. Варвары, видя отблеск огня, думали, что эллины пребывают на месте. Когда же они поняли, в чем дело, устремились в погоню, но не будучи в состоянии перейти перегороженную огнем дорогу, прекратили преследование.[225]
9. Алкивиад под Кизиком послал Ферамена и Фрасибула с большим числом кораблей, чтобы они оттеснили врагов, собирающихся отступить в город. Сам же с немногими триерами стал готовиться к морскому сражению. Миндар, пренебрегши этим, вышел в море с большим числом триер. Так как они были близко, окружавшие Алкивиада сделали вид, что бегут, а окружавшие Миндара, возликовав, стали как победители их преследовать. Когда они оказались вблизи кораблей Ферамена и Фрасибула, Алкивиад, дав сигнал, повернул корабли прямо на неприятеля. Когда Миндар обратился в бегство к городу, корабли Ферамена вышли навстречу, загораживая путь, а он попытался уйти к так называемым Клерам в земле кизикийцев. Но и там войско Фарнабаза препятствовало высадке. Алкивиад, преследуя те из кораблей, которые находились в открытом море, крушил таранами, а те, которые причаливали к земле, вытаскивал, накидывая железные крючья, а высаживающихся задерживали люди Фарнабаза. В конце концов Миндар, пав, доставил Алкивиаду блистательную победу[226].
41. Архидам
[227]
1. Архидам в Аркадии, собираясь на следующий день сражаться, ободрил спартиатов, соорудив ночью алтарь, и украсив его великолепным оружием, и обведя вокруг двух коней. На заре лохаги и таксиархи[228], увидев необыкновенное оружие, и следы двух коней, и сам собою появившийся алтарь, объявили, что Диоскуры придут, чтобы быть им союзниками. Воины, осмелев и преисполнившись сознанием божественного присутствия, прекрасно сражались и победили аркадян[229].
2. Архидам осаждал Коринф. Была в этом городе смута между богатыми и бедными, заключавшаяся в том, что одни желали установить олигархию, другие - совершить предательство. Узнав об этом, Архидам ослабил натиск осады: больше не подводил осадные машины, не окружал город рвом и валом, не разорял сельскую местность. Богатые, боясь, как бы он на самом деле не угодил беднякам-предателям, опередив их, послали вестника и город передали Архидаму, договорившись с ним о безопасности для самих себя[230].
3. У лакедемонян в городе произошло землетрясение, и сохранилось всего пять домов. Архидам, видя, как люди занялись спасением находившегося в домах имущества, и боясь, как бы все оставшиеся не погибли, трубой подал сигнал о нападении врагов. Лаконцы, поверив, сбежались к нему; дома обрушились, сами же они таким вот образом спаслись[231].
4. Архидам, когда аркадяне одолевали, сам уже ослабев от раны, раньше врагов предложил через вестника поднять павших, чтобы и остальные сверх того не погибли[232].
5. Архидам ночью вел воинов к Кариям. Дорога была безводная, каменистая, длинная, и воины досадовали на тяжесть пути. Архидам их подбадривал, говоря, что возможно было преодолеть путь, и призывал никак не отступать. Когда же, неожиданно напав и многих врагов убив, они захватили местность, - стали обедать, радуясь победе. Архидам спросил, когда, как они считают, они взяли город? Так как одни говорили - когда мы напали, другие - когда стали бросать копья, третьи - когда стали стрелять из луков, "Нет, - сказал он сам, - но тогда, когда длинной и безводной дорогой мы шли, ведь само желание перенести тяготы по природе означает властвовать надо всем"[233].
42. Гилипп
[234]
1. Гилипп, желая стать автократором военных сил в Сиракузах, собрав стратегов сиракузян, сказал, что нужно укрепить некий холм между их городом и лагерем афинян. Так как они повиновались, ночью он сам послал перебежчика, чтобы тот сообщил врагам о задуманном. Они, узнав об этом, этот холм раньше заняли. Гилипп же стал негодовать о произошедшем как о выданных тайнах. Чтобы впоследствии этого не случилось, вожди сиракузян одному-единственному Гилиппу вручили начальствование в войне.
2. Гилипп, сам решив захватить занятый афинянами холм, из большого числа триер снарядив двадцать, стал часто упражняться. Хорошо обучив экипажи кораблей, он вывел их ночью в открытое море, приказав плыть к берегу, когда начнется день. Враги, увидев подплывающие корабли, вышли против них в море. Поскольку корабли Гилиппа обратились в бегство, афиняне поспешно стали их преследовать; а Гилипп, снарядив оставшиеся корабли, стал выводить их в море. В то самое время, когда афиняне были заняты морским сражением, пехотинцы Гилиппа, выстроившись, безо всякого труда захватили холм, выбив оттуда стражу афинян[235].
43. Гермократ
[236]
1. Гермократ, когда в Сиракузах восстали (рабы) и собрался большой отряд рабов, к их предводителю Сосистрату отправил послом одного из гиппархов, Даимаха, который был ему близким другом, сообщающего от имени стратегов, что, поистине восхищаясь его планом, они всех отпускают на свободу, всех вооружают и дают равное продовольственное содержание, самого же Сосистрата объявляют соправителем и просят, чтобы он пришел посовещаться со стратегами о тех вопросах, которые имеют отношение к гоп-литскому войску. Сосистрат, поверив в дружеское расположение Даимаха, взяв с собой двадцать наиболее способных к командованию рабов, пришел к ним. Схваченные, они были заключены в оковы. Гермократ, выйдя с шестьюстами гоплитами и захватив рабов, поклялся, что с ними точно не произойдет ничего страшного, если каждый вернется к своему хозяину. Поверив, они вернулись, исключая только трехсот, которые перебежали к афинянам[237].
2. Афиняне терпят поражение в последнем морском сражении в Сицилии и ночью решили бежать. Сиракузяне, совершив жертвоприношение в честь победы, отдыхали после попойки. Гермократ, чтобы не вести в бой опьяненных и спящих людей, посылает перебежчика, чтобы он сообщил Никию: "Друзья, до настоящего времени все тебе доносящие, предупреждают, что, если ты двинешься ночью, попадешь в засаду". Никий поверил и, дождавшись зари в лагере, не двинулся. Гермократ поднял вдоволь поспавших сиракузян полными сил; раньше заняв речные броды и мосты, они совершенно уничтожили афинян[238].
44. Этеоник
[239]
Этеоника Лаконца в Митилене осаждал Конон[240] Афинянин. Прибыло небольшое гребное судно, сообщая: "Калликратид, наварх[241] лакедемонян, отступает, побежденный при Аргинусах". Этеоник приказал вестникам ночью незаметно уйти и днем прибыть в Митилену, украсившись венками, с пением пеана, провозглашая победу. Этеоник стал совершать жертвоприношения за добрую весть: Конон и афинский флот потерпел поражение и бездействовал. Но сам Этеоник не бездействовал: флот отправил на Хиос, а войско вывел в Мефимну[242], дружественный город[243].
45. Лисандр
[244]
1. Лисандр, пообещав своим друзьям в Милете уничтожить вместе с ними демократию, прибыл в Милет и с замышляющими переворот на словах был суров, сторонникам же демократии обещал помочь сохранить свободу. Народ, поверив Лисандру, говорящему хорошие вещи, неподготовленный, надеялся на лучшее. Друзья Лисандра по общему сигналу поднимают восстание и, напав на народ, убивают многих, и Милет оказался под властью друзей Лисандра[245].
2. При Эгоспотамах афиняне четырежды выходили в море с намерением сразиться, Лисандр Лаконец не выходил им навстречу. Они отплывают назад, радуясь, распевая пеаны. Лисандр позади посылает две триеры. Когда триерархи увидели, как афиняне высадились, в качестве сигнала поднимают медный щит[246]. Лисандр тотчас же дал сигнал к нападению, и лаконцы, приналегши на весла, нападают и захватывают недавно высадившихся афинян. Одни их них отдыхали, другие делали один - одно, другой - что-то другое, все безоружные. Лаконцы, неожиданно напав вооруженными на безоружных, построенными в боевой порядок - на непостроенных, одержали победу. Они захватывают пленных и все триеры, разве что один "Парал" спасся бегством в Афины, - единственный вестник поражения[247].
3. Лисандр советовал, что нужно обманывать детей игральными костями, а врагов - клятвами[248].
4. Лисандр одержал верх над фасосцами, среди которых было много сторонников Афин, скрывающихся из-за страха перед ла-концем. Он, собрав фасосцев в храме Геракла, сказал примирительные слова, что нужно простить скрывающихся во время переворота, и им следует быть смелыми, так как ничего страшного они не претерпят, ведь эти речи произносятся в храме и притом в городе отеческого Геракла. Скрывавшиеся из фасосцев, поверив миролюбию этих слов, выступили вперед. Лисандр, переждав несколько дней, чтобы они сделались смелее, приказал их, схваченных, убить[249].
5. Лисандр, когда лакедемоняне и союзники решили разрушить Афины, сказал, что это совсем не выгодно: ведь полис фиванцев, близко расположенный, станет слишком сильным и большим по отношению к ним. А если они овладеют Афинами через тиранов, они будут наблюдать за фиванцами вблизи и постоянно держать их в подчинении. Так как показалось, что Лисандр говорит наилучшее, он убедил не разрушать Афины[250].
46. Агис
[251]
Агис, когда пелопоннесцы[252] воевали с лакедемонянами[253], во время голода предложил через один день не есть[254]. Желая устрашить врагов, он послал перебежчиков, чтобы они сообщили, что в предстоящую ночь большая помощь прибудет лаконцам[255]. Рты скоту он завязал на целый день, а в начале ночи развязал, так что голодный скот, освобожденный от уз, принявшись за траву и корм, стал подпрыгивать, и фыркать, и поднял большой шум; создавали эхо и горные утесы[256]. Агис приказал, чтобы воины, рассеявшись по разным местам, зажгли двойные и тройные огни. Пелопоннесцы, обманутые обилием крика и силой шума, - будто подходит большая помощь, - поспешно отступили[257].
47. Фрасил
[258]
1. Фрасил, желая показать врагам, что он имеет мало триер, приказал своим кормчим построить корабли по два, на одном из них поднять паруса, и в связке присоединить веревками корабль без парусов к ведущему, притом что не были видны поднятые паруса (других триер). Таким вот образом половину кораблей он скрыл[259].
2. Фрасил и стратеги из его окружения угрожали византийцам[260]. Стратеги из окружения Анаксилая, из византийцев, испугавшись, как бы город не был захвачен силою, назначили время, в которое они передадут Византии, и дали заложников этого договора. Приближенные Фрасила отплыли под этими условиями в Ионию, но в эту же ночь возвратившись, овладели неохраняемым городом византийцев[261].
48. Конон
[262]
1. Конон, оставленный союзниками, отправил перебежчика, чтобы он сказал врагам, что Конон собирается тайно уйти, и откуда, и в какое время. Те, сидя в засаде, стали подстерегать. Конон, как раньше узнавший о засаде, приказал союзникам отступать осторожнее; они, отступая, раньше заметив засаду, повернулись и, оставшись, до победы с ним сражались.
2. Конон убегал в море от Калликратида, имеющего вдвое больше триер, и уже был вблизи Митилены. Когда лаконские корабли во время преследования разделились, он поднял пурпурное знамя: а было именно оно для кормчих сигналом к сражению. Они, повернув корабли прямо на неприятеля, нападают на лаконские суда. Те, не выстроенные и пребывающие в беспорядке, устрашенные неожиданностью поворота, многие получили пробоины, многие затонули. А Конон всем этим приобрел победу[263].
3. Конон, будучи союзником Фарнабаза, когда Агесилай опустошал Азию, убедил Перса послать золото демагогам полисов Эллады, которые, взяв, убедят свои отечества пойти войной на лакедемонян. Подкупленные, они убедили, и началась Коринфская война; спартиаты же отозвали Агесилая из Азии[264].
4. Конон, запертый лакедемонянами в Митилене, спешит сообщить афинянам об осаде. Не будучи в состоянии остаться незамеченным осаждающими, он спустил в море два быстроходных корабля и посадил на них лучших гребцов из экипажей, сколько нужно потренировавшихся, приказав в кораблях спокойно оставаться. Когда наступил вечер, увидев, как охраняющие рассеялись по земле, - одни приводили себя в порядок, другие разжигали огонь, третьи готовили обед, - вот тогда он и отправил корабли, приказав быстро плыть в противоположные стороны, чтобы, если один и будет захвачен, другой по крайней мере сможет спастись. Оба спаслись, так как враги из-за задержки медлили преследовать[265].
5. Конон собирается вступить в морское сражение. Когда перебежчик донес, что лучшие вражеские триеры задались целью захватить корабль Конона, он, снарядив такую же триеру, как его, и украсив знаками стратега, поставил на правом крыле и приказал с нее дать сигнал всему войску. Враги, увидев это, сколько лучших кораблей имели, тотчас устремили на корабль стратега; а Конон, напав с остальным флотом, одни корабли потопил, другие стал преследовать.
49. Ксенофонг
[266]
1. Ксенофонт выводил десять тысяч. Так как всадники Тиссаферна беспокоили обоз, он высказал мысль: повозки и лишнее из имущества сжечь, вместе сжечь и палатки, чтобы не пришлось эллинам, за это сражаясь, терпеть несчастья и испытывать препятствия к тому, чтобы идти дальше[267].
2. Ксенофонт, так как варвары по пути нападали, выстроив фалангу с двойным фронтом, взяв необходимый обоз в середину, отправился, поставив в арьергард всадников, метателей дротиков, пельтастов, которые отражали нападающих варваров[268].
3. Ксенофонт, так как варвары раньше заняли теснину, где необходимо было пройти эллинам, заметив с некой горы, что легко доступен холм, на котором варвары держат стражу, взяв эллинов, сколько, как он считал, будет достаточно, отправился туда, желая оказаться у тех над головой. Варвары, увидев, что враги оказываются выше, побежали, а Ксенофонт безопасно стал переводить эллинов[269].
4. Ксенофонт, пытаясь перейти реку, испытывал препятствия со стороны варваров, стоящих напротив. Выбрав из эллинов тысячу, он послал их к другому броду, а сам, идя к устью, пытался переправиться силой. Когда посланные переходят к стоящим напротив и когда они оказались у варваров над головой и нанесли им много ударов, люди Ксенофонта безопасно перешли[270].
Первая книга "Стратегем" Полиэна по включенным в нее историческим периодам является самой обширной; Полиэн начинает с мифологических времен и доводит повествование до конца V в. до н. э. Если попытаться расположить стратегемы в хронологическом порядке, что не всегда соблюдается Полиэном, картина греческой истории, представленная в данной книге, будет выглядеть так. Вначале автор повествует о деяниях богов - Диониса и Пана, затем переходит к временам героическим, описывая некоторые из подвигов Геракла и Тесея. Не мог Полиэн не коснуться и событий Троянской войны (1193-1183 гг. до н. э.), изложенных в поэмах Гомера "Илиада" и "Одиссея", а также в троянском цикле - это стратегемы Демофонта и Менелая. Спустя три поколения после Троянской войны, по преданию, происходит еще одно событие чрезвычайной важности - возвращение в Пелопоннес потомков Геракла, изгнанных оттуда царем Эврисфеем, которое отождествляется с приходом в Грецию дорийских племен. У Полиэна это довольно обширный блок стратегем: сюда относятся Кресфонт, Кипсел, Темен, Прокл и Кодр.
Следующий раздел охватывает историю ранней Спарты, начиная с законодательства Ликурга, обустроившего это государство. (Впрочем, если следовать логике Полиэна, о делах, так или иначе связанных с Пелопоннесом и Спартой - или местом действия, или действующим лицом, - должны повествовать стратегемы, начиная с Кресфонта и заканчивая Тиртеем, исключая разве что Фессала.) Борьба Спарты с Тегеей представлена стратегемами Элния и Акуэса, период Мессенских войн (VIII-VII вв. до н. э.) - Полидора и Тиртея. Хронологически этот блок должен заканчиваться рассказом о царе Клеомене, после чего Полиэн переходит к повествованию о другой области Греции - Аттике.
Аттическая тема начинается с военной хитрости последнего афинского царя Кодра, защитившего свою страну во время прихода Гераклидов, и Меланфа, приобретшего для Афин спорную территорию. Далее в четкой хронологической последовательности описываются вполне исторические события, датируемые концом архаической эпохи (VIII-VI вв. до н. э.) - деяния афинского законодателя Солона, последовавшая за ней тирания Писистрата, а также заговор Гармодия и Аристогитона, убивших одного из сыновей этого тирана.
Тему тирании продолжают Поликрат с острова Самос и Гистией из Милета, хотя последний хронологически относится уже к другой эпохе, классической (500-336 гг. до н. э.). Ранняя тирания на Сицилии представлена. стратегемами Гелона, Ферона и Гиерона.
Классическая эпоха начинается с греко-персидских войн (500-449 гг. до н. э.), во время которых эллинам удалось отстоять свою независимость перед лицом огромных сил Персидской державы. К этому времени относятся стратегемы Фемистокла, Аристида, Леонида и Леотихида. Борьбе с персами всю свою жизнь посвятил и Кимон. Однако мир в Элладе был недолгим: в 431 г. до н. э. начинается Пелопоннесская война между Афинским и Пелопоннесским союзами, закончившаяся в 404 г. до н. э. поражением Афин. Большинство оставшихся стратегем относится к событиям этого времени.
Так, первый период, войны (так называемая Архидамова война 431 - 421 гг. до н. э., во время которой спартанцы совершали регулярные опустошения территории Аттики, тогда как афиняне отсиживались за городскими стенами, полагаясь более на флот, чем на сухопутную армию) представлен рассказами о Перикле, Клеоне и Брасиде. Деятельность Никия относится как к этому периоду, так и к неудачной Сицилийской экспедиции 415-413 гг. до н. э., закончившейся разгромом афинского войска. Тогда же проявил себя и Алкивиад, бежавший из Сицилии в Спарту и посоветовавший спартанцам занять Декелею, небольшой населенный пункт на границе Аттики, и держать под контролем всю афинскую территорию. Совет был принят, и второй период Пелопоннесской войны получил название Декелейской войны (413-404 гг. до н. э.). Сюда относятся события, связанные с именами спартанца Лисандра и афинянина Конона. За пределами Пелопоннесской войны лежит повествование о Ксенофонте: он участвовал в знаменитом походе десяти тысяч греков, прошедших в 401 г. до н. э. через огромную территорию персидской державы.
Первая книга Полиэна охватывает широкий спектр военного развития древних греков. О микенском периоде эллины имели весьма слабое представление, они его знали хуже, чем мы сейчас. Именно поэтому у Полиэна действуют не колесницы, а всадники (I, 3, 3; 5). Лучше была известна эпоха Темных веков, в основном благодаря поэмам Гомера. Много места Полиэн уделяет в первой книге эпохе архаики (Vili-VI вв. до н. э.). В этот период происходит развитие фаланги тяжеловооруженных воинов-гоплитов, которая к VI в. до н. э. вытесняет с поля боя всадников и верховых пехотинцев. В V в. до н. э. греки столкнулись с Персией, армия которой была сильна своими пешими стрелками и всадниками. Это заставило эллинов сформировать свои отряды лучников и усилить конницу. В период Пелопоннесской войны, когда в армию стали привлекать более широкие слои населения и когда война стала более маневренной, гоплиты теряют часть элементов защитного вооружения, исключая щит и простой вид шлема. Подробнее о военном деле данных эпох см.: Pritchett W. К. The Greek State at War. Vol. I-V. Berkeley-Los Angelos, 1971-1991; Greenhalgh P. A. L. Early Greek Warfare: Horsemen and Chariots in the Homeric and Archaic Ages. Cambridge, 1973; Ducrey P. Guerre et guerriers dans Grece antique. Fribourg, 1985; Hanson V. D. The Western Way of War: Infantry Battle in Classical Greece. London, 1989.
[1] Обращение «священнейшие цари» (ίερώτατοι βασιλεϊς), которое Полиэн употребляет в предисловии ко всем восьми книгам «Стратегем», редко встречается в литературе и почти не употребляется в документах. Мы крайне редко находим его в исторической литературе. Если ίερώτατοι является очень почтительным обращением к руководителям государства, то βασιλεύς — это, скорее, титул, который встречается в официальных документах с I в. в восточных провинциях империи, где по традиции так именовали правителей. Использование титула βασιλεύς у авторов особенно часто с III в. Плутарх обычно предпочитает αύτοκράτωρ, также это предпочтение оказывает и Дион Кассий. У Геродиана, наоборот, титул βασιλεύς встречается намного чаще других. Для обозначения власти также используется слово βασιλεία. Постепенно после III в. титул βασιλεύς начинает превращаться чуть ли не в основной. Наоборот, латинское rex избегают употреблять вплоть до III в. и его очень часто используют с негативным оттенком (например, у Тацита, реже у Светония). Этот оттенок утрачивается только к IVV вв., впрочем даже в это время предпочитают употреблять другие титулы (dominus, imperator и даже характерный для более раннего времени princeps (греч. δεσπότης). Ср.: Егоров А. Б. Проблемы титулатуры римских императоров / / ВДИ. 1988. № 2. С. 161-173. (А. Б. Егоров)
[2] Имеются в виду победы Александра Македонского.
[3] Перечисляются по убывающей военные должности, которые, по–видимому, соотносятся с римской военной терминологией: полемарх (πολέμαρχος) — военачальник, стратег (στρατηγόσ) — легат, мириарх (μυρμαρχος — десятитысячник) — вероятно, легат легиона, хилиарх (χτλίαρίαρχος — тысячник) — военный трибун, гексакосиарх (έξακοσίαρχος, — шестисотник) — вероятно, префект когорты. См.: Mason H. J. Greek Terms for Roman Institutes. A Lexicon and Analysis. Toronto, 1974. P. 76 (полемарх), 86, 155, 162 (стратег), 59 (мириарх), 99 (хилиарх), 43 (гексакосиарх). Термины «мириарх» и «гексакосиарх» встречаются только у Полиэна.
[4] В подлиннике — τέχνη καί δόλω.
[5] В подлиннике — σοφία.
[6] Отрывки из «Илиады» приведены в переводе Н. И. Гнедича, из «Одиссеи» — в переводе В. А. Жуковского.
[7] Hom. Od., IX, 406.
[8] В подлиннике — τέχναις καί στρατηγήμασι.
[9] Эллины — самоназвание древних греков, происходящее от имени Эллина, сына Девкалиона и Пирры, который в греческих легендах выступает в роли родоначальника всего народа. Его сыновья — Дор, Эол и Ксуф — считались предками главных греческих племен (дорийцев, эолийцев, ахейцев, ионийцев).
[10] Сизиф — основатель Коринфа, по одной из версий — отец Одиссея. Ему удалось заключить в оковы бога смерти Танатоса, пришедшего забрать его в Аид. Позднее он хитростью добился того, что его отпустили из подземного царства на землю. За свои мошенничества был осужден судьями мертвых вкатывать на вершину горы огромный камень, который неизменно срывался вниз, не достигнув цели.
[11] Ноm. II., VI, 153.
[12] Автолик считался непревзойденным похитителем скота, поскольку Гермес научил его менять облик украденных животных. Будучи соседом Сизифа, крал его скот, пока тот не вырезал на нижней стороне копыт животных свою монограмму, после чего Автолик и был уличен. Он был отцом Антиклеи, матери Одиссея. См.: Грейвс Р. Мифы Древней Греции. М., 1992. С. 169-171.
[13] Парнас — гора в Средней Греции, на границе Фокиды и Локриды. Речь идет об Одиссее.
[14] Ноm. Od., XIX, 394-397.
[15] Протей – морское божество, старец, обладавший даром превращения.
[16] Hom. Od., IX, 19-20.
[17] Ноm. Od., XXII, 230.
[18] Пер. Г. А. Стратановского. Первая часть стиха — βουλή καί μύθοισι — из «Илиады» (IV, 323), однако полностью такой строфы в гомеровских поэмах нет. Она встречается у Страбона (I, 2, 4; XIII, 1, 41), который также приписывает ее Гомеру.
[19] Hom. Od., IV, 244.
[20] Это было сделано для того, чтобы похитить Палладий, древнее изображение Афины, святыню Трои, которое было необходимо грекам, чтобы овладеть этим городом. Ср.: Polyaen., I, 5 и прим. 63.
[21] Эпей (Эпеос), сын Панопея — умелый кулачный боец и искусный ремесленник, создатель деревянного коня, с помощью которого взяли Трою.
[22] Hom. Od., VIII, 493.
[23] Перечислены уловки, которыми Одиссей смог одолеть киклопа Полифема, сына Посейдона, одноглазого великана, взявшего в плен Одиссея с его спутниками во время их странствий. Опоив киклопа вином, Одиссей горящей головней выколол ему глаз, а затем сумел выбраться из пещеры, охраняемой хозяином, держась снизу за шерсть барана, когда стадо выходило на пастбище. А поскольку при знакомстве с Полифемом Одиссей назвался именем Никто, киклоп так и не смог объяснить своим сородичам, кто его оскорбил. См.: Hom. Od., IX, 106 sqq.
[24] Имеется в виду пение сирен, птиц с женскими головами, которые волшебным пением заманивали мореплавателей к своему острову, где они разбивались о скалы и гибли. Чтобы услышать их пение и остаться в живых, Одиссей залепил уши своих друзей воском, а сам приказал привязать себя к мачте, чтобы таким образом избегнуть соблазна броситься в море. См.: Hom. Od., XII, 150 sqq.
[25] Эвмей — свинопас Одиссея, его верный слуга. Пенелопа — жена Одиссея, ждавшая его 20 лет. Вернувшись на Итаку, Одиссей не сразу открылся им, но, готовя месть женихам Пенелопы, принуждавшим ее выбрать себе нового мужа, некоторое время пребывал в образе нищего, в которого превратила его Афина. См.: Hom. Od., XIII, 425 sqq.
[26] Ноm. Od., XIX, 203.
[27] Ир — итакийский нищий, которого прозвали так женихи Пенелопы, поскольку он, как Ирида у богов, был у них на посылках. Между ним и Одиссеем в образе нищего женихи устроили шуточный бой, поскольку Ир попытался прогнать Одиссея, когда тот пришел во дворец, видя в нем своего конкурента. См.: Hom. Od., XVIII, 1-110.
[28] Здесь описаны приемы, которыми Одиссей победил многочисленных женихов Пенелопы. Он приказал своему сыну Телемаху унести из пиршественной залы, где те сидели, все оружие женихов, висевшее на стенах, а затем расстрелял их, вооруженных мечами, из лука, стоя у дверей и не давая им выйти. См.: Ноm. Od., XXII, 1-330.
[29] По–видимому, имеются в виду не дошедшие до нас одноименные трагедии Эсхила, Софокла и Еврипида «Паламед».
[30] Паламед, сын царя Навплия с острова Эвбеи, славился своей мудростью. По некоторым версиям мифа, он изобрел буквы, меры длины и веса, счет времени по годам, месяцам и дням, а также игру в кости. Одиссей, решив расправиться с Паламедом, обвинил его в измене, подбросив к нему в шатер мешок золота и подложное письмо от троянского царя Приама, после чего Паламед был побит камнями. См.: Грейвс Р. Мифы… С. 490-494.
[31] Дионис (Вакх), сын Зевса и Семелы — бог виноградарства и виноделия. Став взрослым, он отправился странствовать по всему свету, даруя принявшим его народам виноградную лозу и устанавливая свой культ. Его спутниками были козлоногие сатиры и менады (вакханки), во время дионисийских оргий впадавшие в экстаз. См.: Грейвс Р. Мифы… С. 38-42; 72-82. О развитии образа Диониса в античной литературе см.: Захарова А. В. Нонн Панополитанский / / Нонн Панополитанский. Деяния Диониса / Пер. Ю. А. Голубца. СПб., 1997. С. XIVXXI.
[32] Тирс — атрибут самого Диониса и его спутников — увитый плющом жезл с навершием в виде сосновой шишки. Ср.: Nonn. Dionys., XIV, 224 sqq.; XVII, 15-22.
[33] Кимвал — ударный инструмент, состоящий из двух металлических тарелок. Тимпан — музыкальный инструмент, напоминающий барабан с широким ободом, на который с двух сторон натягивалась кожа.
[34] Об одеянии войска Диониса и о том, что встреча с врагами часто заканчивалась без битвы, ср.: Nonn. Dionys., XIV, 130 sqq.; 285 sqq.; XVII, 100 sqq.
[35] όμηρός, — бедро. После гибели Семелы Зевс зашил недоношенного Диониса в свое бедро, и в положенный срок он благополучно появился на свет.
[36] О пребывании Диониса в Индии упоминают Арриан (Anab., VI, 1) и особенно подробно Нонн (Nonn. Dionys., XIV, 228-437; XV, 1-168; XVII; ХХII-ХХIII; XXIV, 1-122; XXVIIXXIX).
[37] Амазонки — женщины–воительницы. На пути в Индию оказали Дионису сопротивление, но были им покорены. См.: Косвен М. О. Амазонки: История легенды // СЭ. 1947. № 2. С. 33-59.
[38] Бактрия занимала в древности территорию современного северного Афганистана, южную часть Таджикистана и Узбекистана. На юге ее ограничивали горные хребты Гиндукуша, по ее территории протекала Амударья. Бактрия, крупнейшая страна, расположенная на крайнем востоке, в представлении греков была столь же сказочно богата, как и Индия.
[39] Пан — сын Гермеса, жил в сельской Аркадии, опекая стада и помогая охотникам в поисках добычи. Его изображали с рожками, бородой, хвостом и козлиными копытами. В целом он был добродушен и ленив, любил послеобеденный сон и мстил всем, кто мешал ему спать, издавая при этом жуткие крики из глубины пещер. См.: Грейвс Р. Мифы… С. 71-73.
[40] Фаланга — тесно сомкнутое линейное воинское построение, состоящее из нескольких шеренг тяжелой пехоты. Подробнее о происхождении фланги из отечественных работ см.: Блаватский В. Д. Дорийская фаланга и ее происхождение // Новое в советской археологии. М., 1965. С. 225-229; Андреев Ю. В. Кто изобрел греческую фалангу? // ПАВ. № 7. 1993. С. 36-42; Нефёдкин А. К. Основные этапы формирования фаланги гоплитов: военный аспект проблемы / / ВДИ. 2002. № 1 (в печати).
[41] τό κέρας — 1) рог, 2) крыло войска (греческая армия не имела центра и флангов, а делилась на два крыла); κερασφόρος — рогатый.
[42] Эхо — нимфа, голос которой мог лишь повторять чужие слова. Была так наказана за то, что отвлекала Геру длинными разговорами, позволив скрыться горным нимфам, любовницам Зевса. Полюбив Нарцисса, была им отвергнута и, уединившись в горных ущельях, исчезла, но голос ее продолжал звучать. См.: Грейвс Р. Мифы… С. 220.
[43] О паническом страхе ср.: Polyaen., II, 2, 10; III, 9, 4; 1Ó и прим. 70.
[44] Геракл — греческий герой, сын Зевса и Алкмены, удостоенный бессмертия за свои подвиги, совершенные на службе у царя Микен Эврисфея. См.: Грейвс Р. Мифы… С. 336-428.
[45] Пелион — гора в Фессалии (северная Греция).
[46] Фол — один из кентавров, полулюдей — полуконей. В его пещере находился сосуд с вином, принадлежащий всем кентаврам.
[47] Ср. подобный рассказ у Диодора (IV, 12, 3).
[48] Эриманфский вепрь — свирепый, огромных размеров зверь, обитавший на склонах горы Эриманф в Аркадии и опустошавший окрестные земли.
[49] Троянцы, иначе — илионцы, подданные царей Лаомедонта и Приама. По наиболее распространенной точке зрения, понятия Троя — троянцы и Илион — илионцы тождественны, но существует и другой подход, согласно которому первая группа понятий относилась ко всей стране, а вторая — только к городу. Археологи установили, что поселение на территории Трои возникло еще в III тыс. до н. э. За свою долгую историю город неоднократно дотла опустошали, но всякий раз со временем его отстраивали, хотя и, может быть, с новым составом населения. Добавим, что Троя существовала и в исторические времена, пользуясь покровительством римских императоров (считалось, что троянцы были прародителями римского народа; см., например: Verg. Aen., passim; Strab., XIII, 1, 27; Tac. Ann., IV, 55, 2; Just., XXXI, 8, 1-3). Наибольшего расцвета и великолепия Троя достигла в середине II тыс. до н. э. (Троя VI), в XIII в. до н. э. (после Лаомедонтовой войны?) город клонился к упадку. См.: Biegen С. W. Troy. Vol. I-IV. Princeton, 1950-1958; idem. Troy and the Trojans. New York, 1963.
[50] Кроме двенадцати подвигов на службе у царя Эврисфея, составивших своего рода канон в греческой мифологии (победа над Эриманфским вепрем, поход в страну амазонок и т. д.), Гераклу приписывали еще целый ряд не менее замечательных свершений — спасение Прометея, поединок с кентавром Нессом и др. (краткий перечень можно найти у Гигина (Fab., 31)), описание некоторых из деяний этой группы см. в настоящем сборнике (Polyaen., I, 3, 1; 4; 5). Сюжет рассматриваемой стратегемы восходит к представлениям греков о том, что за два поколения до воспетой Гомером Троянской войны состоялся другой поход на Илион, который традиция связывала с беспримерной деятельностью Геракла (Ноm. П., V, 640-642; 648-651; Plat. Legg., III, 685с; Apollod., II, 5, 9; 6, 4; Diod., IV, 32; Hyg. Fab., 31; Strab., XIII, 1, 32; Paus., VIII, 36, 6). Мифологическое объяснение причин этой, скажем так, Первой троянской войны, выглядит следующим образом: Геракл одержал победу над чудовищем, терроризировавшим жителей Трои, однако царь города Лаомедонт отказался вознаградить героя и, согласно одной из версий мифа, даже пытался погубить как его самого, так и его спутников. При первом же удобном случае Геракл отправился войной на страну неблагодарного обидчика. Войско Лаомедонта было разбито, город взят ахейцами, а царь и члены его семьи убиты. Из всей династии уцелел один только младший сын царя Подарк, которого с тех пор стали называть Приамом (греческие мифографы связывали происхождение нового, нам более известного имени этого троянского династа с легендарными обстоятельствами его спасения — по преданию, сестра мальчика выкупила его у победителей, следовательно, он был «купленный», по–гречески πριάμενος;, отсюда, якобы, возникла форма личного имени Приам — Πριάμενος. Приам сумел возродить и возвысить Трою до такой степени, что в царствование Агамемнона ради достижения победы ахейцам пришлось мобилизовать ресурсы всей Греции (по мнению некоторых ученых, огромные жертвы, возложенные на алтарь победы в этой войне предопределили упадок ахейских государств, которые затем стали легкой добычей пришедших с севера завоевателей, вероятно, дорийцев). Интересно, что археологические материалы, действительно, позволяют говорить о двух войнах с Троей. Выяснилось, что примерно за полвека до гибели Приамовой Трои (Трои VIIa по археологической периодизации), город уже подвергался разрушению, которое могло быть результатом первого нашествия ахейцев (не исключено, впрочем, что Троя пострадала от стихийного бедствия), но вскоре был восстановлен (деятельность Приама?), чтобы затем, в промежутке между 1260 и 1180 гг. до н. э., испытать новое еще более катастрофическое опустошение.
[51] Нет никаких данных, которые подтверждали бы наличие у ахейцев, а равно и у других жителей Эгейского бассейна, конных войск во II тыс. до н. э. Не подлежит сомнению, что под ίππεϊς у Полиэна следует видеть колесничих, существование которых хорошо засвидетельствовано разными видами источников (ср. например: описание батальных сцен у Гомера). См.: Нефедкин А. К. Боевые колесницы и колесничие древних греков (ХУЫ вв. до н. э.). СПб., 2001. С. 110-218.
[52] Традиция оценивала силу ахейского флота не одинаково. В эпосе упоминаются шесть боевых кораблей (Ноm. П., V, 640-642), но позднее в ахейской эскадре насчитывали 18 единиц (Аро 11 ос 1., II, 6, 4; Бюс!., IV, 32, 2).
[53] Для понимания замысла ахейского военачальника (или, правильнее сказать, той тактической идеи, которую нам предлагает Полиэн) необходимо принять во внимание специфику театра военных действий — ахейцы сражались в чужой стране, достичь которой они могли, только переплыв Эгейское море. Но перевозка лошадей морским путем и тогда, и много позже являлась делом весьма нелегким. Как правило, удавалось переправить лишь ограниченное количество животных, которое далеко не в полной мере соответствовало нуждам ведения войны. Троянцы сражались в собственной стране и, конечно, имели столько лошадей, сколько это было необходимо (кстати, эпос называет троянцев ίππόδαμοι, т. е. «укротители коней», а их царю Лаомедонту мифы приписывали обладание прекрасными конями, даром верховного бога Зевса (Ноm. П., V, 263-266; 640; 650-651; ср.: Apollod., II, 5, 9); видимо, страна троянцев, расположенная в плодородной, а также хорошо орошаемой местности, являлась крупным коневодческим центром, и, добавим, археологические материалы вполне это подтверждают — в Троаде для II тыс. до н. э. засвидетельствовано разведение большого количества лошадей). Из этого можно заключить, что троянцы обладали значительным превосходством в колесничных войсках (под конницей в рассматриваемой стратегеме следует подразумевать колесничные войска, см. прим. 51). Ахейцы позволили колесницам неприятеля прорваться к берегу, где стояли корабли, сами же всей силой атаковали оставшуюся в одиночестве пехоту троянцев и разбили ее. Корабли, безусловно, выполняли роль отвлекающего фактора: они были «качающиеся в море», т. е. стояли на удалении от берега так, чтобы пробившиеся троянцы не могли их захватить; заметим, что по другой версии, сохраненной Диодором (IV, 32, 3), при эскадре было оставлено сильное прикрытие, которое, приняв бой (отвлекающий?), отвело корабли в море. В результате этой первой фазы сражения победоносные ахейцы оказались глубоко в тылу у вышедших к берегу подвижных частей троянцев и, повернувшись, нанесли главным силам Лаомедонта, обращенным к морю, следовательно, в противоположную от нападения сторону, сокрушительный удар.
[54] Миф о Геракле в Индии представлен в греческой традиции довольно слабо. Подобно мифу о индийском походе Диониса (см.: Polyaen., I, 1), он начал складываться, видимо, очень поздно, во всяком случае, не ранее конца VI в. до н. э., т. е. времени, когда благодаря объединению под властью персидских царей всех земель, расположенных на пространстве от Эгейского моря до р. Инд, впервые открылись относительно благоприятные возможности для установления контактов между Грецией и Индией. Роль катализатора, способствовавшего развитию мифа, сыграл, вероятно, поход в Индию Александра Македонского, который стимулировал рост интереса греков к далекой восточной стране; можно предположить, что определенное значение имели также и идеологические мотивы — миф, надо полагать, был призван обслуживать честолюбивые претензии двора Александра (ср.: Arr. Anab., V, 3, 1-4; 26, 5). Привлекает к себе внимание образ Пандии, или Пандеи. Первоначально ее отцом называли царя богов Зевса (Ноm. Hymn., XXXII, 14-15; см. также: Hyg. Fab., prooem., 28; ср.: Аполлодор, автор II в. до н. э., среди детей Геракла дочь по имени Пандея еще не упоминает — Apollod., II, 7, 8). Афиняне справляли в честь Пандии особый праздник (см.: Phot. s. v. Πάνδια), как–то связанный с фазами Луны. Последнее обстоятельство мы находим весьма важным для объяснения значения и структуры мифа. Скорее всего, здесь мы сталкиваемся с любопытным примером синтеза определенных мифологических воззрений, самостоятельно сформировавшихся в двух традициях — греческой и индийской. Дело в том, что матерью Пандеи, по представлениям греков, являлась богиня ночного светила Луна. Между тем индийцы верили, будто их страной некогда правили солнечная и лунная династии, культ которых, несомненно, был связан с календарным циклом. С учетом этого указание в мифе на 365 податных округов едва ли может быть случайностью — ведь лунный год состоит примерно из 354 дней, а солнечный насчитывает около 365 дней (греческие авторы в сообщениях об Индии приводят и другие статистические данные, которые по своим значениям близки к астрономическим: так, согласно Геродоту, подвластные персидскому царю районы Индии вносили не более не менее как 360 талантов дани (III, 94), а Мегасфен информирует нас о том, что в индийском племени мандиев насчитывалось 300 деревень (Plin. N. H., VII, 29)). Непосредственным импульсом для развития мифологической конструкции Пандея — Индия послужило, вероятно, сходство греческого теонима с индийским этнонимом (панды см.: Plin. N. H., VI, 76), которое греками было воспринято как указание на родство между их носителями; подобным же образом мифологические фигуры Перса, сына Персея соединяли с персами, а Мида, сына Медеи — с мидянами. Своеобразие ситуации с Пандеей, пожалуй, заключается лишь в том, что роль основателя государства здесь была отведена женщине — момент вполне объяснимый, если учесть непривычное для греков высокое социальное положение представительниц «слабого» пола в пандийском обществе (Solin., 52, 6-17). Добавим, что сама идея о платящих царю подать налогооблагаемых единицах в Индии находит соответствие в общинной организации индийского общества, которая могла стать известной грекам, довольно часто посещавшим страну со времени походов Александра (ср.: Strab., XV, 1, 46).
[55] Этническая принадлежность миниев остается не вполне ясной. Все же можно полагать, что они принадлежали к числу греческих племен или, во всяком случае, были им родственны. Гомер упоминает миниев среди ахейских ополчений, отправившихся под Трою (Ноm. П., II, 511-512) — момент немаловажный, поскольку, например, мирмидоняне и их вождь Ахилл, величайший герой Троянской войны, в этот перечень не попали, но были помещены поэтом в отдельный список ополчений Пеласгического Аргоса (подробнее об этом см.: Миминошвили Р. С. Пелазги и «Илиада» (из истории греческих литературных взаимосвязей). Тбилиси, 1960).е (Фессалия) и Орхомене (Беотия). В конце II тыс. до н. э. минии заселили о. Лемнос, приняли участие в колонизации малоазийской Ионии (Hdt., I, 145; Paus., VII, 2, 3; 3, 6), а позднее основали шесть городов на юго–западе Пелопоннеса (Hdt., IV, 148). Богатство, а также высокий уровень культуры, достигнутый миниями, нашли отражение в греческом эпосе и мифологии. Так, Гомер отмечает исключительное благосостояние Орхомена и сравнивает его сокровища с богатствами египетских Фив (Ноm. П., II, 605; IX, 381). О необычайном богатстве миниев, царь которых, по преданию, едва ли не первым из всех людей начал строить сокровищницы, рассказывает и Павсаний (IX, 36, 4-5). Этот же писатель с восхищением описывает гробницу Минин, эпонимного героя племени — сооружение удивительной архитектуры, которому, по мнению Павсания, не было равных ни в Элладе, ни в других странах (Paus., IX, 38, 2-3). Археологические исследования вполне подтверждают восторженные оценки древности — в Орхомене был обнаружен великолепный дворец середины II тыс. до н. э., украшенный бесценными произведениями искусства, а также купольная гробница этого же времени. См.: Schliemann Н. Orchomenos. Leipzig, 1881; Bulle Н., Kunze E. Orchomenos. Bd. I-III. München, 1907-1934.
[56] Во второй половине II тыс. до н. э. между Орхоменом и беотийскими Фивами обострилось соперничество за господство в Средней Греции. Некоторое время верх брали орхоменцы, и Фивы, согласно мифам, даже уплачивали им ежегодную дань (Apollod., И, 4, 11; Diod., IV, 10, 3; Strab., IX, 2, 40; Paus., IX, 37, 2). Перелом в развитии конфликта традиция связывала с именем прославленного героя Эллады Геракла, который являлся уроженцем Фив. Возмужав, Геракл организовал сопротивление владычеству Орхомена. Решающее сражение произошло на берегах реки Кефис, между горами Парнас и Гедилий (на границе Беотии с Фокидой). Ополчение беотийцев возглавил Геракл, силами миниев командовал царь Орхомена Эргин. Войска Эргина потерпели сокрушительное поражение. О дальнейших событиях мифы рассказывают не одинаково (по одной версии, Эргин пал в бою, а Орхомен был немедленно разрушен, по другой, — Эргин заключил мир с победителем и правил в родном городе до глубокой старости, так что минии позднее даже участвовали в походе под Трою), но в оценке результата борьбы традиция сходится, а именно: в конце концов, Орхомен перестал существовать, а его территорией завладели беотийцы (согласно Страбону (IX, 2, 29), это случилось уже после ухода беотийцев из Арны (см.: Polyaen., I, 12 и прим. 84)). Текст Полиэна неизбежно воскрешает в памяти описание двенадцати подвигов Геракла — складывается впечатление, что герой в одиночку одолел врагов, запрудив реку огромными камнями. Сразу отметим, что в древности существовала совершенно иная трактовка событий (Diod., IV, 10, 5): фиванский военачальник добился успеха благодаря умело выбранной позиции — он дал сражение на узком пространстве, зажатом между двумя горными цепями, ширина которого не превышала пяти стадий (ок. 900 м, описание местности, где согласно сказаниям произошла битва, см. у Страбона (IX, 3, 16)), что позволило нейтрализовать численное преимущество миниев. Разгром минийского войска, безусловно, произвел на греков сильное впечатление. Память об этом событии жила в веках и сохранилась до нашего времени благодаря сочинениям многих авторов (Apollod., II, 4, 11; Diod., IV, 10, 2-6; Strab., IX, 2, 40; Paus., IX, 37, 2). Кроме Полиэна об изменении русла Кефиса нам сообщает также Павсаний (IX, 38, 6-7). Можно предположить, что основой для предания о затоплении минийской конницы с помощью отведенного течения реки послужили особенности геологического строения Беотии. В результате частых землетрясений реки (в том числе и Кефис) могли неоднократно менять свои русла и даже совершенно исчезать под землей, чтобы затем при следующем колебании почвы вновь появиться на поверхности, но нередко с новым руслом (подробнее об этом см.: Strab., IX, 2, 16-17). Происходили резкие колебания уровня вод, как например, однажды уже в исторические времена это случилось с Кефисом — вода в реке значительно поднялась, а затем, видимо, при следующем толчке недр, около города Коп открылся подземный канал, принявший поток реки (Strab., IX, 2, 18). Возможно, минийское войско стало жертвой разыгравшейся стихии, когда в результате тектонических сдвигов путь Кефису в море (перед участком, где он уходил под землю) оказался на какое–то время закрыт и вода стремительно залила приречное пространство. Пример подобного вмешательства водной стихии в человеческие дела дает эллинистическая истории — в день битвы между претендентами на власть в Сирии гигантская волна, возникшая, очевидно, в результате моретрясения, обрушилась на побережье между Тиром и Птолемаидой, смыв при этом одну из противоборствующих армий (Strab., XVI, 2, 26; Athen., VIII, 333b-d). Впрочем, для того, чтобы изменить ход войны, участие стихии не обязательно должно было принять столь неординарный характер — довольно было лишь разлива Кефиса, чтобы театр боевых действий превратился в болото и стал непригодным для использования конницы (под этой последней, безусловно, следует подразумевать колесничные войска, см. прим. 51). В период спада военной активности такое подтопление, вероятно, не имело слишком уж большого значения, но накануне решающей битвы оно могло привести войско? ударную силу которого составляли боевые средства на конной тяге, к катастрофе.
[57] Тесей — аттический герой, сын афинского царя Эгея. Из его подвигов наиболее известна победа над Минотавром, освободившая Афины от дани людьми критскому царю Миносу. Став царем Афин, Тесей принял участие в походе аргонавтов, участвовал в битве с кентаврами, в походе против амазонок, откуда привез их царицу Антиопу, от которой родился Ипполит. Кроме того, Тесей провел реформы, способствовавшие объединению страны (так называемый «тесеев синойкизм»), за что почитался основателем государства (ср.: Plut. Thes., 24-25). См.: Грейвс Р. Мифы… С. 246-279.
[58] Ср.: Plut. Thes., 5.
[59] Абанты — народ, населявший остров Эвбею в героические времена.
[60] Ноm. Il., II, 542.
[61] Демофонт — сын Тесея и Федры, сестры критского царя Девкалиона, которую Тесей взял в жены, оставив амазонку Антиопу. Демофонт, наряду со своим братом Акамантом и Менесфеем, ставшим правителем Афин после смерти Тесея, представлял афинян под Троей, где и происходит действие рассказа.
[62] Диомед — сын Тидея, царь Аргоса, герой Троянской войны.
[63] Палладий (Παλλάδιον) — кумир, упавший, по преданию, с неба и найденный Илом, основателем Трои, родоначальником династии местных царей (гомеровский Приам считался его внуком). Троянцы хранили Палладий в специально построенном для этой цели храме и почитали его как одну из главнейших своих святынь. Ахейцы вывезли кумир в Грецию (по одной версии, Диомед и Одиссей выкрали его во время Троянской войны (Hom. Od., IV, 240-260; Apollod. Epit., V, 10; 13; Verg. Aen., II, 163-175), по другой — кумир был захвачен при взятии города (см. например: Hyg. Fab., 116)). О дальнейшей судьбе Палладия нас информирует Плутарх, по сведениям которого кумир некоторое время находился в Аргосе, а затем, вновь похищенный, оказался в Спарте, где его окружили исключительным почетом (Plut. Quaest. Graec, 48). Рассказ, излагаемый нашим автором, вносит в традицию о Палладии совершенно особый аспект (он, несомненно, развивает афинскую версию событий; ср.: Paus., I, 28, 9) — выходит, что в Пелопоннес попала всего лишь копия, подлинник же был доставлен в Афины. Впрочем, согласно некоторым источникам, кумир, находившийся в Греции, изначально мог быть ненастоящим; дело в том, что по одной из легенд, предок царя Приама Дардан, желая обеспечить неприкосновенность святыни, приказал снять с него несколько экземпляров (Dion. Hal. Ant. Rom., I, 68-69; Conon. frg., 34). Следовательно, трофей, захваченный ахейцами в Трое, мог быть повторением кумира. В исторические времена различные города Греции и Италии претендовали на честь обладания священной реликвией (Strab., VI, 1, 14; Ovid. Fast., VI, 424, 433-456; Plin. Nat. Hist., VII, frg. 141) — скорее всего, речь идет о поздних подделках, но нельзя исключать и того, что в данном случае мы имеем подтверждение предания о предусмотрительности первых владельцев Палладия. Кумир представлял собой скульптурное изображение женской фигуры около одного метра высотой с эгидой на груди, копьем в правой руке и ткацкими инструментами — в левой. Уже в древности изображение связывали с богиней Афиной (ср.: Афина Паллада), хотя Аполлодор, который, видимо, подробно исследовал данный вопрос, предлагал несколько иную трактовку — по его мнению, кумир являлся приблизительным воспроизведением образа Палладии, дочери речного бога Тритона, которая, по мифу, вместе с юной Афиной упражнялась в военном искусстве и безвременно погибла (Apollod., III, 12, 3).
[64] Агамемнон — сын Атрея, царь Микен. Предводитель греческого войска под Троей.
[65] По–видимому, имеется в виду афинский герой Бузиг, родоначальник рода Бузигов. По преданию, он первым из афинян воспользовался пахотной упряжкой (ср.: Schol. ad Aesch., II, 78).
[66] Кресфонт, Темен, Аристодем и его сыновья Прокл и Эврисфен являются потомками Геракла, которых чаще обозначают общим названием Гераклиды. После смерти Геракла Эврисфей, царь Микен, которому знаменитый герой служил по воле богов, изгнал Гераклидов из Пелопоннеса. Они нашли прибежище в Афинах у Тесея и одержали победу над Эврисфеем, вторгшимся в Аттику. Гераклиды желали вернуться в Пелопоннес, однако, как и было предсказано, это произошло только через три поколения после их изгнания. Возвращение Гераклидов отождествляют с вторжением в Грецию дорийских племен (конец II тыс. до н. э.).
[67] Мессения была одной из плодороднейших областей Пелопоннеса.
[68] Ср. Apollod., II, 8, 2; Paus., IV, 3, 3 sqq.
[69] Кипсел, сын Эпита, царь Аркадии (области в центральной части Пелопоннеса), правил во времена возвращения Гераклидов. Павсаний отмечает, что на дочери Кипсела Меропе был женат Кресфонт (см. о нем главу 6 и прим. 66), причем именно этим браком аркадский правитель обезопасил и себя, и свой народ от опасности вторжения (Paus., IV, 3, 6 sqq.; VIII, 5, 6; 29, 5).
[70] Параллельные свидетельства см.: P-W № 295; F L 67. Этим оракулом объясняется, почему аркадяне не были подчинены Гераклидами и заключили с ними договор. Это и ряд других, связанных с Гераклидами прорицаний, по мнению Г. Парка, основывались на фольклорных мотивах и объясняли позднейшую этногеографию Пелопоннеса (Parke Н. W., Wormell D. Е. W. The Delphic Oracle. Vol. I. Oxford, 1956. P. 57; ср.: Fontenrose J. The Delphic Oracle: Its Responses and Operations with a Catalogue of Responses. BerkeleyLos Angeles, 1978. P. 100-103).
[71] Тегея — город на юго–востоке Аркадии.
[72] Перевод Г. А. Стратановского. Геродот (I, 66), который и приводит этот оракул, подробно излагает историю с осадой Тегеи. После установления законов Ликурга (см. главу 16, 1 и прим. 97-100) спартанцы вскоре достигли процветания и, не довольствуясь миром, решили завоевать Аркадию. Об исходе этого дела они вопросили Дельфийский оракул и получили такой ответ:
[73] См. главу 6 и прим. 66.
[74] Рион — название мыса в Ахайе на южном берегу Коринфского залива.
[75] Навпакт — город в Локриде Озольской, на северном берегу Коринфского залива. Различают Локриду Озольскую, располагавшуюся в Средней Греции между Этолией, Фокидой, Доридой и Коринфским заливом, и Опунтскую, занимавшую побережье Эвбейского залива. Здесь речь идет о локрах озольских — одном из греческих племен.
[76] Истм — перешеек, соединяющий Среднюю Грецию и Пелопоннес, шириной в самом узком месте около 6 км.
[77] Гераклиды во главе дорийского войска неоднократно пытались пробиться в Пелопоннес, но всякий раз они терпели в этом предприятии неудачу, а их вожди Гилл и Аристомах погибли. По совету жителя Этолии Оксила Темен изменил направление удара — вместо традиционного сухопутного маршрута вторжения через узкий и хорошо укрепленный Истм (в XII в. до н. э. поперек перешейка были возведены сильные укрепления, частично сохранившиеся до нашего времени), он решил двинуться в обход, имея в виду пересечь Коринфский залив около мыса Рион, т. е. там, где берега Пелопоннеса и Средней Греции ближе всего сходятся друг с другом. Однако перегруппировка сил и строительство флота для переправы потребовали, несомненно, значительного времени. Из греческих преданий можно заключить, что дорийцы, не будучи опытными мореходами, столкнулись с трудностями при постройке судов, а длительное пребывание в исходной точке вторжения под Навпактом вызвало острую нехватку продовольствия (Apollod., II, 8, 3). Затянувшиеся приготовления, конечно, не могли остаться незамеченными для защитников Пелопоннеса (любопытно, что тексты линейного письма Б из Пилоса, ахейского центра на юго–западе Пелопоннеса, содержат указания на переброску отрядов и подготовку к морским операциям где–то на северо–западных рубежах полуострова). Следовательно, успех дорийского нападения во многом зависел от того, в какой мере удастся отвлечь внимание ахейцев от Риона. Согласно Полиэну, инициатором хитрости с дезинформацией был сам Темен, заславший локров к противнику. Но такой серьезный историк, как Полибий (XII, 12а), Темена совершенно не упоминает, а главную роль склонен отводить скорее самим локрам, которые, обязавшись предупредить пелопоннесцев на тот случай, если захватчики двинутся вместо Истма к Риону, не только не исполнили союзнического долга, но, наоборот, дали ложный сигнал факелами, будто бы дорийцы идут в сторону Истма, и тем самым ввели обороняющихся в заблуждение (отсюда возникла поговорка о нарушителях соглашения: «локры с договором»). Поступок локров в этой драматической ситуации объяснить нетрудно: если Пелопоннес ахейцы пока удерживали в своих руках, то Локрида уже находилась в зоне досягаемости войск Гераклидов, и это обстоятельство, конечно, должно было влиять на поведение ее жителей в дорийско–ахейском противостоянии. Добавим, что локры по своему происхождению были, кажется, родственны дорийцам более, нежели ахейцам и этот момент, надо полагать, также сыграл не последнюю роль при выработке их позиции в конфликте. Кроме того, с захватом Пелопоннеса и уходом на его территорию дорийцев локры избавлялись от присутствия воинственных пришельцев, так что остается удивляться не столько находчивости Гераклидов, сколько непрозорливости ахейских военачальников, рискнувших положиться на сведения, источнику которых едва ли можно было доверять.
[78] Прокл, сын Аристодема, согласно традиции, стал родоначальником младшей династии лакедемонских царей (так называемых Еврипонтидов). Евсевий сообщает, что Прокл царствовал в Спарте 49 лет (Diod., VII, frg., 8, 4). Поскольку нам известна легендарная дата прихода к власти Эврисфена (Euseb. Chron., И, р. 58-59 Schoene), а Прокл якобы начал править одновременно с этим последним, то можно предположить, что интересующий нас династ царствовал в период около 1101-1052 гг. до н. э. Любопытно, что Эврисфен, брат Прокла, в данной стратегеме не упоминается, хотя согласно мифу им обоим выпал жребий править Спартой, которой они вместе и овладели (Apollod., II, 8, 4; Euseb. Chron., II, р. 58-59 Schoene). Возможно, источник Полиэна изображает события в свете, который отвечал пожеланиям представителей младшей династии: хотя братья, а затем их преемники вместе правили Спартой, отношения между ними всегда оставались напряженными. Добавим, что родство Еврипонтидов с Проклом нельзя считать вполне очевидным (см. прим. 251 к Polyaen., I, 46).еальностью. В связи с этим обращают внимание на противопоставление династий как младшей и старшей (см. явно неубедительное толкование данного обстоятельства у Геродота: Hdt., VI, 52), на нескончаемую вражду между их представителями (даже усыпальницы Агиадов и Еврипонтидов находились в удаленных друг от друга районах города спартанцев). Разгадка, возможно, кроется в том, что дорийцы овладели Спартой не сразу и не вместе, но первоначально в стране утвердилось племя, возглавляемое родом Эврисфена, а затем вторглась новая группа дорийских завоевателей, под предводительством Прокла. При таком понимании смысл рассматриваемой стратегемы кардинально меняется — здесь, следовательно, повествуется не о борьбе дорийцев с ахейцами, но о конфликте между двумя в разное время появившимися волнами захватчиков — более древней, которая группировалась вокруг преемников Эврисфена, и более поздней, управляемой родом Прокла (см., например: Chrimes К. М. Т. Ancient Sparta. New York, 1952. P. 338; Huxley G. L. Early Sparta. London, 1962. P. 16-17).
[79] Эврисфеиды — потомки Эврисфея. См. главу 6 и прим. 66.
[80] Гоплит — тяжеловооруженный пеший воин, обычно сражавшийся в сомкнутом строю (фаланге). Главным оружием греческого гоплита было копье и большой круглый щит. Остальные виды оружия были не обязательны. О вооружении гоплита см.: Anderson J. К. Hoplite Weapons and Offensive Arms / / Hoplite: The Classical Greek Battle Experience / Ed. by V. D. Hanson. London — New York, 1991. P. 15-37.
[81] В битве при Левктрах (Беотия) в 371 г. до н. э. фиванское войско под командованием Эпаминонда нанесло поражение считавшейся до этого непобедимой армии Спарты и положило конец спартанской гегемонии в Греции, начавшейся после поражения Афин в Пелопоннесской войне в 404 г. до н. э. См.: Polyaen., II, 1, 13; 3, 2-3; 8-9; 12 и. прим. 30, 75-76, 84-85, 97, 98; Chrimes К. М. Т. Ancient Sparta, New York, 1952. P. 338.
[82] Фукидид подтверждает сведения Полиэна о том, что флейта в спартанском войске использовалась именно для создания ритма движения, а не с религиозными целями (Thuc, V, 70. О значении флейты в спартанском войске также см.: Nie. Damasc. frg., 103, 15 (FGrH); Plut. Lye, 22; Aul. Gel., I, 11). Г. Парк, комментируя этот оракул, полагает, что здесь спартанский обычай вступать в сражение под звуки флейты связывается с увлечением фиванцев игрой на флейте, а само предсказание составлено post factum. Дж. Фонтенроуз в примечании к пассажу отмечает, что все фиванцы обучались играть на этом музыкальном инструменте (P-W № 255; F Q 206). Видимо, Полиэн в своем рассуждении о данном оракуле исходил из того, что в битве при Левктрах, когда спартанцы стали перестраиваться, их атаковали фиванцы; во время перестроения флейта у лаконцев, по–видимому, не играла, она звучала лишь при атаке; фиванцы же просто увлекались игрой на данном инструменте. (А. К. Нефёдкин)
[83] Фессал — в греческой мифологии упоминается несколько лиц с таким именем. Уже в древности возникли споры о том, кого из них надо считать эпонимом Фессалии (Diod., IV, 55, 3; Strab., IX, 5, 23). Любопытно, что согласно одному из сказаний Фессал не участвует в покорении страны, названной его именем — он является лишь родоначальником победоносного воителя Антифа (Apollod. Epit., VI, 15; 15b; Strab., IX, 5, 23). Данная версия заслуживает особого внимания, поскольку действия фессалийцев в ней представлены как решительная военная акция, что находит соответствие в содержании комментируемой стратегемы. В прочих сказаниях, наоборот, делается акцент на мирном характере проникновения фессалийцев, обусловленном родством их эпонимного героя с местными династами (особенно ярко невоенный аспект выражен в предании о Фессале, сыне Ясона. См.: Diod., IV, 55, 2). Необходимо учитывать, однако, специфику наших источников: древнефессалийские предания как таковые не сохранились, и в нашем распоряжении имеются только краткие обобщения их содержания, выполненные авторами значительно более позднего времени (Аполлодор, Страбон и другие). За немногословностью таких «отчетов» можно предполагать самые различные повороты мифологического сюжета. Так, утверждение Фессала, подкрепляемое родственными связями, отнюдь не исключало возможность конфронтации в той или иной форме, с другой стороны, текст Полиэна указывает на то, что проникновение фессалийцев в конечном счете произошло без кровопролития. Следовательно, нам нелегко определить, какому именно сказанию мы должны отдать предпочтение. См. также: Polyaen., VIII, 44.
[84] Арна — древнее название Фессалии. Согласно традиции, возникло по имени Арны, матери Беота, эпонимного героя беотийцев (Diod., IV, 67, 6). Существовал в Фессалии и город, называвшийся Арна. Кроме того, беотийский полис Херонёя в старину также именовался Арной (Paus., IX, 40, 5), что свидетельствует о распространенности и значимости данного топонима в культуре и мифологии беотийцев.
[85] Фессалийцы — ветвь греческого народа, родственная эпиротам. В этногенезе фессалийцев, вероятно, приняли участие негреческие компоненты (не случайно одна из легенд связывала с деятельностью Фессала, племенного эпонима фессалийцев, обустройство святилища Зевса в Додоне, история которого уходила в догреческое прошлое Эгеиды. См.: Strab., VII, 7, 10; IX, 2, 4; Hyg. Fab., 225). Во II тыс. до н. э. фессалийцы населяли бедные и гористые районы на северо–западе Греции. Их экономический уклад отличался архаическими чертами (заметим, в частности, что археологи до сих пор не обнаружили в этом регионе каких–либо признаков урбанизации, современных микенским центрам). Уступая своим соседям по уровню экономического и культурного развития, фессалийцы, вместе с тем превосходили их воинственностью и представляли для них значительную угрозу. См.: Wase A., Thompson М. S. Prehistoric Thessaly. Cambridge, 1912.
[86] Беотийцы — под названием Βοιωτοί известна группа племен, в исторические времена населявшая область между Аттикой и Фокидой (наиболее значительный центр — город Фивы). Говорили на эолийском диалекте греческого языка. Во II тыс. до н. э. часть беотийцев заняла территорию, позднее известную как Фессалия. В конце II тыс. до н. э. среди греческих племен усилились миграционные процессы, порожденные, видимо, ростом населения и связанной с этим нехваткой сельскохозяйственных угодий. Начало им положило движение фессалийцев из северо–западной Греции в районы расселения беотийцев — именно эти события нашли отражение в легенде, излагаемой Полиэном. Беотийцы, вынужденные сняться со своих мест, в свою очередь, оказали давление на другие племена, в том числе на дорийцев, которые, устремившись на юг, сокрушили, согласно традиции, прославленные ахейские твердыни — Тиринф и Микены. По данным Фукидида, нападение фессалийцев состоялось через 60 лет после окончания Троянской войны, а вторжение дорийцев в Пелопоннес — еще через 20 (Thuc, I, 12, 2; ср.: Hdt., VII, 176; Plut. Cimon., 1). Заметим, что Эратосфен, знаменитый греческий ученый III в. до н. э., относил падение Трои к 1184/3 г. до н. э. (в пересчете на наше летосчисление). Следовательно, мы можем датировать столкновение фессалийцев с беотийцами 1124/3 г. до н. э. Однако предложенная дата — одна из возможных и не более; дело в том, что наряду с эратосфеновой хронологией Троянской войны, у греков бытовали и другие оценки времени этого события, которые существенно (в пределах нескольких десятилетий) отличались от взглядов Эратосфена.
[87] Хитрость, сходную с той, которую описывает Полиэн, придумали фокидяне (кстати, испробовали они эту свою хитрость на фессалийцах; ведь последние, одолев жителей Арны, стали досаждать фокидянам, которые жили несколько южнее). В полнолуние фокидяне покрасили тела 500 воинов, составлявших отборный отряд, а также их оружие мелом, отчего они стали совершенно белыми. Фессалийцы, решив, что имеют дело с колдовством, не сумели оказать сопротивление и были полностью разгромлены (Hdt., VIII, 27; Paus., X, 1, 11; ср.: Polyaen., VI, 18, 1).
[88] Менелай — младший сын Атрея, брат Агамемнона, супруг Елены, получивший от ее отца Тиндарея царский престол в Спарте.
[89] Согласно Гомеру после завершения Троянской войны Менелай и Елена долгие годы вынуждены были скитаться вдали от родины, так как боги препятствовали их возвращению домой (Od., IV, 81-85, 125-131, 227-229, 351-586). На восьмой год странствий супруги достигли Египта. Здесь Менелай сумел умилостивить обитателей Олимпа, которые позволили, наконец, ему и его спутникам отправиться к берегам отечества. Позднее тема Египта в мифологической биографии Менелая и Елены получила несколько иное решение. Так, согласно Гесиоду и Стесихору, спартанская царица все десять лет Троянской войны находилась в Египте на попечении фараона Протея, Парис же владел лишь ее призраком; Менелай нашел Елену в Египте на обратном пути при возвращении из–под Трои (данной версией воспользовался Еврипид при подготовке трагедии «Елена»). Геродот рационализировал эту новую редакцию мифа, убрав из нее все сверхъестественное: не бог Гермес похитил Елену и передал ее Протею, а сам Парис, отнесенный бурей к египетским берегам, уступил прекрасную гречанку египетскому царю; не было никакого призрака в Трое, но ахейцы, осадившие город, отказывались верить троянцам, что Елены среди них нет; овладев Троей, ахейцы убедились в искренности объяснений защитников, и Менелай отправился в Египет, где нашел свою законную супругу (Hdt., II, 112-120).
[90] Родос — остров в юго–восточной части Эгейского моря у берегов Малой Азии. Греческий эпос ничего не сообщает о пребывании Менелая и Елены на этом острове. Соответствующее сказание появилось, надо думать, в эллинистическую эпоху, когда предания отдельных регионов Греции сделались широко известными и возникла необходимость сгладить обнаружившиеся в них противоречия. В нашем случае следовало увязать общепринятую легендарную традицию о судьбе Менелая и Елены (царь с царицей вернулись в Спарту, счастливо правили и после смерти удостоились божественных почестей) со старинным родосским мифом, одним из главнейших моментов которого явилось насильственное умерщвление Елены (позднее греки явно не понимали содержание этого акта, объясняя его местью царицы Поликсо — мол, Тлеполем, муж этой последней и правитель Родоса, нашел свою смерть под Троей в войне, разгоревшейся из–за Елены; о подлинном значении казни см. прим. 92). Плодом усилий по сведению воедино этих двух столь несхожих традиций стало рождение нескольких вариантов мифа. В версии, которой придерживается Полиэн, визит Менелая и Елены приурочен ко времени их переезда из Египта. При этом Менелай демонстрирует достойную хвалы смекалку, ради описания которой наш автор и включил легенду в свое произведение.
[91] Поликсо желала отомстить Менелаю как мужу Елены, из–за которой началась Троянская война, где нашли свой конец многие греческие воины, в том числе и ее муж Тлеполем, сын Геракла, который после невольного убийства своего родственника Ликимния бежал на Родос, где и поселился. Позднее Тлеполем отплыл под Трою с флотом из девяти родосских кораблей и там погиб.
[92] На Родосе с незапамятных времен существовал культ богини Елены. Ученые неодинаково толкуют сущность и функции этого божества, но вероятнее всего оно отвечало за произрастание растений (весьма прозрачный намек можно видеть в эпитете Елены Родосской — Дендритис, т. е. «Древесная». Периодически, при наступлении соответствующего сезона ипостась этой богини (некогда — человек, олицетворявший ее, позднее — символическое изображение) подлежала ритуальной казни, необходимой для возобновления природных сил. Рассказ, который сообщает нам Полиэн, уже очень далеко отошел от истинного понимания родосского мифа, но в параллельных версиях предания (см., напр.: Paus., III, 19, 9-10) сохранилось больше откликов с архаичной религиозной практикой и благодаря этому мы знаем, что Елена на Родосе сводила счеты с жизнью, или ее убивали, причем способ смерти (повешание на дереве) лишний раз указывает на первоначальную связь между образом Елены и миром флоры. Предшественники Полиэна, явно не знакомые с подлинным древним значением мифа и скрывавшихся за ним культовых действий, совершенно исказили их истинное содержание, поскольку Елена вместо того, чтобы подвергнуться ритуальной смерти, волей мифографов оказалась отстраненной от исполнения своей религиозной обязанности. Соответственно миф из священного предания превратился в историю с приключенческим сюжетом. Но, заметим, античные авторы не без основания видели в родосском предании эпизод из мифологической биографии Елены Спартанской. Дело в том, что образы Елены в Спарте и на Родосе восходят, насколько можно судить, к единому источнику — богине растительности Елене, культ которой был распространен, кажется, по всей южной Эгеиде, не исключая и Спарту (лучшее свидетельство о почитании Елены в древнейшей Спарте как божества флоры — Theoer., XVIII, 1-6, 24-25, 43-48; о связи Елены с растительным миром см.: Клейн Л. С. Бесплотные герои. СПб., 1994. С. 33-37: другие трактовки образа Елены см., напр.: Skutsch О. Helen, her Name and Nature // JHS. Vol! 107. 1987, p. 188-193). Но с течением времени в религиозно–мифологической традиции Родоса и Спарты накопилось немало различий. В частности, для культа Елены Спартанской особенное значение приобрела тема похищения и возвращения назад царицы — священной правительницы народа, между тем как на Родосе наибольшую актуальность приобрела процедура смерти и воскрешения богини.
[93] Клеомен I, сын Анаксандрида, спартанский царь, правил около 520-490 гг. до н. э. В 510 г. до н. э. после падения тирании Писистратидов в Афинах предпринял безуспешную попытку вмешательства во внутренние дела этого государства. Отказался послать военную помощь и поддержать восстание ионийских греков против персов (ок. 500 г. до н. э.) (ср.: Hdt., V, 39; 41-42; 48-51; 64; 70 sqq.). О нем см.: Lenschau Th. König Kleomenes I. von Sparta // Klio. Bd. 31. 1938. S. 412-429.
[94] Борьба Клеомена с Аргосом более подробно описана Геродотом (VI, 75-84). Клеомен получил оракул, что завоюет Аргос, и отправился на него походом: это произошло, по свидетельству Павсания (III, 4, 1), сразу по вступлении Клеомена на престол. Зная об этом оракуле, аргосцы стали подражать всем действиям неприятелей, однако были захвачены врасплох с помощью описанной выше уловки. Впрочем, большая их часть скрылась в священной роще героя Аргоса, сына Зевса, откуда Клеомен попытался их выманить, а затем поджег рощу и уничтожил ее. Узнав, какому божеству была посвящена эта роща, Клеомен вернулся в Спарту, решив, что пророчество сбылось и захватить весь Аргос ему не удастся. Ср.: Paus., II, 20, 8; III, 4, 1 sqq.
[95] Полидор, сын Алкамена — спартанский царь из династии Агиадов, полководец и реформатор. Время правления относится приблизительно ко второй половине VIII в. до н. э. Вместе с Феопомпом, царем из дома Еврипонтидов (в Спарте одновременно правили две династии — Агиадов и Еврипонтидов; см. прим. 78, 251), стяжал лавры победителя в Первой Мессенской войне, которая завершилась покорением Мессении. Получил известность фразой, пояснявшей цели этого конфликта: «Иду на неразделенную часть земли» (Plut. Apopth. Lac, 63, 2) — заявление царя было ответом на упрек, что он воюет с единоплеменниками (мессенцы, как и спартанцы, принадлежали к дорийской ветви греческого народа); говоря так, Полидор имел в виду, что война идет ради захвата сельскохозяйственных угодий. Кроме того, Полидор и Феопомп отличились на ниве государственного строительства (Plut. Lye, 6). В дальнейшем Полидор пал жертвой внутренней борьбы, охватившей спартанское общество (о распре нам сообщает Тиртей: Arist. Pol., V, 6, 2 (1306b-1307a); некоторые ученые полагают, что эта смута вызвала к жизни многочисленные реформы, вошедшие в историю под названием Ликургова законодательства. См. напр.: Jones А. Н. М. Sparta. Oxford, 1967, p. 12, 33; Forrest W. G. A History of Sparta. London, 1962, p. 55-67). Царь, кажется, был склонен держать сторону рядовых граждан и добился распределения среди них 3000 или даже 4500 новых земельных наделов (вероятно, из земельного фонда разгромленной Мессении), но навлек на себя враждебность знати и был убит неким Полемархом, чье имя или прозвище, возникшее, надо думать, по характеру исполняемых им функций, указывает на принадлежность убийцы к кругам военно–аристократической элиты (Plut. Lye, 8; Paus., III, 3, 1-3; анализ традиции о Полидоре см.: Marasco G. La leggenda di Polidoro e la ridistribuzione di terre di Licurgo nella propaganda Spartane del III secolo // Prometheus. T. IV. 1978, p. 115-127).
[96] До конца VI в. до н. э. спартанские законы не препятствовали царям осуществлять совместные походы (запретительные меры появились лишь около 508 г. до н. э., после того как разногласия царей однажды повлекли за собой крупный внешнеполитический провал. См.: Hdt., V, 75). Полидор и Феопомп на протяжении долгой, тянувшейся двадцать лет, Первой Мессенской войны провели, согласно преданиям, немало совместных кампаний. С другой стороны, устойчивая взаимная неприязнь двух параллельно царствующих домов, без сомнения, имела место и в их времена. Но спартанская традиция, на которую опирается Полиэн, кажется, несколько преувеличивает результативность хитрости, построенной на сочетании этих двух факторов (практика общих походов при непростых отношениях между правящими домами Спарты). Причиной тому, может быть, стало желание более четко обозначить перед читателем преимущества осуществленной лакедемонянами ловушки. Во всяком случае Павсаний, который собрал значительное число легенд о спартано–мессенских войнах (материалы этого автора, впрочем, отражают преимущественно мессенскую традицию), отмечает, что генеральная битва на двадцатом году войны отнюдь не окончилась немедленно взятием укрепленной горы Итомы, последнего оплота мессенцев (Полиэн, видимо, имеет его в виду, когда пишет о цитадели), но, напротив, мессенцы, лишившись значительной части войска и большинства военачальников, продолжали героическую оборону на продолжении пяти месяцев (Paus., IV, 13, 5-6).
[97] Ликург — знаменитый спартанский законодатель, заложивший, согласно античной традиции, основы государственного строя классической Спарты. Относительно личности Ликурга, времени его жизни, а также содержания осуществленных им реформ уже в древности не было единства мнений. Так, Геродот (I, 65) и следовавший ему Павсаний (III, 2, 3) считали прославленного законодателя дядей и опекуном царя Леобота из династии Агиадов, но Аристотель (Pol., II, 7, 1 (1271b)), а также некоторые другие писатели устанавливали аналогичное положение реформатора к царю Хариллу, представителю династии Еврипонтидов (см. например: Strab., X, 4, 18-19; Just., III, 2, 5). Полный хаос царил и в хронологии — различные авторы помещали Лигурга в широком временном диапазоне, от эпохи возвращения Гераклидов (так, кажется, рассуждал Ксенофонт (Lacón, polit., 10, 8)) до первой половины VIII в. до н. э. (Plut. Lye, 1). Историк Тимей попытался снять многочисленные противоречия, возникшие вокруг образа реформатора с помощью приема, который иногда использовался в позднеантичной науке для сведения воедино трудносовместимых показаний традиции, а именно он предположил, что в разное время у спартанцев могло быть два Ликурга (Plut. Lye, 1). Сверх того, по мнению одних, Ликург создал целиком весь общественно–политический строй Спарты, другие же считали, что порядки, установленные реформатором, в дальнейшем подвергались некоторой корректировке (Hdt., I, 65; Plut. Lye, 1). В антиковедении XIX в. сформировалось весьма авторитетное направление, сторонники которого отказывались видеть в смутной фигуре спартанского законодателя историческое лицо и объявляли Ликурга древнелаконским божеством, связанным с культом солнца (предположительная этимология имени Ликурга — «творец света»). Надо заметить, что данная постановка вопроса имеет надежную опору в источниках, — согласно Геродоту, Ликурга сравнивали с богом (I, 65), в Спарте ему выстроили святилище и совершали в его честь мероприятия религиозного характера (Hdt., I, 66; Strab., VIII, 5, 5; Plut. Lye, 31; Paus., III, 16, 6). После раскопок, проведенных в начале XX века на территории города спартанцев, ряд ученых выступил в поддержку новой идеи, которая отчасти развивала предыдущую и заключалась в следующем — образ Ликурга, действительно, всецело принадлежит к области мифов, а реформы, которые традиция ему приписывала, были осуществлены в VI в. до н. э., может быть, при эфоре Хилоне (в связи с этим небезынтересно отметить, что наиболее ранние наши источники по государственному устройству спартанцев — Пиндар и Гелланик — совершенно не упоминают Ликурга). Вопрос о Ликурге и нововведениях, которые с ним связывают, остаются не вполне выясненными до настоящего времени. Хотя уже очевидно, что многие особенности так называемого ликургова строя Спарты, такие как совместные обеды граждан (сисситии) и общественное воспитание мальчиков, имеют очень древнее происхождение; если их и коснулась деятельность реформатора, то, вероятно, это были не более чем меры, направленные на приспособление глубоко архаичных норм к конкретным социально–политическим условиям, сложившимся в Спарте после завоевании Мессении (VIIIVII вв. до н. э.).
[98] Законы Ликурга традиционно обозначались словом «ретра» (ρήτρα), которое наряду со значением «закон, постановление», имело значение — «речь, право речи» (возможно, намек на устный характер законодательства, так как реформатор, согласно легенде, воспрепятствовал записи своих предписаний. См.: Plut. Lye, 13). В данной стратегеме приведены ретры, которые раскрывают некоторые принципы военной политики Спарты.
[99] Древние авторы подчеркивают, что Ликург, прежде чем осуществить реформы в Спарте, основательно познакомился с принципами государственного устройства на о. Крит (Hdt., I, 65; Arist. Pol., II, 9, 5-1274a 25); Strab., X, 4, 18-19; Plut. Lyc, 4). Хотя фигура легендарного законодателя спартанцев, возможно, не имеет прямого отношения к реальной истории (см. прим. 97), представление о том, что критяне сыграли важную роль в становлении приписываемых Ликургу порядков, видимо, не лишено оснований. Открытия, сделанные в конце XIXXX вв., показали, что критяне архаической поры заметно превосходили жителей континентальной Греции по уровню своей политической культуры, и в этом смысле они вполне могли оказать позитивное влияние на развитие спартанского общества. Так, в городе Гортина (северная часть центрального Крита) обнаружены самые ранние во всем Эгейском бассейне кодексы законов, которые регулировали гражданские, имущественные и уголовные правоотношения (Иосилиани Л. Г. Гортинские законы. Текст, перевод с комментарием и словарем. Тбилиси, 1966). А в городах Дрерос и Лато выявлены первые в Греции образцы полисной архитектуры — около общегосударственных культовых сооружений открыты городские площади с рядами сидений — очевидно, место заседаний народного собрания, руководящего органа греческого города–государства в классическую эпоху. Наконец, здесь же найден самый древний в Греции декрет, вырезанный в камне, причем преамбула декрета содержит формулу («следующее угодно полису» αδ έFαδε πόλι), которая предвосхищала практику оформления государственных документов, принятую, у греков в более позднее время (явно не случайно Крит в Древней Греции имел репутацию страны с прекрасным законодательством, а его мифического царя Миноса считали мудрым правителем). С учетом сходства путей политогенеза, а также единства многих черт социального строя в Спарте и на Крите (в обоих случаях государство возникло в результате завоевания коренного населения, общей особенностью их социального строя было противопоставление граждан неполноправным и угнетенным местным жителям), возможность обогащения спартанского опыта государственного строительства критскими достижениями выглядит весьма вероятной. Добавим, что восприятие спартанцами некоторых критских обычаев могло облегчить племенное родство — как те, так и другие принадлежали к дорийскому племени (кстати, о. Крит расположен напротив Пелопоннеса, так что географический фактор также как будто способствовал развитию контактов между жителями двух регионов).
[100] В античности высказывались различные суждения о роли Дельф в спартанском законодательстве (Hdt., I, 64). Уже Тиртей (см. прим. 104) связывал принятие спартанских законов с Аполлоном и его оракулом в Дельфах (Tyrt. ар. Plut. Lye, 6 = frg. 3b Diehl; Tyrt. ap. Diod., VII, 12, 5 = frg. 3a Diehl). Последующая традиция упоминает об обращении в Дельфы Ликурга. В то время как Плутарх говорит о том, что Ликург получил свои ретры от Аполлона, Ксенофонт сообщает, что бог только утвердил предложенное законодателем (Xen. Lac. pol., 8, 5; Plut. Lye, 6; ср.: Arist. frg. 536 Rose3; также см.: P-W № 21, 216-219; F Q 7-9).
[101] Из античной традиции нам известны немногочисленные случаи подкупа дельфийской пророчицы (пифии). Самая скандальная попытка получить оракул подобным образом была предпринята спартанским царем Клеоменом I (Hdt., VI, 66). Следует заметить, что большинство подобных примеров традиция связывает с политическими деятелями Лакедемона. Возможно, это послужило источником утверждения Полиэна в отношении Ликурга. У более ранних авторов сведений об этом нет.
[102] 102 Ср.: Plut. Lye, 12; Ages., 26.
[103] Ср.: Plut. Lye, 12; 22.
[104] Тиртей, согласно античной традиции, был хромым учителем, которого афиняне послали на помощь спартанцам, когда те находились в тяжелом положении во время Второй Мессенской войны (вторая половина VII в. до н. э.). Спартанцам было прорицание из Дельф призвать к себе в качестве советника мужа–афинянина. Не желая помогать спартанцам, но и боясь гнева божества, афиняне в насмешку отправили Тиртея, но он поднял боевой дух спартанцев своими элегиями и привел их к победе (Paus., IV, 15, 6).
[105] Скитала (у Полиэна — уменьшительное: σκυταλίς) — спартанское изобретение для шифровки депеш. Его описание дает Плутарх (Plut. Lys., 19). На палку определенного диаметра наматывали ремень и писали на нем послание в поперечном направлении, после чего снимали ремень с палки и отправляли по назначению. Прочесть послание можно было, лишь обладая палкой указанного диаметра, которая хранилась у военачальников.
[106] Илоты были потомками древнейших жителей Лаконики, обращенных в рабство завоевателями–дорийцами. После завоевания Мессении ее жители также стали илотами. Они являлись государственными рабами, прикрепленными к определенным земельным участкам и доставлявшим с них доход своим хозяевам. После поражения в битве у «Могилы кабана» спартанцы, вследствие серьезных потерь, призвали в войско илотов (Paus., IV, 16, 6). Битва, о которой рассказывает Полиэн, вероятно, является сражением у «Большого рва», произошедшим на третий год войны, в котором, согласно Павсанию (IV, 17), мессенцы проиграли из–за предательства аркадян.
[107] Кодр, сын Меланфа — царь Афин, правивший, согласно традиции, около 1090-1069 гг. до н. э. (Euseb. Chron., II, p. 58-61; впрочем, текст Паросской хроники содержит указание на более ранние даты, см.: Магт. Par., 27; ср.: Euseb. Chron., I, p. 216). Род Кодра происходил из Мессении и принадлежал к боковой линии царствовавшей там династии Нелеидов (Apollod., И, 7, 3; Paus., II, 18, 8). Его отец, вынужденный оставить родину из–за нашествия дорийцев при так называемом возвращении Гераклидов, нашел убежище в Афинах. Здесь Меланф оттеснил от власти Фимета, последнего представителя тесеевой династии и стал царем вместо него. Сначала Меланф, а затем его сын и преемник Кодр вступили в брак с афинянками (Paus., VII, 2, 3), так что династия быстро утратила свой «чужеземный» характер и вполне адаптировалась на новой родине. О деятельности Меланфа традиция сообщает, что он позволил укрыться в Аттике многочисленному племени ионян, лишившихся своего отечества в результате развернувшихся тогда сложных этнических перемещений в Пелопоннесе — данный шаг способствовал укреплению обороноспособности афинского государства в то неспокойное время (Paus., VII, 1, 9). Центральным событием правления Кодра легенды называют его подвиг в войне с дорийцами, которые, утвердившись в Южной Греции, попытались распространить свое владычество и на Аттику (Hdt, V, 76; Plat., Symp., 208d; Lyc. Leocr., 84-87; Arist. Pol., V, 8, 5 (1310b); Strab., IX, 1, 7; XIV, 2, 5; Veil., I, 2; Paus., I, 39, 4; VII, 25, 2; VIII, 52, 1; Just., II, 6, 16-21; Euseb. Chron., II, p. 60-61). Позднее афиняне показывали место на р. Илисс (около Афин), где, по их мнению, Кодр был сражен захватчиками (Paus., I, 19, 5). Кодру наследовал его сын Медонт, потомки которого (Медонтиды) якобы правили Аттикой на протяжении нескольких веков, сначала пожиз–неннно, а в дальнейшем — в качестве срочных магистратов по 10 лет каждый. В исторические времена к потомкам рода Кодра и Медонта причисляли реформатора Солона, тирана Писистрата и философа Платона (Hdt., V, 65; Diog. Laèrt., I, 2, 53; III, 1; Plut. Sol., 1).
[108] Условие победы, выраженное в «божественном» вещании, нельзя считать чем–то случайным или произвольным. Оно вполне отвечало древнейшим представлениям греков (да и не только их — подобные представления бытовали у многих народов на определенном этапе общественной эволюции) о роли царской власти, которые имеют мало общего с более поздней монархической идеей эллинизма, с восточной деспотией или с европейским абсолютизмом (хотя генетически все три названные идеологические конструкции так или иначе восходят к первой). Типичное для этих последних доведенное до крайности противопоставление монарха как субъекта власти подданным — объекту власти существовало не всегда и некогда отношения царя с народом носили совершенно иной характер — царь фактически являлся ответственным посредником между своим народом и богами. Если жизнь общества складывалась неблагоприятно, то правление царя могло быть признано неугодным богам. В таких случаях царь подлежал суду и даже мог быть казнен (в исторические времена видоизмененный реликт этой практики встречается у спартанцев, чей общественный строй сохранил особенно много архаичных черт (ср.: Plut. Agis, 11. См. также прим. 230). При неприятельском нашествии царь или родственник, готовый его заменить, должен был принести себя в качестве искупительной жертвы ради спасения народа. О подобных акциях неоднократно рассказывают греческие мифы (Менекей, сын Креонта, умер за спасение Фив, Ифигению, дочь царя Агамемнона принесли в жертву за успех Троянской войны и т. д.). Интересно, что случай такого самопожертвования (впрочем, данное определение для рассматриваемого явления может быть применено лишь с известной долей условности) засвидетельствован и в исторические времена: перед нашествием персов в 480 г. до н. э. оракул возвестил спартанскому царю Леониду, что в предстоящей войне либо падет царь, либо суждено погибнуть его стране (Hdt., VII, 220; Plut. Pelop., 21; Just., II, 11, 8; ср.: Polyaen., I, 32) — Леонид предпочел умереть и отдал свою жизнь в сражении при Фермопилах. Об оракуле, упоминаемом Полиэном, см.: P-W № 215; F L 49.
[109] Пеан — 1) благодарственная культовая песнь в честь Аполлона, 2) боевой гимн перед сражением и победный — после. См.: прим. 66 к Polyaen., III, 9, 8.
[110] Ср.: Lyc. Leocr., 86-87.
[111] Весь этот рассказ построен на игре слов. Имя Меланф (Μέλανθος) происходит от слова μέλας — черный. Отсюда же и название Мелайны (Μελαιναί). Имя Ксанф (Ξάνθος) означает «светлый, светло–русый». Подобный рассказ приводит и Фронтин (Strat., II, 5, 41), где Ксанф назван царем беотийцев. Возможно, упомянутый здесь Меланф — это отец Кодра, о котором пишет Павсаний (II, 18, 9): «… Меланф… получил царскую власть, отняв ее у Фимета, сына Оксинта; Фимет царствовал в Афинах последним из рода Тесея» (пер. С. П. Кондратьева).
[112] Апатурии (Άπατούρια) — праздник, справлявшийся в 20х числах месяца пианопсион (конец октября — начало ноября), был на самом деле праздником религиозной связи фратрий в честь Зевса и Афины. На третий день праздника в списки фратрий вносились дети граждан. Полиэн ошибочно производит название праздника от слова άπάτη — обман (ср.: Harpocr. s. v. Άπατούρια; см.: Латышев В. В. Очерк греческих древностей. T. II. СПб., 1997. С. 133). Впрочем, Г. Парк полагает, что этот легендарный оракул объяснял эпитет Диониса Меланега, который появился во время поединка за спиной Ксанфа и на которого указал Меланф. Возможно, именно этому богу и был посвящен праздник Апатурий в Афинах (P-W. № 214; Vol. I. Р. 331-332; ср.: F L 48).
[113] Солон (ок. 640-560 гг. до н. э.) — афинский законодатель и поэт. Принадлежал к старинному роду. Завоевал расположение сограждан умелой агитацией за войну с соседними Мегарами за остров Саламин. Затем был избран посредником между простым народом и знатью для разрешения острых социальных противоречий. В 594 г. до н. э. провел законы, заложившие основу афинской демократии: запретил долговое рабство, провел ряд законов по защите частной собственности и регулированию рынка. В политическом плане возродил роль народного собрания, создал Совет четырехсот, ввел народный суд — гелиэю. Провел реформу гражданского состава, разделив граждан на четыре имущественных класса и предоставив им участие в государственном управлении согласно их положению. Компромиссный характер реформ Солона навлек на него недовольство и богатых, и бедных. Солон добровольно сложил с себя полномочия, после чего в стране возникла смута, приведшая в 561/0 г. до н. э. к установлению тирании Писистрата. Солон входил в число Семи греческих мудрецов. См.: Суриков И. Е. Из истории греческой аристократии позднеархаической и раннеклассической эпох: род Алкмеонидов в политической жизни Афин VIIV вв. до н. э. М., 2000. С. 133-140; Masaracchia A. Solone. Firenze, 1958.
[114] Мегары — дорийский полис в районе Истма.
[115] Саламин — остров в Сароническом заливе, между восточным побережьем Аттики и южным побережьем Мегар. Из–за своего положения, выгодного для судоходства и торговли, долгое время был объектом спора между Афинами и Мегарами, но на рубеже VIIVI вв. до н. э., о чем и идет речь в этой стратегеме, остров захватили афиняне. См.: French А. Solon and the Megarian Question // JHS. Vol. 77. 1957. P. 238 ff.
[116] Элегия — лирическое стихотворение наставительного содержания, заключающее в себе побуждения и призывы к важному действию, размышления, афоризмы и т. п. Элегии пелись на пирах и народных сходках. Подробнее см.: Тройский И. М. История античной литературы. М., 1988. С. 76-77.
[117] Т. е. военной.
[118] Ср.: Plut. Sol., 8; Just., II, 7. Приведем один из сохранившихся отрывков этой элегии:
[119] Колиада — мыс в Аттике у афинской гавани Фалер с храмом Афродиты, обращенный к Саламину.
[120] Ср.: Plut. Sol., 8; Aen. Tact., 4, 8; Just., II, 8.
[121] Писистрат (ок. 600-527 гг. до н. э.) — афинский тиран с 561/0 г. до н. э. Инсценировав покушение на себя, добился, чтобы ему назначили стражу, и с ее помощью захватил власть. Однако его противники вскоре объединились и изгнали Писистрата. Вернулся он около 552/1 г. до н. э. с помощью уловки с женщиной, переодетой Афиной Палладой. Около 545 г. до н. э. был изгнан вторично и, вернувшись с помощью военной силы (битва у святилища Афины Паллены) ок. 535 г. до н. э., правил до своей смерти в 527 г. до н. э. См. о нем: Berve H. Die Tyrannis bei den Griechen. München, 1967. Bd. I. S. 41-63; Bd. II. S. 539-554.
[122] Эвбея — большой вытянутый в длину остров у восточного побережья Средней Греции, отделенный от нее узким проливом Еврип. Писистрат находился там в изгнании в городе Эретрия и оттуда вторгся в Аттику (Hdt., I, 61-62).
[123] Т. е. Афины.
[124] Ср.: Hdt., I, 60; 62; Aristot. Ath. pol., 14, 3.
[125] В Афинах, как и в других греческих полисах, граждане составляли ополчение и хранили оружие дома. Разоружение народа — одна из антидемократических мер, которую проводили почти все тираны. Ср., например, рассказ Геродота о приходе к власти Поликрата (Hdt., III, 39-46). Об афинской армии этого периода см.: Тумане X. Военная организация греков в архаическую эпоху (Афины ViliVI вв. до н. э.) / / Античное общество. Проблемы политической истории / Под ред. Э. Д. Фролова. СПб., 1997. С. 6-19.
[126] Анакей (Άνάκειος) — храм Диоскуров, Кастора и Полидевка, у северного подножия Акрополя, большая ограда которого служила иногда для сбора войска.
[127] Пропилеи (προπύλαιον — сооружение, расположенное перед воротами) — преддверие, монументальный вход в святилище, позднее — и в сооружения некультового характера. Наиболее известны Пропилеи афинского Акрополя.
[128] Агравла (Άγραυλος или Άγλαυρος) была одной из дочерей Кекропа, мифического царя Афин. Получив вместе со своими сестрами на хранение от Афины ларец со спрятанным в нем Эрихтонием, сыном Геи, получеловеком — полузмеем, она, не вняв запрету, открыла ларец, после чего от ужаса бросилась вниз с Акрополя (Apollod., III, 14, 6). Однако по другой версии мифа, Агравла бросилась со скалы во исполнение предсказания оракула, когда на Афины напали враги, и принесла победу родному городу. Поэтому афиняне, впервые взявшие в руки оружие, приходят в храм Агравлы, расположенный рядом с храмом Диоскуров, и приносят в нем клятвы посвятить жизнь процветанию родного города (Plut. Alcib., 15). Ср.: Латышев В. В. Очерк… T. II С. 142-143; 201; Грейвс Р. Мифы… С. 68-69.
[129] Ср.: Aristot. Ath. pol., 15, 4.
[130] Мегакл из знатного афинского рода Алкмеонидов, возглавляя так называемых паралиев (жителей прибрежной области Аттики, добивавшихся, по выражению Аристотеля (Ath. pol., 13, 4-5), «среднего образа правления»), был противником Писистрата, стоявшего во главе бедняков–диакриев, живших в горной части Аттики (ср.: Hdt., I, 59). Данные события относятся к смуте в Афинах после реформ Солона. Подробнее об этом см.: Зельин К. К. Борьба политических группировок в Аттике в VI в. до н. э. М., 1964. С. 7-40.
[131] Телохранители Писистрата были вооружены дубинами, экзотическим для греков оружием, откуда и получили свое название. Ср.: Aristot. Ath. pol., 14, 1.
[132] Ср.: Aristot. Ath. pol., 14, 1; Plut. Sol., 30.
[133] Аристогитон, выходец из знатного афинского рода, вместе с Гармодием составил заговор с целью убийства сыновей Писистрата Гиппарха и Гиппия. Во время Панафинейского праздника 514 г. до н. э. они осуществили свой замысел в отношении Гиппарха, Гиппию же удалось спастись. Гармодий был убит сразу, Аристогитон был схвачен, подвергнут пыткам и казнен. С V в. до н. э. за ними закрепилась слава тираноубийц и борцов за свободу, возник культ тираноубийц. Ср.: Thuc, VI, 56-58; Aristot. Ath. pol., 18.
[134] Копьеносцы (δορυφόροι) — обычное название гвардии тирана. См.: Александров М. А. Наемники на службе у тиранов в архаическую эпоху (ViliVI вв. до н. э.) // Античный полис. Проблемы социально–политической организации и идеологии античного общества / Под ред. Э. Д. Фролова. СПб., 1995. С. 28-40.
[135] Принимаем чтение И. Райске: έδήλωσεν.
[136] Поликрат — тиран острова Самос с 538 г. до н. э., установил тиранию, пользуясь недовольством народа засильем знати. Большой флот позволял ему совершать пиратские набеги на острова Эгейского моря и побережье Малой Азии. Современники и потомки восхищались размахом строительства Поликрата и пышностью его двора, при котором находились такие люди искусства, как поэты Анакреонт и Ивик. Погиб в 522 г. до н. э. от руки персидского сатрапа Оройта. Ср. о нем: Hdt., III, 39-46, 54, 56-57, 120-126, см. также: Berve H. Die Tyrannis… Bd. I. S. 107-116; Bd. II. S. 582-588.
[137] Cp. Hdt., III, 39.
[138] По свидетельству Геродота (III, 39), Поликрат сперва разделил власть на Самосе со своими братьями, однако затем Пантагноста убил, а младшего Силосонта изгнал, став единоличным правителем острова.
[139] Паноплия (πανοπλία) — полное вооружение гоплита, включавшее щит, шлем, панцирь, поножи, меч и копье. О греческом вооружении и его развитии подробнее см.: Snodgrass А. М. Early Greek Armour and Weapons. Edinburg, 1964; idem. Arms and Armour of the Greeks. London, 1967.
[140] Лигдамид — тиран острова Наксос (крупнейший остров Киклад, в центре Эгейского моря), получивший власть с помощью Писистрата (ср.: Hdt., I, 61; 64). См. о нем: Berve H. Die Tyrannis… Bd. I. S.78; Bd. H. S. 564.
[141] Гистией — тиран Милета, одного из греческих городов в Ионии (западное побережье Малой Азии), с 40-30 гг. VI в. до н. э. находившихся под властью Персии. В 514 г. до н. э. сопровождал персидского царя Дария в походе против скифов и не дал грекам разрушить мост через Геллеспонт, за что заслужил особую милость царя. Однако вскоре был отозван царем в Сузы (где он и находился во время, описанное в данной стратегеме), и тираном Милета стал его зять Аристагор, в 500 г. до н. э. начавший Ионийское восстание, закончившееся разрушением Милета в 494 г. до н. э. и послужившее началом греко–персидских войн. Ср.: Hdt., V, 11; 23-25, см. также: Berve H. Die Tyrannis… Bd. I. S. 102 ff.; Bd. II. S. 579 ff.
[142] Ср.: Hdt., V, 35; Aen. Tact., 31, 28. О сюжете подробнее см.: Foucault J. A., de. Histiée de Milet et l’esclave tatoué // REG. T. 80. 1967. P. 181-186; Manville P. B. Aristagoras and Histiaios: The Leadership Struggle in the Ionian Revolt // CQ. Vol. 27. 1977, p. 80-91.
[143] Питтак — правитель Митилены на острове Лесбос, избранный законодателем в процессе борьбы народа и знати в 580 г. до н. э. Законодательная деятельность Питтака заложила основы государства в Митилене. Он причислялся к Семи греческим мудрецам. Описанный Полиэном эпизод относится ко времени около 600 г. до н. э., когда Сигей (полис у входа в Геллеспонт, на азиатской стороне) подвергся нападению афинских колонистов во главе с олимпиоником Фриноном.
[144] Ср.: Diog. Laert., I, 74; Plut. De Herod, mal., 15; Festus s. v. retiarius. Сеть — обычное охотничье приспособление у греков, но ее употребление в бою — исключительный случай. Вероятно, слова Полиэна о том, что сетью пользуются «еще и сейчас», относятся к боям гладиаторов. Среди гладиаторов были ретиарии, вооруженные трезубцем и сетью, которые обычно сражались с мирмиллонами, вооруженными мечом и щитом. См.: Хефлинг Г. Римляне, рабы, гладиаторы / Пер. с нем. Е. В. Ляпус–тиной. М., 1992. С. 42-44.
[145] Биант (ок. 590-530 гг. до н. э.), родом из Приены (города на побережье Малой Азии, севернее Милета) — один из Семи греческих мудрецов. См.: Diog. Laert., I, 82-88.
[146] Крез (правил в 560 — 547 гг. до н. э.) — последний лидийский царь. См.: Polyaen., VII, 8 и прим. 36.
[147] Геродот (I, 27), у которого содержится этот рассказ, поясняет, что островитяне собрались с помощью многочисленной конницы отправиться в поход на Сарды, столицу Креза.
[148] Гелон — тиран сицилийского города Гелы (491/0 — ок. 485 гг. до н. э.), а затем — Сиракуз (485 — 478 гг. до н. э.). При нем город достиг небывалого могущества: Гелон расширил гражданскую общину, принимая жителей других городов и наемников, создал мощное войско, давшее отпор вторгшемуся на Сицилию Карфагену в битве при Гимере в 480 г. до н. э., что сохранило независимость западных греков от Карфагенской державы. См.: Berve Н. Die Tyrannis… Bd. I. S. 140-147; Bd. II. S. 598-603.
[149] По свидетельству Геродота (VII, 165-167), карфагенским полководцем в этой войне был Гамилькар. Также см.: Циркин Ю. Б. Карфаген и его культура. М., 1986. С. 45.
[150] Стратег–автократор — полководец, наделенный неограниченными полномочиями.
[151] События 485 г. до н. э. Ср.: Diod., XI, 26, 5; Aelian. Hist, var., VI, 11.
[152] Ср.: Hdt., VII, 167; Diod., XI, 21; Высокий M. Ф. «Эллинской вольности став помощью в славной борьбе» (битва при Гимере в 480 г. до н. э.) / / Античность и средневековье Европы. Вып. 3. Пермь, 1996. С. 94-100.
[153] Речь идет о Мегарах Гиблейских, колонии дорийского полиса Мегары (об основании колонии и ее судьбе ср.: Thuc, VI, 3-5). Располагаясь между Сиракузами и Леонтинами, Мегары Гиблейские не могли расширять свою территорию за счет более сильных соседей, хотя имеется свидетельство о войне между ними и Леонтинами, закончившейся, очевидно, не в пользу Мегар (Polyaen., V, 47). Описываемые здесь события относятся ко времени около 482 г. до н. э., когда Гелон, расширяя свои владения на Сицилии, подчинил Мегары. По–видимому, данный пассаж Полиэна следует понимать в том смысле, что жители Мегар должны были или откупиться от притязаний Гелона, или переселиться по его требованию в Сиракузы. Поскольку назначенная им сумма оказалась чрезмерной, они выбрали последнее. По свидетельству Геродота (VII, 156), которое расходится с данным сообщением Полиэна, Гелон пошел на Мегары войной, состоятельных граждан переселил в Сиракузы, а простых мегарян, не причастных к войне, продал в рабство. О Мегарах Гиблейских ср.: Пальцева Л. А. Из истории архаической Греции: Мегары и Мегарские колонии. СПб., 1999. С. 133-139.
[154] Ферон — тиран сицилийского города Акраганта (489-473 гг. до н. э.). Дочь Ферона Дамарета была женой Гелона. В 476 г. до н. э. стал олимпиоником, одержав победу на скачках. В союзе с Гелоном Ферон участвовал в войне с Карфагеном, эпизод которой (битва при Гимере в 480 г. до н. э.) и описан в данной стратегеме. См.: Berve Н. Die Tyrannis… Bd. I. S. 132-136; Bd. II. S. 595-597.
[155] Иберы — племена, населявшие Пиренейский полуостров, в данном случае — наемники Карфагена. Об этих племенах см.: Nicolini G. The Ancient Spaniards. London, 1974.
[156] Ферон, сын Мильтиада — тиран города Селинунта (колонии Мегар Гиблейских, расположенной на западе Сицилии), захвативший власть в своем городе во время войны с карфагенянами во второй половине VI в. до н. э. См.: Berve Н. Die Tyrannis… Bd. I. S. 136-137; Bd. II. S. 597.
[157] По греческим представлениям, душа человека, оставшегося без погребения, не могла переправиться в царство мертвых и найти упокоение, поэтому после битвы греки заключали соглашение о выносе мертвых с поля боя. Вспомним, что после битвы при Аргинусских островах (406 г. до н. э.) стратегов–победителей судили и казнили, обвинив в том, что они оставили непогребенными тела граждан, которых невозможно было поднять из–за шторма (ср.: Xen. Hell., I, 7, 2; 34).
[158] В подлиннике άνδραπόδων — «человеконогих».
[159] Гиерон, брат Гелона, с 485 г. до н. э. — тиран Гелы, после смерти Гелона в 478 г. становится тираном Сиракуз. При нем тирания достигла расцвета. Обладая значительными средствами, Гиерон вел большое строительство, при его дворе некоторое время жили поэты Симонид, Пиндар, Вакхилид. Во время своего правления вел военные действия в южной Италии, распространяя на нее влияние Сиракуз. В 474 г. до н. э. близ Кум его флот нанес поражение этрускам, что обезопасило греческие колонии Кампании. Умер в 466 г. до н. э. См.: Berve Н. Die Tyrannis… Bd. I. S. 147-152; Bd. II. S. 603-607.
[160] Фемистокл (ок. 524-459 гг. до н. э.) — афинский полководец и политический деятель, архонт 493/2 г. до н. э. Выступая за усиление морского могущества Афин, в 483/2 г. до н. э., во время войны с Эгиной, внес предложение об использовании доходов с серебряных рудников для строительства триер, создав афинский флот, равного которому в то время не было в Элладе. Тем самым он поднял значение низших слоев афинского гражданства, составлявшего экипажи кораблей. Фемистокл превратил Афины в морскую державу, укрепил Пирей, создав в нем военную гавань. Фукидид (I, 138, 3) отмечает чрезвычайную одаренность Фемистокла, его природный ум, позволявший ему быстро разбираться в текущем моменте и находить правильные решения. См.: Davies J. P. Athenian Propertied Families. 600-300 B. C. Oxford, 1971. P. 112-121; Podlecki A. J. The Life of Themistocles: A Critical Survey of the Literary and Archaeological Evidence. Montreal, 1975; Lenardon R. J. The Saga of Themistocles. London, 1978.
[161] Пер. Г. А. Стратановского. См.: Hdt., VII, 141. Эта строфа, а также приведенная ниже (I, 30, 2) — отрывки из прорицания, данного в Дельфах афинянам, вопросившим Аполлона, что нужно делать ввиду приближающегося нашествия варваров под предводительством персидского царя Ксеркса (480 г. до н. э.). Здесь Полиэн приводит две главные мысли этого изречения: предсказывается победа при острове Саламин и указывается на необходимость именно морского сражения на триерах, «деревянных стенах» афинян.
[162] Имеется в виду победа над персами в морской битве у Саламина в 480 г. до н. э. См.: Green P. Year of Salamis. London, 1970.
[163] Ср. Hdt., VII, 142-143; Plut. Them., 10. Об этом и о следующем оракуле подробнее см.: P-W № 95; F Q 147; а также: Elayi J. Deux oracles de Delphes: Les réponses de la Pythia à Clisthène de Sycion, et aux Athéniens avant Salamine // REG. T. 92. 1979. P. 224-230.
[164] Пер. Г. A. Стратановского. См.: Hdt., VII, 141. Тритогенея — эпитет богини Афины, покровительницы Афин, которая, по одной из версий мифа, была рождена на берегу озера Тритон в Ливии.
[165] Ср.: Hdt., VII, 141-143; Plut. Them., 10; Nep., 2, 2; 7. О морской программе Фемистокла см.: Строгецкий В. М. Морская программа Фемис–токла и возникновение триерархии / / Античный мир. Проблемы истории и культуры. Сборник научных статей к 65-летию со дня рожд. проф. Э. Д. Фролова. СПб., 1998. С. 69-83; Labarbe J. La loi navale de Thémistocle. Paris, 1957.
[166] Речь идет о Саламинской битве 480 г. до н. э. Греческий флот располагался у острова Саламин, Ксеркс уже занял Афины, и грекам предстоял выбор: принять битву при Саламине или отступить к Истму, где было собрано пелопоннесское войско. Пелопоннесцы во главе со спартанцами высказывались за последнее, афиняне, мегарцы и эгинцы — за морское сражение у Саламина. Стремясь склонить спартанцев к битве, поскольку маневренные греческие суда в узком проливе имели преимущество над более неповоротливыми кораблями противника, Фемистокл и совершил описанную здесь хитрость.
[167] Т. е. Ксерксу.
[168] Ср.: Hdt., VIII, 75; Plut. Them., 1-2; Diod., XI, 17; Nep., 2, 4; 3; Just., II, 12, 18; Front. Strat, II, 2, 14. Также см.: Welzhofer H. Die Seeschlacht bei Salamis. Leipzig, 1892.
[169] Ср.: Hdt., Vili, 108-110; Plut. Them., 16; Diod., XI, 19; Nep., 2, 5; Just., II, 13, 5; Front. Strat., II, 6, 8.
[170] После отступления персов из Греции афиняне принялись за восстановление своего разрушенного города. Чтобы обезопасить себя с суши от возможных нападений, было принято решение окружить Афины стеной, укрепить Пирей, сделав город неприступной крепостью. Спартанцы, боясь возвышения Афин, пытались препятствовать строительству, объясняя это тем, что в случае повторного нападения варваров укрепленный город может стать их опорным пунктом в Греции. Фемистокл, придумав данную хитрость, дал возможность афинянам довести до конца задуманное дело.
[171] Thuc, I, 90 sqq.; Plut. Them., 19; Diod., XI, 39 sqq.; Nep., 2, 6 sqq.; Just., II, 15; Front. Strat., I, 1, 10.
[172] Война с Эгиной продолжалась с 488 по 481 г. до н. э. (Hdt., VII, 145; V, 89). Эгина, обладая сильным флотом, одерживала победы на море, блокировала побережье Аттики и наносила ущерб афинской торговле (Hdt., VI, 88-93).
[173] Аттический талант содержал около 26 кг серебра.
[174] Ср.: Hdt., VII, 144; Aristot. Ath. pol., 22, 7.
[175] Ионийцы — жители греческих городов Малой Азии, вынужденные последовать за персидским царем против Эллады, выходцами из которой были их предки.
[176] Hdt., VIII, 22; Plut. Them., 9; Just., II, 12, 3.
[177] Фемистокл, изгнанный из Афин остракизмом в 472/1 г. до н. э., отправился в Аргос. В Спарте в это время шел процесс над Павсанием, спартанским главнокомандующим союзным войском во время греко–персидских войн, обвиненным в изменнических сношениях с персидским царем (Thuc, I, 128 sqq.). В это дело оказался замешанным и Фемистокл, которого спартанцы потребовали подвергнуть наказанию. Фемистокл бежал в Азию к Великому царю, у которого до конца жизни пользовался значительным влиянием.
[178] Наксос, который осаждали афиняне (ок. 470 г. до н. э.), входил в Первый афинский морской союз и восстал, недовольный господством афинян (ср.: Thuc, I, 98-99). Город был взят и лишен независимости. Ср.: Thuc, I, 137; Plut. Them., 25; Nep., 2, 8; 6.
[179] Аристид (ок. 520-467 г., до н. э.) — афинский политический деятель, соперник Фемистокла, архонт 489/8 г. до н. э. Слыл образцом справедливости и неподкупности. В отличие от Фемистокла, с которым постоянно враждовал, стремился к увеличению сухопутного войска и выступал против строительства флота. Народ выбрал программу Фемистокла, и Аристид был изгнан остракизмом в 483/2 г. до н. э., однако возвращен вместе с другими изгнанниками при приближении персов в 480 г. до н. э. Примирившись с Фемистоклом, Аристид вместе с ним участвовал в борьбе с варварами (о вражде Аристида и Фемистокла см.: Plut. Arist., 3). См.: Бузескул В. П. История афинской демократии. СПб., 1909. С. 105 слл.; Строгецкий В. М. Внутриполитическая борьба в Афинах в период греко–персидских войн (Фемистокл и Аристид) / / Социальная борьба и политическая идеология в античном мире / Под. ред Э. Д. Фролова. Л., 1989. С. 39-59; Davies J. P. Athenian Propertied Families. P. 48-52.
[180] Леонид I (490-480 гг. до н. э.) — спартанский царь из рода Агиадов, сын Анаксандрида, сводный брат Клеомена I. Сделался царем после смерти двух старших братьев, Клеомена и Дориэя (Hdt., VII, 205). В 480 г. до н. э. с тремястами спартанцами и союзниками защищал от полчищ Ксеркса Фермопилы, узкий горный проход в Фессалии, являвшийся «воротами» в Среднюю Грецию. Преодолеть сопротивление защитников персам не удалось, однако, воспользовавшись предательством, они обошли греков и ударили им в тыл. Все защитники Фермопил во главе с царем пали, однако не покинули своих позиций (Hdt., VII, 219 sqq.).
[181] Ср. — : Diod., XI, 6, 4.
[182] Данные взгляды созвучны популярным в то время воззрениям милетской школы натурфилософии (Фалес, Анаксимандр, Анаксимен), которая отстаивала обусловленность космоса чувственно воспринимаемыми стихиями и деперсонифицировала богов. К сожалению, историческая достоверность приводимого здесь факта не бесспорна. Утверждение Полиэна о том, что Леонид рационально в духе ионийских натурфилософов истолковывал небесные явления, представляется хотя и возможным, однако маловероятным: Спарта на рубеже VIV вв. до н. э. жила изолированно, стараясь поменьше общаться с иностранцами (лакедемоняне ограничивали въезд чужеземцев в свою страну, и сами без надобности не выезжали за границу, см.: Xen. Lac. Pol., 14, 3; Plut. Lye, 27), так что условий для знакомства Леонида с учением ионийских мудрецов в сущности было мало. Если и предположить, что Леонид все же усвоил современную ему философию, едва ли он рискнул бы привлечь ее идеи для воодушевления воинов — многие спартанцы в рассматриваемое время оставались очень набожными людьми, и подобное толкование атмосферных явлений могло вызвать непонимание, а то и обвинение царя в неуважении к богам. Ср. сообщение Геродота (VI, 76) о поступках современника и сводного брата Леонида, царя Клеомена I в походе против аргивян (большинство ученых датируют это событие около 494 г. до н. э.). Клеомен подошел с войском к реке Эрасин в Арголиде, однако знамения оказались неблагоприятными для переправы. Как же поступил спартанский царь? Клеомен сначала похвалил бога реки за то, что он не выдает врагам своих земляков, т. е. аргивян, затем отвел армию назад и предпринял новый поход, вторгшись в Арголиду по морю, в обход злополучной реки.
[183] Подвиг, совершенный Леонидом в битве при Фермопилах, можно сказать, приковал к себе внимание современников и потомков (ср.: Polyaen., I, 32, 1), отодвинув другие деяния этого Агиада в тень настолько, что сведений о его царствовании практически не сохранилось. Один из немногих случаев, когда интерес древнего автора к Леониду выходит за рамки нескольких памятных дней в сентябре 480 г. до н. э., — труд Полиэна. Описываемая здесь операция в сущности является набегом на неприятельскую территорию с грабительскими целями. Следует отметить, что до конца V в. до н. э. спартанцы избегали накапливать в своей стране материальные богатства, так как опасались, что вместе с ними в общество придут раздоры, а воины, видя роскошь, с меньшим рвением станут нести тяжелую службу (Xen. Lac. pol., 5, 2-4; Plut. Lye, 9; 10; 13). Однако в начале V в. до н. э. спартанское государство, кажется, находилось в затруднительном положении, а его граждане несли значительные убытки (ср.: информацию Плутарха (Apophth. Lacón., 45, 8) о пирате, опустошавшем Лаконику) и правительство, возможно, сочло полезным возместить понесенный урон за счет противника. Кроме того, были зависимые от Спарты города периэков и их жители в отличие от спартиатов занимались ремесленной деятельностью, менее враждебно относились к созданию богатств и могли побуждать своих спартанских владык к подобным мероприятиям. а престол Клеомен I нанес Аргосу, давнему сопернику Спарты, страшное поражение, которое сопровождалось истреблением почти всего боеспособного населения этого полиса (Hdt., VI, 77-81; VII, 148; Plut. Mul. vir., 4 (Moral., 245 d); Paus., II, 20, 8; Polyaen., VIII, 33). Следовательно, можно полагать, что в течение длительного времени, последовавшего за этой катастрофой, Аргос не располагал полевой армией, способной поме–ряться силами со спартанцами. Тогда в чем же дело? Объяснение мы находим в характере побед, одержанных Спартой, — противники потерпели неудачу, но не были сломлены и в результате на рубеже VIV вв. до н. э. Спарта оказалась в кольце врагов. Так, хотя армия Аргоса погибла, но свой город аргивяне отстояли (Plut. Mul. vir., 4 (Moral., 245 d-e); Paus., II, 20, 9-10; Polyaen., VIII, 33), и война их с лаконцами не утихала на протяжении всего царствования Леонида вплоть до 480 г. до н. э. (Hdt., VII, 148-149). Аркадия, кажется, никогда вполне не складывала оружие (еще Клеомен I, однажды поссорившись с согражданами, без труда поднял на Спарту жителей этой страны, см.: Hdt., VI, 74), а едва миновала угроза персидского нашествия, как между спартанцами и аркадянами завязались военные действия, вылившиеся в ожесточенную битву при Дипее (Hdt., IX, 35; Isoer., VI, 99). Вдобавок Спарта систематически с архаической поры до эллинистических времен участвовала в конфликтах на Крите (например, см. для архаики: Paus., II, 21, 3; в IV в. до н. э. — Diod., XVII, 48, 2; Curt., IV, 1, 40; 8, 15; Arr. Anab., II, 13, 6; в III в. до н. э. — Plut. Pyrrh., 26-30; Paus., I, 13, 4-6; III, 6, 3), причем в начале III в. до н. э. сама Спарта едва не была завоевана Пирром в тот момент, когда ее царь Арей совершал подвиги на Крите. Кто знает, может быть, и в правление Леонида спартанцы вмешивались в критские дела. Наконец, существует авторитетное направление в антиковедении, возникшее еще в XIX в., согласно которому в начале V в. до н. э. поднялась на борьбу против спартанского владычества и многие годы мужественно сражалась Мессения. Среди многих аргументов, приводимых в пользу данного предположения, отметим те, которые непосредственно опираются на письменную традицию: 1) около 500 г. до н. э. мессенцы упомянуты наряду с аргивянами и аркадянами как противники Спарты (Hdt., V, 49); 2) по версии Платона (Legg., III, 698d-e), в 490 г. до н. э. именно война в Мессении могла помешать всей спартанской армии явиться своевременно на Марафонскую равнину и помочь афинянам одолеть персов — только 2000 спартанцев прибыли к месту сражения уже после того, как битва была выиграна греками (Hdt., VI, 120); 3) вразрез с общепринятой версией о трех спартано–мессенских войнах (в VIII, VII и середине V в. до н. э.) Страбон (VIII, 4, 10) передает малоизвестную традицию о четырех конфликтах; не отголоски ли событий начала V в. до н. э. нашли отражение в подготовленной греческим географом сводке войн между Спартой и Мессенией? Кроме названных, можно указать и другие аргументы — известно, что тиран Регия Анаксилай приютил побежденных мессенских повстанцев (Paus., IV, 23, 6-9), между тем он правил в первые десятилетия V в. до н. э. (Hdt., VI, 23; VII, 165; Thuc, VI, 4, 6; Diod., XI, 48); Павсаний (IV, 24, 2-3) связывает Аристомена, вождя мессенского восстания с семьей родосца Дамагета, деятелем, который жил, всего вероятнее, на рубеже VIV вв. до н. э. и т. д.В совокупности эти факты позволяют предположить, что и в Мессении у спартанцев было немало хлопот. Короче говоря, складывается впечатление, что Спарта времени Леонида вынуждена была воевать сразу на нескольких фронтах. Видимо, в тот момент, когда основная масса непобедимой спартанской пехоты сражалась на одном из многочисленных театров военных действий, Леонид и предпринял с наличными очень ограниченными силами свой набег на другом направлении. Конкретную цель нападения наш автор не указывает, но поскольку Мессения, которая, как мы выше показали, в рассматриваемый период, возможно, вела осободительную войну, наверное, еще не успела обзавестись городским центром (Полиэн упоминает лбАдс), а Аргос, оставшийся без полевой армии, едва ли мог вынудить Леонида прибегнуть к описываемой Полиэном стратегеме, то, надо полагать, жертвой рейда был какой–либо аркадский город.
[184] Леотихид, сын Менара, — спартанский царь (491-469 гг. до н. э.), предводительствовал греческим флотом в битве при Микале (мыс в Малой Азии напротив острова Самос), где в 479 г. до н. э. атакой с суши и моря была уничтожена персидская база и сожжен персидский флот. По стечению обстоятельств, в тот же день греки под началом Павсания одержали победу в битве при Платеях (Беотия), где были окончательно разбиты войска персидского военачальника Мардония.
[185] Ср.: Hdt., IX, 100; Diod., XI, 35. Подробнее см.: McDougall I. The Persian Ships at Mycale / / Owls for Athens: Essays on Classical Subjects Presented to Sir K. Dover. Oxford, 1990. P. 143-149. О битве при Платеях см.: Wright H. В. The Campaign of Plataea (September, 479 В. C). New Haven, 1904.
[186] Кимон, сын победителя при Марафоне Мильтиада (ок. 510-449 гг. до н. э.), лаконофил и истинный аристократ, считал главным делом своей жизни войну с персами, которую он и вел до самой смерти. В 476 г. до н. э. Кимон разбил персов во Фракии и взял город Эйону на реке Стримон, к 469/8 г. относится его знаменитая битва на реке Эвримедонт в Памфлии, где был уничтожен персидский флот, а затем в сухопутном сражении — и армия. К его победам над персами относится также победа над персидским флотом у Кипра и овладение некоторыми городами на этом острове, где Кимон и умер. См.: Бузескул В. П. История афинской демократии. С. 116; Davies J. P. Athenian Propertied Families. P. 239-312.
[187] Ср.: Diod., XI, 61.
[188] Т. е. людей. В подлиннике — γυμνά τά σώματα σώματα.
[189] Кандис (κάνδυς) — верхняя одежда у знатных персов. Она представляла собой кафтан, который носили накинутым на плечи, а в рукава одевали только в присутствии царя. См.: Bittner S. Tracht und Bewaffnung
[190] Ср.: Plut. Gm., 9; см. также: Polyaen., II, 1, 6 и прим. 15.
[191] Миронид — афинский военачальник, командир афинян в битве при Платеях (479 г. до н. э.), полководец во время Первой, или Малой Пелопоннесской войны между Пелопоннесским и Афинским союзами (457-445 гг. до н. э.). В 457/6 г. до н. э. одержал победу над фиванцами — союзниками спартанцев — в битве при Энофитах (селение в Беотии), о которой и идет речь в данных стратегемах. После этого с Афинами заключили союз Беотия и Фокиду и Локрида Опунская. Тем самым было восстановлено афинское влияние, утраченное было после поражения в битве при Танагре от войска пелопоннесцев под командованием спартанского царя Никомеда (457 г. до н. э.), который предпринял поход в Среднюю Грецию для вмешательства в распрю между жителями Дориды и фокейцами, а также вступил в союз с враждебными Афинам Фивами, за чем и последовала битва при Танагре. После поражения Афин было заключено перемирие со Спартой на 4 месяца, что и позволило Мирониду взять реванш (ср.: Thuc, I, 108; Diod., XI, 81-83). См. также: Erenberg V. Myronides // RE. Bd. XVI. Hbbd. 31 (1933). Sp. 1131-1133.
[192] Ср.: Front. Strat., II, 4, 11.
[193] Ср.: Front. Strat., IV, 7, 21.
[194] Перикл (ок. 495-429 гг. до н. э.) — один из наиболее выдающихся государственных деятелей и военачальников Афин. Соратник и преемник Эфиальта, Перикл был лидером демократической партии. С 443 по 430 гг. до н. э. он бессменно занимает пост стратега и фактически руководит афинской политикой. На период его правления приходится расцвет Афин, которые становятся гегемоном могучей морской державы. При нем также складывается основная система афинской демократии: средние и беднейшие слои граждан допускаются к высшим государственным должностям, вводится система оплаты должностей. Перикл умер от чумы в 429 г. до н. э. во время осады Афин спартанцами. См.: Бузескул В. П. Перикл (истори–ко–критический этюд). Харьков, 1889; Schachermeyr F. Perikles. Stuttgart, 1969; Châtelet F. Périclès et son siècle. Paris, 1990.
[195] T. е. лакедемонянам.
[196] Описываемые события относятся к началу Пелопоннесской войны (431-404 гг. до н. э.) между Афинской морской державой и Пелопоннесским союзом во главе со Спартой. В этой войне Перикл делал ставку на мощь афинского флота, превосходившего флот Пелопоннесского союза, и городские стены, избегая открытого боя на суше. Ср.: Thuc, I, 143; Plut. Perici., 34; Diod., XII, 42, 7; Just., Ili, 7, 5; Front. Strat., I, 3, 9. Стратегия Перикла живо обсуждается в научной литературе, см.: Westlake H. D. Sea—Bourne Raids in Periclean Strategy // CQ. Vol. 39. 1945. P. 75-84; Wet В. X., de. The SoCalled Defensive Policy of Pericles / / Acta Classica. Vol. 1969. P. 103-119; Holladay A. J. Athenian Strategy in Archedamian War // Historia. Bd. 27. 1978. P. 399-427; Spence I. G. Pericles and the Defence of Attika during the Peloponnesian War // JHS. Vol. 110. 1990. P. 91-109.
[197] Речь идет о первом вторжении пелопоннесского войска во главе со спартанским царем Архидамом в Аттику (430 г. до н. э.). По имени этого царя первый период Пелопоннесской войны (431-421 гг. до н. э.), когда спартанцы опустошали Аттику, а афиняне отсиживались за стенами города, называется Архидамовой войной. Ср.: Thuc, II, 13; Plut. Perici, 33; Just., III, 7, 8.
[198] Клеон (ум. в 422 г. до н. э.) — афинский политический деятель, лидер партии радикальных демократов. Был простого происхождения и являлся богатым владельцем кожевенной мастерской. После смерти Перикла стал наиболее влиятельным политиком в Афинах, требуя форсировать ход военных действий. В 425 г. до н. э. захватил стратегически важный остров Сфактерия близ Пилоса (западное побережье Пелопоннеса). Погиб, командуя неудачным для афинян походом на город Амфиполь во Фракии.
[199] Неясно, о чем именно идет речь в данном месте: Клеон возглавлял войска лишь дважды, в походах на Сфактерию и под Амфиполь. Абидос, как и Сеет, принадлежал к Афинскому морскому союзу и перешел на сторону Спарты только в 411 г. до н. э., тогда как Клеон погиб в 422 г. до н. э.
[200] Брасид, спартанский полководец, в 424 г. до н. э. руководил вторжением в северные области Эгеиды, захватил Амфиполь и золотые рудники в Пангее, склонил к переходу на свою сторону несколько союзных афинянам городов во Фракии.
[201] Плетр составляет около 30 м.
[202] Сражение под Амфиполем произошло весной 422 г. до н. э. Брасид наголову разгромил афинскую армию Клеона, однако, лично возглавив атаку, был смертельно ранен. Согласно описанию Фукидида (V, 7, 4-10; 11), афиняне не осаждали Амфиполь, они только подступили к городу, когда Брасид произвел удачную вылазку из–за городских укреплений и обратил их в бегство. Поэтому непонятно, о какой стене, выстроенной врагами Брасида под Амфиполем, говорит Полиэн. Ср.: Front. Strat., I, 5, 23.
[203] Брасид занял Амфиполь в 424 г. до н. э. по соглашению с его гражданами. Ср.: Thuc, VII, 83.
[204] После потери Амфиполя афиняне пошли на мирные переговоры со Спартой, было заключено перемирие, однако практически в тот же день находившийся во Фракии городок Скиона перешел на сторону пело–поннесцев. Брасид поспешил занять его, что помешало дальнейшему развитию мирного процесса. Впоследствии по условиям Никиева мира 421 г. до н. э. Скиона была отдана на милость афинян. Ср.: Thuc, IV, 120.
[205] Вероятно, описываемые события падают на 423 г. до н. э., когда Брасид, пользуясь годичным перемирием, выступил совместно с македонским царем Пердиккой I в поход против Аррабея, царя Линкестиды. Эта область Верхней Македонии издревле имела свой царский род, номинально подчинявшийся в этот период роду Аргеадов, который формально имел верховную власть над всей Македонией. Однако цари Линкестиды периодически выступали против владычества македонских царей. Из–за внезапного отступления армии Пердикки Брасиду пришлось отходить оттуда с боями (ср.: Thuc, IV, 83; 124-127).
[206] Никий (ок. 469-413 гг. до н. э.) — афинский военачальник и политический деятель, после смерти Перикла возглавил умеренно–консервативное крыло афинской демократии. Никий являлся арендатором серебряных рудников в Лаврии и был одним из самых богатых людей в Афинах. Находясь с 428 г. до н. э. в должности стратега, выступал за прекращение Пелопоннесской войны на приемлемых для Афин условиях, чего и добился в 421 г. до н. э. после смерти Клеона, заключив Никиев мир, продолжавшийся до 415 г. до н. э.
[207] Описываемые события относятся к лету 425 г. до н. э., вскоре после взятия Клеоном острова Сфактерия. Описание Полиэна не вполне точно. Согласно Фукидиду (IV, 42-44), Никий действительно произвел высадку у Истма, близ Солигейского холма, однако коринфяне получили известие из Аргоса о приближении афинской эскадры и заранее стянули войска к Истму. В результате произошло тяжелое сражение, продолжавшееся с переменным успехом, пока афиняне, бросив в бой конницу, не оттеснили врагов на вершину холма, где те и закрепились. Приближение коринфских подкреплений заставило Никия покинуть поле боя прежде, чем он успел собрать тела всех погибших воинов. Ср.: Thuc, IV, 42-44.
[208] Трибол (τρίβολος) — железный или бронзовый шарик диаметром ок. 2 см, с четырьмя шипами длиной около 5 см. Шипы располагались так, что, как бы ни бросали трибол, один из шипов всегда торчал вверх. Это приспособление предназначалось для задержания вражеской конницы. Ср.: Polyaen., IV, 3, 17, а также см.: Reinach A. Tribulus // DS. T. IV. Pt. 1 (1909). Р. 416-417.
[209] Гиппарх — начальник конницы.
[210] Пельтасты — пехотинцы с легкими покрытыми кожей щитами, вооруженные легкими копьями или дротиками. См.: Polyaen., II, 1, 2 и прим. 4.
[211] Описываемые события относятся к так называемой Сицилийской экспедиции, предпринятой афинянами в 415 г. до н. э. В 416 г. до н. э. на Сицилии разгорелась война: дорийский полис Селинунт напал на союзную Афинам Эгесту, которая обратилась за помощью к афинянам. В Афинах идея похода на Сицилию встретила горячую поддержку. Никий выступал против этого предприятия, но был вынужден принять в нем участие, а после бегства Алкивиада и возглавить афинскую армию. Афиняне сражались на Сицилии с 415 по 413 г. до н. э. и в итоге потерпели сокрушительное поражение, во многом из–за нерешительности Никия.
[212] В 414 г. до н. э. Никий осадил Сиракузы — крупнейший город Сицилии, попытавшись блокировать его с моря и с суши. Для блокады с суши началось строительство двойной круговой стены, охватывавшей город полукольцом. Стена строилась с обоих концов, и сиракузяне предпринимали отчаянные попытки помешать этому. Одной из таких попыток была описанная Полиэном атака сиракузян в сторону Эпипол — господствующей над городом с запада возвышенности, где был разрыв в осадных укреплениях. В ходе этой атаки погиб Ламах — заместитель Никия, но сам он, благодаря описанной уловке, сумел продержаться до подхода подкреплений из Tanca — базы афинского флота, расположенной севернее Сиракуз. Ср.: Thuc, VI, 102, 2; Plut. Nie, 16.
[213] Описанный эпизод относится к самому концу сицилийских событий. После прибытия на помощь к сиракузянам пелопоннесских войск во главе со спартанцем Гилиппом и ряда тяжелых поражений афинян, в том числе и разгрома афинского флота, остатки афинской армии попытались отступить, но сиракузяне преследовали их по пятам, и несколько отрядов вынуждены были сдаться. Видя безвыходность положения, Никий попытался добиться для своей армии почетных условий капитуляции: возмещение сиракузянам военных расходов в обмен на предоставление свободного выхода для воинов, но эти условия были отвергнуты. Тогда Никий сделал попытку прорваться, но при переходе через реку Ассинар Гилипп атаковал его и вынудил сдаться. Позже пленные афиняне были проданы в рабство, а их стратеги — Никий и Демосфен — казнены. Таким образом, данные Полиэна расходятся с освещением событий у Фукидида. Ср.: Thuc, VII, 83-84.
[214] Алкивиад (ок. 450-404 гг. до н. э.) — один из наиболее выдающихся государственных и военных деятелей Афин. Он был воспитанником Перикла и учеником Сократа. Алкивиад начал как один из лидеров демократической партии, но затем, стремясь лишь к личному первенству, не раз переходил из одной партии в другую. В 415 г. до н. э. Алкивиад был одним из стратегов, возглавивших афинское войско в походе на Сицилию, однако его отозвали в Афины для судебного разбирательства по поводу произошедшего накануне отплытия эскадры осквернения герм. Алкивиад бежал в Спарту и был заочно осужден афинянами на смерть. В Афины он смог вернуться только летом 407 г. до н. э., оказав своему государству ряд важных услуг: он разбил спартанцев в сражениях при Киноссемате (на Геллеспонте), Абидосе и Кизике (410 г. до н. э.), захватил Халкедон и Византии (409 г. до н. э.), что обеспечивало Афинам беспрепятственный подвоз хлеба через проливы. После своего возвращения Алкивиад пользовался в Афинах огромной популярностью и был назначен стратегом–автократором, однако после поражения у мыса Нотия (в котором, впрочем, сам Алкивиад не был повинен) его отстранили от должности. Алкивиад удалился во Фракию, где у него было подготовлено убежище, а после поражения афинян в битве при Эгоспотамах в 405 г. до н. э. направился к персидскому сатрапу Фарнабазу в Малую Азию, где и был убит его людьми. Об Алкивиаде см.: Фролов Э. Д. Греческие тираны (IV в. до н. э.). Л., 1972. С. 15-35; Babelon J. Alcibiade, 450-404 avant J. — C. Paris, 1935; Ellis W. M. Alcibiades. London — New York, 1989.
[215] Каллий, сын Гиппоника (ок. 450-367 гг. до н. э.), происходил из жреческого рода Кериков. Эта семья, в которой традиционно чередовались два имени, Каллий и Гиппоник, имела в Афинах большое политическое влияние начиная с VI в. до н. э. и вплоть до эллинистического периода.
[216] И дело, с ним связанное.
[217] Фронтин (Strat., III, 11, 3) пишет о подобной стратегеме Алкивиада, направленной против жителей Византия. Однако более надежные источники (Xen. Hell., I, 3, 18 sqq.; Diod., XIII, 66 sqq.; Plut. Alcib., 31), описывая осаду и капитуляцию Византия (409 г. до н. э.), дают совсем иной, нежели у Полиэна, ход событий (кстати, и сам Полиэн приводит верное описание падения Византия (I, 47, 2)). Поэтому нам не представляется возможным точно идентифицировать и датировать этот пассаж Полиэна.
[218] Пирей — афинский порт на Сароническом заливе, связанный с Афинами двумя Длинными стенами (ок. 6 км), построенными при Перикле.
[219] Здесь содержится ошибка: в продолжение Пелопоннесской войны лакедемоняне несколько раз осаждали Афины, однако во время ее начального периода — Архидамовой войны 431-421 гг. до н. э. — Алкивиаду еще не было 30 лет, возраста, необходимого для занятия должности стратега. Стратегом он стал только в 421 г. до н. э. Во время Декелейской войны 413-408 гг. до н. э. Алкивиад был в изгнании. Вернувшись в 408 г. до н. э. в Афины, Алкивиад обезопасил Аттику от набегов пелопоннесцев, но сам не задержался там и, будучи назначен стратегом–автократором, отплыл с флотом на Самос. Во время осады Афин спартанцами 404 г. до н. э. Алкивиад находился в Персии, где и был убит. Ср.: Front. Strat., III, 12, 1.
[220] В 415 г. до н. э. афиняне предприняли военную экспедицию на Сицилию, главным вдохновителем которой был Алкивиад. Население сицилийских городов, в том числе и Катаны, отнеслось к прибытию афинской армии настороженно. По версии Фукидида (VI, 51), когда Алкивиад и другие стратеги были приглашены для выступления перед гражданами Катаны, афинские воины нашли незапертую калитку в стене и отправились в город за покупками, что вызвало панику у сторонников Сиракуз и способствовало переходу города на сторону афинян. Ср.: Thuc, VI, 42, 51; Diod., XIII, 4, 4; Front. Strat., III, 2, 6.
[221] Симеф — река в области Леонтин, на северо–запад от Сиракуз, долина которой была одной из самых плодородных на Сицилии.
[222] Описанный Полиэном эпизод действительно имел место в 415 г. до н. э., но автором данной военной хитрости был не Алкивиад, уже отозванный в тот момент в Афины, а Никий. Ср.: Thuc, VI, 64 sqq.; Diod., XIII, 6, 2; Front. Strat., III, 6, 6.
[223] Накануне отправления Сицилийской экспедиции в Афинах произошло осквернение герм — каменных столбов с изображением Гермеса, что повергло в шок весь город. Начавшееся судебное разбирательство выявило ряд других преступлений против религии (в частности, профанацию Элевсинских мистерий), в которые оказался замешан и Алкивиад. Он был вынужден отправиться в поход до суда, и разбирательство происходило в его отсутствие. Когда же стратег был вызван из Катаны в Афины для суда, он, предвидя дурной для себя исход, предпочел бежать к спартанцам, которым дал дельный совет занять афинскую пограничную крепость Де–келею. Однако после этого он не был возвращен в отечество, а напротив — заочно приговорен к смерти и вернулся только в 407 г. до н. э., одержав ряд важных для Афин побед.
[224] Как уже отмечалось, Алкивиад был отозван и не успел принять участия в активных военных действиях против Сиракуз. Относительно данной стратегемы у нас имеются пояснения (Excerpta Polyaeni, 22, 2), что находящийся между войсками папоротник (по другой версии — сухой лес) был подожжен, отчего и возник дым.
[225] Вероятно, этот эпизод относится к 410 г. до н. э., к моменту накануне битвы при Кизике. Согласно Ксенофонту, Алкивиад прибыл в Геллеспонт всего на одной триере для встречи с Тиссаферном — сатрапом Лидии, с которым находился в дружеских отношениях. Тиссаферн же арестовал его и поместил в темницу в Сардах, откуда Алкивиаду, спустя месяц, удалось бежать в Клазомены и затем вернуться к афинскому флоту (Xen. Hell., I, 1, 9-10). Полиэн путает здесь Тиссаферна с Тирибазом, занявшим место сатрапа Лидии только в 388 г. спустя много лет после гибели Алкивиада.
[226] Описываемые события относятся к 410 г. до н. э. Данное описание битвы при Кизике сильно расходится с рассказом Ксенофонта (Hell., I, 15). По версии Ксенофонта, Алкивиад соединился накануне с афинскими стратегами Фераменом и Фрасибулом и, имея 86 кораблей против 60 лаконских, сумел, благодаря дождю, застать врасплох флот спартанского командующего Миндара, отрезав его от гавани Кизика. Спартанцы выстроились на берегу под прикрытием своих кораблей, но были атакованы с моря, а также с суши обошедшим их отрядом Алкивиада. Миндар погиб, спартанцы бежали, а весь их флот достался афинянам. Что касается персидского сатрапа Фарнабаза, то он в то время был союзником Спарты. Ср.: Diod… XIII, 50; Front. Strat., II, 5, 44.
[227] Архидам — имя нескольких спартанских царей из династии Еврипонтидов. В данной главе Полиэн соединяет двух из них. ем не менее, как в Спарте, так и в Афинах верх взяла «военная» партия. Началась Вторая, или Великая Пелопоннесская война, начальный период которой по имени командующего объединенной армией Спарты и ее союзников царя Архидама II уже в древности стали называть Архидамовой войной. Характер стратегии, избранной на этом этапе воюющими сторонами, определялся особенностями их военного потенциала. Афиняне имели неоспоримое превосходство в морских силах (около 300 боевых кораблей: Thuc, II, 13, 7), зато спартанцы располагали мощной сухопутной группировкой (ср.: первое вторжение в Аттику весной 431 г. до н. э. Архидам II предпринял, имея 60 000 только тяжеловооруженных воинов — гоплитов, между тем афиняне могли противопоставить ему не более 16 000 воинов равного класса. См.: Thuc, II, 13, 6; 31, 2; Plut. Pericl., 33). Каждый год Архидам II опустошал владения афинян и их друзей, но, как он и предвидел, эти нападения не принесли решительного успеха, поскольку афиняне заблаговременно превратили свой город в сильнейший укрепленный район и благополучно пережидали в нем осаду. А громадные денежные сбережения, накопленные за несколько десятилетий, позволяли им затянуть войну на длительный срок, пренебрегая опустошением сельской местности. Более того, с помощью своего могучего флота афиняне без помех разоряли приморские области Спарты и дружественных ей государств. Архидам II умер, когда исход войны был еще далеко не ясен, так что его сыну и преемнику Агису II пришлось большую часть своего царствования провести в нелегкой борьбе с афинской державой. Только в 404 г. до н. э. спартанцы, наконец, одержали победу (успех, впрочем, оказался непрочным — очень скоро Спарта не только утратила плоды этой победы, но — в конце правления Агесилая, брата Агиса И, — вовсе потеряла положение ведущей державы в греческом мире и даже лишилась большинства своих более ранних завоеваний, в том числе Мессении, которая в 369 г. до н. э. обрела свободу). Подробнее о Архидамовой войне см.: Brunt P. A. Spartan Policy and Strategy in the Archidamian War / / Phoenix. Vol. 19. 1965. P. 255-280; Kagan D. The Archidamian War. Ithaca, 1974. артанцев, наголову разбитым у местечка Левктры войсками фиванского полководца Эпаминонда. В 367 г. до н. э. Архидам выиграл большое сражение у объединенной армии аркадских городов («бесслезная битва», так как спартанцы в этом бою не понесли потерь). В 362 г. до н. э. с горстью воинов он геройски оборонял Спарту от прорвавшихся полчищ фиванцев. Правление Архидама III прошло в упорной, но безуспешной борьбе за возрождение спартанского могущества, расшатанного неудачами, постигшими Спарту в последние годы жизни его отца, Агесилая II. Архидам III способствовал началу так называемой III Священной войны (ср.: Diod., XVI, 24, 1-2), конфликту вокруг религиозного города–государства в Дельфах. При этом традиционную дружбу спартанцы предпочли выгодам текущей политики: если во времена Архидама II они с оружием в руках защищали жителей Дельф от фокидян (см.: Thuc, I, 112, 5; Plut. Cimon., 17; Perici., 21), то теперь спартанцы приняли сторону последних, главным образом потому, что союз с ними позволял спартанцам надеяться взять верх над фиванцами (отчасти этот расчет оправдал себя: Священная война надолго приковала к фокейскому фронту значительные силы фиванцев, что несколько облегчило военное положение Спарты в Пелопоннесе и даже позволило перейти ей в контрнаступление. См.: Polyb., XVIII, 14, 6; Diod., XVI, 39; Paus., IV, 28, 1). Военные действия длительное время шли с переменным успехом до тех пор, пока в события не вмешался Филипп Македонский, использовавший распрю между греками в собственных великодержавных интересах — Фокида была разгромлена, но вслед за тем жертвами агрессии стали Фивы, Афины и целый ряд других государств. Хотя Спарта не препятствовала захватническим планам Македонии, это не уберегло ее от столкновения с Филиппом, который добивался подчинения всей Греции. Очень скоро Спарте пришлось подчиниться диктату и, несмотря на отдельные успехи, сопутствовавшие спартанскому оружию (Paus., III, 24, 6), принять крайне тяжелые условия капитуляции, включавшие отказ от большинства пограничных областей (Polyb., IX, 28, 7; XVIII, 14, 7-8; Strab., Vili, 4, 6; Liv., XXXVIII, 34; Tac. Ann., IV, 43; Paus., II, 20, 1). Можно полагать, что ультиматум Филиппа и последовавшая за этим скоротечная война не застали Архидама III на родине. Незадолго до роковой битвы при Херонее, которая сделала Филиппа вершителем судеб Греции и развязала ему руки в отношении Спарты, Архидам III двинулся в Италию — здесь он пытался оказать помощь тарентинцам, выходцам из Спарты, теснимым местными племенами (это были луканы и мессапии). Более того, существует предание, согласно которому победа Филиппа при Херонее и сражение Архидама III с мессапиями под Мандорием (Plut. Agis, 3; вероятно, Мандурия — город в области саллентинов к юго–востоку от Тарента; ср.: Liv., XXVII, 15, 4; Plin. N. H., II, 226) произошли в один и тот же день, седьмого числа месяца метагитниона — август или сентябрь 338 г. до н. э. (Diod., XVI, 63, 1-2; 88, 3-4; Plut. Camill., 19). Архидам III и его воины пали в бою, что, без сомнения, усугубило положение Спарты накануне поединка с Македонией. Заметим, что Плутарх в «Моралиях», кажется, предлагает несколько иную последовательность событий: Архидам III сначала отбивался от Филиппа и, видимо, уже затем отправился в Италию (Apophth. Lacón., 20, 1; 4).
[228] Лохаг — командир лоха, спартанского военного подразделения, состоявшего из восьми шеренг по 448 человек в каждой. Лох, в свою очередь, делился на четыре пентакостии, пентакостий — на четыре эно–мотии (ср.: Thuc, V, 68). Таксиарх — командир отряда гоплитов. Подробнее см.: Lazenby J. Hoplite Warfare / / Warfare in the Ancient World / Ed. by J. Hackett. New York — Oxford — Sydney, 1989. P. 63-64.
[229] Историю, положенную в основу данной стратегемы, сообщает также Фронтин (Strat., I, 11, 9). К сожалению, ни Фронтин, ни Полиэн не уточняют время описываемых событий. Наиболее вероятными можно считать следующие предположения: 1) наши авторы рассказывают об Архидаме II и упоминают эпизод, предшествовавший сражению при Дипее, где спартанцы одолели коалицию аркадских городов (дело состоялось, видимо, между 473-470 гг. до н. э. См.: Meyer E. Geschichte des Altretums. Bd. III. Stuttgart, 1901. S. 515; основные источники: Hdt., IX, 35; Isoer., VI, 99; Paus., III, 11, 7); 2) речь идет об Архидаме III и сюжет стратегемы построен на обстоятельствах кампании 367 г. до н. э. Мы склоняемся к последнему варианту по следующим причинам: во–первых, источники не связывают отчетливо победу при Дипее с деятельностью Архидама II, и привязка фигуры царя к данному событию является конструкцией Нового времени, основанной на косвенных данных; во–вторых, необходимо учитывать, что на рубеже 70-60х гг. V в. до н. э. Спарта находилась в зените своего могущества — ее армия в этот период достигла, вероятно, наивысшей за всю историю страны численности (около 8000 гоплитов, см.: Hdt.,редставлениям спартанцев, когда один из царей уходил в поход, вместе с ним отправлялся и один из Диоскуров (Hdt., V, 75). Насколько крепкой и непосредственной была вера в божественных близнецов, показывает инцидент, случившийся незадолго до начала Мессенских войн (VIII в. до н. э.) — при совершении религиозной церемонии, посвященной Диоскурам, появились два соответствующим образом одетых мессенца на конях — спартанцы решили, что это сами Диоскуры явились на свой праздник и стали воздавать им подобающие почести (Paus., IV, 27, 1-3; Polyaen., II, 31, 4). Впрочем, трюк, проделанный Архидамом (а мы полагаем, что это был Архидам III) для воодушевления воинов, свидетельствует о том, что к IV в. до н. э. в правящих кругах Спарты древняя вера уже ослабела (характерно, что во время III Священной войны Архидам III не погнушался принять корыстное участие в дележе средств, пожертвованных верующими богу Аполлону в Дельфах. См.: Diod., XVI, 24; Paus., III, 10, 3-4).
[230] Плутарх упоминает об осаде Коринфа Архидамом II (Apophth. Lacón., 19, 5). Однако характер данного сообщения позволяет усомниться в точности нашего источника: рассказ историка представляет собой анекдот, сюжет которого сам же автор в других случаях связывает уже не с Архидамом II, а с Лисандром (Apophth. Lacón., 54, 9; Apophth. reg. et imp., 59, 4). Добавим, что в правление Архидама II Коринф практически постоянно поддерживал со Спартой союзные отношения и предпринимать против него враждебные действия причин, как будто, не было. Единственное, притом крайне сомнительное, указание на иное положение вещей содержится в перечне кампаний, которые провела Спарта между 479 и 457 гг. до н. э. (Hdt., IX, 35) — в текстах при обозначении пункта, где сражались спартанцы с мессенцами, вместо ожидаемого «Итома» (твердыня мессенцев) можно увидить Ίσθμώ или Ίσθμώ — Ίσθμός (Истм) — перешеек, контролируемый коринфянами, однако данное чтение является, видимо, результатом ошибки, вкравшейся в рукописную традицию (можно предположить, впрочем, что перед нами единственное в сохранившихся античных произведениях упоминание малоизвестного мессенского топонима, одноименного с названием перешейка около Коринфа). Дружественные связи между двумя государствами расстроились, и, как следствие, Коринф подвергся осаде спартанских войск значительно позднее, во время так называемой Коринфской войны (395-387 гг. до н. э.), спустя примерно 33 года после смерти Архидама II. Царь Агесилай, сын Архидама II, в этот момент воевал с персами в Малой Азии, его наследник, будущий царь Архидам III (годы правления: ок. 360-338 гг. до н. э.) родился на рубеже V-IV вв. до н. э. и к 395 г. до н. э. был еще маленьким мальчиком. Так случилось, что и в другой династии (Агиады) ситуация с «кадрами» для вождения войск оказалась неблагополучной — в 395 г. до н. э. опытный царь Павсаний был осужден и ушел в изгнание (цари в Спарте не были самодержцами — государство могло их судить, что довольно часто и бывало. Ср.: Hdt., VI, 72; 82; Thuc, II, 21, 1; V, 6, 3; 63, 2-4; Plut. Agis, 11; 19. О низвержении Павсания см.: Xen. Hell., III, 5, 25; Just., VI, 4, 7), а наследовавший ему сын Агесиполид также еще был слишком юн. Поэтому спартанское правительство вручило командование родственнику и опекуну Агесиполида Аристодему, который в 394 г. до н. э. сумел одержать важную победу, позволившую обезопасить Пелопоннес от вторжения антиспартанской коалиции и сосредоточить военные действия вокруг Коринфа (Xen. Hell., IV, 2, 9-23). Позднее Коринф осаждал царь Агесилай, срочно отозванный из Малой Азии. Причем известно, что в 390 г. до н. э. он маневрировал около города с таким расчетом, чтобы посеять среди защитников взаимное недоверие; впрочем, поставленной цели Агесилай не достиг — хотя коринфяне, раздираемые внутренней борьбой, в самом деле стали относиться друг к другу с большим подозрением, но оборону города удалось укрепить благодаря присылке союзного Коринфу афинского гарнизона (Xen., Hell., IV, 5, 3).
[231] Катастрофическое землетрясение, разрушившее Спарту, произошло в 465 г. до н. э., на четвертом году царствования Архидама II (Plut. Cimon., 16; по сообщению Диодора, в Спарте тогда погибли более 20 000 человек; см.: Diod., XI, 63, 2). Приказ царя не был только уловкой, вызванной желанием избежать новых жертв под городскими руинами. Спартанцы, действительно, подвергались военной опасности и хладнокровное руководство со стороны нерастерявшегося Архидама II уже в древности заслужило высокую оценку. Угроза исходила изнутри государства: в социальном отношении Спарта представляла собой многоступенчатую кастовую систему, на вершине ее находился привилегированный коллектив граждан–спартиатов (так называемых гомеев, т. е. «равных»), им противостояли огромные массы эксплуатируемых периэков и илотов (последних было, по крайней мере, в пять раз больше, нежели гомеев. См.: Hdt., IX, 28-29). Известие о несчастии, постигшем гомеев, как благоразумно предположил Архидам II, могло послужить сигналом для мощного восстания. Так и случилось, илоты попытались использовать смятение в Спарте для расправы с ненавистными поработителями, однако благодаря мерам, своевременно предпринятым Архидамом II, спартиаты встретили нападение организованно и отразили его (Diod., XI, 63-64).
[232] Описываемый эпизод относится к событиям, происходившим в 364 г. до н. э. Спартанцы под командованием Архидама III захватили аркадский город Кромн и разместили в нем свой гарнизон (вся операция была задумана с целью отвлечь внимание активизировавшихся аркадян от Элиды, одного из немногих государств, которое в этот период было союзником Спарты и в рассматриваемое время несло от аркадян большой урон). Аркадяне, не мешкая, отправились в поход и, осадив Кромн, стали его отвоевывать (см.: Polyaen., II, 15 и прим. 147). Архидам III, спешно вернувшись, попытался оттянуть главные силы неприятеля от окруженного города, а когда это не удалось, атаковал их. Завязалось упорное сражение, в котором сам царь был ранен, но прорвать блокаду вокруг Кромна спартанцы не смогли (позже, предприняв новый поход, они ненадолго пробились в Кромн и вывели оттуда часть осажденных, однако много воинов при этом попало в плен, город же аркадяне отбили). Полиэн, кажется, излишне драматизирует положение, в котором очутилось войско Архидама III под Кромном. Сражение, действительно, было остановлено перед контратакой аркадян, тем не менее армии Архидама III едва ли грозило в этом бою истребление (вообще говоря, греки редко довершали победу тотальным уничтожением врага и преследование отступающих обычно продолжалось недолго): аркадяне ограничивались активной обороной, имея целью не допустить прорыв царского войска в блокированный город. Предложение о мире (кстати, аркадяне встретили его с большим воодушевлением, что показывает их неуверенность в прочности достигнутого тактического успеха), вероятно, возникло по другой причине. Священным долгом каждого греческого военачальника было похоронить своих павших (ср.: афинские стратеги были казнены в 406 г. до н. э. только за то, что не смогли предать земле тела всех погибших сограждан: Xen. Hell., I, 7). Победитель мог сделать это беспрепятственно, но побежденному требовалось согласие противника, который контролировал местность, где состоялось сражение. Так как поле боя осталось за аркадянами, спартанцам, которые отступили в свой лагерь, чтобы подобрать трупы воинов, пришлось просить о перемирии. Тем самым, согласно обычаям греков, спартанцы признали себя побежденными, а аркадяне получили право поставить трофей (победный памятник на месте битвы). Интересно, что Полиэн следует антиспартанской версии этого события и объявляет инициатором позорного для Спарты соглашения царя Архидама III (ср.: Just., VI, 6, 8-10). Между тем, Ксенофонт, писавший в духе, благоприятном для Спарты и династии Еврипонтидов, в частности, представляет дело иначе — царь после ранения выбыл из строя и уже не руководил боем, что же касается перемирия, ответственность за него историк возлагает на некоего спартанского ветерана, не упоминаемого по имени (Xen. Hell., VII, 4, 25).
[233] Карий — первоначально город в Аркадии, на границе со Спартой. Позднее. спартанцы подчинили Карий (Павсаний рассматривает его как город лаконский, хотя и указывает на его аркадскую принадлежность: Paus., III, 10, 7; IV, 16, 9; Vili, 45, 1), хотя точно неизвестно, когда это произошло: так, в 419 г. до н. э. лакедемоняне предприняли поход против Карий, но возвратились из–за неблагоприятных предзнаменований (Thuc, V, 55, 3). Описанные Полиэном события относятся ко времени после битвы при Левктрах (371 г. до н. э.), положившей конец спартанской гегемонии в Греции. Спарта лишилась своего влияния и своих владений в Пелопоннесе, но предпринимала попытки восстановить их, примером чего и является успешный поход Архидама в 367 г. до н. э. Отметим, что спартанцы не вполне полагались на свои силы: в их армии был контингент, присланный сиракузским правителем Дионисием I (ср.: Xen. Hell., VII, 1, 28-30; 32; Plut. Ages., 33).
[234] Гилипп, сын Клеандрида, — спартанский полководец, стоял во главе отряда, посланного в 414 г. до н. э. из Пелопоннеса на помощь осажденным афинянами Сиракузам. Гилипп набрал в Сицилии армию и с ней прибыл в Сиракузы. Ему удалось войти в город, еще не до конца окруженный афинянами, и успешно возглавить его оборону. Отбив у афинян господствовавшую над окрестностями возвышенность Эпиполы, стал строить стену перпендикулярно афинским укреплениям, дабы помешать им завершить возведение круговой стены вокруг Сиракуз (Thuc, VII, 1-6). Гилипп действовал так успешно, что в конечном итоге принудил афинян к капитуляции.
[235] Здесь говорится о захвате мыса Племмирий (413 г. до н. э.). Этот мыс находился южнее города и, выдаваясь в море, господствовал над входом в Большую гавань Сиракуз (Thuc, VII, 4). У афинян там был укрепленный лагерь. Гилипп вступил с афинянами в морское сражение и, пока оно шло, захватил укрепления на Племмирий. Так он сорвал попытки блокировать город с моря и сильно затруднил снабжение афинского войска. Ср.: Thuc, VII, 22-24.
[236] Гермократ, сын Гермона, — один из наиболее влиятельных сиракузских политиков конца V в. до н. э. Во время афинской осады руководил обороной Сиракуз, сперва в качестве одного из трех стратегов–автократоров, а затем вместе с Гилиппом. После разгрома афинян настоял на отправке военной эскадры в Эгеиду на помощь пелопоннесским союзникам, которую сам и возглавил в 412 г. до н. э. Однако из–за интриг своих врагов он был отрешен от должности и заочно изгнан. Погиб в 407 г. до н. э. в уличном бою в Сиракузах, пытаясь силой вернуться в отечество. О нем см. подробнее: Фролов Э. Д. Сицилийская держава Дионисия. Л., 1979. С. 36-45.
[237] По–видимому, эти события падают на 414 г. до н. э., когда Гермократ занимал в Сиракузах должность стратега–автократора. Ср.: Фролов Э. Д. Сицилийская держава Дионисия. С. 38, прим. 12.
[238] Ср.: Thuc, VII, 73; Plut. Nie, 26; Diod., XI, 18, 3; Front. Strat., II, 9, 7.
[239] Этеоник — спартанский полководец, осаждал афинский флот стратега Конона, запертый в городе Митилена на острове Лесбос. Посланная на выручку афинская эскадра разгромила основные силы пелопоннесского флота в битве при Аргинусских островах (406 г. до н. э.), что заставило Этеоника снять осаду. (Xen. Hell., I, 6, 19-38). В данной главе Полиэн допустил ошибку, спутав осаждающего и осажденного.
[240] О Кононе см. главу 48 и прим. 262-265.
[241] Наварх — командующий флотом у спартанцев, избирался на год без права вторичного избрания и во время исполнения своей должности пользовался огромной властью. Упомянутый здесь Калликратид сменил на этом посту Лисандра (см. главу 45).
[242] Мефимна — город на севере о. Лесбос.
[243] Ср.: Xen. Hell., I, 6, 36.
[244] Лисандр — спартанский наварх, выдающийся полководец и политик. Отличался честолюбием и жестокостью. Приняв командование после поражения спартанцев при Кизике, Лисандр смог на персидские деньги создать большой флот и успешно действовал против афинян. Именно ему принадлежит честь окончательной победы над Афинами. Лисандр поддерживал олигархические режимы во всей Греции и во всех покоренных городах сажал марионеточные олигархические правительства — декархии. Некоторое время он был самым влиятельным человеком в Греции, что вызвало зависть по отношению к нему в самой Спарте. В результате Лисандр был смещен и долго оставался не у дел. В 395 г.Лисандр погиб в Беотии, когда его отряд попал в засаду фиванцев у города Галиарта. См.: Печатнова Л. Г. Лисандр и спартанский полис //Из истории античного общества. Горький, 1988. С. 11-25; она же. Лисандр и Пелопоннесская война / / Государство, политика и идеология в античном мире / Под ред. Э. Д. Фролова. Л., 1990. С. 60-77.
[245] После поражения спартанцев при Аргинусских островах и гибели наварха Калликратида Лисандр, по просьбе союзников, вновь был поставлен во главе флота. Он собирал силы в Малой Азии. На этот период (ок. 405 г. до н. э.) приходится описанный переворот в Милете. Ср.: Plut. Lys., 8.
[246] О сигнальном щите ср.: Polyaen., III, 9, 27 и прим. 92. Щит служил для дачи сигнала также и после Марафонской битвы, когда предатели в Афинах с его помощью дали знак персам. (Hdt., VI, 115; 124).
[247] Речь идет о битве при Эгоспотамах у побережья Геллеспонта летом 405 г. до н. э. В этой битве афинский флот был уничтожен, что повлекло за собой немедленный распад Афинской морской державы и практически завершило Пелопоннесскую войну. Из ловушки сумели вырваться всего 9 афинских кораблей. «Парал» принес весть о поражении в Афины, а остальные 8 триер во главе с Кононом ушли на Кипр. Ср.: Plut. Lys., 11; Xen. Hell., II, 1, 28; Front. Strat., II, 1, 18.
[248] Ср.: Plut. Lys., 8; Aelian. Hist, var., VII, 12.
[249] Избиение демократов на Фасосе произошло вскоре после капитуляции Афин в 404 г. до н. э. Ср.: Nep., 6, 2.
[250] После победы при Эгоспотамах (405 г. до н. э.) пелопоннесское войско осадило Афины с суши и с моря и голодом принудило их сдаться. После этого было устроено собрание союзников, на котором коринфяне и фиванцы требовали полного уничтожения Афин. Лисандр воспротивился этому. В итоге спартанцы заключили мир с Афинами на условиях срытия Длинных стен и укреплений Пирея, выдачи военного флота, возвращения изгнанников и вступления в Пелопоннесский союз. При поддержке Ли–сандра в Афинах утвердился режим Тридцати тиранов, опиравшийся на спартанский гарнизон. Ср.: Xen. Hell., II, 2, 10 sqq.
[251] Агис — в разное время Лакедемоном правили четыре царя с таким именем. Полиэн, несомненно, рассказывает о самом раннем из них, Агисе I. В пользу такой идентификации можно указать на характерное противопоставление лакедемонян пелопоннесцам, странное для более позднего времени, когда дорийцы Лакедемона уже давно считались пелопон–несцами, но совершенно уместное при описании событий, относившихся к рубежу III тыс. до н. э. — в этот период дорийцы были недавними пришельцами, вторгшимися в Пелопоннес из Северной Греции. Агис I, сын Эврисфена, второй представитель старшей династии лакедемонских царей; правил около одного года, согласно Евсевию, в 1059 г. до н. э. (Euseb., Chron., II, р. 60-61 Schoene; ср.: Diod. VII, frg., 8, 3). О безвременной кончине Агиса сообщает наш автор (Polyaen., И, 13). Кратковременность царствования не помешала этому Гераклиду оставить заметный след в истории Лакедемона, так что позднее его даже считали подлинным основателем династии и государства, отводя Эврисфену значительно более скромную роль (Strab., VIII, 5, 4-5; в антиковедении, заметим, издавна существует предположение о том, что в текст наших источников вкралась ошибка и Агис правил не год, но значительно дольше). Отсюда Агиады — общее название царей из рода Эврисфена и Агиса. Стоит заметить, что за переименованием династии (Эврисфениды теперь назывались Агиадами), возможно, скрывался факт смены царствующего дома, представление же о родстве Агиса с Эврисфеном могло возникнуть позднее (объединение Агиадов с Гераклидами способствовало укреплению авторитета династии). Аналогичные изменения родового имени (смена династии?) наблюдаются у дорийцев почти повсеместно — младшая линия лакедемонских царей — Проклиды/Еврипонтиды, в Мессении преемники царя Кресфонта — Эпи–тиды, по имени Эпита, сына (?) Кресфонта, в Коринфе — Бакхиады, представители рода Бакхиса, потомка (?) первоначального основателя династии коринфских царей Алета.
[252] Пелопоннесцы — здесь: ахейцы, владевшие Лакедемоном до прихода дорийцев (ср.: Apollod., II, 8, 2-3: Πελοποννήσιοι (пелопоннесцы) — ахейцы, боровшиеся против Гераклидов; см. также: Polyaen., I, 9).
[253] С покорением отдельных областей Пелопоннеса локальные группы завоевателей, кроме общеплеменного этнонима (дорийцы), принимали и новые, соответствовавшие названию той страны, хозяевами которой они становились (в Аргосе — аргивяне, в Мессении — мессенцы и т. д.). Полиэн называет воинов Агиса лакедемонянами и лаконцами, видимо, на том основании, что поколением раньше (при Эврисфене и Прокле (см.: Polyaen., I, 10 и прим. 78)) они уже захватили часть страны и, следовательно, могли считаться ее обитателями.
[254] Ср. сообщение традиции о голоде, охватившем дорийцев накануне вторжения в Пелопоннес (Apollod., II, 8, 3). Информацию Полиэна о голоде, поразившем лакедемонян, можно рассматривать как дополнительное основание для идентификации Агиса в стратегеме с сыном или, во всяком случае, преемником Эврисфена (см. прим. 251). История Спарты в правление Агиса II (ок. 427-400 гг. до н. э.), Агиса III (ок. 338-331 гг. до н. э.) и Агиса IV (ок. 245-241 гг. до н. э.) нам достаточно хорошо известна — ни о каком голоде источники не сообщают. Следовательно, остается Агис I, фигура смутная, от эпохи царствования которого сведений почти не сохранилось.
[255] Хотя позднее дорийцы Пелопоннеса постоянно враждовали между собой, первоначально, пока местные жители не были вполне подчинены, между дорийскими общинами, несомненно, существовали некие отношения сотрудничества (ср.: Plat. Legg., III, 684 a-b). Так, мы знаем, что Гераклиды из различных центров Пелопоннеса оказали единодушную поддержку Эпиту, сыну Кресфонта, при его возвращении в Стениклар — столицу Мессении (Paus., IV, 3, 8; ср.: Isoer., VI, 23), а Темен принял участие в борьбе Прокла с Эврисфеидами в Лакедемоне (Polyaen., I, 10). Отметим также совместное использование дорийцами Спарты и Мессении пограничного святилища Артемиды Лимнатиды (Strab., VIII, 4, 9; Paus., IV, 4, 2) и сверх того напомним характерный предлог, который спартанцы выдвинули для нападения на жителей Кинурии: те обижали аргивян (Paus., III, 2, 2).
[256] До вторжения в Пелопоннес дорийцы жили в горных анклавах на севере Греции. В этот период дорийские племена вели кочевой или полукочевой образ жизни, их основным занятием было скотоводство. Перейдя в Пелопоннес, они, видимо, пригнали с собой и скот, свое главное богатство, а также символ традиционного уклада. Из текста стратегемы можно заключить, что при Агисе эти пришельцы с северных гор еще не перешли прочно к оседлости, но перемещались по стране со всем своим скарбом и скотом, чем, видимо, и объясняется обилие последнего в лагере. Другие трактовки малоубедительны — конницы как таковой не существовало, воинский обоз едва ли мог быть столь значительным, чтобы для него потребовалось большое количество упряжных животных — действие происходит в эпоху чрезвычайной скудости, да и численность дорийского войска была невелика (Исократ говорит о двух тысячах спартанцев в эпоху т. н. Возвращения Гераклидов, см.: Isoer., XII, 255; чересчур доверяться автору, работавшему спустя много веков после дорийского нашествия, не обязательно, тем не менее малочисленность завоевателей подтверждается археологическими данными, которые не позволяют говорить о появлении в Греции этого времени крупных масс нового населения. Ср.: по мнению К. О. Мюллера, общая численность дорийского войска, пришедшего в Пелопоннес, составляла около 20 000 человек, что также не очень много (Müller К. О. Geschichten Hellenischer Stämme und Städte. Bd. II. Die Dorier. Breslau, 1844. S. 77)). Остается принять, что это был скот (как приведенный с севера, так и захваченный у побежденных), с помощью которого дорийцы тянули свое имущество, женщин и детей.
[257] С победой Гераклидов над великим царем ахейцев Тисаменом (см.: Polyaen., II, 37) борьба за Лакедемон отнюдь не закончилась. Ахейцы продолжали удерживать южные и отчасти центральные области страны. Власть же первых преемников Прокла и Эврисфена, видимо, не распространялась далее верховьев Еврота. Дальнейшее продвижение дорийцев приняло характер серии локальных столкновений, перемежавшихся с длительными затишьями. Последние общины ахейцев (Амиклы, Гелос) капитулировали лишь в VIII в. до н. э. Полиэн описывает эпизод (ближе нам неизвестный) из истории войн, продолжавшихся, таким образом, несколько столетий. О силе сопротивления ахейцев и относительной непрочности положения дорийцев можно судить по тому, что лакедемонянам трудно было одержать победу самостоятельно и им приходилось распространять слухи о приближающейся подмоге (ср. прим. 255).
[258] Фрасил (правильнее — Фрасилл) — афинский стратег. В 409 г. до н. э. отправился с флотом в Малую Азию для покорения отложившихся от Афин ионийских городов. Там он провел несколько успешных военных операций, но потерпел поражение при попытке захватить Эфес. Затем он направился в Геллеспонт, где соединился с флотом Алкивиада. Весной 408 г. до н. э. Фрасил фактически руководил осадой Колофона. Город афиняне так и не взяли, но сатрап Фарнабаз заплатил по договору 20 талантов за прекращение осады. Осенью 408 г. до н. э. Фрасил возвратился в Афины. Казнен после процесса по обвинению стратегов–победителей при Аргинусских островах (Xen. Hell., I, 7, 29-32). О Фрасиле см.: Schwann W. Thrasyllos. 2 // RE. Bd. VI. Hbbd. 11 (1936). Sp. 578-581.
[259] Ср. Excerpta Polyaeni, 57, 9: «Когда кто–либо, опасаясь кораблей врагов, все же хочет вызвать их на бой, ему нужно притвориться, что он имеет незначительное число кораблей, таким вот образом: по два из кораблей соединив, поставить один парус и вполовину от вражеских принять вид, чтобы те, осмелев и выйдя в море, но найдя вдвое больше кораблей, с легкостью были побеждены».
[260] Имеются в виду жители Византия, расположенного на европейской стороне у входа в Боспор.
[261] Осада Византия афинянами происходила летом 408 г. до н. э. Согласно Ксенофонту (Hell., I, 3, 14-20), руководил ею не Фрасил, а Алкивиад, хотя Фрасил, вероятно, участвовал в осаде. По сообщению Ксенофонта, командовавший в Византии спартанский гармост Клеарх переправился на азиатский берег Геллеспонта для переговоров с Фарнабазом, сатрапом Геллеспонтской Фригии, у которого он надеялся получить деньги на уплату воинам и собрать боевые корабли. В отсутствие Клеарха византийские военачальники ночью открыли ворота афинским войскам. Ср.: Xen. Hell., I, 3, 18 sq.; Diod., XIII, 66 sq.; Plut. Alcib., 31.
[262] Конон — выдающийся афинский полководец, выдвинулся в конце Пелопоннесской войны. Во время разгрома афинян при Эгоспотамах в 405 г. до н. э. сумел прорваться и увести эскадру из 8 афинских кораблей на Кипр к царю Эвагору. После падения Афин остался на Кипре и завязал оттуда отношения с персидским царем. Когда началась война между Персией и Спартой, Конон вместе с персидским сатрапом Геллеспонтской Фригии Фарнабазом (о нем см.: Polyaen., VII, 19 и прим. 86) возглавил персидский флот. В 394 г. до н. э. он одержал победу при Книде, положившую конец спартанскому морскому могуществу. Весной 393 г. до н. э. Конон прибыл в Афины и, пользуясь персидскими субсидиями, восстановил Длинные стены и укрепления Пирея, разрушенные Лисандром. В 392 г. до н. э. спартанский посол Анталкид прибыл ко двору сатрапа Тирибаза для заключения союза с персами. Союз тогда заключен не был, однако следствием этих переговоров было то, что Тирибаз пригласил Конона в Сарды и захватил его в плен. Конону удалось бежать, но он более не принимал участия в войне и умер на Кипре, вероятно, около 389 г. до н. э.
[263] Эпизод относится к 406 г. до н. э. Описание Полиэна неточно: по свидетельству Ксенофонта (Hell., I, 6, 15-19), спартанский наварх Калликратид отрезал эскадру Конона от афинской базы на острове Самос и загнал его в гавань Митилены на острове Лесбос. У самого входа в гавань произошло сражение, в котором Конон потерял 30 кораблей, остальные 40 удалось вытащить на сушу под защиту крепости. В дальнейшем спартанцы осаждали его вплоть до подхода флота из Афин, разгромившего Калликратида в битве при Аргинусах (ср. главу 44 и прим. 239). Ср.: Diod., XIII, 77.
[264] Ср.: Diod., XIV, 81, 4-6; 82, 2; 83, 1; 86, 6. О спартанских вторжениях в Малую Азию во главе с Агесилаем см.: Polyaen., II, 1, 6; 8; 9; 26; 30 и прим. 15, 22, 47, 54.
[265] Ср.: Xen. Hell., I, 6, 20.
[266] Ксенофонт (ок. 445-355 гг. до н. э.) — афинянин, историк и писатель. Был поклонник Спарты, входил в кружок Сократа. В качестве наемника принял в 401 г. до н. э. участие в походе Кира Младшего, претендента на персидский престол, против Артаксеркса II (о нем см.: Polyaen., VII, 68 и прим. 78). Когда Кир погиб, а его персидские сторонники примирились с царем, небольшой греческий отряд оказался в глубине огромного персидского царства, и Ксенофонт играл видную роль в знаменитом отступлении десяти тысяч греческих воинов из окрестностей Вавилона через Курдистан и горы Армении к Трапезунду. К этому времени (401 г. до н. э.) относятся все приведенные здесь стратегемы Полиэна. После этого похода Ксенофонт сблизился с руководителем спартанской политики царем Агесилаем и в 394 г. до н. э. участвовал на стороне Спарты в Коронейской битве с фиванцами, союзниками Афин. Осужденный в Афинах за измену родине, жил в изгнании около Олимпии, занимаясь литературными трудами. В 370 г. до н. э. переселился в Коринф, где и умер. Подробнее о нем см.: Фролов Э. Д. Жизнь и деятельность Ксенофонта // Ученые записки ЛГУ. № 251. Сер. ист. наук. Вып. 28. 1958. С. 41-74; Anderson J. К. Xenophon. London, 1974.
[267] Данный эпизод относится к моменту вскоре после того, как сатрап Тиссаферн обманом заманил в ловушку и перебил командиров греческих наемников. После этого эллины избрали новое командование. В числе новых командиров был и Ксенофонт, предложивший уничтожить лишний груз перед началом отступления армии наемников из–под Вавилона, где они в то время располагались. Ср.: Xen. Anab., III, 2, 27. 251.
[268] Отступая на север, наемники двигались по восточному берегу Тигра. Вскоре после перехода реки Запат (одного из притоков Тигра) они подверглись нападению персидской легкой пехоты и конницы. Стреляя из луков и пращей, персы наносили ущерб арьергарду греков, оставаясь вне досягаемости критских лучников и метателей дротиков, имевшихся в войске наемников, и легко уходили от преследования греческих гоплитов и пельтастов. Тогда по предложению Ксенофонта был сформирован отряд из 200 пращников и 50 всадников для отражения атак неприятеля. Ср.: Xen. Anab., III, 3, 16 sq.
[269] Следуя вдоль Тигра, греки миновали развалины городов Ларисы и Меспилы, двигаясь в сторону области кардухов, неподвластного персам народа, населявшего гористую область западного Курдистана. В один из ночных переходов варвары, обогнав греков, захватили вершину горы, через которую проходил спуск на равнину. Ксенофонт с помощью описанной здесь хитрости очистил путь эллинам. Ср.: Xen. Anab., III, 4, 37 sq.
[270] Греческие наемники остановились на берегу притока Тигра Кентрита, отделявшего только что пройденную ими область кардухов от западной Армении, управляемой зятем царя Артаксеркса Оронтом. Войско Оронта пыталось помешать грекам переправиться. Основная масса греков под началом спартанца Хирисофа, их главнокомандующего, начала переходить реку через обнаруженный накануне брод, а Ксенофонт в это время повел в обход легковооруженных воинов. Этот маневр заставил варваров, опасавшихся окружения, отступить и позволил Хирисофу стремительной атакой занять господствующие над рекой высоты и даже захватить часть вражеского обоза. Ср.: Xen. Anab., IV, 3, 20 sq.; Front. Strat., I, 4, 10. 251.