Введение

В настоящее время всякого рода преобразований, военных реорганизаций, быть может, не излишнее изучить человека в бою и сделать самый бой древнего и новейшего времени предметом правдивого и серьезного исследования, для которого недостаточны одни рассказы историков. Последние удовлетворительно изображают, в общем смысле, действие войсковых частей; но эти действия в своих подробностях и индивидуальные действия солдата остаются в их рассказах, также как и в действительности, окутанными пороховым облаком. А их то и следует охватить в совокупности, потому что согласование их служить оправданием и точкой отправления всех методов боя, прошлых, настоящих и будущих. Где их найти? Мы имеем бесконечно ничтожное количество рассказов, изображающих самое действие столь точно, как, например, в описании Опитальского боя, составленном полковником Бюжо. Для исследования современного боя необходимы подобные и, пожалуй, еще более подробные рассказы, ибо малейшая подробность, сообщаемая участником или очевидцем, умеющим видеть и помнить, имеет свою важность. Число убитых, род и место ран, часто более красноречивы, нежели длиннейшие рассказы, если при том они еще и не противоречивы. Надо узнать, каким образом человек дрался вчера; как и в какой мере, под давлением опасности и чувства самосохранения, невольно, неизбежно, он придерживался, пренебрегал или забывал обязательные или -рекомендованные ему боевые приемы, с тою целью, чтобы драться тем или другим способом указанным его инстинктом или военным смыслом. Когда мы это узнаем верно и без иллюзий, то близко подойдем к познанию того, как он будет пользоваться и держать себя завтра, против орудий, ныне более быстро разрушительных, чем вчера. Только одно исследование прошлого может дать нам чувство применимости того или другого предложения и показать, как невольно, неизбежно «завтра» будет драться солдат. Тогда будучи заранее осведомлены и предупреждены, мы не придем в смущение, ибо заблаговременно можем указать такой-то метод боя, такую-то организацию, такие-то первоначальные распоряжения, которые будут соответствовать этому невольному, неизбежному способу боя, которые будут регулировать последний в мере возможного и следовательно отнимать возможно большее у случайности, сохраняя за начальником более продолжительно направление бойца, ускользающее сразу, когда инстинкт последнего в безусловном противоречии с предписанным методом. Это единственное средство к сохранению дисциплины, которая разрушается тактическим ослушанием именно в момент наибольшей ее необходимости. Но будем помнить, что здесь идет речь о первоначальных мерах перед действием и о методе боя, а не о манерах. Манеры суть движения войск на поле действия и диспозиционные передвижения на этой местности как самых крупных, так и мелких частей, с сохранением возможно лучшего порядка и возможной быстроты; они не заключают в себе действия — действие следует за ними. Смешивание маневра с действием возбуждает во многих умах сомнение и недоверие к нашим уставным эволюциям, которые однако очень полезны в общем, так как дают средства для исполнения всяких движений, для принятия всяких практически возможных диспозиций, с наибольшей быстротой и в наилучшем порядке. Изменение и обсуждение их не подвигает вопроса ни на шаг вперед. Остается всегда задача окончательного действия; решение ее состоит в добросовестном наследовании того, что произошло вчера, из чего можно заключить, что произойдет завтра, а за этим последует все остальное. Необходимо сделать такое исследование, разумеется изложить его, ибо оно сделано уже всеми теми начальниками, которым опыт войны придает доблесть и нравственный авторитет, призванные в армии, о которых говорят: он знает солдата и умеет им пользоваться. Он знает солдата и умеет им пользовать. — Что же больше знали римляне, изобретшие легион? — Но за то как хорошо они это знали, они — эти мастера боя! Их непрестанный опыт и глубокое размышление одни могли привести к столь совершенному знанию. Нынешний опыт, — перемежающийся. Поэтому его надо тщательно собирать, и нижеследующее наследование наше должно этому способствовать, а также побудить к размышлению даже знающих, главным образом знающих. И так как крайности имеют много точек соприкосновения, то, кто знает (как в древние времена борьбы на расстоянии копья и меча видели, что одни армии побеждали другие надежные армии при отношении одного против двух), не приведет ли чрезвычайное усовершенствование дально-разрушительного оружия к тем геройским победам, при одинаковом оружии, числительно слабейшего над сильнейшим, посредством какой-нибудь комбинации здравого смысла, или нравственного гения и оружия. Вопреки Наполеону нельзя принять, что победа всегда на стороне многочисленнейших батальонов.