F 54: Два пророчества о смерти Александра

Arr., An. VII 16, 1

Ἐκ τούτου δὴ Ἡρακλείδην τὸν Ἀργαίου ἐκπέμπει ἐς Ὑρκανίαν ναυπηγοὺς ἅμα οἷ ἄγοντα, κελεύσας ὕλην τεμόντα ἐκ τῶν ὀρῶν τῶν Ὑρκανίων ναυπηγεῖσθαι ναῦς μακρὰς ἀφράκτους τε καὶ πεφραγμένας ἐς τὸν κόσμον τὸν Ἑλληνικόν. πόθος γὰρ εἶχεν αὐτὸν καὶ ταύτην ἐκμαθεῖν τὴν θάλασσαν τὴν Κασπίαν τε καὶ Ὑρκανίαν καλουμένην ποίᾳ τινὶ ξυμβάλλει θαλάσσῃ, πότερα τῇ τοῦ πόντου τοῦ Εὐξείνου ἢ ἀπὸ τῆς ἑῴας τῆς κατ’ Ἰνδοὺς ἐκπεριερχομένη ἡ μεγάλη θάλασσα ἀναχεῖται εἰς κόλπον τὸν Ὑρκάνιον, καθάπερ οὖν καὶ τὸν Περσικὸν ἐξεῦρε, τὴν Ἐρυθρὰν δὴ καλουμένην θάλασσαν, κόλπον οὖσαν τῆς μεγάλης θαλάσσης. οὐ γάρ πω ἐξεύρηντο αἱ ἀρχαὶ τῆς Κασπίας θαλάσσης, καίτοι ἐθνῶν τε αὐτὴν <περι>οικούντων οὐκ ὀλίγων καὶ ποταμῶν πλοΐμων ἐμβαλλόντων ἐς αὐτήν· ἐκ Βάκτρων μὲν Ὄξος, μέγιστος τῶν Ἀσιανῶν ποταμῶν, πλήν γε δὴ τῶν Ἰνδῶν, ἐξίησιν ἐς ταύτην τὴν θάλασσαν, διὰ Σκυθῶν δὲ Ἰαξάρτης· καὶ τὸν Ἀράξην δὲ τὸν ἐξ Ἀρμενίων ῥέοντα ἐς ταύτην ἐσβάλλειν ὁ πλείων λόγος κατέχει. μέγιστοι μὲν οὗτοι· πολλοὶ δὲ δὴ καὶ ἄλλοι ἔς τε τούτους ἐμβάλλοντες καὶ αὐτοὶ ἐπὶ σφῶν ἐς τὴν θάλασσαν ταύτην ἐξιᾶσιν, οἱ μὲν καὶ γινωσκόμενοι πρὸς τῶν ἀμφ’ Ἀλέξανδρον ἐπελθόντων τὰ ἔθνη ταῦτα, οἱ δὲ κατὰ τὰ ἐπέκεινα τοῦ κόλπου, ὡς εἰκός, κατὰ τοὺς Σκύθας τοὺς Νομάδας, ὃ δὴ ἄγνωστον πάντῃ ἐστίν. Ἀλέξανδρος δὲ ὡς τὸν Τίγρητα ποταμὸν ξὺν τῇ στρατιᾷ διέβη ἐλαύνων ἐπὶ Βαβυλῶνος, ἐνταῦθα ἐντυγχάνουσιν αὐτῷ Χαλδαίων οἱ λόγιοι, καὶ ἀπαγαγόντες ἀπὸ τῶν ἑταίρων ἐδέοντο ἐπισχεῖν τὴν ἐπὶ Βαβυλῶνος ἔλασιν. λόγιον γὰρ γεγονέναι σφίσιν ἐκ τοῦ θεοῦ τοῦ Βήλου μὴ πρὸς ἀγαθοῦ οἱ εἶναι τὴν πάροδον τὴν ἐς Βαβυλῶνα ἐν τῷ τότε. τὸν δὲ ἀποκρίνασθαι αὐτοῖς λόγος τοῦ Εὐριπίδου τοῦ ποιητοῦ ἔπος· ἔχει δὲ τὸ ἔπος Εὐριπίδῃ ὧδε·Μάντις δ’ ἄριστος ὅστις εἰκάζει καλῶς. σὺ δέ, ὦ βασιλεῦ, ἔφασαν οἱ Χαλδαῖοι, μὴ πρὸς δυσμὰς ἀφορῶν αὐτὸς μηδὲ τὴν στρατιὰν ταύτῃ ἐπέχουσαν ἄγων παρελθεῖν, ἀλλὰ ἐκπεριελθὼν πρὸς ἕω μᾶλλον.’ τῷ δὲ οὐδὲ τοῦτο εὐμαρὲς διὰ δυσχωρίαν ξυνέβη· ἀλλὰ ἦγε γὰρ αὐτὸν ταύτῃ τὸ δαιμόνιον ᾗ παρελθόντα ἐχρῆν ἤδη τελευτῆσαι. (…) Ἦν δέ τι καὶ ὕποπτον αὐτῷ ἐς τοὺς Χαλδαίους, ὡς οὐ κατὰ μαντείαν τι μᾶλλον ἢ ἐς ὠφέλειαν τὴν αὑτῶν φέροι αὐτοῖς ἡ κώλυσις τῆς Ἀλεξάνδρου ἐς Βαβυλῶνα ἐν τῷ τότε ἐλάσεως. ὁ γὰρ τοῦ Βήλου νεὼς ἐν μέσῃ τῇ πόλει ἦν τῶν Βαβυλωνίων, μεγέθει τε μέγιστος καὶ ἐκ πλίνθου ὀπτῆς ἐν ἀσφάλτῳ ἡρμοσμένης. τοῦτον τὸν νεών, ὥσπερ καὶ τὰ ἄλλα ἱερὰ τὰ Βαβυλωνίων, Ξέρξης κατέσκαψεν, ὅτε ἐκ τῆς Ἑλλάδος ὀπίσω ἀπενόστησεν· Ἀλέξανδρος δὲ ἐν νῷ εἶχεν ἀνοικοδομεῖν οἱ μὲν λέγουσιν ὅτι ἐπὶ τοῖς θεμελίοις τοῖς πρόσθεν, καὶ τούτου ἕνεκα τὸν χοῦν ἐκφέρειν ἐκέλευε τοὺς Βαβυλωνίους, οἱ δέ, ὅτι καὶ μείζονα ἔτι τοῦ πάλαι ὄντος. ἐπεὶ δὲ ἀποστάντος αὐτοῦ μαλθακῶς ἀνθήψαντο τοῦ ἔργου οἷς ταῦτα ἐπετέτραπτο, ὁ δὲ τῇ στρατιᾷ πάσῃ ἐπενόει τὸ ἔργον ἐργάσασθαι. εἶναι δὲ τῷ θεῷ τῷ Βήλῳ πολλὴν μὲν τὴν χώραν ἀνειμένην ἐκ τῶν Ἀσσυρίων βασιλέων, πολὺν δὲ χρυσόν. καὶ ἀπὸ τούτου πάλαι μὲν τὸν νεὼν ἐπισκευάζεσθαι καὶ τὰς θυσίας τῷ θεῷ θύεσθαι, τότε δὲ τοὺς Χαλδαίους τὰ τοῦ θεοῦ νέμεσθαι, οὐκ ὄντος ἐς ὅ τι ἀναλωθήσεται τὰ περιγιγνόμενα. τούτων δὴ εἵνεκα ὕποπτοι Ἀλεξάνδρῳ ἦσαν οὐκ ἐθέλειν παρελθεῖν εἴσω Βαβυλῶνος Ἀλέξανδρον, ὡς μὴ δι’ὀλίγου τὸν νεὼν ἐπιτελεσθέντα ἀφελέσθαι αὐτοὺς τὰς ἐκ τῶν χρημάτων ὠφελείας. ὅμως δὲ τά γε τῆς ἐπιστροφῆς τῆς κατὰ τὴν εἴσοδον τὴν ἐς τὴν πόλιν ἐθελῆσαι αὐτοῖς πεισθῆναι λέγει Ἀριστόβουλος, καὶ τῇ πρώτῃ μὲν παρὰ τὸν ποταμὸν τὸν Εὐφράτην καταστρατοπεδεῦσαι, ἐς δὲ τὴν ὑστεραίαν ἐν δεξιᾷ ἔχοντα τὸν ποταμὸν παρ’ αὐτὸν πορεύεσθαι, θέλοντα ὑπερβάλλειν τῆς πόλεως τὸ μέρος τὸ ἐς δυσμὰς τετραμμένον, ὡς ταύτῃ ἐπιστρέψαντα πρὸς ἕω ἄγειν· ἀλλὰ οὐ γὰρ δυνηθῆναι ὑπὸ δυσχωρίας οὕτως ἐλάσαι ξὺν τῇ στρατιᾷ, ὅτι τὰ ἀπὸ δυσμῶν τῆς πόλεως εἰσιόντι, εἰ ταύτῃ πρὸς ἕω ἐπέστρεφεν, ἑλώδη τε καὶ τεναγώδη ἦν. καὶ οὕτω καὶ ἑκόντα καὶ ἄκοντα ἀπειθῆσαι τῷ θεῷ. Ἐπεὶ καὶ τοῖόνδε τινὰ λόγον Ἀριστόβουλος ἀναγέγραφεν, Ἀπολλόδωρον τὸν Ἀμφιπολίτην τῶν ἑταίρων τῶν Ἀλεξάνδρου, στρατηγὸν τῆς στρατιᾶς ἣν παρὰ Μαζαίῳ τῷ Βαβυλῶνος σατράπῃ ἀπέλιπεν Ἀλέξανδρος, ἐπειδὴ συνέμιξεν ἐπανιόντι αὐτῷ ἐξ Ἰνδῶν, ὁρῶντα πικρῶς τιμωρούμενον τοὺς σατράπας ὅσοι ἐπ’ ἄλλῃ καὶ ἄλλῃ χώρᾳ τεταγμένοι ἦσαν, ἐπιστεῖλαι Πειθαγόρᾳ τῷ ἀδελφῷ, μάντιν γὰρ εἶναι τὸν Πειθαγόραν τῆς ἀπὸ σπλάγχνων μαντείας, μαντεύσασθαι καὶ ὑπὲρ αὐτοῦ τῆς σωτηρίας. ἀντεπιστεῖλαι δὲ αὐτῷ Πειθαγόραν πυνθανόμενον τίνα μάλιστα φοβούμενος χρήσασθαι ἐθέλοι τῇ μαντείᾳ. τὸν δὲ γράψαι αὖθις ὅτι τόν τε βασιλέα αὐτὸν καὶ Ἡφαιστίωνα. θύεσθαι δὴ τὸν Πειθαγόραν πρῶτα μὲν ἐπὶ τῷ Ἡφαιστίωνι· ὡς δὲ ἐπὶ τοῦ ἥπατος τοῦ ἱερείου ὁ λοβὸς ἀφανὴς ἦν, οὕτω δὴ ἐγγράψαντα καὶ κατασημηνάμενον τὸ γραμμάτιον πέμψαι παρὰ τὸν Ἀπολλόδωρον ἐκ Βαβυλῶνος εἰς Ἐκβάτανα, δηλοῦντα μηδέν τι δεδιέναι Ἡφαιστίωνα· ἔσεσθαι γὰρ αὐτοῖς ὀλίγου χρόνου ἐκποδών. καὶ ταύτην τὴν ἐπιστολὴν λέγει Ἀριστόβουλος κομίσασθαι Ἀπολλόδωρον μιᾷ πρόσθεν ἡμέρᾳ ἢ τελευτῆσαι Ἡφαιστίωνα. αὖθις δὲ θύεσθαι τὸν Πειθαγόραν ἐπὶ τῷ Ἀλεξάνδρῳ <καὶ> γενέσθαι καὶ ἐπ’ Ἀλεξάνδρῳ ἄλοβον τὸ ἧπαρ τοῦ ἱερείου. καὶ Πειθαγόραν τὰ αὐτὰ καὶ ὑπὲρ Ἀλεξάνδρου γράψαι Ἀπολλοδώρῳ. Ἀπολλόδωρον δὲ οὐ κατασιωπῆσαι, ἀλλὰ φράσαι γὰρ πρὸς Ἀλέξανδρον τὰ ἐπεσταλμένα, ὡς εὔνοιαν μᾶλλόν τι ἐπιδειξόμενον τῷ βασιλεῖ, εἰ φυλάττεσθαι παραινέσειε μή τις αὐτῷ κίνδυνος ἐν τῷ τότε ξυμπέσοι. καὶ Ἀπολλόδωρόν τε λέγει ὅτι Ἀλέξανδρος ἐπῄνεσε καὶ τὸν Πειθαγόραν, ἐπειδὴ παρῆλθεν εἰς Βαβυλῶνα, ἤρετο ὅτου γενομένου αὐτῷ σημείου ταῦτα ἐπέστειλεν πρὸς τὸν ἀδελφόν·τὸν δὲ εἰπεῖν ὅτι ἄλοβόν οἱ τὸ ἧπαρ ἐγένετο τοῦ ἱερείου· ἐρομένου δὲ ὅ τι νοοῖ τὸ σημεῖον μέγα εἰπεῖν εἶναι χαλεπόν. Ἀλέξανδρον δὲ τοσούτου δεῆσαι χαλεπῆναι τῷ Πειθαγόρᾳ, ὡς καὶ δι’ ἐπιμελείας ἔχειν αὐτὸν πλείονος, ὅτι ἀδόλως τὴν ἀλήθειάν οἱ ἔφρασε. ταῦτα αὐτὸς Ἀριστόβουλος λέγει παρὰ Πειθαγόρου πυθέσθαι· καὶ Περδίκκᾳ δὲ μαντεύσασθαι αὐτὸν λέγει καὶ Ἀντιγόνῳ χρόνῳ ὕστερον· καὶ τοῦ αὐτοῦ σημείου ἀμφοῖν γενομένου Περδίκκαν τε ἐπὶ Πτολεμαῖον στρατεύσαντα ἀποθανεῖν καὶ Ἀντίγονον ἐν τῇ μάχῃ τῇ πρὸς Σέλευκον καὶ Λυσίμαχον τῇ ἐν Ἰψῷ γενομένῃ.

Позже Александр послал в Гирканию Гераклида, сына Аргея, с кораблестроителями, приказав ему рубить деревья в горах Гиркании и строить большие корабли без палуб, или с палубами как у эллинов. В самом деле он хотел узнать, с каким другим морем соединяется Каспийское море, также называемое Гирканским, с Понтом Эвксинским, или же Великое море, окружающее с востока Индию, впадает в Гирканский залив, точно так же, как он обнаружил, что Персидский залив, называемый Красным морем, является заливом Великого моря. Истоки Каспийского моря еще не были найдены, хотя вокруг него проживало немало населения, и в него вливались судоходные реки: из рек Бактрианы в это море впадает Окс, самая крупная из рек Азии, за исключением индийских, а также Яксарт, протекающий через Скифию. И наиболее популярным является мнение, что и Аракс, который течет по территориям армян, впадает в это море. И это крупнейшие: есть много других, которые, или притоки этих рек или они сами, впадают в это море, некоторые известны тем, кто пришел к этим народам с Александром, другие, на другой стороне залива, вероятно протекают через область скифских кочевников, которая совершенно неизвестна. Когда Александр пересек реку Тигр с армией и направлялся в Вавилон, перед ним предстали халдейские прорицатели и, отведя его в сторону от спутников, попросили его остановить марш к Вавилону. Действительно, они получили от бога Бела оракул, согласно которому для него не было бы благом войти в Вавилон в то время. И Александр ответил им стихом поэта Еврипида, который гласил: «Лучший предсказатель — это тот, который дает верные пророчества». Халдеи ответили: «Но ты, царь, не стремись на запад и не входи, ведя армию в этом направлении, а скорее обогни с восточной стороны». Однако это было нелегко из–за сложностей местности. В самом деле божественная воля привела его туда, где по прибытии он найдет смерть (…) Александр подозревал, что халдеи не из–за оракула, а ради личного интереса хотели помешать ему войти в Вавилон. Храм Бела находился в центре города Вавилона и имел огромные размеры; он был возведен из обожженного кирпича, скрепленного битумом. Ксеркс разрушил этот храм до основания, а также другие места поклонения вавилонян, когда он вернулся из Греции. Александр намеревался отстроить его, и, по некоторым сведениям, приказал вавилонянам вывезти кучу обломков, чтобы перестроить его на прежних фундаментах, тогда как другие утверждают, что он хотел построить его еще больше, чем предыдущий. Поскольку в его отсутствие те, кому была поручена задача, исполняли ее спустя рукава, Александр намеревался возложить завершение работы на всю армию. Большие участки земли, а также много золота были посвящены богу Белу царями Ассирии, и в древние времена храм содержался в хорошем состоянии, и приносились жертвы богу. Но в настоящее время халдеи присваивали собственность бога, так как некуда было тратить лишний доход. Александр подозревал, что именно по этой причине они не хотели, чтобы он входил в Вавилон, что они опасались, что в скором времени храм будет закончен, и они будут лишены выгод от прибыли. И все же, по словам Аристобула, он был готов поддаться их убеждениям и изменить направление своего входа в город. Для этого в первый день он разбил лагерь у реки Евфрат, и на следующий день следовал вдоль берега, имея реку справа, с намерением пройти за часть города, обращенную к западу, и там развернуться, чтобы вести армию в сторону востока. Но из–за сложности местности он не мог идти со своей армией в этом направлении, потому что, если человек, который входит в город с запада, меняет здесь свое направление на восток, он придет в землю, покрытую болотами и отмелями. Так, отчасти по собственной воле и отчасти против своей воли он не повиновался богу. Наконец, Аристобул рассказал следующую историю. Аполлодор Амфипольский, один из спутников Александра, стратег в армии, которую Александр оставил с Мазеем, сатрапом Вавилона, когда он встретился с Александром, который возвращался из Индии, и видя, что тот сурово наказал сатрапов, поставленных во главе различных регионов, написал своему брату Пифагору (который был прорицателем, гадавшим по внутренним частям жертв), чтобы тот предсказал его безопасность. Пифагор ответил ему, спросив его, кого он так боялся, что попросил у него предсказание, и Аполлодор написал ему, что он боялся самого царя и Гефестиона. Пифагор сперва принес жертву относительно Гефестиона. Поскольку в печени жертвы не было видно лопасти, он немедленно написал и запечатал письмо и отправил его Аполлодору из Вавилона в Экбатану, сообщая, что Гефестиона нечего бояться: через короткое время его заберут. Согласно Аристобулу, это письмо было получено Аполлодором за день до смерти Гефестиона. Затем Пифагор снова принес жертву, на этот раз касательно Александра, и для Александра в печени жертвы не было лопасти. И Пифагор также написал аналогичный ответ Аполлодору об Александре. Аполлодор, однако, не промолчал, но рассказал Александру о полученных известиях, считая, что он проявит к царю большую доброжелательность, если предупредит его, чтобы тот остерегался опасности, которая нависла над ним в то время. Он говорит, что Александр похвалил Аполлодора и спросил Пифагора, когда он прибыл в Вавилон, какой знак для него побудил его написать эту информацию своему брату. Тот ответил, что печень жертвы не имела лопасти. Когда Александр спросил, что означает этот знак, он сказал, что это что–то очень серьезное. Александр, однако, был настолько далек от того, чтобы злиться на Пифагора, что отнесся к нему с еще большим уважением, потому что тот говорил ему правду без обмана. Аристобул утверждает, что он узнал все это от Пифагора лично. И он говорит, что тот также предсказал будущее для Пердикки и Антигона в более позднее время. Для них обоих появился один и тот же знак, и действительно, Пердикка умрет, когда будет вести кампанию против Птолемея, а Антигон пал в битве против Селевка и Лисимаха при Ипсе.

Длинный фрагмент, взятый у Арриана, следует за описанием "вселенских" посольств к Александру и поэтому относится к событиям, которые произошли в Вавилоне в 324/3 гг. В самом деле Аристобул не упоминается в начальной части, а только ближе к концу главы 17: предпочтение Якоби вставить весь отрывок в корпус историка получит оценку после анализа содержания арриановского рассказа.
Фрагмент начинается с упоминания о миссии, порученной Александром Гераклиду, сыну Аргея: тот должен был рубить деревья в гирканских горах и строить военные корабли. Гераклид упоминается только в этом случае, и ничего не известно даже о результатах этой миссии, которая, возможно, могла бы быть непосредственно связана с тем, о чем сообщалось вскоре после этого, а именно с желанием Александра узнать, соединялся ли Каспий с каким–либо другим морем, и каковы были его границы.
Арриан подчеркивает, что Каспийское море также называют Гирканским [1]. В Анабасисе сосуществуют оба названия, но только в этом случае историк упоминает их синонимию [2]. Однако ни одна из цитат не встречается в фрагментах Аристобула, и, следовательно, невозможно извлечь из этих данных некие свидетельства, подтверждающие авторство пассажа [3].
Похоже, Александр был заинтересован в том, чтобы понять, соединялось ли Каспийское море с Черным морем, или же это был залив океана. Греческий мир давно задавался вопросом об этой проблеме. Согласно сообщениям Геродота, Каспий не соединялся ни с каким морем; согласно некоторым ученым, историк из Галикарнаса включился в спор с Гекатеем, который вместо этого представлял Каспийское море как залив океана [4]. Для Аристотеля Каспийское море было внутренним морем, которое соединялось подземным тоннелем с Эвксинским Понтом; философ также полагал, что существуют два изолированных моря, одно из которых называется Гирканским, а другое — Каспийским [5].
Поэтому, учитывая путаницу вокруг этого моря, неудивительно, что Александр решил организовать экспедицию, направленную на решение этих вопросов: экспедицию во время его пребывания в Гиркании в 330 году не удалось организовать из–за нехватки времени и в круговерти завоеваний; теперь ее снаряжение становится необходимым шагом для удовлетворения стремления (πόθος) царя узнать результаты, стремления, обусловленного также недавним открытием, что Персидский залив был океанским заливом [6].
Указание на новые известия о Персидском заливе присутствует в пассаже Арриана и, скорее всего, относится к путешествию Неарха и Андросфена Фасосского [7]. Согласно тому, что сообщает историк из Никомедии в своей работе об Индии, действительно Александр очень хотел пересечь море, которое вело из Индии в Персидский залив, хотя он знал о рисках, связанных с предприятием, и об опасности потери флота; Неарх намеревался возглавить экспедицию, начиная от устья Инда [8].
Затем Арриан сообщает о своем собственном наблюдении: во времена Александра истоки Каспия еще не были обнаружены, хотя на его берегах проживало большое количество народов, и в него текли судоходные реки [9]. В связи с этим упоминается река Окс, определяемая как самая большая река в Азии, за исключением индийских. Это определение Окса напоминает страбоновский фрагмент Аристобула о реках Гиркании, где именно Окс определяется как самая большая азиатская река за исключением индийских; кроме того, тот же самый Арриан ранее говорил об Оксе в тех же выражениях, а Аристобул упоминал также о другой реке, впадающей в Гирканское море, Орксанте [10]. Также учитывая интерес историка из Кассандрии к водным потокам, кажется очевидным, что здесь Арриан следует за Аристобулом, хотя, учитывая многочисленные личные вмешательства историка в этом отрывке, он мог здесь только упомянуть данные, которые Аристобул представил в другом контексте, то есть, когда он описывал Гирканию.
Армянская река Аракс, которая, согласно общему мнению, в свою очередь впадает в Каспийское море, не названа, однако, в другом месте, и поэтому невозможно с уверенностью установить, откуда Арриан берет это известие [11].
Историк из Никомедии продолжает, утверждая, что было множество других рек, некоторые из которых были известны участникам экспедиции Александра, другие же текли в неисследованном районе кочевых скифов и были неизвестны: в этом случае здесь тоже апостериорная реконструкция Арриана, который приводит ограниченные знания того исторического периода.
Этим утверждением завершается первое тематическое ядро этого фрагмента, касающееся изучения Каспия и знания гидрографии района. Очевидно, что Арриан здесь использует известия Аристобула, хотя этого недостаточно для подтверждения того, что те же связи между миссией Гераклида, формой Каспия и реками этого района были обнаружены в работах историка из Кассандрии: Арриан, вероятно, здесь соединяет свои прежние знания, полученные из источников, в первую очередь Аристобула и Птолемея, для личного размышления и для объяснения желания Александра исследовать этот район; по–видимому, также сообщаемая информация содержит различные хронологические слои [12]. Поэтому к Аристобулу следует отнести лишь информацию о размерах Окса. В подтверждение этой гипотезы говорит также факт, что Арриан не упоминает, было ли предприятие Гераклида успешным: была выдвинута гипотеза, что смерть Александра прекратила разведку; если бы это было так, Аристобул, который писал после смерти македонского государя, упомянул бы о неудаче этой экспедиции, и это может быть свидетельством того, что основным источником Арриана здесь не является историк из Кассандрии.
Второе тематическое ядро фрагмента представляет пророчество халдеев [13]. И в этой части Аристобул не упоминается прямо.
Как уже отмечалось, это один из первых предвестников скорой смерти македонского государя, что контрастирует с праздничной атмосферой вселенских посольств или с желанием Александра исследовать новые земли в виде экспедиции Гераклида.
Согласно рассказу Арриана, когда Александр подошел к Вавилону, его встретили халдейские предсказатели, которые попросили его прервать поход в Вавилон, поскольку оракул бога Бела это не рекомендовал [14].
Из–за отсутствия точной хронологии и указаний мест очевидно, что для событий, которые предшествуют реальному прибытию в Вавилон (вселенские посольства, экспедиция Гераклида, пророчество халдеев), Арриан не следует единственному источнику, и он не заинтересован в тщательном упорядочении фактов: он, кажется, предпочитает собственную обработку данных, которые он находил у разных авторов, чтобы подготовить, посредством описания наиболее значимых событий, повествование о последних днях правления македонского царя.
Александр отвечает халдеям стихом Еврипида из потерянной трагедии, согласно которому истинные предсказатели — это те, кто делает верные пророчества, и тем самым показывается недоверие македонского царя к словам вавилонских жрецов [15].
В связи с отказом остановить поход, халдеи пригласили Александра войти в город поворотом на восток, а не на запад, но это оказалось невозможным из–за условий местности: это божественная воля привела Александра туда, где была судьба, которая обернулась смертью. Это последнее утверждение, как и то, что следует далее, не помещенное Якоби во фрагменте, приписывается Арриану, который утверждает, что Александру лучше было умереть на вершине славы, чем узнать позор человеческого несчастья [16].
Эпизод с пророчеством халдеев Александру встречается и в других источниках. Плутарх в "Жизни Александра" кратко упоминает об этом эпизоде; также, по его версии, не Александр встретиться с халдеями, а Неарх: последний, вернувшись к Александру после путешествия вверх по Евфрату, сказал царю, что встретил каких–то халдеев, которые советовали держаться подальше от Вавилона; Александр, однако, не отказался от мысли о Вавилоне и продолжил свой марш [17]. Интересно поэтому отметить в коротком отрывке Плутарха тот факт, что, в отличие от сообщения Арриана, прорицателей встречает Неарх, а не Александр.
Однако этому эпизоду уделено много места Диодором, который, тем не менее, приводит много отличий от истории Арриана: во–первых, как и у Плутарха, халдеи не обращаются непосредственно к Александру; они посылают только одного из них, Белефанта, который, однако, из страха не осмелился обратиться к царю, но имел личный разговор с Неархом и попросил последнего раскрыть Александру опасность, с которой он столкнется. Также в отношении пророчества Диодор приводит другую версию: во–первых, это предсказание, основанное на наблюдении за звездами (а не на оракуле Бела, как у Арриана), а затем халдеи также предлагают царю альтернативу: если вместо входа в город он выйдет за его пределы и восстановит разрушенную персами гробницу Бела, с ним ничего не случится.
По–другому ведет себя и Александр: если в рассказе Арриана он, кажется, почти пренебрегает пророчеством, то по словам Диодора, царь испугался настолько, что отправил в город этеров, в то время как сам он отклонился на другую дорогу и разбил лагерь в двухстах стадиях от города; только тогда, когда Анаксарх и другие греки убедили его, с помощью философии, не верить в приметы халдеев, царь решил войти с армией в Вавилон [18].
Диодор, получается, следует источникам, отличным от источников Арриана. Роль, которую как у Плутарха, так и у Диодора, Неарх берет на себя в эпизоде, приводит к предположению, что именно он может быть источником двух рассказов [19].
В рассказе Трога–Юстина предсказывают не халдеи, а маги; как и у Диодора, вмешательство философа Анаксарха убеждает Александра не прислушиваться к предсказателям, но все равно войти в Вавилон [20].
История Арриана очень близка истории Аппиана: Цезаря перед тем, как он вошел в сенат в последний раз, жрецы предупреждают, что он подвергнется большому риску и что ауспиции также указывали на смерть среди надвигающихся опасностей: Цезарь, однако, не послушал предсказателей и пошел навстречу своему концу; то же самое, говорит Аппиан, произошло и с Александром [21]. Его история совпадает с историей Арриана: пророчество халдеев самому Александру, ответ царя стихом (не приписываемом прямо Еврипиду), совет войти в город другим путем, который, однако, оказывается неосуществимым: все эти совпадения привели к гипотезе, что источником Аппиана является именно историк из Никомедии.
Из просмотра источников вытекает существование двух разных версий эпизода; к сожалению, ни один автор, чьи сочинения дошли до нас, не упоминает об использованном источнике, хотя, в случае с Диодором и Плутархом, учитывая роль, которую берет на себя Неарх, мы можем предположить, что именно этот последний является автором эпизода.
Вместо этого нет никаких элементов, которые позволили бы с уверенностью идентифицировать в Аристобуле источник Арриана для этого пассажа [22].
За комментарием Арриана о скором конце Александра, который Якоби не включает в фрагмент Аристобула, следует отступление, посвященное храму Бела [23].
Прежде всего, Арриан говорит о подозрениях Александра в отношении халдеев: то есть они препятствовали ему войти не из уважения к оракулу, а потому, что боялись за свои личные интересы. Действительно, они пользовались богатством, припасенным для бога, и не хотели, чтобы Александр лишил их этих доходов [24]. Интересно отметить, что Арриан — единственный, кто упомянул о подозрениях македонского царя против халдеев: эти подозрения могут также служить оправданием выбора не следовать божественному совету, а войти в город напрямую.
Храм Бела описан и другими источниками. Уже Геродот уделил ему достаточно места в обзоре священных зданий Вавилона [25]. Историк из Галикарнаса описывает и так называемый зиккурат, и низкий храм (или Эсагилу), наверняка идентичный с упоминаемым Аррианом. К сожалению, последний подчеркивает только значительный размер храма, и поэтому описание не может сравниться с подробным описанием Геродота. Он, в свою очередь, упоминает о роскоши места поклонения и богатстве совершаемых там жертвоприношений, но не останавливается на его организации: поэтому Арриан не использует здесь Геродота в качестве своего источника. Историк из Галикарнаса, однако, также упоминает Ксеркса: он говорит, что тот не разрушил храм, как у Арриана, но завладел золотой статуей поклонения богу, убив жреца, который чинил препятствия [26]; поэтому он упоминает храм, все еще стоявший в его время года.
Страбон также рассказывает о священных зданиях Вавилона, но упоминает не столько храм, сколько гробницу (τάφος) Бела, которая теперь превратилась в руины: разрушил ее, как и у Арриана храм, Ксеркс. Что касается структуры здания, Страбон также упоминает обожженные кирпичи, но не ограничивается только размерами, сообщая, что это была квадратная пирамида, которая была размером в стадий как по высоте, так и по бокам: поэтому автор Географии, подтверждает геродотовские данные о размерах места поклонения, которое источники называют как храмом, так и гробницей Бела [27]. Кроме того, Страбон также подтверждает рассказ Арриана о разрушении места поклонения: Ксеркс разрушил его до основания, и во время Александра оно не было восстановлено, так что Александр хотел восстановить его, но это заняло много времени и усилий, тогда как внезапная смерть помешала ему завершить работу, и никто из его преемников не позаботился об этом. Так что Страбон тоже сообщает о желании Александра восстановить храм, но не упоминает, в отличие от Арриана, о желании его увеличить [28].
И в этом случае для проекта восстановления храма Бела невозможно установить источник Арриана; однако Птолемей и Аристобул, похоже, исключаются: Арриан, в самом деле, цитирует некоторых анонимов, которые считали, что проект Александра заключался лишь в том, чтобы восстановить храм, каким он был раньше, согласно же другим он хотел также увеличить его, и это предполагает, что историк сообщает информацию, авторства которой сам он не знал.
В параграфе 5 Аристобул упоминается прямо. Здесь мы наблюдаем резкую смену темы и возвращаемся к описанию продвижения Александра к Вавилону. Поэтому экскурс о храме Бела и желание царя его восстановить, кажется, вставлен Аррианом в скобки, чтобы мотивировать подозрения Александра в отношении магов, но далее в повествовании не рассматривается. Только смена темы, вместе с частицей δέ ("же") в начале абзаца, которая вводит цитату Аристобула, может свидетельствовать о факте, что в предыдущей части Арриан следовал не историку из Кассандрии, а другим своим источникам.
Теперь мы сосредоточимся конкретно на содержании фрагмента Аристобула, который можно разделить на две части: первая касается пути, выбранного Александром для въезда в Вавилон [29]. По словам историка из Кассандрии, Александр пытался, по крайней мере частично, уважить совет, который пришел к нему от оракула халдеев, а затем двинулся вдоль Евфрата, чтобы войти в город с восточной стороны, как ему и предлагалось. Однако с этой стороны земля была заболочена, и поэтому было невозможно продолжать путь, и поэтому Александр был «вынужден» ослушаться бога. Это, очевидно, попытка оправдать выбор Александра: македонский царь, который не мог избежать въезда в город, пытался сделать то, что просил бог, но ему помешали; неблагоприятные дорожные условия, следовательно, были виновны в его непослушании. В других источниках эта попытка не упоминается: у Диодора и Юстина, как мы видели, македонский царь, повинуясь оракулу, оставался за пределами города, пока философы не убедили его продолжить движение, невзирая на пророчество [30]. Для Аристобула, с другой стороны, важно подчеркнуть попытку, предпринятую Александром, чтобы не представить государя святотатцем и несклонным подчиняться воле божества.
Наконец, Аристобул упоминается во второй раз, для анекдота о прорицателе Пифагоре.
Связь между предыдущей частью и этим эпизодом, вероятно, носит тематический характер; в самом деле, с хронологической точки зрения, эта последняя часть является предыдущей: Аполлодор, в самом деле, написал брату, чтобы спросить его заключение о Гефестионе, который, следовательно, был еще жив [31]; действительно, Аристобул сообщает, что ответное письмо Пифагора пришло за день до смерти Гефестиона; с другой стороны, когда Александр встречает халдеев и входит в Вавилон, Гефестион уже мертв [32].
Это еще одно предзнаменование о смерти Александра после пророчества халдеев. Интересно отметить, что Аполлодор боится как Александра, учитывая его строгость к сатрапам, так и Гефестиона из–за его силы в македонском окружении [33]. С другой стороны, Гефестион умирает до того, как узнает ответ оракула, и, следовательно, не осознав опасности, с которой он столкнулся, в то время как подчеркивается оптимизм и великодушие Александра, потому что вместо того, чтобы наказать Пифагора, он хвалит его за то, что он не скрыл от него правду. Видно и самообладание македонского правителя перед лицом столь негативного предзнаменования [34].
Эпизод также встречается в других источниках.
Плутарх представляет его в другой форме: Александру была подана жалоба (без указания имени информатора) на Аполлодора, сатрапа Вавилона, виновного в том, что он принес жертву, чтобы узнать судьбу Александра. Последний вызвал прорицателя Пифагора, который подтвердил этот факт и заявил, что жертвы были без лопастей: Александр заявил, что это печальное предзнаменование, но не наказал Пифагора, скорее, он сожалел, что не послушал Неарха (о пророчестве халдеев), и проводил как можно меньше времени в городе [35]. Очевидно, что источником Плутарха является не Аристобул, не только потому, что отсутствуют многие подробности (вроде переписки между Пифагором и Аполлодором), но прежде всего потому, что в рассказе историка из Кассандрии именно Аполлодор сообщает о результате пророчества Александру [36].
Аппиан также приводит это предзнаменование [37]; историк сравнивает Цезаря и Александра, утверждая, что оба они дважды получили известие о том, что у жертвы не было лопасти в печени: Александр в первый раз у оксидраков, Цезарь, когда он был в Испании, сражаясь против Помпея; во второй раз Александр вследствие жертвоприношения Пифагора. Существует множество общих и лексических совпадений с историей Арриана, но есть и различия: не упоминается переписка между двумя братьями, да и реакция Александра, когда ему сообщают о результате жертвоприношения, совсем другая, потому что у Аппиана он улыбнулся. В обеих версиях царь не злится на братьев, но благодарит Аполлодора за заботливость и предсказателя за откровенность.
Несмотря на эти небольшие различия, которые могут быть связаны с необходимостью ужать эпизод, между этими двумя пассажами существует тесная связь, что приводит к гипотезе, что Аппиан черпал у Арриана.
Аристобул утверждает, что слышал об этих событиях непосредственно от Пифагора.
Невозможно установить, когда произошла эта встреча, в Вавилоне ли, или в более позднее время. Фактически фрагмент заканчивается упоминанием ответов, которые Пифагор дал Пердикке и Антигону и которые оказались отрицательными, и за ними последовала смерть обоих. Использование косвенной речи позволяет нам возвести это последнее утверждение к Аристобулу с интересными предположениями для хронологии работы историка из Кассандрии: действительно, Пердикка умер в 321 году в Мемфисе, убитый собственными войсками [38]; Антигон, с другой стороны, пал в битве при Ипсе летом 301 года [39]. Если это свидетельство принять, то 301 год станет termine post quem публикации исторического труда Аристобула об экспедиции Александра, и это подтвердит то, что сообщают источники, то есть, что он писал, когда прошло много времени после смерти македонского царя.
Глава 18 заканчивается еще одним пророчеством о смерти Александра, сделанным индийским софистом Каланом, когда он направлялся к костру, чтобы умереть [40]. И в этом случае историк из Никомедии не следует хронологическому порядку событий (Калан умирает в Персии), но объединяет серию пророчеств о смерти македонского царя, опираясь на разные источники. В частности, можно сказать, что анекдот не происходит из Аристобула, который, как мы видели, не называет Калана среди индийских софистов. Кроме того, тот же Арриан говорит "сохранился еще рассказ", что указывает на неизвестность его источника [41].
В заключение, фрагмент 54, представленный Якоби, имеет части, которые не могут быть прослежены к Аристобулу с достаточной уверенностью: ядро в экспедиции Гераклида, как мы видели, похоже, является арриановой обработкой данных, найденных в разных источниках; описание предзнаменования халдеев взято из другого источника, так как позднее Арриан уточнил, что, согласно Аристобулу, Александр пытался соблюдать указания оракула; также подозрения к вавилонским жрецам и описание храма не приближаются к повествованию Аристобула, согласно которому Александр сделал все возможное, чтобы не совершить богохульство. Поэтому границы цитаты Аристобула следует сократить до той части, в которой Арриан упоминает его прямо, касаясь попытки войти в Вавилон с востока и пророчества Пифагора[42].


[1] Первое свидетельство о Гирканском море находится у Гекатея (Ath. II 82, 70a = Hekataios, FGrHist 1 F 291). Название Каспийское море появляется у Геродота, который также приводит его размеры: пятнадцать дней плавания в длину и восемь в максимальную ширину (I 203; см. также I 204; IV 40).
[2] О Каспийском море см. Arr., An. VII 10, 6; 16, 3; о Гирканском море Arr., An. III 29, 2; V 5, 4; 26, 1.
[3] Синонимия между Каспийским морем и Гирканским морем также присутствует у Плутарха, когда речь идет о спуске Александра в Гирканию (Alex. 44, 1-2), и у Страбона (II 18), и, возможно, происходит из историков Александра. Тарн, с другой стороны, утверждал, что Александр и его люди называли Гирканским морем нынешний Каспий, а Каспийским морем Аральское, что, однако, было опровергнуто Л. Пирсоном, который также подчеркивает, что Каспийское море, само по себе изолированное, имело и символическое значение, поскольку оно расширяло масштабы македонского завоевания.
[4] Hdt. I 202, 4. Противоположное мнение высказал Маццарино, согласно которому уже Гекатей считал Гирканское море изолированным, на основе фрагмента 291, где мы читаем, что вокруг Гирканского моря были высокие горы, покрытые лесами (Ath. II 82, 70a = Hekataios, FGrHist 1 F 291).
[5] Arist., Meter. I 13, 351a, 9-16; II 1, 354a, 3-4; II 1, 10.
[6] Арриан утверждает, что Персидский залив также называют Красным морем; однако под этим названием мы имеем в виду не море, расположенное между египетским побережьем и Аравийским полуостровом, а нынешний Персидский залив (Hdt. I 1, 1; 180, 1; 189, 1; III 30, 3; 93, 2; IV 37; Xen., Cyr. VIII 6, 20; 8, 1; Arr., Ind. 43).
[7] Андросфен Фасосский (FGrHist 711) назван одним из триерархов флота, который плыл по Гидаспу в 326 году (Arr., Ind. 18, 4; 6). Впоследствии он сопровождал Неарха в его путешествии через океан (Strab. XVI 3, 2) и написал работу, которая также включала экспедицию в Аравию: действительно, в 324/3 г. Александр послал его вдоль Евфрата исследовать аравийское побережье (Arr., An. VII 20, 7; Ath. III 45, 93b).
[8] Arr., Ind. 20-21.
[9] Было замечено, что здесь Арриан не упоминает знаний, полученных в ходе экспедиции Патрокла, от которых будет зависеть теория Эратосфена (FGrHist 712 F 5-7) о Каспии как о заливе океана (см. также Arr., An. V 5, 4; 26, 1-2). Однако следует подчеркнуть, что здесь Арриан сообщает о данных, известных во время азиатской экспедиции, и поэтому он не интересуется последующими открытиями.
[10] Arr., An. III 29 2; F 25.
[11] Аракс отождествлялся с сегодняшней армянской рекой Арас, которая впадает в западный Каспий. И Страбон, и Плиний утверждают, что эта река впадала в Каспийское море, что является признаком того, что в их время это была известная информация (Strab. XI 14, 13; Plin., HN VI 26).
[12] Кроме Якоби приписывают этот пассаж Аристобулу Шварц, Пирсон, Хаммонд (который приписывает его ему на основе темы πόθος, которая была бы типичной для историка из Кассандрии, не говоря уже о других пассажах, взятых для сравнения). По мнению Тарна, из Аристобула происходит упоминание об экспедиции Гераклида и желании Александра исследовать Гирканское море, в то время как остальное представляет из себя набор собственных познаний Арриана. Что в пассаже смешаны Птолемей и Аристобул, считает Босуорт. Что источником является только Птолемей, думает Э. Корнеманн.
[13] Arr., An. VII 16, 5-7.
[14] Халдеи в греко–римском мире вскоре перестали быть этнонимом (имеются в виду племена, обосновавшиеся вокруг нижнего течения Евфрата) и стали означать вавилонских жрецов, известных своими астрологическими знаниями и способностями к искусству гадания (Hdt. I 181, 5; Diod. II 29-31; XV 50, 3; XIX 55, 7-8; XXI 3; Cic., de div. I 19, 36; Plin., HN VII 193). Александр принес жертву Белу, следуя указаниям халдейских жрецов, еще во время своего первого пребывания в Вавилоне (Arr., An. III 15, 5), и, согласно Плутарху, некоторые из этих жрецов следовали за ним в Индии (Alex. 57, 4).
[15] В других случаях Александр не верил тому, что твердили предсказатели. В Газе Аристандр предсказал, что город будет завоеван, но царю следовало быть осторожным в тот день; несмотря на это, Александр бросился в бой и добился успеха, но был ранен (Arr., An. II 26, 4 – 27, 2). Также в деле против скифов Аристандр советовал ему не пересекать реку Окс, но Александр не послушал его и был поражен жестокой формой диареи (Arr., An. IV 4, 3-9). Что касается упомянутого стиха, то он встречается в многочисленных источниках, но только Арриан и Плутарх (De def. Orac. 40, 432c) приписывают его Еврипиду: поэтому вскоре он стал поговоркой (Цицерон называет его общеизвестным греческим стихом, см. de div. II 5, 12).
[16] Часть, пропущенная Якоби, соответствует Arr., Аn. VII 16, 7-8. Считает, что это здесь только комментарии Арриана, также Хатцель.
[17] Plut., Alex. 73, 1-2.
[18] Diod. XVII 112. По словам Диодора, встреча Неарха и халдеев состоялась, когда македонская армия находилась в трехстах стадиях (чуть более 50 км) от Вавилона. Александр позже пожалел, что послушал греческих философов (Diod. XVII 116, 4).
[19] По словам Якоби, Диодор читал рассказ Неарха через посредничество Клитарха.
[20] Just., Epit. XII 13, 3-6.
[21] APP., Bell. civ. II 153.
[22] По мнению Брунта, основным источником Арриана здесь был бы Птолемей; что касается Аристобула, то на самом деле «настойчивое упоминание его (…) в 17, 5 предполагает, что он не является источником предыдущей истории». Согласно Хаммонду, история встречи халдеев и Александра происходит из Аристобула или Птолемея.
[23] Arr., An. VII 17, 1-4.
[24] По мнению Босуорта, причина, приведенная Аррианом, не будет достаточной, поскольку, хотя сам Александр не вошел в город, интересы халдеев могли оказаться под угрозой. По его мнению, реальной мотивацией может быть, с одной стороны, страх, что правитель, поселившийся в городе, поставит под сомнение их привилегии, с другой их сопротивление построению костра Гефестиона, который затмил бы другие храмы города.
[25] Hdt. I 181-183.
[26] Hdt. I 183, 3.
[27] Strab. XVI 1, 5; Hdt. I 181, 3.
[28] Strab. XVI 1, 5; Arr., An. VII 17, 2.
[29] Arr., An. VII 17, 5-6.
[30] Diod. XVII 112, 4-6; Just., Epit. XII 13, 4-5.
[31] Аполлодор Амфипольский был одним из спутников Александра (см. также Arr., An. III 16, 4; Diod. XVII 64, 5). В 331 году, после назначения Мазея сатрапом Вавилона, Александр оставил там и Аполлодора стратегом в войсках, дислоцированных в этом районе (Arr., An. III 16, 4; Plut., Alex. 73, 3). Согласно же Курцию, он был назначен губернатором Вавилона и Киликии вместе с Менесом, и у него осталось две тысячи человек и тысяча талантов, на которые можно было нанять других наемников (V 1, 43).
[32] Смерть Гефестиона происходит в конце лета 324 г. См. Arr., An. VII 14; Diod. XVII 110, 8; Plut., Alex. 72.
[33] Вернувшись из индийской экспедиции, Александр обнаружил в своей империи беспорядок с сатрапами, которые расширили свою власть, рассчитывая на то, что царь не вернется живым. Чтобы преодолеть эти проблемы, Александр занялся реорганизацией территорий. См. Arr., An. VII 4, 2; Plut., Alex. 68,3; Curt. Ruf. Х 1, 7; 39-42. О недовольстве части македонского двора против Гефестиона см. Arr., An. VII 14, 2.
[34] Древние источники очень серьезно относятся к отсутствию лопасти в печени жертвы. См. Eur., El. 827-829; Xen., Hell. III 4, 15; Plut., Ages. 9, 5; Pyrrh. 30, 5; Cic., de div. I 119; II 32.
[35] Plut., Alex. 73, 3-4.
[36] По мнению Хаммонда, источник Плутарха враждебен Александру, потому что он представлен в окружении шпионов, и, следовательно, это может быть Клитарх.
[37] APP., Bell. civ. II 152.
[38] Diod. XVIII 36, 1-5.
[39] APP., Syr. 55.
[40] О смерти Калана см. Arr., An. VII 3.
[41] Arr., An. VII 18, 6. По мнению Брунта, эпизод происходит из "вульгаты", в то время как для Хаммонда источником будет Клитарх.
[42] Arr., An. VII 17, 5 – 18, 5.