Клеарх Солийский

Составитель: 

Т1 Diogenes Laertius I, 51:
Клеарх из Сол
Т2 Atheneus XV, p. 701, С:
"Клеарх Солейский, не уступающий [в учености] никому из учеников мудрого Аристотеля
Т3. Josephus С Apion. I, 22:
Клеарх, который был учеником Аристотеля и не имел себе равных среди философов перипатетической школы
Т4. Suidas:
Клеарх. Из Сол. Он писал различные вещи.

Жизнеописания

Книга первая
1.Atheneus VI, р. 234, F:
Клеарх Солейский, один из учеников Аристотеля, в первой книге "Жизнеописаний" пишет: "И если теперь параситом [называют] человека на все руки, то в те времена это был внесенный в особые списки имеющих общий стол. И в наши дни в большинстве городов параситы, согласно древним постановлениям, числятся среди наиболее почетных официальных лиц".
Книга вторая
2. Idem IV, p. 157, С:
Как пишет во второй книге "Жизнеописаний" перипатетик Клеарх, пифагореец Эвксифей говорил, что даны людским душам тело и здешняя жизнь в наказание и что бог постановил: если они не останутся здесь до тех пор, пока он сам не освободит их, то будут ввергнуты в еще худшие напасти. Потому–то все опасаются господской угрозы и боятся самовольно уйти из жизни, и лишь смерть в старости приемлют с радостью, веря, что освобождение души происходит по господской воле.
3. Idem XV, p. 681, С:
Клеарх во второй книге "Об образе жизни" пишет: "Взгляни на лакедемонян, вплетающих в венки живокость, которые погибли, поправ древнейшее украшение своего государства.
Книга третья
4. Idem XV, p. 687, A:
"А нынче, — пишет Клеарх в третьей книге "Об образе жизни" — не только благовония, но и румяна пошли в ход с такими излишествами, что мужчины совсем обабились и отбились от рук. Неужели вы думаете, что роскошь без добродетели может быть изящна? А вот Сапфо, истинная женщина и поэтесса, постеснялась отделить нежное от истинно красивого, когда писала
Я негу люблю:
блеск, красота,
словно сияние солнца,
Чаруют меня…
— ясно, что здесь желание жить у нее вызывает сочетание блеска с красотой, а они в равной степени свойственны добродетели. Живописец Паррасий, хотя и роскошествовал сверх меры своего художнического положения и своим уделом свободного человека упивался из кистей, как из чаш, на словах, однако, не забывал о добродетели и над всеми своими линдскими картинами надписывал:
Неге приверженный муж, но доблести чтущий исполнил.
Это Паррасий.
Какой–то остроумец, вознегодовав на него за то, вероятно, что он марает негу и красоту добродетели, грубо отдавая роскошеству все, что подарил ему случай, переправил [начало стиха] на "кубкам приверженный муж". И все–таки он заслуживает снисхождения за то, что воздавал честь добродетели". Так пишет Клеарх.
Книга четвёртая
5. Athenseus XII, p. 514, D:
Клеарх Солейский в четвертой книге "Об образе жизни" (Βίοι) рассказывает о роскошестве мидийцев, и как они в угоду этому набирают евнухов из соседних племен, а потом говорит, что и мелофоры заведены персами по примеру мидийцев — не только в отплату за понесенный от них гнет, но и в память об изнеженности, до которой пали в своей роскоши телохранители: как пустая и лишняя забота о житейских благах даже копьеборцев может обратить в праздноборцев. И продолжает: "Если кто придумает для царя новое лакомство, того он награждает, но себе этими наградами пищу не услащает, а ест ее один, себе на уме. Не точная ли поговорка: "Кусочек за Зевса, кусочек за царя!"
Idem XII, p. 529, D:
Клеарх о персидском царе рассказывает, что когда ему приносят сласти, он дает принесшим награды… себе на уме: не точная ли это поговорка "Кусочек за бога, кусочек за царя". Вот почему Сарданапал счастливей всех: он при жизни превыше всего почитал наслаждение, и по смерти на памятнике своем показывает, сложив пальцы, как для щелчка, что смешны дела человеческие и не стоят щелчка пальцами, какой дважды выщелкивается в хороводе… и в ином был усерден: так что Сарданапал предстает совсем не бездельником, потому что на том памятнике написано: ".Сарданапал, сын Анакиндаракса, выстроил в один день города Анхиалу и Таре, но теперь мертв".
Zenobius III, 41:
Мозг Зевса. Пословица о тех, кто живет блистательно. Но Клеарх в четвёртой книге Жизней пишет, что роскошный пир у персов назывался мозг царя и Зевса.
6. Athen. XII, p. 515, E:
И Клеарх пишет в четвертой книге "Об образе жизни": "Лидийцы в своем роскошестве стали устраивать тенистые сады и парки, полагая изысканным, чтобы на них не падал ни единый луч солнца. И до того дошли в своем неистовстве, что собрали жен и дочерей прочих жителей в некотором месте, названном потом за это "Непорочным", и там их всех изнасиловали. Под конец они так изнежились душою и обабились, что за это им пришлось терпеть над собою женщину–тирана из числа потерпевших, по имени Омфала. С нее–то и началось заслуженное наказание лидийцам, ибо что такое насильство женщины, как не память о собственном насильстве! Буйная и неудержимая, чтобы отомстить за свои обиды, она предала городским рабам их господских дочерей и сделала это на том самом месте изнасилования; а потом согнала туда господских жен и тоже заставила спать с рабами. Оттого–то лидийцы, чтоб смягчить словом горечь дела, называют это урочище "Нежным объятием". Впрочем, не только в Лидии женщины свободно отдаются всякому прохожему, но и у западных локров, и на Кипре, и у всех народов, где дочерей отдают на священный блуд: видимо, это на самом деле память о былом насилии и отмщении. Для лидийцев это отмщение пришло, когда восстал один знатный муж, пострадавший у них в царствование Мидаса. Этот Мидас, обабившись в своем роскошестве, лишь валялся в пурпуре или прял со служанками шерсть, а Омфала делила ложе с чужестранцами и всех потом убивала. Знатный муж расправился с обоими: Мидасу, оглохшему в своем отупении, он вытянул уши [наподобие ослиных], так что тот за бездумье получил имя самого глупого животного, Омфалу же…"
7. Idem XII, p. 524, В:
А Клеарх в четвертой книге "Об образе жизни" рассказывает, что милетяне впали в роскошь из зависти к колофонянам, а потом распространили эту роскошь и в соседних городах; но когда их за это стали попрекать, то вспомнили пословицу: "милетское — милетянам, а вовсе не на вынос".
8. Idem XII, p. 524, С:
СКИФОВ Клеарх описывает следом за милетянами: "Вначале скифы жили только под общечеловеческими законами, но потом они из–за своей спеси стали несчастнейшими из смертных. Роскоши они предавались, как никто, сделавшись рабами обилия богатства и прочих благ — это видно по нарядам и образу жизни даже нынешних их вождей. Увлекшись этой прихотливостью больше и раньше всех, они до того дошли в своем бесчинстве, что стали отрезать носы всем, в чьи земли проникали; и потомки тех народов, даже выселившись, сохраняют в своем имени память о том насилии. А скифские женщины булавками накалывали клейма на теле женщин из фракийских племен, живших к северу и западу; поэтому еще много лет спустя эти заклейменные фракиянки уничтожали память о своем несчастье, окружая скифские наколки собственными узорами, чтоб отметины стыда и позора казались пестрыми украшениями. В своем господстве надо всеми скифы были так надменны, что рабам невозможно было служить им без слез, отсюда и пошла известная поговорка: "скифский разговор". Когда же после многих бедствий лишились они привольного житья и длинных волос, то у всех соседних народов "остричь в знак позора" стало называться "оскифить
9. Idem XII, p. 522, D:
ТАРЕНТИНЦЫ, как рассказывает Клеарх в четвертой книге "Об образе жизни", утвердившись в своей силе и могуществе, впали в такое роскошество, что стали выводить волосы на всем теле, чтобы кожа была гладкою, а от них этот обычай перешел к остальным. Все они, — говорит он, — будто бы ходили в прозрачных одеждах с пурпурным подбоем, что в наши дни даже у женщин считается изнеженностью. А потом роскошь стала поводырем спеси: и они разрушили Карбину, город япигов, а мальчиков, девушек и взрослых женщин согнали голыми, как на сцену, в карбинские храмы, чтоб глазеть на них целый день, а кто хотел, тот набрасывался на них, как волк на обреченное стадо, и утолял свою похоть красотою согнанных. Все это видели, но никто не знал, что зорче всех смотрели боги. И так велик был божеский гнев, что все тарентинцы, которые участвовали в этом насилии над Карбиной, были поражены громом. И по сей день у входа в каждый тарентский дом стоит столько [искупительных] столбов, сколько мужей из этого дома ходило в поход на япигов. В годовщину их гибели народ у этих столбов не оплакивает ушедших, не совершают по ним обычных возлияний, но только приносит жертвы Зевсу [в громе] Нисходящему.
10. Idem XII, p. 541, С:
А Клеарх в четвертой книге "Об образе жизни" пишет: "Дионисий Младший, ставший пагубой для всей Сицилии, прибыв в родной ему город локров (его мать Дорис была локрийка), велел усыпать самый большой дом в городе тимьяном и розами и стал вызывать туда одну за другой локрийских девиц: и ни одного непотребства не было пропущено им, валявшимся голым среди обнаженных. Потому–то немного времени спустя, когда обесчещенные родственники схватили его жену и детей, то жестоко надругались над ними прямо посреди улицы, а насытив свою ярость, стали вгонять им под ногти иглы и [в конце концов] умертвили их. Кости убитых истолкли в ступах, [срезанное же с костей] мясо поделили, чтобы съесть, и прокляли всякого, кто откажется. Ради этой нечестивой клятвы они измельчили мясо, чтобы съесть его вместе с хлебом, а оставшееся бросили в море. Дионисий же кончил жизнь нищим жрецом Кибелы, таская тимпан для ее празднеств. Стало быть, остерегаться должны мы всего, что зовется роскошью, ибо она сокрушает жизнь человеческую, и остерегаться спеси, которая ведет нас к погибели".
Книга пятая
11. Idem XII, p. 518 , С:
Так говорит Клеарх в пятой книге "Об образе жизни"
Что говорить о СИБАРИТАХ! Это они первыми придумали в банях надевать путы на банщиков и парильщиков, чтобы они ходили медленно и парили моющихся не торопясь. И они первыми запретили заниматься в своем городе шумными ремеслами, — кузнечным, плотничьим и тому подобными, — чтобы ничто не тревожило сон: даже петухов нельзя было держать в их городе.
12. Idem X, p. 416 , В:
Клеарх рассказывает в пятой книге "Жизней", что перс Кантабар, бывало уставал двигать челюстями, и тогда он только разевал рот, и слуги набивали его пищей, как неживой сосуд.
13. ídem XII, p. 530, С:
Клеарх в пятой книге "Об образе жизни" говорит, что мариандинец САГАРИС в своей изнеженности до старости сосал женскую грудь, чтобы не утруждать себя жеванием, и никогда не опускал руку ниже пупа.
14. ídem XII, p. 548, В:
Об АНАКСАРХЕ Клеарх Солейский в пятой книге "Об образе жизни" пишет так: "Прозывавшемуся эвдемоником Анаксарху, в руках которого по неразумию распорядителей оказались большие деньги, вино за столом разливала обнаженная молоденькая девушка, предпочтенная другим за свою красоту, но на самом деле нагота ее скорее обнажала похабство устроителей. А пекарь замешивал ему хлеб, надевая на руки перчатки и маску на лицо, чтобы не дышать на тесто и не осквернять его потом".
Книга восьмая
15. Idem XII, p. 548, D:
Насколько благороднее был Горгий Леонтинский! Тот же Клеарх пишет в восьмой книге "Об образе жизни", что благодаря умеренному образу жизни он прожил почти сто десять лет, не теряя ясности ума. Когда его спрашивали, какой же это образ жизни позволил ему благопристойно и не теряя остроты чувств прожить так долго, он отвечал: "Я ничего и никогда не делал ради удовольствия".
Из неизвестных книг
16. Athenaeus VIII, р. 344, С:
Клеарх в "Жизнеописаниях" описывает одного рыбоеда: "Технон, старинный флейтист, когда умер флейтист Харм (большой любитель рыбы), совершил на его могиле жертву жареными рыбешками".
Idem I, p. 4, А:
Клеарх рассказывает, что некий сиракузянин Харм очень ловко прикладывал стишки и поговорки к каждому выставлявшемуся на стол кушанью. Например, к рыбе:
Пучину я эгейскую соленую [Еврипид."Троянки".1]
Покинул, —
моллюскам, называемым трубачами:
Здравствуйте, мужи глашатаи, вестники бога и смертных [Ил.I.334] — ,
кишке:
Завита и коварна [Еврипид. "Андромаха".448], —
начиненному кальмару:
Мудра, мудра ты [Еврипид. "Андромаха".245], —
вареным плодам:
Толпу вкруг меня не рассеешь? [Диоген Лаэртский.II.117], —
ободранному угрю:
И космы рассыпались непокрытые [Еврипид."Финикиянки".1485].
ídem I, p. 5 , F:
Клеарх рассказывает, что Филоксен, находился ли он в своем или в любом другом городе, имел обыкновение, помывшись, обходить дома в сопровождении слуг, несших масло, рыбный соус, уксус и другие (6) приправы. Со всей этой компанией он вваливался в чужой дом и, добавляя недостающее, доводил до ума варившееся в нем, после чего жадно набрасывался на угощение. Когда он приплыл как–то раз в Эфес, в местной лавочке не оказалось никакой снеди. Поинтересовавшись, в чем дело, и узнав, что все закуплено на свадьбу, он помылся и незваным гостем отправился к новобрачным. После обеда он спел гименей, начинавшийся словами "О Гименей, лучезарнейший бог!", чем привел всех в совершенный восторг, ибо был прекрасным дифирамбическим поэтом. Жених спросил: "Филоксен! А завтра ты будешь обедать тем же манером?" "Конечно, — ответил Филоксен, — если здесь опять не будут торговать съестным".
17. Idem IX, p. 396, E:
Клеарх же пишет в "Жизнеописаниях", что тиран Фаларид дошел до такой дикости, что угощался мясом млечных младенцев.
18. Idem XII, р. 539, В:
Клеарх в книгах "Об образе жизни" о поверженном Александром Дарий пишет: "Персидский царь, раздававший награды тем, кто изобретал для него наслаждения, куда менее дорожил своею царской властью; этим он погубил себя сам, но заметил это лишь когда другие захватили его скипетр и объявили себя правителями".
19. Zenob. IV, 87:
Белая печень человека]Клеарх в книге о Жизнях пишет, что печень некоторые считают, производит порок, возвращая ужас. О которой, используется пословица
20. Zenob. IV, 18:
Старый Тифон. О старой и дряхлой практике. Тифон в старости превратился в цикаду, автор Клеарх в книге о Жизнях.
21. Athenaeus I, p. 6, В:
Клеарх же, рассказывая о Меланфии, утверждает, что и он молился об этом: "Представляется, что Меланфий рассудил лучше Тифона: тот, возмечтав о бессмертии, висит теперь в своем покое, удрученный дряхлостью, лишившей его большинства наслаждений, Меланфий же, обуреваемый страстью к наслаждениям, молил богов даровать ему горло длинношеей птицы, чтобы он мог продлить наслаждение как можно дольше".
22. Idem XII, p. 540, E:
А Клеарх пишет, что "Поликрат, тиран изнеженного Самоса, позавидовав лидийским усладам, погиб от собственной распущенности. В подражание парку в Сардах, называвшемуся "Сладкое Объятие", он устроил такую же аллею на Самосе, и в ответ цветам лидийского сладострастия развел свои пресловутые "самосские цветы". В самосской его аллее, было тесно от промышляющих женщин, а пищею, побуждающей к наслаждению и буйству, он заполонил всю Элладу. А "самосские цветы" — это различные типы красавчиков и красавиц. И вот, когда весь город утопал в празднествах и пьянстве"… Так пишет Клеарх.
23. Atheneus XIII, p. 590, С:
Об Эпаминонде Клеарх пишет так: "Фиванец Эпаминонд был порядочнее тех, о ком я говорил, но и он в отношениях с женщинами позорным образом оказывался ниже своей славы — достаточно вспомнить, что с ним приключилось из–за лаконской женщины".
24. Idem XIII, p. 611, F:
Короче говоря, по словам Клеарха Солейского, не в терпении вы упражняетесь, но в собачьей жизни. И хотя природа этого животного замечательна четырьмя качествами, выбрав наихудшие его свойства, вы старательно следуете им. Действительно, обладая удивительным обонянием, собака безошибочно различает свое и чужое, будучи домашним животным, она сторожит дом и лучше всех охраняет имущество зажиточных людей. Ничто из этого не присуще вам, подражающим собачьей жизни. Ибо прирученными вас назвать никак нельзя, ничего не смыслите вы и в делах людей, общающихся с вами, нюха вы лишены полностью и жизнь ведете ленивую и беспечную. А вот бранчливой и всеядной природе животного и бродяжнической, полной лишений жизни его вы, прожорливые сквернословы, следуете с величайшим тщанием, ведя к тому же еще и жизнь бездомную, безо всякого пристанища! Благодаря всему этому вы не только чужды добродетели, но и даже толку никакого от вас ни в чем нельзя ожидать, и нет никого более чуждого философии, чем так называемые "философы".

Гергитий

25. Athen. VI, p. 255, С:
Клеарх Солейский рассказывает в своем сочинении "Гергитий" и о том, откуда пошло само понятие льстеца, полагая, что начало свое оно берет от имени Гергития, одного из льстецов при дворе Александра, — его именем и названо сочинение. Рассуждает он следующим образом: от раболепия душонки льстецов становятся мелкими, ибо окружающие презирают их. Доказательством служит то, что они всё готовы вытерпеть, прекрасно понимая, на что идут. В то же время лесть надувает пустым тщеславием души тех, перед кем они угодничают, приучая их считать себя выше всех. Потом он рассказывает о некоем мальчишке родом с Пафоса, волею судеб вознесенном в царское достоинство: "В неслыханной роскоши мальчишка этот (Клеарх не называет его имени) возлежал на ложе с серебряными ножками, застеленном очень дорогим сардианским ковром с односторонним ворсом. Накрывал его пурпурный двусторонний ковер, обернутый аморгским покрывалом. В головах были три подушки с наволочками из тонкого льна с пурпурной каймой, которые приятно холодили кожу, в ногах — две окрашенные пурпуром дорийские подушки, одет он был в тонкую белую рубашку. 68. Все правители на Кипре полагали полезным иметь льстецов из знати — для тиранов это вещь самая необходимая. И никто не знал, ни сколько их, ни кто они, кроме нескольких самых известных, словно это был какой–то Ареопаг. Все льстецы Саламина [Кипрского] (а от них происходят льстецы на остальном Кипре) принадлежали к двум родам: Гергинам и Промалангам. Гергины толкаются по городским рынкам и мастерским, подслушивая разговоры, и числятся осведомителями: всё, что услышат, они ежедневно докладывают так называемым анактам (правителям). Промаланги же следят, не окажется ли что из доложенного гергинами достойным розыска; они числятся расследователями. Ведут беседы они настолько ловко и убедительно, что мне кажется (да и сами они говорят), что от них пошли знатнейшие льстецы по всем городам. И это немалая похвальба — не только оттого, что ремесло их в чести у царей; они утверждают, что род гергинов пошел от троянских пленников, которых Тевкр поселил на Кипре, а потом поплыл с избранными из них вдоль берега в Эолиду, чтобы разведать место и построить город в земле их предков: этот город он основал вблизи троянской [горы] Иды, пополнив его население мизами, и назывался он по имени их рода в старину Гергином, а теперь Гергитом. Кажется, что некоторые участники этого похода отделились и осели в Кимах, потому что жители Ким происходят с Кипра, но никак не из фессалийской Трикки, как утверждали некоторые, чье невежество не излечить даже сынам Асклепия.
И когда нами [в Солах] правил кариец Глос, то при царицах держали женщин, называвшихся льстицами. Последние из них перешли потом к женам Артабаза и Ментора и были переименованы в лествиц — потому что, раболепствуя перед новыми хозяйками, они устраивали из своих тел лестницу, чтобы те могли по их спинам всходить на повозки. До такой распущенности, чтобы не сказать хуже, доводили они своей изобретательностью неразумных хозяек! Так одни из них волею судеб после крайней изнеженности доживали жизнь в суровой скудости; другие же, когда у нас сменилась власть, удалились в Македонию, и как они ублажали тамошних цариц и правительниц, даже сказать неприлично — они даже занялись ворожбой и превратились в мерзейших уличных "охотниц за быками". Вот какие и сколькие бедствия навлекло угодничество на своих служителей".
Продолжая свой рассказ, Клеарх пишет: "Вел себя тот мальчишка крайне предосудительно. Рабы его в коротких хитонах стояли в стороне, а приближаться к его ложу смели только те трое мужчин, о которых идет речь. Каждому из них было у нас дано свое прозвище. Первый сидел на ложе в ногах и, обернув их легким плащом, держал на своих коленях; делал он то, что понятно и без слов. Здешние называют его Втершимся, из–за того что он ловкой лестью умел навязываться даже к тем, кто не желал его знать. Другой сидел на стульчике рядом с ложем и, припавши к свесившейся руке мальчишки, гладил ее, сгибал и разгибал каждый пальчик — за это его метко прозвали Присоской. Третий, самый главный и знатный, по прозвищу Зверь, склонялся к его изголовью и левой рукой нежно разглаживал мальчишке волосы, правою же ласково колыхал фокейский веер на виссоновых подушках, отгоняя мух. Потому–то, мне кажется, некий бог благоприличия в гневе своем и напустил на мальчика муху — ту самую, смелостью которой Афина у Гомера наполнила сердце Менелая [Ил.XVII.570], — и когда она укусила мальчика, то этот Зверь так вскричал и так разъярился, что из–за одной мухи принялся гнать из дома всех: оттого–то он и взялся за эту службу".
26. Athcnaeus VI, р. 258, A:
"Этого льстеца при вышеупомянутом мальчике, — продолжает Клеарх, — можно назвать Сладострастником; но он может льстить и по–другому, принимая облик хозяина и то складывая руки на груди, то кутаясь в рваный плащ — и за это его зовут то двурушником, то лицедеем. Ибо льстец — настоящий Протей: он не только многолик видом, но и речами многоголос. Врач Андрокид говорил, что слово лесть (κολακεία) произошло от выражения приклеиваться (προσκολλα̃σθαι); а по–моему, скорее от оборотливости (ευ̉κολία) — ибо всё готов вынести льстец, принимая на свои плечи бремя чужого нрава, даже самое безобразное, ибо не отягощен ни малейшей стыдливостью".

О воспитании

Книга вторая
27. Athenaeus XV, p. 697, E:
"Знай, любезнейший, что Клеарх во второй книге "О воспитании" пишет: "Остается 'кошачий концерт‛ (συρβηνέων χορός), каждый участник которого поет, что только ни придет ему в голову, не слушая ни предстоятеля и наставника хора, а слушатели такого пения еще того больше буйствуют".
28. Diogenes L. I, 9:
Клеарх из Сол в книге "О воспитании" считает гимнософистов учениками магов.
29. Hesychius:
Манеросу египтяне говорят общим соглашением установили более (песен) учить и поэтому все хвалебные речи, как сообщает Клеарх в книге О воспитании.

О дружбе

Книга первая
30. Athenaeus XII, p. 533, E:
Впрочем, Клеарх пишет в первой книге "О дружбе", что, построив себе красивую столовую с тремя ложами, он сказал, что хотелось бы ему иметь столько друзей.
Книга вторая
Athenaeus VIII, p. 349, F:
Клеарх во второй книге сочинения "О дружбе" пишет: "Кифарист Стратоник перед сном всегда приказывал рабу принести ему пить: "Не оттого, что мне сейчас хочется пить, — говорил он, — а для того, чтобы потом не захотелось".

Эротика

Книга первая
32. Idem VI, p. 255, В:
Клеарх Солейский пишет в первой книге "Любовных рассказов": "Ни один льстец не может долго быть другом, ибо время разоблачает их лживое притворство. Однако всякий влюбленный — льстец, юностью и красотой домогающийся любви".
33. Idem XIII, p. 564 A:
И впрямь, — как говорит Клеарх в первой книге "Любовных историй", приводя стихи Ликофронида:
Будь то мальчики,
Будь то девушки, все в золоте,
Будь то жены высокогрудые, —
Красота живет не в лике, а в скромности,
Восходя из семени стыдливости.
34. ídem XIII, р. 573, A:
А Клеарх в первой книге "Любовных рассказов" пишет: "Лидийский царь Гиг, прославился тем, что был предан своей возлюбленной не только при ее жизни, когда он вверил ей себя и свое царство, но и после ее смерти, когда созвал лидийцев со всей страны и насыпал ей курган, до сих пор называемый "Подругиным", — такой высокий, что когда царь объезжал окрестности Тмола, он отовсюду мог на него обернуться, и его было видно со всех концов Лидии".
35. Idem XIII, p. 589, D:
А Перикл–Олимпиец — разве он, хотя и славился разумом и могуществом, не посеял смуту во всей Элладе ради Аспасии (как говорит Клеарх в первой книге "О любви" — не младшей Аспасии, а той, которая беседовала с мудрым Сократом?
36. Idem XIII, p. 605, D:
Ведь мальчики хороши лишь пока похожи на женщин, как говорила гетера Гликера, по словам Клеарха.
ídem XIII, р. 605, E:
Вы же, философы, если, когда–нибудь влюбившись в женщину станете держать в уме, что дело это невозможное, запомните слова Клеарха, [где невозможно], там и любви конец.
Idem p. 606, С:
Клеарх же рассказывает в первой книге "Любовных историй", что в Эгии какой–то гусь любил мальчика.
37. Idem XIV, p. 619, С:
Клеарх в первой книге "О любви" пишет, что песни, называемые "номиями" (пастушескими), получили свое название от Эрифаниды: "Песенница Эрифанида полюбила охотника Меналка и сама стала охотиться, гоняясь за своим желанным. В блужданиях своих скиталась она по горам и дубравам, как Ио в сказании на своих путях; и не только люди, даже чуждые любви, но и самые лютые звери плакали вместе с нею, чувствуя, как безнадежна ее любовь. Оттого и сложила она песню и, сложив ее, пошла по безлюдью, громко распевая этот номий, в котором говорится: "Велики дубы, о Меналк ".
38. Idem XV, p. 669, F:
Итак, ты спрашиваешь: "почему о людях, носящих венки, говорят, если венок развязывается, что они влюблены?". "Потому ли, что любовь разрушает [привычный] душевный уклад любящих, признаком этого считают разрушение также и внешней их красоты? — пишет Клеарх в первой книге "О любви". Или же подобно тому, как в искусстве прорицания существует много знаков для всего на свете, таков и этот? В самом деле, красота венка недолговременна, а это знак того, что и страсть непрочна, хоть и пышна. Такова любовь: никто не прихорашивается больше влюбленного, если только, конечно, Природа, подобно некоему божественному арбитру, справедливо решающему исход каждого дела, не полагает, что влюбленные не должны венчать себя до того, как одержат в любви победу, — то есть пока не завоюют любимого и не освободятся от желания. Вот мы и считаем, что потеря венка — знак того, что любовная борьба еще продолжается. Или же это сам Эрот никому не позволяет венчать себя и провозглашать победителем над ним, и поэтому срывает с влюбленных венки, а всем остальным дает почувствовать, что это любовь — победительница над ними, оттого–то люди и говорят, что перед ними — влюбленные. Или это потому, что все связанное разъединяется, а любовь увенчанных есть тоже некоторая связь (и из всех, кто связан между собой, влюбленные больше всего любят украшаться венками), поэтому расплетающийся венок есть знак любовной связи, и о таких говорят, что они влюблены? Или потому что у влюбленных, действительно, от волнения часто расплетаются венки, и можно догадаться об их любви: если бы не любили, то и венок не расплелся бы? Или потому что разрывы происходят преимущественно среди любящих и связанных словом, и если венок расплелся именно у связанных заклинающим словом, то говорят, что они влюблены — ибо любящие тоже связаны словом? Если только венок у влюбленных держится недолго именно потому, что он посвящен Эроту: тяжело ведь малому, заурядному существу выдерживать присутствие величественного, посвященного богу венка. Вешают же венки на двери любимых или для того, чтобы воздать [им] почести, как если бы это было преддверье божества, или чтобы посвятить венок не любимым, а самому Эроту, ибо любимый есть образ Эрота, и дом его украшают венком, как храм. Поэтому некоторые даже совершают жертвоприношения у дверей любимых. А может быть, это потому, что любимые впрямь лишили их душевного уклада, и в ответ они, увлекаемые страстью, сами себя лишают также и телесной красоты, принося ее в жертву. Так ведь поступает всякий влюбленный в присутствии предмета своей любви, а если его нет, то жертву приносят, где придется.
39. Idem XII, p. 553, E:
Клеарх Солейский пишет в "Любовных историях": "Для чего мы ходим с цветами, яблоками и тому подобным в руках? Не потому ли, что природа через эти пристрастия выявляет тех, кто стремится к прекрасному? Не знак ли это природы — держать в руках прекрасное и радоваться ему? Или причин тому две? Потому что так делается первый шаг к знакомству и дается свидетельство намерения, — просящие посредством этого открываются, а для дающих это — знак того, что они склонны поделиться прекрасным с другими. Ибо обольщение прекрасными цветами или плодами представляет собой приглашение принявшим их поделиться и своей собственной красотой. Или, возможно, в красоте цветов они находят утешение напоминанием о красоте любимых, и наслаждаются своими влечениями; цветы, таким образом, подавляют тоску по любимым. Если только, конечно, не держат такие вещи и наслаждаются ими ради собственного украшения, подобно тому как используется любая другая вещь у стремящихся приукраситься. Ведь гораздо красивее выглядят не только надевшие венки на голову, но и просто держащие цветы в руках. И это просто из любви к красоте: ведь любить прекрасное и радоваться исполненным прелести предметам — вещи родственные. Красота весны и красота осени обретают свое лицо в цветах и плодах. Или же все любящие одержимы некоторым роскошеством, спешат себя украсить, и поэтому услаждаются красивыми предметами? Кто чувствует себя прекрасным и прелестным, тем естественно собирать цветы. Поэтому и рассказывают, что девушки Персефоны собирали цветы; потому и Сапфо говорит, что она видела
Деву, очень нежную, которая срывала цветы".
Книга вторая
40. Alhenaeus XIV, p. 639, A:
Вообще же, пишет Клеарх во второй книге "О любви", что любовные или так называемые "локрийские" песни ничем не отличаются от того, что писали Сапфо и Анакреонт.
Из неизвестных книг
41. ídem II, p. 57, E:
"Верхние этажи дома, называемые у нас υ̉περώα, они называли яйцами (ω̉ά)", — пишет в "Любовных историях" Клеарх, добавляя, что поэтому–то о Елене, выросшей в подобном жилище, разнеслась молва, будто бы она вылупилась из яйца.
42. Idem XIII, p. 597, A:
"Но, друзья мои, я чуть не забыл рассказать вам об Антимаховой Лиде, тем более, что была и другая Лида, любовница Ламинфия Милетского. Оба этих поэта, как пишет в "Любовных историях" Клеарх, были влюблены в чужеземных женщин по имени Лида, и один писал о ней элегическими стихами, а другой лирическими, но оба под заглавием "Лида".

Похвальное слово Платону

43. Diogenes L. III. 2:
Спевсипп (в книге под заглавием "Платонова тризна"), и Клеарх (в "Похвальном слове Платону"), и Анаксилаид (во II книге "О философах") пишут, что по Афинам ходил такой рассказ: когда Потона была в цвете юности, Аристон пытался овладеть ею, но безуспешно; и, прекратив свои попытки, он увидел образ Аполлона, после чего сохранял жену в чистоте, пока та не разрешилась младенцем.
Hieronymus Adv. Jovian. I (Opp. tom. II, p. 35):
Клеарх, в похвале Платону и Анаксилид во второй книге философии рассказывают, будто Перикция, мать Платона, была приведена в мечтательное состояние Аполлоном, и думают, что глава мудрости мог явиться не иначе, как путем рождения от девы.

О математических выражениях в "Государстве" Платона

44. Athenaeus IX, p. 393, A:
Об охоте на перепелов интересные подробности рассказывает Клеарх Солейский в сочинении под заглавием "О математических выражениях в "Государстве" Платона": "Если во время сезона спаривания поставить на перепелиной тропке зеркало, повернутое навстречу им, и перед ним силок, то, увидев свое отражение в зеркале, они побегут к нему и попадут в силок". То же самое он пишет о так называемых галках: "Также и галки при всей их смышлености настолько любвеобильны от природы, что если им выставить сосуд оливкового масла, то они, сев на край и увидев свое отражение, бросаются вниз; масло склеивает им крылья, и птица легко ловится".

Аркесилай

44а. Schol. Platon, p. 451Bekk.:
Дедал Платон и Клеарх говорят пиалу Дедала посланную Крезом к Питтаку распространили через круг (мудрых).
44b. А. Gellius IV, 11
Сам Пифагор, как известно, неоднократно утверждал, что сначала он был Эвфорбом. Менее известно, что, как передают Клеарх и Дикеарх, затем он был Пирром из Пирантия, потом — Эталидом, наконец, — прекрасной блудницей, имя которой было Алко.
44c. Diogenes L. I, 30:
А Клеарх и платоник Даимах утверждают, что чаша Креза была послана Питтаку и уже от него пошла по мудрецам.
Idem I, 81, de Pittaco:
Вместо гимнастики он молол хлеб на мельнице, как сообщает философ Клеарх.

Пословицы

Книга первая
45. Athenaeus X, p. 457, С:
В первой книге "О пословицах" он пишет: "Разгадывание загадок не чуждо философии, и в древности люди этим пользовались, чтобы показать свою образованность. За выпивкой тогда предлагали не такие вопросы, какие задают друг другу ныне, — "какое из любовных соединений слаще", или "какая рыба вкуснее или лучше по сезону", или "какую [рыбу] лучше есть после восхода Арктура или после Плеяд или Пса". Кроме того, [нынче] наградой выигравшим служат поцелуи, которые человеку со вкусом только противны, наказанием же проигравшим назначено пить несмешанное вино, а это им милее всякого лекарства. Это как раз в духе тех, кто вырос на сочинениях Филениды и Архестрата, и кто читает разные "Гастрологии". В древности, однако, вместо этого предпочитали развлечения иного рода. Например, первый гость декламировал строку гекзаметра или ямба, а за ним каждый в свою очередь говорил следующие строки; или же один пересказывал смысл каких–либо стихов, а в ответ ему приводили отрывок из другого поэта с той же мыслью; или каждый декламировал по строчке ямбов. Кроме того, каждый должен был сказать строчку, длиной во столько–то слогов, чтобы она укладывалась в размер по всем правилам о слогах и буквах. Подобным же образом вышесказанному играющие должны были назвать на заданную букву имена всех ахейских вождей под Троей, или всех троянских вождей, или азиатских городов; следующий игрок называл европейский город, по заданию, эллинский или варварский. Таким образом, забава была не бестолковая, а показывала образованность каждого; наградами же служили венки и словесные похвалы, от которых слаще всего бывает дружба".
Вот что говорит Клеарх.
46. Idem XV, p. 701, С:
"Клеарх Солейский, не уступающий [в учености] никому из учеников мудрого Аристотеля, говорит в первой книге "О пословицах": "Богиня Лето, придя из эвбейской Халкиды в Дельфы, родила Аполлона и Артемиду близ пещеры известного Пифона. И когда Пифон бросился на них, то Лето с одним из младенцев на руках вскочила на камень, что и сейчас лежит у подножия ее бронзовой статуи у платана в Дельфах, изображающей этот случай, и крикнула: "Гие пай! ('ίε παί)" (А у Аполлона в руке были лук.) Это значило, как если бы кто сказал: "Стреляй, дитя" или "Ударь, дитя". Отсюда, говорят, и пошло "Гие пай! ('ίε παί)" и "Гие пайон! ('ίε ποτών)"".
Книга вторая
47. Athenseus VII, p. 317, A:
Похожее говорит и Клеарх во второй книге сочинения "О пословицах", где он приводит следующие стихи без имени автора:
Сын мой, герой Амфилох, в какую страну ни придешь ты,
К ней ты, как хитрый полип, приспособься.
48. Zenobius V. 47:
Ничего святого]Клеарх сообщает Геракл, когда он смотрел на деревянную статую Адониса, говорил, что только тех, кто делал хорошую службу для человека нужно уважать; или [фраза означает], что рабы, бежавшие к этой [статуе], не имеют свободы от страха. Используется пословица о глупом и бесполезном.
Из неизвестных книг
49. Athenaeus XIII, p. 555, С:
Клеарх Солейский пишет в книге "О поговорках": "В Лакедемоне на некоем празднестве женщины гоняют холостяков вокруг жертвенника и бьют бичами, чтобы те, избегая такого унижения, оживляли в себе страсть и вовремя вступали в брак. В Афинах первым завел единобрачие Кекроп, а до него люди соединялись беспорядочно, и мужья, и жены были общие. Оттого, по мнению некоторых, его и прозвали "двуприродным", так как раньше человек не мог знать собственного отца среди многих других".
50. Idem VII, p. 347, F:
А Клеарх в книге "О пословицах" пишет: когда Стратоник увидел, что Пропин ростом велик, а искусством куда ничтожнее, то на вопрос, каков ему кажется Пропин, он ответил: "Плохой никакая большая рыба не бывает". Первым словом он намекнул, что Пропин плох, вторым — что он "никакой", и, наконец, что, будучи большим, он безголос как рыба.
51. Idem VIII, p. 337, В:
Клеарх сообщает в книге "О пословицах", что учителем Архестрата был Терпсион, который первым написал "Гастрологию" и указывал своим ученикам, чего следует избегать. О черепахе он сымпровизировал такой стих:
Ешь черепашину или не ешь ее.
Или, как говорят другие:
Или не ешь, или ешь черепашину.
52. Idem VII, p. 285, С. D:
Пишет об афии и перипатетик Клеарх в сочинении "О поговорках: "Из–за того что жарка на сковороде требует малого огня, последователи Архестрата велят класть афий на горячую сковороду и снимать с огня, как только они начнут шипеть: они ведь, как масло, начинают шипеть сразу же как только нагреются. Поэтому и говорится: "увидела огонь афия".
53. Idem IV, p. 160, С:
"Мирра в чечевичную похлебку" — эти слова перипатетик Клеарх в трактате "О поговорках" приводит в качестве поговорки.
54. Idem III, p. 116, D:
я могу привести даже пословицу, на которую обратил внимание Клеарх из Сол:
Душицу любит солонина тухлая, —
55. Zenobius V, 44:
[Этейский род] Клеарх демона кто–то Этейским именует говорит, который несправедливого и самонадеянного сильно ненавидит.
56. Idem V, 48:
Это другой Геракл] Объяснение Клеархом этой пословицы, Бриарей, который и Гераклом назван, сообщают, пришёл в Дельфы, он украл некоторые сокровища и памятные предметы из тех, кто, по древнему обычаю, были сохранены в этом месте, пошёл к колоннам которые названы Геракла и отнял, так же, как и то, что у него было; Но после Геракл Тирийский в Дельфы к оракулу советоваться пришёл, бог, приветствуя его, назвал другим Гераклом. Отсюда произошла эта пословица.
sublatoque inde ex thesauris aliquo donario,
57. Schol. Piaton. р. 381
Против двоих и Геракл не выстоит.
Эту пословицу изначально Дурис так объяснил: говорят Геракл построил алтарь у Алфея, учредя состязания в борьбе, и на следующих олимпийских состязаниях, он борясь с Элатом и Ферандром был побеждён в борьбе, отсюда появилась пословица, против двоих даже Гераклу не выстоять. Ехефилид сообщает, что Геракл, в походе предпринятом против Авгия, был побежден Молионидами, Ктеатом и Эвритом; но когда он бежал к Бупрасию, не видя врага, оправился у реки, поэтому столкновение получило имя «Поединок у воды». Что теперь показывают тем, кто покидает Диму в Элиде, названная жителями «сладкая вода». Об этом рассказывают Ферекид, Комарх и Истр в Эолике. Из–за того Геракл, устроив засаду, погубил Молионидов близко к Клеонам, куда прибывает священное посольство из Коринфа. По этой причине элейцам запрещено посещать Истмийские игры, потому что Геракл убил Молионидов, когда они были посланы со священным посольством на Истм, а коринфяне спаслись.
58. Zenobius VI, 28:
Аристотель в афинской политии говорит, что Калликрат прежде первым чрезмерно увеличил жалованье судьям, отсюда появилась пословица Более чем Калликрат.
59. Schol. Platon, p. 319 éd. Bekk.:
Клеарх говорит халкидские эвбейцы прислали дары в Дельфы Аполлону и Артемиде. Но дельфийцы спросили как сделать посвящение равным, бог ответил у друзей все вещи общие.
60. Gesychius:
Насилие Диомеда. Клеарх говорит Диомеда дочери были чрезмерно своевольными. Диомед некоторых заставлял соединяться с ними а после этого действия их убивал.

О загадках

Книга первая
61. Athenseus XIV, p. 620, С:
И Клеарх пишет в первой книге "О загадках": "Стихи Архилоха оглашал в театре, сидя в кресле, Симонид Закинфский".
62. Idem VII, p. 275, В:
"Клеарх, ученик Аристотеля, а родом из Сол, в первой из двух книг своего сочинения "О загадках" пишет примерно следующее (мне так понравилось это слово, что я заучил его объяснение наизусть): "Фагесий, или, как некоторые говорят, Фагесипосий, — это празднество, в наше время уже позабытое, так же как и празднества рапсодов, которые они устраивали … [лакуна] … и как Дионисии: они выходили вперед и пели песни в честь каждого из божеств".
63. Idem X, p. 448, С:
"Клеарх Солейский дает такое определение: "Загадка — это шуточная задача, требующая путем размышления найти решение и получить награду или наказание". В книге "О загадках" этот Клеарх перечисляет семь видов загадок. "Во–первых, когда загадываются буквы, — например, если мы загадаем имя рыбы или растения, начинающееся с буквы альфа; или когда ищут слова, содержащие или не содержащие такую–то букву, например, "загадки без сигмы". Ведь и у Пиндара есть ода без сигмы, — как будто загадка в лирических стихах. Во–вторых, когда загадываются слоги; например, если мы загадаем что–нибудь стихотворное, начинающееся на "ба — ", как "ба–силевс"; или оканчивающееся на " — накт", как Каллианакт, или начинающееся со "льва", как Леонид, или же, наоборот, оканчивающееся на него, как Фрасилеон. В-третьих, когда загадываются слова: это может быть простое слово или сложное из двух слогов, возвышенное или низкое, не теофорное имя (как, например, Клеоним), или теофорное (как, например, Дионис), а в последнем случае содержащее имя одного бога или многих (как, например, Гермафродит), или начинающееся с имени Зевса–Дня (как, например, Диокл), или с имени Гермеса (как, например, Гермодор), или оканчивающееся, например, на " — ник". Те, кто не мог разгадать, выпивали чашу [вина]". Вот какое определение дает Клеарх;
64. Athenseus X, p. 457, С:
Какое же наказание полагалось в Афинах для тех, кто не мог разгадать загадку? Правда ли, что они выпивали чашу вина, смешанного с рассолом, как говорил Клеарх в своем определении загадок?
65. Idem XIV, p. 648, F:
Клеарх Солейский в книге "О загадках": "Если прикажут перечислить предметы утвари, то сказать:
Скамья, корзина, губка, нож, треножник, таз,
Горшок, светильник, ступки — деревянная
И мраморная, да кратер с мотыгою,
Потом игла, кувшинчик, ступка с мискою.
А если кушанья, то так:
Гороховая каша, чечевичная
Похлебка, солонина, рыба свежая,
Соленая, лук, репа, мясо, каперсы,
Лук–больба, артишок, грибы с оливками,
Чеснок, тунец…
Таким же образом и десерты:
Пирог–амет, пирог–плакунт, энтилт, гранат,
Яйцо, лепешка, копта, виноград, кунжут,
Горох и фига вяленая, яблоко,
Миндаль и персик, груша.
Так пишет Клеарх.
66. Idem X, p. 452, В:
А вот загадка Панарка, о которой говорит Клеарх в книге "О загадках": "Мужчина, да не мужчина, бросил камнем, да не камнем, в птицу, да не птицу, которая сидела на дереве, да не дереве". В этой загадке первое — евнух, второе — пемза, третье — летучая мышь, а четвертое — куст.
67. Ídem X, p. 452, F:
Клеарх рассказывает, что подобно Теодекту забавлялись загадками Дромей Косский и кифарист Аристоним, а также Клеон, прозванный "мим под флейту", лучший исполнитель италийских мимов, игравший без маски (αυ̉τοπρόσωπος); в этом роде мимов он превзошел даже Нимфодора. С ним соперничал и глашатай Исхомах, который сперва играл свои подражания перед уличными зеваками, а потом, прославившись, стал играть мимы среди фигляров. Загадки, которые они составляли, были такого рода: некий крестьянин, например, объедался до дурноты, и врач спрашивал его, ел ли он до рвоты, — "о нет, — отвечал крестьянин, — только до брюха". Нищенка мучилась животом, врач спрашивал ее, не понесла ли она во чреве (ε̉ν γαστρί), она же отвечала: "да как же, если я три дня не евши". Многие шутки Аристонима… [также были основаны] …на двусмысленностях.
68. Idem X, p. 455, A:
А Клеарх пишет, что есть поэма Касториона Солейского, посвященная Пану, в которой каждая из [трех] диподий строки состоит из законченных слов и составлена так, что может стоять как в начале, так и не в начале строки. Например:
Аркадский Пан, | владыка–вождь | зверей лесных!
Пушистый снег | запорошил | твое жилье.
Тебе хвалу | я петь начну | в стихах своих
Ученейших, | загадочных | для неучей.
Мелодии | ты воском льешь | расплавленым.
И далее в том же стиле. Любая перестановка диподий не нарушает стихотворного размера, например:
Запорошил | пушистый снег | твое жилье.
Твое жилье | запорошил | пушистый снег.
Интересно, что каждая диподия состоит из одиннадцати букв. Можно составить стих и по–другому, из одной строки образуя несколько для разного употребления, например, так:
Размеры стоп скажи мне, взяв размеры стоп.
Размеры стоп взяв, мне скажи размеры стоп.
Я не хочу брать ни за что размеры стоп.
Размеры стоп брать ни за что я не хочу.
Тот же Клеарх говорит, что Пиндар написал свою астматическую оду (т. е. без буквы σ) как загадку для лирических сочинителей, потому что многие из них его бранили за то, что он был не умел писать без сигмы, а им это не нравилось:
В давнее время бечевою тянулся дифирамб,
И нечистое "с" вылетало из губ людей.

О сне

69. Josephus С Apion. I, 22:
Так Клеарх, который был учеником Аристотеля и не имел себе равных среди философов перипатетической школы, в первой книге «О сне» говорит, что его учитель Аристотель рассказывал о некоем муже еврейском. Он приводит такие слова, приписывая их самому Аристотелю. Написано так: «О многом можно было бы долго говорить, но сколь удивительного образа жизни и философии придерживался этот человек, рассказать было бы не бесполезно». «Будь уверен, Гиперохид, — сказал он, — тебе покажется, что я говорю о чем–то похожем на сон». Тогда Гиперохид с почтением молвил: «Но об этом как раз все и желают послушать». «Тогда, — сказал Аристотель, — чтобы не нарушить правил риторики и не смутить учителей красноречия, я расскажу вначале о его происхождении». «Говори, — сказал Гиперохид, — что считаешь нужным». «Тот самый человек был евреем и происходил из Килы Сирийской, а тамошние жители ведут свой род от индийских философов. Говорят, у индусов философы зовутся каланами, а у сирийцев — иудеями, поскольку имя свое они получили по месту, ибо место, которое они населяют, называется Иудея. Имя же их города весьма мудреное, называется он Иерусалим. Этот человек пользовался гостеприимством у многих и, поскольку, приходя из отдаленных своих мест, посещал прибрежные города, был греком не только по языку, но и по духу. В то время мы жили в Азии, и он, путешествуя в тех же местах, что и мы, повстречался с нами и с некоторыми другими из схоластиков, испытывая их мудрость. И поскольку прежде он был дружен со многими из людей образованных, то в беседах с ними сообщал не только свои собственные суждения». Об этом рассказывал у Клеарха Аристотель и кроме того с восхищением говорил о величайшей строгости иудейского мужа в жизни и о его благоразумии. Желающие могут узнать больше из самой книги, я же ограничиваюсь самым существенным и стараюсь не приводить лишнего. Клеарх, упомянув о нас, сделал для этого отступление. Ибо цель его сочинения иная.

Об электрическом скате

70. Athenaeus VII, p. 314, С:
Феофраст в сочинении "О животных, живущих в норах" отмечает, что скат прячется под землей от холода; а в сочинении "О кусающихся ядовитых животных", он пишет, что сила его удара проходит через палки и трезубцы, парализуя руки тех, кто его трогает. Объяснение этому дал Клеарх Солейский в сочинении "Об электрическом скате", однако так пространно, что я позабыл его и отсылаю вас к его книге.

О паническом страхе

71. Athenaeus IX, p. 389, E, F:
А Клеарх пишет в сочинении "О паническом страхе": "Воробьи, куропатки, петухи и перепелки испускают семя не только завидев самку, но и даже лишь заслышав их голос. Причина этого — воображение соития. Это виднее всего, если в период спаривания перед ними поставишь зеркало: видя отражение, они подбегают к нему, попадают в плен и испускают семя. Все, кроме лишь петухов: этих вид отражения ведет только на битву". Это пишет Клеарх.

О скелете

Книга вторая
72. Athenaeus IX, p. 399, В:
Клеарх во второй книге "О скелетах" пишет так: "С каждой стороны смыкаются мясистые части, которые одни называют филеями, другие лисичками, или почечными матками".
Pollux II, 185:
Мышцы вокруг поясницы называют поясничными и сухожилиями и лисами. Клеарх также называет так мышцы вокруг позвоночника.
Pollux II, 146:
Костей лица всего двадцать шесть, сообщает Клеарх, ученик Аристотеля.
Idem II, 164:
Сердце находится в груди, только у человека, и летучей мыши, и слона. Это сообщает (Клеарх) Солийский.
Shol. Platon, p. 334 Bekk.:
Лекиф говорят что через горло и шею звук производит (гиргилионем), свидетельствует Клеарх.

О водных животных

73. Athenaeus VIII, p. 332, С:
Не забыл я и о том, сколько понаписал перипатетик Клеарх о рыбе экзокете в книге "О водных животных", — пожалуй, я даже смогу привести его слова: "Рыба экзокет, которую некоторые называют адонисом, получила свое имя, потому что часто устраивается отдыхать вне воды (έξω κοιταΐος); цвет ее красноват и с двух сторон тела от жабр до хвоста идет белая полоса. Рыба эта довольно округла, но не широка, величиной с плавающих у берега молодых кефалей, а они в длину не больше восьми пальцев. Больше всего она похожа на морского козла — у нее только нет под горлом черного пятна, называемого козлиной бородой. Экзокет относится к скальным рыбам и водится на каменистых мелководьях: во время затишья она выбрасывается с прибоем и долго отсыпается на сухой гальке, поворачиваясь вслед за солнцем. Отоспавшись, она перекатывается к воде, пока прибой не захватит ее и не унесет обратно в море. На суше она прячется от охотящихся на нее так называемых ведренных (παρευδιαστής) птиц — таких, как зимородок, крапивник и похожая на коростеля цапля. Эти птицы пасутся в хорошую погоду у берега и часто натыкаются на нее; если ей удается заметить их первой, то она прыгает и бьется, пока не нырнет в воду и не скроется от них".
Кроме того, Клеарх пишет то же, что и Филостефан Киренский, только яснее: "…некоторые рыбы издают звуки, хотя и лишены дыхательного горла: таковы рыбы из реки Ладон близ аркадского Клитора: они издают звуки и даже производят большой шум".

О песчаных пустынях

74. Athenaeus VIII, p. 345, E:
Небезызвестны мне также и рабы–рыбоеды, о которых упоминает Клеарх в сочинении "О песчаных пустынях". Он пишет, что египетский царь Псамметих содержал рыбоедов, желая отыскать с ними источники Нила, а других рабов приучал не пить воды, желая исследовать ливийские пустыни (из них выжили только немногие).

О винах

74 a. Photius et Suidas:
Клеарх в своей книге о Винах говорит: "происхождение происходит под белой мембраной; для семян в этом и не в том, что они называют «желток». Первые [писатели] обманулись, когда они сказали это. И желтая [часть] — это выделение семени".

Тактики

Arrian. Tact. init.:
Среди наиболее известных авторов, которые писали трактаты по тактике, находим сына Пирра, Клеарха, его не следует путать с Клеархом, возглавлявшим десять тысяч греков в войне Кира против брата Артаксеркса, Павсания, Полибия Аркадянина, друга юного Сципиона, и, наконец, Эвполема, Эвангела, и Ификрата, не того, что был стратегом афинян, и Посидония из Родоса.

Работы названия, которых неизвестны

76. Plularcnus De facie lunae c. 2, p. 0,20, К:
Ведь Клеарх говорит, что так называемый лик Луны есть видимое зеркальное отражение и подобие великого [земного] моря. Ибо отраженное зеркалом зрение естественно со многих сторон достигает того, что не видно непосредственно, а сама Луна по гладкости и блеску есть наилучшее и самое чистое из зеркал. Следовательно, как, по вашему мнению, отраженное к Солнцу зрение приводит к появлению радуги в облаке, получившем мало–помалу влажную взвешенность и плотность, так, полагал Клеарх, и на Луне видно внешнее море не в том месте, где оно [действительно] находится, но там, где пришли в соприкосновение отклонившееся к океану зрение и отражение океана к нам.
77. Plutarch. De animas procréât, in Timaeo c. 20,1005, D:
Рассмотрев эти вопросы — наполнение интервалов и введение середин, — я должен был бы оставить вас упражняться в этом, если бы прежде в этой области ничего не было сделано; но поскольку многие благие мужи разработали эти вопросы, особенно же Крантор, Клеарх и Феодор — все из Сол, — то неполезно в немногих словах говорить о разнице между ними.
78. Themistius in Aristot. De aniiu. lib. II, с. 1, p. 74, 10 (ed Venet. i534):
[Природные живые] тела — это животные и растения, ибо так называемые элементы хотя и суть тела природные, раз имеют в себе начало движения, но неживые, потому что самостоятельно не питаются. В самом деле, о «росте» камней говорится омонимично, потому что это [не рост, а] присоединение, а если бы камни росли целиком, была бы и в них некая форма жизни, хотя и слишком смутная, — говорят же, что некоторые камни рождают, как сообщает Клеарх. Но и в этом случае «порождение» или употребляется как омоним, или это некий совершенно другой его вид, ибо природа зачастую обнаруживается в мельчайших изменениях, так что в иных случаях можно сомневаться, то ли это животное, то ли растение, то ли растение, то ли камень.
79. Elianus H. A. XII, 34:
Клеарх, философ–перипатетик, утверждает, что жители Аргоса — единственный народ, который отказывается убивать змей. И этот же народ, если собака прошла мимо рыночной площади, которую они называют Арнид, убивают ее.
(80.) Schol. Apoll. Rh. I, 368:
Клар город близ Колофона, святилище Аполлона и оракул бога, учрежденный от дочери Тиресия Манто, или от Клара, некоего героя, как Феопомп. Неархос (Клеарх) говорит, что Аполлон получил город как удел (клерос), и от лота он получил такое название.
81. Athenaeus II, p. 43, F:
Клеарх пишет, что цвет воды называют, подобно цвету молока, белым, вина и нектара — красным, а меда и оливкового масла — желто–зеленым, давленых тутовых ягод — черным.
82. Idem II, p. 49, F:
Перипатетик Клеарх говорит, что жители Родоса и Сицилии называют кукушкины яблоки лесной сливой.