Глава Третья. От Вавилона до Каппадокии

Для Евмена возможность исправить свои трудности появилась при разногласиях, возникших после смерти Александра. Александр не обеспечил преемника. Это не было необычным обстоятельством в истории Македонии. Споры наследников и гражданская война часто следовали за смертью монарха[1]. Однако этот частный кризис престолонаследия обладал многими особенностями, не отмеченными в предыдущих столкновениях. По смерти монарха македонский обычай требовал, чтобы знать, принцепсы, или значительная их часть, собрались для выбора наследника из числа ныне здравствующих членов мужского пола царской семьи[2]. Если был налицо знаменитый член семьи мужского пола, то чаще всего этот человек становился наследником трона[3]. Успешный кандидат затем должен был пройти формальную процедуру одобрения, которая происходила перед лицом армии или перед населением какого–либо важного македонского города, такого как Эги или Пелла, бывшая и нынешняя столицы соответственно[4]. Это одобрение было простой формальностью[5]. В Вавилоне действие было произведено конклавом высокопоставленных офицеров Александра с последующим одобрением армией[6]. Два обстоятельства, однако, вмешались, чтобы создать совсем другой процесс выбора.
Во–первых, не было избытка членов мужского пола царской фамилии Аргеадов. У Александра был единокровный брат Арридей, который страдал слабоумием[7], трех- или четырехлетний сын Геракл, плод неофициальной связи с Барсиной, бывшей женой Мемнона Родосского и дочерью Артабаза, советника Дария и Александра, бывшего сатрапа Бактрии[8]; а жена, согдианка Роксана, была беременна возможно, и фактически, поскольку так и оказалось, сыном Александра[9]. На предшествующем собрании, кажется очевидным, что командующие решили дождаться родов. Были однако разногласия относительно природы регентства, которое должно управлять до родов и впоследствии во время малолетства ребенка (Ср. Curt. 10.6.9, 7.8-9).[10] Мало уделялось внимания возможности, что ребенок будет не мужского пола, потому что ребенок должен быть либо мальчиком, либо нет (ср. Curt. 10.6.21). Проблема относительно регентства была вполне преодолима и вероятно была решена на конклаве. Однако прежде чем решение было достигнуто, вмешался второй фактор, который сделал эти выборы уникальными в македонской истории.
Армия в Вавилоне не была старинным македонским призывом, связанным исключительно с традициями Македонии; это была армия завоевавшая Персидскую империю. Сейчас это было войско больше профессиональное, чем национальное[11], как отметил Парке (H. W. Parke), «все наемники в чрезвычайной ситуации [становятся] демократией»[12]. В хаосе, сопутствующем смерти Александра, солдаты, жаждущие сведений, ворвались на собрание и не желали его покидать (Curt. 10.6.1-3). Многие из этих солдат не повиновались Александру на Гифасисе[13] и высмеивали его в Описе[14], и они не были запуганы его заместителями. Обсуждение теперь должно было происходить перед аудиторией лично заинтересованной в результате. Разногласия о природе регентства, предназначенные к спокойному урегулированию за закрытыми дверями путем трудного торга, теперь должны были разыграться перед этой внимательной аудиторией. Неарх первым выступил с предложением, противоречащим желанию принцепсов, чтобы Геракл, сын Александра от Барсины, получил трон. Солдаты отреагировали сердитыми криками (Curt. 9.6.12). Они были не довольны ориентализмом двора Александра[15]; и они не обрадовались царю полу–азиату. Затем Птолемей предложил, чтобы ни царь, ни регент не избирались, но чтобы сохранился прежний совет Александра и правил коллективно (Curt. 10.6.15); [16] это сопровождалось призывом Аристоноя к Пердикке стать царем, так как Александр ему передал свой перстень перед смертью (Curt. 10.6.16-17). Все предложения открыто и широко обсуждались войсками (Curt. 10.6.16-18). Действительно, предложение Аристоноя нашло широкое одобрение, но Пердикка не решался действовать и момент был упущен (Curt. 10.6.18-20), совещание быстро выродилось «in seditionem ac discordiam» (Curt. 10.7.1).
В этом наступившем хаосе фактически неизвестный человек предложил отдать корону Арридею; это предложение немедленно было принято Мелеагром, одним из пехотных командиров (Curt. 10.7.1-2).[17] Тогда как это не было желанием офицеров, очень быстро это стало желанием многочисленных рядовых, которые приветствовали Арридея царем под именем Филиппа[18]. В этот момент еще кое–как существующий порядок разрушился и последовал мятеж кавалерии во главе с принцепсами и пехоты — с Мелеагром и Арридеем[19]. В последующем хаосе конница бежала из города и стала лагерем на окрестной равнине (Curt. 10.7.16-20).[20] На следующий день Евмен обеспечил свое положение в новом порядке.
В отличие от других принцепсов[21], исключая Мелеагра, Евмен остался в городе несмотря на беспорядки (Plut. Eum. 3.1-2). Он остался якобы для посредничества, но на самом деле, чтобы подорвать контроль Мелеагра над пехотой. Усилия Евмена не упомянуты напрямую, но Диодор (18.2.4) говорит, что «люди, наиболее склонные к примирению, убедили стороны прийти к соглашению». Из Плутарха (Eum. 3.2) известно, что Евмен был одним из таких людей[22]. Действительно, этот последний отрывок подчеркивает роль Евмена в умиротворении тех, кто остался в городе, и в склонении их к принятию договора. Евмен вероятно использовал свое влияние, чтобы подорвать поддержку Мелеагра со стороны пехоты[23]. По более поздним событиям представляется, что Евмен работал на Пердикку. Последний первоначально оставался в городе, когда ушла кавалерия (Curt. 10.7.21-8.4). Так могло случиться, что пока Евмен и Пердикка были в городе, Евмен предложил остаться и работать на интересы Пердикки.
Любопытно, что Евмен устно обосновывал свой нейтралитет в споре между пехотой и кавалерией своим кардийским происхождением: «это было не его дело, поскольку он иностранец, чтобы вмешиваться в споры македонян» (Plut. Eum. 3.1). Это была особая позиция, поскольку многие другие немакедоняне не задумывались о своем вовлечении в ссору. Неарх, как указывалось, предложил солдатской сходке Геракла признать наследником Александра (Curt. 10.6.11), а Пасий Фессалиец и Амисс Мегалополиец были двумя из трех посредников между пехотой и конницей (Curt. 10.8.15). Выдающееся положение этих двух последних лиц, которые вероятно были командирами наемников[24], показывает, что, возможно, многие греческие наемники присоединились к своим македонским коллегам и были вовлечены и в беспорядки с самого начала. Заявление Евмена было доводом, при чем достаточно вероятным, чтобы разрешить ему придерживаться воображаемого и весьма сомнительного нейтралитета. Как никак вожди двух противостоящих лагерей были членами природной македонской аристократии. В то время как у Александра было много гетейров–иностранцев, его военачальники почти исключительно были потомственными аристократами[25].
Претензия к Евмену в неполноценности по сравнению с общепризнанной наследной македонской аристократией основывалась на том, что он уступал им в происхождении и в опыте и знаниях в военном деле[26]. Пехотинцы–фалангиты, однако, не придавали этим воображаемым препятствиям значения в сравнении с прошлым положением Евмена при Филиппе и Александре[27]. Тогда как величайшим талисманом первых лет после смерти завоевателя было имя Александра[28], мистика Аргеадов была также очень сильна. Она привела к восхождению Арридея на трон и была ответственна за последующие попытки многих претендентов на власть жениться на сестре Александра и дочери Филиппа Клеопатре[29]. Антигон, однако, позже убил ее, чтобы предотвратить союз со своим конкурентом Птолемеем (Diod. 20.37.5-6). [30] Евмен быстро понял силу своей связи с Александром и семьей Аргеадов и направлял свою политику с полным пониманием этого факта.
В окруженном городе, поставки в который были прерваны находящимся вне города войском (Curt. 10.8.11), а Евмен и неназванные лица, работали в городе, решимость пехоты начала ослабевать. Солдаты требовали, чтобы от них или достичь соглашения с конницей, или немедленно вести их против последней (Curt. 10.8.12-14). Ни Мелеагр, ни Арридей не могли получить эффективный контроль над пехотой и ее офицерами.[31] При этих обстоятельствах были направлены послы к лидерам войска вне города и компромисс был достигнут (Curt. 10.8.14-22). Арридей оставался царем (Arr. Succ. 1a.3). Ключ к компромиссу состоял в том, что Кратер, который с ветеранами, уволенными Александром в Описе, находился в Киликии по пути в Македонию, чтобы заменить Антипатра (Arr. Anab. 7.12.4), признавался вторым по власти после царя и таким образом выше всех других офицеров. Кратер должен быть стать «простатом Арридеева царства»[32] или регентом царя[33]. Пердикка сохранял титул хилиарха (Arr. Succ. 1a.3; 1b.4), и таким образом становился заместителем царского простата [34]. Мелеагр, который отозвал свое требование, что он наравне с Кратером и Пердиккой командует объединенным войском, становился заместителем Пердикки (Arr. Succ. 1a.3).[35] Таким образом обе стороны приняли во власть третью партию. Мелеагр, в частности, был доволен этим соглашением; он служил под началом Кратера (Arr. Anab. 6.17.3), и надеялся укрепить свою позицию через ассоциацию с отсутствующим, но популярным полководцем[36]. Поскольку ни Арридей, ни Мелеагр не могли управлять пехотой от своего имени, поэтому и был призван самый популярный военачальник (ср. Plut. Eum. 6.3). В своем собственном мнении Мелеагр вышел из кризиса с новой и более сильной ролью в новом порядке. Однако в действительности ни Пердикка, ни другие принцепсы не имели намерение соблюдать этот договор. Как Эррингтон заявляет, «Пердикка пошел на компромисс, чтобы получить контроль над царем и устранить Мелеагра»[37]. В то же время заявление Курция (10.9.7), что Пердикка возлагал свою единственную надежду выжить на смерть Мелеагра — преувеличение, на самом деле оно указывает понимание необходимости отделить Мелеагра от Филиппа. По этой причине принцепсы были готовы предоставить простазию отсутствующему Кратеру. Для них соглашение с Мелеагром никогда не предназначалось для исполнения (ср. Curt. 10.8.22). Очевидно, что Пердикка не обременял себя соглашениями, которые были заключены вопреки македонской традиции. Решение относительно царства и регентства должны приниматься принцепсами на совете, а не через компромисс с взбунтовавшимися солдатами[38].
В части соглашения с Мелеагром должно было пройти формальное согласование; период противостояния продлился около недели (Curt. 10.10.9). Предательство было запланировано на церемонию очищения македонского войска (Curt. 10.9.11). Согласно Курцию (10.9.8-11) Мелеагр был обманут Пердиккой, который использовал очищение как способ устранить тех, кто, предположительно, выступал против соглашения. Поэтому, когда пехота (10.9.8-11) была вне стен города, а кавалерия владела равниной, были потребованы и получены 300 командиров пехоты (Curt. 10.9.13-18).[39] Эти люди на глазах армии были растоптаны слонами. Принцепсы хотели продемонстрировать ранее мятежным солдатам, что такое неповиновение будет пресекаться. Как и в случае Александра в Описе лидеры восстания заплатили своими жизнями.[40] Так как Мелеагр не был в числе этих трехсот, он был убит впоследствии[41].
Вожди конницы вернулись в Вавилон и провели совещание, которое пытались провести ранее, чтобы решить судьбу империи Александра. На сей раз не было никаких посторонних солдат (Curt. 10.10.1-4). Как уже упоминалось, компромисс между Мелеагром и Пердиккой не рассматривался как окончательное решение. На этой встрече Филипп был утвержден как царь, подразумевая, то если Роксана родит мальчика, он также будет царем (Arr. Succ. 1a.8; ср. Diod. 18.18.6). Позже, когда он родился[42], он был представлен армии, которая в соответствии с македонской традицией провозгласила его царем Александром IV (Arr. Succ. 1a.8).[43] В этом окончательном решении Пердикка выступил простатом царства[44]. Его практический авторитет как регента Арридея, а позже Александра IV, был принят. (ср. Diod. 18.2.4, 3.1, 23.2). Ни общее военное командование, ни простазия в окончательном раскладе для Кратера не упомянуты, вместо этого Кратер должен был разделить власть в Европе с Антипатром (Arr. Succ. 1a.7),[45] как первоначально предлагал Пифон во время первых этапов Вавилонских собраний (Curt. 10.7.9). Ибо для тех кто был в Вавилоне идеальным было этим двум влиятельным, но отсутствующим принцепсам, позволить бороться за контроль над Европой.[46] Пердикка с согласия армии отменил приказ Александра, что Кратер сменяет Антипатра в Македонии (Diod. 18.4.1-6), и заменил на более аморфное разделение власти между ними (Arr. Succ. 1a.7). Юстин (13.4.5), возможно отражая реальную ситуация, когда в противоположность позиции официального урегулирования утверждал, что Кратер получил контроль над царской казной. Он был в Киликии с возвращающимися Македонянами, и таким образом контролировал сокровищницу в Кинде. Что касается реакции Антипатра на события в Вавилоне, нужно отметить, что еще до того как окончательное урегулирование было достигнуто, он уже готовился к тому, что стало Ламийской войной, большое восстание греческих полисов против власти македонян, когда Антипатр и македонское войско оказалось осажденным в Ламии зимой 323/322 (Diod. 18.9.1-4, 12.1).
В дополнение на второй встрече в Вавилоне между принцепсами были разделены сатрапии (Arr. Succ. 1a.5; 1b.2-7; Diod. 18.3.1-2).[47] Тогда как доминирующей фигурой был Пердикка, он явно не управлял процедурными вопросами[48]. Птолемей, который выступал против назначения Пердикки регентом на первом прерванном заседании в Вавилоне (Curt. 10.6.15), получил желаемую сатрапию Египет. Пердикка, если бы имел возможность, заблокировал бы это назначение. Он действительно пытался ограничить дарование, настаивая, чтобы совет сделал Клеомена, предыдущего сатрапа Египта,[49] заместителем Птолемея (Arr. Succ. 1a.5). Аналогично, определенные влиятельные лица, которые физически не присутствовали в Вавилоне, должны были приниматься во внимание. Как отмечалось, Антипатр был подтвержден во владении Македонией (Arr. Succ. 1a.7; Diod. 18.3.2), но теоретически должен был разделить власть с Кратером (Arr. Succ. 1a.7).
Эррингтон, конечно, прав в том, окончательное урегулирование было совершено принцепсами в Вавилоне, и в том, хотя первоначальный компромисс включал Кратера, он испарился со смертью Мелеагра и его сторонников. В то время как соблюдение компромисса было проигнорировано принцепсами, заключившими сделку в Вавилоне, память о нем, конечно, жила в умах солдат. В частности, этим можно объяснить большие меры предосторожности принятые Евменом в Каппадокии в 320 г., чтобы оставить своих солдат в неведении, что командиром вражеского войска был Кратер (Plut. Eum. 6.6-7);[50] это могло бы объяснить ярость солдат, когда они узнали о смерти Кратера (Diod. 18.37.2; Plut. Eum. 8.3-4). Кроме того Кратер помнил, что однажды выступил в качестве неотъемлемой части структуры власти нового режима. Он, однако, должен был знать, что его роль значительно была уменьшена в окончательном урегулировании. Розен и Шахермайер правы, видя связь между простазией и усилиями Антипатра по подготовке возвращения Кратера в Азию[51], но не как попытку возвратить утраченную власть. Поскольку окончательное урегулирование давало Кратеру власть только в Европе, Кратер и Антипатр должны были основывать законность прежних требований на положении в Азии по компромиссному соглашению. Кроме того, Александр отправил Кратера и 10 000 ветеранов в Македонию, чтобы сменить Антипатра (Arr. Anab. 1.12.3-4; ср. Diod. 18.4.1); у Кратера не было претензий в Азии, если это не основывалось на компромиссном соглашении.
Следовательно, Кратер и Антипатр остались в дружбе с Пердиккой, надеясь достичь прежней позиции в Азии через переговоры (ср. Diod. 18.18.7).[52] Интересно отметить, что 320 г. Антипатр и Кратер успешно вторглись в Малую Азию и начали переговоры с Евменом; последний предложил помирить Кратера и Пердикку (Plut. Eum. 5.7-8). Кроме того, позже, когда Антигон обвинял Пердикку во множестве дел, он никогда не обвинял его в лишении простазии Кратера (ср. Diod. 18.23.2-3, 25.3);[53] Пожалование простазии Кратеру никогда не было часть окончательного соглашения между принцепсами [54]. Кратер никогда не выдвигал этого обвинения. Действительно, Диодор 18.25.3 утверждает, что Пердикка планировал вторгнуться в Македонию и лишить их гегемонии, очевидно ссылаясь на их назначение соправителями в Европе.
В то время как Пердикка был доминирующей фигурой окончательного урегулирования, его позиция была весьма уязвимой. Это ясно из того, что из его приверженцев только Евмен возник в качестве вновь назначенного сатрапа[55]; ни брат Пердикки Алкета, выдающийся командир, не получил провинции, ни Аристоной, предложивший на первой встрече сделать Пердикку царем (Curt. 10.6.16).[56] Действительно, большинство сатрапов просто были повторно назначены на свои владения[57]. Антигон сохранил свою сатрапию из Великой Фригии, Ликии, Памфилии и Писидии. Во–первых, было бы трудно сместить его[58], во–вторых, он был «другом» Антипатра (Diod. 18.23.3). В это время Пердикка намеревался сотрудничать с Антипатром и через какое–то время после «примирения» просил руки дочери Антипатра Никеи (Diod. 18.23.2).[59] Пердикка, очевидно, двигался к своей цели очень аккуратно. Его непосредственное стремление заключалось в том, чтобы удержать регентство и получить контроль над царской армией. Эти соображения могут объяснить, почему большинство его сторонников не сделались сатрапами; Пердикке они были нужнее в Вавилоне[60]. Контроль над армией был наиболее важен, фактическая администрация империи имела вторичную роль. Этот аспект особенно ярко заметен в отношении использования Пердиккой главы царской канцелярии.
Даже при том, что Евмен продолжал видеть свое положение при новом порядке непосредственно при дворе (ср. Plut. Eum. 3.14), у Пердикки были другие планы. Пердикка хотел отстранить от власти в Малой Азии тех правителей, которые сопротивлялись или восставали против власти македонян[61]. Следовательно, Евмену были назначены территории Каппадокии и Пафлагонии[62], (Curtius 10.10.3), первоначально Евменом отклоненные. Хотя Пердикка преодолел нежелание Евмена, это было не самое легкое назначение. Ни Каппадокия, ни Пафлагония не находились по македонским контролем. Хотя формально Александр захватил южную Каппадокию (Arr. Anab. 2.4.1-2), Ариарат, правитель северной Каппадокии, никогда не подчинялся македонскому управлению (Curt. 10.10.3; Plut. Eum. 3.4).[63] В хаосе, который последовал за сражение при Ипсе, когда множество каппадокийцев и пафлагонцев вместе с остатками армии Дария вторглись во Фригию (Curt. 4.1.34-35; ср. Diod. 17.48.5-6), Ариарат, очевидно, захватил южную Каппадокию (ср. Str. 12.1.3).[64] Пафлагония аналогично не подчинялась власти македонян. Тогда как пафлагонские племена подчинились Александру и переданы под юрисдикцию сатрапа Геллеспонтской Фригии (Arr. Anab. 2.4.1-2; Curt. 3.1.22-23), они вскоре отказались от своей присяги (ср. Curt. 4.5.13). Следовательно, когда Евмену были дарованы эти территории, их сначала еще надо было завоевать.
Создание этой новой сатрапии также должно было ограничить власть Антигона в Малой Азии, тогда как была надежда ассоциацией Клеомена с Птолемеем сделать подобное с последним в Египте[65]. В течение периода от сражения при Иссе в 333 г. до смерти Александра в 323, Антигон и Ариарат по крайней мере de facto придерживались мира. Нет никаких сообщений о вражде между ними, и эти двое, возможно, просто договорились оставить друг друга в покое[66]. Создание сатрапии Евмена, разумеется, разрушало существующий в течение десяти лет статус–кво в Малой Азии.
Подразумевая эти цели Пердикка от имени царей приказал Леоннату и Антигону помочь Евмену в приобретении Сатрапии (Plut. Eum 3.3-4). Приказ на участие Антигону должен был проверить его лояльность к новому порядку. В конце лета 323 г. Евмен выступил из Вавилона[67]. С Евменом шел Леоннат и вместе они проследовали от Вавилона до Фригии Геллеспонтской (Plut. Eum. 3.5). Бриант считает, что значительные силы македонян покинули Вавилон, и что это были те самые войска, которые позже под командой Леонната сняли осаду Ламии[68]. Кроме того Бриант утверждает, что эти войска находились под командой Евмена и впоследствии были переподчинены Леоннату[69]. Ни одно из этих утверждений не подтверждено источниками. Тогда как Плутарх (Eum. 3.4) заявляет, что «большое число» солдат должны были сопровождать Евмена в его сатрапию, но нет никаких доказательств, что они были македонянами. Наоборот, учитывая малочисленность македонских войск, оставшихся с Пердиккой, армия, которая освободила Ламию, должна была состоять из наемников, принятых на службу в Азии, и македонян, призванных в Македонии после того как Леоннат переправился в Европу. Фактически численность македонян в великой армии в это время было относительно невелика, возможно, менее 10 000.[70] Пердикка уже послал на восток Пифона с 3800 македонян (Diod. 18.7.3),[71] таким образом еще сокращая свои силы. Леоннат и Евмен получили 5000 талантов от Пердикки на кампанию в Каппадокии для найма наемников (ср. Plut. Eum. 3.11). Кратер до возвращения в Македонию в 322 г. зачислил на службу 4000 наемников (Diod. 18.16.4), а в 318 Арридей, тогдашний сатрап Фригии Геллеспонтской призвал 10 000 (Diod. 18.51.1). Сколько бы македонян ни было в деблокирующем Ламию войске Леонната из 20 000 пехоты и 1500 всадников (Diod. 18.14.5), они были призваны в Македонию после переправы из Азии. Когда Антипатр выступил в поход против греков, он оставил в Македонии Сиппа с армией (Diod. 18.12.2). Леоннат в дополнение к этим македонянам призвал других (Diod. 18.14.5).[72] Пердикка не собирался распределять великую армию Александра, его ключ к власти[73]. Новым сатрапам Пердикка предоставил контингенты наемников и иностранные войска, наряду с деньгами, при помощи которых можно было нанять дополнительные силы, оставшиеся в больших количествах после краха Персидской империи[74].
Другая одновременная кампания аналогичная рассматриваемому вторжению в Каппадокию — ранее упомянутая экспедиция Пифона 323 г. против греческих мятежников в восточных сатрапиях.[75] Это восстание берет начало в более раннем мятеже 326/325 (Curt. 9.7.1-11; Diod. 17.99.5-6).[76] Ибо к экспедиции Пифона было приписано 3000 пехоты и 800 всадников из македонского войска, но основную часть армии, 10 000 пехоты и 8000 всадников, должны были поставить сатрапы этой области (Diod. 18.7.3), а македонские солдаты должны были вернуться к великой армии после подавления восстания (Diod. 18.7.9). Нет никаких признаков, что войска Леонната и Евмена должны были вернуться к Пердикке.
Относительно утверждения Брианта, что силы для вторжения в Каппадокию находились под командованием Евмена, Плутарх (Eum. 3.4) совершенно ясно говорит, что Леоннат и Антигон должны были поставить войска. Кроме того, в свете последующей уверенности Пердикки в Евмене, поставившим его главнокомандующим в Малой Азии в 320 г. (Diod. 18.25.6; Plut. Eum. 5.1), сомнительно, чтобы Евмен был отстранен им от командования армией в 322 г. Наконец, по аналогии с кампанией Пифона, вопреки Брианту, предполагаемый вклад Антигона в Каппадокийскую кампанию не мог быть минимальным[77]. Против Евмена при Габене Антигон выставил 1000 фригийской и лидийской кавалерии (Diod. 19.29.2-3); это должны были быть лучшие войска из этих регионов, так как зимой 316/315 гг. Антигон был не просто сатрапом Фригии, но одним из главных претендентов на власть, и обладал самым крупным македонским войском, сражающимся в Азии[78]. На 323 г. неизвестно сколько туземных войск он вырастил, или сколько наемников было у него в штате. Наиболее вероятно, что Антигон должен был поставить значительную часть войск, поскольку он, в отличие от Леонната, уже более десяти лет распоряжался сатрапией и ее ресурсами[79]. Леоннат должен был поставить профессиональное наемное ядро для военных действий.
Лисимах столкнулся с обстоятельствами, похожими на тем, которым противостояли Евмен и Леоннат. Назначенную ему сатрапию Фракию занял враждебный и могущественный противник[80]. Однако Лисимах успешно вторгся во Фракию с 4000 пехоты и 2000 конницы против войска в 20 000 пехоты и 8000 конницы (Diod. 18.14.2-3; ср. Arr. Succ. 1.10).[81] В то время как статус его сил нигде четко не сформулирован, вероятно все они были наемниками. Пердикка, вероятно, не понимал степени сопротивления, что Севт или Ариарат способны возвыситься; Антигон, должно быть, знал реальную трудность кампании, и его нежелание принимать в ней участие может частично происходить из этого понимания.
Евмен и Леоннат покинули Вавилон с войском, возможно, значительно меньшим 10 000. Очень быстро провозглашенная Каппадокийская кампания провалилась. Антигон не предоставил помощь. О причинах его отказа можно только гадать. Антигон мог не воспринять решение принятое в Вавилоне как обязательное[82], он мог не желать помогать утверждению потенциального конкурента в Малой Азии, или, как отмечалось ранее, он, возможно, полагал, что мощь Ариарата серьезно недооценена. Ариарат в 322 г. смог выставить в поле 30 000 пехоты и 15 000 конницы (Diod. 18.16.2), и в окончательном решении принял участие Пердикка: великая армия в двух сражениях разбила эти войска (Arr. Succ. 1.11). Пердикка предположил, что у Антигона не будет другого выбора кроме участия. В конце концов, даже при том, что Пердикка был ответственен за приказ, формально распоряжение исходило от царя Филиппа.[83]
Несмотря на не прибытие Антигона Евмен и Леоннат готовили вторжение в Каппадокию (Plut. Eum. 3.5-6). У них было достаточно финансов, чтобы нанять дополнительных наемников (Plut. Eum. 3.11). Эти приготовления продолжались в течение осени и зимы. Но до начала кампании прибыл Гекатей, тиран Кардии и наследственный враг Евмена, и попросил, чтобы Леоннат отправился в Грецию и снял осаду Ламии (Plut. Eum. 3.6). Еще до внезапного начала Ламийской войны Антипатр искал помощи Леонната от надвигающегося кризиса, и для закрепления союза предлагал Леоннату одну из своих дочерей в жены (Diod. 18.12.1). Позднее он получал письма от сестры Александра Клеопатры, предлагавшей переправиться в Македонию, жениться на ней и занять трон (Plut. Eum. 3.9). Похоже, что Олимпиада, мать Александра, стояла за этим предложением; она не была сторонницей Антипатра (Diod. 17.118.1).
В этом пункте интересно отметить превратности карьеры Леонната. На первом собрании в Вавилоне после смерти Александра, Пифон предлагал, чтобы Леоннат и Пердикка были наставниками или регентами неродившегося ребенка Роксаны (Curt. 10.7.8-9). Во время последовавшего мятежа, утверждает Курций (10.7.20), что вождями кавалерии, хотя очевидно, что Пердикка был более влиятельной фигурой (Curt. 10.8.1-2, 6), были Пердикка и Леоннат. Но в договоре, последующем после примирения армии, Леоннат уже появляется не в качестве главной фигуры, а скорее как сатрап Фригии Геллеспонтской[84]. Действительно, тогда как Александр Пафлагонию ассоциировал с Геллеспонской Фригией[85], теперь эта территория была присоединена к Каппадокии и назначена Евмену[86]. Собственно Геллеспонтская Фригия имела важное стратегическое значение, контролируя азиатский берег пролива, но большая часть этого значения была сведена на нет мирными отношениями, существовавшими тогда между Антипатром и Пердиккой. В начале лета 323 г. Антипатр твердо контролировал Македонию; вскоре Лисимах должен был занять соседнюю Фракию. Кратер с 10 000 ветеранов и признанным правом вмешаться в Македонские дела уже находился в Киликии (Arr. Succ. 1a.7).
Тогда как Леоннат не ответил на более ранний призыв Антипатра о помощи, новые обстоятельства, при которых Антипатр оказался в ловушке в Ламии, и брачное предложение Клеопатры сделанное ему, сподвигли его к решению переправиться в Европу и предъявить права на Македонию[87]. Отказ Антигона помочь в завоевании Каппадокии, возможно, также помогли Леоннату принять такое решение. Леоннат попросил Евмена присоединиться к нему и даже пытался примирить его с Гекатеем (Plut. Eum. 3.6). Евмен ответил, что слишком долго был врагом Антипатра и боится, что Македонский наместник убьет его. В этот момент Леоннат сообщил Евмену о письмах Клеопатры и о своих планах захвата македонского престола (Plut. Eum. 3.7-8). Евмен однако не готов был оставить свое положение при Пердикке ради безумного и опасного рывка в Македонию. Чтобы избежать трудностей, Евмен задержался с ответом на предложение Леонната и исподтишка со своими людьми и снаряжением вернулся в Вавилон (Plut. Eum. 3.10-11). Согласно Непоту (Eum. 2.4-5) Евмен формально отклонил запрос Леонната и впоследствии последний покушался на его жизнь, покушение было бы успешным, если бы Евмен не ускользнул от его стражи и не сбежал. Фонтана более правдоподобно утверждает, что Евмен вернулся в Вавилон без происшествий[88]. Чтобы привести отчет Непота в соответствие с рассказом Плутарха об отъезде Евмена в Вавилон потребовалось бы, чтобы Евмен, 300 всадников, 200 вооруженных слуг с большою казною сбежали из некоторой формы домашнего ареста («ex praesidiis eius effugisset» [Eum. 2.5]) и ушли от преследования. Наиболее вероятная подлинная ситуация была в том, что Евмен почувствовал себя под угрозой и покинутым. Где–то при передаче материала подразумеваемая угроза у какого–нибудь писателя, вероятно Дуриса[89], превратилась в покушение на жизнь Евмена.
Евмен вернулся в Вавилон весной 322 г., Леоннат переправился в Европу в Марте–Апреле этого года[90]. В Македонии Леоннат провел некоторое время занимаясь призывом новобранцев (Diod. 18.14.5), и в начале лета снял осаду Ламии, но погиб на поле битвы (Diod. 18.15.1). Тогда–то в Вавилоне Евмен сообщил Пердикке о замыслах Леонната; Пердикка уже знал об отказе Антигона предоставить помощь. Его доверие к Евмену подтвердилось. Назначенный сатрапом он стал членом правящего совета Пердикки (Plut. Eum. 3.12). Пердикка теперь знал, что для выполнения его целей в Малой Азии потребуется его присутствие. Поэтому в начале лета Пердикка с царской армией покинул Вавилон и направился в Малую Азию[91].
В Каппадокии Ариарат ожидал с 30 000 пехоты и 15 000 конницы, большинство этих войск были наемниками (Diod. 18.16.2), возможно греки, которые служили Дарию и спаслись после разгрома при Ипсе и организовали неудачную контратаку на Малую Азию (ср. Curt. 4.1.34-35). Присутствие этих наемников, несомненно, делало задачу более трудной, чем представлял Пердикка, так как потребовалось два сражения прежде чем Каппадокийский царь был побежден (Arr. Succ. 1.11).[92] Ариарат был пленен и наряду с другими его родственниками был подвергнут пыткам и казнен (Diod. 18.16.3; App. Mith. 2.8).[93] После победы Неоптолем был послан с частью великой армии для преследования спасшихся каппадокийцев и подавления беспорядков в западной Армении (ср. Diod. 18.29.4-5; Plut. Eum. 4.1).
В то время как Пердикка и Евмен были на пути в Каппадокию, Кратер переправился в Европу (Diod. 18.16.4). Антипатр просил его помощи точно также у Леонната как только услышал о смерти Александра (Diod. 18.12.1). Подобно Леоннату Кратер медлил с ответом. Он, возможно, содействовал Клиту в подготовке флота помогавшему Антипатру во время войны. Клит, который впоследствии победил афинян на севере Эгейского моря (Diod. 18.15.8-9), был придан Кратеру Александром в Описе, и, вероятно, был еще с ним в Киликии, когда вспыхнула Ламийская война (Just. 12.12.8; ср. Arr. Anab. 7.12.1, 4). Тогда как морская победа македонян на Геллеспонте облегчила переправу Леонната, афинский флот все еще оставался грозной силой (ср. Diod. 18.14.8).[94] В любом случае Кратер выжидал события, так что Леоннат ответил первым. Быстрая гибель Леонната в 322 г., очевидна, содействовала решению Кратера принять приглашение Антипатра[95]. Оставив достаточные силы для охраны царской сокровищницы в Киликии, он продолжил движение вдоль побережья к Геллеспонту с 6000 ветеранов, 4000 наемников, 1000 персидских лучников и пращников, и 1500 конницы (Diod. 18.16.4), сопровождаемый македонским флотом под командой Клита[96]. С прибытием Кратера баланс сил в Европе быстро изменился. Кратер охотно принял главнокомандование Антипатра (Diod. 18.16.4-5). Это объединенное войско сокрушило противостоящих греков. Решающее сражение произошло при Кранноне в июле–августе 322 г. (Plut. Dem. 28.1), а гарнизон в Афинах был размещен в начале октября (Plut. Phoc. 28.2; Dem. 28.1).[97]
После покорения Каппадокии Евмен назначил своих друзей на руководящие должности судьями, командирами гарнизонов и администраторами (Plut. Eum. 3.14). Администрация сатрапий при диадохах продолжила многие методы персидской администрации, которой схожим образом следовал Александр[98]. Типичный пример политики Александра виден в случае Лидии. Александр назначил сатрапом Асандра, в то время как Павсания с гарнизоном оставил ответственным за цитадель Сард, а Никий должен был управлять финансами и сбором дани (Arr. Anab. 1.16.7-8). Эту практику разделения обязанностей также находим в Персии, где гарнизоном Персеполиса в 3000 человек командовал Никархид (Curt. 5.6.11), а в Сузы и цитадель были сделаны отдельные назначения (Arr. Anab. 3.16.9; Curt. 5.2.16). В Карии Птолемей отвечал за Галикарнас с гарнизоном в 3200 человек (Arr. Anab. 1.23.6), а в Бактрии Никанор отвечал за город Александрия (Arr. Anab. 4.22.5). В Вавилонии Мазей был назначен сатрапом, но Аполлодор был стратегом, Асклепиодор сборщиком налогов (Arr. Anab. 3.16.4-5), а Агафон с 1000 солдат командовал цитаделью Вавилона (Curt. 5.1.43). Очевидно, что Пердикка чаще всего сохранял такую раздельную юрисдикцию, введенную Александром[99]. В то время как у него, возможно, выбор был невелик, практика, несомненно, работала в его интересах. Эти люди несли ответственность перед центральным правительством, а не перед местным сатрапом, что делало их потенциальной пятой колонной. Пердикка пытался установить такую ситуацию в Египте, назначив Клеомена заместителем Птолемея (Arr. Succ. 1a.5).[100] Если бы Пердикка пожелал, он создал бы подобное разделение властей в Каппадокии. В конце концов, область была просто завоевана его армией; он имел возможность раздать должности в Каппадокии по своему желанию. Факт, что Евмену были даны такие широкие властные полномочия, был мерой уверенности Пердикки в личной преданности Евмена.
Менее чем за год Евмен полностью изменил то забвение, которое претерпел со смертью Александра; он был сатрапом большой и мощной провинции, но что еще более важно, — доверенным лицом очевидного преемника Александрова наследства.


[1] В целом о спорах македонских наследников см. N. G. L. Hammond и G. T. Griffith, A History of Macedonia (Oxford: Clarendon Press, 1979) 2:115, 168-71, 180-4, 206, 208.
[2] То, что правитель должен быть связан с семьей Аргеадов, было данностью. Религиозные обязанности монарха, иностранное и мифологическое происхождение царской семьи, диктовали эту необходимость.
[3] См. E. M. Anson, «Macedonia’s Alleged Constitutionalism», CJ 80 (1985): 312. Правящие монархи могли обеспечить преемственность для выбранного наследника. Антигон Досон не только выбрал будущего Филиппа V своим наследником, но заранее выбрал его главных советников (Polyb. 4.87.7-8). Однако Филипп V позже пытался лишить прав своего сына Персея в пользу своего племянника Антигона, но царь умер прежде, чем смог обеспечить достаточную поддержку своего выбора, и Персей, а не Антигон вышел на сцену и обеспечил трон (Livy 40.54.3-4, 56.11, 57.1).
[4] Anson, «Constitutionalism», 307-8; R. M. Errington, «The Nature of the Macedonian State under the Monarchy», Chiron 8 (1978): 99-100.
[5] Anson, «Constitutionalism», 307-308; «The Evolution of the Macedonian Army Assembly (330-315 b. c. e.)», Historia 40 (1991): 236-7.
[6] Курций поясняет, что собрание должно было выбрать преемника Александра единственно для «principes amicorum ducesque copiarum»; солдаты собрались не выбирать царя, но «cupientium scire in quern Alexandri fortuna esset transitura» (10.6.1). Действительно, доступ был ограничен только названными поименно (Curt. 10.6.2).
[7] Diod. 18.2.2.; Plut. Mor. 337D; Just. 13.2.11; 14.5.2; App. Syr. 52; ср. E. Badian, «The Struggle for the Succession to Alexander the Great», в Studies in Greek and Roman History, под редакцией E. Badian (Oxford: Blackwell, 1964) 264; Арридей всю жизнь искал руководства, никогда не руководя; более благоприятную точку зрения на Арридея см. W, S. Greenwalt, «The Search for Arrhidaeus», AncW 10 (1984): 69-77.
[8] Барсина была захвачена в Дамаске Парменионом и впоследствии стала любовницей Александра (Curt. 3.13.14; Plut.. Alex. 21.7; Just. 11.10.2). Геракл был плодом этой связи (Curt. 10.6.11; Diod. 20.20.1). Диодор говорит, что в 310 г. ему было 17 лет (Юстин [15.2.3] говорит, что 15). Тарн («Heracles, Son of Barsine», JHS 41 [1921]: 18-28) отвергает отцовство Александра, но см. P. A. Brunt, «Alexander, Barsine and Heracles», RivFil 103 (1975): 22-34.
[9] Curt. 10.6.9; Just. 13.2.5; Arr. Succ. 1a.8.
[10] Пердикка был назначен ответственным за слушания, а его желание состояло в том, чтобы дождаться рождения ребенка Роксаны (Curt. 10.6.4—9).
[11] См. гл.8 и Anson, «Evolution», 230-47; «Discrimination and Eumenes of Cardia», AncW 3 (1980): 56-7.
[12] Parke, Greek Mercenary Soldiers from the Earliest Times to the Battle of Ipsus (Oxford: Clarendon Press, 1933) 119.
[13] Arr. Anab. 5.25.1-29.1; Diod. 17.93.2-95.2; Curt. 9.2.1-3.19; Plut. Alex. 62.
[14] Curt. 10.2.12-4.3; Arr. Anab. 7.8.1-11.9; Diod. 17.109.1-3; Just. 12.11.1-12.12; Plut. Alex. 71.2-9.
[15] Arr. Anab. 1.8.1-2, 23.1; Plut. Alex. 71.
[16] Птолемей вероятно одобрял совместное регентство до начала совещания, но теперь, видя реакцию солдат на предложение Неархом Геракла, решил полностью отказаться от регентства, заявив, что для македонян и греков будет позором управляться азиатами (Curt. 10.6.13-14).
[17] Юстин (13.2.6-8) связывает утверждение Арридея только с Мелеагром, но его отчет — резюме совещания, а не рассказ. Конечно, после того как «ignotus» отверг предложение, то Мелеагр стал доминировать на сцене (ср. Curt. 10.7.7). Т. Мартин (T. Martin, «Quintus Curtius' Presentation of Philip Arrhidaeus and Josephus’ Accounts of the Accession of Claudius», AJAH 8 [1983]: 163) утверждает, однако, что Курций выдумал «ignotus». Его позиция, однако, не убедительна. Мартин заявляет, что «непостижимо» чтобы ни один из принцепсов не упомянул Арридея. Однако реакция македонских лидеров предполагает, что это упущение было преднамеренным (ср. Curt. 10.7.4-5); исключая Мелеагра, ни один из принцепсов впоследствии не поддержал Арридея (Curt. 10.7.8; Diod. 18.2.1-2; Just. 13.3.1). Во–вторых, Мартин полагает, что неизвестный человек не мог говорить перед македонским руководством. Однако на открытом процессе против Филоты, Болон, в других отношениях личность неизвестная, (H. Berve, Das Alexanderreich auf prosopographischer Grundlage [Munich: Beck, 1926; reprinted New York: Amo Press, 1973] 2:110 [#218]) обращался к contio солдат. Более того, войска в Описе (Arr. Anab. 7.8.3) стали непослушны и высказывались против самого Александра (Curt. 10.7.1), а в Вавилоне солдаты уже показали свою дерзость, ворвавшись на совещание и реагируя на различные предложения. При этих обстоятельствах, конечно, «ignotus» мог найти мужество говорить.
[18] Curt. 10.7.3-4, 7-15; Just. 13.2.6-8; Arr. Succ. 1a.1-3.
[19] Curt. 10.7.16-19; Just. 13.3.3-4.
[20] Диодор (18.2.2; ср. 18.4.7), в своей краткой ссылке на события, которые последовали за смертью Александра, предполагает, что в этот момент Мелеагр не вмешивался и, фактически, поддерживал лидеров конклава. Согласно Диодору, после разрыва между конницей и пехотой, но до того как конница ушла из Вавилона, Мелеагр был послом от лидеров конницы к пехоте; тогда он и возглавил пехоту как ее вождь. К сожалению нет никакой возможности увязать это заявление с насыщенным описанием событий Курцием. Такая попытка потребовала бы отвергнуть отчет Курция о действиях Мелеагра во время первого бунта (Curt. 10.6.20-7.1). Вероятно Диодор при смене одного источника на другой радикально сократил рассказ и запутал (ср. J. Hornblower, Hieronymus of Cardia [Oxford: Oxford University Press, 1981] 92-3). В отчете Курция Мелеагр первоначально часть конклава принцепсов; не Мелеагр первым поднял вопрос об Арридее, но после того как «ignotus» сделал такое предложение, Мелеагр, по–видимому, уходит и возвращается с Арридеем, который с самого начала отсутствовал (Curt. 10.7.7). Диодор, вероятно, соединил эти события в нечто, что никогда не происходило (см. в гл.1 обсуждение методологии Диодора).
[21] Арриан (Succ. 1a.2) указывает Евмена как одного из лидеров кавалерии в то время.
[22] Ср. R. M. Errington, «From Babylon to Triparadeisos», JHS 90 (1970): 54.
[23] Это подразумевает (см. E. Badian, «Greeks and Macedonians» в Macedonia and Greece in Late Classical and Early Hellenistic Times, под редакцией B. Barr–Sharrar и E. Borza, Studies in the History of Art 10 [Washington, D. G.: National Gallery of Art, 1982] 41), что Евмен «не мог напрямую обращаться к македонским солдатам» поскольку он не говорил «по–македонски». Однако Плутарх (Eum. 3.1-2, 17.4-18.1) и Диодор (18.63.1-5; 19.25.2-7) показывают Евмена в самых различных ситуациях, обращающегося к македонским войскам, которые его хорошо понимают. Даже если существовал «македонский язык», отличный от македонского диалекта греческого языка, что сомнительно (см. обсуждение в гл.7), Евмен, очевидно, бегло говорил на нем.
[24] Вальдемар Хеккель в переводе Курция (Quintus Curtius Rufus, The History of Alexander; перевод John Tardley; введение и примечания Waldemar Heckel [Harmondsworth, Middlesex, England: Penguin, 1984] 299 прим. 43) предполагает, что Амисс может быть искаженным Дамис, который был ветераном походов Александра и который организовал оборону Мегалополиса во время осады его Полиперхонтом в 318 г. (Diod. 18.71.2). Эти два греческих посредника могли быть из числа греческих придворных, но это представляется маловероятным. Придворные были людьми, ревностно поддерживающими политику Александра на ориентализм (Arr. Anab. 4.10.5; Plut. Alex. 51.4; 53.4-6); политику особо неприемлемую пехотой (Arr. Anab. 7.8.2-3). Наемные отряды, однако, в большинстве случаев возглавляли их рекрутеры (см. P. Briant, «D’Alexandre le grand aux Diadoques; le cas d’Eumene de Kardia (Suite et fin.)», REA 75 [1973]: 56), а эти греческие посредники, вероятно, были командирами наемников.
[25] В то время как Евмен возглавлял кавалерию (Arr. Anab. 5.24.6-7; Plut. Eum. 1.5; Curt. 9.1.19), включая кавалерию товарищей (Plut. Eum. 1.5; Nepos Eum. 1.6), Эригий из Митилены командовал союзной кавалерией (Arr. Anab. 3.6.6), а Неарх возглавлял легковооруженные войска в Индии (Arr. Anab. 4.30.6), важные посты, за исключением команды Евменом кавалерией товарищей, в царствование Александра занимали родовые македонские аристократы. Македонской пехотой командовали исключительно македонские аристократы.
[26] См. гл.8, и Anson, «Discrimination», 58.
[27] Это отношение лучше всего выражено у Плутарха Eumenes, 1.6. После смерти Александра Неоптолем высмеял отсутствие у Евмена боевого опыта. Солдаты не впечатлились, ибо «они знали, что Александр считал Евмена достойным того, чтобы породниться с ним через брак».
[28] Политическая эффективность использования имени Александра, однако, продлилась меньше чем одно поколение (R. M. Errington, «Alexander in the Hellenistic World», в Alexandre le Grand: image et réalité: 7 exposés suivis de discussions/par A. B. Bosworth… [et al.], avec la participation de Denis van Berchem… [et al.]; entretiens préparés par E. Badian, présidés par Denis van Berchem, Vanduvres- Genève, 25—30 aot 1975, по редакцией E. Badian, Entretiens sur l'Antiquité classique 22 [Geneva: Fondation Hardt, 1976] 157-8).
[29] Леоннат (Plut. Eum. 3.9), Пердикка (Arr. Succ. 1.21; Diod. 18.23.1-3, 25.3; Just. 13.6.4-7), Кассандр, Лисимах, Антигон и Птолемей (Diod. 20.37.4) все они искали брака с ней.
[30] Пьер Бриант (Antigone le Borgne: Les débuts de sa carrière et les problèmes de L'Assemblée macédonienne, Annales littéraires de l'Université de Besançon 152, Centre de recherches d'histoire ancienne 10 [Paris: Les Belles Lettres, 1973] 130-1) полагает, что для Антигона отсутствие близкой связи с Александром было почти неодолимым препятствием. Позже, когда Антигон избавился от своей слабости, он отстранил от командования тех, кто был близок к Александру (Diod. 19.46.2; 48.5; 56.1).
[31] Арридей при этом кризисе не показал лидерских качеств. Это был Мелеагр, который «протащил» его перед воинским собранием (Curt. 10.7.10), но Арридей вскоре бежал, «напуганный властью принцепсов» (Curt. 10.7.13). Несколько позже, этот же самый Арридей, теперь называемый Филиппом, под давлением Пердикки приказал казнить людей, которые обеспечили ему трон (Curt. 10.9.17-19). Мелеагр оказался не в состоянии удержать контроль над армией. Его попытка устранить Пердикку до ухода этого командующего из Вавилона потерпела неудачу, так как убийца испытывал благоговейный страх перед намеченной жертвой (Curt. 10.8.3).
[32] Arr. Succ. 1a.3; Arr. Succ. 1b.4.
[33] Диодор нигде не упоминает должность Кратера, но также верно, что в своем сокращении он опускает много информации. О природе простазии см. E. M. Anson, «Craterus and the Prostasia», CP Si (1992): 38-43.
[34] См. W. Heckel, The Last Day and Testament of Alexander the Great: A Prosopographic Study (Stuttgart: Franz Steiner Verlag Wiesbaden, 1988) 19-20. Поскольку должность хилиарха, принятая Александром во время завоеваний, была персидского происхождения (F. Schachermeyr, Alexander in Babylon und die Reichsordmng nach seinem Tode [Vienna, Cologne, Graz: Böhlau, 1970] 31-4), вполне вероятно, что власть Пердикки в этом контексте была ограничена Азией (K. Rosen, «Die Reichsordnung von Babylon» Acia Classica 10 [1967]: 108-9; N. G. L. Hammond, «Some Macedonian Offices: c. 336-309 b. c. e.», JHS 105 [1985]: 157). Это объяснило бы, почему нет никаких свидетельств об изменении в должности Антипатра как стратега Македонии при новом порядке.
[35] Курций (10.8.22-23; ср. Just. 13.4.5) утверждает, что Мелеагру было гарантировано равноправие с Кратером и Пердиккой в качестве основы для договоренности, но нужно предпочесть Арриана (Succ. 1a.3). Самое разумное объяснение этого кажущегося противоречия состоит в том, что эти два источника отражают различные стадии переговоров. Мелеагр изначально требовал себе равного партнерства с Пердиккой и Кратером, но в конечном итоге добился только обещания подчиненного положения.
[36] Rosen («Reichsordnung», 97-8) предполагает, что толчок к такому аспекту компромисса исходил от Евмена. Однако нужно подчеркнуть, что свидетельства инициации простазии для Кратера не вполне ясны, и Эррингтон осторожен в признании того, какой партии это было выгодно.
[37] Errington, «Babylon to Triparadeisos», 56.
[38] Anson, «Constitutionalism», 306-8.
[39] Диодор 18.4.7 говорит только о 30 казненных. Нет никакого способа установить истину.
[40] Arr. Anab. 7.8.3; Curt. 10.2.30; в Описе было казнено только 13 человек, но здесь было только словесное оскорбление традиционной власти, и такая речь в прошлом была прерогативой македонян, частью обычных отношений между царем и его подданными (см. Anson, «Constitutionalism» 314-5). В Вавилоне после смерти Александра имело место не только нарушение полномочий принцепсов в выборе царя, но и настоящее восстание.
[41] Curt. 10.9.21; Arr. Succ. 1a.4; Diod. 18.4.7. И Арриан (Succ. 1a.4-5) и Курций (10.9.7-21) помещают смерть Мелеагра вскоре после «согласования» и до второй встречи принцепсов в Вавилоне, на которой было принято окончательное решение. Диодор (18.3-4), однако, помещает эту встречу перед убийствами Мелеагра и вождей пехоты. Эррингтон («Babylon to Triparadeisos», 57 прим. 59) верно отмечает, что «Диодор запутался в хронологии, даже при том, что информация исходила от Иеронима, и в этом не нужно видеть ничего более, чем просто ошибку в деталях». Я бы добавил, что Диодор, очевидно, переработал огромный массив информации из своих источников в четыре кратких параграфа. Аррианов Τὰ μετ΄ Αλέξανδρον, возможно основанный на истории Иеронима (см. гл.1), описал события от смерти Александра до смерти Мелеагра в лучшей части книги. Учитывая радикальную природу сокращения такого сложного материала, комментарий Эррингтона приобретает дополнительный вес.
[42] О времени рождения Курций (10.6.9) утверждает, что Роксана была на шестом месяце беременности когда умер Александр, но Юстин (13.2.5) говорит — на восьмом. Нет способа решить спор между Курцием и Юстином произошло ли рождение ко времени окончательного урегулирования в Вавилоне или в сентябре (Errington, «Babylon to Triparadeisos», 58). Аррианов контекст, казалось бы, помещает рождение после распределения сатрапий в Вавилоне и, возможно, перед внезапным началом Ламийской войны. Однако, так как наши основные источники (Диодор, Арриан, Юстин) довольно однородны в изложении событий в Европе, отделяя их от азиатских, возможно отражая порядок материала Иеронима, поэтому положение рождения в эпитоме Фотия перед изложением событий Ламийской войны, возможно, ничего не значит.
[43] Есть большие разногласия по вопросу фактического статуса Александра IV несмотря на ссылку на царский сан у Арриана (Succ. 1a.8) и постоянные упоминания «царей» в другом нашем литературном источнике. M. J. Fontana (Le lotte per la successione di Alessandro Magno dal. 323 al 315 [Palermo: Presso l΄Academia, I960] 127), доказывает, что выражение «цари» позаимствовано у Иеронима и в что в то время как был жив Филипп (Арридей), только он обладал царским титулом (ibid., 124-5). Даже при всем том, что письменные свидетельства, казалось бы, подтверждают мнение Фонтаны (ibid., 124-7), трудно доказать несостоятельность заявления Арриана (Succ. 1a.8), что «толпа провозгласила новорожденного (Александра IV) царем». Кроме того W. Heckel («IG II² 561 and the Status of Alexander IV», ZΡΕ 40 [1980]: 249-50) доказывает на основе IG II² 561, что после армейского собрания в Трипарадисе в 320 г. Филипп III и Александр IV разделили трон, причем Филипп, в силу возраста, был активным членом тандема. Лучшее решение ситуации в целом, вероятно, предложено Шваном (W. Schwahn «Die Nachfolge Alexanders des Grossen», Klio 24 [1931]: 313; ср. Rosen, «Reichsordnung», 99), что они оба были царями, но Филипп должен был править до совершеннолетия Александра. Это по–видимому следует из Диодора 18.57.2, когда Полиперхонт приглашает Олимпиаду вернуться в Македонию, «чтобы принять опеку над сыном Александра, и принять на себя ответственность за него, пока он не достигнет должного возраста и не получит царство своего отца».
[44] Хотя Диодор 18.23.2 может означать, что Пердикка отнял простазию над царями у отсутствующего Кратера (ср. Rosen, «Reichsordnung», 104), этот отрывок, очевидно, ссылается на смутные дни в Вавилоне до окончательного разрешения конфликта. Диодор 18.2.4, 3.1 очень ясно показывает, что со времени окончательного урегулирования Пердикка считал себя единственным регентом. В течение этого периода фактическая власть оставалась за теми, кто присутствовал в Вавилоне (Anson, «Prostasia», 42-3; Errington, «Babylon to Triparadeisos», 54, 56-7; Heckel, Testament, 20-1).
[45] Определенно Антипатру и Кратеру были назначены Иллирия, Трибаллия, Греция и Македония; Фракия, Херсонес и регион Понта были отданы Лисимаху. Истинные взаимоотношения между Антипатром и Лисимахом можно только предполагать, но нет никаких признаков враждебности между этими двумя, в частности, потому что у каждого была своя война; Лисимах против Севта и фракийцев (Diod. 18.14.2-4), а Антипатр против коалиции греков в Ламийской войне (Diod. 18.9.1-13.6). Диодор (17.118.2), утверждает, что Антипатр был «в Европе самым могущественным»; он, вероятно, сохранил титул «стратега Европы», данный ему Александром (Diod. 17.118.1; 18.12.1; ср. Arr. Anab. 1.11.3; Diod. 17.17.5; Curt. 4.1.39; Just. 11.7.1). Нет никакого признака, что он был снят с должности. Теоретически, это делало Лисимаха подчиненным власти Антипатра.
[46] См. Badian, «Struggle», 266.
[47] Ф. Гранье (F. Granier, Die makedonische Heer son Sammlung: Ein Beitrag zum antiken Staatsrecht [Munich: Beck, 1931] 65-6) приходит к неверному заключению, что сатрапии были распределены войсковым собранием. Источники ясно говорят, что распределение произошло на встрече принцепсов (Curt. 10.10.1-4; cf Diod. 18.3.1; Just. 13.5.9).
[48] Некоторые источники, по–видимому, указывают, что Пердикка единолично был ответственен за распределение сатрапий (Arr. Succ. 1b.7; App. Syr. 52; Just. 13.5.9), но Г. Вирт (G. Wirth, «Zur Politik des Perdikkas 323», Helikon 7 [1967]: 316-17), Бриант (Briant, Antigone, 137-9, 146) и Эррингтон («Babylon to Triparadeisos», 57) правы, утверждая, что фактическое назначение сатрапий было результатом компромисса между противоречивыми требованиями принцепсов. Источники всего–навсего свидетельствуют об официальных действиях Пердикки как регента, исполнявшего волю совета принцепсов. Это вполне очевидно из Диодора 18.3.1, где он утверждает, что «принял верховное командование и провёл совещание с главными начальниками». По Курцию (10.10.1) распределение — аналогично — результат совещания принцепсов. J. Seibert (Untersuchungen zur Geschichte Ptolemaios I, Münchener Beiträge zur Papyrusforschung und Antiken Rechtsgeschichte. 56 [Munich: G. H. Beck, 1969] 37-8) и Fontana (lotte 140, 149) не прав, утверждая обратное. Действительно, Диодор (18.23.2) утверждает, что в начале регентства положение Пердикки еще не было «прочно установлено».
[49] Есть существенные разногласия относительно фактического титула Клеомена и его полномочий в Египте при жизни Александра, но убедительную аргументацию в пользу того, что Александром он был назначен сатрапом, см. Seibert, Untermchungen, 43-4, 50.
[50] О датировке см. гл.4.
[51] Rosen, «Reichsordnung», 103; Schachermeyr, Alexander, 170.
[52] См. Errington, «Babylon to Triparadeisos», 61-2.
[53] Об этом H. Bengtson, Die Strategie in der hellenistischen Zeit. Ein Beitrag zum antiken Staatsrecht (Munich: Beck, 1937) I; 73.
[54] Тогда как П. Гуковской (P. Goukowsky, Essai sur les origines des mythes d΄Alexandre: 336-270 av. J. C. [Nancy: Université de Nancy, 1978] 197) утверждает, что Пердикка получил простазию от армии, на это нет никаких указаний в источниках и не похоже, чтобы эту должность он получил как часть его койнопрагии (koinopragia) с Антипатром (об этом W. Schwahn, «Die Nachfolge Alexanders des Grossen», Klio 24 [1931]: 328-9). Источники проясняют, что именно на совещании принцепсов были устроены дела империи (Curt. 10.10.1—4; Diod. 18.3.1). При этом, вероятно, все эти решения должны были получить официальное подтверждение от царя Филиппа (ср. W. Schur, «Das Alexander reich nach Alexanders Tod», RhM 83 [1934]: 146).
[55] Diod. 18.3.1; Arr. Succ. 1a.6; Plut. Eum. 3.3.
[56] Seibert (Untersuchungen, 37) предполагает, что Аристоной мог не желать сатрапии, или, возможно, Пердикка не доверял ему. Ни одна из этих гипотез не выглядит достоверной. Аристоной показал свою верность Пердикке на совещании в Вавилоне, а позже командовал экспедицией против царей Кипра (Arr. Succ. 24.6). Кроме того владение сатрапией вовсе не предполагает отделение от двора. Пифон был сатрапом Великой Мидии (Arr. Succ. 1a.5), но оставался на западе с Пердиккой (ср. Diod. 18.7.9, 36.5). Относительно других сатрапий, которые повторно были назначены в Вавилоне, то более поздние действия их наместников не могут быть приняты как доказательство их позиции в 323 г. Примечательно, что Птолемей, Леоннат, Пифон (Diod. 18.36.5), Лаомедонт (ср. Diod. 18.39.6), и Асандр (ср. Diod. 18.39.6), все в конечном счете оказались нелояльны к Пердикке.
[57] Diod. 18.3.2; ср. Diod. 18.3.1-3; Arr. Succ. 1a.6; Just. 13.4.9-15; App. Syr. 52-53. Из восьми областей, повторно назначенных, Геллеспонтская Фригия, Киликия, Кардия, Каппадокия, Сирия, Египет, Великая Мидия и Фракия, три, весьма вероятно, были вакантны в момент назначения, а две были заменены или частично заменены не греко–македонскими чиновниками. Маловероятно, чтобы Сабиктат, сатрап Каппадокии, пережил персидское контрнаступление после Исса (Curt. 4.1.34-35, 5.13). После этой кампании он исчезает из записей, а Ариарат появляется как правитель Каппадокии (Diod. 18.16.1). Ликаония, по–видимому, была разделена между Антигоном и Ариаратом (Curt. 4.5.13; Str. 12.1.2). Вероятно сатрапия Сабиктата включала Ликаонию и еще что–то; Александр не переправился через Галис в саму Каппадокию, но только «дошел до реки Галис» (Arr. Anab. 2.4.2; Diod. 18.3.1; ср. App. Mith. 8). Балакр, сатрап Киликии был убит ларандами и исаврами еще при жизни Александра (Diod. 18.22.1). Похожая судьба, вероятно, случилась с Демархом во Фригии Геллеспонтской (см. Briant, Antigone, 80). Мидия была разделена на две провинции (Just. 13.4.13) к Акропатом, тестем Пердикки (Arr. Anab. 7.4.5; Just. 13.4.13), оставшемся в Малой Мидии, и Великая Мидия, назначенная Пифону (см. Berve, Alexanderreich, 2:91-92 [#180]); Лисимах должен был заменить Севта во Фракии (Diod. 18.3.2; Berve, Alexanderreich, 1:227-8). Неизвестно кого Лаомедонт сменил в Сирии, но Аппиан ясно говорит (Syr. 52), что он был назначен Пердиккой. Несмотря на утверждение Юстина (13.4.14-15), что Лидия и Памфилия отошли к Неарху, эти территории остались за Антигоном. Неарх удерживал эти области до 329 г. (Arr. Anab. 3.6.6; 4.7.2), когда они были переданы Антигону; этот факт, очевидно, Юстин переврал. Вавилония, возможно, также была переназначена (см. Berve, Alexanderreich, 2:86-87 [#163]). Если так и было, то это могла быть замена персидского сатрапа (см. ibid., 2:361 [#718]).
[58] Briant, Antigone, 74-80.
[59] Пердикка мог свататься к Антипатру еще до распределения сатрапий, а, возможно, во время переговоров с Мелеагром (Errington, «Babylon to Triparadeisos», 58-9).
[60] Об этом R. Billows, Antigonos the One–eyed and the Creation of the Hellenistic State (Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1990) 55.
[61] Пердикка позже разбил исавров и ларандов, которые убили Балакра, сатрапа Киликии, назначенного Александром (Diod. 18.22.1). На Востоке, однако, многие лояльные не греко–македоняне остались ответственными за царства и сатрапии. Таксил, Пор, Оксиарт, Фратаферн и Атротат, например (Diod. 18.3.2-3).
[62] Arr. Succ. 1a.5; 1b.2; FGrH 100 F-8.2; Diod. 18.3.1; Curt. 10.10.3; Plut. Eum. 3.3; Just. 13.4.16; Бриант (Antigone, 141 прим. 6) утверждает, что Писидия отдана Евмену. Он основывает свое заявление на Диодор 18.3.1, где говорится, что Евмен получил все территории, пограничные с Пафлагонией и Каппадокией, на которые «не нападал Александр». Однако подвергалась вторжению и многие племена официально подчинились Александру (Arr. Anab. 1.27.5-29.1.; Str. 12.7.3), а область была присоединена к провинции Ликия–Памфилия (Arr. Anab. 3.6.6; ср. Polyaen. 5.35; см. Berve, Alexanderreich, 1: 256). Писидия не подчинялась персам (A. B. Bosworth, A Historical Commentary on Arrian’s History of Alexander [Oxford and New York: Oxford University Press, 1980] 1:169), и хотя Неарх получил управление нею, она вероятно вернула независимость во время персидского контрнаступления в Малой Азии, которое произошло вскоре после Иссы (Curt. 4.1.34-35). Жители сохраняли независимость и после того, как эта область номинально была передана Антигону. Учитывая их лояльность, проявленную позже к Алкете, брату Пердикки, маловероятно, чтобы Антигон поддерживал хорошие отношения с писидийцами (Diod. 18.46.3-47.2).
[63] Ариарат только номинально находился под властью персов (Berve, Alexanderreich, 2:59-60 [#113]). Страбон (12.1.4) утверждает, что до македонского вторжения Каппадокия делилась на две области, собственно Каппадокия и Каппадокия у Тавра. Северная часть, Каппадокия у Тавра, находилась под контролем Ариарата (A. Olmstead, History of the Persian Empire [Chicago: University of Chicago Press, 1948] 409-22, 425-29; Кук (J. M. Cook, The Persian Empire, first American edition [New York: Schocken Books, 1983] 221—3). Appian (Mith. 8) утверждает, ссылаясь на Иеронима (FGrH 154 F-3), что Александр никогда не сталкивался с народами Каппадокии. Поэтому Александр приобрел Ликаонию, и самое большее южную часть Каппадокии, и то не завоеванием, а формальной капитуляцией (FGrH 154 F-3). Следовательно, Арриану, Anabasis, 2.4.2 (ср. 5.25.4) в том, что «Александр завоевал все земли по эту сторону реки Галис, и многие за ней» нельзя верить. Согласно Страбону (12.1.4) македоняне позволили северной Каппадокии остаться царством. В любом случае, после событий, последовавших за Иссой, Ариарат, очевидно, отвечал за всю Каппадокию. Кроме того, Диодор 18.16.1, отмечает, что «Ариарат никогда не подчинялся приказам македонян».
[64] Ариарат в 322 г. полностью контролировал Каппадокию (Diod. 18.16.1-3; 22.1; Arr. Succ. 1.11; Just. 13.6.13; Plut. Eum. 3.4).
[65] E. M. Anson, «Antigonus, the Satrap of Greater Phrygia», Historia 37 (1988): 476; Billows, Antigonos, 57.
[66] См. Anson, «Antigonus», 471-7, оценку могущества Антигона 322 г.
[67] Александр умер 10 июня (см. гл.2, прим. 69); разногласия между пехотой и конницей заняли 7 дней (Curt. 10.10.9). Евмен и Леоннат, вероятно, не уезжали на запад до начала июля. Путешествие из Вавилона до Фригии Геллеспонтской занимало приблизительно 70 дней. Путевые заметки Ксенофонта (Anab. 1.2.20-7.1) для армии Кира показывают, что Кир за 90 дней преодолел расстояние от Вавилона до Каппадокии. Остановка в Тарсусе на 20 дней была чрезмерно долгой (Xen. Anab. 1.3.1), но все прочие стоянки осуществлялись «только по необходимости» (Xen. Anab. 1.5.9). Фактически путешествие заняло 53 дня. Учитывая летнюю жару в Ираке, путешествие, вероятно, не могло быть быстрым. При таком расчете Леоннат и Евмен прибыли во Фригию Геллеспонтскую, вероятно, в сентябре. Также вероятно, что из–за жары Евмен последовал северным маршрутом, по которому Александр наступал на Вавилон (см. D. W. Engels, Alexander the Great and the Logistics of the Macedonian Army [Berkeley: University of California Press, 1978] 68-70), что добавляет крюк более двухсот миль.
[68] Briant, Antigone, 166.
[69] Ibid, 148, 166-7.
[70] Александр переправился в Азию с 13800 македонян (Diod. 17.17.3-5). Кроме того были другие македоняне, которые раньше переправились в Азию с передовым отрядом Филиппа (Diod. 16, 91, 1; Polyaen. 5.44.4), но большинство этих войск несомненно были наемниками (Parke, Soldiers, 178; Berve, Alexanderreich, 1:145). В Гордие еще 3300 македонян присоединились к нему (Arr. Anab. 1.29.4), а под Вавилоном еще 6550 (Diod. 17.65.1). Однако, прежде чем пересечь Окс, Александр отослал домой 900 македонян (Curt. 7.5.27), а позже с Кратером еще 10 000 (Arr. Anab. 7.12.1). Вычитая потери и гарнизоны, итог может составить под 30 000 македонян в Вавилоне на момент смерти Александра (см. G. T. Griffith, The Mercenaries of the Hellenistic World [Cambridge: Cambridge University Press, 1935; переиздание Chicago: Ares Press, 1975] 41). Хаммонд оценивает количество менее 10000 (N. G. L. Hammond, Alexander the Great, King, Commander and Statesman [Park Ridge, N. J.: Noyes Press, 1980] 245), а Босворт (A. B. Bosworth, Conquest and Empire: The Reign of Alexander the Great [Cambridge and New York: Cambridge University Press, 1988] 267) предполагает только 8000. Наемники (см. Griffith, ibid, 39) и азиатские войска, однако, были в изобилии.
[71] См. ниже.
[72] Основа македонской политики состояла в том, чтобы держать достаточные силы для защиты Македонии от более варварских соседей. Александр имел примерно половину наличных сил в тылу, когда он переправлялся в Азию (Diod. 17.17.5), а в 320 г., когда Антипатр и Кратер переправились в Азию, значительные силы были оставлены в Македонии (Diod. 18.38.6). Босворт (A. B. Bosworth, «Alexander the Great and the Decline of Macedon», JHS 106 [1986]: 9), утверждает, что Македония к 323 г. фактически исчерпала ресурс живой силы в азиатских походах, но см. R. A. Billows (Kings and Colonists: Aspects of Macedonian Imperialism, Columbia Studies in the Classical Tradition 22 [Leiden and New York: E. J. Brill, 1995] 196), который доказывает, что походы Александра «очень мало» затронули Македонию демографически.
[73] Кратер отправился в Македонию в 322 г. с 5000 македонских ветеранов, уволенных Александром, и кроме того еще 5000 солдат, принятых на службу Александром в Азии, включая 1000 персидских лучников и пращников (Diod. 18.16.4).
[74] Птолемей содержал наемную армию (Diod. 18.14.1), а Евмен позже оказался способен принять на службу 12 000 наемников (Diod. 18.61.5). Гриффит (Mercenaries, 39) оценивает число наемников на службе у Александра в 100 000.
[75] В целом об этом эпизоде см. L. Schober, Untersuchungen zur Geschichte Babyloniens und. der Oberen Satrapien von 323-303 V. Chr. (Frankfurt and Bern: Peter D. Lang, 1981) 28~37; F. L. Holt, Alexander the Great and Bactria. The Formation of a Greek Frontier in Central Asia, Mnemosyne 104, Supplementum (Leiden and New York: E. J. Brill, 1988) 81-5; и гл.8.
[76] Возбужденные ложным сообщением о смерти Александра (Diod. 17.99.5) и питаемые надеждой вернуться в Грецию (Curt 9.7.3; Diod. 17.99.5), 3000 греческих колонистов выступили в поход из Азии и, в конечном итоге, действительно вернулись в Грецию (Curt. 9.7.11). Полное обсуждение обоих восстаний с библиографией см. гл.8.
[77] Briant, Antigone, 148.
[78] До сражения при Паретакене армия Антигона включала 8000 македонян (остатки от 8500 приобретенных в 320 г.; см. гл.4) и 8000 смешанных войск, вооруженных по–македонски (Diod. 19.29.3). В последних, не исключено, также было много македонян. Дополнительных македонян Антигон приобрел в 316 г. (ср. Diod. 18.41.1, 45.4).
[79] О ресурсах Фригии см. Briant, Antigone, 60, 78-84.
[80] Diod. 18.14.2; Arr. Succ. 1.10; ср. Diod. 18.3.2.
[81] Хотя Лисимах, по–видимому, победил фракийского вождя Севта, первое сражение закончилось в ничью (Diod. 18.14.4). Лисимах в конечном итоге принудил Севта к подчиненному союзу (ср. Diod. 19.73.8).
[82] Предложено Билловс (Billows, Antigonos 57).
[83] Бриант (Briant, Antigone, 150) полагает, что Антигон отказался выполнять приказ Пердикки, потому что счел себя «оскорбленным», если он будет подчиняться Евмену. Нет никаких признаков, что Леоннат или Антигон должны были находиться под контролем Евмена. Кроме того, если такой страх унижения действительно существовал, он явно не имел никакого эффекта на Леонната, который до приглашения, исходящего от Клеопатры, был готов помочь кардийцу. Кроме того нигде не утверждается, что Евмен будет командовать войсками Леонната или Антигона. Плутарх (Eum. 3.4) создает впечатление, что армией должен был командовать Антигон или Леоннат. Несомненно, отчасти причина обращения Пердикки к этим двоим помочь Евмен состояла в отсутствии у Евмена опыта командования пехотой.
[84] Briant, Antigone, 164; Errington, «Babylon to Triparadeisos», 60.
[85] Arr. Anab. 2.4.2; Curt. 3.1.22-4; 4.5.13.
[86] Diod. 18.3.1; Arr. Succ. 1a.6; Plut. Eum. 3.3.
[87] Plut. Eum. 3.9-10; Nepos Eum. 2.4; Fontana (lotte, 328-9) оспаривает наличие амбиций, приписанных Плутархом Леоннату. Она полагает, что он был лоялен к Антипатру и что отрывок, утверждающий обратное, взят не из Иеронима, а из Дуриса. Хотя Плутарх пользуется многими источниками, в том числе Дурисом, безотносительно происхождения отрывка, он не содержит никаких сомнительных свидетельств. Если Леоннат так стремился помочь Антипатру, почему он не откликнулся на более ранний призыв Антипатра о помощи? Также сомнительно, чтобы Клеопатра, учитывая предубеждение ее матери и ее собственные более поздние действия, ходатайствовала бы перед ни о помощи Антипатру.
[88] Fontana, lotte, 329.
[89] См. гл.1.
[90] Переправе Леонната предшествовала морская победа македонян над афинским флотом около Абидоса в марте 322 г. (см. T. Walek, «Les opérations navales pendant la guerre lamiaque» RPhil 48 [1924]: 28; W. Heckel, The Marshals of Alexander’s Empire [London and New York: Routledge, 1992] 373-7).
[91] Diod. 18.16.1; Arr. Succ. 1.11; Plut. Eum. 3.12; App. Mith. 2.2; Just. 13.6.1. Очевидно, эта кампания произошла в 322 г. Диодор (18.16.4) утверждает, что вторжение Пердикки в Каппадокию и переправа Кратера в Европу, которая имела место незадолго до битвы при Кранноне (ср. Diod. 18.16.4-17.8; ср. Plut. Dem. 28.1), произошли примерно одновременно. Битва при Кранноне, которая завершила Ламийскую войну, произошла в 7 день Метагетиона или июль/август (Schober, Untersuchnngen, 54, 66-8), но не август/сентябрь (L. C. Smith, «The Chronology of Books XVIII-XX of Diodorus Siculus», AJP 82 [1961]: 285 прим. 8, 286 прим. 9). Выступив в апреле/мае, и проведя на марше примерно три месяца, Пердикка прибыл в Каппадокию в такое время, чтобы воспользоваться урожаем, который там снимают в конце июля, начале августа (Engels, Logistics, 37). Темп марша до 9-12 миль в день замедляло присутствие слонов (ibid.155; D. Proctor, Hannibal’s March in History [Oxford: Clarendon Press, 1971] 34). Присутствовали слоны в походе — точно не известно, но они были частью армии Александра и позже были с Пердиккой в Египте (Diod. 18.35.1, 4), что делает их присутствие в походе регента на Каппадокию очень вероятным.
[92] Хотя Диодор 18.16.2 предполагает, что имело место только одно сражение, сокращение Диодора соединило два сражения в одно.
[93] Утверждение Фотия (Bibl 382-388B = Diod. 31.19.4), что Ариарат пал в бою — ошибка (ср. J. Hornblower, Hieronymus, 40-3).
[94] Питер Грин (Alexander to Actium: The Historical Evolution of the Hellenistic Age [Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1990] 11) предполагает, что мешкал пока не был уверен в безопасности переправы. О ряде морских сражений, предшествующим переправам Леонната и Кратера см. Heckel, Marshals, 185-7, 373-7.
[95] Эррингтон («Babylon to Triparadeisos», 60-1) вероятно прав, утверждая, что выступление Кратера было ускорен приближением Каппадокийской кампании Пердикки. Положение Кратера в Азии было неоднозначно; Александр назначил ему Македонию, а решения, принятые в Вавилоне, сделали то же самое. Но как отпечено выше, Кратер с самого начала был готов идти на помощь Антипатру, а его задержка — просто результат осторожности.
[96] О соединении Клита с Кратером в походе на Македонию см. Heckel, Marshals, 185-6.
[97] См. прим. 91.
[98] См. Olmstead, Persian Empire, 498, и P. Briant, «D’Alexandre le Grand aux diadoques: le cas d’Eumene de Kardia (1er article)» REA 74 (1972): 44-5.
[99] Ксенофил был назначен командиром цитадели Сузы Александром (Curt. 5.2.16), и он все еще оставался командиром цитадели в 316 г. (Diod. 19.17.3).
[100] См. Seibert, Untersuchungen, 37, 51. Павсаний (1.6.3) упоминает, что Клеомен был «другом» Пердикки.