О контрактах (orat. XLIII)

1. Лучшие обстоятельства для той речи, какую я собираюсь сейчас сказать, миновали, друзья. Действительно, настоящей совет следовало бы изложить мне вам в писанном слове тогда, когда я впервые принимался здесь за обучение. Но не убедив теми немногими словами, к каким я прибег, я отказался от дальнейшей мысли об этом и от составления и издания увещания. Пеняя себе за то, что давно уже не сделал этого, я выступаю с выполнением того, что было мною упущено. И желал бы, чтобы вы почтили мою речь, вняв моим уговорам, в особенности когда в том общая выгода, и моя, и тех, кто одобрят данную речь. Мне вы станете виновниками славы, себе самим — избавления от великих зол.
2. Далее, если бы я, до сего дня, не продолжал питать к каждому из вас неизменного расположения, но одним помогал бы, другим же противодействовал, естественно и сейчас меня могли бы подозревать в том, что я не ищу общей выгоды, но пришел к этому в угоду некоторым. Но так как, хотя многие отцы предоставляли мне распоряжение в выборе учителей, я нигде не буду уличена в предпочтении одному перед другим, то справедливо было бы и сегодня верить, что я приступил к исправлению тех порядков, какие мною усмотрены, по моей заботе о всех одинаково. То именно, что мне нисколько не вредит, так как нет у меня соперника, [1] а делам вашим, прочих, уже долгое время вредило, и если кто не остановить, будет продолжать вредить, должно быть прекращено этою речью.
3. В особенности же, если мое красноречие пользовалось благосклонностью судьбы и мне дано было плыть при благоприятном ветре, подобно стоявшим во главе толп юношей предшественникам моим, благоденствие коих определялось множеством желавших учиться, при таких обстоятельствах естественно было бы позаботиться о том, чтобы ни откуда не грозило ничего, способного нанести убытки. Но теперь, когда, как вы видите, дело тонет и на него устремляются все ветры, если бы вы и очень желали, нельзя действовать необдуманно и к неизбежным не-выгодам прибавлять добровольный убыток. 4. Ведь вы знаете, что эти современные обстоятельства, то отношение, какое принадлежало нашему красноречию, перенесли на другое, а то отношение, какое к нему существовало, переносили на наше, вызвав большее расположение к тому слову, коим менее восхищались, и в свою очередь меньшее к тому, которым увлекались больше, вернее же внушив об одних речах мнение, как о подателях всяких благ, а о других, как просто на просто болтовне и источнике трудов и нищенства. 5. Отсюда часты отъезды юношей и суда, уносящиеся по одному пути, в Рим, и рукоплескания увозимых ребят по поводу грядущих ожиданий. Таковы: власть, могущество, брак, пребывание во дворце, беседа с императором. Но очень немногим то плавание принесло пользу, так как для большинства, не принося никакого плода, оно вело к некоторому понижению разума. Все же их влечет и они полны ожиданий и, чего еще не приобрели, — в руках у них, и предмет оценивается по меньшему, а не подвергается исследованию по большему числу случаев. Так угодно демону относительно каждого из двух слов (т.е. греческого и латинского). Вот почему мы приносим из школ домой печаль, не будучи в состоянии ничего делать, кроме громких сетований на времена.
6. Но это — несчастье и мы стоим вне той причины, от которой происходить сказанное. Но кого станете винить в отходах, от которых ученье падает, как не самих себя? Или скажете, они приносят мало уныния? Разве не уходить иной, уязвленный в сердце, если вчерашний ученик сегодня станет учеником другого? Разве не теряет вкус завтрак? Разве вечером не овладевает смущение? Разве обед не горек? Не проводишь большей части ночи без сна? На следующий день разве не ненавистна кафедра? Разве не ненавистно место занятий речами, не вызывает подозрения еще остающаяся часть учеников, дерзким представляется отошедший юноша, когда он нарочно, с заносчивостью идет на встречу недавнему учителю, забыв обо всем, отбросив должное уважение, какое сквозило в его взоре, преисполнившись нахальства по отношению к учителю, каждым действием и позой стремясь оскорбить его, разражаясь криком, если кто напомнит ему о гонораре, что и время у него даром потеряно, и ничего не знает он, и ничего не слыхал, и поздно отошел, и нужно бы давно это сделать, и что нет обычая платить за незнание? 7, Теми же криками разражается отец перед отцами, при чем оба, и сын, и отец, лгут, но все же дерзают говорить, чтобы их не считали недобросовестными в уплате гонорара. А учитель из себя выходит [2], помышляя о трудах, которые принял на себя и о том, как он не знал, что внедряет знания [3] в душу неблагодарная, и так вспоминая о гонораре, он впадает в такие скорбные чувства, по из страха перед этими людьми скор-бит молча, так как и говорить не может [4], а после этого сидит, «снедая свое сердце». А к книге и пище, извлекаемой из неё, или не приступает пли тщетно, не будучи в состоянии, как следует, напрячь свой ум для своей выгоды. Таким образом его качества от этого понижаются. И вот, сверх потери гонорара, является и умственный упадок.
8. Стар этот обычай отходов, но в тех размерах, как сейчас, он не встречался никогда. В юности своей я знаю двух или трех, так поступивших, при чем своим отходом они приобрели недобрую славу, отчего у них замечался недостаток в знакомых и друзьях. Ведь тот, кто проявил себя неверным в отношении к своему учителю, предупреждала тем всех, что он не умеет чувствовать привязанности. Прежде это было редкостью, теперь же бывает часто. Отходы почти равны по числу числу дней. И можете встретить одних и тех же лиц, побывавших по очереди у всех, пока они не доходят до того, от которого отошли сначала. Следует и второй обход, и третий, и в отношении каждого учителя нередко то и другое, один юноша уходит к другому, а другой юноша является, оставив другого учителя. Α те, которые остаются до конца, остаются не без того, чтобы не внушать равных опасений, что поступят так же, так что и лучшие ученики внушают некоторое огорчение.
9. Каким же образом каждый мог бы прочно сохранить за собою тех учеников, какие у него есть? Если мы устраним уходы путем контрактов и нельзя будет перебегать от этих к тем, а от тех к этим, вроде того, как бегают по углам играющие дети. Пусть всякий юноша знает, что прекращена эта вольность уходов. Пусть узнает то отец, узнает мать, узнает педагог. Теперь они все являются хозяевами тех, кто сидят на кафедрах, а когда состоится то, о чем я сказал, и они будут знать свое место и вместо того, чтобы тем (учителям) стараться на них смотреть, последуют руководству тех, кому таковое предоставлено законным порядком. Будут пущены в ход ремни, пущены в ход и жезлы. Ведь сейчас у одних их даже нет, у других имеются лишь для очистки совести [5], так как те, кто к ним прибегают, отлично знают, что, если будет воздана должная мера наказания, он делает юношу учеником другого. Если это могут вызвать удары, то тот же результат вызывает педагога, если его не задабривать. А задабривание состоит в том, что пододвигают ему скамейку, дают денег, угощают, во многом другом. Если стерпишь эти услуги, юноша остается у тебя, если не снесешь, слышишь об отходе его. 10. Итак не только вам можно будет посредством контрактов добыть себе свободу, но и юношам представится возможным исправиться, так как, благодаря понуждению, им нельзя будет лениться. Ведь приходится, оставаясь, или иметь желание трудиться, или быть в тому приневоливаемым. И не воспрепятствует ударам боязнь отходов. Теперь же одни — нерадивы, другие не бранят их, и одни — спят, другие не будят, и одни делают проступки, другие молчать, зная, что поступают не по правде, но находя внушения опасными для себя.
11. Но возмутительно, скажут отцы, если относительно детей им не будет предоставлено делать, как им угодно, и если кто нибудь не позволить им передать сына, кому они хотят. Ведь и учителя назовут возмутительным, если никто не позволить им разбирать, с кем из юношей нужно заниматься и с кем — нет. Есть у тебя сын. Ты хочешь, чтобы он усвоил уменье держать речи. Много сидит учителей, испытанных долгим временем, давших опыты своего преподавания в лице тех, кого они уже обучили. Избрав из них того, к кому тебя склоняют твои соображения, передав ему сына, предоставь ему там оставаться. 12. А то вести к одному, то к другому, не вызывается высоким мнением о последнем, но служить проявлением неуважения к первому. И вот этот второй, чувствуя это, скажет тебе немного слов и сдержанно, что он не сам себя предложил для такой цели и что он не станет с тобою оскорблять своего сотоварища по профессии. А если ты повлечешь его в суд и станешь обвинять, у него не будет недостатка в доводах и он приведет их много и справедливых, что не подобает подобным образом издеваться, но, сначала обдумав, оставаться при своем решении. 13. Что, действительно, они ведут ко второму не потому, чтобы он был лучше, то очевидно всякому. Ведь следовало бы с самого начала справиться у людей, сведущих в подобных вопросах, а промахнувшись и поддавшись обману, следовало бы тотчас предпринять второе. На самом деле, спустя целые годы, когда Горы выдвигают на очередь вопрос о гонораре, тогда туман спадает с их глаз и они начина-ют разглядывать, что лучше и что хуже, и утверждают, что с самого начала были отвлечены с должного пути, не потому, чтобы они думали, что обрели нечто лучшее, но с тою целью, чтобы под благовидным предлогом забыть о долге признательности и чтобы представлялось, будто они пожелали лучшего. Признаком этого служить то обстоятельство, что многие возвращались снова к тем же учителям, от каких отошли, как от худших. А между тем как же возможно, чтобы один и тот же преподаватель был и лучшим, и худшим? Это невозможно. Но полагаю, снова у второго прошел год и снова Горы и срок гонорара переменяют мнение.
14. Но, клянусь Зевсом, подумают, что, имея возможность, благодаря контрактам, не бояться, мы впредь будем вести курсы с меньшим усердием, так как нельзя будет переходить в другое место. Но такое мнение свойственно лишь тем, кто нас не знают. И сверх того, для того, чтобы убедиться в нашем трудолюбии, достаточно указать на то обстоятельство, что мы работаем и в те дни, когда можно быть праздным. Разумею те, когда наместники собирают толпу то в театр, то в ипподром, почитая эти дни, как такие, которые принесли какое-нибудь благо государям. Итак вестники кличут клич, в то время как толпа отправляется на эти развлечения, о которых я сказал, и возвращается назад, мы же слышим то и, зная, что происходит, трудимся, хотя при желании нам можно было бы не работать. При общем молчании это не вызвало бы отхода. 15. Кроме того, желание прибавления учеников служило бы побуждением в труду, так как каждый желал бы, чтобы о нем ходила выгодная молва, ради той пользы, какую принесут примеры. Ведь ученики, вошедшие в славу, открывают путь и тем, кто еще не посещали школы. 16. Добавим к тому еще вот что: следовало бы, чтобы сыновья подвергались экзамену со стороны отцов, в присутствии одних, в отсутствии других, причем они или сами могут судить, или привлекают лиц, способных судить, и если усматриваются и в юношах результаты нерадения руководителей их, пусть можно будет упрекать, осуждать, уличать, обвинять, и пусть он посадит, если хочет, сколько ему угодно, судей, присоединяя к учителям некоторых посторонних лиц, пусть подает жалобу на нерадивца, представляя юношу. И если этого окажется достаточными чтобы сделать ревностнее изобличенного, пусть он уходить, признанный несколько мягким и снисходительным, а если перевес получит решение перевести юношу, сделав это по приговору судей, пусть он оставит приговор в силе. И пусть будет приписано, друзья: «Если кто будет уличен в недостаточном усердии в занятиях с юношею, пусть он не считает себя в обиде, если кто-нибудь найдет нужным придти на помощь юноше».
17. Итак для родителей, полагаю, будет достаточно этого, но, может быть, иной из вас, надеясь через отходы получить несколько юношей, недоволен увещанием относительно контрактов. Но ему следует иметь в виду не только то, что он получит, но и то, что и сам, может быть, лишится нескольких тем же самым образом. А человек по натуре своей не так радуется прибытку, сколько скорбит о потере. Так что же выгоднее, ни радоваться этой утехою, ни горевать этого печалью, или жить в том и другом, в такой надежде и в таком страхе, и проводить дни и ночи в душевном волнении, стремясь к одному, трепеща за другое? 18. И действительно, сейчас школы у нас полны проклятий, учителей, обижаемых учениками, призывающих на них Еринний, твердящих о том, какую награду, за какие труды они получили, а тогда ничего подобного не услышит ни один из богов, так как будут устранены причины неприятностей. Итак, если он обманывается в надежде, пусть будет благоразумен, противопоставляя ей неприятность потери, и, если хочет обеспечить себя против тех испытаний, каким подвергался, сперва пускай приметь во внимание, что и сам сделал, затем, если находит, что еще чего-нибудь недостает в отношении справедливости, признав, что эллину свойственно отпускать подобные обиды, пусть переносит их и не считает ни примирителя хуже тех, кто подзадоривает, ни софиста— посредника [6], ни старшего — младших.
19. Уже долгое время вы испытывали войну и междоусобие. Теперь воспользуйтесь опытом единомыслия и дружбы. Может быть, вам, действительно, можно будет прекратить нынешние плачи, с переменою ваших обстоятельств. А плачи эти вот каковы: «Мне следовало бы заниматься земледелием», говорит один, «плавать» — говорит другой, тот указываете одну, этот — другую профессию, третий—службу у правителей. И каждый разражается жалобами на свою бедность в настоящем и заявляет, что от каждого из тех занятий доход его был бы больше. На это плачетесь вы, когда приходите ко мне в курию после занятий. И в лицо друг друга вы не злословите, но уже после завтрака прочую часть дня тратите на то, одни, сидя среди адвокатов, другие среди воинов, третьих можно видеть на пути их домой ненавистически отзывающимися о людях своей профессии. А повод ненависти, может быть, и что-нибудь другое, но самый сильный — отходы,
20. Итак, если бы мне представлялась возможность исцелить все, я сделал бы это. Но так как не предвидится исправления большинства, я останавливаю то зло, какое по силам мне прекратить. И вдумайтесь, ради Зевса, какими вместо каких вы будете, когда будет искоренена главная причина раздражения. Вы будете с большею благосклонностью смотреть друг на друга, будете лучше отзываться друг о друге. Α тем, кому вы теперь поддались, скажете нечто более независимое. Перестанете вы считать счастливыми людей, избравших прочие жизненные пути, можно будет вам прогнать тех, кто заявляют, что жаждут красноречия, а детей влекут в беспечности, У них уже не будет того средства, коим могут они уязвить негодующих на их дерзость.
21. Итак, сделав этот день началом более сносных условий, приступим к контрактам, и если найдем их такими, как я сказал, будем их держаться, если же не такими, пусть восторжествует то, что внушит действительность.


[1] Cf. orat. I § 109, т. I, стр. 37; orat. LII § 31, т. I, стр. 300, 2.
[2] ἀποπνἴγομαι, срв. Стр. 134. 104.
[3] οἰϰοδομῶν, «созидая в душе».
[4] Срв. ер. 833.
[5] ἀφοσιοῦμαι срв. orat. XLVIII § 4, vol. III pg. 430, 17, orat. LIX § 63, vol. II pg. 239, 21, § 92 pg. 254, 7 etc.
[6] πϱοσαγωγεύς cf. т. I, стр. 347, 1.