Речь третья

1. Я пребывал в Адрианах,[1] так как Бог послал меня туда. В то время меня постоянно беспокоили многочисленные недуги: я не мог ни есть, ни усвоить то, что съел. Все это тотчас вызывало сильную лихорадку, раздирало горло и мешало дыханию. И это воспаление распространялось наверх, к голове. Мои попытки вызвать рвоту были безуспешными, и получалась "капля вместо моря",[2] так как пища застревала внутри и вызывала удушье. В тревоге и отчаянии, я с трудом мог ее извергнуть вместе с кровью, так что весь мой пищевод был растравлен и превратился в одну сплошную рану. Все мое тело было до крайности ослаблено и истощено. 2. Этому способствовало очищение желудка. Никого из друзей и знакомых со мною не было. Все они разъехались кто куда, так что ни один из них не находился тогда у источников.
Еще раньше мне приснился сон, будто я лежу один на дороге, так как лошадь, на которой я сидел, упала, и Бог сказал мне, что так было предопределено, чтобы я остался один. 3. А случился этот сон в Пергаме, незадолго до моего отъезда.
Тогда же, в Адрианах, сильно страдая, я припомнил и еще один сон. Мне приснилось, будто я плыл на плоту один по Египетскому морю[3] и сидел на том краю плота, который был обращен к суше. Я был в тревоге, но передо мною вдруг появился на суше мой воспитатель Зосим с лошадью. И я каким-то образом сошел с плота и радостно взял у него лошадь. Так это было.
4. Еще мне приснилось, будто, проезжая через Александрию,[4] я видел школы, и дети в них читали и пели стихи, приятнейшим образом повторяя:

Многих от смерти он спас неизбежной, к вратам
подошедших
Самым Аида, еще никого не вернувшим обратно.

А это были первые из моих собственных стихов, которые я посвятил Богу. Поэтому я удивился, что они уже дошли до Египта, и очень обрадовался, услышав, как их поют.
5. Таковы были эти мои сны.
И вот наступил день, и, так как у меня была лошадь, я сейчас же ее оседлал и погнал галопом, хотя трудно было поверить, что у меня хватит сил хотя бы выйти из дома. Еще по дороге я почувствовал себя лучше: тяжесть вверху живота пропала, и тогда, как бывает, силы вернулись ко мне, и вновь появилась надежда. А ночью я услышал чей-то голос: "Ты исцелен!", и это когда я очень плохо себя чувствовал.
6. Как я снова прибыл в Пергам и какой именно образ жизни там вел, я говорить не буду, так как для описания всего этого потребуется слишком много времени.
Вторую поездку к источникам я предпринял в разгар лета. Мне заранее было велено, чтобы я, измельчив корицу и обсыпав ею шею, совершил там омовение и тотчас вернулся. Эти двести сорок стадиев я совершил туда и обратно в невероятную жару и перенес жажду легче, чем любой, кто возвращается из бани домой. Затем
Бог снова послал меня туда, велев пить холодную воду. И я выпил все, что у меня было.
7. Об этом сейчас довольно.
Теперь о том, что случилось со мною в Лебеде.[5] Я был послан туда, после того как провел ночь в храме Спасителя. Это повелел мне Бог, хотя я был истощен настолько, что не чувствовал себя хорошо даже дома в постели.
8. В это время в Пергаме жил врач Сатир,[6] знаменитый софист, как уже было сказано. Этот человек подошел ко мне, лежавшему в храме, и ощупал мою грудь и живот. Когда же он услышал, сколько раз мне очищали кровь, то приказал лучше беречь ее и не разрушать свое тело. "А я, - сказал он, - дам тебе очень легкую и простую мазь, чтобы ты помазал ею живот и под ребрами. И увидишь, как она поможет!"
9. Вот что он мне посоветовал. Я же ответил ему, что не властен над своей кровью и не сделаю ни того, ни другого. Но пока Бог велит мне отворять кровь, я буду Ему подчиняться, охотно или неохотно, а лучше сказать, охотно. Однако я не отверг дара Сатира, а взял его и хранил у себя. Хотя это и не было Амалфеиным[7] рогом.
10. И вот когда я, вопреки ожиданиям и еле живой, прибыл в Лебед, мне сперва показалось, что все это пошло мне на пользу. Но я все время нуждался в помощи и с трудом совершал омовения. Тогда я решил помазать мазью Сатира живот и грудь, как он мне посоветовал. Ведь таким образом я не слишком отступал от лечения, веленного Богом.
11. Однако мазь эта не понравилось мне сразу, едва я нанес ее. Она показалась мне слишком холодной. Но я решил терпеть и дать лекарству подействовать: вдруг оно еще поможет? Тут грудь моя сделалась совсем холодной, у меня начался частый и сильный кашель, и стало совсем плохо. Это Бог дал мне знак, что у меня началась чахотка. А на следующий день у меня напряглось все лицо и виски, челюсти сомкнулись. И если моя жизнь когда-нибудь находилась в опасности, то именно тогда.
12. Когда же болезнь немного отпустила, я решил попросить, чтобы помог мне колофонский Бог[8] как сейчас, так и во всей моей болезни. Находился Колофон недалеко от Лебеда. И приближалась священная ночь. Решив так, я послал за Зосимом. И, когда наступила ночь, Зосиму было дано такое вещание обо мне:

Асклепий вылечит тебя и, вознося
Телефа[9] город, что меж всеми знаменит,
Вблизи Каика вод[10] твой исцелит недуг.

13. У меня же в ту самую ночь был такой сон. Мне приснилось, что я в отцовском доме. На стене с образами богов была надпись: "Такие-то и такие-то, спасенные от смерти, принесли благодарственные жертвы всем богам". И действительно видны были следы жертвоприношений.
Для меня это видение стало началом к длинному ряду жертвоприношений, и не только из-за этого сна, но и потому, что такова была воля богов. Да я и сам был к этому готов. И уехал я из Лебеда по Божьему слову, с легким сердцем и с таким улучшением здоровья, о котором стоит упомянуть.
14. А то, что я сказал о чахотке, Бог позднее возвестил и служителю храма Асклепиаку, как сказал мне он сам, прежде ни о чем таком от меня не слышав. Он сказал, что услышал, как Бог говорил, что избавил меня от чахотки и насморка и вылечил мой желудок.
15. В это же самое время удивительные видения явились и Нериту, одному из моих воспитателей. Помнится, ему привиделось, будто Бог, представ ему рядом с Телесфором, сказал, глядя на меня: "Этому человеку следует удалить кости и вставить жилы, так как старые уже истощились". Услышав такое обо мне, Нерит испугался. Но Бог успокоил его и объяснил, что не нужно буквально выламывать кости и вырезать жилы, а что речь идет лишь о перерождении их ко здравию. И Бог дал Нериту лекарство для меня, сказав: "Принимать несоленое масло три раза в день". Так я и сделал, и, когда я его попробовал, мне стало лучше.
16. А вот что произошло со мной в отеческом доме в самый разгар зимы и, одновременно, моей болезни. Я возлежал за завтраком и вдруг почувствовал сильную и страшную головную боль. Мое лицо напряглось, губы сомкнулись, и мне стало очень плохо. Согнувшись от боли, я, как мог, поспешил в спальню и кое-как улегся в постель. Начался сильный жар, и я не мог дышать. Моя мать, кормилица и остальные слуги подняли плач. Зосим растерялся. Я же сделал им знак уйти и приготовился к тому, что должно случиться.
17. После этого, или чуть позже, зашло солнце, и вслед за лихорадкой меня схватила судорога, которую ни описать, ни представить невозможно. Мое тело всячески скручивало. Колени подтягивались кверху и бились об голову. Руки не слушались, и я хватался то за лицо, то за шею. Грудь выпячивалась. Спина прогибалась внутрь, словно парус, наполненный ветром. Ни одна часть моего тела не оставалась в покое, все бились в противоестественных конвульсиях, и я так напрягался от боли, что не мог молчать и только кричал все громче.
18. Эти приступы продолжались до полуночи, но не отпускали меня и позже. Затем они ослабели, но полностью не прекратились. Тогда под меня и на меня положили теплые шерстяные одеяла, устроив мне настоящую потовую баню. Благодаря этому я насилу остался жив. На заре кто-то побежал за врачом, но тот пришел то ли на следующий день, то ли через день.
19. Кажется, в полдень у меня опять случился какой-то приступ. А потом начался черный понос. Когда я приподнялся в постели, то почувствовал страшную слабость. У меня выступил пот, и случился обморок. Тут врач растерялся и распорядился, чтобы мне принесли поесть. Но это не помогло.
20. Наступила ночь. Я провел ее словно в бурном море и заснул только для того, чтобы увидеть сон. В том сне было мне велено пойти в дом моих кормильцев, где я воспитывался, и поклониться там статуе Зевса. Слышались какие-то голоса, и я различил что-то вроде молитвы.
В тот день выпало много снега. Идти было тяжело. Домик же моих кормильцев отстоял от нашего дома больше чем на стадий. Но я сел на лошадь, и поехал, и поклонился статуе. И не успел я вернуться, как все приступы у меня прошли.
21. Бог излечил меня также и от боли в горле и в ушах, и от напряжения в спине. Было это так. Освободив меня от удушья, Он сказал, что есть такая царская мазь, и ее нужно принять из рук женщины. После этих слов перед храмом и статуей Телесфора появился дворцовый прислужник, одетый в белое и подпоясанный. Мимо дверей, где стояла статуя Артемиды, в сопровождении глашатая он вышел на улицу, неся царю остаток мази. Кажется, это было так: этот сон я помню неясно.
22. Я пошел в храм, и когда я обходил статую Телесфора, то вышел ко мне храмовый служитель Асклепиак. Едва он остановился перед статуей, я рассказал ему мое видение и спросил, что это за мазь и где ее взять? Тот по своему обыкновению выслушал, удивился и сказал: "Искать ее не долго, я принесу тебе ее прямо сюда. Лежит она у ног статуи Гигиеи, положила ее туда Тихат,[11] как только открыли храм". Была эта Тиха женщиной из самых знатных. Подойдя к статуе, служитель принес мне мазь. Тут же, стоя, я намазался ею. Мазь эта источала удивительное благоухание и тотчас придала мне силу. Не успел я вымолвить слово, как напряжение в теле ослабло.
23. Лишь потом, расспросив служителя, я узнал, что мазь, которой я натерся, состояла из трех частей - смоковничного сока, нардового масла и еще одного дорогостоящего масла. Кажется, его название происходит от растения. Приготовив лекарство, я употребил его до конца, и у меня все прошло. Ночью же мне явился Телесфор, пляшущий вокруг моей шеи. И на противоположной стене отражалось сияние, как от солнца.
24. В это же время, то ли когда вечером я уже очищал желудок, то ли до того, мне было дано такое повеление: съесть натощак орехов, изюма, фиников и еще немного хлеба. И с тех пор как я начал пользоваться мазью, я это ел.
25. Бог дал мне средство и от желудка, и от живота, и от всего, что вокруг них. Мазь эту следовало намазывать сверху. И добавил еще одно указание. Мне приснилось, будто врач Асклепиак, войдя и осмотрев меня, намазал меня средством, название которого происходит от ясенца,[12] и предписал делать так в течение тридцати дней. И я делал так. А на тридцатую ночь мне приснилось, что Асклепиак пришел снова и снял с меня мазь.
26. Потом Бог добавил мне еще какое-то средство, составленное из четырех: я помню из них два - смолу, используемую для обработки винных амфор, и жир, извлеченный из овечьей шерсти. Остальные же два я припомню, если снова увижу этот сон. 27. Вот все, что я помню о названии этого лекарства. Я основательно поел только во второй половине дня, так как Бог повелел, чтобы я принимал это лекарство после обеда. Так я делал пять дней подряд, хоть и знал, что врачи советуют противоположное: если предстоит выпить лекарство, то обедать не следует, и я сам раньше так делал.
28. Потом Он снова приказал мне съесть это лекарство с хлебом. И я съел его перед священным треножником, положив тем самым начало своему выздоровлению.
29. Другим же лекарством была, кажется, какая-то Филонова микстура. До этого я не мог ее даже нюхать, но Бог дал мне знак выпить ее в нужное время - и я не только без труда ее выпил, но, выпив, тотчас почувствовал себя легко и приятно.
30. И множество можно перечислить таких лекарств, одни из которых Бог измысливал сам, а другие назначал мне для лечения из числа общедоступных и общеизвестных, каждый раз по-разному.
Когда у меня был долгий насморк, воспалилось нёбо, распух язычок и напряглись все жилы, то приснилось мне, будто я читаю какую-то важную книгу. Подробно о ней, повторяю, рассказать ничего не могу: как воскресить это в памяти через столько лет, особенно если потеряны записи?
31. Но в конце этой книги были такие слова, обращенные к атлету: "Все это Бог обдумал и, глядя на поток, несущийся с высоты, повелел ему пить воду, а вина не пить, если хочет он одержать победу. Так и ты, по его примеру, можешь стяжать венок или с кем-то его разделить". Здесь речь заканчивалась, и следовала подпись: "Любитель венков" или "Почитатель венков".
32. Сколько времени я пил воду, сказать не могу. И это было легко и просто, хотя прежде питье воды всегда вызывало у меня отвращение и тошноту. Когда же я это выполнил, Бог избавил меня от воды и назначил меру вина, молвив: "Царская котила!" Понятно, что Он имел в виду полкотилы.[13] Я стал пить вино, и мне было этого достаточно, хотя раньше мало было и вдвое большей дозы. Иногда я даже не допивал вина, так как берег его из страха, что не хватит. А на следующий день я не допивал его, а начинал счет сначала. Когда же Бог испытал меня в этом, то позволил мне пить уже в изобилии, пошутив, что глупы те, кто имеют вдоволь и не пользуются вволю.
33. Книга же эта, кажется, была трактатом Антисфена "Об употреблении <вина>":[14] она была о вине, и в ней были знаки Диониса. Но я до такой степени находился под влиянием привычки, что, даже после того как Бог разрешил, я как-то мало превышал дозу, когда пил. Тогда я был, словно квестор.[15]
34. И было время, когда я воздерживался от употребления в пищу живности, кроме петуха, и всяческих овощей, за исключением дикорастущих и салатного латука, а также от всяческих лакомств. Однажды Бог повелел мне употреблять в пищу и вовсе только что-то одно, и я ел петуха, хотя даже это Он позволил мне неохотно. Одни из этих диет я терпел наряду с постом, кровопусканиями и клизмами, другие же - от случая к случаю.
35. От всякой рыбы я воздерживался в течение шести лет. А от свинины - не знаю сколько. Когда же Бог мне позволил, я снова начал употреблять в пищу и то, и другое. Одни кушанья я поочередно отвергал, другие употреблял - в зависимости от каждого случая. Но раз и навсегда Бог запретил мне употреблять в пищу рыбный соус, так как для головы он был бесполезен, а для зубов очень вреден.
36. От зубов Бог также дал мне лекарства. Сначала нужно было сжечь зуб льва, измельчить его и принять этот порошок; а затем прополоскать рот растительным соком - таково было это средство. Потом был перец, который Бог прибавил для тепла, а в довершение всего - индийский колос,[16] тоже в виде порошка. Таковы были недавние мои сновидения.
37. От употребления же говядины я был удержан вот каким образом. Мне приснилось, будто Зосим получил прорицание, что будет жив до тех пор, пока будет жива корова, пасущаяся на лугу. Я же сказал ему: "Знаешь, что значит это предсказание? Оно велит тебе воздерживаться от говядины". Потом говорили, что Зосим, помимо простуды, от которой он умер, навредил себе, прикоснувшись к жертвенному мясу коровы. Поэтому я и сам соблюдал должную аккуратность и осторожность, чтобы незаметно не коснуться мяса даже кончиком пальца.
38. Некоторое время спустя, в правление Альба,[17] в Азии произошли сильные и частые землетрясения. Митилена[18] была почти полностью стерта с лица земли. Во многих других городах произошли огромные разрушения. Деревни были уничтожены до основания. Жители же Эфеса и Смирны в ужасе бежали одной толпой. Постоянные землетрясения и страхи были поразительны. Тогда отправили послов в Клар,[19] где был получен оракул, вызвавший множество споров. Люди с масличными ветвями в руках[20] обходили алтари, рыночные площади и ближайшие города, и никто не смел остаться дома. Наконец все устали умолять о помощи.
39. Когда произошли эти события, Бог приказал мне, находившемуся тогда в Смирне, а точнее в предместье города, всенародно принести в жертву Зевсу Спасителю корову. Когда я возвращался из Смирны в сомнении и страхе от этого пророчества, то порой казалось мне, что не должен я приносить в жертву корову и пробовать ее мясо. Но более ясное сновидение ободрило меня, и я принес жертву. Было оно таким. Мне приснилось, будто я, стоя на рыночной площади у самого алтаря Зевса, просил бога дать мне знак, будет ли лучше, если я принесу ему жертву. И тогда яркая звезда промелькнула над площадью, подтверждая жертвоприношение. Ободренный этим, я и принес жертву.
40. Что случилось потом - кто хочет, пусть в это верит, а кто не хочет - дело его. Но с того дня все землетрясения прекратились и больше уже никого не беспокоили благодаря провидению и могуществу богов и моему невольному содействию.
41. Не менее, если не более удивительным было то, что за шесть или семь дней до начала землетрясений Бог повелел мне отправиться к старому алтарю перед храмом Зевса Олимпийского и принести там жертвы, воздвигнув жертвенники на вершине холма Атиса.[21]
42. И едва они были воздвигнуты, как по всем другим местам прошло такое землетрясение, что от постоялых дворов остались только мелкие развалины; однако оно не коснулось ни вершины Атиса, ни нашего Ланейского поместья, которое к югу от Атиса, ни дальних мест - мы лишь едва его ощутили.
43. И я до того расхрабрился, что в самый разгар землетрясений, по велению моих снов возвращаясь с Горячих Источников в город и видя людей, взволнованных и молящих о помощи, я решил им сказать, что не нужно ничего бояться, ничего ужасного не случится, так как иначе я бы не был послан в город. Но чтобы не выглядеть демагогом, я остановился, призвал всех в свидетели, что я нахожусь в безопасности, и только тогда сказал им эти слова.
44. О землетрясениях и о том, как я принес в жертву богам корову, я уже рассказал.
А однажды, когда был я в Пергамском святилище, то Бог подал мне знак, и стали мы искать гусиное яйцо, а его не было ни на одном рынке. Но был на Акрополе человек по имени Милат; и вот по воле судьбы и по указанию прохожих пришли искавшие к этому Милату. И Милат сказал им, что есть у него яйцо, но он бережет его для лечения, ибо так повелел ему Бог. "Так и мы здесь по той же причине", - ответили искавшие. И тогда он, поклонившись, отдал им яйцо. Как я его употребил, когда раздобыл, я за давностью лет уже не помню.
45. Похожее повеление еще в начале моей болезни я получил от Исиды насчет самих гусей. Я находился на Горячих Источниках, и богиня приказала мне принести ей в жертву двух гусей. Я пошел в город, выслав вперед слуг, и велел им купить гусей и ждать меня около храма Исиды. Так вот, в тот день других гусей, кроме двух, не было. Когда же слуги подошли, чтобы их купить, хозяин сказал, что не может их продать, так как Исида велела ему сохранить их для Аристида: он придет и принесет их в жертву. Когда же торговец обо всем узнал, то был поражен и с поклоном отдал гусей. Я узнал об этом лишь во время самого жертвоприношения.
46. Являлось мне и сияние от Исиды, и множество других знаков к моему спасению. В одну и ту же ночь мне даже явились Серапис и сам Асклепий, и были они дивного роста и красоты и каким-то образом походили друг на друга.
47. Когда же с Зосимом случилось несчастье[22] - а как Бог это предсказал и как меня утешил, я опускаю, - так вот, когда это случилось, я был сражен горем. И тогда мне приснилось, будто Серапис, держа в руке скальпель (так изображают его статую), побрил мне щеки и подбородок,[23] словно бы удалив и счистив грязь и вернув ему прежний вид. Потом мне было видение от подземных богов о том, что, если я так горько оплакиваю умерших, вскоре мне станет легче.
48. Гораздо страшнее были видения, явившиеся мне позже. Были в них лестницы между надземным и подземным царствами, и власть Бога простиралась над обоими царствами. Были у меня и другие видения, вызывавшие великий страх, в которых я с радостью увидел знаки от Асклепия. Но, по-видимому, их нельзя открыть непосвященным. Главным же проявлением могущества Бога в них было то, что Серапис без повозок и подручных мог переносить людей куда угодно. Таковы были эти таинства. Я проснулся, но понять их было нелегко. Потом мне стало ясно, что нужно принести жертвы Зевсу, согласно предсказанию, но совершить это по обряду жертвоприношения Серапису, потому что обряд этот у них общий. Я имею в виду, что даже в священные дни, в которые александрийцы чтут своего бога,[24] Зевс являл мне многие и частые знамения. И это бывало как в каждый священный день, так и накануне.
49. Если же рассказывать о еще более страшном, так это о том, как я принес жертвы Исиде и Серапису в храме Исиды. Дело было в Смирне. Когда я выходил из храма, ко мне подбежали два священных гуся и пошли передо мной по той самой дороге, по которой собирался идти я, так что ят это сразу заметил. Сообразив в чем дело, я сказал друзьям и спутникам: "Смотрите-ка, и они сопровождают меня как друзья". И в то же время я начал рассуждать о величии и могуществе Бога, сколь оно огромно и в откровениях, и в знамениях, и что во время молитв я часто слышал Его ответы. "И теперь, - сказал я, - Он послал нам провожатых на этой дороге".
50. Так беседовали мы, поглядывая, что же будут делать гуси. И когда отошли мы от храма, не знаю как далеко, то я сказал в шутку, указывая на гусей: "Эй, вы! Довольно вы нам послужили, ступайте!" И не успел я это сказать, как они повернулись и ушли.


[1] Адрианы — город в Мисии, названный в честь императора Адриана.

[2] «Капля вместо моря» — древнегреческая пословица.

[3] Египетское море — древнее название части Средиземного моря, омывающей берега Египта.

[4] Александрия — крупнейший город в Египте, некогда основанный Александром Македонским, славившийся своим богатством и великолепием, а также являвшийся культурным и литературным центром эллинистического мира. В Александрии находилась знаменитая александрийская библиотека, созданная первыми Птолемеями.

[5]  Лебед — город в Лидии (Малая Азия).

[6] Врач Сатир — учитель знаменитого римского врача Галена, преподававший в Пергаме анатомию и фармакологию.

[7] Амалфеин рог. — Согласно преданию, когда коза Амалфея, молоком которой нимфы вскормили Зевса на Крите, сломала себе рог, Зевс подарил его нимфам, пообещав, что из этого рога будет появляться все, что они ни пожелают. Так родилось выражение «рог изобилия».

[8] Колофонский Бог — Асклепий, храм которого находился в Колофоне, городе в Ионии (Малая Азия).

[9] Телеф — сын Геракла и супруг Лаодики, дочери троянского царя Приама, мифический царь Мисии.

[10] Каик — река в Мисии (Малая Азия).

[11] Тиха. — По-гречески женское имя Тиха (Τύχη) значит «случай», «судьба». В греческой мифологии это также богиня судьбы.

[12] Ясенец (Origanum dictamnus) — растение умеренных и субтропических районов Евразии. Содержит в большом количестве эфирные масла, выделяющиеся в период созревания семян. Если в жаркий, солнечный день к ясенцу поднести зажженную спичку, вспыхнет пламя. Ясенец может также вызывать ожоги на коже при неосторожном обращении.

[13] Полкотилы — половина котилы, греческой меры объема, составляющей 0,274 литра.

[14] ...трактатом Антисфена «Об употреблении <вина>»... — Антисфен (ок. 444-366 до н. э.) — афинский философ, ученик Горгия и Сократа, основатель кинической школы философии. Имеется в виду его сочинение «Об употреблении вина, или О пьянстве» (другое название — «О циклопе»). Это сочинение упоминает Диоген Лаэртский в «Жизнеописаниях философов» (см.: VI. 18).

[15] ...я был, словно квестор. — Во времена Римской империи квестор — высший финансовый чиновник, казначей. Здесь Элий Аристид обыгрывает ситуацию, в которой он тоже оказался распорядителем, но не казны, а вина.

[16] Индийский колос — то есть индийская пшеница.

[17] Альб — Антоний Альб, римский проконсул, управлявший провинцией Азией в 149-150 гг. н. э.

[18] Митилена — самый большой город на острове Лесбос.

[19] Клар — город в Малой Азии. В нем находился храм с оракулом Аполлона.

[20] ...с масличными ветвями в руках... — Согласно древнему греческому обычаю, масличную ветвь, обвитую белой шерстью, держали в руках или клали на алтарь бога в знак мольбы о защите и помощи.

[21] Атис — Происхождение этого топонима не ясно, однако, вероятно, он восходит к имени полулегендарного царя Атаса (’Άτυς), основателя династии лидийских царей. В мифологической традиции легенда о царе Атасе перекликается с фригийским мифом о боге плодородия Атасе (’Άττις), культ которого вместе с культом Кибелы получил широкое распространение в разных провинциях Римской империи начиная с эпохи позднего эллинизма. По одной из версий мифа (лидийской), Атис — юноша, погибший на охоте в результате несчастного случая, что делает очевидным сходство этого мифа с широко известным мифом об Адонисе, вероятно, послужившим для него своего рода основой. С другой стороны, фригийский миф, а точнее, использованный в нем мотив смерти на охоте, по-видимому, оказал влияние на создание легенды о другом Атасе (’Άτυς), сыне Креза, который, согласно античным свидетельствам, погиб, охотясь на вепря в Мисии, на горе Олимп (рядом с поместьем Аристида). Таким образом, название холма, о котором упоминает Аристид, может быть связано также с именем этого Атиса.

[22] Когда же с Зосимом случилось несчастье... — Элий Аристид упоминает об этом выше (см.: I. 69-76; Ш. 37).

[23] ...побрил мне щеки и подбородок... — В этом месте греческий текст малопонятен и, возможно, содержит ошибку (περιτέμνειν μου τὰ κύκλω του̃ προσύπου υ̉π’ αυ̉τό πως τὸ ο̉ρίζηλον), так как слово ο̉ρίζηλον, имеющееся в рукописях, не засвидетельствовано ни одним древнегреческим словарем. Английский переводчик Ч. Бэр предложил в этом случае читать τράχηλον (шея) вместо ο̉ρίζηλον.

[24] ...в священные дни, в которые александрийцы чтут своего бога... — Имеется в виду праздник в честь Сераписа.