XXVI Против Аристогитона II
Речь
(1) Уже было ясно доказано, граждане афинские, что Аристогитон - должник государственной казны и неполноправный гражданин и что законы со всей определенностью запрещают подобным людям выступать с речами в собрании. Вам следует отвергать и карать людей, поступающих противозаконно, особенно если они исполняют должности и занимаются делами государства.
(2) Ведь если люди, занимающиеся общественными делами, дурны, то общее дело обыкновенно терпит ущерб. И наоборот, оно получает великую пользу, если они люди пристойные и стремятся оставаться в рамках законов. Так что если хоть однажды вы дадите людям, имеющим отношение к делам государства, возможность поступать противозаконно и презирать существующие права, то неизбежно понесут наказание все участвующие в управлении государством.
(3) В провинностях, совершаемых во время корабельного плавания, ошибка кого-нибудь из матросов приносит незначительный вред. Если же ошибается кормчий, то он своей ошибкой приготовляет несчастье для всех плывущих. Точно так же проступки частных лиц приносят несчастья не всем, а только им самим, промахи же архонтов и людей, управляющих государством, падают на всех.
(4) Вот почему-то Солон и постановил не спешить с наказаниями частных лиц, а магистратов и демагогов наказывать сразу. Он полагал, что рядовых граждан можно наказать и с течением времени, а с наказанием магистратов ждать нельзя. Ведь их в случае государственного переворота покарать будет уже невозможно. И нет человека настолько лишенного стыда и настолько презирающего вас, который бы отважился противиться этим установлениям, за исключением вот этого бесстыдного Аристогитона. Все должностные лица в нашем государстве, как мы видели, твердо соблюдают то, что раз и навсегда устанавливается вами. (5) С одной стороны, всякий раз, когда в народном собрании смещается кто-либо из магистратов, они тотчас слагают полномочия и снимают с себя венки. С другой стороны, если кто-нибудь из числа фесмофетов не допускается на холм Ареса, то, оставив мысль добиваться этого силой, он довольствуется вашими решениями. И это никого не удивляет. Ведь подобно тому, как они считают, что во время их магистратуры все граждане должны им подчиняться, точно так же, когда они сами вновь становятся частными лицами, они считают для себя справедливым подчиняться правящим в государстве законам.
(6) Если вы желаете проследить с древнейших времен, все управлявшие государством точно так же повиновались законодательным установлениям. Аристид, как рассказывают со времени предков, жил в изгнании на Эгине до тех пор, пока народ не вернул его, а Мильтиад и Перикл, оштрафованные один на тридцать, а другой на пятьдесят талантов, только уплатив штраф, вернули себе право выступать в собраниях с речами.
(7) Разве Не ужасно, что люди, столь много сделавшие для вас, не получают в награду права совершать что-либо вопреки установленным у нас законам, а человек не только что не сделавший ни одного доброго дела, но совершивший множество преступлений, так легко получает от вас разрешение поступать вопреки общественной пользе и справедливости. Но к чему говорить о древних? Посмотрите на людей нашего времени. Разве появлялся когда-нибудь на свет человек, наделенный таким бесстыдством? Вы, пожалуй, никогда не найдете такого, даже если будете искать самым тщательным образом.
(8) Кроме того, всякий раз, когда кто-либо подает фесмофетам жалобу на решение народного собрания или принятый закон, это решение или закон теряют силу. А если кто-нибудь ставит на голосование или предлагает закон, то он не насильничает бесстыдно, но, наоборот, твердо соблюдает то, что вы постановили, даже если он у вас в числе первых ораторов или политиков. Разве не абсурд, что ваши совместные постановления являются тщетными, если они противоречат существующим законам, в то время как желания Аристогитона нарушать законы становятся сильнее самих законов.
(9) Опять-таки если подающий жалобу не набирает пятой части голосов, то законы приказывают ему впредь не подавать жалобы, не отводить противников в суд и не делать судебных заявлений. При этом никто из несущих это наказание не считает возможным ослушаться законов. Лишь для одного Аристогитона, по-видимому, его собственное желание важнее суда и закона. (10) А между тем соблюдение законов ни у вас, ни у ваших предков не вызывало раскаяния. Ибо крепость и сила демократии состоят в том, чтобы побеждать врагов (либо подавая советы, либо сражаясь) и подчиняться законам, будь то по доброй воле или по принуждению. А то, что следует поступать именно так, признал и сам Аристогитон.
(11) Гиперид,[1] после того как эллины потерпели поражение при Херонее и основы государства подверглись величайшей опасности, предложил постановление, дававшее гражданские права не имевшим их ранее, дабы, если какая-нибудь опасность постигнет город, все единодушно сражались за свободу. Аристогитон, объявив это постановление противозаконным, устроил тяжбу в суде. (12) Разве не ужасно, что Аристогитон не позволил никому получить гражданский статус для спасения отечества, а сам желает получить от вас в подарок права гражданина для своего беззакония? Однако же постановление Гиперида в гораздо большей степени соответствовало законам и справедливости, чем то, которые ты ныне требуешь для себя. (13) Ведь то постановление было равным для всех граждан и касалось их общих интересов, а то, что требуешь ты, несправедливо и дает одному тебе преимущества в государстве. Постановление Гиперида должно было предотвратить заключение мира, согласно которому во главе государства становится один человек. А ты, Аристогитон, требуешь, чтобы тебе одному вопреки постановлениям и законам, переданным нам издревле от предков, досталось право беспрепятственно совершать преступления и делать все, что захочется.
(14) Я, пожалуй, с удовольствием спрошу его, законно ли и справедливо он обвинил постановление Гиперида или же, напротив, несправедливо и противозаконно? Ведь если обвинение было несправедливым и вредным для народа, то за это тебя, Аристогитон, казнили бы, а если оно было справедливым и полезным для большинства, то как же ты теперь требуешь от судей совершенно противоположного? Для вас же, судьи, ни это обвинение, ни это требование Аристогитона не являются справедливыми.
(15) Я вижу, граждане афинские, что и у вас самих сложилось такое же мнение, поскольку вы уже не раз голосовали за осуждение частных лиц. Однако разве не ужасно, что вы, столь требовательные к себе в том, что касается законов, так добродушно относитесь к людям, праздно проводящим время, надоедающим всем и считающим, что они-де выше других.
(16) Или никто из вас не считает, что дело обстоит так, как я говорю, а полагает, напротив, что из-за кроткого нрава Аристогитона и из-за той пользы, которую он вас приносит, не следует обращать внимание на его беззакония? Относительно того, что Аристогитон - человек подлый и несправедливый, достаточно, как, я полагаю, сказано в речи Ликурга. А что касается его бесполезности, то ее может видеть всякий, кто обратит внимание на образ жизни Аристогитона в нашем государстве. (17) Ведь кто из людей, на кого Аристогитон подал жалобу в суд, был уличен в совершенных преступлениях?[2] Какой доход доставил вам Аристогитон прежде и какой доставляет сейчас? Какое он предложил постановление, подчинившись которому вы не предпочли бы затем отменить его? Аристогитон обладает нравом настолько грубым и варварским, что всякий раз, когда он видит, что вы гневаетесь на кого-либо из граждан и что вы раздражены больше, чем следует, то приспосабливает свои намерения к вашему гневу и противится нужным для государства делам. (18) Ведь человеку, заботящемуся о вас, подобает следовать не за внезапно напавшим на вас гневом, а, наоборот, за трезвым расчетом в делах и представляющимся удобным случаем. Настроения быстро меняются, а дела и трезвые расчеты сохраняются надолго. Аристогитон, совершенно не думая об этом, выставляет напоказ тайные пороки нашего государства, так что оно вынуждено одним и тем же решениям то давать силу и значение, то вновь их отменять.
(19) Уж не оттого ли, что Аристогитон постоянно старается всех бранить, на всех клеветать и всех порицать, следует его ныне спасать? Но то, граждане афинские, что происходит сегодня на ораторской трибуне, является, клянусь Афиной, поношением для нашего народа. Ведь из-за безумия таких людей многие добропорядочные граждане считают позорным занимать государственные должности. Поэтому, если кому-нибудь из вас это доставляет удовольствие, они не будут иметь недостатка в людях, делающих подобные вещи, поскольку и сейчас еще помост полон ораторами. Ведь нетрудно порицать чужие советы. Трудно давать хорошие советы и убеждать вас принимать нужные решения. (20) Кроме того, даже если бы Аристогитон, пользуясь этими же самыми словами, уже не обманул вас прежде, когда оспаривал первое обвинение, все равно было бы несправедливо уступать ему хоть в чем-то, вопреки существующим законам. Ибо, если вы дали кому-нибудь право преступать законы, вам не следует требовать соблюдения законов от других. Впрочем, тогда, пожалуй, было больше оснований верить ему, угождать ему и позволять что-либо из подобных вещей. (21) Тогда вы оправдали Аристогитона ввиду подаваемых им надежд, а немного позднее наказали его как говорящего и поступающего не наилучшим образом для народа. Будет ли у вас какое-либо подобающее извинение, если ныне вас опять обманут? Зачем доверять словам там, где на деле опыт показал вам их лживость? А где вы еще не имеете точного доказательства, там, пожалуй, нужно делать заключение из сказанного. (22) Я удивляюсь тем, которые считают, что частные дела следует доверять людям, издавна хорошо себя зарекомендовавшим, а общественные дела доверяют людям, единогласно уличенным в нерадивости. Пожалуй, никто не поставит ленивую и беспородную собаку стеречь стадо. Однако некоторые говорят, что над людьми, управляющими государством, надо ставить в качестве стражей случайных людей, которые, хоть и делают вид, что доносят на преступников, сами нуждаются в крепчайшей страже.
(23) Внимательно рассмотрите сказанное и, если вы сохранили разум, гоните прочь от себя любящих вас только на словах. Всячески остерегайтесь, дабы кто-нибудь не получил возможность упразднять законы. Особенно же остерегайтесь тех, кто приписывает себе способность выступать с речами в собраниях и предлагать Постановления в защиту интересов народа. Как ужасно то, что, хотя ваши предки не страшились умереть ради сохранения законов, вы предпочитаете не наказывать тех, кто совершает против вас" преступления.
Солону, написавшему законы, вы поставили на агоре медную статую, а сами, кажется, пренебрегаете теми законами, благодаря которым на долю Солона выпали чрезвычайные почести. (24) Разве есть смысл в том, что вы устанавливаете законы, гневаетесь на преступных людей, а пойманных с поличным отпускаете безнаказанными? Законодатель ради вас стал ненавистным для всех мерзавцев, хотя и был один, а вы даже сообща не можете показать "им свою ненависть и, что еще хуже, терпите поражение от коварства одного-единственного человека! Вы карали и караете смертью всякого, кто ссылается на несуществующий закон, но совсем не обращаете внимания на людей, сводящих установленные законы в разряд несуществующих.
(25) Итак, посмотрите самым внимательным образом, сколь великое благо - повиноваться установленным законам и сколь великое зло - презирать их и не подчиняться им. Если вы станете рассматривать порознь благо законов и зло противозакония, то обнаружите, что противозаконие совершает дела безумия, невоздержанности и корысти, а законы - дела разума, мудрости и справедливости. (26) Нет сомнения, что это так. Ведь мы видим, что наилучшим образом управляются те государства, в которых существуют наилучшие законы. Ибо болезни в телах людей искореняются благодаря открытиям врачей, а свирепость души изгоняется замыслами законодателей.
(27) Наконец, мы не найдем ничего значительного и серьезного, что не имело бы ничего общего с законом. Ведь кажется, что всем миром, и божественными вещами, и тем, что называется временами года, если, конечно, доверять видимым вещам, управляют закон и порядок. Итак, ободрите самих себя, граждане афинские, помогите законам и осудите тех, кто решил запятнать нечестием божественные установления. И если вы сделаете это, вы поступите надлежащим образом и вынесете наилучшее решение.
[1] Гиперид — один из известнейших аттических ораторов — современников Демосфена, вошедший позднее в канон «Десяти». Он был сыном Главкиппа и происходил из дема Колитта в Аттике. Традиционной датой рождения считается 389 г. до н. э. Его учителями были Исократ и, возможно, философ Платон. Гиперид примыкал в антимакедонской партии Демосфена. Принимал участие в морском походе афинян против Византия (Псевдо-Плутарх. Жизнь десяти ораторов. 848е). Гиперид был инициатором награждения Демосфена золотым венком (Там же, 848г). После поражения афинян при Херонее внес в народное собрание предложение дать гражданство метекам и свободу рабам, за что подвергся обвинению в противозаконном деянии со стороны Аристогитона (Там же. 849). Временный разрыв Гиперида с Демосфеном наступил в связи с делом Гарпала (324 г. до н. э.), когда Гиперид обвинил Демосфена в получении взятки от бывшего казначея Александра. После бегства Демосфена из Афин Гиперид возглавил антимакедонскую партию и после смерти Александра вместе с Леосфеном участвовал в Ламийской войне. После битвы при Краноне Гиперид вынужден был бежать из Афин на остров Эгину, где наступило его примирение с Демосфеном. Через некоторое время Гиперид был схвачен политическими противниками и по распоряжению Антипатра казнен. Об обстоятельствах гибели великого оратора сохранилось несколько различных версий.
[2] Ср Речь XXV. (Против Аристогитона. I.) 83.
