I. Книга 1. гл. 1. Относительно Гомера и Гезиода почти за достоверное принято всеми писателями, что и тот, и другой жили до построения города Рима, как утверждает Корнелий Непот, в первой книге Хроник, о Гомере — за сто шестьдесят лет (Геллий 17 21. В).
Непот и Лутадий утверждают, что Рим построен во второй год седьмой Олимпиады (Солин, гл. 1).
Корнелий Непот утверждает, что в царствование в Риме Тулла Гостилия, поэт Архилох уже был знаменит своими стихотворениями (Геллий 17. 21. 8).
М. Манлий тот самый, который сбросил с крутизны Капитолия Галлов, подбиравшихся к нему, уличен в Риме, что составил замысел присвоить себе царскую власть и, осужденный на казнь, сброшен с Тарпейской скалы, как утверждает Варрон, а Корнелий Непот уверяет, будто бы он засечен розгами. (Геллий там же № 24).
Александр Великий родился в Пелле, как утверждает Непот, в консульство М. Фабия Амбуста и Тита Квинкция Капитолина, после построения Рима в триста восемьдесят пятом году (Солин, гл. 40).
II. Созипатер Харизий, в 1 книге своей Грамматики, col. 119, проводит выражеyие Корнелия Непота a virgine Vestali, как замечательное, потому что сказано Vestale, а не vestali, с объяснением: quia non personam, sed rem significat (так как означает не лица, а вещь). Тут ошибка у Созипатра Харизия; следует понимать на оборот, так как он и утверждает, творительные падежи на их, если говорится о человеке, имеют окончание на e, а если о вещи, то на i.
Корнелий Непот, в пятой книге примеров, сохранил памяти и то, что многие в сенате были того мнения, чтобы не желавшие возвратиться под стражею были отведены к Аннибалу; большинство же голосов было на стороне другого мнения. Впрочем те, которые не пожелали возвратиться к Аннибалу, были в таком общем презрении и пренебрежении, что, наскучив жизнью, сами себе причинили смерть[1] (Геллий, 7. 8. 11).
III. Созипатр Харизий (Lib. 2. col. 195) приводит, как замечательное, выражение Непота: sibinde с замечанием, что им же часто пользовались и Брут и Делий.
А. Альбин, бывший консулом вместе с Л. Лукуллом, описал события Римской истории на Греческом языке. В начале его сочинения выражено такое мнение, что никто не должен быть на него в претензии, если он что-либо в этих книгах или сочинил, или выразил не совсем удачно, потому что я, пишет он, человек Римский, родился в Лациуме, речь Греческая мне вовсе чужда. Так он просил себе извинения в ошибках, если бы таковые оказались. Когда это прочел Катон, то сказал: «ну что за шутник, Авл! Он предпочел просить извинения в ошибках тому, что бы вовсе не ошибаться. Просить извинения имеем обыкновение когда ошиблись или неумышленно, или уступая чьему-либо насилию. А тебя, скажи пожалуйста, кто же мог заставить сделать ошибку, когда ты, не сделав еще ее, просишь извинения в том, что ты непременно ее сделаешь?» Писано это у Корнелия Непота в его книге о знаменитых мужах, кн. 13 (Теллий 11. 8, и Макробий Сатурн. в конце).
Созипатр Харизий (кн. 1. col. 114) приводит из пятнадцатой книги Корнелия Непота о знаменитых мужах его выражение harum partium вместо partium, как бы следовало, с замечанием впрочем, что такое же сокращение употребляли и Юлий Цезарь в Аналогиках и Енний.
Тот же Харизий (в кн. 1 кол. 113) приводит из шестнадцатой книги Корнелия Непота выражение a fratre patruele вместо patrueli. Подобное выражение virgine vestalе было уже выше, и с объяснением.
Карфаген имел прежде вид двойного города, и притом один как бы заключался в другом: внутренний город назывался Бирсою, а внешний — Магалия. Об этом деле свидетельствует Корнелий Непот в книге, имеющей заглавие о знаменитых мужах (Сервий к 1 Кн. Энеиды 372).
Диомед, в книге 1-ой грамматики, col. 403, приводит из сочинения Корнелия Непота о знаменитых мужах выражение propius grammatico accessi. Впрочем по другому чтению выражение это принадлежит Цицерону.
IV. Корнелий Непот, и человек не чуждый памяти событий, и притом самый близкий друг и приятель Цицерона. Впрочем он, в первой книге своего сочинения о жизни Цицерона, по-видимому впадает в ошибку, уверяя, что тот 23 лет от роду защищал клиента своего Секста Росция, обвиненного в отцеубийстве (Геллий 13. 28 вначале). Тщетно подозреваем Туллия, так как Корнелий Непот говорит, что в его присутствии и почти в тех же самых словах, в каких издана писанною, Цицерон произнес речь, сказанную в защиту Корнелия, беспокойного трибуна.

Отрывки разных писателей, где говорится о Корнелии Непоте или о его сочинениях.

М. Туллия Цицерона к Корнелию Непоту писем кн. II.
(Из Макробия — Saturn/ Lib. II. с. 1) Таким образом наши, когда все высказано, что хотели сказать и притом кратко, шутливо и остроумно, захотели и того, чтобы каждая вещь была названа своим именем.
К нему же (из какой книги писем неизвестно), недоставало только того, чтобы ты приставал ко мне с мнимыми дарами (Присциана Грамм. Lib. 8, col. 792).
У кого есть, того самого ищут, а кто беден, тем пренебрегают (он же в том же месте).
Кого же из ораторов предпочтешь даже из тех, которые иным ничем не занимались? Кто богаче мыслями или воображением? Кто в выражении изящнее или красноречивее? (Свет. в жизнеописании Цезаря, глава 55).
Это узнаем мы из Туллия, который в одном письме к Непоту обвиняет Цезаря в излишней легковерности. Счастье, говорит он, есть не иное, что как удача во всем честном, или другими словами, счастье есть судьба, помощница добрых намерений; а кто пользуется не таковыми, ни в каком случае не может быть счастливым. А потому в нечестивых и противозаконных средствах, которыми пользовался Цезарь, не могло никаким образом заключаться счастье; и по моему мнению Камилл, подвергнувшись ссылке, счастливее был своего современника Манлия, даже и в том случае, если бы последний достиг того, чего хотел, а именно царского престола (Ammian. Marcell. lib. 21 extr. 1).
Этого то опасаясь некоторые древние писатели, сведения о разных действиях изложив подробно, не издавали при жизни, как утверждает, заслуживающий уважения, свидетель Туллий в каком то письме к Корнелию Непоту (Ammian. Marcell. Lib. 26 вначале).
Не зная того Туллианова изречения, что счастливыми не могут быть люди, без разбора употребляющие все средства (Ammian. Marcell. Lib. 26. в конце).

Цицерон к Аттику о Непоте.

Дожидаюсь письма Непотова. Жадничает он моих? Неужели он сочтет недостойным чтения то, чем я больше всего горжусь? И ты говоришь: с превосходными. Ты для меня превосходен, а он божествен (писем, кн. 16, письмо 5-ое).
Дурное ты повествуешь о сыне Непота. Сильно это на меня действует и с огорчением я это принимаю. Я ведь и не знал о существовании этого мальчика (epist. 14).

Отрывки

I. Из письма Корнелии, матери Гракхов.
Ты скажешь — прекрасно мстить врагам. Никому не покажется это ни лучше, ни прекраснее как мне, но если только можно будет преследовать эту цель с безопасностью для отечества. Но если только это с нею несовместно, то еще долгое время и по многим причинам враги наши не погибнут, и пусть лучше будут они как теперь, чем отечество будет страдать и погибнет.
II. Она же в другом месте:
Обдуманными словами дерзнула бы я дать клятву, что за исключением умертвивших Тиберия Гракха ни один неприятель не причинил мне столько горя и забот, сколько ты по этому поводу. Тебе бы следовало взять на себя обязанности всех детей, которых я имела прежде и озаботиться, чтобы я как можно меньше тревог имела в старости; во всем что бы ты ни делал, наиболее мне угождать, должен был бы и считал бы за грех в чем-либо важном сделать что-нибудь против моего мнения, в особенности так как мне немного времени уже остается жить. Но и такая непродолжительность времени не может тебя остановить, чтобы ты не шел против меня и не вредил отечеству. Но когда же этому будет конец? Когда семейство наше перестанет безумствовать? Может ли быть положена мера такому образу действия? Когда наконец перестанем мы пребывать в бедах, то преследуемые ими, то отыскивая их? Когда наконец постыдимся вносить смуту и замешательство в общественные дела? Но если уже совсем нельзя без того обойтись, то домогайся трибунства, когда я умру. По мимо меня делай что тебе вздумается, но только когда я перестану чувствовать. Когда я умру, ты будешь приносить обо мне жертвы и молить богов родителей. В это время не будешь ты стыдиться обращать мольбы к тем самым богам, которых, когда родители твои были живы и на лицо, ты и знать не хотел и имел в пренебрежении. Да не дозволит тебе Юпитер упорствовать в этом, и такому безумству овладеть твоею душею. И если ты будет упорствовать, то опасаюсь, как бы во всю жизнь не принял ты по твоей вине столько трудов, что ни в какое время не будешь ты в состоянии оставаться с безопасностью в мире и с самим собою.
III. Не безызвестно должно быть тебе, что лишь этот один род Латинской письменности не только не соответствует Греции, но, вследствие смерти Цицерона, остался в совершенно не обработанном и лишь початом виде. Только один Цицерон и мог и должен был дать истории достойное её выражение, так как он ораторское красноречие, приняв от предков в грубом виде, обработал, а философии, до него не возделанной, даль в Латинской речи приличную форму. А потому и сомневаюсь — гибель Цицерона должно ли более оплакивать отечество, или история.
IV. Богатая и божественная природа, чтобы большее возбудить к себе удивление и дать более весу своим благодеяниям, ни одному все дать, ни кому-либо отказать во всем не захотела.
V. Так далека от меня мысль считать философию наставницею жизни и виновницею благополучной жизни, что по моему мнению, никто столько не нуждается в наставлениях жизни, как большая часть тех, которые занимаются её обсуждением. Потому что я вижу как весьма многие и из тех, которые в школах внушают правила стыдливости и воздержания, преспокойно живут, продаваясь самим позорным страстям.

Отрывки К. Непота, неизвестно из какой книги или в каких словах именно:

VI. П. Теренций жил в дружественных отношениях с многими знатными лицами, но в особенности с Сципионом Африканским и К. Лелием, которых расположение как уверяют, заслужил он телесными дарами. В этом самом обличает его и Фенестелла, утверждая, что Теренций старше быль летами и Сципиона и Лелия, хотя Корнелий Непот и уверяет, что они все были современниками (Donatus s.Suetonius в жизнеописаний Теренция).
Непот уверяет, что ему известно из достоверного источника, что некогда К. Лелий в Путеолане, в начале марта, когда его жена просила прийти поранее ужинать, просил у ней не мешать ему. И когда он позднее обыкновенного вошел в столовую, то он сказал, что еще никогда не имел такого успеха в письме. Потом когда его просили — показать, что он написал, то он произнес стихи, ἐαυτοντιμορωηἑνω satis pol proterve, me syri promiss huc induxerunt (по истине довольно дерзко меня сюда ввели обещания Сирийца (признаемся не совсем понятно)!
Л. Отацилий Пилит читал реторику, был наставником Кн. Помпея, и деяния его самого и его отца, изложил во многих книгах. По мнению Корнелия Ненота он был первый из отпущенников, взявшийся писать историю, тогда как дотоле этим родом письменности занимались только люди самые почетные (Светоний, о знаменитых ораторах, гл. 3).
Корнелий Непот в книжке, в которой различает человека, занимающегося письменностью (litteratum) от ученого (eruditum) говорит, что первыми обыкновенно называют тех, которые могут что-нибудь написать или сказать. А впрочем собственно так называют толкователи поэтов, которые у Греков известны под названием грамматиков (Светоний о знам. грам. гл. 4).
VII. Кроме физиков и Гомера, утверждающих, что весь шар земной окружен морем, Корнелий Непот, как по времени ближе, так и более других заслуживает уважения. А он с своей стороны приводить в свидетели К. Метелла Целера, говоря, что он слышал от него рассказ о том, что, в бытность его проконсулом, он от царя Бетов получил в подарок несколько человек Индийцев. И когда он их распрашивал, как они сюда попали, те объявили, что сильными бурями увлеченные от берегов Индии, они переплыли все моря, от неё отделяющие и наконец вышли на берега Германии (ПомпониЙ Мела III. 5. Плиния ист. ест.,кн. 2. гл. 67, в конце).
Харизий (кн. 1. col. 67) упоминает о слове largitudo (ширина) как встречающемся только у Непота.
Некто Евокс за времена наших дедов, убегая от Латура, царя Александрии, выйдя Арабским заливом, по этому морю, как утверждает Непот, достиг до самого Гадеса (Кадикса) (Помпоний Мела, 3. !). Плиний 2.67).
Пафлагония знаменита Генетским урочищем, из которого, как утверждает Корнелий Непот, Пафлагоны перешли в Италию и немедленно получили наименование Венетов (Солин, гл. 44 и Плиний VI. 2).
Устье Океана, по словам Тита Ливия и Корнелия Непота, имеет в ширину 7 тысячи шагов в самом узком месте, и десять тысячи в самом широком (Плиний 3. вначале).
Мелин, город, знаменитый богатством, по словам Корнелия Непота, разрушен Инсубрами, Бойями и Сенонами в тот же день, в какой Камилл взял Вейи (Плиний III. 17).
За Аквилеею, в шести тысячах шагах, река Формио, от Равенны 189 тысячи шагов, древний предел увеличенной Италии, а ныне Истрии, получившей название от реки Истра, вытекающей в Гадрию из реки Дуная, и насупротив этого Истра лежат устья реки Пада (По). Перекрестным течением этих двух рек, воды моря принимают будто бы более сладкий вкус, многие утверждают ложно, и в том числе Корнелий Непот, сам уроженец берегов реки По (Плиний III. 18).
VIII. Альпы в длину на десять тысяч шагов тянутся от Верхнего моря к Нижнему, по словам Делия, а Тимагена на двадцать тысяч шагов, Корнелия Ненота на сто тысяч шагов, Т. Ливия на три тысячи стадий, — и тот и другой в разных местах (Плиний III. 19).
Между двумя Боспорами, Фракийским и Киммерийским, по прямой линии, как уверяет Полибий, находится расстояния 500 тысяч шагов; а окружность всего Понта заключает в себе двадцать раз взятые сто пятьдесят тысяч, как уверяет Варрон и все древние писатели, а Корнелий Непот присоединяет триста тысяч (Плиний IV. 12].
Па берегу океана, колония Августа, Юлия Констанция. — От неё в 32 тысячах шагах колония, построенная Клавдием Цезарем — Ликсос. Там царский дворец Антея, борьба его с Геркулесом и Гесперидские сады. Существует тут и жертвенник Геркулеса, но, кроме оливковых деревьев, ничего из той знаменитой золотоносной рощи. Впрочем, по истине не столько должны мы удивляться баснословным выдумкам Греции относительно этих предметов и реки Ликса, если сообразим, сколько наши писатели в позднейшее время не менее баснословного передали об этом же: будто бы этот город чрезвычайно силен и превосходит великий Карфаген; притом, что он находится насупротив его и почти в безмерном расстоянии от Тингиса, и тому подобное чему всему с величайшею жадностью верил Корнелий Ненот (Плиний 5. 1).
Некоторые уверяют, что между Понтом и Каспийским морем расстояние не более 375 тыс. шагов, а Корнелий Непот уверяет, что всего 230 тысяч шагов (Плин. 6. 11).
Полибий уверяет, что в самом отдаленном краю Мавритании, насупротив горы Атланта, в восьми стадиях от земли, находится Церне. А Корнелий утверждает, что преимущественно насупротив Карфагена, в тысяче шагах расстояния от твердой земли, и в окружности не более двух миль (тысяч шагов) Плиний 6. 31.
Корнелий Непот, умерший во время господства божественного Августа, говорит, что когда был молод, в большом ходу была фиолетовая порфира, Фунт которой продавался по сту динариев. Скоро потом место её заступила красная Тарентинская. За нею пошла мода на двойную крашеную (dibapha) Тирскую, которой фунт и за тысячу динариев нельзя было купить; первый ее употребил на претексту (верхнюю одежду) П. Лентул Спинтер, за что и заслужил общее порицание. А теперь кто в ней не ходит за просто в своей столовой? (Плиний 9. 17 и 34).
Наши предки полагали, что оникс нигде не находится, кроме в горах Аравии: но есть и у Судинов в Кармании; сначала из него делали даже вазы для питья, а потом ножки постелей и кресел. Корнелий Непот уверяет, что за большое было диво, когда П. Лентул Спинтер показывал амфоры[2] и кружки из этого камня величиною в кадушки; а пять лет спустя видел уже колонны в тридцать два фута длины и т. д. (Плиний 36. 7).
IX. Корнелий Непот утверждает, что не старость лет подействовала на Лукулла и на болезненное его состояние, но что его испортил ядом один отпущенник но имени Калисфен, давший ему яд для того, чтобы он сильнее его любил — в убеждении, что яд может произвести это действие. Но вместо того яд так помрачил ум Лукулла, что еще при его жизни, и личность его и собственность перешли в заведывание брата (Плутарх в Лукулле, глава 43).
Корнелий Непот утверждает, что не Красса, но Брута, того, который получил почести триумфа над Лузитинами, дочь отдана в замужество за Каия Гракха (Плутарх в жизнеописании Гракха, гл. 21).
Аннибал, весьма равнодушный к судьбе прочих, услыхав, что Марцелл пал, сам прибежал к этому месту и остановился над трупом; долго смотрел он на формы крепко сложенного тела, не позволяя себе никакого выражения надменного торжества, ни злой радости (а это было бы весьма естественно), видя умершим такого сильного и опасного неприятеля; удивился он такой неожиданной его кончине и сняв с него то кольцо, тело в приличной одежде и со всем убранством, при жизни его сану принадлежавшим, предал сожжению на костре, прах велел собрать в урну серебряную и, украсив ее золотым венком, отослал к сыну. Несколько человек Нумидов, встретив случайно тех, которые были посланы отнести, пытались отнять; те не давали, произошла борьба, и кости были разбросаны. Аннибал, услыхав об этом, сказал окружавшим его: ничего не делается без воли богов бессмертных, Нумидов казнил, но уже не приложил более никакой заботы к сохранению бренных останков Марцелла, в том убеждении, что судьбою свыше назначен ему такой конец и лишение для его праха покоя, что все выходило из ряда вещей обыкновенных. Так рассказывают Корнелий Непот и Валерий Максим. А Ливий и Цезарь Август утверждают, что урна сохранно принесена к сыну Марцелла, и остатки его получили честное погребение (Плутарх в Марцелле, глава 30).
Аннибала — Марцелл, как рассказывает Полибий, ни разу не победил, и полководец этот оставался непобедимым до самого Сципиона. А мы верим Ливию, Цезарю и Непоту из наших отечественных писателей, а из греческих — царю Юбе, которые пишут, что Марцелл не раз побеждал Аннибала и обращал его в бегство (Плутарх в сравнении Пелопида с Марцеллом, гл. 1).
X. Корнелий Непот, умерший во время господства божественного Августа, пишет, что серых дроздов незадолго перед тем стали закармливать и присовокупляет, что аисты более нравились, чем журавли, так как журавли принадлежат к числу самых обыкновенных птиц, аисты же не дают никому до себя дотронуться (Плиний, X 23).
У древних самою лучшею рыбою считалась acipenser (осетр?). Впоследствии наиболее известности имели: акула (lupo) и вахня (asallus), так уверяют Корнелий Непот и Лаберий, сочинитель сценических пьес (Плиний IX. 17).
Величиною дерево лот с грушевое, хотя Корнелий Непот и уверяет, что оно очень малорослое. Вино из него получается похожее на мульс (сладкое вино с медом), но оно не может оставаться неиспорченным более десяти дней, как уверяет тот же Непот; ягоды, столченные вместе с полбою, употребляются в пищу, и хранятся для того в бочках (Плиний, XIII, 17).
О том, что Рим был крыт дранью до войны Пирра в течении 480 лет, утверждает Корнелий Непот (Плиний XVI, 10).
Корнелий Непот уверяет, что до победы Суллы в Риме было только две столовых серебряных (Плиний XXXIII, 11).
Первый придумал, как говорят, красить льняные материи тертыми раковинами Клеофан Коринфянин. Он то, а может быть ему одноименный, последовал, но словам Корнелия Непота, в Италию за Демаратом, отцом царя римского, Тарквиция Приска, бежавшим из Коринфа вследствие притеснений Кипсела, тирана Коринфского; впрочем, это мы сейчас подробнее рассмотрим (Плиний, 33, 3).
Первый в Риме стены всего своего дома покрыл слоем мрамора, по словам Корнелия Непота — Мамурра, уроженец Формий, всадник Римский, начальник кузнецов К. Цезаря в Галлии. Присоединяет тот же Непот, что он первый во всем доме не имел никакой колонны, кроме мраморной, да и те все цельные из Каристийского или Луненского (Плиний, 36, С).
XI. Храм Марсов находится в Фламиниевом цирке, построенный Гермодором Саламинием (Присциан, книга 8, col. 792).
Что Август имел обыкновение пить не более трех раз после ужина в лагере у Путины, заверяет Корнелий Непот (Светония, жизнеописание Августа, глава 77).
В самой отдаленной части Британии Мемме (по другому чтению Мона), рассказывает Корнелий, автор летописей, много находится металлов, родятся прекрасные травы, и вообще изобилие всего, что идет на прокормление более скоту, чем людям. По ней текут большие реки, которые в волнах своих катят драгоценные камни и жемчуги (Иорнанд, о Готфских делах, гл. 2).

---

[1] Во вторую Пуническую войну после Каннского сражения, Аннибал отправил в Рим десять знатных Римлян из числа взятых в плен толковать о выкупе пленных, взяв с них слово, что если они не успеют в посольстве, то непременно возвратятся к нему.
[2] Амфора значила и сосуд, и меру для вина, заключавшую 2 урны. 8 конгиев, 48 секстариев. Аттическая амфора равнялась каду (cadus) или 12 конгиям.