Диадохи, включая Кассандра, адаптировались к новой политической ситуации, созданной Адеей и Олимпиадой. Царская династия может быть силой, даже если мужчина–аргеад лично не ведет войска. Кассандр был вынужден или стремился позиционировать себя для получения поддержки от подходящих кандидатов для распределения власти. Сотрудничество между Адеей и Кассандром объясняется как «брак по необходимости», но есть и другие факторы. Кассандр извлек выгоду из связи с царицей Адеей–Эвридикой, используя ее память и привлекая поддержку македонцев. Ключевые моменты включают проекции личной преданности, возможные семейные связи и концепцию наследия, которую продвигал Кассандр после смерти Адеи–Эвридики.

Жены Кассандра?

После убийства Олимпиады и капитуляции Аристона в Амфиполе Кассандр стал бесспорным принцепсом в Македонии. Только Полиперхон оставался в Греции, но его армия была небольшой, и он не представлял серьезной угрозы. Одним из первых дел, которые Кассандр сделал после завершения осады Пидны, было женитьба на Фессалонике, дочери Филиппа II и Никесиполиды (Юстин 14.6.13; Диод. 19.52.1-2). Первое упоминание Фессалоники в источниках — это то, что она входила в свиту Олимпиады в Пидне. Подразумевается, что этот брак был вынужденным; Фессалоника, конечно, не имела особого выбора, и Антигон в своем обращении из Тира протестовал против этого брака именно на том основании, что он был заключен принудительно и, следовательно, не является законным (Диод. 19.61.2).
Фессалоника входила в свиту Олимпиады, возможно, еще с Молоссии, где Олимпиада, вероятно, играла роль ее мачехи в течение многих лет (Диод.19.35.4-5). После смерти Адеи и Олимпиады Фессалоника была последней из рода Аргеадов.(Клеопатра была заперта в Сардах и недоступна), и Диодор отмечает, что Кассандр женился на ней, очевидно, из желания реализовать свои амбиции и в один прекрасный день претендовать на македонский трон (Диод. 19.521).
Однако в этом браке несколько вещей выделяются как странные, особенно возраст невесты и жениха. Кассандру на тот момент должно было быть около сорока лет, так как он родился не позднее 354 года, если верить анекдоту Гегесандра, а Фессалонике должно было быть около тридцати пяти. Очень странно, что два представителя высших слоев македонской элиты оставались безбрачными в столь зрелом возрасте. С Фессалоникой понятнее, чем с Кассандром; она провела всю свою жизнь почти в изоляции, сначала под контролем Филиппа II, а затем Олимпиады. К тому времени, когда она достигла брачного возраста, ее сводный брат Александр взошел на престол, и он был печально известен своей небрежностью во всех вопросах династических браков, даже тех, которые касались его самого. Олимпиада, понятно, не стала бы осложнять и без того чрезвычайно запутанную политическую ситуацию между преемниками, делая Фессалонику доступной для брака, особенно когда ее собственная дочь Клеопатра находилась в руках Антигона и поэтому была уязвима.
С другой стороны, кажется не только странным, но и крайне маловероятным, что Кассандр был холостяком в 316 году. Его отец Антипатр был опытным игроком в династической игре, выдав замуж своих дочерей за ключевых диадохов, таких как Пердикка, Кратер, Птолемей и Деметрий. Кажется неправдоподобным, что он так и не смог найти подходящую жену для своего любимого сына. [1]
Что касается стелы, обнаруженной в Берое, Ольга Палагия (2008) предлагает новую интерпретацию надписи и изображения на мраморном надгробном рельефе, который явно не был частью первоначальной гробницы, в которой он был обнаружен, а был привезен из другого места. Надпись гласит:
«Знай, что подо мной находится гробница Адейи [sic]. [2] Ужасный Аид похитил ее после болезни, когда она все еще была девственницей, не готовой к браку. Она умерла, оставив в великой и вечной скорби свою мать Киннану, родившую ее, и своего отца Кассандра».
Интерпретация Палагии надписи в сочетании с анализом изображения очень интересна. Сочетание имен Кассандра, Киннаны и Адеи кажется слишком намеренным, чтобы быть случайностью, а изображение, несмотря на несколько приглушенные выражения скорби и великолепия, указывает на царскую или, по крайней мере, высокую знать. Теория Палагии, основанная во многом на тех же аргументах, которые представлены выше относительно возраста Кассандра, заключается в том, что на момент женитьбы на Фессалонике Кассандр уже был женат на другой дочери Киннаны, сестре Адеи–Эвридики, и у них уже был сын.
Эта предполагаемая Киннана II не упоминается ни в одном из древних текстов, а Хеккель представляет критику статьи Палагии, основывая свои контраргументы на имеющихся текстовых свидетельствах.
Однако рассмотрим аргументы в пользу того, что Киннана II была сестрой Адеи–Эвридики, а ее мужем был Кассандр, сын Антипатра. Во–первых, это удобно объяснило бы, почему Адея–Эвридика так явно примкнула к Кассандру в 318 и 317 годах и почему она решила использовать свое влияние через мужа Арридея, чтобы официально назначить Кассандра на смену Полиперхону в качестве регента. Даже если предположить, что Адея была старшей из двух сестер, Киннана II не могла быть намного моложе, учитывая короткую продолжительность брака Киннаны и Аминты до убийства последнего. Поскольку сама Адея в 321 году, когда она вышла замуж за Арридея, была в середине подросткового возраста, Киннана II только достигла первой менструации, что довольно юный возраст для замужества по македонским стандартам. Согласно Диодору, Кассандр делал брачные предложения Клеопатре, но он не уточняет, когда эти предложения были сделаны, и вполне может быть, что они были сделаны незадолго до или сразу после отъезда Клеопатры в Сарды (Диод. 20.37.4). Хеккель отмечает, что Антипатр был категорически против Киннаны и что он вполне мог выступать против любого брачного соглашения, укреплявшего позиции какой–либо из аргеадских женщин. Хеккель утверждает, что кажется странным, что если брак между Кассандром и представительницей рода Аргеадов уже существовал, почему Полиперхон был назначен эпимелетом, а Кассандр понижен до низшего ранга хилиарха? Однако не кажется выходящим за рамки характера Кассандра поступить вопреки воле своего отца. Вместо этого контраргумент точке зрения Хеккеля мог бы заключаться в том, что это могла быть как раз причина, по которой Антипатр продвинул другого человека вперед своей собственной плоти и крови; Кассандр ослушался его по такому важному вопросу, как брак, и Антипатр не доверял ему ведущее положение в государстве.
Во–вторых, существование Киннаны II решает проблему сыновей Кассандра. У Кассандра было три сына: Филипп, Антипатр и Александр. После смерти Кассандра в 297 году Филипп (IV) правил несколько месяцев, прежде чем умер от «истощающей болезни», как наиболее часто считается, от туберкулеза, которым, возможно, также страдал его отец (Евсевий, Хронография: 1.231; Павсаний 9.7.2). После смерти Филиппа его братья Антипатр и Александр разделили Македонию между собой, прежде чем кроваво поссорились со своей матерью и друг с другом (Плут. Деметр. 36; Павсаний 9.7.3; Юстин 16.1.1-9).
Палагия выдвигает теорию, что Филипп был сыном Киннаны II, а не Фессалоники. Это означает, что он был бы на несколько лет старше своих братьев, учитывая, что после его смерти Фессалоника действовала в качестве регента для Антипатра и Александра, которые правили совместно (Плут. Деметр. 36). Антипатр, старший из двоих, мог быть максимум семнадцатилетним в 297 году, поскольку его родители поженились в середине 316 года, а его младший брат, возможно, был шестнадцатилетним. Кажется неправдоподобным, что более чем тридцатилетняя Фессалоника почти сразу после замужества, в то время как Кассандр все еще должен был находиться в походе в Греции, смогла бы выносить и родить троих сыновей в крайне рекордный срок. То, что в 297 году Антипатру и Александру были где–то около шестнадцати и четырнадцати лет соответственно (что все еще натянуто, учитывая приближающуюся менопаузу Фессалоники в 316 году), делает роль Фессалоники как посредника и регента для них гораздо более правдоподобной. Если бы им обоим было около восемнадцати лет, возраста совершеннолетия в македонском обществе, в регентстве не было бы особой необходимости.
В-третьих, развивая один из пунктов, изложенных выше, альянс Адеи и Кассандра становится не просто союзом по необходимости; он становится союзом кровных родственников, поскольку они были свояками. Адея не была поклонницей Антипатра, у них было несколько крупных ссор, и на поверхности кажется странным, что она так охотно поддержала его сына. Если бы Кассандр пошел против воли отца, женившись на младшей сестре Адеи, это полностью изменило бы динамику между ними двумя. Это также может быть одной из причин, по которой Олимпиада решила так долго выжидать, прежде чем решить примкнуть к Полиперхону; она знала, что Кассандр и Адея объединят силы, как только Олимпиада сделает ход, поскольку обе царицы понимали, что не могут позволить другой жить, если их семейные ветви должны выжить. Ведь действительно кажется странным, что Олимпиада ждала так долго, прежде чем примкнуть к Полиперхону, который с самого начала войны между ним и Кассандром выглядел гораздо более сильной стороной.
Кассандр действовал спешно, как только получил известие о вторжении Олимпиады, возможно, как для защиты своей царицы, так и своей жены, которая, несомненно, осталась в Македонии, когда он отправился на юг. Афиней специально отмечает, что македонцы не брали своих жен и женщин с собой в походы, в отличие от представителей персидской знати, что делает вероятным, что Киннана II осталась бы в Пелле со своей сестрой. [3]
Аргументы e silentio выдвигают теории, которые не могут быть полностью доказаны. Хеккель использует аргументы e silentio, но не опровергает теорию Палагии полностью. Контраргументы Хеккеля основаны на молчании текстовых источников. Отсутствие упоминания Диодором о семейном положении Кассандра и родственных связях между ним и покойными Адеей и Киннаной является важным моментом. Кассандр, вероятно, похоронил их в царских катакомбах в Эгах, но отсутствие упоминаний о связи между ними и Кассандром примечательно.
Однако, принимая во внимание вышеприведенный комментарий Хорнблауэр о том, что рассказ Диодора о смерти Олимпиады, возможно, выдуман придворными сплетниками, в сочетании с тем, что мы знаем о склонности Диодора (казалось бы) некритически копировать других авторов, неупоминание Киннаны II не опровергает полностью теорию о ней. Действительно, поскольку главным источником Диодора является Гиероним, кажется разумным отметить, что, поскольку Гиероним был занят в восточной части империи, будучи спутником сначала Эвмена, а затем Антигона, его информация о македонских событиях могла быть менее подробной, чем о событиях на Востоке.
Еще один из аргументов Хеккеля заключается в том, что если Кассандр уже был женат на представительнице рода Аргеадов (Киннане II), зачем ему нужно было жениться вторично на Фессалонике, чтобы поставить себя в выгодное положение для получения царской власти? На мой взгляд, это не проблема, поскольку преемники явно хотели использовать все возможные пути легитимизации; например, Кассандр построил город, названный в честь своей жены (также Фессалоника, ныне Салоники), а основание города было проявлением царской власти. Очевидно, что его не устраивало просто иметь жену–аргеадку, ему нужно было подражать поступкам царей Аргеадов. Кроме того, как как уже неоднократно указывалось, axiōma женщин Аргеадов всегда была чем–то желанным для Наследников, независимо от их семейного положения. Все это говорит о том, что существование Киннаны II, скорее всего, никогда не будет окончательно доказано, и, как отмечает Хеккель, не самая привлекательная истина заключается в том, что могильный рельеф вполне мог быть установлен в память о покойной дочери двух македонских дворян, и все трое — тезки Адеи, Кассандра и Киннаны.

Царские гробницы в Эгах и могила Адеи–Эвридики

В 1977 году была обнаружена нетронутая гробница в некрополе Эг (ныне Вергина). Гробница II имеет над входом большой фриз, похожий на храм. В гробнице II находятся кремированные останки мужчины и женщины, предположительно Филиппа II и Клеопатры–Эвридики. В гробнице III обнаружено кремированное тело подростка, возможно, несчастного Александра IV. В академическом сообществе ведутся споры о том, кто погребен в гробнице II. Первоначальные исследования указывают на Филиппа II и Клеопатру–Эвридику, но это маловероятно. После судебно–медицинских экспертиз решили, что останки принадлежат Филиппу Арридею и Адее–Эвридике. Идея, что гробница II является местом упокоения Филиппа Арридея и Адеи–Эвридики приобретает все большую популярность в научном сообществе.
Существует ряд логических ошибок, если это действительно могила Филиппа II. Гробница II имеет гораздо большую прихожую, чем гробницы I и III. Размер передней камеры составляет примерно три четверти от размера основной камеры. Прихожая является местом для двойного захоронения, которое, по всей вероятности, произошло одновременно. Если это действительно могила Филиппа II, то почему Александр и Олимпиада устроили Клеопатре–Эвридике такое пышное погребение? Даже если не принимать во внимание чрезмерно драматичный рассказ Павсания, в котором утверждается, что Олимпиада приказала сжечь Клеопатру–Эвридику и ее новорожденную дочь заживо на раскаленных углях (Paus. 8.7.5), все равно очевидно, что Олимпиада приказала убить гораздо более молодую женщину. Нет никакого смысла в том, что затем Олимпиада принялась бы устраивать царские похороны для женщины, которую только что убила. Более раннее утверждение о том, что в камере также были найдены кости младенца, было опровергнуто.
Могильная камера вызывает разочарование, особенно по сравнению с гробницей I, предположительно принадлежащей матери Филиппа II, Эвридике. Архитектурный дизайн гробницы II оставляет желать лучшего, создавая впечатление, что она была завершена в два этапа. Более ранняя фаза гробницы была более внимательна к дизайну, а более поздняя фаза уделяла меньше внимания архитектурному расположению. Более ранний аргумент о том, что Александр быстро завершил захоронение своего отца, готовясь к отъезду в Азию, кажется пустым. Более вероятно, что Кассандр построил гробницу ранее и расширил ее для размещения Адеи–Эвридики и Филиппа Арридея.
Исследование останков в гробнице II в 1991 году указывает на то, что повреждение черепа мужчины говорит за то, что это действительно был Филипп II. Однако, в логике судебно–медицинской экспертизы есть серьезное расхождение в отношении способа захоронения, а именно в том, что оба тела были кремированы. Только один источник, Юстин, утверждает, что Филипп II был кремирован. Характер юстинова рассказа, который кажется подозрительно театральным, в сочетании с отсутствием упоминания в каком–либо другом источнике о том, что Филипп был кремирован, наводит на мысль, что с таким же успехом его можно было бы похоронить. В то время как кремация была предпочтительным методом обращения с телом умершего как в классической Греции, так и в более поздних эллинистических царствах, практика погребения у Аргеадов и раннеэллинистической Македонии, по–видимому, была разделена между кремацией и ингумацией.
Тело Филиппа II не было кремировано. Его череп имеет сильное повреждение, несмотря на отсутствие упоминания о других ранах. Первая судебно–медицинская бригада не обнаружила травматической раны на глазу или признаков заживления глазницы. Вторая судебно–медицинская бригада утверждает, что на черепе имеются явные признаки травматического повреждения. Третья экспертиза пришла к выводу, что нет оснований полагать, что тело получило серьезные повреждения черепа. Барциокас установил, что кремация была произведена в сухом виде, так как тело было кремировано спустя значительное время после смерти. Погребение Филиппа II произошли вскоре после его смерти, и есть сомнения в том, был ли он кремирован или нет. Напротив, Филипп Арридей, конечно, не был бы кремирован Олимпиадой сразу же после того, как она приказала его убить в 317 году; у нее не было бы никаких причин его кремировать. Вместо этого Диодор сообщает, что Кассандр приказал похоронить Арридея и Адею–Эвридику с царскими почестями в 316 или, возможно, в 315 году, после того, как он победил Олимпиаду; Тело Арридея, скорее всего, было кремировано спустя значительное время после его смерти, что объясняет сухость тела.
В 2010 году Месгрейв и другие защитили свое утверждение о том, что Барциокас был неправ. Они постулировали, что Филипп II был кремирован, и предположили, что Арридей был кремирован сразу после своей смерти. Кроме того, в исследовании предпринята попытка логически исключить возможность того, что останки принадлежат Арридею и его жене Адее.
«Не имеет аналогов и невероятно, что трупы, извлеченные таким образом из их первоначального захоронения, были вторично кремированы на новом месте их упокоения. […] Несомненно, они были перенесены как уже кремированные скелеты в результате обряда, совершенного над ними доброжелателями после их смерти. Следовательно, они не могли быть повторно кремированы […]. Их кремация уже произошла за несколько месяцев до этого, как и кремации других выдающихся покойников, будь то Эвмен, Кратер или юноша–принц (возможно, Александр IV) из гробницы IV» (Месгрейв).
Олимпиада и Адея–Эвридика были непримиримыми врагами македонской басилеи. Нет оснований полагать, что Олимпиада была более милостива к своему поверженному противнику. Диодор говорит, что Олимпиада незаконно обращалась со своими царственными пленниками. Адее пришлось самой промывать и обрабатывать раны своего мужа, прежде чем она покончила с собой. Олимпиада приказала убить брата Кассандра Никанора и разорила могилу другого брата Кассандра, Иолая. Нет абсолютно никаких оснований предполагать, что Олимпиада распорядилась бы похоронить Адею и Арридея с надлежащими почестями.
Гробница II, возможно, является могилой членов царской семьи. Погребальные принадлежности в гробнице указывают на богатство и экстравагантность. В гробнице представлено множество богато украшенных и позолоченных предметов. Среди предметов были серебряные фиалы, сосуды для религиозных возлияний и килики. Важность предметов заключается в надписях о весе, которые были обычной практикой в греко–македонском обществе. Македонские стандарты веса отличались от греческого веса монет. Александр изменил вес статера примерно на 20% где–то в 334-33 годах.
Хронологический подтекст заключается в том, что многие ценности были изготовлены после смерти Филиппа II в 336 году, по крайней мере, через несколько лет. И многие другие предметы в гробнице не имели признаков износа, что означает, что они были изготовлены недавно, когда были помещены в гробницу. По логике, представленной Месгрейвом и др., что Филипп II был кремирован «свежим», поскольку на теле все еще были мышцы и плоть, что кремация и погребение произошли сразу после смерти, это представляет хронологическую головоломку. Конечно, Александр не отправился бы в свой азиатский поход, не предав погребению отца, и дождался бы введения нового стандарта веса, прежде чем класть ценности в гробницу.
Военное снаряжение среди погребальных принадлежностей указывает на принадлежность к воинственному Филиппу II. Это не обязательно является доказательством того, что погребенный был знаменитым воином.
Логичным выводом является то, что в гробнице II в Вергине погребены Филипп Арридайос и Адея–Эвридика, а не Филипп II и Клеопатра–Эвридика. Они были помещены туда Кассандром либо в знак личной преданности своей возможной невестке, либо в качестве политического заявления. Погребенные предметы должны были отражать их высокий статус. Отсутствие останков Киннаны является проблемой, поскольку Диодор сообщает, что Кассандр приказал перевезти останки Киннэны из Малой Азии и похоронить рядом с ее дочерью. Что случилось с ее телом, остается загадкой. Для надежной идентификации тел необходимы более убедительные свидетельства.

Мир диадохов и эпигонов

В 309 году Кассандр приказал убить Александра IV и его мать Роксану после того, как они провели несколько лет фактически под домашним арестом в Амфиполе (Диод. 19.105.2; Юстин 15.2.5, ср. 16.1.15). Затем, вскоре после того, как Антигон и Деметрий, воспользовавшись отсутствием аргеадских наследников, провозгласили себя басилевсами, Кассандр сделал то же самое в Македонии. Этого эффективно удалось достичь благодаря 1) сочетанию его предыдущего сотрудничества и возможной семейной связи с формально легитимной басилиссой Македонии, как было описано и обсуждалось ранее, 2) его искусному использованию наследия Адеи и 3) его военному превосходству в Македонии и Греции. Его легитимность основывалась на полномочиях, данных ему Адеей–Эвридикой в качестве царского регента, позиция, которая была подтверждена Антигоном, Птолемеем и Лисимахом, пока был жив последний Аргеад Александр IV. Эта властная позиция просто перешла в царствование несколькими годами позже, после убийства Александра. Кассандр окончательно уничтожил Аргеадскую линию, приказав в 309 году убить Геракла, внебрачного сына Александра Великого, поскольку Полиперхон (не имевший легитимности после смерти Олимпиады и Александра IV) попытался посадить его на трон. Вместо этого Кассандр подкупил своего старого и доверчивого противника, и Полиперхон приказал казнить Геракла, устранив последнее препятствие для провозглашения Кассандром царской власти (Юстин 15.2.3; Диод. 20.20.1-2, 20.28; Павсаний 9.7.2). Роль Адеи–Эвридики в восхождении Кассандра к власти была не незначительной. Именно она возвысила его из простого мятежника в конфликте с законным регентом (Полиперхоном) до роли официально назначенного регента, внезапно поставив Полиперхона в сложное положение.
Используя официальную власть своего мужа Арридея, Адея фактически делегитимизировала Полиперхона, по крайней мере, в глазах многих других преемников, таких как Птолемей и Антигон. [4] Ее решение о смене регента, должно быть, имело больше формальной власти, чем назначение Полиперхона умирающим Антипатром, но на практике ситуация была более запутанной. Как неоднократно отмечалось выше, в хаотичном климате Войн диадохов легитимность в часто отходила на второй план по сравнению с военной мощью.
В эллинистической истории женщины Македонии, такие как Олимпиада и Адея, сыграли значительную политическую роль, но они не были единственными. В прошлом женщины Македонии играли пассивную роль в политике, выступая в качестве брачных партнеров для укрепления дружеских отношений между элитами. Однако с развитием войн диадохов брачные союзы стали еще более важными, принимая грандиозные масштабы и становясь важным элементом политической игры между новыми царскими семьями. Свадебные торжества также приобрели новый масштаб и стали грандиозными публичными зрелищами.
Хорошим примером являются грандиозные брачные торжества Селевка и дочери Деметрия Полиоркета Стратоникой в 299 году, которые включали многочисленные пиры, речи и торжественное шествие из Родоса в Антиохию (Плут. Деметр. 31.3-32.2). Другие брачные союзы были многочисленными во время этой последней фазы Войн диадохов; Деметрий женился на сестре Пирра Эпирского Деидамии (Плутарх 25.2), Лисимах женился на вдове тирана в одном из анатолийских городов, чтобы получить над ним контроль, но затем он быстро отставил ее ради Арсинои, дочери Птолемея (Плут. Деметр. 31.3; Павсаний 1.7.8; Диод. 20.109.6-7). Многие из этих женщин впоследствии играли важные роли в государственных делах, выступая в качестве послов или верховных жриц культов, которые все больше доминировали в полубожественном изображении царской власти (Стратоника I), или даже активно участвуя в политике (Арсиноя Фракийская и Арсиноя I Египетская). Возможно, это стало результатом деятельности Адеи и Олимпиады, которые создали важный прецедент для будущих цариц и знатных женщин.
Безусловно наиболее важным фактором изменения отношения и ролей эллинистических царских женщин была необходимость для мужчин–диадохов легитимизировать свои притязания на власть. Как подробно объяснялось, именно по этой причине преемники первоначально присоединились к аргеадским женщинам либо как политические союзники, либо как брачные партнеры. По мере вымирания рода Аргеадов семьи диадохов по умолчанию стали новыми обладателями высшей категории axiōma и timē. Завоевав свои земли «копьем», они в кратчайшие сроки стали де–факто заменой Аргеадам, а к концу поколения диадохов и началу поколения эпигонов [5] превратились в де–юре монархических государей. Хотя память об Аргеадах все еще сохранялась в Македонии, цари из династий Антипатридов и первого поколения Антигонидов (например, Деметрий Полиоркет) кажется, не стремились использовать прежний аргеадский титул «царя македонцев». [6]
Официальный титул «басилисса» начал появляться на надписях примерно с 300 г. до н. э. «Басилисса» не означает просто «жена царя» или «царица», а скорее «царская женщина царского звания». «Басилисса» не был эксклюзивным титулом, принадлежащим только жене царя. Басилисса имела больше формальных и неформальных обязанностей и привилегий, чем во времена Аргеадов, когда такой титул не засвидетельствован. Важно провести различие, что Адея–Эвридика, согласно по крайней мере Диодору, во время своего заключения Олимпиадой претендовала на «басилею» — правление Македонией, а не на то, что она была басилиссой.
Ни одна другая эллинистическая царская женщина позже не командовала войсками на поле боя, как Олимпиада и Адея, но многие из них в ряде случаев принимали столь же большое (а иногда и большее) участие в управлении своими царствами, наиболее известным примером является Клеопатра VII Египетская и ее связь с Юлием Цезарем и Марком Антонием.

Итог о наследии Адеи и Олимпиады

Самым очевидным результатом короткого периода политического господства Адеи и Олимпиады было то, как Кассандр сумел вплести память об обеих в свою стратегию достижения царской власти в Македонии. Он был союзником Адеи–Эвридики, ее назначенным регентом и, возможно, также ее шурином. Аргументы e silentio относительно возможной сестры Адеи, вышедшей замуж за Кассандра в начале 319 или 318 года, как утверждает Палагия, представляют потенциальное объяснение, почему они в итоге поддержали друг друга, а также заполняют некоторые хронологические пробелы в личной истории Кассандра и его семьи.
Кассандр во многом олицетворяет суть диадохов. Он явно был очень амбициозным, умным, отличным военачальником и в совершенстве владел политическим искусством. Он знал, как создать публичный имидж себя и как использовать символику в собственных целях. Он использовал смерть Адеи как политический инструмент, осуждая жесткие методы Олимпиады таким образом, что сохранившиеся источники, вероятно, изображали это как факт, в процессе возвеличивая царствование Адеи–Эвридики.
Торжественное захоронение Адеи–Эвридики и Филиппа Арридея, возможно, отчасти было пропагандистским ходом, а отчасти — выражением личной преданности Адее. В конце концов, именно она позволила ему совершить впечатляющее восхождение, которое в конечном итоге привело к царской власти над всей Македонией. Несмотря на многочисленные споры о личностях, погребенных в Гробнице II в Вергине, улики, кажется, логично указывают на Адею и Арридея, что неплохо сочетается с рассказом Диодора о том, как события сложились после смерти Адеи и после того, как Кассандр захватил контроль, похоронив Адею и Арридея со всеми подобающими им почестями. Независимо от фактических соображений и смысла, вложенных Кассандром в устроенную им гробницу (были ли они чисто политическими или частично мотивированы чувством долга или личной чести), это, безусловно, сработало в рамках его политического имиджа. На практике это представляло собой то, что Аргеады ушли; царь Филипп Арридей и царица Адея–Эвридика могли быть мертвы, но их память жила, поскольку Кассандр позаботился о том, чтобы их тела были обращены с почестями и уважением. В процессе он укреплял свое (вероятно, уже значительное) положение среди македонского населения. Их погребение в традиционной столице Эгах, вероятно, было грандиозным и торжественным событием, последовавшим за впечатляющей военной победой Кассандра над Полиперхоном и Аристоном и после убийства Олимпиады. Если это кажется беспочвенным предположением, то просто подумайте о том факте, что как Адея, так и ее мать Киннана вели войска в поле, и возмущение армии убийством Киннаны говорит о большом уважении к ней со стороны рядовых македонских солдат и граждан.
Было бы самонадеянно утверждать, что действия Адеи и Олимпиады каким–то образом инициировали настоящую революцию в гендерных отношениях среди высших слоев эллинистических элит в последующие века. Однако можно наблюдать некоторые тенденции, и в последующий период возросла роль царских женщин при эллинистических дворах. В то время как раньше женщин, подобных Олимпиаде, критиковали в источниках за чрезмерно активное участие в религиозных практиках, к рубежу III века до н. э. царские женщины при селевкидском и птолемеевском дворах были ведущими фигурами в культах, посвященных не только традиционным олимпийским богам, но и в культах, пропагандировавших божественную природу эллинистических царских семей. Например, в то время как Олимпиаду осуждали за то, что она «дергала за ниточки» ради сына и дочери в более ранние времена, Стратоника I Селевкидская многократно использовалась в качестве посла, и ее роль посредницы между Селевкидами и Антигонидами рассматривалась как естественная для нее часть, учитывая ее семейные связи с обеими сторонами.

---

[1] Кассандр, скорее всего, не был старшим сыном Антипатра, скорее всего, старшим был Иолай или Никанор. Фила, скорее всего, была первенцем из детей Антипатра.
[2] Адея (Αδεα) или Адейя (Αδεία) ― это дорические вариации Хедеи, что означает «сладкая». Имя, высеченное на памятнике — «АDEА КАSSANDROY», что означает «Адея, дочь Кассандра».
[3] Athen. 13.557В. Другой пример — Деметрий оставляет Филу дома всякий раз, когда отправляется в поход (Плут. Деметр. 22.1, 32.1).
[4] Об этом намекается в рассказе Диодора, когда Кассандр быстро получил помощь от Антигона и письма с обещанием поддержки от Птолемея, ни один из которых, по–видимому, не был большим поклонником Полиперхона.
[5] Επίγονοι — «наследники», относящиеся к сыновьям диадохов, таким как Антиох I Сотер, Птолемей II Филадельф и Антигон II Гонат. Технически Кассандр и Деметрий принадлежат к этой группе, но они были современниками диадохов, таких как Селевк, Антигон и Лисимах, совмещая обе группы.
[6] Плут. Деметр. 18.2-3. По–видимому, это прекратилось после бурных лет правления сначала Деметрия, а затем Птолемея Керавна, оба из которых претендовали на этот титул в попытке легитимизировать захват ими царской власти.