Чтобы понять значительные политические изменения в период правления Преемников по сравнению с более ранней эпохой Аргеадов, важно обрисовать политическую структуру Македонии до смерти Александра. В течение двух десятилетий после его смерти эта структура эволюционировала, адаптируя старые обычаи для служения новым царям и приспосабливаясь к возросшей роли женщин. Ранее они были исключены из политики, но события 323-316 гг. изменили это, создав прецедент для будущих элитных греко–македонских женщин в эллинистических царствах. Тем не менее, они оставались в подчинении у родственников–мужчин, хотя гендерный разрыв сократился. Царская легитимность и происхождение сыграли решающую роль, поддержав участие женщин Аргеадов в войнах Преемников.

Македонское царство Филиппа и Александра

Македонское царство возникло примерно в 7 веке до нашей эры на территории, охватывающей Термейский залив, Халкидики и части Пелагонии и Пеонии (ныне Республика Македония). Македония, изначально находившаяся на периферии классического греческого мира, согласно Геродоту привлекла к себе внимание во время вторжения Дария I в Грецию. Вплоть до правления Филиппа II Македония оставалась слаборазвитой страной, постоянно страдая от внутренних раздоров и периодических вторжений иллирийцев и других воинственных племен в регионе. Династия Аргеадов в первую очередь выдвигала успешных военачальников. Наследование престола часто сопровождалось насилием, и претенденты быстро устранялись. Несмотря на этот бурный процесс наследования, династия, как ни странно, сохраняла стабильность на протяжении всего своего существования.
Филипп II, сын Аминты III и Эвридики I, правил с 359 по 336 год и, несомненно, был величайшим царем в истории Македонии. Он многого добился за время своего правления, в том числе реформировал македонскую армию и общество, а также подчинил греческий полуостров, но для нас наиболее интересна его запутанная семейная жизнь. Согласно Афинею, у Филиппа было семь официальных жен — Авдата, Фила, Никесиполида, Филинна, Олимпиада, Меда и Клеопатра–Эвридика — но за двадцать пять лет он стал отцом только шестерых детей: дочерей Киннаны, Фессалоники, Клеопатры и сыновей Арридея и Александра. У него также была четвертая дочь, Европа, рожденная его последней женой Клеопатрой–Эвридикой [1] незадолго до его смерти, но она так и не пережила раннего детства, поскольку и она, и ее мать были убиты Олимпиадой (Diod. 17.2.3; Plut. Alex. 10.7; Paus: 8.7.5).
Это, учитывая отсутствие формальных линий наследования в македонской монархии, превращало двор Филиппа в змеиное гнездо внутрисемейной политики и заговоров. Плутарх, хотя, скорее всего, сочиняя и преувеличивая, рассказывает о том, как Олимпиада якобы дала Арридею какой–то яд, когда он был еще юношей, что впоследствии стало причиной его умственной отсталости (Plut. Alex. 77.5). Это говорит о напряженной и опасной атмосфере среди жен и детей Филиппа. Матери пользовались благосклонностью только до тех пор, пока они могли произвести хороших наследников мужского пола, и, вероятно, именно по этой причине о матери Арридея Филинне больше ничего не слышно, за исключением одного упоминания у Афинея: Арридей родился с умственными и, возможно, физическими недостатками. Олимпиада, вероятно, большую часть времени была главной женой в «гареме» Филиппа, но ее позиция оказалось под серьезной угрозой в 337 году, когда Филипп женился на гораздо более молодой Клеопатре–Эвридике, которая, возможно, могла родить сына, который бросил бы вызов положению Александра как официального наследника.
Филипп, взошедший на трон после смерти своего брата Пердикки, попытался восстановить порядок в династии Аргеадов с помощью стратегических браков и союзов. Так, он выдал свою дочь Киннану за своего племянника Аминту, Авдата и Меда были дочерьми иллирийского и фракийского царей соответственно, а Никесиполида, вероятно, привела в зону контроля Македонии Фессалию. В число этих союзов входил его брак с Олимпиадой (Plut. Alex. 2.2; Curt. 8.1.26; Athen. 13.557c), который обеспечил альянс с Молоссией–Эпиром. [2]
После смерти Филиппа воцарился хаос, поскольку Александр III и Олимпиада начали безжалостную кампанию по устранению любых потенциальных претендентов на трон. Их мишенями были Аминта, Клеопатра–Эвридика и ее дочь, а также многочисленные члены большой семьи Аргеадов. Примечательно, что Арридей был пощажен, возможно, потому, что его считали неспособным бросить вызов их авторитету.
Эта династическая чистка расколола семью Аргеадов на две отдельные ветви. В одну из них входили Александр, Олимпиада и Клеопатра, которые образовали тесный союз после прихода Александра к власти. Другая ветвь, состоящая из Киннаны с дочерью Адеей, Фессалоники, Арридея и других, оставалась в значительной степени незамеченной вплоть до периода Диадохов, последовавшего за кончиной Александра. В то время как Арридей во время смерти своего брата находился в Вавилоне, остальные оставались в Македонии.
Киннана предприняла активные шаги по укреплению своей ветви, устроив брак своей дочери–подростка Адеи с ее дядей Арридеем, что прямо бросило вызов авторитету Олимпиады и Клеопатры, которые теперь остались без номинального главы мужского пола. В ответ они взяли на себя опеку над малолетним Александром IV. К 321 году каждая ветвь династии имела своего номинального главу–мужчину среди соправителей, но истинная власть принадлежала женщинам из–за отсутствия взрослых мужчин.

Царская легитимность

Центральным аспектом обсуждения женщин–аргеадов в войнах преемников является концепция царской легитимности и вопрос о том, давало ли рождение «в пурпуре», конституционные полномочия отдельным аргеадам.
Продолжаются споры о том, регулируется ли македонское царство номосом, «законом» или «обычаем», похожим на конституцию, или отношениями царя со своими подданными, определяющими его действия. Несмотря на продолжающиеся дебаты, на первый план выходят основные темы, связанные с легитимностью царя.
Монархия служила в Македонии централизующим институтом, выражавшим национальную идентичность и лояльность. Хотя в источниках не указаны официальные ограничения власти монархов, существовали ограничения на автократическую власть. Ученые спорят, были ли эти ограничения вызваны установившимися обычаями или обстоятельствами.
Независимо от того, какими полномочиями располагал царь, его власть зависела от принадлежности к Аргеадам, восходящей к легендарному прародителю Темену. Непрерывная линия Аргеадов, существовавшая по меньшей мере с 510 года до н. э., подчеркивала святость и уважение к клану среди македонцев.
Примечательно, что во время правления младших царей (323-309 гг. до н. э.), несмотря на то, что они были пешками в руках различных регентов, ни один из преемников не претендовал на трон, что подчеркивает уважение к династии Аргеадов на фоне политических потрясений.
Первыми из претендентов на царский трон стали Антигон и его сын Деметрий Полиоркет в 306 году, по крайней мере, через три года после смерти последнего мужского представителя династии Аргеадов (Диод. 20.53.1-2; Плут. Деметр. 17-18). Даже после того, как Селевк, Птолемей и Лисимах также провозгласили себя царями, никто из них никогда не претендовал на титул «царя Македонии»; Антигон и Деметрий просто были басилеями без какой–либо региональной принадлежности, как и Лисимах во Фракии, а Селевк изначально был «царем вавилонян» [3] и принял титул «Македонский» в подражание прежней практики персидских Ахеменидов. Это контрастирует с титулом Александра Македонского «царь всех македонян», [4] что наводит на мысль о том, что Македония считалась владением Аргеадов, по крайней мере, в течение первых двух десятилетий войн преемников. В конце концов, Кассандр мог принять этот титул после многих лет фактического правления Македонией, но он, как и его соперники, возможно, избегал его использовать, [5] потому что этот титул принадлежал ныне вымершим Аргеадам и считался неприкосновенным до тех пор, пока были живы люди, которые помнили Аргеадов (Just. 15.2.10). Также следует отметить, что все цари–преемники провозгласили себя царями после крупной военной победы (за исключением Кассандра), [6] стремясь получить подтверждение другими средствами, чем по законному праву на диадему. Поскольку у них не было законных прав на диадему, они основывали свои притязания на военной доблести — важнейшем аспекте монархии в македонском стиле. [7]
Царская легитимность во время войн наследников выражалась различными способами, которые можно условно разделить на военные, политические и династические функции, и все они основаны на концепции признания царской крови в получателях.
Адея–Эвридика и Олимпиада участвовали в короткой кампании друг против друга в 317 году, и обе командовали значительными войсками на поле боя. Адея также взяла под свой контроль царскую армию после смерти Пердикки, вынудив генералов Пифона и Селевка спрашивать у нее одобрения их приказов, при этом молодая царица управляла лояльностью войск. Киннана также, очевидно, командовала значительными военными силами во время своего рокового пребывания в Сардах в 321 году. Военное руководство Олимпиады и Киннаны выделяется среди упомянутых лиц.
Цари–соправители Александр IV и Филипп Арридей были прежде всего важны своим физическим присутствием при наследниках. Те, кто претендовал на должность эпитропа («опекуна») или автократора эпимелета («верховного регента»), делали это потому, что они осуществляли опеку над царями, утверждая, что действуют от их имени. В действительности, цари служили лишь прикрытием, что подтверждается историческими источниками. Примером этого может служить возражение Птолемея против провозглашения царем Арридея из–за его умственных недостатков, которые позволили бы другим осуществлять власть через него (Just. 13.2.11). В конце концов, Кассандр счел целесообразным убить Александра IV, устранив последнее препятствие на пути к своему собственному царствованию в Македонии. Несмотря на внешние проявления лояльности, преемники преследовали свои собственные цели, и только Эвмен остался верен монархии.
Добровольно выбирая себе мужей из числа конкурирующих генералов, женщины-Аргеады могли оказывать некоторое влияние на свое будущее. Однако, отношения между аргеадскими женщинами и Преемниками были в основном напряженными, и только Олимпиада, казалось, эффективно сотрудничала с некоторыми из них (Полиперхон и Эвмен), и, возможно, Адея тоже (с Кассандром). Клеопатра и Фессалоника были мишенями для предложений руки и сердца со стороны Преемников, причем Фессалоника не имела особого выбора и была насильно выдана замуж за Кассандра. Источники прямо упоминают страх среди других Преемников, когда один из них ухаживал за аргеадскими женщинами, и решение Пердикки жениться на Клеопатре было расценено как свидетельство его желания использовать ее статус Аргеада, чтобы возвести себя на царский трон, что вызвало войны между Преемниками.
Женщинам в этот период было нелегко создать себе репутацию, и считалось, что они проникнуты «достоинством» (axiōma) и «честью» (timē) своих отцов и мужей. Подобно гомеровской традиции, сексуальное обладание женщинами высокого статуса рассматривалось как обретение этого же статуса. .
Концепция сексуального обладания в данном контексте относится к юридическому контролю над личностью женщины и ее репродуктивными способностями в рамках института брака. Эта axiōma имела большое значение и, возможно, сыграла решающую роль на пути нескольких наследников к царствованию. Например, Фила, уважаемая дочь Антипатра, [8] первоначально вышла замуж за Кратера, высоко ценимого полководца Александра Македонского. После гибели Кратера от рук Эвмена она вышла замуж за Деметрия Полиоркета, сына Антигона Монофтальма, тем самым унаследовав axiōma и timē как Антипатра, так и Кратера. Плутарх подробно описывает, как этот брак помог Деметрию занять трон Македонии (Плут. Деметр. 14.2., 37.3). Несмотря на то, что Фила была на пятнадцать лет старше Деметрия, ее положение и престиж были настолько высоки, что разница в возрасте не помешала ее влиянию, несмотря на первоначальные возражения со стороны жениха. [9] Точно так же женщины династии Аргеадов, чья timē уходила корнями во времена Филиппа II, очевидно, осознавали свой статус и умело использовали его в своих интересах. Адея, однако, отошла от этой модели, несмотря на то, что была вдвойне несчастлива из–за кровного брака своих родителей, и выбрала другой подход вместо того, чтобы активно участвовать в брачных играх, как Клеопатра.
В этом мире Олимпиада и Адея не могли пассивно полагаться на свой царский статус и на axiōma для защиты. Их царская кровь была одновременно политическим инструментом и палкой о двух концах, обеспечивая престиж, но и вызывая недоверие среди Преемников. Для Адеи и Олимпиады политическая власть означала личное выживание, и они искали прочную опору для власти через наследника, претендующего на трон, и союзника среди военачальников. В период Аргеадов жизнь женщин Аргеадов была полна опасностей, и они часто становились жертвами периодических династических чисток при смене царей, но во время Войн преемников женщины-Аргеады, такие как Адея, Олимпиада, Клеопатра, Киннана и Фессалоника, были конкретными целями для устранения и вступления в брак, поскольку их царская кровь представляла угрозу или предлагала легитимизацию новым претендентам. Фессалоника перешла из Аргеадов в Антипатриды. Убийства остальных дам ознаменовали переход от периода Аргеадов к эпохе Диадохов, поскольку старая македонская династия была заменена семьями генералов–преемников.

Цари, военные и Преемники

В сфере македонской политики и общества такие женщины, как Адея–Эвридика и Олимпиада, преодолели гендерные барьеры и получили возможность участвовать в общественной жизни, в которой традиционно доминировали мужчины. В то время как мужчины, принадлежащие к элите, должны были активно заниматься политикой, охотой, спортом и попойками, женщины были отстранены от всех этих занятий. Сплоченная социальная структура элиты вращалась вокруг гетайров царя, составлявших его ближний круг и часто выполнявших функции его телохранителей и военного персонала.
Александру приходилось конфликтовать с гетайрами своего отца, Парменионом, Антигоном, Полиперхоном и Антипатром, которые, возможно, уважали память Филиппа больше, чем их нынешний царь. Также якобы Кассандр питал неприязнь к семье Александра из–за того, что его исключили из гетайров и от участия в анабасисе, несмотря на то, что они были ровесниками. Эта система харизматического правления и сплоченного двора хорошо функционировала во время правления Александра Македонского, но рухнула после его смерти. Его гетайры, лишенные общей связи, ополчились друг на друга.
Охота играла важную роль при дворе, и македонцы считали ее любимым времяпрепровождением. Изображения на «Саркофаге Александра» и на гробницах в Вергине показывают, как Александр и его спутники охотятся верхом. На монетах времен правления Александра I и Аминты III изображены конные охотники, преследующие львов — ценную добычу. Охотничье мастерство было жизненно важным для имиджа царя и пропаганды, например, будущий царь Лисимах голыми руками убил крупного льва в Сирии. Анекдоты, подобные тому, как Кассандр сидел, а не возлежал во время ужина, потому что в возрасте тридцати пяти лет он еще не убил ни одного кабана, подчеркивают важность охотничьих навыков в царских кругах. Охота не только укрепляла дух товарищества и соперничества между товарищами, но и оттачивала навыки, полезные в военном деле, такие как верховая езда и обращение с оружием.
Основой македонской политики во время войн Преемников была прежде всего военная мощь и поддержка армии. Армия Аргеадского периода имела право объявлять или подтверждать восшествие на престол царя, как это было после смерти Филиппа II и Александра III (Curt. 10.6.1-3, 10.7.1-3; Just. 13.2.6-8). Хотя армия не могла избирать царей, их поддержка, как правило, обеспечивала поддержку македонского народа. Пехотная фаланга, состоящая из обычных македонских крестьян и горожан после реформ Филиппа II, служила важнейшей политической силой, противостоящей знати. Цари искали поддержки армии из–за ее национального характера и неслабой идентификации с македонцами. Во время Войн преемников отсутствие единой царской армии привело к ее разделению среди генералов–преемников и дополнению наемниками и местными войсками. Военное собрание имело законные полномочия решать важные вопросы, такие как во время кризиса престолонаследия в июне 323 года и суда над Олимпиадой в 316 году. К 323 году македонская армия в Азии после многих лет завоеваний превратилась в квази–наемническую силу, движимую стремлением к самообогащению, хотя они по–прежнему почитали царя и монархию. Природа армии изменилась с фрагментацией империи, что требовало такого лидера, как Александр, для контроля над ней. В отсутствие Александра армия в Азии действовала независимо, что подчеркивало необходимость сильного руководства.
Пехотная фаланга, в основном состоявшая из этнических македонцев, оказала давление на соматофилаков и генералов, чтобы те короновали сына Филиппа, Арридея, вместе с посмертным сыном Александра (Just. 13.4.3; Diod. 18.23.2). Александр также был вынужден вести переговоры со своими войсками во время индийской кампании в 326 году и в Описе в Персиде в 324 году, созывая собрания для рассмотрения их жалоб и оправдания своих действий. Этот сдвиг в динамике власти позволил армии бросить вызов царю, [10] что привело к ее превращению в наемные силы во время Войн преемников, за исключением короткого периода, когда они следовали за родственницами Александра, Адеей и Олимпиадой.

Женщины и члены царской семьи Аргеадов

Мужская линия династии Аргеадов закончилась со смертью Александра IV в 309 г. до н. э., [11] и период анархии и неопределенности, который последовал после смерти Александра Великого в 323 г. до н. э. и продолжался до восстановления македонского царства Антигонидов в 260‑х годах до н. э. Антигоном II Гонатом, привел к большому числу изменений в традициях македонской династии. Это период, плохо освещенный в существующих источниках, и не сохранилось значительных подробностей о деятельности царских женщин Антигонидов, за исключением первого поколения. [12]
В самом деле, мы можем говорить что–то определенное о македонских царских женщинах только за сравнительно короткий период времени, который, не случайно, также является периодом их наибольшей активности. Несмотря на то что им, безусловно, предоставлялось больше свободы и возможностей для действий, чем женщинам греческой элиты, стоит упомянуть о том, что выводы, сделанные на основе примеров Эвридики, Олимпиады и Адеи, могут быть слишком поспешными.
Наоборот, то же самое можно сказать и о том, что мы делаем слишком много выводов из молчания источников до периода правления трех вышеупомянутых цариц.
Аргеадские цари были полигамны и часто имели несколько жен одновременно; лучшим примером являются семь жен Филиппа II. Но, в отличие от возможно полуконституционализированной концепции назначенного басилея, не было басилиссы, «царицы». [13] Не назначалось ни первой жены, ни царской супруги, так же как и не было официальных законов о престолонаследии; цари, по–видимому, предпочитали разных жен в разное время своего правления, тех, которые могли обеспечить наиболее подходящих наследников. Это отсутствие официального статуса в царском доме означало, что ближайшими союзниками царских жен были их дети и наоборот, так как после смерти царя развязывались кровавые распри с другими царскими женами и их потомством. Тесная связь между матерью и ребенком очень хорошо иллюстрируется близкими отношениями между Александром Великим и Олимпиадой.
Сложные династические маневры и дипломатия Аргеадов были одной из основных причин, благодаря которым династия смогла не только выжить, но и оставаться у власти в течение сотен лет.
Несмотря на периодические вспышки братоубийств, Аргеады старались как можно чаще привлекать различные ветви династии к тесному сотрудничеству с основной ветвью, используя браки между родственниками. Примером может служить устройство Филиппом II брака его дочери Киннаны с его племянником Аминтой, чтобы обеспечить его верность (Polyaen 8.60; Arrian Events 1.22). Эта практика, к сожалению, также поддерживала огонь всякий раз, когда вспыхивал конфликт из–за престолонаследия; так как много сыновей из большой семьи Аргеадов могло претендовать на трон, ссылаясь на свою связь с главной ветвью (хотя кажется, для македонцев это было неважно). То, что действительно беспокоило македонцев, так это мысль, что их цари могут не быть легитимными сыновьями или «чистокровными этническими» македонцами. По крайней мере одного царя Аргеадов называли nothos, «бастардом», [14] и взволнованная реакция Александра на намеки Аттала о его незаконнорожденности, а также уничижительные упоминания о Эвридике I как «иллирийке» показывают, что македонцы были не только глубоко обеспокоены этническим происхождением своих царей, но и ожидали, что их монархи будут рождены в браке, а не в результате связи с любовницей. [15]

Краткое изложение политики Македонии

Таким образом, женщины-Аргеады ясно понимали свою собственную значимость, обусловленную их царским происхождением. Клеопатра, Киннана и Адея — все они пытались использовать его в своих интересах.
Олимпиада отличается от других, поскольку она родилась в другой царской семье, нежели Аргеады, но ее axiōma, возможно, была больше, чем у остальных благодаря ее родству как с Филиппом, так и с Александром. Царская легитимность, несомненно, играла важную роль в процессе принятия решений преемниками, поскольку ни один из всемогущих генералов с десятками тысяч солдат не пытался подорвать авторитет и память о царях Аргеадов, пока кто–либо из их представителей, как мужчин, так и женщин, был еще жив.
После смерти Александра обычаи монархии Аргеадов привели к кризису. Насильственное устранение претендентов на трон создало вакуум в лидерстве. Политическая практика, успешная в небольшом королевстве, стала катастрофой в большой империи. Генералы Александра поняли, что игра стала серьезнее, и без способного монарха империя распалась. Империя была слишком большой, а ресурсы — слишком обширны, чтобы регенты справились с управлением. Не было единства, что привело к гражданской войне, где все преследовали свои интересы, включая женщин из династии Аргеадов.

---

[1] Возможно, ей не было и двадцати, когда она вышла замуж за сорокапятилетнего Филиппа. Афиней, Плутарх и Диодор упоминают ее как Клеопатру, но Арриан называет ее «Эвридикой» (3.6.5), и, чтобы избежать путаницы с дочерью Олимпиады Клеопатрой, я предпочитаю называть ее обоими именами через дефис.
[2] Потребовалось вмешательство Филиппа в пользу младшего брата Олимпиады, Александра, чтобы окончательно закрепить македонско–молосский союз, и в благоприятном отношении Филиппа к связям Александра и молоссов можно ясно видеть руку Олимпиады.
[3] Плут. Деметр. 18.1-2; Хроники Диадохов, МПБ 3: 4.41. Позже, в период своего правления, Селевк решил изменить свой титул, чтобы напрямую отразить свои имперские амбиции, взяв более полный титул, ранее использовавшийся Антигоном.
[4] Официальный титул «Βασιλεύς Μακεδίνων» (царь македонян) означал правителя, которого мы обычно называем «царем Македонии». Юридически государством считался народ, а не территория, поэтому в исторических текстах не упоминается «царь Македонии», а используется термин «Βασιλεύς Μακεδίνων».
[5] Плут. Деметр. 18.2. Плутарх, в частности, отмечал, что Кассандр подписывал свои письма и официальные документы без царского титула, однако надпись из города Кассандрия, основанного Кассандром в 316 году до нашей эры, начинается с «Βασιλεύς Μακεδίνων Кάσσανδρος».
[6] Кассандр принял титул басилевса по крайней мере в 305-4 годах, согласно нумизматическим свидетельствам, но без каких–либо текстовых свидетельств военного триумфа.
[7] Заслуживающими внимания были победа Антигона над Птолемеем при Саламине на Кипре, победа Лисимаха над племенем одрисов во Фракии, победа Птолемея над попыткой вторжения Антигонидов в нижнюю Сирию и участие Селевка в военных действиях в восточных сатрапиях и в Индии.
[8] Среди женщин, сыгравших выдающуюся роль в то время, Фила выделялась своим редким умом, примирительными манерами и щедростью.
[9] Поскольку Деметрий выказывал нежелание жениться на женщине, которая была примерно на пятнадцать лет его старше, Антигон сказал ему: «Там, где это выгодно, нужно жениться вопреки даже природе».
[10] Личный характер македонской монархии, который включал в себя право каждого гражданина обращаться с прямой просьбой к царю, означал, что солдаты, скорее всего, не боялись критиковать своего царя, но тот, вероятно, подвергался мониторингу со стороны своих подданных и войск (см. Плут. Деметр. 42.11); среди его гетайров царь был prōtos metaxỳ ísōn и открыт для откровенного обсуждения со стороны своих коллег. Полноценные протесты и «мятеж в Описе» были, однако, новым и тревожным явлением, которое сформировало отношения между диадохами и их войсками.
[11] Дочь Филиппа II Фессалоника дожила до 295 года, но ее вынудили выйти замуж за Кассандра в 316 году, что означало, что она вошла в династию Антипатридов, а не Аргеадов. Ее сводная сестра Клеопатра также прожила дольше своего племянника Александра, но была убита Антигоном в 308 году.
[12] Фила, дочь Антипатра и жена Деметрия Полиоркета, является самой известной из женщин-Антигонидов, но она умерла в 287 году.
[13] Македонские цари, возможно, получали титул «царь» еще при Филиппе II, а супруги царей не получали титула «басилисса» до конца Войн преемников. Первой женщиной, упомянутой этим титулом, была Фила, жена Деметрия Полиоркета, в 306 году. Апама и Береника, супруги Селевка и Птолемея, были названы басилиссами в 300 г. и в 299 г. соответственно. Время эпигонов принесло переход от полигамии к моногамии и царские супруги стали «царицами».
[14] Архелай I; его мать предположительно была рабыней (δούλη) его дяди (Платон, Горгий 471a)
[15] Необходимо обратить внимание на почти единодушное неодобрение соматофилаками как потенциального наследника Геракла, сына Александра Великого от персиянки Барсины, в Вавилоне в 323 году.