На основании источников и углубления знаний об использовании терминологии самодержавной власти в античности, можно теперь сделать обзор терминов, используемых для Агафокла, и проанализировать их употребление. Античные авторы использовали различные семантические средства для квалификации власти Агафокла в его функциях.
Использование корпуса, включающего два разных языка, вносит разнообразие в словарный запас, хотя возможны ассоциации между греческим и латынью. Историческая библиотека Диодора Сицилийского и «Abrégé des histoires philippiques» Юстина занимают в данном исследовании центральное место, поскольку их работы содержат больше материала для анализа. Краткие отрывки других авторов служат для сравнения или завершения демонстрации. Следовательно, структура в основном следует анализу этих двух авторов.
Исследование также является тематическим. Мы анализируем, как терминология используется в рамках географических понятий. Сравнительная тема охватывает сопоставления, которые авторы проводят между Агафоклом и другими правителями, моменты, когда сиракузянин сравнивается с ними, а также использование определенного термина при обсуждении качеств Агафокла. Использование различных лексем также анализируется в свете военно–политической тематики, поскольку война и межгосударственные отношения очень часто присутствовали в истории Агафокла. Поскольку Агафокл был вовлечен во многие конфликты, терминология власти встречается в рамках политической оппозиции. Его военные навыки и тот факт, что он высадился в Карфагене раньше римлян, особенно часто упоминались при апеллировании к тому или иному титулу власти. Его необычный взлет также вызывал восхищение, но достижение определенной власти влекло за собой проблемы преемственности трона.

Термины с корнями τυρανν- или tyrann-.

Что касается конкретно Агафокла, то термины с корнем τυρανν- или tyrann-, помимо Диодора и Юстина, также встречаются в трудах Полибия, Плутарха и Аппиана. Во всей Исторической библиотеке перечислены двадцать шесть случаев употребления слов с корнем τυρανν- для описания либо самого Агафокла, либо власти, которую он осуществлял (XVIII, 1, 5-6; 75, 3; XIX, 1, 6; 1, 9; 2, 1; 5, 1; 9, 7; 65, 4; 70,1; 71,2; 102,7; 108,1; 110,4; XX,15,5; 54,1; 63,1; 69,3; 71,4; 77,2; 78,1; 89,2; 90,5; 101,3). Три упоминания появляются в книге XVIII (1, 5-6 и 75, 3). В книге XIX лексема τυρανν- представляет собой термины власти, которые наиболее часто использовались для характеристики практикования власти Агафоклом, с тринадцатью случаями из двадцати шести (1, 6; 1, 9; 2, 1; 5, 1; 9, 7; 65, 4; 70,1; 71,2; 102, 7; 108,1; 110, 4). В книге XX присутствие корня τυρανν- отмечается всего десять раз (15, 5; 54, 1; 63, 1; 69, 3; 71, 4; 77, 2; 78, 1; 89, 2; 90, 5; 101, 3). Он все чаще смешивается с другим обозначением власти. Действительно, слова с корнем δυναστ- становятся большинством. По сравнению с τυρανν-, δυναστ- появляется в книге XX двадцать один раз.
Во фрагментах следующей книги Агафокл не ассоциируется ни с одним словом из лексемы τυραννίς. Только три упоминания Агафокла сопровождаются лексемой τυρανν- в «Истории» Полибия (VIII, 10, 12; IX, 23 2; XV, 35, 3), только одно в моралии «О задержке божественной справедливости» у Плутарха (12, 557) и одно упоминание в Римской истории Аппиана Александрийского (VIII, 110, 520). Юстин — единственный представитель латинской литературы в этой категории, у которого есть две ссылки на τυραννίς Агафокла в «Abrégé» (XXII, 1, 1 и 3, 23).

Географическое положение

Перед уже упомянутыми тремя книгами «Исторической библиотеки» книга XVIII начинается с упоминания τυραννίς Агафокла, анонсируя содержание следующей книги: «Предыдущая книга включала все деяния Александра до его смерти; эта, содержащая деяния тех, кто сменил его на царстве, заканчивается годом до тирании Агафокла и включает семь лет» (XVIII, 1, 5-6). Используя группу слов «τῆς Ἀγαθοκλέους τυραννίδος», Диодор использовал τυραννίς в первую очередь для описания политического режима Агафокла. Книга заканчивается напоминанием об этой τυραννίς: «Поскольку Агафокл стал тираном Сиракуз в следующем году, мы закончим эту книгу так, как было предложено в начале. Следующую книгу мы начнем с тирании Агафокла и включим в нее те события, которые заслуживают быть отмеченными в нашем повествовании» (XVIII, 75, 3). В этом отрывке Диодор приписывает сиракузянину особый политический титул - τύραννος. Он использовал ту же лексику для обозначения политического режима: «τῆς Ἀγαθοκλέους τυραννίδος». Он также приписал τυραννίς точные этногеографические рамки, упомянув τύραννος τῶν Συρακοσίων. В книге XIX лексемы τυραννίς были объединены с практикой политической и военной власти конкретно в городе Сиракузы. В главе 1 книги XIX режим подтвержден в форме аористического глагола «Ἀγαθοκλῆς ἐτυράννησε τῶν Συρακοσίων (XIX, 1, 6), что означает «быть тираном Сиракуз». Во второй главе той же книги автор также вставит цитату в титул тирана Агафокла: Συρακόσιος τύραννος (XIX, 2, 1). В начале книги XIX эта власть τύραννος была связана в основном с событиями, происходившими в Сиракузах, и ограничивалась только ими. В работах Полибия и Плутарха город также сопоставлялся с властью Агафокла. В единственном отрывке, где Плутарх использовал корень τυρανν- для характеристики Агафокла, он назвал его ὁ Συρακοσίων τύραννος («Об отсрочке божественной справедливости», 12, 557). Полибий в книге XV упоминает и Агафокла, и Дионисия Старшего как τύραννοι Συρακουσῶν (XV, 35, 3). Эта связь τυραννίς с географическим положением Сиракуз появляется у Диодора в книге XX, у Плутарха в одном из его «Нравственных произведений» и в упоминании Агафокла в «Истории» Полибия.
Однако принадлежность лексемы τυρανν- к географической местности Сиракуз полностью исчезает из книги XX Исторической библиотеки. В «Abrégé» Юстина понятие tyrannis в связи с властью Агафокла встречается только в двух отрывках (XXII, 1, 1; 3, 2-3). В первом отрывке Юстин приписывает Агафоклу распространение его тирании на всю Сицилию: «Agathocles, Siciliae tyrannus» (XXII, 1, 1). Он использовал терминологию, связанную с тираном, для обозначения власти, которая распространялась не только на Сиракузы, но и на Сицилию. Параллель можно найти в греческой литературе, где Полибий называет сиракузянина «Ἀγαθοκλέα τὸν Σικελίας τύραννον» (IX, 23, 2). В том же отрывке Полибий подчеркивает, что население Сицилии находится под его властью, выражением τὴν Σικελιωτῶν ἀρχὴν πάντων. Это контрастирует с отрывком из XV книги, упомянутым ранее. Однако в отрывке из книги XV Агафокл помещен рядом с Дионисием Старшим. Поэтому может быть, что в последнем отрывке Полибий имеет в виду терминологию власти, общую для обоих правителей, а именно τυραννίς. Когда Агафокл представлен один в «Истории» Полибия, власть τυραννίς, кажется, подвергается географическому расширению. Аналогично, Аппиан Александрийский в единственных двух упоминаниях Агафокла в своей «Римской истории» называет его «Ἀγαθοκλέους τοῦ Σικελιωτῶν τυράννου (VIII, 110, 520 г.) и ἄρχων Σικελίας (III, fr. 11, 1).
Однако в «Исторической библиотеке» Диодора Сицилийского термины, связанные с τυρανν-, никогда не привязываются к географическому положению Сицилии.

Тема политической оппозиции

К концу XIX книги «Исторической библиотеки», когда Агафокл сталкивается с олигархами–беженцами или дезертирами, τυραννίς приобретает явно уничижительное значение.
Диодор, следовательно, передал то, как в глазах его антагонистов Агафокл стал ассоциироваться с τυραννίς. В частности, в главе 65 Агафокл вызывает негодование его противников: τὸν τύρανον μίσος (XIX, 65, 4). Именно во время битвыпротив олигархической группы Агафокл считается τύραννος (XIX, 65, 4-5; 70, 1; 71, 2). В главах 102, 108 и 110 той же книги Агафокл назван τύραννος в рассказах о битвах при Мессане и Фаларисе и об отступлении Агафокла в город Гела (XIX, 102, 7; 108, 1; 110, 4). Когда Агафокл после поражения укрылся в Геле, то города, «ненавидевшие тирана», перешли на сторону противоположной партии.
В книге XX, в эпизоде восстания Сегесты, Диодор описывает, как τύραννος (XX, 71, 4) расправился со всем населением и применил, в частности, самые изощренные пытки, чтобы наказать их за восстание против его власти. Тема жестокости Агафокла также вернулась к теме слова τύραννος во время поражения Динократа в битве при Торгионе. После того, как часть олигархических войск дезертировала к сиракузскому τύραννος, а последние солдаты сдались, они были убиты Агафоклом, все еще называвшимся τύραννος (XX, 89, 2 и 5). Аналогично, в экскурсе Диодора термин τύραννος был использован при упоминании нечестивости Агафокла, когда он попросил липарцев отдать ему священные деньги Эола и Гефеста. Последний якобы обратился против Агафокла, устроив ему смерть от огня (XX, 101, 3). По предположению Консоло Лангер, эти отрывки, вероятно, взяты из местного источника, благоприятного для олигархической партии. В частности, отрывок, объясняющий пытки населения Сегесты, мог бы послужить оправданием оппозиции Агафоклу. Использование термина с уничижительным подтекстом выглядит логично, поскольку он представлял точку зрения врагов и способствовал созданию негативного образа Агафокла. Этот же факт можно увидеть у Юстина, который изложил точку зрения карфагенян, осудивших действия их полководца Гамилькара. Они упрекали полководца в том, что он заключил соглашение с «infestissimo hosti» Агафоклом. Сиракузянина также обвиняли в том, что он ведет себя как dominum et tyrannum (XXII, 3, 23).
В том же ключе сиракузское определение власти с использованием корня τυρανν- встречается и у Полибия. В своей критике Тимея Полибий выразил то, как он изобразил Агафокла: «Он составляет обвинительный акт против врага, нечестивца, тирана» (VIII, 10, 12). Поскольку он входил в группу, выступавшую против власти Агафокла, Тимей определил его как τύραννος, а Полибий вместо этого в предыдущем предложении использовал «Ἀγαθοκλέους τοῦ Σικελίας δυνάστου».

Сравнительная база

Несмотря на то, что Агафокл ассоциировался с проступками, презираемыми древними, Диодор иногда использовал сравнительный подход, утверждая, что Агафокл вел себя иначе, чем другие τύραννοι, или что он обладал определенными добродетелями. После того как Агафокл вновь занял пост στρατηγὸς αὐτοκράτωρ (XIX, 9, 3-4), Диодор упоминает, что сиракузянин решил не копировать поведение предыдущих τύραννοι, избегая определенных моделей поведения: «Несмотря на масштабы своей власти, он никогда не носил диадему, не имел вооруженной охраны и не пытался затруднить доступ к своей персоне, как затрудняют почти все тираны» (XIX, 9, 7). Согласно предшествующим упоминаниям τυραννίς, Агафокл принадлежал к группе лиц, которых Диодор квалифицировал как τύραννοι. Однако этот термин использовался для того, чтобы обозначить сравнение между действиями сиракузянина, которые не соответствовали действиям τύραννος, и поведением других правителей, которых Диодор Сицилийский счел бы злодеями. Ранее автор также упоминал, что «сделав это, он прекратил убийства и наказания и, совершенно изменившись, проявлял большую благосклонность к народу: он сделал много одолжений, ободрил многих обещаниями и завоевал симпатии всех добрыми словами, чем заслужил большое уважение» (XIX, 9, 6).
Использование сравнения с другими τύραννοι в сочетании с представлением преданности Агафокла народу снижает негативное влияние использования термина τυραννίς. Другой пример сравнения можно найти в 71‑й главе той же книги. Полководец Акротат из Спарты, сын Клеомена II, прибывший на помощь изгнанникам олигархической партии, был назван там τῶν τυράννων ὠμότερος (XIX, 71, 2). Это утверждение четко выражает негативный характер τυραννίς. Однако использование ὠμός в сравнении служит цели Диодора — драматически проиллюстрировать жестокость лакедемонского στρατηγός по сравнению с Агафоклом, которого он назвал τύραννος. В книге XX глава 63 раскрывает пример, когда Агафокл предпочитает вести себя как простой гражданин. Отказавшись на мгновение от «почестей, причитающихся тирании», он проявил смирение (XX, 63, 1). В той же главе далее описывается поведение τύραννος Дионисия Старшего, который, в отличие от Агафокла, вошел в Собрание в сопровождении своей стражи и бросил всем вызов. Для Дионисия безопасность τύραννος гарантировалась его недоверием (XX, 63, 3). Оба отрывка показывают, что действия Агафокла противоречат тому, что должна была подразумевать τυραννίς.
Обзор упоминаний титула Агафокла, связанных с корнем τυρανν- или tyrann-, показывает разнообразное использование, иногда связанное с тематическими рамками. У Диодора Сицилийского использование корня τυρανν- географически ограничено городом Сиракузы и зависимыми от него территориями. Похоже, что это относится как к Плутарху, так и к Полибию, когда последний ассоциировал τυρανν- с Дионисием Старшим. Однако в отрывке из Полибия, а также у Юстина и Аппиана Александрийского, τυραννίς выходит за пределы города Сиракузы и распространяется на Сицилию. У Диодора, Полибия и Юстина титул тирана ассоциировался с уничижительной лексикой, когда он появлялся в отрывках, где речь шла о противниках Агафокла. В Исторической библиотеке в двенадцати отрывках из двадцати шести случаев употребления слов, связанных с τυρανν-, терминология τυραννίς используется в контексте оппозиции к олигархическим группам. В «Историях» Полибия уничижительное употребление термина представлено в связи с его использованием Тимеем Тавроменийским, противником Агафокла. Карфагенская точка зрения, изложенная в «Abrégé», также является основой для уничижительного использования.
Тем не менее «τυραννίς» Агафокла смогла приобрести положительный оттенок, когда она использовалась в качестве элемента сравнения с поведением, признанным Диодором плохим в пяти отрывках.

Термины, связанные с δυναστ-

Лексика, относящаяся к δυναστ-, в отношении характеристики власти Агафокла присутствует только у Диодора и Полибия. Однако в «Исторической библиотеке» δυναστ- упоминается несколько раз. Именно поэтому он требует дальнейшего изучения. Слова, начинающиеся с δυναστ-, Диодор наиболее часто использовал в своем труде, когда речь шла об Агафокле и его политической и военной власти.
Однако их использование начинается очень частично, тогда как термины, связанные с τυραννίς, в первых книгах более многочисленны. Против тринадцати упоминаний в книге XIX τυρανν-, в книгах XVI и XIX встречается девять употреблений лексемы δυναστ — (XVI, 83, 2-3; XIX, 1, 10; 2, 1; 65, 1; 102, 1; 102, 6; 102, 7; 103, 4; 106, 1). В книге XX корень δυναστ-, напротив, используется двадцать один раз (4, 4; 4, 7; 5, 1; 13, 4; 33, 3; 33, 4; 33, 8; 34, 7; 39, 4; 39, 5; 54, 1; 57, 2; 62, 2; 63, 6; 63, 7; 67, 2; 68, 4; 69, 2; 77, 2; 77, 3; 79, 3), в то время как τυρανν- всего десять. Следовательно, в книге XX «Исторической библиотеки» присутствие слов с корнем δυναστ- увеличивается, а количество терминов, связанных с τυραννίς, уменьшается.
Агафокл котируется как δυνάστης более чем в половине случаев употребления этой лексемы во всей Исторической библиотеке. Этот термин также используется для обозначения его мощи. Использование продолжается и в книге XXI, несмотря на ее фрагментарное состояние, где δυναστ- используется восемь раз (17, 1, 6; 29, 2, 2; 29, 5, 1; 29, 6, 3; 30, 1, 1; 30, 1, 2; 31, 1, 3; 29, 5, 1). Там он стоит рядом со словами, образованными от корня βασιλ-. Со своей стороны, Полибий трижды приписывает Агафоклу δυναστεία (VIII, 10, 12; IX, 23, 2; XII, 15, 7).

Географическое положение

В описании географического типа в книге XVI Диодор впервые использует δυναστ- в связи с сиракузянами, описывая сооружение, созданное «Ἀγαθοκλῆς ὁ δυνάστης (XIV, 83, 2-3). Следующее упоминание встречается только в книге XIX, где с первой главы автор использовал τῆς δυναστείας (XIX, 1, 10), в то время как τυραννίς была использована несколькими строками ранее (1, 5-6). В главах 102 и 103 δυναστ- снова используется для описания его власти или личности: τῇ δυναστείᾳ и τοῦ δυνάστου (102, 7; 103, 4). Слово τύραννος также использовано автором в непосредственной близости. Следовательно, понятие «δυναστ — " сосуществует с понятием «τυρανν — " в девятнадцатой книге.
Географическая юрисдикция, предоставленная власти Агафокла, похоже, развивалась в течение XIX книги. Как и в случае с упоминанием τυρανν-, Диодор связывает династическую власть с городом Сиракузы Συρακοσίων δυνάστης (XIX, 65,1). В главе 106 автор вместо этого указывает, что Агафокл имел полномочия организовать несколько городов острова по своим проектам: τὸν δυνάστην συσκευαζόμενον τὰς ἐν τῇ νήσῳ πόλεις (106, 1).
По мнению Диодора, власть Агафокла начала распространяться за пределы Сиракуз на другие города острова. Со своей стороны, Полибий отводит Агафоклу роль δυνάστης для всей Сицилии: Ἀγαθοκλέους τοῦ Σικελίας δυνάστου (VIII, 10, 12). Однако это единственные записи лексемы в связи с географическим положением.

Структура политической оппозиции

За исключением трех упоминаний в книгах XVI (83, 2-3) и XIX (1, 10; 2, 1), Диодор не использует лексему δυναστ- в рассказе о военных действиях Агафокла и до успеха его государственного переворота в 316/317 году до н. э., когда он получил самодержавную власть (XIX, 9). Это отсутствие можно объяснить двумя разными причинами. Выбор лексики может быть обусловлен источниками, которые использовал Диодор Сицилийский. Присутствие терминологии τυραννίς в этом рассказе (XIX, 5, 1 и 9, 7) может означать, что рассказ о перевороте был взят из сицилийского олигархического источника, неблагоприятного для сиракузянина, как предполагает Консоло Лангер. Эта гипотеза подразумевает двойственность между уничижительным использованием τυρανν- и умаляющим использованием δυναστ-.
Однако это отсутствие может быть связано с намеренным выбором Диодора или его источников, поскольку Агафокл до 9 главы XIX книги не обладал силой, которая соответствовала бы понятию δυναστ-, при этом последний необязательно имеет положительный характер. В главе 63 книги XIX Диодор продолжает рассказывать о военных и политических конфликтах между сторонниками Агафокла и олигархическими изгнанниками.
Контекст относится к теме политической оппозиции, и Диодор использовал лексику δυναστεία. Например, в главе 63 автор приводит ряд анекдотов об Агафокле и заканчивает их рассказом, в котором он приказал зарезать всех враждебно настроенных к нему людей перед тем, как покинуть Сиракузы. Формулы τὰ πρὸς τὴν δυναστείαν (XX, 63, 6) и καταλύσωσι τὴν δυναστείαν (XX, 63, 7), которые переводились бы как «враждебные его власти» и «свергшие бы его династию», были использованы вместо τυραννίς.
Три упоминания термина δυναστ — (XIX, 102, 1; 102, 6; 102, 7) перемежаются с использованием τυρανν — (XIX, 102, 7) в контексте политической оппозиции. Диодор Сицилийский поведал об оппозиции Мессаны и Тавромения, несмотря на договор с другими греческими городами. Он описал казнь горожан и изгнание большинства оставшихся в живых. Точно так же δυναστ- использовалось при коллективной казни граждан Кенторипы в главе 103. Кажется, что лексика τυραννίς все больше заменялась концепцией δυναστεία, даже в тех отрывках, где Диодор и действующие лица событий были враждебно настроены к сиракузянам. В XX книге тема оппозиции появляется наряду с темой хитрости и коварства, которыми славился Агафокл. Когда Агафокл тайно готовился покинуть Сиракузы, чтобы повести войну в Северной Африке, Диодор сообщил, что он разделил семьи, взяв одну часть каждой с собой, а другую оставив в городе. Следовательно, он хотел избежать свержения своей власти: «Было очевидно, что те, кто остался в Сиракузах, даже если бы они были очень враждебны династу, ради безопасности своих потомков не предприняли бы ничего плохого против Агафокла» (XX, 4 4). В то же время он предложил тем, кто больше не хотел терпеть осаду Сиракуз от карфагенян, просто покинуть город. Когда эти μισούντων τὸν δυνάστην воспользовались возможностью бежать, наемники Агафокла перебили их, а имущество сиракузян было конфисковано (XX, 4, 7). Погрузка сиракузских солдат на корабли проходила, когда население не догадывалось о намерении Агафокла переключить войну на Карфаген и не понимало его хитрости: τοῦ δυνάστου τὴν μανίαν κατεγίνωσκον (XX, 5, 1).
Использование лексики δυναστεία происходит в контексте политической оппозиции, сцен жестокости и обмана. Поэтому было бы неточно описывать использование корня δυναστ- как положительное выражение к властной позиции, занимаемой Агафоклом.
Тем не менее было бы неразумно описывать лексику δυναστεία как уничижительную. Другие примеры его использования, кажется, предполагают широкое значение, которое равнозначно «власти» или «господству». В главе 77 книги XX полководец Агафокла Пасифил дезертировал от Агафокла, чтобы присоединиться к олигархическому лагерю Динократа и взял с собой часть армии, которую он поднял против «τύραννος» (XX, 77, 2). Перед лицом этого отступничества Диодор Сицилийский упоминает, что Агафокл отправил посольство в противоборствующий лагерь с предложением «отказаться от своего положения династа и вернуть Сиракузы гражданам» (XX, 77, 3). Используемая лексика, τῆς δυναστείας, выражает представление о власти, которой обладает Агафокл. Во фрагментах книги XXI δυναστ- встречается в восьми случаях (Fr. 7, 1, 1; 29, 2, 2; 29, 5, 2; 29, 5, 2; 29, 6, 3; 30, 1, 2; 31, 1, 3). Полнота обзора этого корня в книге XXI не может быть установлена, поскольку мы не имеем к нему полного доступа. Тем не менее, обозначение Агафокла как δυνάστης, очевидно, продолжается, в то время как в XXI книге не встречается слов, относящихся к τυραννίς. Во фрагменте 17 власть сиракузянина упоминается как «Ἀγαθοκλέους δυναστείας, когда бруттии только что вывели из–под сиракузской гегемонии город Гиппоний (XXI, fr. 17, 1, 7). В других сохранившихся фрагментах, повествующих о последних днях сиракузянина, Диодор Сицилийский упоминает, что, согласно трем его источникам, Агафокл «правил двадцать восемь лет и прожил семьдесят два года» (XXI, fr. 29, 5, 1). В этом смысле δυνάστης — это тот, кто обладает властью независимо от того, как он ее использует.

Тема неожиданности

Для повествования об Агафокле характерно частое использование темы Фортуны и удивления, вызванного неожиданными поворотами судьбы. В этих отрывках терминология δυναστεία использовалась Диодором Сицилийским и Полибием. Первый в XX книге «Исторической библиотеки» удивляется победам Агафокла в Африке, учитывая предыдущую ситуацию на Сицилии: «И это самое удивительное: в то время как династ на острове, с непотрепанными войсками, уступил варварам, на материке, с частью ранее разбитой армии, он показал себя лучше своих победителей» (XX, 13, 4). Позже в своем повествовании Диодор использует τύχη как силу, подрывающую успех Агафокла в Африке (XX, 33, 3). Один из полководцев Агафокла напился и ἐβλασφήμει τὸν δυνάστην, «бранил династа». Агафокл ответил лишь шуткой. Однако его сын Архагат усугубил ситуацию, убив генерала. В лагере вспыхнул бунт, и Агафокл был взят в заложники своими же солдатами: «Несмотря на это, Фортуна не позволила успеху остаться на той же стороне, но навлекла на династа величайшую опасность со стороны его собственных солдат» (XX, 33, 3). В повествовании о бунте интересно отметить использование δυναστ- для обозначения не только Агафокла, но и его сына Архагата. Оба носят титул δυνάστης, словно он был наследственный, в тот момент, когда на них нападают солдаты: περιέλαβον τοὺς δυνάστας (XX, 33, 8). Помимо непостоянства судьбы, внезапно изменившийся нрав Агафокла, «τὸν Σικελίας τύρανον», после установления его δυναστεία, выражен в отрывке из «Истории» Полибия(IX, 23, 2). Использование δυναστ- в сопровождении τυρανν-, кажется, позволяет Полибию создать контраст, который затем служит его цели: из кровожадного и бесчеловечного τύραννος он стал δυνάστης ἡμερώτατος и πρᾳότατος (IX, 23, 2), который был способен ἐγγηράσας τῇ δυναστείᾳ (XII, 15, 7).
Перечисление слов с корнем δυναστ- подчеркивает постепенное увеличение его использования в Исторической библиотеке. Диодор Сицилийский в ходе своего изложения сицилийской истории все чаще называет Агафокла δυνάστης, а его державу - δυναστεία. В XX книге начинается увеличение употребления корня δυναστ- и уменьшение τυρανν-, а в XXI книге употребление δυναστ- продолжает постоянно совпадать с лексикой βασιλεία. Лексика δυναστεία применялась Диодором как к географическому окружению Сиракуз, так и к более широкой Сицилии, в то время как у Полибия она связана только с последней. Эта терминология использовалась в контексте политической оппозиции, особенно в эпизодах, где Агафокл проявлял жестокий и коварный характер.
Однако δυναστ-, похоже, соответствует нейтральному понятию власти, которое может просто отражать идею власти. То, как использовался этот термин, указывает на более абстрактный характер определения δυναστ-. Лексика δυναστ- у Диодора особенно часто использовалась с темой неустойчивого характера Фортуны. В «Историях» Полибия термин τυρανν- используется для обозначения перемены характера Агафокла после установления его власти.

Лексика βασιλεία

О титуле Агафокла и выражении его власти с помощью корня βασιλ- в работе Диодора сообщается восемнадцать раз (XX, 34, 5; 54, 1; XXI, fr. 7, 1, 1; 29, 1, 1; 29, 1, 3; 29, 2, 1; 29, 2, 3; 29, 3, 1; 29, 3, 2; 29, 3, 4; 29, 3, 5; 29, 4, 1; 29, 5, 1; 29, 6, 2; 29, 6, 3; 30, 2, 1; 30, 2, 3). Употребление этого слова отсутствует в XIX книге и появляется только дважды в двадцатой. Однако его использование становится более заметным в скудных фрагментах XXI книги. Это присутствие, в основном в книге XXI, объясняется, в частности, принятием Агафоклом титула βασιλεύς поздно, в имеющемся у нас рассказе Диодора (XX, 54, 1). Фрагменты XXI книги сохранили шестнадцать упоминаний о βασιλεία. Получается, термин сосредоточен в самой неполной части текста. Однако в этих упоминаниях все еще присутствуют характеристики, приписываемые Диодором власти Агафокла. В «Историях» Полибия терминология βασιλεία встречается в двух отрывках, один в книге XII (15, 7), а другой в книге XV (35, 4). У Плутарха βασιλεία сиракузянина представлена в четырех произведениях: Жизнь Деметрия, апофтегмы царей и полководцев (Агафокл, 1), Политические наставления (823c-d) и Как хвалить себя (544b-c).

Сравнительная база

Еще до официального принятия титула βασιλεύς, о котором сообщает Диодор в главе 54 книги XX, Агафокл, похоже, носил атрибут βασιλεία. Этот знак упоминается в то время, когда Агафоклу пришлось столкнуться в Тунисе с восстанием армии из–за Архагата, убившего одного из его генералов. Агафоклу удалось успокоить бунт речью, о которой Диодор сообщает лишь косвенно. Сцена, полная драматизма, представляет толпу в волнении: «Когда толпа приказала ему взять назад царскую одежду, то, плача и благодаря толпу, он снова надел одежду, соответствующую его рангу, а толпа поощряла это возвращение аплодисментами» (XX, 34, 5). Ношение одежды, связанной с βασιλεία, свидетельствует о том, что Агафокл уже занимал положение правителя, тем более что толпа считала его достойным этого положения.
Однако только в главе 54 той же книги мы видим, как Агафокл официально принимает титул βασιλεύς: «Когда Агафокл узнал о титуле, принятом вышеупомянутыми династами, то, решив, что он не уступает им ни войсками, ни территорией, ни великолепием деяний, он провозгласил себя царем» (XX, 54, 1). Принятие титула представлено параллельно с воцарением диадохов. В отрывке упоминаются достижения Агафокла, которые он оценивал на уровне достижений полководцев Александра Македонского: сохранение власти, территориальные завоевания и подвиги. Этот отрывок может быть ключом к разгадке постепенного принятия термина βασιλεύς, поскольку Диодор сперва называл диадохов δυνάστας, а не титулом власти, который они только что приняли. Однако это использование может означать просто эквивалентность двух терминов. Диодор в том же отрывке (XX, 54, 1) сообщает, что Агафокл «решил не принимать диадему», символ эллинистической монархии. Он предпочел продолжать носить στέφανος, венок, связанный с религиозной функцией, которую он исполнял в Сиракузах, конечно, после получения должности στρατηγὸς αὐτοκράτωρ.
Когда в уже изученном отрывке из книги XIX (9, 4) Агафокл получил эту последнюю должность в Сиракузах, он в тот момент тоже не хотел носить диадему, как и другие τύραννοι. В обоих случаях Агафокл, по сравнению с другими правителями, отказывался носить символ самодержавных режимов.
В трех других отрывках, найденных у Диодора Сицилийского и Плутарха, авторы объединили политические функции Агафокла с функциями диадохов. В отрывке из XXI книги «Исторической библиотеки» Агафокл во время захвата Коркиры сближается с Кассандром. Звание βασιλεύς было присвоено обоим командирам: «Κασσάνδρου βασιλέως Μακεδόνων» и «Ἀγαθοκλέους βασιλέως Σικελίας» (fr. 7, 1, 1).
Два других упоминания встречаются в «Жизни Деметрия Полиоркета» и «Политических наставлениях» Плутарха, в отрывках, где автор рассказывает одну и ту же историю. В главе 25 труда о Деметрии Плутарх рассказывает, что Александр Македонский не лишал остальных βασιλεῖς их титула. Однако ни один из преемников не стал подражать ему. Действительно, Плутарх сообщает, что Деметрий Полиоркет любил высмеивать других βασιλεῖς по прозвищам, вместо того чтобы упоминать их политический титул. В списке его βασιλεῖς, Агафокл занял место рядом с Селевком Никатором, Птолемеем Сотером и Лисимахом (25, 6-8). Тот же анекдот в «Политических наставлениях» также помещает Агафокла в список тех βασιλεῖς, кого придворные Деметрия предпочитали не называть по титулам: «Селевк, командующий слонами, Лисимах, хранитель казны, Птолемей, великий адмирал и Агафокл, управляющий островами» (823c-d). Диодор и Плутарх в своих рассказах о периоде, когда в средиземноморском мире бушевала война, без колебаний назвали политическую должность Агафокла титулом βασιλεύς и поставили его в один ряд с восточными βασιλεῖς, которые в то время были преемниками Александра Великого.

Географическое положение

В рамках рассказа Диодора Сицилийского в книге XXI использование термина больше не происходит в контексте политической оппозиции, возглавляемой олигархическими группами сицилийских греческих городов. Термин βασιλεύς появляется скорее в географическом контексте, распространенном на общесредиземноморские военно–политические конфликты. Примером может служить вмешательство Агафокла в Коркирскую войну против македонской армии Кассандра в книге XXI. В этом эпизоде повествования Диодора Кассандр называется Κασσάνδρου βασιλέως Μακεδόνων, а сиракузянин - Ἀγαθοκλέους βασιλέως Σικελίας (XXI, fr. 7, 1, 1). Тот факт, что Агафокл оказался за пределами Сиракуз в конфликте с эллинистическим правителем, описанным как βασιλεύς Μακεδόνων, привел к тому, что к Агафоклу был применен тот же титул, но с родительным падежом Σικελίας. В «Истории» Полибия Агафокл был поставлен в один ряд с Дионисием Старшим, и историк упоминает, что μετὰ δὲ ταῦτα βασιλεῖς ἁπάσης Σικελίας νομισθέντες (XV, 35, 4). В работе Полибия единственный раз, когда Дионисий Старший рассматривался как βασιλεύς, это когда его ставили в один ряд с Агафоклом. Аналогичным образом, расширение власти Агафокла описано в анекдоте в трактате Плутарха «Как восхвалять себя». После речи Агафокла Плутарх объясняет скромное происхождение Агафокла, власть которого распространялась на всю Сицилию: ἐβασίλευσε Σικελίας (544, b-c). Однако если три упоминания у трех разных авторов свидетельствуют о применении титула βασιλεύς к более широкой территории Сицилии в случае Агафокла, то Диодор все же использовал в книге XVII Аγαθοκλέα τὸν Συρακοσίων βασιλέα (XVII, 23, 2-3). У Диодора использование титула, похоже, не относится исключительно к географическим рамкам, более широким, чем город–государство, тем более что фрагментарное состояние книги XXI не позволяет нам с уверенностью знать, ассоциировалась ли βασιλεία чаще с территориальной властью, распространявшейся на Сицилию, чем с пределами Сиракуз. Однако в работах Полибия и Плутарха βασιλεία встречается только с приложением сицилийского географического измерения: ни в одном случае титул βασιλεύς не связан с ограниченными рамками города Сиракузы.

Тема необычайного взлета Агафокла

Использование лексики βασιλεία, распространенной на Сицилию, можно объяснить одним из доминирующих элементов истории об Агафокле. Античная литература в целом оценивала паркур сиракузянина как необычное явление. Диодор Сицилийский (XIX, 1-9; 65; 70-72; 102-104; 106-110) и Юстин (XXII, 1-5) сообщают о скромном происхождении Агафокла, что встречается и в других произведениях. Этот подъем отражен в его постепенном успехе в воинской дисциплине и на политической арене средиземноморского мира, несмотря на его скромное происхождение. В «Исторической библиотеке» Диодор выразил этот подъем: «Однако кто не знает, что среди древних вождей государства, никто не приобрел большее царство с более слабыми средствами?» (XXI, fr. 30, 2, 3). Использование термина βασιλ- также, по–видимому, обеспечивает лексикологический контраст с другими вокабулами власти. В отрывке, где Полибий упоминает, что Агафокл смог состариться, пользуясь своей властью, автор продолжает, что сиракузянин смог сохранить свой титул до конца жизни. В этом отрывке из «Истории» автор пытается защитить Агафокла от историографии, распространяемой Тимеем, и следовательно он рассказал о восхождении сиракузянина от гончарного круга до βασιλεία. Здесь заметно совпадение δυναστ- и βασιλ-:
«Если этот человек, бежавший от колеса, глины и дыма, пришел в Сиракузы в возрасте около восемнадцати лет и если через некоторое время, начав со столь скромного состояния, он стал хозяином всей Сицилии, подверг Карфаген самым серьезным опасностям и, наконец, состарившись при власти, закончил жизнь с титулом царя, не значит ли это, что этот Агафокл был чем–то великим и выдающимся и что он обладал множеством способностей и талантов в политике?» (XII, 15, 6-8).
Полибий, как и Диодор, объединяет термины δυναστ- и βασιλ-. Более того, использование корня βασιλ- создает эффект контраста с лексемой τυρανν-, когда Агафокл стоит рядом с Дионисием Старшим в рассказе Полибия. Два сицилийских правителя впервые появляются как τύραννοι Συρακουσῶν (XV, 35, 3). Затем, чтобы объяснить их возвышение, Полибий упоминает: «Потом они приняли титул царей всей Сицилии и даже господствовали над значительной частью Италии» (XV, 35, 4). В этом смысле использование титула βασιλεύς служило для того, чтобы продемонстрировать мысль Полибия: Агафокл, имея скромное происхождение, стал τύραννος в Сиракузах, а затем достиг большей власти над Сицилией. В двух работах Плутарха мы также находим описание исключительного возвышения Агафокла. В своих «Апофтегмах царей и полководцев» Плутарх подчеркивает, что сиракузянин из сына гончара превратился в хозяина Сицилии и был провозглашен царем: βασιλεὺς ἀναγορευθείς (Агафокл, 1). Точно так же необычное развитие Агафокла было описано в анекдоте из трактата «Как хвалить себя». После речи Агафокла Плутарх объясняет скромное происхождение сиракузянина, чья власть распространилась на всю Сицилию: ὀλίγου δεῖν ἐβασίλευσε Σικελίας (544, b-c). Диодор Сицилийский утверждал, что для достижения столь немалого превосходства сиракузянин непременно должен был обладать некоторыми качествами, которые Тимей из Тавромения отрицал у этого βασιλεύς (XXI, fr. 30, 2, 1). Критикуя «Историю» Тимея, Диодор перечислил эти качества правителей, где встречаются военные характеристики эллинистических βασιλεῖς (XXI, fr. 30, 2, 2).

Наследование βασιλεία и проблема преемственности

Bασιλεία Агафокла была связана с его окружением. Его сыновья, внук и дочь были вовлечены в систему власти того времени. Во фрагменте 12 книги XXI дочь Агафокла Ланасса была привезена в Эпир для брака с Пирром в сопровождении στόλῳ κεκοσμημένην βασιλικῷ (XXI, fr. 12, 1, 1). Этот отрывок не был включен в обзор, так как в нем говорится о Ланассе, а не об Агафокле. Однако распространение βασιλεία Агафокла на членов его семьи во время его пребывания в Италии вводит вопрос о наследственности титула и проблемах наследования. Тема престолонаследия и попыток узурпации занимала значительное место в отрывках, содержащих корень βασιλ-. Реконструкция происхождения Агафокла затруднена, поскольку у него было три жены, некоторые из его наследников являются тезками, а литературные традиции не всегда совпадают. В книге XX «Исторической библиотеки» Диодор сообщает о смерти в Африке двух сыновей Агафокла, вероятно, около 307 года до н. э.: Архагата и Гераклида (XX, 69, 3). Третий сын, Агафарх, командовал армиями Агафокла в Италии против бруттиев между 299 и 297 гг. до н. э., но мы полностью теряем его след в остальной части рассказа (XXI, fr. 10-11). От второго брака у Агафокла были сын, тоже Агафокл, и дочь Ланасса, которую он использовал для создания брачных союзов: с Пирром у Диодора (XXI, fr. 12, 1, 1), и с Деметрием Полиоркетом согласно Плутарху (Жизнь Пирра, 9, 1-3; 10, 7).
Его третий брак с родственницей Птолемея Сотера, Феоксеной, и двое маленьких детей, которых Агафокл имел от нее, присутствуют только в литературной традиции, переданной Юстином (XXIII, 2, 6). Во фрагменте 29 книги XXI Агафокл хотел продвинуть в качестве наследника власти своего одноименного сына: «Находясь лагерем в окрестностях Этны, царь, который хотел продвинуть своего сына Агафокла, чтобы сделать его наследником престола, начал с того, что связался с юношей в Сиракузах, объявив, что оставит его наследником власти (XXI, fr. 29, 3, 2). Bασιλεία Агафокла воспринималась как власть, которую правитель мог передать своей семье, а его наследник представлялся диадохом.
Согласно рассказу Диодора, после утверждения престолонаследия Агафокла, Архагат, внук сиракузянина и одноименный сын того, кто погиб в Африке (XXI, fr. 29, 3, 1), попытался узурпировать власть. В том же фрагменте особая враждебность некоего Менона, который стал δοῦλος […] τῷ βασιλεῖ (XXI, fr. 29, 2, 1), побудило его вместе с Архагафом составить заговор против βασιλεύς и желать свержения его власти: «По этим причинам, видя, что царская власть должна была перейти к другому, Архагат принял решение устроить заговор против отца и сына. Менону из Сегесты он отправил послание, чтобы убедить его уничтожить царя ядом» (XXI, fr. 29, 3, 4-5). Когда наследник Агафокл был убит, а отец Агафокла отравлен, Диодор сообщает, что именно посланник Деметрия положил сиракузянина на погребальный костер еще живым (XXI, fr. 29, 6, 1). Архагат уже имел власть над значительной армией, и в диодоровом отчете записано, что он сохранил эту власть после смерти Агафокла. Однако нестабильность продолжала беспокоить Сицилию, когда Менон убил Архагата, чтобы взять под контроль его армию и напасть на Сиракузы (XXI, fr. 29, 6, 3). Следовательно, помимо четкого определения типа власти, которой обладал Агафокл как βασιλεία, Диодор добавил проблему наследования, характерную для зарождающихся режимов эллинистического периода. «Но, если обобщить, то в силу особых структур царствования, смерть правителя и вопрос о его преемственности были моментом нестабильности, присущим системе эллинистических монархий» (Хааке).
Согласно обзору корня βασιλ- в греческой литературе, Диодор придает определенное значение βασιλεία Агафокла, начиная с XXI книги, тогда как раньше он упоминался только в момент принятия титула. В тексте также артикулируется совместное присутствие δυναστ- и βασιλ-, в то время как τυρανν- никогда не сосуществует с βασιλεία. Термины βασιλ- и δυναστ- кажутся почти взаимозаменяемыми, но присутствие корня βασιλ- засвидетельствовано шестнадцать раз в книге XXI, в то время как терминология δυναστεία встречается только восемь раз. Использование титула βασιλεύς особенно заметно в сравнительных рамках, где Агафокл был поставлен в один ряд с диадохами. У Полибия и Плутарха βασιλεία Агафокла ассоциировалась исключительно с сицилийской державой, в то время как у Диодора использование этого термина отмечено амбивалентностью между сиракузской и сицилийской державами. Особая литературная тема возвышения Агафокла послужила поводом для использования авторами разнообразной лексики власти. Использование βασιλεία наряду с другими терминами, возможно, служило для создания контраста, который отражал этот конкретный курс: сын гончара, который после переворота стал τύραννος города–государства Сиракузы, Агафокл расширил свою δυναστεία и затем считался βασιλεύς Сицилии. Владение βασιλεία в период раннего эллинизма часто затрагивало родственников βασιλεύς, а также проблемы наследования и узурпации власти. Диодор относит βασιλεία к дочери и сыну Агафокла, особенно в вопросе о престолонаследии. Этот вопрос останется проблемой, поскольку он и его наследник были убиты. Даже в этой ситуации Агафокл оставался βασιλεύς в восприятии узурпаторов, которые хотели присвоить его βασιλεία. Эта тема передачи титула власти присутствует и в латинской литературе.

Rex, его regnum и его imperium

В латинской литературе об Агафокле наиболее представлены титул rex и производные от него вроде regnum. Упоминания правителя как rex превосходят упоминания tyrannus. В основном источнике, «Abrégé des histoires philippiques» Юстина, термины с корнем reg- по отношению к Агафоклу употребляются около десяти раз (XXII, 1, 1; 6, 2; 8, 9; 8, 10; 8, 12; 8, 13; XXIII, 1, 1; 1, 17; 2, 5; 2, 10), а imperium — в двух моментах (XXII, 7, 4; 8, 3). Следовательно, Юстин отразил реальность, которая встречается в других произведениях латинской литературы, где Агафокл считается рексом. Эти произведения разных типов не имеют прямого отношения к Агафоклу. Они скорее используют его в качестве примера и ссылки в своих дискуссиях: Плавт в своих комедиях (Manaechmi, 406-411; Mostellaria, 744-775; Pseudolus, 530), Цицерон в одной из своих тяжб (Contre Verrès, IV, 122), Тит Ливий (XXVIII, 43, 21), Валерий Максим (Faits et dits mémorables, VII, 1) и Лактанций в связи с его экспедицией в Африку (Institutions divines, I, 21, 13-15), Аммиан Марцеллин (XVI, 11, 30) и Авзоний в связи с его Фортуной и исключительным возвышением (Épigrammes, 10, 1-8). В любом случае, латиняне систематически применяли к Агафоклу титул rex.

Географическое положение

В начале своего флорилегия Юстин выбрал отрывок, где Агафокл представлен как сицилийский тиран (XXII, 1, 1). У Юстина это одно из двух упоминаний Агафокла как тирана. В дальнейшем лексика власти Агафокла формировалась в основном за счет лексического поля regnum или imperium. Более того, использование этой терминологии хронологически прослеживается еще до официального принятия Агафоклом греческого титула βασιλεύς в изложении сицилийской истории. Когда сиракузянин направлялся в Африку на войну, для его обозначения использовался титул rex (XXII, 6, 2). Когда правитель достиг Ливии, Юстин использовал термин imperium, чтобы передать представление о власти, которую Карфаген осуществлял над северо–африканскими городами и которую Агафокл подрывал (XXII, 6, 10-12). В главе 7 Книги XXII Юстин сообщает, что Офелла, губернатор Киренаики у Птолемея Сотера, вел переговоры с Агафоклом во время войны в Северной Африке. Соглашение касалось территорий, которые они собирались разделить в случае победы сиракузян: «После победы над карфагенянами Сицилия вернулась бы к его союзнику [Агафоклу], Африка — к нему самому». (XXII, 7, 4). В этом отрывке Офалла должен был получить африканскую империю, а Агафокл — сицилийскую. По возвращении Агафокла на Сицилию в Abrégé отмечается восстановление власти сиракузян на острове. Военные победы обеспечили ему подчинение других греческих городов Сицилии: «Сразу же после его прибытия все города Сицилии, узнав о подвигах, которые он совершил в Африке, стали соперничать друг с другом, чтобы сдаться ему, и следовательно, изгнав из Сицилии пунийцев, он смог установить свое господство на всей территории острова» (XII, 8, 3). В обоих случаях, как указано во второй главе, imperium мог представлять собой военную, экономическую или судебную власть над ограниченной территорией. В случае с «Abrégé» он, по–видимому, приобретает значение территориального владения на Сицилии. В книге XXIII использование лексики царской власти было затем акцентировано на понятии regnum и территориальном пространстве.
В главе 1 сиракузянин назван «Agathocles, rex Siciliae» (1, 1). В той же главе Юстин выражает желание Агафокла расширить свою территориальную власть с помощью regnum: «Агафокл, который в надежде увеличить свое царство перешел из Сицилии в Италию» (XXIII, 1, 17). Regnum Агафокла был применен к Сицилии, как и его tyrannis (XXII, 1, 1) с упоминанием Юстина об экспансии в Италию.
У комического драматурга Плавта Агафокл появляется на мгновение между двумя репликами в пьесе «Менехмы». В этой пьесе человек ищет своего тезку–близнеца:
«МЕ. Я не знаю, на кого ты злишься, дорогая, но это точно не я. ЭР. Посмотрим, я не знаю тебя, Менехм, сын Мосха, родившийся, как всем известно, в Сиракузах в Сицилии, где царствовал царь Агафокл, потом Финтий, потом третьим Липарон, который после смерти оставил скипетр Гиерону, который не теперь ли царствует? МЕ. Верно, красавица, ты не лжешь» (Менехмы, 406-411).
Плавт использовал сиракузянина как географический и исторический ориентир. Плавт остается самым близким источником, относящимся ко времени Агафокла. Если он использовал regnum Агафокла над Сиракузами и Сицилией в качестве ссылки, то это потому, что его аудитория могла понять намек. Два упоминания, найденные в «Римской истории» Тита Ливия (XXVIII, 43, 21), а также в «Фактах и памятных изречениях» Валерия Максима (VII, 1), также сообщают о понятии regnum, но связанном только с Сиракузами. Что касается Лактанция (I, 21, 13-15), Аммиана Марцеллина (XIV, 11, 30) и Авзония (10, 1), все они приписывают Агафоклу regnum, территориальными рамками которого была Сицилия.

Исключительное возвышение и удача

Исключительная судьба Агафокла была доминирующим элементом в античной литературе. Политический и военный успех сиракузян в Сицилии, а также в Карфагене является центральным элементом в кратких рассказах, дошедших до нас. У Юстина политические понятия tyrannis и regnum объединены в первом упоминании Агафокла в «Abrégé»: «Агафокл, тиран Сицилии, […] достиг царского величия, хотя происходил из низкой и малоизвестной семьи» (XXII, 1, 1). Следовательно, сицилийский тиран достиг «царского величия». Тематика этого отрывка, где присутствуют две терминологии, восходит к Полибию (XII, 15, 6-8; XV, 35, 3-4) и Плутарху (Апофтегмы царей и полководцев, Агафокл, 1; Как хвалить себя, 544, b-c), где одновременное использование лексем связано с эффектом контраста, отмечающим возвышение Агафокла от скромного происхождения до царской власти. В отрывке из Аммиана Марцелина Агафокл включен в качестве сравнения в повествование о событиях, связанных с Констанцием Галлом.
Автор попытался проиллюстрировать переменчивый характер Фортуны: «Эта изменчивая и непостоянная судьба сделала гончара Агафокла царем Сицилии, а Дионисия, который был ужасом народа, поставила во главе начальной школы в Коринфе» (XIV, 11, 30). Непредсказуемые перемены Фортуны были подчеркнуты с помощью необычного возвышения Агафокла, при этом предпочтение было отдано использованию «regem». Точно так же Авзоний использовал особую проницательность Агафокла, чтобы проиллюстрировать в одной из своих «Эпиграмм» важность скромности. В коротком тексте упоминается, что стол Агафокла был уставлен столовыми приборами из различных материалов, от глины до серебра. Когда Агафокла спросили, зачем он так поступил, он ответил: «У меня, который сегодня является царем Сицилии, отцом был горшечник» (10:5-6).

Война против Карфагена

Политическое возвышение кажется привилегированной обстановкой для использования римлянами политического титула rex и слова regnum для Агафокла. Эта терминология, по–видимому, не обозначает обязательно негативный смысл. Напротив его возвышением восхищались, тем более что оно во многом было обусловлено его военными навыками. Цицерон в своем труде «Против Верреса» высоко оценил красоту произведений искусства, изображающих Агафокла в битве в храме в Сиракузах: «Pugna erat equestris Agathocli regis in tabulis picta» (IV, 122). Правитель, будь то римский или греческий, должен был быть победоносным полководцем, что означало, что он был избран богами. Цицерон использовал слово rex для обозначения власти Агафокла в контексте, который был благоприятен для сиракузянина. Боевые качества Агафокла имели еще большее значение, когда речь шла о том, чтобы связать его военные действия против Карфагена с римскими Пуническими войнами. В «Римской истории» Тита Ливия Агафокл занимает особое место в речи Сципиона Африканского против Фабия Максима. Сципион хотел убедить сенат в необходимости экспедиции против Карфагена. Пример кампании Агафокла в Северной Африке стал аргументом, который он использовал против своего оппонента: «Почему же, раз у тебя есть время рассказывать нам греческие истории, ты не вспомнишь случай Агафокла, царя Сиракуз, который, когда Сицилия уже давно была опустошена Пунической войной, перешел в ту же Африку, чтобы вернуть войну в страну, откуда она пришла?» (XXVIII, 43, 21). Затем титул rex был использован в словах Сципиона Африканского в контексте, когда сиракузский правитель считался в фаворе за то, что вел войну против Карфагена. Валерий Максим использовал фигуру Агафокла в том же ключе, что и Тит Ливий. Он указал на тот факт, что Агафокл смог напасть на карфагенян, в то время как сам он находился в осаде: «Агафокл, царь Сиракуз, […] именно поэтому он навязал то, что претерпел, бросив вызов чужой державе, вместо того чтобы защищать свою собственную, и чем хладнокровнее он покинул свое царство, тем надежнее он его обрел» (VII, 1). После этой военной попытки Агафокл, Syracusarum rex, явно восстановит в глазах Валерия Максима свою regnum. В «Установлениях богов» Лактанция титул Агафокла также связан с терминологией слова rex в опровержении кровавых языческих жертвоприношений: «Песценний Фест сообщает в своих «Пестрых историях», что карфагеняне имели привычку приносить человеческие жертвы Сатурну, и, когда они были побеждены Агафоклом, царем Сицилии, они подумали, что бог разгневался на них» (I, 21, 13). У римлян титул рекса достался Агафоклу, поскольку он осмелился начать войну против пунийцев. Латинская литература часто представляет окончание конфликта как победу над карфагенянами, в то время как рассказ Диодора скорее напоминает компромисс.

Рамки противопоставления и сравнения

При обсуждении враждебных взглядов на Агафокла также используются лексемы, связанные с regnum. В книге XXII, глава 8, в греческом военном лагере в Африке царила паника, потому что сиракузянин покинул свою армию, чтобы вернуться в Сицилию.
Однако Агафокл все еще считался «rege suo» (8, 9). И хотя его поступок был описан в «Abrégé» как «exemplum flagitii singulare» (8,11), Агафокл продолжает быть представлен автором под титулом рекса: «rex exercitus sui desertor» (8,12).
Работа Помпея Трога, которую обобщил Юстин, находилась под сильным влиянием неблагоприятных для сиракузянина авторов, особенно Тимея. Тем не менее, regnum Агафокла, похоже, де–факто Трогом принималась, и это без обязательного придания ему уничижительного значения.
Плавт, который сочинял свои комедии задолго до написания «Истории Филиппа» Трога, использовал Агафокла в качестве положительного сравнения в своей пьесе «Псевдол». Когда раб пытался убедить Симона, что ему удастся совершить подвиг, Симон ответил: «Если бы ты действительно его совершил, хвастунишка, то ты превзошел бы в доблести царя Агафокла» (530). Политический титул rex был снова приписан Агафоклу Плавтом, но на этот раз в сравнительной тематической структуре, которая подчеркивает безрассудство сиракузянина. Отрывок из другой пьесы комического автора, «Мостеллария», представляет доблесть Агафокла рядом с доблестью Александра Македонского: «Восхваляются знаменитые подвиги Александра Македонского и Агафокла» (775). В последнем примере не указывается конкретный титул власти. Тем не менее, rex очень выгодно помещен рядом с Magnus.

Структура наследования

Как и в «Исторической библиотеке» Диодора Сицилийского, эта власть, которую хотел приобрести Агафокл, была предметом борьбы за престол между его потомками также в реферате филипповых историй. Эта деликатная тема привела к появлению наименований, связанных с rex и regnum, в трех моментах. В отличие от документов Диодора, в рассказе Юстина Агафокл умер от болезни. Его сын и внук стали бороться за власть еще при его жизни: «В то время, как его жизнь висела на волоске, началась война между его сыном и внуком, которые уже претендовали на его трон, словно он уже умер; сын был убит, и корона досталась внуку» (XXIII, 2, 5). Власть, за которую боролись возможные преемники, воспринималась как regnum. Чтобы предотвратить убийство своей третьей жены и младших детей, Агафокл отослал их обратно в Египет и лишил их всякой возможности обладать regnum (XXIII, 2, 10).
В случае с сиракузянином, несмотря на то, что Юстин дважды приписывал ему титул тирана, в большинстве текстов встречается лексика regnum и imperium. Она приобрела широкий смысл власти и породила проблематичное наследование, как мы видели в «Исторической библиотеке» Диодора Сицилийского с терминологией βασιλεία.
Лексикон, связанный с царской властью, определенно был самым распространенным, если не единственным, используемым для обозначения политической функции Агафокла вокабуляром. Помимо того, что Юстин по два раза использует слова tyrann- и imperium, автор использовал понятия rex и regnum для обозначения власти сиракузянина. Остальные семь латинских авторов использовали только лексику regnum. Использование последнего в конкретной географической ситуации не отличалось постоянством. В трудах Юстина, Лактанция, Аммиана Марцеллина и Авзония imperium и regnum Агафокла ассоциировались с Сицилией, а в трудах Тита Ливия и Валерия Максима рекс был связан со своим городом, Сиракузами. Плавт, со своей стороны, в «Менехмах» использовал оба географических объекта. Описывая возвышение Агафокла, Юстин использует термины tyrannis и regnum вместе, противопоставляя скромный старт Агафокла и обретение им огромной власти. Аммиан Марцеллин и Авзоний использовали только лексику regnum. Цицерон ссылался на картины, изображающие рекса Агафокла в кавалерийской атаке. Воинской доблестью сиракузянина восхищались латинские авторы Тит Ливий и Валерий Максим, которые использовали для описания власти Агафокла понятие regnum. Лактанций лишь раз упомянул его в своем отрицании языческих культов, но сделал его рексом, победившим карфагенян. Что касается враждебного влияния источников Abrégé, то оно, похоже, не отразилось на терминологии. Плавт использовал Агафокла как пример доблести, зайдя настолько далеко, что приравнял его к Александру Великому. Использование imperium в рассказе Юстина шло рука об руку с понятием regnum, когда потомки Агафокла соперничали за преемственность власти. Для всех латинских авторов Агафокл оставался исторической ссылкой или примером.