1. Птолемей солдат

Когда Александр Македонский умер в 323 году, Птолемею Лагу, одному из его фельдмаршалов, было около 44 лет. Если исходить из умозаключения Лукиана (Macrob. 12), он родился в 367/366 году. Его фигура в то время едва ли что–то значила. Большую часть своей жизни он провел в тени своего великого современника. И ему ничего не светило. Пока Александр был жив, Птолемей и все его полководцы могли играть лишь вспомогательную роль в революции, которая поменяла лицо не только Греции и Восточного Средиземноморья, но и Западной Азии. Со смертью Александра все изменилось, но никто до конца не понимал, что происходит и что делать.
Менее чем за двенадцать лет Александр завоевал Персидскую империю, которая включала современные Турцию, Сирию, Ливан, Израиль, Египет, Ирак, Иран, Афганистан, Пакистан, а также районы советских Туркестана и Узбекистана. Его империя также включала относительно единую Грецию, дело его отца, Филиппа II. Греческие города–государства отнюдь не добровольно и сознательно подчинились македонскому царю, но великая эпоха эллинской независимости миновала. Различные города–государства будут продолжать гнаться за иллюзией свободы, но македонская гегемония была фактом до тех пор, пока она не будет уничтожена римлянами два столетия спустя.
Создание этой великолепной империи было удивительным достижением. Однако у него был один ужасный недостаток. Это было личным достижением одного человека — Александра Македонского. Александр импровизировал на ходу. Если он перенял персидские или другие местные обычаи для управления новыми провинциями своей огромной империи, то, возможно, потому, что это было проще, чем изобретать новые системы контроля.
Пока Александр был жив, сила его характера была способна удерживать вместе разрозненные регионы и их различные административные системы. Даже это делалось с большим трудом, и сам Александр часто сталкивался с мятежными сатрапами. И после его смерти его преемники унаследовали проблемы Александра, первостепенной из которых была тенденция к децентрализации, к превращению провинций в независимые царства под управлением автономных династов.
Птолемей, сын Лага, кажется, был первым из преемников Александра, кто понял, что империя не может существовать как единое целое и не может управляться одним человеком. Он один из главных деятелей в первые годы после смерти Александра, кажется, интуитивно уловил идею, что это огромное творение харизматичного полководца расколется на более мелкие царства. Он выбрал своей личной сатрапией Египет и никогда не поддавался искушению рискнуть собственным владением ради большей доли александрова пирога. Это правда, что он завоевал области как на востоке, так и на западе — но только в интересах великого Египта, а не в попытке завоевать всю империю Александра.
Если ни один из диадохов или их преемников не был столь замечателен, как Александр, это не значит, что они не были выдающимися людьми. В двух поколениях македонцев, выросших при Филиппе II и Александре Великом, было немалое количество талантливых и честолюбивых мужей. Смерть Александра без очевидного наследника создала ситуацию, в которой многие из них могли достичь высот, которые им и не снились. Если бы претендентов было меньше, борьба за власть могла бы быть менее разрушительной.
Более трехсот лет Македонией правила одна и та же — Аргеадская — династия, и было немыслимо, чтобы кто–то не принадлежащий к ней правил завоеванными Македонией землями. Однако единственными кандидатами из этой семьи были еще не родившийся ребенок Александра от согдийской принцессы Роксаны и слабоумный сводный брат Александра, Арридей.
Македония в отличие от полисов классической Греции, была истинной монархией. Царь, однако, не всегда избирался по закону первородства. Македонцы нуждались в своем царе как в главнокомандующем своей армией и не могли позволить себе ребенка на троне. Сам Филипп II взошел на трон скорее непрямым путем. Он был опекуном младшего сына своего брата, но затем с одобрения армии принял царскую власть.

Птолемей в Македонии

Часто ходили слухи, что Птолемей был незаконнорожденным сыном Филиппа II (Curt. 9.8.22; Paus. 1.6.2). Его мать Арсиноя, вероятно, была двоюродной сестрой царя, и вполне возможно, что ее брак с Лагом состоялся по расчету, поскольку тот, по–видимому, происходил из относительно малоизвестной семьи (Plut. De ira cohib. 9). У Суды сохранилась легенда о том, что Лаг, разозленный тем, что не он отец ребенка, выбросил его, и тогда Птолемей, согласно этой истории, умер бы, если бы его не спас орел (Suda, s. v. Lagos). С другой стороны, вполне возможно, что Птолемей (или кто–то из его почитателей), чтобы укрепить свою репутацию и свои притязания на титул царя, намеренно поощрял слухи, что он был сводным братом Александра. Птолемей (или по–гречески Ptolemaios) было обычным македонским именем, и так между прочим звали царя, отчима Филиппа II.
Утверждение Юстина (Just. 13.4.10), что Александр произвел Птолемея из рядовых в офицеры, явно выдумка. Птолемей, если не его отец, был членом македонского двора, царским пажом и близким другом юного Александра, хотя был старше его лет на десять.
Царскими пажами или конюхами были сыновья македонской знати, которых Филипп собрал вместе, чтобы обучить будущих командиров и полководцев. Возможно, они были заложниками, чтобы не дать дворянам взбунтоваться. Они сидели с царем за обедом, управляли его лошадьми, сопровождали его на охоте и вообще выполняли для него обязанности слуг и телохранителей (Arr. 4.13.1; Curt. 5.1.42; 8.6.2–6).
Кроме Птолемея, корпус царских пажей, вероятно, включал также Гефестиона, Неарха, Гарпала и Филоту (Arr. 3.6.5; Plut. Alex. 10.3). Гефестион был ближайшим другом и, вероятно, любовником Александра. Александр отнесся к его смерти в 324 году с необычайной скорбью, которая ускорила его собственную кончину несколькими месяцами позже. Неарх стал адмиралом Александра и сопровождал его катастрофический марш через Гедросийскую пустыню (325-324 гг.), направляя флот по Аравийскому морю и Персидскому заливу от реки Инд до Тигра.
Неарх, урожденный критянин, написал о своем путешествии отчет, который частично сохранился в «Индике» Арриана. Гарпал стал ненадежным казначеем Александра, который дважды бежал от своего царя — очевидно, чтобы избежать наказания за вымогательства. Филота был сыном полководца Филиппа, Пармениона, и позже стал командующим кавалерией гетайров, элитным, аристократическим внутренним ядром македонской армии. Позже он был замешан в заговоре и казнен в 330 году.
Эти же самые люди, вероятно, составляли костяк группы, проходившей обучение у Аристотеля в Миезе с 342 г. Занятия Аристотеля и его учеников, вероятно, завершились после 340 г., когда Александр стал регентом Македонии, а Филипп находился в походе, осаждая города Перинф и Византию. К этому времени Филипп уже контролировал Фессалию и большую часть Фракии к западу от Херсонеса. Он укрепил свои позиции в центральной Греции, а также укрепил свой тыл, посадив на трон Эпира своего зятя. Филипп II создал из Северной Греции мощную и беспрецедентную империю. Напав на Перинф на Мраморном море и Византий на Босфоре, Филипп угрожал афинскому зерновому пути. Афиняне, подстегиваемые агитацией Демосфена, наконец зашевелились. Они послали помощь в осажденные города и сорвали там усилия Филиппа. Афиняне в конце концов смогли склонить на свою сторону Фивы, но когда в 338 году произошла решающая битва при Херонее, македоняне одержали победу.
Ни один из сохранившихся древних авторов не говорит нам, присутствовал ли Птолемей в битве при Херонее, но учитывая, что ему было, вероятно, тогда 29 лет и впереди у него была долгая и выдающаяся военная карьера, это кажется чрезвычайно вероятным. Возможно, именно после этой битвы Птолемей впервые познакомился с пресловутой афинской гетерой Таис, которая впоследствии стала его любовницей, а позже еще и подговорила пьяного Александра сжечь дворец Ксеркса в Персеполе.
Александр завоевал при Херонее большую славу, но вскоре оказался втянут в жестокую семейную ссору с отцом. Филипп снова женился. Македонские цари были полигамны, но этот новый союз в какой–то степени угрожал престолонаследию Александра. Александр, возможно, в ответ на эту угрозу, начал интриговать за спиной отца. Он предложил Пиксодару, сатрапу Карии, брак между ним и его дочерью. Однако, Филипп планировал женить на этой девушке своего умственно отсталого сына Арридея, и, по словам Плутарха, он не хотел, чтобы Александр женился на «рабыне варварского царя» (Plut. Alex. 10.3). Каковы бы ни были его мотивы, Филипп разгневался на этот инцидент и изгнал Птолемея и трех других сподвижников Александра.
Александр покинул Македонию и жил в Иллирии (Plut. Alex. 9.5). Возможно, Птолемей присоединился к нему там. Филипп был убит в 336 году, и Птолемей вскоре был отозван Александром, ныне царем Македонии (Arr. 3.6.5–6). Птолемей, вероятно, принимал участие в походе Александра против Фив в 335 году. Арриан приводит его в качестве источника событий, связанных с разграблением Фив, и его обстоятельный рассказ предполагает, что Птолемей знал об этом не понаслышке. Пердикка, впоследствии враг Птолемея, возглавил атаку и был тяжело ранен в бою (Arr. 1.8.1).

Македонская оккупация Египта в 334 году

Александр пересек Геллеспонт и начал завоевание Персии. Птолемей в первых походах в Азию, по–видимому, не играл большой роли. Мы даже не можем быть уверены, что он сопровождал Александра во время его спуска в Египет, но это вполне возможно. В 323 году Птолемей, не теряя времени, выбрал своей провинцией Египет. Этот факт было бы легче понять, если бы сатрап уже имел непосредственное представление об этом регионе. Кроме того, Арриан приводит свидетельство Птолемея, которое говорит за то, что в Египте он присутствовал (Arr. 3.4.5).
За исключением относительно коротких периодов независимости Египет был под властью иностранных правителей в течение шести столетий. Ливийцы, эфиопы и ассирийцы поочередно правили долиной Нила. Персы под командованием Камбиза завоевали Египет в 525 году, но к 410 году потеряли контроль над провинцией. Персы предприняли несколько попыток отвоевать Египет, но преуспели только в 343 году, всего за двенадцать лет до того, как страна попала к македонцам.
Александр уже нанес поражение персам в двух решающих битвах: у реки Граник в 334 году и у Исса в начале осени 333 года. В последнем сражении великий царь Персии Дарий III бежал с поля боя. Вместо того чтобы преследовать его в самой Персии, Александр решил сперва застолбить Сирию, Финикию и Египет. Персидский флот в первую очередь зависел от финикийцев. План Александра состоял в том, чтобы, захватив восточное побережье Средиземного моря, не только обезопасить свой тыл, но и уничтожить персидскую морскую мощь. Самым знаменитым подвигом Александра в этой кампании была осада финикийского города Тир, которая заняла большую часть первой половины 332 года. После взятия Тира между Александром и Египтом осталась только пограничная крепость Газа.
Газу, удерживаемую персидским губернатором и арабскими наемниками, осаждали два месяца. Осада была необычайно жестокой и не прекращалась до тех пор, пока все мужское население, главным образом персидское и арабское (Curt. 4.6.30), не было перебито, а женщины и дети проданы в рабство (Arr. 2.27.7).
Македоняне также понесли тяжелые потери, а сам Александр был дважды ранен. Но после падения Газы завоевание Александром Египта выглядело как парад. Сначала он отправился в Пелузий на восточном берегу дельты Нила. Это место, где вторжения в Египет часто удавались или проваливались. Здесь в 343 году армия Артаксеркса III разгромила войско фараона Нектанеба (в обеих армиях преобладали греческие наемники), вследствие чего Египет был окончательно возвращен в состав Персидской империи после более чем шестидесяти лет независимости (Diod. 16.46.4-16.51.3). Александр не встретил никакого сопротивления. Египтяне приветствовали его; многие, несомненно, считали, что при македонцах будет значительно лучше, чем при персах.
Александр разместил гарнизон в Пелузии, и это место оставалось важным элементом македонского контроля над Египтом. Он отправился в Мемфис через Гелиополь. Мемфис, один из древнейших городов мира, был столицей первых фараонов, включая фараонов Четвертой династии, построивших Великие Пирамиды в соседней Гизе. Город лежал у южной оконечности дельты Нила на западном берегу реки, несколько южнее современного Каира. Это было удобное место, чтобы контролировать как Верхний (то есть южный), так и Нижний (то есть дельту) Египет. При персах Мемфис снова стал столицей.
Великий царь Персии формально считался фараоном Египта, но страной управлял сатрап. Предыдущий сатрап, Сабак, собрал все туземные силы, какие были в Египте, и повел их на помощь Дарию при Иссе. Сабах, убитый в той битве, оставил после себя Мазака, последнего персидского сатрапа Египта. У Мазака, оставшегося без сил и надежды на помощь от персов, не было иного выбора, кроме как встретить Александра и передать ему свою столицу и казну (Curt. 4.7.4). Ни в одном достоверном древнем источнике не говорится, что Александр был коронован как фараон в Мемфисе, хотя это упоминается в «Романе об Александре». Обычно этот источник не следует принимать всерьез, но вполне возможно, что Александр действительно принял титул и обязанности царя Египта. Надписи на египетских храмах позже провозгласили Александра фараоном, и несомненно, что египтяне приняли его как своего фараона, независимо от того, прошел ли он формальную коронацию или нет.
Самым знаменитым подвигом Александра во время пребывания в Египте было посещение храма Амона в Сиве в Ливийской пустыне. Аммон (или Амон) был главным божеством города Фивы и имел первостепенное значение в египетской религии с начала Среднего царства (около 2050 года до н. э.). В Сиве фиванский бог, вероятно, слился с местным богом Амоном, богом с бараньими рогами на голове.
Аммон был введен в греческий мир, скорее всего, через Кирену, греческую колонию в Ливии. Аммон стал ассоциироваться с Зевсом и изображался как греческий бог с бараньими рогами. В IV веке в Пирее и в Афитиде, что в Халкидике, существовали храмы Зевса–Аммона, и афиняне назвали одну из своих государственных триер в честь египетского бога (Arist. Ath. Pol. 61.7). Александр отправился к оракулу в Сиве, примерно в пятистах милях от Мемфиса, без известной военной цели. Жрец в храме, по–видимому, обратился к македонянину как к сыну бога. Александр, возможно, отправился в Сиву именно по этой причине: чтобы укрепить свой образ, возможно, уже представленный в Македонии, сына Зевса.
Как преемник фараонов, Александр мог по праву претендовать на звание живого бога, но эта традиция была чужда как грекам, так и македонцам. Однако, бог Сива прославлялся уже Пиндаром и Геродотом и считался гораздо ближе к греческой концепции божественности. Возможно, Александр возомнил себя полубожественным правителем огромной империи, состоящей из различных народов и культур. Если это так, то урок не был потерян для Птолемея, который позже установил греко–египетский культ Изиды и Сараписа и который стал править Египтом как первый фараон новой династии.
Планировал ли Александр будущую столицу Египта до или после посещения Сивы, наши источники спорят. Арриан и Плутарх говорят, что он сначала выбрал место для Александрии (Arr. 3.1.5-3.4.5; Plut. Alex. 26), но Юстин, Диодор и Курций утверждают, что сперва он отправился к оракулу Зевса–Аммона (Just. 11.11; Diod. 17.49.2-17.52.7; Curt. 4.7.5-4.8.2). Но все наши источники сходятся во мнении, что Александр проявлял активный интерес к планированию первого и величайшего из многих городов, которые носили его имя. Он построил город у Канопского устья Нила между озером Мареотидой и морем, сразу за островом Фарос. Он спроектировал форму города и даже улицы. Диодор говорит, что он спроектировал улицы так, чтобы максимально усилить воздействие этесиевых ветров, чтобы город оставался относительно прохладным (Diod. 17.52.2). Александр указал подходящие места для строительства стен, дворца, храмов греческим богам и даже храма египетской богине Исиде (Arr. 3.1.5).
Прежде чем покинуть Египет, Александр попытался организовать управление страной. Он не выбрал сатрапа, как это обычно делалось в других бывших провинциях Персидской империи. Вместо него он назначил двух номархов (один из которых отказался от должности), двух командиров гарнизонов и двух надзирателей, среди прочих офицеров, с явным намерением разделить страну на две части. Арриан полагал, что Александр разделил командование в Египте так необычно, чтобы предотвратить сепаратистское движение в столь богатой провинции (Arr. 3.5.7); точно так же позднее римляне избегали назначать губернатора региона из сенаторского сословия, опасаясь того же самого. Если это было мотивом Александра, то он не преуспел, ибо на деле у кормила в Египте оказался один человек. Клеомен был греком из Навкратиса, греческого торгового центра в Египте. Александр сделал его казначеем всей страны, человеком, которому выплачивалась вся дань. Клеомен был также назначен управляющим пустынными районами к востоку от Нила и заведующим строительством Александрии, но именно благодаря своему положению главы египетских финансов он стал египетским диктатором.

Македонская оккупация Персии

Затем Александр встретился с Дарием в 331 году в решающей битве при Гавгамеле. Дарий бежал с поля битвы, оставив Александру открытым путь к персидским столицам — Вавилону, Сузам и Персеполю. Великий царь часто жил зимой в Сузах, но Персеполь был духовным центром Персидской империи. Возможно, не так уж странно, что именно здесь Александр допускал грабежи и даже поощрил сожжение дворца Ксеркса.
Собственный рассказ Птолемея об Александре Великом дошел до нас лишь через посредство Арриана. Рассказ Арриан о сожжении дворца в Персеполе весьма краток. В этом рассказе Александр приказал уничтожить город, умышленно выставив свои действия как возмездие Ксерксу за сожжение Афин в 480 году. Другие версии этой истории отличаются друг от друга и сосредоточены вокруг Таис, любовницы Птолемея (Diod. 17.72; Curt. 5.7.3-11; Plut. Alex. 38). Таис была афинской гетерой, и вполне возможно, что Птолемей встретил ее после битвы при Херонее или позже, после разрушения Фив в 335 году. Она жалуется на свои многочисленные трудности в скитаниях по Азии (Plut. Alex. 38), что может означать, что она была с Птолемеем с самого начала похода.
На вечеринке, увековеченной стихами Драйдена и музыкой Генделя, Таис разрешили произнести речь, восхваляющую Александра. По ее мнению все тернии похода были оправданы восторгом, который она испытывала, гуляя в царских дворцах персов. Единственная радость, которая могла бы превзойти эту, продолжала Таис, — это поджечь здание и смотреть, как оно горит. Она получила бы огромное личное удовлетворение, если бы ей, афинянке, удалось сделать то, чего никогда не сделал ни один афинский военачальник, и наконец отомстить Ксерксу за разрушение Афин в 480 году. Ее речь была встречена бурными аплодисментами, и сам Александр, возбужденный вином и энтузиазмом, возглавил процессию.
«И царь с рвением схватил факел, чтобы уничтожить дворец; Таис шла впереди, прокладывая ему путь к его добыче, и подобно новой Елене сожгла другую Трою» (Драйден «Пир Александра»).
Этот эпизод, столь богатый драматизмом и подробностями, не следует легко отбрасывать. Эпиграфика свидетельствует об историчности Таис (SIG-3 314), которая родила Птолемею троих детей (Athen. 13.576 d; Just. 15.2). Если в рассказе самого Птолемея об этом событии не подчеркнута роль Таис, мы не должны удивляться, так как этот поступок едва ли можно считать заслугой любовницы Птолемея. Его версия истории добавляет, что Александр раскаялся в своем деянии. Сожжение Персеполя, теперь уже города Александра, а не Дария, имеет больше смысла как глупый импульс группы пьяных гуляк, чем как преднамеренный политический акт. Косвенные подробности в этой версии также говорят в ее пользу. Даже трезвый Арриан, изложив птолемееву версию этой истории, чувствует себя обязанным добавить, что он лично считает, что это была плохая политика, и что нельзя было действительно наказывать персов, которые были мертвы уже более века (Arr. 3.18.11–12).
Примерно через два месяца после сожжения Персеполя Дарий был убит группой своих клевретов во главе с Бессом, сатрапом Бактрии. Бесс состоял в родстве с царской семьей, и горстка лидеров, которые все еще планировали противостоять македонскому завоеванию, больше не верила в способность Дария править. Бесс взял на себя роль великого царя и объявил себя преемником Дария.
Александр решил преследовать Бесса и в то же время обеспечить безопасность восточных провинций персидской империи. Выполняя эти задачи, Александр столкнулся с заговором, который, казалось, ставил под угрозу честность одного из его самых важных офицеров. Филота, командир кавалерии гетайров и сын Пармениона, самого влиятельного и могущественного полководца Александра, не сообщил Александру о заговоре. Парменион был, по–видимому, невиновен, а о степени участия Филоты сейчас трудно судить, но Александр приказал казнить и отца, и сына, а также нескольких других лиц, которые были замешаны в этом деле. Одним из последних был Деметрий, соматофилакс или телохранитель царя. Царские телохранители составляли внутреннее ядро кавалерии гетайров и представляли ближайших советников царя. Птолемей сменил Деметрия и к осени 330 года стал высокопоставленным военачальником македонской армии. Это неудивительно, учитывая близкие личные отношения Птолемея с Александром. Однако, может показаться немного странным, что ему потребовалось так много времени, чтобы получить повышение. Возможно ли, что Птолемей и Александр отдалились друг от друга или Птолемей по какой–то причине впал в немилость? Арриан в отрывке, который редко цитируется в этом контексте, предполагает, что Александр выбрал Птолемея в качестве соматофилакса в 336 году, вскоре после смерти Филиппа (Arr. 3.6.6). Контекст, по общему признанию, расплывчат. Вполне возможно, что Арриан имел в виду только то, что Птолемей был отозван в 336 году и в конечном итоге стал соматофилаксом. Но этот отрывок, по–видимому, предполагает, что Птолемей был освобожденот опалы и вскоре после этого назначен телохранителем. Если это так, и Александр снова сделал его телохранителем в 330 году (Arr. 3.27.5), то прежде его понизили. Тогда можно понять, почему так мало слышно о Птолемее в первые дни азиатской кампании. Тогда Птолемей, должно быть, медленно возвращал себе милость Александра, пока в 330 году его не назначили телохранителем.
Высказывалось даже мнение, что как полководец Птолемей звезд с неба не хватал. Эта точка зрения согласуется с курциевым описанием Птолемея как прекрасного воина, верного долгу, но не гениального. Птолемей — судя по портрету у Курция — человек из народа, который никогда не зазнавался и не принимал на себя напускной вид сильных мира сего (Curt. 9.8.23).
Чтобы сделать свое повествование более интересным, Курций часто грешит морализаторством и созданием сомнительных характеристик, но в этом случае портрет имеет оттенок истины. Его карьера по македонским стандартам продвигалась не шибко. Курций, возможно, даже противопоставлял Птолемея Александру, которого историк считал испорченным из–за слишком быстрого подъема на пиковую высоту.
Отсутствие Птолемея в частых спорах полководцев при жизни Александра свидетельствует о его неконфликтности и выдержке. Единственный раз он по–настоящему ввязался в ссору, когда попытался удержать Александра от убийства Клита (Curt. 8.1.45, 48; Arr. 4.8.8-9). Кроме того, его долгое и успешное правление в Египте свидетельствует о том, что в отличие от фонтанирующих энергией Александра или Деметрия Полиоркета он был скорее осторожным, умеренным человеком с минимумом капризов, который полностью контролировал свои эмоции и прекрасно сознавал, что он заполучил трон не благодаря себе.
Александр преследовал Бесса в Бактрии. Бесс отступил в Согдиану, за реку Окс, и Александр последовал за ним туда же. Гонцы от двух главных военачальников Бесса, Спитамена и Датаферна, сообщили Александру, что те передадут ему Бесса, если он пошлет вперед небольшой отряд, чтобы забрать пленника.
Александр выбрал Птолемея возглавить экспедицию. В своем рассказе об этом происшествии, возможно, раздул собственную роль (Arr. 3.29.6–3.30.5). Согласно Птолемею, Спитамен и Датаферн либо изменили свое мнение, либо потеряли мужество. Птолемей был вынужден окружить деревню и пообещать жителям, что они не пострадают, если просто сдадут Бесса. Сельчане приняли предложение Птолемея, открыли ему ворота и отдали Бесса в плен. Затем Птолемей послал Александру запрос, Что делать с Бессом. Александр распорядился заковать его и в деревянном ошейнике поставить нагишом на обочине дороги, по которой он пройдет со своей армией. Птолемей сделал так, как хотел Александр, и когда царь встретился с Бессом, он спросил его, почему тот убил Дария. «Чтобы услужить тебе», ответил Бесс. Александр, который теперь считал себя преемником Дария, остался недоволен ответом Бесса и отправил его сначала в Бактрию, а затем в Экбатану, где тот был казнен.
Арриан, приведя рассказ Птолемея, добавляет, что Аристобул, другой его источник, подчеркивал, что Спитамен и Датаферн сами привели к Александру закованного и обнаженного Бесса. Ни в одном другом источнике Птолемей не упоминается (Diod. 17.83.7-9; Curt. 7.5.19-42; Plut. Alex. 43.3). Однако, кажется маловероятным, что Птолемей высосал этот эпизод из пальца, да и в то время, когда писал свою историю походов Александра, несомненно, были еще живы ветераны, свидетели столь драматического события. Вероятно, он действительно был послан Александром арестовать Бесса, но вполне возможно, что Птолемей преувеличил трудность своей миссии. Спитамен и Датаферн, вероятно, действительно передали Бесса, и Птолемей скорее просто забрал пленника и не осаждал деревню.
Александр оставался в северо–западных областях Бактрии и Согдианы около двух лет, с 329 по 327 год. Именно здесь в припадке пьяного гнева он убил Клита, полководца, который был близок к его семье и который спас ему жизнь в битве на реке Граник. Здесь же он женился на Роксане, согдийской аристократке, которая родила ему единственного наследника — Александра IV. Где–то между этими двумя событиями европейцы впервые ознакомились с нефтью. Проксен, один из слуг Александра, разбивал палатку своего господина у реки Окс, когда обнаружил бурлящий из–под земли источник нефти (Plut. Alex. 57.4-5). Птолемей услышал об этом событии и доложил Александру. Александр счел это благоприятным предзнаменованием и написал Антипатру, своему регенту в Македонии, что это одно из лучших знамений, когда–либо ниспосланных ему богами. Аристандр, его провидец, сказал, что это предвещает грядущие трудности, но также и возможную победу.

Роль Птолемея в индийской кампании

Если Аристандр предсказывал исход индийского вторжения, то его пророчество было достаточно точным. В этих походах Птолемей принимал более активное участие, особенно отличившись при осаде скалы Аорн зимой 327-326 гг. Скала Аорн, которая идентифицируется как Пир Сар в северном Пакистане, казалась неприступной, и захват ее Александром был одним из его самых впечатляющих достижений. Скала была отвесна со всех сторон и сужалась конусом к острому пику. Местные предложили отвести македонян к месту у скалы, откуда можно было успешно атаковать сопротивлявшихся индов. Александр выбрал Птолемея, чтобы возглавить отряд воинов и закрепиться на плацдарме. Птолемей действительно закрепился и построил частокол для обороны.
На следующий день Александр попытался штурмовать скалу под другим углом, но потерпел неудачу и был вынужден отступить. Затем инды напали на Птолемея и попытались разрушить частокол. Птолемей устоял, и инды были вынуждены отступить. На следующий день Александр предпринял еще одну попытку, и на этот раз ему удалось соединиться с Птолемеем. С этого места Александр начал строить огромный курган, пытаясь достичь уровня вершины скалы. Опасаясь решимости Александра и его превосходящих сил, инды попросили мира, но планировали бежать во время переговоров. Александр узнал об их намерениях и напал на них, когда они отступали. Так Александру и Птолемею удалось захватить скалу, которую, согласно одной из легенд, не удалось взять самому Гераклу (Arr.4.28.1–2).
Курций и Диодор сообщают любопытную историю о нападении на город брахманов Гармателию, вероятно, около года спустя (Curt. 9.8.17-28; Diod. 17.103). Город был взят без особого труда, но брахманы нанесли на свои мечи яд, полученный от змей. Все раненые, независимо от тяжести состояния, умирали мучительной и страшной смертью. Птолемей был одним из раненых, и Александр особенно беспокоился о его здоровье. Он велел принести в палатку Птолемея кровать и лично присматривал за ним. Когда Александр спал на этой кровати, ему приснился сон, в котором появилась змея с растением в пасти. Змея указала, что растение является противоядием, и показала, где оно растет. Александр проснулся, нашел растение и приложил его к телу Птолемея. Он также приготовил зелье и дал его Птолемею выпить. Птолемей выздоровел, и противоядие дали другим раненым, которые тоже поправились. Подобные истории встречаются у Страбона (15.2.7) и Цицерона (De Divinitate 2.135).
Достоверность этого эпизода, понятно, была поставлена под сомнение. Она представляет собой ряд сложных и интригующих проблем. Например, что это за противоядие? Возможно ли, чтобы Александру приснился сон? И почему этого эпизода, по–видимому, благоприятного для Птолемея, нет на страницах Арриана, дошедшего до нас писателя, который наиболее близко ему следует? Местоположение Гармателии также является проблемой. Диодор и Курций помещают ее в низовьях Инда, но точное место остается загадкой.
Х. Бретцль идентифицировал растение во сне Александра как Nerium odorum Sol., разновидность олеандра. Тогда возможно, что противоядие могло быть использовано против змеиного яда. Однако сон Александра обычно отвергают как вымысел. Тарн считал его птолемеевской пропагандой. Он отождествил змею с Псоисом, египетским змеиным богом, который имел связи как с Птолемаидой, городом, основанным и Птолемеем I, так и с Сараписом, богом, способным принимать змеиную форму. На первый взгляд эта теория кажется маловероятной, так как Арриан, который наиболее близко следует за Птолемеем, полностью опускает эту историю. Однако вполне возможно, как признает сам Тарн, что эта история возникла не в истории Птолемея, а в каком–то более позднем проптолемеевском источнике.
Изучение этого эпизода П. Х. Л. Эггермонтом одновременно увлекательно и здраво. Неудивительно, что он находит в повествовании как исторические, так и вымышленные элементы. Эггермонт заключает, что Александр действительно осадил Гармателию, но этот город находился в Белуджистане (т. е. в Гедросии), но не в районе нижнего Инда. Страбон (15.2.7), по–видимому, помещает город в Гедросии, а не в Индии. Он принимает идею Бретцля о том, что рассматриваемое растение является Nerium odorum Sol., и показывает, что оно родом из Гедросии и упоминается в древних источниках исключительно в связи с этим регионом.

Птолемей и последние два года жизни Александра.

Если Эггермонт прав, а я думаю, что он прав, то Птолемей должен был принять участие в катастрофическом походе Александра через Гедросийскую пустыню (Arr. 6.22.1–6.26.5). Здесь армия Александра пострадала больше от жары и жажды, чем когда–либо от врагов. Вьючные животные тоже погибали. Люди жадно поедали и даже убивали их, что, однако, усугубляло ситуацию. Спасать отставших стало невозможно, и поэтому войску пришлось бросать больных и истощенных. Когда вода была доступна, мужчины часто пили слишком много и умирали от перепития. Путешествие по пустыне продолжалось около двух месяцев, и к осени 325 года Александр и оставшиеся в живых вернулись в самое сердце империи.
Птолемей оставался одним из царских телохранителей, круг которых был расширен в это время с семи до восьми человек. К группе, в которую также входили Гефестион, Лисимах, Пердикка и Пифон, Александр добавил Певкеста, спасшего ему жизнь в Индии (Arr. 6.28.3–4). Позже Певкест стал сатрапом Персии и шокировал некоторых македонян тем, что говорил по–персидски и носил персидские одежды.
В этот период (325-323 гг.) военных кампаний было немного. Александр был занят управлением своей империей, которая во время его пребывания в Индии переживала большие потрясения. Многие сатрапы и другие должностные лица либо взбунтовались, либо участвовали в вопиющих проступках. Гарпал, казначей и друг детства Александра, был одним из чиновников, виновных в недостойном поведении. Он бежал в Афины и оттуда на Крит, где в конце концов был убит одним из своих собственных офицеров.
Одной из самых необычных обязанностей Птолемея в то время стало наблюдение за сооружением погребального костра для аскетичного индийского мудреца по имени Калан (Arr. 7.3; Plut. Alex. 69.3-4). Когда Александр был около Таксилы в Индии, он наткнулся на индийских мудрецов. Эти гуру не носили никакой одежды и поэтому назывались гимнософистами или голыми философами. Александр восхитился их самообладанием и убедил одного из них, Калана, сопровождать его обратно в Персию. Добравшись до Персии, Калан заболел и потребовал погребального костра, на котором он мог бы предать себя огню еще живым. Птолемей устроил пышную церемонию с трубачами и слонами, на которой присутствовало все войско. Калана, слишком больного, чтобы ходить, внесли на носилках. Нам рассказывают, что Калан, распевая на своем родном языке, встретил свой конец, не показывая никаких внешних признаков боли.
Еще более сложная церемония состоялась в Сузах весной 324 года (Arr. 7.4.4-8; Plut. Alex. 70.2; Chares ap. Athen. 12.538 b-539a). Александр женился на старшей дочери Дария, Статире, и на младшей дочери предыдущего великого царя Артаксеркса III, Парисатиде. Кроме того, он убедил восемьдесят или девяносто из своих главных офицеров взять персидских жен и на этот тщательно продуманный брачный пир были приглашены тысячи гостей. В этой церемонии Птолемей женился на Артакаме, дочери Артабаза. Мы мало что знаем об Артакаме, зато много знаем о ее отце. Артабаз (ок. 387–325 гг.) был сыном Фарнабаза, сатрапа Геллеспонтской Фригии, который по просьбе Лисандра приказал убить Алкивиада. Артаксеркс II назначил Артабаза сатрапом области его отца. Он восстал при Артаксерксе III и некоторое время искал убежища в Македонии в правление Филиппа II. Барсина, еще одна дочь Артабаза, возможно, была любовницей Александра (Just. 11.10.2; Plut. Alex. 21). Артабаз служил сатрапом Бактрии при Александре, но ушел в отставку в 328 году и, вероятно, не дожил до этого брака.
Поскольку об Артакаме больше ничего не известно, то вполне вероятно, что Птолемей бросил ее вскоре после смерти Александра. С другой стороны, вполне вероятно, что он продолжал свои отношения с Таис, которые, возможно, даже приобрели некий квазилегальный статус. Таис родила Птолемею по меньшей мере троих детей, ни один из которых, по–видимому, не был отвергнут их отцом, хотя они, вероятно, не были узаконены. Лаг, названный в честь своего деда, выиграл гонку колесниц на Ликеях, аркадском празднике, в 308/307 г. (SIG-3 314). Поскольку сам Птолемей в то время отправился в Грецию, весьма возможно, что Лаг сопровождал его. Леонтиск был еще одним из детей Птолемея и Таис. Он был взят в плен на Кипре Деметрием Полиоркетом в 307 или 306 году и позже отправлен домой к своему отцу (Just. 15.2.7). У Таис также была дочь от Птолемея, Эйрена, которая была замужем за Эвностом, царем Сол на Кипре (Athen. 13.576е).
Через несколько месяцев после свадебного пира в Экбатане умер лучший друг Александра и, вероятно, его возлюбленный Гефестион. Горе Александра не имело границ. Он оставался с телом в течение двух дней и все это время отказывался от еды. Александр приказал объявить траур по всей Персии. Сначала он никого не назначал на освободившуюся должность хилиарха или великого визиря. В конце концов перешла к Пердикке, и вполне возможно, что в это время Александр назначил Птолемея «эдеатром», или управляющим (Athen. 4.171 b-c).
Александр продолжал горевать всю осень 324 года. Наконец, зимой он начал кампанию против коссеев, популяции бандитов- альпинистов, которые жили к юго–западу от Экбатаны. В этой кампании Птолемей сыграл заметную роль. Плутарх говорит, что истребление коссеев стало тризной по Гефестиону (Plut. Alex. 72.3). Арриан, однако, говорит, что Александр построил им города и пытался побудить их жить цивилизованно (Arr. Indica 40.6–8).
После коссейского похода Александр вернулся в Вавилон. На обратном пути и позже, после прибытия туда, он принимал делегации от греков и от других западных держав. Не может быть сомнения, что Гефестион все еще был в его мыслях. Он послал гонцов в Сиву, чтобы узнать, как следует почтить память умершего друга. Амон предписал поклоняться ему как герою или полубогу (Arr. 7.23.6; Plut. Alex. 72.2; Diod. 17.115.6). Примерно в это же время, по словам Арриана, Александр написал письмо Клеомену, фактическому сатрапу Египта (Arr. 7.23.6-8). Александр поручил Клеомену создать в честь Гефестиона две святыни: одна должна была находиться в городе Александрии, а другая — на острове Фарос. Далее в письме говорится, что если Александр будет доволен работой Клеомена, то он простит все его прегрешения, как прошлые, так и будущие — обещание, настолько нетипичное для Александра, что оно вызывает подозрение. Арриан, вероятно, следуя Птолемею, рисует очень негативный образ Клеомена. Поскольку Птолемей казнил его после того, как он прибыл в Египет, у него были все основания обнародовать любую информацию, которая могла бы ухудшить репутацию Клеомена. Этот и другие вопросы предвзятости в работе историка Птолемея будут рассмотрены в следующей главе.
В мае 323 года, вскоре после того, как он получил предписание из Сивы о культе Гефестиона, Александр пришел к Медию, одному из своих офицеров, на вечеринку, которая, по–видимому, продолжалась две ночи подряд. На следующий день у него поднялась температура. Возможно, он подхватил малярию, но мы не можем знать наверняка, что это была за болезнь. Не прошло и двух недель, как он умер. Арриан сообщает не по лучшим свидетельствам (то есть не из Птолемея или Аристобула), что Александр перед смертью сделал два заявления. Когда его спросили, кому он оставляет свою империю, Александр ответил: «наилучшему». Он также, как сообщается, сказал, что после его смерти по нему будут большие погребальные игры.
Эти утверждения, вероятно, апокрифичны, но уместны. Погребальные игры в ходе избрания наилучшего будут продолжаться более двадцати лет. Даже по прошествии этого долгого периода ни одного наилучшего не появилось. После того, как большая часть империи была потеряна, и многие из самых способных людей Македонии погибли в борьбе, то, что осталось от империи, было разделено между победителями, и наступил неустойчивый и хрупкий мир.

Наилучший

Менее чем за год до своей смерти Александр отправил в Македонию Кратера, который должен был сменить Антипатра. Влияние Антипатра в Македонии и Греции было огромным. Он был одним из немногих представителей поколения Филиппа II, которые оставались среди самых могущественных лидеров Македонии. Когда Филипп назначил шестнадцатилетнего Александра править в свое отсутствие, Антипатр стал советником молодого человека. Когда Александр посетил Афины в качестве посла Македонии, сразу же после битвы при Херонее в 338 году, Антипатр был рядом с ним. И когда Александр начал завоевание Персии в 334 году, он оставил Антипатра регентом. Почти двенадцать лет Антипатр был фактическим диктатором Македонии и Греции. Своими автократическими методами и поддержкой олигархических режимов он нажил себе в Греции немало врагов. Но он также заслужил восхищение подавлением спартанского сопротивления в 331 году. К 323 году его власть над греческим материком должна была казаться как личной, так и абсолютной.
По словам Арриана Антипатру было приказано привести в Азию новых рекрутов, хотя Курций сообщает слух, что Кратеру были даны тайные инструкции убить Антипатра (Arr. 7.12.3-4; Curt. 10.10.15). Со смертью Филоты и Гефестиона Кратер стал вторым после царя и часто командовал самостоятельно. Некоторые даже предполагали, что когда Александра спросили, кому он должен оставить свое царство, то вместо того чтобы сказать kratisto («наилучшему»), как передал, вероятно, Пердикка, он на самом деле пытался сказать «Кратеру». Хотя эта теория не доказана, не может быть никаких сомнений в том, что если бы Кратер присутствовал в Вавилоне, то он, а не Пердикка получил бы символическое кольцо власти.
Пердикка долгое время был рядом с Александром. Он был в Эгах в 336 году по случаю свадьбы Александра Эпирского с Клеопатрой, кульминацией которой стало убийство Филиппа II. Пердикка был одним из тех, кто нашел убийцу Павсания и убил его. Высказывались предположения, что Пердикка мог быть вовлечен в заговор с целью убийства Филиппа. Пердикка присутствовал при битве и разрушении Фив в 335 году. Он сыграл значительную роль во многих ранних осадах и сражениях персидской кампании: Иссе, Тире и Гавгамеле. Но членом царской гвардии он стал только в 330 году, примерно в то же время, что и Птолемей. В самом деле карьера Пердикки тесно связана с карьерой Птолемея. Пердикка не состоял в царских пажах и, по–видимому, не учился у Аристотеля в Миезе. Но Пердикка был молодым аристократом, как и Птолемей, который медленно, но верно поднимался на вершину. И, как и Птолемей, он особенно отличился в Индии.
Ни один из этих трех «наилучших» мужей не смог создать стабильную династию. Все трое умерли в течение четырех лет после смерти Александра. Из трех полководцев, которым так или иначе предстояло создать прочные династии в империи Александра, Антигон Одноглазый находился в Малой Азии в качестве правителя Фригии. Птолемей и Селевк были в Вавилоне.

Вавилон

Когда царские телохранители и главные чиновники собрались в царском шатре, Пердикка снял кольцо, которое Александр носил как символ своего царствования и только недавно передал своему подчиненному. Затем Пердикка положил его на трон, рядом с диадемой и одеждой Александра. Хотя этот акт, несомненно, должен был продемонстрировать скромность Пердикки, он также напомнил всем, кто нуждался в напоминании, что Пердикка был избран преемником от Александра.
Он сказал коротко и неясно, что армия и государство нуждаются в вожде или вождях и что решение остается за собранием.
Неарх, близкий друг Александра и главный адмирал, подчеркивал, что править должен только член царской семьи. Но он напомнил собравшимся, что у Александра уже есть наследник мужского пола, и предложил избрать Геракла, его сына от Барсины. поскольку Неарх был греком, Геракл — незаконнорожденным, а дочь Барсины — женой Неарха, это предложение не было принято.
Затем заговорил Птолемей. Он сказал, что многие македонцы будут недовольны любым полуперсидским царем. Он предложил внутреннему ядру, предположительно царским телохранителям, сформировать консультативный совет и принимать решения большинством голосов. Именно этого практического, делового, реалистичного предложения мы и ожидали от Птолемея. В то же время это было радикальное решение проблемы.
Хотя Курций сообщает, что предложение Птолемея нашло поддержку у некоторых (Curt. 10.6.16), оно намного опередило свое время. Большинство членов собрания не желало принимать руководство вне пределов царской династии.
Мелеагр, предводитель пехоты, предложил Арридея, сына Филиппа II и его третьей жены Филинны. У Арридея было два больших преимущества: он был уже взрослым и не имел персидской крови. Но был один существенный недостаток: предположительно он был умственно отсталым, возможно, также эпилептиком. Даже это не могло показаться недостатком для некоторых недобросовестных лидеров, которые, возможно, хотели бы рулить, стоя за троном.
Птолемей, Пердикка и другие военачальники, вероятно, пришли в ужас от этого предложения. Арридей пережил множество чисток именно потому, что не представлял серьезной угрозы. Но нельзя же было открыто заявить, что сын Филиппа II и брат Александра Македонского идиот. Как только Мелеагр озвучил имя Арридея, его нельзя было игнорировать.

Урегулирование

После долгих прений вожди пришли к консенсусу (Arr. Met’ Alex. 1.2-8). Пердикка был избран хилиархом, что делало его вторым после царей. Было решено, что если Роксана родит мальчика, то будет совместное царствование. Когда этот ребенок родился, он стал Александром IV. Пердикка тогда обладал реальной властью над младенцем и неполноценным взрослым Арридеем, ныне коронованным как Филипп III Арридей.
Мелеагр был избран наместником Пердикки, но Пердикка вскоре приказал казнить его. Мелеагр угрожал восстанием пехоты против власти Пердикки и кавалерии. А гордый, надменный Пердикка был не из тех, кто забывает о неподчинении.
Антипатр должен был разделить свое командование Европой с Кратером. Вместо того чтобы выбирать между двумя своими самыми могущественными соперниками, Пердикка дал им более или менее равную власть.
Птолемею дали именно то, что он хотел: Египет, Ливию и ту часть Аравии, которая прилегает к Египту. Клеомен, фактический сатрап, был понижен до заместителя. Нет никаких указаний на то, что Птолемей когда–либо хотел большего, чем быть сатрапом, а позже царем Великого Египта. Кажется маловероятным, что он был в состоянии вырвать контроль у Пердикки в Вавилоне.
Мятеж пехоты под командованием Мелеагра означал, что внутреннее ядро, командиры кавалерии гетайров, должны были сомкнуть ряды и объединиться. Оппозиция Птолемея Пердикке и его предложение о коллегиальном руководстве в суматохе затерялись. Урегулирование в Вавилоне в 323 году было компромиссом между несколькими соперничающими группировками, но вряд ли можно сомневаться в том, что главным архитектором этого соглашения был Пердикка.
Антигон Одноглазый был утвержден в должности правителя Великой Фригии, Лидии и Памфилии — львиной доли юго–центральной Малой Азии. Эвмен, хитрый и честолюбивый грек, служивший главным секретарем Александра, был верным сторонником Пердикки. Ему достался большой кусок Восточной и Северной Малой Азии, включавший Каппадокию, Пафлагонию и побережье Черного моря. Эти области граничили с сатрапией Антигона, но еще не были завоеваны. Антигону, в числе прочего, было поручено помогать Эвмену в завоевании.
Лисимах стал правителем Фракии. Селевк, будущий династ, принял командование кавалерией гетайров, которую занимал сначала Гефестион, а затем Пердикка. Некий Арридей был назначен ответственным за погребение Александра. Рассказ Диодора (18.3.1–5) по существу совпадает с рассказом Арриана (Met’ Alex. 1.2-8) и Курция (10.10.1–6). Юстин (13.4.1-6) допускает ряд ошибок, например путает Арридея, устроителя погребения, с царем Филиппом Арридеем.
Эти устроения были идеально сбалансированы, чтобы максимизировать контроль Пердикки над империей. Намеренно или нет, но урегулирование создало систему антагонизмов, которая держала всех остальных вцепившимися друг другу в горло и оставляла на вершине одного Пердикку.
Во–первых, можно было ожидать, что Антипатр и Кратер будут бороться друг с другом за контроль над Европой. Кратер был послан заменить Антипатра, если не убить его. Антипатр, управлявший Македонией дольше многих аргеадских царей, принадлежал к поколению Филиппа II и не мог рассчитывать на помощь молодого человека, призванного свергнуть его с престола. Пердикка, должно быть, думал, что два его главных противника нейтрализуют, если не уничтожат друг друга в долгой и ожесточенной борьбе за господство. Но этого не случилось. Антипатр и Кратер, не доверяя Пердикке, объединили свои силы, чтобы подавить восстание, вспыхнувшее в Греции и достигшее кульминации в Ламийской войне.
Точно так же Пердикка мог ожидать конфликта между Эвменом и Антигоном Одноглазым, еще одним македонянином старшей линии из поколения Филиппа II, который не доверял иностранцам вообще и грекам в частности. На этот раз ожидание оправдалось, ибо в конце концов между этими двумя людьми произошла долгая череда войн. Однако они схватились слишком поздно, чтобы принести Пердикке большую пользу.
Лисимаху, как и Эвмену, была дана провинция, которая еще не была завоевана. Можно было ожидать, что завоевание Фракии займет его на некоторое время.
И наконец, Пердикка натравил Птолемея на Клеомена. Хотя Птолемей был ближе к поколению Александра, чем к поколению Филиппа II, он, по–видимому, во многих отношениях был старомодным македонцем. Он никогда не увлекался персидскими обычаями и, кажется, развелся со своей персидской женой Артакамой вскоре после смерти Александра. И хотя он весьма почитал греческую культуру, он, вероятно, делал это на манер позднейших римлян: восхищался культурой, но не обязательно народом.
Поэтому, когда Птолемей покидал Вавилон и отправлялся в Египет, он, несомненно, хорошо понимал, что, независимо от того, с чем бы ему ни пришлось столкнуться, ему придется бороться с Клеоменом, агентом, если не шпионом, Пердикки.