7 Исторический комментарий к «Жизни Деметрия» Плутарха

«Жизнь Деметрия» Плутарха — один из немногих литературных источников, благодаря которому мы можем проследить эпоху преемников (323-281 гг.), кровавые и хаотичные четыре десятилетия, последовавшие за смертью Александра; но природа биографического проекта Плутарха в целом и этические и дидактические цели, которые формируют пару Деметрий–Антоний, в частности, могут затуманить и исказить это видение. Морализующая биография Плутарха на каждом шагу бросает вызов ученому, стремящемуся восстановить исторического Деметрия Полиоркета: как мы видели, Жизнь предоставляет захватывающую, но часто ненадежную точку зрения, с которой можно рассматривать человека и его время. Полномасштабного комментария к «Деметрию» пока нет ни на одном языке. Настоящая работа является попыткой удовлетворить эту потребность.
Отсутствие комментариев к биографии Плутарха — лишь один из примеров любопытного недостатка знаний о жизни и карьере самого Деметрия. Из тех, кто боролся за империю Александра, Антигон, Эвмен, Птолемей, Лисимах, Кассандр и Селевк стали предметом недавних научных монографий. С Деметрием по–другому. В 1951 году Эудженио Манни выпустил небольшую монографию, посвященную исключительно Деметрию (Demetrio Poliorcete), но этот тощий том, давно вышедший из печати, был предназначен в первую очередь для итальянских школьников и вряд ли представляло собой исчерпывающее описание о его субъекте шесть десятилетий назад, а тем более сейчас. В книге Ричарда Биллоуза «Антигон одноглазый» (1990) сын рассматривается лишь периферически в работе, посвященной отцу, а Деметрий, несомненно, является меньшей фигурой в «Антигоне и Деметрии» Клода Верли (1968). Обращение с Деметрием в обеих работах отражает более широкую научную тенденцию принимать портрет Деметрия Плутарха более или менее за чистую монету, несмотря на то, что Жизнь явно представлена как негативный пример и создана из материала, взятого из явно враждебных источников. Биллоуз делает все возможное, чтобы защитить Антигона от резкой критики древних и современных комментаторов, и хотя ему часто удается реабилитировать своего субъекта, его очернение Деметрия выдает точно ту же доверчивость, которую он критикует в хулителях Антигона. Для Биллоуза Деметрий — некомпетентный дегенерат из Жизни Плутарха, и он постоянно возлагает ответственность за последние неудачи Антигона на его сына. Верли, со своей стороны, принимает рассказ Плутарха о якобы имевших место в Афинах сексуальных похождениях Деметрия без каких–либо комментариев.
Однако в последние два десятилетия наблюдается всплеск исследований, посвященных социальной, политической, религиозной и военной истории эллинистического периода в целом и бурных десятилетий, последовавших за смертью Александра, в частности. Нашей работе оказали огромную пользу комментарий к «Антонию» Кристофера Пеллинга (1988), «История эллинистических Афин» Кристиана Хабихта (1997), сборник эссе, посвященных различным аспектам истории и историографии эпохи преемников, A. B. Босворта (2002), религиозные обзоры Джона Майкалсона (1998) и Роберта Паркера (1996, 2011), просопографическое исследование Пасхалиса Пасхидиса (2008), изучающее сложную сеть отношений, связывающих греческие города с эллинистическими царями, и освещение Уильямом Мюрреем развития эллинистической морской войны (2012), и это лишь некоторые из них. Самое главное, что серия статей Пэта Уитли дала новый импульс изучению жизни и карьеры Деметрия. Его влияние на настоящую работу будет очевидно.
В то время как большую часть этого введения я посвятил обсуждению техники Плутарха, когда он превратил карьеру Деметрия в поучительную историю об опасностях чрезмерной лести, неправильного подражания и необузданного честолюбия, исторический анализ в комментарии, который следует ниже, представляет собой попытку восстановить часть того, что было изменено, запутано или потеряно. С этой целью могут быть собраны различные свидетельства. Древний литературный пласт прискорбно неполон, особенно для последних двадцати лет жизни Деметрия, после того, как обрывается относительно подробное повествование Диодора: биография Пирра добавляет лишь немного к повествованию о событиях в «Деметрии»; есть много ценного в ярких отрывках Павсания, но он часто был во власти своих проводников и иногда путался, хронологически или иначе; Полиэн сохраняет горстку стратагем, использованных Деметрием и его соперниками, но их исторический контекст часто ускользает; Афиней приводит увлекательный набор анекдотических материалов, которые в основном посвящены пресловутому роскошному образу жизни и флирту Деметрия с известными куртизанками.
Богатое разнообразие дошедших до нас материальных свидетельств, большая часть которых не была доступна более ранним комментаторам, иногда более полезно. Надписи, монеты и архитектура часто говорят там, где молчит Плутарх, или намекают на то, как он формирует свой начальный материал для собственных целей. Эпиграфические надписи являются основным дополнением к литературным свидетельствам. Хотя эти данные часто трудно интерпретировать, и они уцелели или были открыты случайно, сохранившийся материал постоянно пополняется новыми находками. Благодаря замечательной афинской эпиграфической привычке предварять государственные указы сложными датировочными формулами, многие события, оказавшие влияние на Афины или афинян, могут быть более или менее точно датированы в зависимости от степени сохранности этих указов. Наиболее примечательными среди этих событий являются посвящение Деметрия в Элевсинские мистерии в 304/3 г., битва при Ипсе в 301/0 г., изгнание Лахара из Афин в 296/5 г., введение правления с узнаваемым олигархическим окрасом в 294/3 г. и изгнание гарнизона Деметрия из Афин в конце 288/7 г.
Загадочный декрет, датированный девятым днем «второго Антестериона» 304/3 года (SEG 36.165), подтверждает рассказ Плутарха о календарных манипуляциях, которые способствовали иррегулярному посвящению Деметрия в Элевсинские мистерии, но показывает, что посвящение имело место во время кампании Деметрия по освобождению пелопоннесских городов, занятых Кассандром, а не, как считалось ранее, после официального провозглашения Эллинской Лиги. Союз греческих государств под руководством Антигонидов образовался в 302 году с целью уничтожения Кассандра. Открытие, что элевсинское посвящение Деметрия предшествовало созданию Лиги, помогает объяснить мотивы Деметрия: посвящение сильно подкрепляло его эллинизм и ритуальную чистоту в то время, когда он искал поддержки альянса свободных греческих государств и изображал Кассандра как чужеземного оккупанта и врага греческой свободы, запятнанного ролью в убийстве матери, жены и сына Александра. Особое внимание, которое Деметрий уделял элевсинскому святилищу Деметры, резко усилило атаки Кассандра на Элевсин и, должно быть, лишило Деметрия авторитета потенциального лидера греческого Союза, который стремился уничтожить антипатрова сына (26.1.1).
Значительный корпус сохранившихся афинских декретов также свидетельствует о поразительной законодательной деятельности сторонников Деметрия в период 307-301 годов. Выдающимся среди них был Стратокл, самый плодовитый автор указов в Афинской истории и самая влиятельная фигура в городе в годы после изгнания Деметрия Фалерского в конце 308/7 года. Сохранилось по меньшей мере двадцать шесть, а может быть, и двадцать девять декретов, предложенных Стратоклом, — поразительная цифра, которая делает вполне правдоподобным рассказ Плутарха о его лихорадочной деятельности в интересах Антигонидов, хотя некоторые из конкретных предложений, которые Плутарх приписывает Стратоклу и его союзникам, заслуживают скептицизма. Плутарх указывает на декрет, запрещавший приносить письма Деметрия на дебаты в собрании, как на свидетельство реакции против господства антигонидских приверженцев, но сохранившиеся декреты дают лишь манящие намеки на деятельность политических противников Стратокла до изгнания гарнизона Деметрия из Афин в 287 году. После того как Деметрий покинул Афины в последний раз, афиняне начали чествовать тех, кто способствовал освобождению города. Почетные указы, особенно для Демохара (Mor. 851D-F), Каллия (SEG 28.60) и Филиппида (IG II² 657), дополняют краткое сообщение Плутарха о восстании и осаде и переговорах, последовавших за ним, и показывают, что новый режим охарактеризовал предшествовавший ему как «губителя народа» (κατάλυσις τοῦ δήμου) и «олигархию».
Надписи за пределами Афин проливают свет на пелопоннесскую кампанию Деметрия 303 года, в том числе на переустройство Сикиона в Деметриаду, и последующие попытки Деметрия использовать всегреческие праздники в качестве средств антигонидской пропаганды: фрагмент немейского памятника (SEG 26.357), возможно, установленный во время Немейских игр летом 303 года, по–видимому, отражает вклад греческих союзников Деметрия в дело греческой свободы, и фрагментарная копия устава Эллинской лиги, найденная в Эпидавре (IG IV². 1.68), раскрывает большую часть структуры и институтов этого союза. Передвижения Деметрия после катастрофы при Ипсе очень плохо задокументированы, но Делосская опись (IG XI 2.146) сообщает, что он некоторое время жил в храме Аполлона, а список милетских магистратов (Syll.332 = Miletos I 3, 123) проливает некоторый свет на спорный вопрос о размерах территориальных владений Деметрия в первые годы III века. Недавнее открытие в Дельфах надписи (SEG 48.588), в которой подробно описываются условия мира, заключенного Деметрием с этолийцами, показывает, что Деметрий успешно освободил Дельфы от этолийского контроля в 289 году, и, по–видимому, подтверждает, что Пирр вторгся в Македонию в том же году. Другая относительно недавняя находка, фрагментарное письмо Деметрия к кавнийцам (I Caunus 1), предполагает, что именно Кавн, а не Милет служил плацдармом для окончательного вторжения Деметрия в Азию в 286 г.
Нумизматические свидетельства иллюстрируют усилия Деметрия в области божественного самосовершенствования: изображение Деметрия с бычьими рогами Диониса (или, возможно, Посейдона) может быть самым ранним монетным портретом живого правителя, а его монеты часто изображали шагающего Посейдона, который, по–видимому, был принят в качестве эмблемы наемниками на службе у Деметрия. Монетный клад, найденный около Коринфа, предполагает, что контроль над городом перешел от Птолемея к Кассандру вскоре после битвы при Саламине в 306 году, в то время как клад из Нового Галоса усиливает исторические аргументы, связывающие Деметрия с основанием этого города в 302 году. После смерти Антигона Деметрий начал чеканить на Кипре от своего имени, выпустив знаменитую серию монет с изображением крылатой Ники, садящейся на нос корабля. Иконография этих монет освещает пропагандистские усилия Деметрия после Ипса, поскольку он стремился напомнить потенциальным союзникам и врагам о своей неизменной силе на море, в то время как впечатляющий размер выпусков подтверждает важность монетного двора в кипрском Саламине и иллюстрирует ошеломляющие затраты, связанные с широкомасштабными мобилизациями войск и гонкой морских вооружений, которые характеризовали эпоху. Действительно, экстраординарная программа военно–морского строительства, которая спровоцировала соперников Деметрия на союз против него и изгнание его из Македонии, финансировалась за счет увеличения производства монетных дворов в Халкиде и Пелле и гигантского выпуска из Амфиполя.
Археологические данные со всей материковой Греции и Эгейского моря показывают, что Деметрий заслуживает славы не только как осаждающий города, но и как их основатель, укрепитель и благодетель. Всеобъемлющее обновление афинских укреплений, за которым наблюдал Демохар в 307/6 году, должно быть, спонсировалось, по крайней мере частично, Деметрием. Раскопки в Сикионе подтверждают рассказ Плутарха о переселении сикионцев, а недавние работы в Фессалии позволяют предположить, что Деметрий был гораздо более активен в этом регионе, чем предполагалось ранее. Действительно, почти за десять лет до того, как начались работы над Деметриадой, его великолепной фессалийской столицей, Деметрий, вероятно, был ответственен за основание Нового Галоса, а возможно, и близлежащей Кастро Каллифеи. Коринф был главным бенефициаром эвергетизма Деметрия, и ясно, что Истмийская метрополия была для планов и целей Деметрия столь же центральной, как и Афины, и этот факт был затемнен афиноцентризмом дошедших до нас источников. Среди преимуществ, которые коринфяне извлекли из своих тесных и прочных отношений с Деметрием, были процветающая экономика и строительный бум: укрепления Акрополя и нижнего города были всесторонне отремонтированы, и город был украшен множеством новых общественных зданий и сооружений. Так называемый Неорий на Делосе, построенный в память о морской победе Деметрия при Саламине, был, вероятно, самым щедрым из многочисленных посвящений Деметрия в панэллинских святилищах. Памятник был построен так, что вмещал целый военный корабль и имел тщательно продуманную декоративную схему, включая колонны с капителями в форме бычьих морд.
В своем изящном предисловии к жизни и творчеству Плутарха Роберт Ламбертон заметил: «Злодеи Плутарха, бесспорно, более привлекательны, чем его довольно примитивные герои». Действительно, Деметрий Полиоркет, появляющийся на страницах Жизни Плутарха, является пленительной фигурой, несмотря на его многочисленные недостатки или, возможно, благодаря им. Я надеюсь, что настоящая работа в какой–то мере приблизит нас к пониманию исторического Деметрия, не менее привлекательной фигуры. Деметрий был харизматичным и воодушевляющим командиром, который превратился в способного и творческого тактика. Его пышность и предполагаемые эксцессы личной жизни должны были иметь под собой реальную основу, но пропагандистские усилия его врагов и «вышивки» Плутарха и его источников во многом сформировали эту традицию. Важным также является осознание того, что действия Деметрия были не просто продуктом его собственного характера и амбиций, но были сформированы давлением и проблемами, связанными с обсуждением аспектов эллинистического царствования и культа правителя. Подходя к событиям, которые представлены в Жизни, я сначала спросил: «Это произошло?» — и если да, то «произошло ли это вот так?» Затем естественно следовали «когда», «где» и «почему». Несмотря на преимущества новых находок и превосходный научный вклад в историю диадохов, внесенный в последние годы, имеющиеся свидетельства многих событий в карьере Деметрия остаются крайне скудными, так что я часто анализирую, как и следует, на основе ἀπὸ τῶν εἰκότων («вероятно»). Я надеюсь, что эта работа послужит стимулом для дальнейшего изучения темы «Плутарх о диадохах» и вообще эпохи, которая слишком долго оставалась незаслуженно недооцененной современной наукой.