Феогония

Хочу прославить Муз в приятном, плавном тоне,
Рожденных на горе священной Геликоне,
Размерно пляшущих при бреге ручейка,
Которого вода светла и глубока,
Где жертвенник стоит, Зевесу посвященный,
Пермесскою водой прозрачной омовенный;
Храня приятности и стройности закон,
Они плясанием венчают Геликон.
Когда же ночь свои покровы простирает,
То чистый их собор с вершин горы слетает;
Тогда их сладкие и звучны голоса
Поют Юпитера и славят небеса,
Златою обувью украшенну Юнону,
Поют Минерве в честь, Диане, Аполлону,
Нептуну, грозному владетелю морей,
Поставившему трон на влажности зыбей,
Фемиду строгую отлично прославляют,
Венеру нежную, Амура воспевают,
Гебею, блещущу всегда в венцах младых,
И, словом, боги все прославлены от них.
Те девы чистые, отрада смертных рода,
В священном пении учили Гезиода,
Пасущего стада смиренно на земли;
Они, пришед к нему, слова сии рекли:
«О пастыри! от нас укоры вы достойны!
Как можете в своем вы духе быть спокойны,
Когда, водимые корыстию одной,
В зверинцах целый век провесть хотите свой,
Подверженны в ночи росам, дождям холодным,
А днем пременностям ненастным непогодным!
Познайте, что мы ложь умеем обличать,
Умеем истину мы смертным открывать».
Глаголы чистых дев неслись, как грома звуки;
Они, подавши мне блестящий скипетр в руки
И ветвь лавровую, зеленую всегда,
Повелевают мне, в предвестие труда,
Содрать с нее кору, которой покровенна.
Тут сладость мне была их песней вдохновенна:
Да будущее я с претекшим воспою,
Да веки поздние услышат песнь мою,
Да с Музами начав, я с ними и скончаю,
Да песнь мою богам бессмертным посвящаю.
Но нужно ль лишние слова произносить?
Почто о дубе мне, о камне говорить?
Прославим чистых дев — они того достойны!
Их сладки голоса, согласные и стройны,
Их хоры светлые, лиющи плавный тон
И окружающи Зевесов пышный трон,
Поют отца богов неизъясниму славу:
Покорно все его всесильному уставу.
Единый голос Муз удобен все воспеть:
Что было и что есть и то, что будет впредь.
Олимпов снежный верх, самих богов селенье,
Когда услышит Муз и стройное их пенье,
То радостью объят, обширный светлый дом
Зевеса грозного, метающего гром.
Там девы чистые поют богов начало,
От коего в земле все благо воссияло;
Богов, родившихся от неба и земли
В потомство позднее их песни пронесли;
Потом к Юпитеру все гимны обращают
Им начинают песнь и им окончавают;
Гигантов грозну брань когда они поют,
То восхищение Зевесу в душу льют.
О девы чистые, на Пинде поселенны!
Вы Мнемозиною на свет произведенны,
Богиней сильною Элевтровых полей,
Гонящу лютый мрак печалей и скорбей.
Чертоги светлые, всех радостей жилища,
Где пляски, пения — единая их пища,
Недалеки от мест, где сам Олимп стоит,
Который снежною одеждою покрыт.
Близь их в лесах, где ввек листы не увядают,
Амуры, Грации, Утехи обитают;
Там Музы, в их кругу смешавшися, поют,
Бессмертные дела потомству предают.
Оставя иногда их собственны чертоги
Стремятся на Олимп, где пиршествуют боги,
И, с лирой съединя приятность голосов,
Они сближаются с правителем веков —
Ни молнии, ни гром, для чистых дев не грозны.
Их песни удивят в потомстве веки поздны,
Не может заглушить их времени полет:
Они превыше всех, для них препоны нет.
Пииты и певцы, граждане Геликона,
Суть чада чистых Муз и чада Аполлона,
Бросающего вдаль стрелу свою с небес;
Владыкам и царям отец есть сам Зевес.
Блажен вкушающий приятну Муз беседу:
От уст его течет глас сладкий, равный меду.
Когда душа скорбит, стесняема бедой,
Иль сердце чувствует яд лютый грусти злой,
Жрец Пинда пением все язвы исцеляет.
Геройские ль дела он громко прославляет,
Богам ли гимн поет на лире он своей —
Несчастный облегчен от всех своих скорбей.
Дары небесных Муз рассеют скуки, мраки,
Прогнав от мыслей прочь все вредные призраки.
О дщери Зевсовы! я вас к себе зову!
Приосените вы лучом мою главу,
Подайте лире глас приятный, стройный, плавный,
Да ею воспою бессмертных корень славный,
Чад Неба и Земли и Ночи мрачный род,
Живущих в пропастях и в недрах быстрых вод,
И, повествуя мне самих богов рожденье,
Откройте чудное земли происхожденье;
Скажите, как по ней все реки пролились,
Как волны моря вдруг из бездны поднялись,
Когда на небе сонм блестящих звезд родился,
Когда эфирный свод в величии явился,
Какие из богов сначала рождены,
Как все сокровища меж их разделены,
Какие почести бессмертные имели,
Как прежде всех на верх Олимпа сели?
О Музы! восходя к началу всех веков,
Скажите мне, кто был древнейший из богов.
Хаос был прежде всех, потом Земля рожденна
И первым жительством богам определенна.
Среди земли Плутон поставил свой чертог.
Любовь родилася, Любовь прелестный бог,
Одолевающий могуществом препоны,
Дающий и богам и смертным всем законы.
Хаос во брак вступил, с Эревом съединясь,
И вскоре после Ночь от оных родилась,
От ней Эфир и День родились с красотами.
Земля произвела небесный свод с звездами,
Который мать свою блистанием затмил,
На коем и чертог богов поставлен был;
Земля произвела все цепи гор высоких,
Где Нимфы кроются в ущелинах глубоких;
Хоть помощи Земле Любовь и не дала,
Пучину волн Земля сама произвела.
От Неба и Земли, союзом сочетанных,
Родился Океан и сонмы вод пространных;
От них же родились Креит, Гиперион,
Яфет, Мнемозина и Рея и Коон,
Фебея блещуща и Фея и Фемида,
И наконец сама любезная Фетида;
По ней ужаснейший из всех сынов земных
Сатурн, озлобивший родителей своих.
От Неба бытие Циклопы восприяли,
Которы гнев всегда Зевеса возбуждали.
На образ всех богов их образ походил,
С той разностью, что глаз у них единый был;
Отселе имя им Циклоп проистекает,
Что глаз их точный круг на лбу начертавает.
Безмерна сила их, огромен их и стан,
Во всех художествах им свет отличный дан.
Земля и Небо трех сынов еще имели,
Без трепета нельзя имен их произнесть:
Котт, Гигес, Бриарей от самой колыбели
Ужаснее всего, что в твари только есть.
Сто рук у каждого к плечам их прикрепленны
И пятьдесят голов на шее утвержденны;
Огромный, страшный стан, обширные чресла,
И силу грозную вмещают их тела.
Но Небо самое, которо их родило,
К ним вкупе ненависть и ужас ощутило:
Едва еще на свет родился кто из них,
То Небом был сокрыт во пропастях земных,
Чтоб солнце зраки их лучом не освещало.
Земля смутилася, в ней сердце восстенало;
В отмщенье тайный ков она изобрела:
Из недра своего железо родила
И косу острую из оного сковала,
Потом своим сынам ту косу показала;
И, горькую печаль нося в душе своей,
Свой гнев старается вдохнуть в своих детей:
«О племя грозное, ужасное для света,
От нежной матери и лютого отца!
Послушайте в сей час полезного совета:
Отмстите за меня, коль есть у вас сердца!
Не сам ли ваш отец возмнил ругаться мною
И гнева моего не сам ли он виною?»
Рекла, и ужас всех сынов ее объял;
Сатурн, один Сатурн отважно ей вещал:
«Вооружи меня ты острою косою
И мщение твое свершится скоро мною;
Отца свирепого, поверь, не устрашусь
И противу него немедля ополчусь».
Он рек — от радости Земля вострепетала
И, как бы казни все устроить, размышляла:
Косой вооружа Сатурна своего,
На стражу крепкую поставила его.
Явилось Небо (Ночь его сопровождает),
И Небо на Земле роскошно возлегает,
Вкушая все права супружества с Землей.
Тогда Сатурн исшел из пропасти своей;
На землю опершись он левою рукою
И косу грозную стремясь держать другою,
Способность порождать отрезал у отца.
И кровь того, лиясь поверх земли лица,
Когда исполнились назначенные годы,
Та кровь произвела различны Фурий роды.
Гиганты грозные родилися от ней,
Покрыты крепкою блестящею броней,
И Нимфы, по Земле рассеянны всеместно.
В сей чудной повести соделалось известно,
Что силы порождать, отсечены косой,
Вдруг погрузилися во глубине морской
И, приведенные от самых волн в движенье,
Они произвели на них плодотворенье:
Вдруг пена белая на море поднялась,
И нимфа от нее младая родилась,
И волны, несмотря на тучи бурны, серы,
Несут ее к брегам божественной Цитеры.
Достигнув Кипра вдруг, оставивши валы,
Она кидается на острые скалы;
Богиня, выше всех блестяща красотами,
Идет, и путь ее усыпан весь цветами.
Венерой от богов она наречена,
Затем что пеною морскою рождена;
И также дали ей названье Цитереи,
От места, где ее поставлены трофеи;
Кипридой потому, что первый Кипр узрел,
Как с пеной вал морской на брег ее привел.
Любовь ей спутница, вослед идет Желанье;
Едва родилася, уже богов собранье
Ей место дало с ним, соединило власть
Всесильно устроять богов и смертных часть.
Утехи, радости, прелестны разговоры
Беседы страстные, пленяющие взоры,
И все, чрез что Амур всем миром овладел,
Все то досталося богине сей в удел.
Но Небо цену всю обиды ощущает;
Титанами сынов во гневе нарекает,
Да то название вселенной возвестит,
Что Небо яростью и мщением горит.
От Ночи происшел Рок злобный и несчастный,
Смерть, Сон, Уныние, Мечтания ужасны.
Таких–то первых чад Ночь мрачна родила,
Всех их без помощи богов произвела.
Потом родился Мом и всех Безумий виды;
По нем произошли от Ночи Геспериды,
Златые яблоки стрегущие в садах,
Лежащих на морских песчаных берегах;
Три Парки родились, Судьбы орудья злые,
Атропа и Клото и третья Лахезия.
При всех рождениях их должность председать,
И смертных или злом, иль благом наделять.
Они гоняются за злобными сердцами,
Которы пред людьми виновны и богами;
От сих преступников они не отстают
Доколе не свершат над ними правый суд.
Еще произвела Ночь грозну Немезиду,
Сие чудовище ужаснейшего виду;
Обман со Старостью явились с их ярмом,
Родился и Раздор с бесстыднейшим челом,
А от него Труды, Забвение услуги,
Жестоки Горести, Страдания, Недуги,
Убийства, Грабежи, Война, Кровавый Бой,
Лютейша Ненависть с Раскаяньем, с Тоской,
Измена, ярый Гнев, законов всех Презренье
Коварны Умыслы и Клятвопреступленье.
От моря происшел правдивый сын Нерей,
Который старшим был из всех его детей.
Он старцем прозван был за кротость несравненну
И за любовь его ко правде неизменну;
Он правосудие нелестное творит,
И милость с правдой в нем согласно говорит.
Едва Сатурновы лишь дети возникали,
Лишь быть для матери забавой начинали,
Немедленно Сатурн их злобно пожирал
И в алчную свою утробу заключал.
Он столько был жесток затем, что устрашался,
Чтоб кто против него из чад не ополчался;
Ведь Небо и Земля, родители его,
Сказали, что давно от Рока самого
Уже предписано, что время то настанет,
В которое Зевес против Сатурна грянет,
Что будет побежден от сына своего,
И что Зевес лишит владычества его.
В сем бедствьи не одна угроза токмо зрится,
А прорицание, которо должно сбыться:
Сатурну потому детей пожрать не жаль.
Для Реи то была несносная печаль.
Когда она в себе Зевеса ощутила,
К родителям мольбы усердно приносила,
Совета требуя от Неба и Земли,
Чтоб от Сатурна спасть ей сына помогли;
Печалью дочери страдающей тягченны,
Они открыли ей уставы сокровенны,
И что назначено Сатурну от Судьбин.
Рекли: «Едва лишь твой на свет родится сын,
Едва в глаза его блеснет луч солнца ясный,
Пошли его во Крит обильный и прекрасный».
И, так как скоро Ночь угрюмая пришла,
Земля Юпитера от Реи приняла,
На Ликтовы брега поспешно с ним сокрылась
И в Крите вместе жить со внуком поселилась.
И там, сокрыв его пещеры мрачной в тень,
Его воспитывать пеклась и ночь и день.
А Рея, камень взяв огромный, спеленала,
И на съедение супругу предлагала.
Алкающий Сатурн тотчас его пожрал;
Но он в безумии совсем того не знал,
Что Рея родила не камень сей, но сына,
Которого спасла всесильная Судьбина,
Что сын сей от его жестокости сокрыт,
Что будет всемогущ и громом возгремит,
Что он величие Сатурна одолеет,
Что силою он всей вселенной овладеет.
Меж тем сей царь небес питался, возрастал,
В нем сила множилась и гнев его пылал.
Когда уж протекли предписанные леты,
Земля ему дала полезные советы;
Сатурн, почувствовав, что сыном побежден,
Извергнуть из себя богов был принужден,
Которы в жадности им были поглощенны,
И первый, из его утробы свобожденный,
Был самый камень тот, что сына заменил.
Юпитер взял его и в Пифе утвердил;
Близь узкия стези, к Парнасу приближенной,
Поставлен камень сей как памятник священный,
На вечны времена, богам бессмертным в честь,
Чтоб чудеса сии в потомство перенесть.
Циклопы, бывшие в оковы заключенны,
Зевесовой рукой тотчас освобожденны,
В благодарение владыке своему
Вручают и перун и молнию ему,
Которые земля во чреве сокрывала.
Тогда Зевеса власть неодолима стала:
Непобедимыми стрелами воружен,
Для смертных и богов он страшным был почтен.
Яфет вступил во брак с Клименой несравненной,
От Океанова супружества рожденной;
И от него Атлас рожден и Прометей,
Менетий и всех зол вина Эпиметей,
Который, с нимфою соединясь прекрасной
И не увидя в ней Зевеса ков опасной,
Причиной сделался страданий и скорбей,
Которыми Зевес отяготил людей.
Зевес, который всю природу проницает,
Менетия стрелой за гордость наказал:
Преступника в Эрев за злобу низвергает;
Менетий праву казнь злодеев испытал.
На самый край земли Зевесом удаленный
И к саду Гесперид поющих приближенный,
Атлас поддерживал руками и главой
Обширный неба свод и целый шар земной;
Велели так ему отца богов уставы,
Которого суды решительны и правы.
Потом отец богов и Прометея взял
И крепкими к столбу цепями приковал;
Послал к нему орла с обширными крылами
Терзать в нем внутренность и носом и когтями;
И сколько мог орел в теченье дня пожрать,
Толико вновь ее рождалося опять.
Отважный Геркулес страдальца избавляет
И злобного орла в дно ада низвергает,
И тако Прометей от мук освобожден;
Но волей божества сей подвиг был свершен
И позволением всесильного Зевеса,
Дабы умножилась тем слава Геркулеса,
Для коего Зевес гнев ярый укротил,
И Прометеево страданье облегчил.
Сей гнев возник в тот день, как Зевс сошел в Микону,
Последуя Судеб превечному закону,
Как от решения его всесильных слов
Зависела судьба и смертных и богов.
Для тех и для других вол грозный был поставлен;
Он сыном Яфета искусно был приправлен:
Со прилежанием все кости он сложил
И жиром тучным их с намереньем покрыл,
Все ж части лучшие он в кожу заключает,
Потом на пищу все собранью предлагает.
«Яфетов сын! — тогда отец богов сказал, —
Почто ты не равно все части разделял?»
Титан, лукавствуя, являяся покорным,
Сказал с улыбкою, с смирением притворным:
«Сильнейший из богов! ты сам имеешь власть
Избрать из всех тебе угоднейшую часть.»
Он тако ввесть хотел Зевеса в заблужденье,
Который уж имел заране уверенье,
Какие скорби сей обман произведет,
Какие бедствия он смертным нанесет.
Всесильною рукой Зевес весь тук срывает;
Душа его горит и гнев его пылает,
Когда увидел он собор одних костей.
От сих времен должны все племена людей,
На алтарях богов и им во угожденье
Все кости сожигать при жертвоприношенье.
«Яфетов хитрый сын! — Зевес ему сказал, —
К чему удобен ты, теперь то я познал».
Он рек и, в сердце скрыв свой гнев необычайный,
Он мыслил, как, потом совет устроить тайный.
Престал огонь сходить с лазуревых небес:
Земля совсем мертва и сей огонь исчез,
Пронзавший недра в ней, дававший жизнь ей нову.
Яфетов хитрый сын тогда прибегнул к кову:
Взяв солнечны лучи, их в урну заключил
И хитро их от глаз Зевесовых сокрыл.
Узрев, что огнь блестит и смертных согревает,
Зевесова душа терзается, пылает;
Он рек: «Огню сему пребыть у них велю,
Но лютые беды на землю я пошлю.»
Он рек — Вулкан его веленье исполняет
И, землю разводя, статую устрояет,
Которая сходна с девицею была.
Минерва ризу ей серебряну дала
И пояс вкупе с ней, где золото блистало;
Надела на главу белейше покрывало
И, чтобы большия придать ей красоты,
По волосам ее рассыпала цветы;
Украсила ее короною златою,
Котора сделана Вулкановой рукою;
Художник мудрый сей искусство истощил
И на короне сей животных всех вместил,
Которы и моря и землю населяют,
А на короне сей так чувства обольщают,
И так блистают в них горящие огни,
Что кажутся глазам живыми быть они.
Так нимфа, прелестью одежды украшенна
Была Минервою к богам препровожденна;
Со удивлением они должны глядеть,
Какую хитрую Зевес устроил сеть
Для смертных, коим он, суля благодеянье,
Готовил скорби им, беды и наказанье.
От племени сего родились те жены,
Которые бичом для смертных быть должны;
Отважны, дерзки, злы, немилосерды, лживы,
К трудам хозяйственным несклонны и ленивы,
И, вместо чтоб мужей в заботах облегчать,
Удобны роскошью именье расточать.
Так пчелы добрые, коль трутня допускают,
В возмездие плоды трудов своих теряют;
Пусть утомляются они среди работ,
А трутень без трудов снедает сладкий сот.
Всесильный грома бог, Перуном воруженный,
Печальми нашими и скорбями смягченный,
Ко облегченью он жену нам сотворил,
Помощницей в трудах ей быть определил;
Но не всегда жена ту должность исполняет,
А часто горести, досады приключает.
Иной со тщанием от брака прочь бежит,
Затем, что бремя то несносно тяготит;
Но что ж, под игом лет с седыми волосами
Согбенный дряхлостью, болезнями, годами,
Всех утешений он и помощей лишен;
Слезами прах его не будет орошен;
Лишь дух испустит он, его наследник жадный
Спешит погребсть его с душой сухой и хладной.
Добро и зло всегда в борьбе между собой,
И даже тот, кто был счастлив своей женой,
Котору прелести и разум украшали,
И тот в свой век не чужд от скорби и печали:
Но горе смертному, когда он сопряжен
С проклятым родом тем, который порожден
Отцом богов на свет во гневе преужасном!
Пребудет таковой во жребии несчастном;
Лютейшая тоска в нем сердце сокрушит,
Не сыщет он нигде от зла себе защит,
Добычей будет он страданий и мучений,
Не встретит никогда отрад, ни утешений.
Никто не скроется от праведных судов,
От ока быстрого правителя богов;
И тако Прометей, искусный сын Яфета,
По предписанию Зевесова совета
Не находил в себе ни мудрости, ни сил,
Чтоб ту расторгнуть цепь, которой связан был.
Противу Коттуса, Гигеса, Бриарея
Досадою горя и гневом пламенея,
Отец богов, страшась безмерной силы их,
Держал их скованных во пропастях земных.
Им жить назначено в местах подземных мира,
Которые, лежа всех дале от Эфира,
Составили земли конечнейший предел,
И там им много лет Зевес страдать велел.
Земли, Юпитера и всех богов советом
Им вдруг предписано соединиться с светом;
Земля представила правителю богов
И силу грозную и скорбь ее сынов;
Она сулит, что он их сильными руками
Возможет получить победу над врагами.
Титаны, говорят, в злой ярости своей
Воздвигли брань против Сатурновых детей,
Которые борьбой вседневной истощенны;
Титаны ж, на горе высокой укрепленны,
Воюют с лютостью противу всех богов,
Щедротой дышущих Сатурновых сынов.
Кто победит из них, известно то судьбине;
Но бесконечною брань кажется доныне.
Когда же сам Зевес Циклопов воружил
И их Амврозией небесной укрепил,
Когда божественный Нектар протек в их жилы
И усугубил в них и бодрость их и силы,
Когда огнь мужества в сердцах их воспылал,
Тогда отец богов со громом им вещал:
«О знаменитые Земли и Неба чада!
Внемлите, что велит сказать моя досада:
Кровопролитная, ужасная война,
Котора толь давно по злобе возжена
Титанов, против нас неправо ополченных,
Виною многих битв, всяк день возобновленных.
Коль вы признательны ко благости моей,
Позволившей вам зреть свет солнечных лучей,
Восстаньте, силу рук Титанам докажите
И, ополчаяся, все муки вспомяните,
Какие в тяжких вы оковах понесли,
Как были заперты во пропастях земли».
Он рек — и Коттус, встав, в речах своих нелестный,
Сказал: «Отец богов! нам брани те известны:
Ты мановением одним руки твоей
Удобен помогать богам во брани сей;
Но если мудрость так твоя определила
И нас из грозной тьмы ко свету возвратила,
Когда безмерною ты благостью твоей
Избавил нас от мук и тягостных цепей,
То мы, чтобы тебе воздать благодаренье,
Не пощадим всех сил и сотворим отмщенье.
Пойдем ударим мы, сразимся, яко львы;
Титаны сведают, Циклопы каковы!»
Он рек — и боги все согласно восплескали,
Все знамя от него к сраженью ожидали.
Богини, боги, все Сатурновы сыны,
Равно и мужеством и мщеньем возжены.
Циклопы, вырвавшись, с стремлением жестоким
Готовы в брань вступить, и к их плечам широким
Прикреплены сто рук и пятьдесят голов;
Сии чудовища, служители богов,
Готовы совершить дела чудесны, громки,
И держут грозные высоких гор обломки.
Титаны собирать полки свои спешат
И равной яростью и мужеством горят
Сразиться с пылкостью, подъять труды суровы,
Друг друга низложить — на все они готовы;
И обе стороны, пылающи равно,
Имеют целию отмщение одно.
Ужасный некий гул по морю раздается,
И вопль пронзительный исходит из земли;
На небе стон, Олимп колеблется, мятется,
Бессмертных грозный ход рождает шум вдали;
От боя ратников, которы камни мещут,
Жилища мрачные и Тартар сам трепещут.
Циклопов крик и глас Титанов и богов
Уже возносится превыше облаков.
Зевс гнева своего уже не сокрывает,
Уж явен стал сей гнев, уже кипит, пылает;
Всесильная рука Зевесова грозит,
Блистает молния, ужасный гром гремит.
Он мещет грозные свои палящи стрелы;
Уже горит земля и все ее пределы;
В пещерах мрачных гром от Эха повторен;
Трещит угрюмый лес, от молний воспален.
Сожжен весь шар земный чрез огнь неукротимый;
Пространный Океан, моря неизмеримы
Клокочут и кипят — пар черный и густой,
Перерываемый лишь молнией одной,
Как мрачным облаком Титанов окружает;
Блеск ярких быстрых стрел их очи ослепляет;
Объятый пламенем и сам Эрев горит;
Уж ухо слышит там, уже и око зрит
С великим ужасом те таинства священны,
Во глубине земли доселе сокровенны,
Земли, котору гнев Зевеса сокрушил.
Где грозный бой богов стихии возмутил,
Смешался ветров свист со треском стрел горящих,
Пыль вихрем поднялась, составя облака,
Ужасный слышен шум средь ратников разящих,
Победа, кажется, уже недалека.
Котт, Гигес, Бриарей, всегда хотящи бою,
Оканчивают все; и триста камней с гор,
Которы бросили циклопы с быстротою,
Титанов низложа, свершают их позор.
Во мрачный Тартар их, низвергнув, заключают,
Где своды твердые темницу составляют,
В земле, сокрытую толико глубоко,
Колико от земли до неба далеко.
Когда б с верхов небес горнило вдруг упало,
То в девять дней оно едва бы пробежало
Пространство, сущее меж небом и землей;
Едва бы до земли достигло в девять дней.
Сколь грозные места сии всем смертным вредны!
Вокруг же их стоят крепчайши стены медны,
Там прегустая тьма, чернейша всех ночей,
Разлившися вокруг страны ужасной сей,
Призраки и мечты толпящися скрывает.
Сия страна свои основы опирает
На твердые столпы, которы там стоят;
На сих столпах земля и море возлежат.
В сем месте ужаса и мрачности и смрада
Титанам навсегда Юпитер жить судил;
Неодолима им поставлена преграда
И двери медные Нептун к ней приложил.
Стеною медною то место окруженно,
Тремя Циклопами со тщаньем охраненно;
Оно досталось им в жилище и в удел,
Оно и Ночи есть и Тартара предел,
Оно граница есть лазуревого свода,
Текущих из земли ключей различна рода;
Темница страшная, где воздух весь гнилой,
А дале вихри там с безмерной пустотой —
Когда б корабль несла сильнейшая погода,
Не пролетел бы он ее в теченье года.
Жилище, грозное и для самих богов;
Вокруг премножество сгустилось облаков;
Атлас, Яфетов сын, могущими руками
Поддерживает тут все небо со звездами.
В сем месте Ночь и День беседуют всегда,
Но вместе не живут в то ж время никогда:
Лишь выйдет День и мир лучами освещает,
То Ночь меж тем его возврата ожидает;
День смертным свет дает для действий и трудов,
Ночь вкупе с Сном идет средь мрачных облаков.
И Сон и алчна Смерть в сем месте обитают;
Их солнечны лучи вовек не освещают,
И солнце никогда сих не коснется стран,
Восходит ли оно, ложится ль в Океан.
У входа же сих мест мучения и стона
Стоит ужасный дом жестокого Плутона,
Во отдалении от мира и небес;
Стрежет его всегда лукавый лютый пес.
Он ласками всегда входящих обольщает,
Ушами и хвостом он радость изъявляет,
Но вспять не выпустит из мест ужасных сих;
Он смотрит тщательно на все движенья злых
И, если кто из них назад идти желает,
То он бросается и тотчас пожирает.
Богиня, страшная для неба и земли,
Тут нимфа Стиксова от всех богов вдали
Живет одна в дому огромном и богатом,
Сияющем везде и мрамором и златом,
На коем мраморный и свод сооружен;
Серебряными свод столбами подкреплен.
Во мрачных сих местах Ирида не бывает
И редко Зевсовы веленья сообщает;
Но если прение случится у богов
Иль кто из них возмнит устроить некий ков,
Ириде воду Зевс принесть повелевает,
Которой клятва всех бессмертных устрашает.
Ирида предстает, держащая рукой
Златый сосуд, весь полн сей хладною водой.
По капле льет она ее с горы высокой;
Священная река течет во тьме глубокой,
Проходит Океан быстрейшею струей,
Делится на десять серебряных ветвей,
Из коих девять вкруг всю землю обтекают,
И, извиваяся, до моря достигают,
Потом теряются среди его валов.
Десятая же ветвь есть бич самих богов:
Коль клястся кто из них водою сей решится
И после клятву ту нарушить устремится,
Тогда теряет он бесценный жизни дар:
Не приближается к устам его Нектар,
Ниже чудесная небесна Амврозия;
Бывает облечен тенями смерти злыя,
Лишен дыхания и жизни отчужден,
На целый год в одре бывает положен.
По истечении назначенного года
Он испытует казнь еще иного рода:
С Олимпа сосланный еще на девять лет,
Не входит ни в пиры богов, ниже в совет.
В десятый год опять в права свои вступает
И место меж богов, как прежде, занимает.
Все боги в трепете считают то бедой,
Коль Стиксовой из них поклялся кто водой:
Вода сия и страх и трепет всем наводит,
Затем, что Тартар вкруг объемлет и обходит
И от него делит и неба свод, и свет.
Ужасней Тартара темниц в сем мире нет:
Он полон черноты и мерзости и смрада.
Тут двери мраморны суть твердая преграда:
Дабы никто не смел назад поставить ног,
Поставлен медный тут недвижимый порог.
Титаны злобные в сем месте заключенны,
Во мрачном Хаосе Олимпа удаленны.
У края оных мест, во всех родящих страх,
И Коттус и Гигес живут в больших домах;
Нептун же, честь воздав за твердость Бриарею,
Соединил с ним дщерь свою Кимополею,
И тако Бриарей награду восприял —
Нептуна шумного любезным зятем стал.
Когда Зевес низверг Титанов всех с Эфира,
Плененна Тартаром, Земля, чтя в нем кумира,
С ним съединилася. Рожден от страсти сей
Тифон, последний сын из всех ея детей.
Он был чудовище непобедимой силы,
Огромные имел составы он и жилы;
Такой величины его был каждый член,
Что при воззрении горой мог быть почтен;
А ноги у него усталости не знают,
Змеиных сто голов плеча приосеняют,
Из челюстей его, среди его зубов,
Как угль горящий, сто сверкают языков;
Льет пламя из очей под черными бровями,
И сто голов его быть кажутся огнями.
Из недра своего отверзтый каждый зев
Отличный издает ужасный некий рев:
Почасту голосом он сходен с человеком
(Но в расстоянии он слышится далеком),
Почасту с грозным он шипением свистит,
Потом, как дикий вол, ревет или мычит,
Или, подобно льву, из челюстей рыкает;
И Эхо с трепетом те звуки повторяет.
Бессмертных бы своей он силой победил,
Когда бы брани сей Зевес не прекратил.
Но вдруг отец богов перуны с громом мещет:
Колеблется земля и свод небес трепещет;
В теченьи Океан подвигнут, возмущен;
И Тартаром удар Зевеса повторен.
Олимп встревоженный, покрытый облаками,
Под сильными его колеблется стопами:
Зевес бросается со трона своего,
И ветры быстрые несут перун его.
Сверкают молнии и воду проницают,
И небо и земля со треском вдруг пылают,
Кипят моря, валы, подъятые горой,
Вдруг рассыпаются, ударясь в брег крутой.
Сие смешение громов, кипенья, стона,
Во ужас привело свирепого Плутона;
Титаны, коих дом близь Тартара стоит,
Трепещут, чувствуя, что целый мир горит.
Отец богов свое могущество являет,
Берет оружие и молнии бросает;
Перун, как быстрый вихрь, стихии пробежав,
Сжигает скоро в пепл тифоновых сто глав.
Ударом поражен, Тифон в пучине тонет,
В пещеры огнь проник, земля трясется, стонет,
И камни твердые от жара растеклись —
Подобно олову, рекою полились;
Крепчайший всех металл, железо твердо, прочно,
Огнем жегомо, так растаевает точно,
Когда самой земле огонь довольный дан,
И станет на него мехами дуть Вулкан;
Так шар земный, огнем свирепым распущенный,
Рекою пламенной течет до дна Геенны.
Тифоном рождены сырые ветры в мир,
Но лишь не от него — Борей, Аргест, Зефир,
Сии, назначенны для смертных облегченья
(Гораздо лучшего они происхожденья).
Другие ж ветры все зловредны для людей:
Они виною бурь, кипения морей,
От них рождаются беды, напасти слезны,
И повергаются суда в морские бездны.
Несчастен, если кто предпримет водный путь,
Когда свирепые те ветры станут дуть!
Они толь вредную тлетворность заключают,
Что земледельчески работы разрушают;
Подъята ими пыль наносить вред цветам,
Колосья от нее страдают по полям.
Когда бессмертные Титанов победили,
То, все труды сверша, согласно присудили,
Чтоб быстроокий Зевс, объемлющий всю тварь,
Воссел на трон богов и был Олимпа царь.
Тогда он должности богам распределяет.
С Премудростию он сперва во брак вступает.
Она в познаниях превыше всех богов,
Все мира таинства в ней скрыты от веков, —
Затем Зевес ее избрал в супругу перву.
Когда ж она родить готовилась Минерву,
Зевес совет Земли и Неба совершил,
И в недрах он своих Премудрость заключил.
Земля и Небо в том Зевеса утвердили;
Судьбы же так в своих законах учредили,
Чтобы отец богов рождал всегда детей
Блестящих разумом и мудростью своей.
Голубоокая Минерва в свет родилась,
С отцом понятием и силою сравнилась.
Потом родился сын, славнейший из сынов,
И был бы он царем и смертных и богов,
Когда бы не имел Зевес того в предмете,
Чтобы Премудрость скрыть внутри в своем совете.
Зевес с Фемидою вступил во брак второй:
От них родились Суд, Законы с Тишиной.
Потом, за ними вслед, три Парки порожденны,
Которым должности важнейши порученны:
Чтоб смертных, вшедших в мир, судьбиной управлять,
Им мерой и добро и зло распределять.
Зря Эвриному, дщерь прелестну Океана,
Блистающу красой и стройностию стана,
Зевес к ней сильною любовью возгорел
И от нее потом трех Граций произвел:
Аглаю, Талию, приятну Ефрозину,
В которых смертны зрят отрад своих причину.
Но сей отец богов вступил с Церерой в брак,
И Прозерпина есть сея любови знак;
Она Церерою обильною рожденна,
Она потом была Плутоном похищенна.
Со Мнемозиною Зевес вступил в союз:
Она произвела прекрасных девять Муз,
Которых пения согласны и приятны
Лиют во все сердца восторги непонятны.
Латоной рождены Диана, Аполлон,
Избравший для себя жилищем Геликон;
Сей род есть выше всех, для смертных он полезен,
Олимпу и богам приятен и любезен.
Когда свершилось все, тогда богов отец
С Юноною в союз вступает, наконец,
И от богини сей — велела так Судьбина, —
Чтобы родились Марс, Гевея и Луцина.
Минерва, наконец, из Зевсова чела
Ко удивлению богов произошла:
Всех мудростью она и силой превышает,
В войне, в сражениях забавы обретает.
Ревнуя славе сей супруга своего,
Юнона родила Вулкана без него.
Нептун вступил во брак с прекрасной Амфитритой;
От них рожден Тритон, бог сильный, знаменитый,
Имеющий чертог во глубинах морских,
Любящий с нежностью родителей своих.
Когда с Венерой Марс имел свиданья тайны,
Родились Ужасы от них необычайны,
Которы бог войны всегда с собой влечет,
Когда во грады огнь, а страх в полки несет.
Гармония, сестра их, с Кадмом съединилась.
А Маия плодом от Зевса наградилась:
Меркурий, легкий бог, был от нее рожден;
Посланник он богов, от смертных он почтен.
Юпитер полюбил дщерь Кадма, Семелею,
И сына произвел любезного он с нею;
А сын сей Бахус был, веселый бог вина,
И сыну смертныя бессмертна часть дана:
Он с матерью живет в чертогах освященных,
Бывая в радостях всегда неизреченных.
Когда ж с Алкменою вступил в союз Зевес,
То был от них рожден отважный Геркулес.
Хромый кузнец Вулкан, художеств бог чудесный,
Сочетавается с Аглаею прелестной.
Вакх с Ариадною любезной в брак вступил,
Которыя отец Минос премудрый был,
Которую Сатурн от старости избавил
И вскоре ей потом бессмертие доставил.
Алкид, за подвиги Зевесом награжден,
Со дщерию его Гевеею спряжен;
Сим браком восхищен, Олимп высокий, снежный,
Торжествовал союз блистательный и нежный.
Колико же блажен Алкид пред всеми стал,
Когда бессмертие за подвиги стяжал!
От ига старости Алкид освобожденный,
Вчинен среди богов и Нектар пьет священный.
Как с Персеидой Феб союзом сопряглись,
От брака их Аэт, Цирцея родились.
Аэт веление бессмертных исполняет,
С прекрасной Идией в связь брачную вступает;
Венера милостью почтила их своей:
Медея хитрая есть плод любови сей.
О боги щедрые, всесильны, всемогущи,
В морях, на островах и на земле живущи!
Вам в дар я приношу песнь важную сию,
И вами ободрен еще я воспою!
О Музы чистые, богини вдохновенны,
Зевесом на Олимп священный поселенны!
Воспойте тех богинь и род и бытие,
Которые, забыв бессмертие свое,
Ко смертным страстию любовной воспылали,
Для них Олимпа блеск почасту оставляли,
И, в их объятиях вкушая тьму отрад,
От них произвели богам подобных чад!
Церера, следуя Кипридину закону,
Любовью воспылав к прекрасному Язону,
В обильный остров Крит с высот небес сошла,
И там Язону знак любви своей дала,
От них произошел бог Плутус, славный, сильный,
Правитель всех богатств, щедротами обильный;
Он странствует везде, по всем земли странам,
Летает с быстротой чудесной по морям.
Блажен, кто Плутусу навстречу попадется,
К тому богатство в дом, как водный ток, польется.
Гармония на свет рожденна Афродитой,
Супруг был фивский царь Кадм мудрый знаменитый,
От них произошли Агава, Полидор.
Когда же в связь вступил с Каллирой Хризаор,
Которому Судьбы чрезмерну силу дали,
Бесчисленны стада живот его скончали,
Он в Евритее был Алкидом побежден,
И в преисподний мрак навеки заключен.
Любовь нежнейшая Авроры и Тифона,
Произвела царя премудрого Мемнона;
От них же происшел и царь Гемафион,
Авророй же рожден сын храбрый Фаэтон —
Герой, сравнившийся величием с богами;
Лишь только возблистал он юности цветами
Богиней, Смехов, Игр, Венерой похищен
И стражем был ночным к ней в храм определен
И ею был вчинен в число духов небесных.
Язон, сверша работ премножество чудесных,
Которы Пелиас жестокий предписал,
При помощи богов, себе в супруги взял
Медею, дщерь царя пресильного Аэта,
Волшебством бывшую великим чудом света.
По окончании трудов и громких дел
Язон на корабле чрез море полетел,
С драгой Медеею, которой он пленился,
И с пышностью их брак отличною свершился.
Медея в браке сем и сына родила,
Которого своим названьем нарекла,
На воспитание тот отдан был Хирону;
Родителей его последуя закону,
Тот на горах его высоких возрастил;
И тако волю Зевс во всем свою свершил.
Меж многих сыновей и дочерей Нерея
Была царица Нимф прелестна Псамифея;
Она свою судьбу с Эаком сопрягла
И Фока от него потом произвела.
При сильной помощи царицы душ Киприды
От среброногия блестящия Фетиды,
С которою Пелей союзом съединен,
С душою львиною был Ахиллес рожден;
Отважный Ахиллес, краса и цвет героев,
Один сражавшийся противу многих строев.
Анхиза полюбя, прекрасна Цитерея
На Иде родила среди лесов Энея.
Цирцея, Солнца дочь, с Улиссом сопряженна,
Рукой Судьбы двумя сынами награжденна:
Агрием назван был из сих сынов один,
Другой Улиссов сын был храбрый царь Латин;
Их царство в островах Тирренских освященных,
В краях, от Греции чрезмерно удаленных.
Улисс с Калипсою имел еще детей,
Один был Навзиной, другой же Навзитей.
Сии–то племена толь славны, благородны,
Которых отрасли во всем с богами сходны,
Когда с героями богини сопряглись,
Такие–то плоды прекрасны родились.
О Музы громкие! вы, коих сладко пенье
Лиет во все сердца небесно восхищенье!
Прославьте новый род отличных смертных жен,
В которых с красотой был вкупе соединен
Бесценный дар Небес, священна добродетель;
Украсив ею их, Зевес, всех благ содетель,
Богиням равными сих смертных сотворил,
А Феб их имена потомству сообщил.