Заключение

Несмотря на большое количество дошедших фрагментов, нам очень мало известно о работе Аристобула: мы не знаем ни ее названия, ни объема, ни возможного разделения на книги.
Из T 3 выводится, что в начале работы историк объявил, что он начал писать поздно, когда он был уже в преклонном возрасте. На основании этих данных можно предположить, что в самом начале также были представлены некоторые автобиографические известия и презентация работы, о чем, однако, источники ничего не сообщали.
Фрагменты охватывают весь период экспедиции Александра от завоевания Фив до смерти правителя: что заставляет думать, что это были хронологические границы работы Аристобула, которые включали повествование обо всех событиях после вступления на престол Александра. Тем не менее есть эпизоды, о которых у нас есть многочисленные фрагменты, в то время как о других значимых событиях не упоминается.
Факт, что фрагменты касаются всех основных этапов экспедиции Александра, показывает, с одной стороны, благосклонность, которую Аристобул встретил у последующих авторов, занимавшихся этим историческим периодом, с другой стороны, то, что его работа была целым и ровным повествованием, изложенным, вероятно, в хронологическом порядке, поскольку она не затрагивала только одну фазу или отдельные события, как в случае с другими работами по македонскому царю [1].
Однако есть и несколько важных событий, для которых Аристобул не упоминается ни в одном источнике, например, битва при Иссе, осада Газы, уничтожение Персеполя. Это не означает, что эти события не рассматривались Аристобулом, а скорее указывает на выбор источников, которые, похоже, не предпочитают Аристобул для военных вопросов. Фактически есть только четыре фрагмента, посвященные сражениям или военным столкновениям: во фрагменте 5 Плутарх упоминает Аристобула для числа погибших в битве при Гранике; что касается Гавгамелы, Арриан упоминает Аристобула для точного местоположения поля битвы и потому, что историк из Кассандрии сообщил из персидского документа о развертывании персидских войск (F 16; F 17); наконец, Аристобул цитируется Плутархом по поводу ранения Александра во время осады маллов (F 46).
С другой стороны, фрагменты иллюстрируют внимание историка к любопытным подробностям: персидский документ, в котором представлено построение персидского войска, например, упоминается только Аристобулом и является уникальным в древней историографии об Александре. Информация о павших при Гавгамеле показывает определенное внимание к цифрам и конкретным данным, которые также можно увидеть, например, во фрагменте, посвященном войскам Александра перед переправой в Азию (F 4). Внимание к подробностям также проявляется в уточнении местонахождения поля битвы возле маленькой деревни Гавгамелы, а не в более известной Арбеле: внимание к топонимике (F 18; F 25; F 28; F 45) является еще одной характеристикой, которая проявляется в фрагментах Аристобула. Поэтому после этих предварительных рассуждений целесообразно выделить основные тематические ядра во фрагментах, чтобы проследить общие черты, характеризующие работу Аристобула.
Фрагментов о событиях, предшествующих азиатской кампании, очень мало: во фрагменте 2 делается ссылка на историю о фиванке Тимоклее, а во фрагменте 3 упоминается анекдот, приписываемый Демосфену. Аристобул, следовательно, также освещал период, предшествующий высадке в Азии, обращая внимание также на события второстепенного характера вроде истории о Тимоклее или анекдота о Демосфене. Это типичная характеристика, как мы увидим, Аристобула, которого часто цитируют из–за любопытных подробностей или из–за данных, которых многие другие источники не указали (F 6; F 9; F 28; F 36; F 37).
Кроме того, фрагмент 2 является первым, посвященным женским фигурам, которые должны были найти достаточно места в творчестве Аристобула. Фрагмент 10 подчеркивает великодушие Александра к родственницам Дария, фрагмент 11 посвящен Барсине; во фрагменте 30 сирийская пророчица спасает государя от заговора пажей; во фрагменте 52 упоминается свадьба в Сузах, и Аристобул — единственный, кто упомянул двух жен Александра. Наконец, косвенным образом в эту группу может быть включен и фрагмент 21, в котором Аристобул отрицал правдивость встречи Александра и царицы амазонок.
Это повторяющееся присутствие женских фигур говорит о том, что в творчестве Аристобула были не только этеры, вражеские владыки или полководцы, но и второстепенные фигуры вроде гречанок, варварок и персиянок.
Македонский царь выглядит великодушным и милосердным, потому что он принимает близко к сердцу судьбу матери и жены Дария (F 10); кроме того, он уважительно относится к знатным персиянкам, и до свадьбы не сошелся ни с одной женщиной, кроме Барсины (вдовы Мемнона), которую он взял только по совету Пармениона (F 11). Образ Александра, который вытекает из этих фрагментов, является поэтому положительным. Кроме того, из фрагментов Aристобула вытекают нотации, в которых критически оцениваются союзы с негреческими женщинами: что касается свадеб в Сузах, то нам только сообщают, что, по словам Аристобула, Александр взял в жены помимо Барсины (старшей дочери Дария), также Парисатиду, младшую дочь Оха. Это указывает на то, что Аристобул обращал внимание на персидский мир и на преобразования, которые там произошли с приходом македонян: историк, в самом деле, проявляет интерес к империи Великого царя и к ее следам, встречавшимся во время похода. В этом отношении значимыми являются фрагмент 9 о гробнице Сарданапала и фрагмент 51, в котором Аристобул заявляет, что ему поручили восстановить гробницу Кира после ее разграбления. Кроме того, он также знал о функционировании системы каналов Евфрата (F 55). Трудно понять, была ли точность Аристобула по этим темам основана на каких–то предыдущих знаниях или он получил информацию на месте, что представляется более вероятным. Кроме того, нет никаких элементов, позволяющих установить, знал ли он персидский язык: если правда, что он сообщает греческий текст некоторых надписей, это не означает, что он является автором переводов. Гораздо более вероятно, что это были известные и широко распространенные тексты: в самом деле они упоминаются и в других источниках.
Как уже упоминалось, Аристобул не часто упоминается для военных эпизодов. Гораздо более многочисленны фрагменты о событиях, касающихся Александра и его двора. В частности упоминаются почти все заговоры и конфликты между правителем и ближайшими к нему людьми: заговор Филоты (F 22); смерть Клита (F 29); заговор пажей и конец Каллисфена [2]. Что касается заговора Филоты, Аристобул и Птолемей сообщают, что царь уже знал о нем некоторое время, но не верил слухам из почтения к Пармениону и доверия к Филоте: и это увеличивает ответственность предателя. Что касается убийства Клита, то Арриан недвусмысленно сообщает, что для Аристобула виновен был только Клит, потому что он не покинул симпосий после первого жаркого спора с царем. Что касается заговора пажей, то прежде всего следует упомянуть, что, согласно источникам, заговор провалился потому, что Александр пьянствовал по своей собственной инициативе, в то время как согласно Аристобулу сирийская пророчица пригласила его вернуться на пир: поэтому внешнее вмешательство, приписываемое божеству, спасает Александра от смерти. Кроме того, из Афинея мы узнаем, что Аристобул сообщал об эпизоде с чашей Асклепия, когда Каллисфен оскорбил царя (F 32). Поэтому очевидно, что, описывая конфликты в кругу Александра, Аристобул освобождает от ответственности правителя, подчеркивая вместо этого неправильное поведение других. В фрагментах фигурирует Александр, который реагирует только в том случае, если он спровоцирован предательством со стороны своих подданных. Следовательно, и из этих фрагментов, как и в случае с женскими фигурами, возникает существенно позитивный образ македонского государя.
Многочисленные фрагменты Аристобула посвящены геоэтнографической тематике. Историк очень интересуется топонимами и гидронимами: источник в Милете, называемый Ахиллесовым, описан во фрагменте 6; названа Гавгамела, большая деревня, неизвестная большинству, где произошла битва, которую многие ошибочно поместили в более известную Арбелу (F 16); представлена этимология Суз (F 18); сообщается имя, которым местные жители называют Танаис (F 25), упоминается название реки, протекающей через Согдиану, Политимет (F 28a). Некоторые из этих имен приходят к нам только через цитату из Аристобула, потому что они не упоминаются другими источниками. Эти аннотации важны, потому что они подчеркивают точность Аристобула и его интерес к истории, характеристикам и известиям, касающимся посещенных мест. Внимание к этим вопросам подтверждают также фрагменты, посвященные растениям или животным, и те, которые содержат описания населенных пунктов или гор [3]. Также в этом случае важно подчеркнуть оригинальность известий, предоставленных Аристобулом, и доверие, оказываемое источниками его данным, которым повезло даже в более поздние периоды, и они упоминаются авторами, которые не упоминают источник [4].
Следовательно, работа Аристобула была сосредоточена не только на описании территорий, пересекаемых экспедицией, но в повествовании нашлось достаточно места и для географии. Аристобул, наряду с другими историками Александра, способствовал улучшению географических знаний, в частности, касающихся Востока, что стало важным следствием македонской экспедиции.
В связи с этим следует подчеркнуть, что значительное количество фрагментов Аристобула относится к индийскому региону [5]. Из них только четыре относятся к событиям, в которых участвуют македонцы, и это очень короткие пассажи [6]. Другие же являются описаниями местностей, племен, заметками о флоре и фауне, и все они переданы Страбоном и, в частности, в пятнадцатой книге Географии. Поэтому Аристобул наверняка подробно описал индийскую фазу македонской экспедиции и заслужил доверие со стороны Страбона, который вообще заявил, что он не слишком доверяет тем, кто писал об Индии. Следует подчеркнуть, что на самом деле мы не находим ни в одном фрагменте Аристобула упоминания о фантастических существах, воображаемых растениях и мифологических эпизодах, которые обнаруживаются у других авторов [7].Что касается индийских деревьев, то, чтобы привести пример, Аристобул сообщает о растении (банановом дереве), в тени которого могут отдыхать пятьдесят человек, в то время как согласно Онесикриту даже четыреста: данные Аристобула, вероятно, правдоподобны, в то время как онесикритовы определенно преувеличены (F 36).
Работа историка из Кассандрии, по крайней мере из фрагментов, дошедших до нас, кажется, характеризуется определенной рациональностью, а также подбором материала, нацеленного на исключение тех эпизодов, которые распространялись уже вскоре после смерти Александра, но которые считались результатом выдумки. Взять, например, случай предполагаемой встречи между Александром и царицей амазонок: и Плутарх, и Арриан утверждают, что Аристобул считал ее лживой и не включил в свою работу (F 21).
Анализируя содержание фрагментов Аристобула, мы видим, что большое место в его работе уделяется пребыванию Александра в Вавилоне и событиям, связанным со смертью государя: четыре фрагмента о Вавилоне и четыре, связанных со смертью Александра, что делает этот период лучше всего представленным в его труде [8]. Также в этом случае нельзя упускать из виду роль источников, цитирующих Аристобула, в частности Арриана, но они, вероятно, выбрали его, потому что его история, помимо того, что была подробной, считалась еще и надежной. Объем этих фрагментов и множество подробностей, которые они содержат (в частности, о системе каналов, которые отличали этот участок Евфрата), по–видимому, являются результатом личного наблюдения, и это приводит к мысли, что Аристобул был близок к Александру также в Вавилоне, и поэтому он был свидетелем событий, связанных со смертью царя.
Следовательно, из анализа фрагментов Аристобула можно проследить некоторые аспекты, которые характеризовали его работу: внимание к событиям, касающимся Александра и ближайших к нему людей, интерес к ботанике и гидрографии, любопытство к персидским реалиям и индийскому региону, немало текста, уделяемого событиям 323 года в Вавилоне. Кроме того, следует подчеркнуть, что историка не интересует мифы или известия и эпизоды, которые можно включить в число θαυμάσια, чудес [9].
Образ македонского царя, выявляемый из фрагментов, по существу положителен: Аристобул, похоже, хочет принизить вину Александра, как в случае с убийством Клита, или выставить его противников в дурном свете, как в заговоре пажей [10]. В подтверждение этого тезиса следует упомянуть фрагмент 62, в котором говорится, что долгое время царь устраивал застолья не ради вина — Александр мало пил — но ради дружбы со своими товарищами: здесь очевидно налицо готовность ответить на обвинение в чрезмерном употреблении алкоголя, которое уже вменялось Александру и которое затем будет рассмотрено различными источниками [11].
Авторы, которые передают работу Аристобула, также должны быть приняты во внимание.
Количество источников, в которых упоминается Аристобул, явно ограничено. Большинство фрагментов переданы Аррианом, который, как мы видели, указывает в Анабасисе на Птолемея и Аристобула как на свои основные источники, в частности потому, что они писали после смерти Александра, и поэтому не имели никакого интереса искажать реальность фактов [12]. Образ Александра, выявляемый из работ Арриана, положителен: историк восхищается македонским царем и считает его исключительным человеком, недостатки которого компенсировались гораздо более великими качествами [13]. Поэтому можно предположить, что Арриан по большей части использовал источники, благоприятные для македонского царя, анонимно цитируя противоречащие версии, стремящиеся их оспорить. Кроме того, можно отметить использование Птолемея и Аристобула в качестве авторитетов: тот факт, что в двух его основных источниках не упоминаются определенные эпизоды, сам по себе, по мнению Арриана, является критерием исключения априорной правдивости. С другой стороны, совпадение версий Аристобула и Птолемея принимается как доказательство достоверности сообщаемых известий.
Кроме того, следует также отметить, что, хотя Арриан утверждает, что он следовал и Аристобулу, и Птолемею, прямые цитаты последнего как источника гораздо более многочисленны, что с одной стороны свидетельствует об оказываемом ему доверии, и с другой о готовности Арриана указать версию историка из Кассандрии, который, вероятно, для многих эпизодов не нашел сопоставления в работе Птолемея [14].
По–прежнему трудно распознать Аристобула или Птолемея в качестве источников для тех частей Анабазиса, в которых Арриан не указывает происхождение своих известий прямо. Учитывая также вышеизложенное, невозможно приписать Птолемею части, касающиеся военных событий, а Аристобулу описания мест [15]. Скорее следует подчеркнуть работу Арриана, который не ограничивается тем, что рабски копирует то из одного источника, то из другого, но перерабатывает находящийся в его распоряжении материал, давая жизнь сюжету, нити которого зачастую невозможно распутать.
Другой автор, который часто использует работу Аристобула — Страбон. В частности, Аристобул является одним из основных источников Страбона для пятнадцатой книги Географии, посвященной в основном индийскому региону. В начале книги Страбон выражает свое недоумение в связи с историями об Индии, которые есть в наличии: большинство не было результатом личных наблюдений, и даже те, которые были получены из непосредственного видения описанных мест, часто были результатом поверхностных посещений в урывках между боями, или, если о них сообщали большинство авторов (как в случае с участниками александровой экспедиции), то часто их версии были противоречивыми [16]. Критика Страбона касается не только александрографов, но и всех тех, кто писал об Индии позднее, а также современных ему путешественников [17].
Еще более туманной и ненадежной является информация, которую можно извлечь из работ, предшествовавших македонскому завоеванию, и которой Александр, по мнению Страбона верил [18]. С другой стороны, именно потому, что этот регион долгое время оставался неизвестным, и известия о нем столь противоречивы, Страбон, несмотря на недоумение, выбирает трех историков Александра из своих основных источников для этой книги: Аристобула, Неарха и Онесикрита [19]. Иногда автор Географии подчеркивает различия между тремя источниками: это, например, случай летних дождей в регионе, с которым не согласны Аристобул и Неарх [20]. В этом случае Страбон не выступает за ту или иную версию, возможно, потому, что у него нет других данных, доступных для проверки их достоверности. Кроме того, следует упомянуть, что Страбон дает жестокое определение Онесикрита, называя его главным лжецом, хотя (Страбон признает это) иногда и он также описывает реальные факты, достойные того, чтобы их упоминали [21]. В отношении Аристобула, напротив, Страбон не выражает никакой критики, действительно, он часто выбирает его версию в ущерб другим историям.
Это показывает, что он считал его заслуживающим доверия и его описания правдивыми, в отличие от большинства других историй об этом регионе. Кроме того, интерес Страбона к работе Аристобула заставляет думать, что историк уделил достаточно места темам, которые интересовали автора Географии конкретно хорографии, гидрографии, известиям о растениях и животных, характеристикам народов, которые жили в районах, пересекаемых экспедицией.
Цитаты, которые Страбон берет из работы Аристобула, довольно большие и очень подробные. В случаях, когда Аристобул также упоминается другим автором, можно наблюдать, как версия последнего и версия Страбона представляют многочисленные точки соприкосновения, даже если автор Географии часто вставляет большее количество подробностей. Все эти соображения, а также большое количество ссылок, о которых мы уже говорили, могут служить доказательством в поддержку тезиса о том, что Страбон читал произведение Аристобула непосредственно.
Плутархом Аристобул упоминается девять раз. Большинство этих цитат взято из Жизни Александра, но также из Жизни Демосфена, из Non posse suaviter vivi secundum Epicurum и из речи De Alexandri fortune aut virtue.
Интересно отметить, что Плутарх является единственным, кто упоминает Аристобула в эпизодах, предшествующих пересечению Геллеспонта македонской армией (в частности, в эпизоде с Тимоклеей и в анекдоте Демосфена). Возможно, это также связано со структурой биографии о македонском государе, которая не фокусируется только на азиатской экспедиции, но охватывает всю жизнь Александра.
Глядя на биографию, можно сразу заметить, что Плутарх приводит многочисленные источники, но часто коротко: фактически из двадцати четырех названных авторов только семь упоминаются более одного раза; наибольшее количество случаев относится к Аристобулу, Харету и Онесикриту, из которых последние двое упоминаются по шесть раз [22]. Наоборот, более многочисленными являются родовые и безличные выражения, с помощью которых биограф вводит эпизоды, источник которых не указан.
С другой стороны, автор заинтересован не столько в написании исторической работы, сколько в сообщении более любопытных или конкретных эпизодов, которые полезны для реконструкции личности македонского правителя [23]. Поэтому источники называются только тогда, когда они имеют совершенно оригинальные версии по сравнению с наиболее распространенными, или если есть значительные расхождения между двумя историками. Так, например, обстоит в F 4b: Плутарх хочет подчеркнуть, что Александр уехал в Азию с небольшим количеством запасов и ресурсов, и для этого он цитирует как Аристобула, так и Дурида и Онесикрита [24]. Последние известия не противоречат друг другу, но они представляют доказательства того, что сказал Плутарх. В F 7b, с другой стороны, Аристобул упоминается, потому что его версия о распутывании гордиевого узла отличается от того, что утверждается большинством историков.
Есть также в биографии, посвященной Александру, два случая, в которых Аристобул цитируется один, не в компании с другими историками: речь идет о Барсине, с которой Александр сошелся по инициативе Пармениона (F 11) и о павших в битве при Гранике македонцах (F 5). Поэтому, если мы рассмотрим, как сказано выше, количество прямых ссылок на источники Плутарха, становится очевидным, что Аристобул (также упоминаемый в других работах как биографического характера, так и в корпусе Моралий) играет важную роль в информации об Александре.
Если невозможно доказать, что Плутарх читал Аристобула непосредственно (очень мало случаев, когда можно сделать сравнение с другими источниками), с другой стороны, эту возможность нельзя исключать, в том числе и потому, что Плутарх сообщает цитаты нашего историка, отсутствующие в других источниках и относящиеся к периоду (предшествующему азиатской экспедиции), который не рассматривается другими свидетельствами [25].
Стоит также остановиться на цитатах Аристобула у Афинея Навкратийского, которых пять. Темы этих фрагментов очень разные: два относятся к Персидской империи (F 9a о надписи на гробнице Сарданапала; F 18 об этимологии Суз), что еще раз демонстрирует интерес Аристобула к царствованию Дария [26]. К геоэтнографической теме относится фрагмент 6, где упоминается источник Ахиллеса.
Только одна цитата взята из раздела десятой книги Дейпнософистов, посвященной склонности Александра к чрезмерному употреблению вина, и речь идет не столько о македонском царе, сколько о Каллисфене, который отказывается отпить из кубка царя [27]. Это наводит на мысль, что Аристобул не был среди источников, представляющих Александра как человека, зависимого от алкоголя. С другой стороны, фрагмент 47 взят из части Дейпнософистов, посвященной царским льстецам, и представляет фигуру панкратиаста Диоксиппа.
Трудно использовать афинеевы цитаты, чтобы восстановить характеристики работы Аристобула, в частности из–за краткости фрагментов и того факта, что они представлены без какой–либо ссылки на оригинальный контекст. Кроме того, интересно отметить, что ни одна из них не фокусируется на фигуре Александра: они являются или фрагментами на географическую тему, или сосредоточены на фигурах второстепенной важности. Этот выбор, очевидно, частично вытекает из выбора Афинея, но он также демонстрирует, что, вероятно, последний не нашел переданных под именем Аристобула эпизодов или анекдотов об Александре, которые имели отношение к его случаю и которые обсуждали темы, которые присутствуют в Дейпнософистах и часто касаются пороков различных упомянутых лиц [28].
Нет никаких цитат из Аристобула у латинских и византийских авторов [29]. Также авторы, которые ссылаются на других историков Александра, от которых дошло очень небольшое количество фрагментов, никогда не упоминают историка из Кассандрии. Удивительно, например, молчание Плиния, который в списке источников Naturalis Historia упоминает Неарха, Онесикрита, Птолемея, Эфиппа, но не Аристобула [30]. Это молчание очень трудно объяснить, особенно если учесть использование этого автора Плутархом и Страбоном, которые имели тесные контакты с Римом и пребывали в городе. Следует добавить, однако, что некоторые традиции, приписываемые Аристобулу, также были удачливы у авторов, которые не ссылались на него прямо (Курций, Плиний, Аппиан): поэтому молчание, которое пало на историка, не полностью охватывало и содержание его исторического труда, который имел определенное везение.
Следовательно, из общего анализа фрагментов Аристобула можно сделать вывод, что работа историка из Кассандрии охватывала все царствование Александра и давала простор с одной стороны истории македонского двора, с другой — географическим аспектам территорий, пересекаемых экспедицией. Источники, цитирующие Аристобула, считают ее надежной и достоверной. Наконец, образ Александра, который появляется из фрагментов, кажется по существу положительным: Аристобул не пропускает и не отрицает негативные эпизоды, но стремится найти оправдание действиям Александра, чтобы удалить пятна, которые могли омрачить нетленную славу государя.
Остается спросить, какие мотивы побудили Аристобула написать историческую работу об Александре через много лет после его возвращения из Азии, с кем он мог общаться и в какой среде работал историк.
К сожалению, отсутствие биографической информации об Аристобуле очень затрудняет поиск ответа на поставленные выше вопросы. Источники, по сути, не указывают на его роль в свите Александра, и при этом они не предоставляют информацию о периоде после его возвращения из Азии.
Поэтому, если его биография остается неясной, мы можем тем не менее на основе имеющихся фрагментов и сравнения с другими источниками выдвигать гипотезы о цели работы.
Прежде всего, можно видеть, что Аристобул предлагает версии некоторых событий или информаций, которые не сообщаются никаким другим источником или также другими историками Александра, с которыми он часто сопоставляется (в частности, Плутархом и Страбоном) [31]. Время от времени источники подчеркивают несоответствие между версией Аристобула и версией других историков Александра (в частности, Птолемея и Онесикрита), хотя они не указывают, цитировал ли сам Аристобул в своей работе других авторов, чтобы оспорить предоставленные ими известия.
Поэтому, если Аристобул писал много лет спустя после смерти Александра, когда должны были распространиться другие сообщения о македонской экспедиции, можно сказать, что он знал об этих других работах и что он хотел навести порядок в различных известиях о событиях, которым он был очевидцем. Кроме того, если, как было показано, в его работе было уделено достаточно места геоэтнографической информации, вполне вероятно, что это предпочтение вытекает не только из личного интереса, но и из–за отсутствия внимания к этим аспектам, которые или не нашли места или были поверхностно и ошибочно рассмотрены в других сообщениях.


[1] По словам Арриана, Неарх написал сообщение о плавании по Инду (Arr., Ind.17, 6). Согласно Диогену Лаэрцию (VI 84), Онисикрит написал работу под названием Πῶς Ἀλέξανδρος ἤχθη. Из произведений, описывающих только одно конкретное событие, упоминается, например, Эфипп, автор Περὶ τῆς Ἀλεξάνδρου καὶ Ἡφαιστίωνος ταφῆς (Ath. III 91, 120c-d).
[2] F 30-31-32-33. Аристобул не упоминается в источниках о заговоре Александра Линкеста. См. Diod. XVII 32; Curt. Ruf. VIII 1; Just., Epit. XII 14.
[3] Фрагменты о растениях см. F 36; F 37; о животных см. F 38 и F 39. Описания местностей, гор, рек в F 19; F 20; F 23; F 25; F 26; F 27; F 28; F 35; F 48; F 49; F 55; F 56.
[4] Фрагмент 42, касающийся обычаев жителей Таксилы, также свидетельствует об интересе к обычаям народов, встречавшихся во время экспедиции.
[5] F 34; F 35; F 36; F 37; F 38; F 39; F 41; F 42; F 43; F 41; F 42; F 43; F 44; F 45; F 46; F 48.
[6] F 34; F 43; F 44; F 46. Эти фрагменты переданы Плутархом, Аррианом и Лукианом.
[7] См. например: Plin., NH II 184-185 (= Onesicr., FGrHist 134 F 10); NH VII 28 (Onesicr., FGrHist 134 F 11); Strab. XV 1, 28 (Onesicr., FGrHist 134 F 16a).
[8] Фрагменты о прибытии и пребывании в Вавилоне см. F 54; F 55; F 56; F 57. К ним можно добавить F 53, где говорится, что Аристобул не сообщал о римском посольстве к Александру. О смерти македонского государя см. F 58; F 59; F 60; F 61.
[9] Исключением является «чудо» с двумя воронами, которые ведут македонскую армию к святилищу Аммона (F 13-15).
[10] См. F 29 (убийство Клита); F 30; F 31; F 32; F 33 (заговор пажей).
[11] См. например Curt. Ruf. V 7, 1; Ael., VH III 23; IX 3; Liv. IX 18, 5.
[12] Arr., An. pro. 1-2.
[13] Толковым в этом смысле является общее суждение об Александре в эпилоге Анабасиса, в котором Арриан выступает в защиту македонского царя, подчеркивая уникальность его фигуры как лучшего из всех правителей и владык, наблюдаемых до тех пор. См. Arr., An. VII 28-30.
[14] Птолемей приводится в Анабасисе восемьдесят один раз, из которых сорок девять раз он упоминается как военачальник и тридцать два раза как историк. Цитаты о Птолемее как о спутнике Александра в экспедиции см. Arr., An. III 6, 5; 6, 6;18, 9; 27, 5; 29, 7 (bis); 30, 1; 30, 2 (bis); 30, 3 (bis); 30, 5 (bis); IV 8, 9 13, 7; 15, 8; 16, 2; 21, 4; 24, 3; 24, 4 (ter); 24, 8; 24, 10; 25, 2 (bis); 29, 1; 29, 2; 29, 3 (bis); 29, 4; 29, 5 (bis); 29, 6; V 13, 1; 23, 7; 24, 1; 24, 2; 24, 3; VI 5, 6 (bis); 5, 7; 11, 8 (bis); 28, 4; VII 3, 2; 4, 6; 15, 3; 18,5. Из тридцати двух раз, в которых Птолемей упоминается как историк, тринадцать раз он упоминается один (Arr., An. I 2, 7; 8, 1; II 11, 8; III 17, 6; 26, 2; IV 25, 4; 20, 8; 20, 9; V 28, 4; VI 2, 4; 10, 1; 11, 7; 11, 8), двадцать один раз вместе с Аристобулом: четыре раза оба историка упоминаются как не написавшие о конкретном эпизоде (Arr., An. V 7, 1; VI 28, 2; VII 13, 3; 15, 6), десять раз как передавшие разные версии одного и того же эпизода (Arr., An. III 3, 5; 4, 5; 30, 5; IV 3, 5; 3, 5; 14, 3; V 14, 4; 14, 6; 15, 1; 20, 2), пять раз как согласные друг с другом (Arr., An. Praef. 1; Praef. 2; II 12, 5 III 26, 1; IV 14, 1; VI 11, 5; VII 26, 3). Аристобул, напротив, называется исключительно как историк, и из сорока пяти цитат в двадцати семи он упоминается один.
[15] Исходя из вышеизложенного, тезис Тарна, в котором утверждается, что Арриан использует Аристобула только для дополнения текста Птолемея, неприемлем.
[16] Strab. XV 1, 2.
[17] Strab. XV 1, 3-4.
[18] Strab. XV 1, 5.
[19] Другими неоднократно цитируемыми источниками являются Эратосфен и Мегасфен.
[20] Strab. XV 1, 17-18.
[21] Strab. XV 1, 28.
[22] Цитаты из Харета: Plut., Alex. 20, 9; 24, 14; 46, 2; 54, 4; 55, 9; 70, 2. Цитаты из Онесикрита: Plut., Alex. 8, 2; 15, 2; 46, 1; 60, 6; 61, 1; 65, 2. Каллисфен цитируется три раза (Plut., Alex. 27, 4; 33, 1; 33, 10), в то время как Дурид дважды (Plut., Alex. 15, 2; 46, 2) как и Эфемериды (Plut., Alex. 23, 4; 76, 1). Упоминаются по одному разу: Антиген, Антиклид и Аристоксен (Plut., Alex. 4, 4), Клитарх и Динон (Plut., Alex. 36, 4), Гегесий (Plut., Alex. 1 3, 6), Гекатей Эретрийский (Plut., Alex. 26, 3), Гермипп (Plut., Alex. 26, 3), Истр, Филипп Халкидский, Филипп из Теангелы, Филон, Поликлит, Птолемей, Сотион (Plut., Alex. 61, 3) и Феофраст (Plut., Alex. 4, 5).
[23] Plut., Alex. 1.
[24] Plut., Alex. 15, 2-3 (= DURIS, FGrHist 76 F 40; Onesicr., FGrHist 134 F 2).
[25] Пассаж, в котором можно провести сравнение, F 21: и Плутарх (F 21a), и Арриан (F 21b) сообщают, что Аристобул отрицал правдивость встречи Александра и царицы амазонок.
[26] F 9a взят из части двенадцатой книги Дейпнософистов о сладострастных варварах, а F 18, опять же из той же книги, из экскурса о персах как людях, увлекающихся удовольствиями.
[27] См. F 32. Среди источников, которые указывали вместо этого на склонность Александра к выпивке, Афиней упоминает Эфемериды (которые он приписывает Эвмену Кардийскому и Диодоту Эритрейскому), Менандра и Никобулу. См. Ath. X 44, 434b-d.
[28] Фигура Александра в Дейпнософистах не всегда представлена в позитивном ключе. Афиней подчеркивает склонность македонского царя к пьянству (X 434a-f); любовь к роскоши (IV 146c-d; XII 537d-540a), расточительность государя и его двора (I 3d; IV 42, 155c-d). Однако следует подчеркнуть, что очень часто обвинения направлены не на самого царя, а на его окружение, как и в случае с льстецами (VI 57, 250f-251a).
[29] В лексиконе Суды статьи об Аристобуле также нет.
[30] Ссылка делается конкретно на список источников в книге XII Naturalis Historia, где среди иностранных источников названы историки Александра Каллисфен, Клитарх, Неарх, Онесикрит, Никобула, Харет, Эфипп, Птолемей, Марсий. Те же авторы цитируются как находящиеся среди источников книги XIII. Обе книги об экзотических растениях. См. Plin., NH I 1, p. 42; p. 45.
[31] См., например, F 8; F 32; F 36; F 52; F 56.