Strab. XV 1, 61

Ἀριστόβουλος δὲ τῶν ἐν Ταξίλοις σοφιστῶν ἰδεῖν δύο φησί, Βραχμᾶνας ἀμφοτέρους, τὸν μὲν πρεσβύτερον ἐξυρημένον τὸν δὲ νεώτερον κομήτην, ἀμφοτέροις δ’ ἀκολουθεῖν μαθητάς· τὸν μὲν οὖν ἄλλον χρόνον κατ’ ἀγορὰν διατρίβειν, τιμωμένους ἀντὶ συμβούλων, ἐξουσίαν ἔχοντας ὅ τι βούλονται τῶν ὠνίων φέρεσθαι δωρεάν· ὅτῳ δ’ ἂν προσίωσι, καταχεῖν αὐτῶν τοῦ σησαμίνου λίπους ὥστε καὶ κατὰ τῶν ὀμμάτων ῥεῖν· τοῦ τε μέλιτος πολλοῦ προκειμένου καὶ τοῦ σησάμου μάζας ποιουμένους τρέφεσθαι δωρεάν· παρερχομένους δὲ καὶ πρὸς τὴν Ἀλεξάνδρου τράπεζαν, παραστάντας δειπνεῖν [καὶ] καρτερίαν διδάσκειν, παραχωροῦντας εἴς τινα τόπον πλησίον, ὅπου τὸν μὲν πρεσβύτερον πεσόντα ὕπτιον ἀνέχεσθαι τῶν ἡλίων καὶ τῶν ὄμβρων (ἤδη γὰρ ὕειν ἀρχομένου τοῦ ἔαρος), τὸν δ’ ἑστάναι μονοσκελῆ ξύλον ἐπηρμένον ἀμφοτέραις ταῖς χερσὶν ὅσον τρίπηχυ, κάμνοντος δὲ τοῦ σκέλους ἐπὶ θάτερον μεταφέρειν τὴν βάσιν καὶ διατελεῖν οὕτως τὴν ἡμέραν ὅλην· φανῆναι δ’ ἐγκρατέστερον μακρῷ τὸν νεώτερον· συνακολουθήσαντα γὰρ μικρὰ τῷ βασιλεῖ ταχὺ ἀναστρέψαι πάλιν ἐπ’ οἴκου, μετιόντος τε αὐτὸν κελεῦσαι ἥκειν εἴτου βούλεται τυγχάνειν· τὸν δὲ συναπᾶραι μέχρι τέλους καὶ μεταμφιάσασθαι καὶ μεταθέσθαι τὴν δίαιταν συνόντα τῷ βασιλεῖ· ἐπιτιμώμενον δ’ ὑπό τινων λέγειν ὡς ἐκπληρώσειε τὰ τετταράκοντα ἔτη τῆς ἀσκήσεως, ἃ ὑπέσχετο, Ἀλέξανδρον δὲ τοῖς παισὶν αὐτοῦ δοῦναι δωρεάν.

Аристобул сообщает, что видел двух софистов в Таксиле, и тот, и другой были брахманы, старший бритый, молодой с длинными волосами, и за ними следуют ученики. Они проводят свое время на площади, почитаются как советники и имеют право принимать в дар любые какие они хотят товары. Тех, кто приближается к ним, они умащают кунжутным маслом, заливая глаза. А так как там выбрасывается много меда и кунжута, они безвозмездно питаются, готовя лепешки. Они подошли к столу Александра, поужинали, стоя рядом с ним, и дали ему урок стойкости, удалившись в место поблизости, где самый старый лежал на земле, во власти солнечного света и дождя (в самом деле уже шел дождь, так как началась весна); младший же стоял на одной ноге, держа в руках бревно размером в три локтя. И когда одна нога уставала, он опирался на другую, и провел так весь день. Молодой выглядел намного крепче. Проводив царя на короткое расстояние, он вернулся домой. И когда государь приказал ему вернуться, он ответил ему, чтобы он сам пришел, если хочет что–то получить. С другой стороны, старший следовал за Александром до конца, сменив платье и образ действий, пока он был с правителем. И когда он получил выговор от некоторых за свое поведение, он ответил, что он прожил уже сорок лет в аскетизме, которому он обещал следовать. И Александр одарил его сыновей.

Фрагмент 42 также взят из пятнадцатой книги Географии Страбона, именно из части, посвященной Индии. Страбон рассматривает различные роды индийских мудрецов и ученых и вводит повествование встречу Аристобула и двух софистов, принадлежащих к группе Βραχμᾶνες. Кто они были, Страбон объяснил еще при цитировании Мегасфена: индийские философы разделялись на две группы, непосредственно брахманов, и гарманов. Первые были более авторитетны, потому что в их догмах было больше гармонии. С момента рождения с ними занимались разные учителя, и они жили в лесу за пределами города как аскеты и отказывались от мяса, проводя дни в слушаниях различных дебатов. Прожив так в течение 37 лет, каждый может вернуться к своему имуществу и жить с большей свободой, жениться на многих женщинах и иметь детей [1].
Встреча Аристобула и этих мудрецов состоялась в Таксиле. На последнюю Страбон уже обратил внимание, заявив, что она находилась между Индом и Гидаспом и была большим и хорошо управляемым городом с очень плодородной территорией; жители и царь, Таксила, очень любезно приветствовали Александра и его друзей, и поэтому македонский царь широко вознаградил их [2].
Прибытие Александра в Таксилу произошло летом 326 г. и упоминается другими источниками [3].
Об этих двух софистах Аристобул сообщает, что они жили на то, что им подавали, и они могли брать все, что хотели, с рыночных прилавков. Оба они немного развлекли македонского государя, но только самый старший вошел в его окружение и следовал за ним до конца [4].
Аристобул не единственный источник, который сообщает нам о встрече с индийскими софистами и о том, что конкретно касается смерти Калана, одного из софистов.
Сам Страбон представляет нам разные версии, ссылаясь, помимо Аристобула, на двух других историков Александра, Неарха и Онесикрита, а также на работу Мегасфена.
Вскоре после сообщения о том, что он нашел у Аристобула, Страбон утверждает, что и Онесикриту приходилось иметь дело с софистами, потому что он был послан к ним лично Александром для получения информации, поскольку сами они ни к кому не ходили; они жили голыми и практиковали физическую выносливость. Кроме того, Онесикрит сообщает, что они жили за счет даров, которые им делались, что, если они получали масло, они умащались им (приблизительно как у Аристобула) и участвовали в трапезах и беседах в домах богатых. Oнесикрит разговаривал с двоими из них, сначала с Каланом, который повелевает ему обнажиться, чтобы он мог говорить с ним, и предлагает ему видение истории мира; Калана, однако, упрекает за надменность Манданий, старейший и мудрейший из них, который затем обращается к Онесикриту, восхваляя желание македонского царя обрести мудрость и объясняет его философию, которая заключалась в освобождении человека от удовольствия и боли [5]. Повествование Онесикрита может быть объединено с сообщением Плутарха, который, в свою очередь, прямо цитирует историка в рассказе о Калане и приводит приведенный ими пример с шкурой вола, чтобы объяснить, как следует управлять империей [6]. Однако ни Страбон, ни Плутарх не указывают, как по мнению Онесикрита Калан умер. Информацию, однако, можно получить от Лукиана, который, описывая самоубийство Перегрина в Олимпии, утверждает, что тот следовал практике брахманов, бросившись в огонь, и что Онесикрит ошибочно полагал, что у них в обычае было лежать неподвижно на костре, когда их охватывало пламя [7].
После сообщения Онесикрита Страбон переходит к Неарху, сообщая, что, по словам последнего, Калан был среди тех философов, которые занимались исследованием природных явлений, без уточнений, следовал ли он за Александром или как он умер [8].
Наконец, Страбон фокусируется на смерти Калана, приводя его как «пример разногласий среди историков» [9]. Автор «Географии», однако, не уточняет, о каких историках идет речь, ограничиваясь заявлением, что, по некоторым данным, по прибытии в Пасаргады Калан заболел и решил покончить жизнь самоубийством, несмотря на просьбы Александра; устроив костер, он поставил на него золотое ложе, лег и, закрыв лицо, сгорел. По словам других, вместо этого была построена деревянная хижина, заполненная листьями, и костер был воздвигнут на крыше. Калан закрылся внутри и сжег себя вместе с хижиной. Сюда вставляется и свидетельство Мегасфена, согласно которому существовали разные способы самоубийства, а тот, который выбрал Калан, был типичным для людей темпераментной природы [10].
О кончине Калана у нас также есть версия Харета, о которой сообщил Афиней: Калан якобы бросился в костер, предписав Александру учредить игры и музыкальные состязания в его память [11].
История Калана сообщается также Аррианом, который не указывает свой источник, хотя в описании смерти он упоминает Неарха, согласно которому, когда был зажжен костер, по приказу Александра зазвучали трубы, и вся армия подняла боевой клич, затрубили и слоны [12]. Следует подчеркнуть, что Арриан связывает историю Калана с историей Диогена, чья встреча с Александром предшествует эпизоду с индийским мудрецом [13]. Диодор также представляет фигуру Калана, но только чтобы сообщить о его смерти. Поэтому невозможно установить его происхождение или по какому поводу он последовал за Александром [14]. Наконец, Элиан также сообщает лишь о конце Калана, который он помещает (уникальный случай) в Вавилоне. Его история, вероятно, происходит из другого источника, который до нас не дошел, потому что он представляет много вариаций (начиная с позы софиста, стоящего на костре) [15].
Как можно увидеть, истории об индийских философах, переданные различными источниками, представляют многочисленные точки соприкосновения, но также и существенные различия.
Стоит остановиться на подробностях, общих между версией Аристобула и другими, прежде всего, историями других его современников.
Общие привычки и образ жизни говорят, что мудрецы, которых встречали Аристобул и Онесикрит, хотя они не были одинаковыми, несомненно, принадлежали к одной группе. Очевидно, что Аристобул не упомянул имен двух мудрецов, которых он встретил, иначе Страбон передал бы их, как он это делает для тех, кого упомянул Онесикрит. Поэтому, исходя из имеющихся источников, представляется невозможным с уверенностью утверждать, что это те же самые философы и что старейшим был Калан, который затем последовал за Александром в Аравию и Персию, где он умер. С другой стороны, весьма вероятно, что во время своего пребывания в Таксиле Александр и его окружение вступили в контакт с большим количеством групп этих ученых. В поддержку тезиса о непересекаемости историй Аристобула и Онесикрита выступает также факт, что Страбон не сообщает ничего о том, что, по мнению Аристобула, произошло с философом, последовавшим за Александром (которого также называют самым старым, в то время как другие источники указывают, что Калан был моложе других), ограничиваясь утверждением, что он следовал за Александром до конца.
Поэтому следует предположить, что Аристобул не знал о событиях, связанных со смертью софиста, или не знал эпизода с Каланом [16]. Среди подробностей, которые отличают индийского мудреца, названного Аристобулом, от Калана, существует факт, что первый, когда он последовал за Александром, изменил свои привычки, а Калан не изменил. Следует выделить еще одну деталь этого фрагмента Аристобула. Это данные об осадках: тот факт, что в Таксиле весной идет дождь, фактически подтверждает тезис Аристобула, о котором сообщил Страбон в предыдущем пассаже, что противоречило тому, что утверждал Неарх. Эта информация интересна, потому что она показывает определенную внутреннюю согласованность с работой Аристобула, который должен был иметь полную картину индийских осадков и климата в этой области.

---

[1] Strab. XV 1, 59 (= Megasthenes, FGrHist 715 F 33).
[2] Strab. XV 1, 28. По словам Курция Руфа, царь дал Александру пятьдесят шесть слонов, много овец и около трех тысяч быков (cfr. VIII 12, 11).
[3] Arr., An. IV 22, 6-7; V 3, 5; Curt. Ruf. VIII 12, 6-7 (согласно которому, однако, царь звался Oмфидом и лишь позже принял имя своего отца).
[4] Босуорт интерпретирует μέχρι τέλους (до конца) как "до смерти Александра" на основе сопоставления со Strab. XII 3, 29. Но если это так, то софист, упомянутый Аристобулом, не умер бы самоубийцей.
[5] Strab. XV 1, 63-65 (= Onesicr., FGrHist 134 F 17a). Страбон добавляет, что Онесикрит, когда Манданий спросил его, есть ли в Греции кто–нибудь, кто проповедовал ту же теорию, назвал Пифагора, Сократа и Диогена. Однако версия о смерти Калана не сообщается.
[6] Plut., Alex. 65 (=Onesicr., FGrHist 134 F 17b).
[7] Lucian.., Peregr. 25 (=Onesicr., FGrHist 134 F 18).
[8] Strab. XV 1, 66 (= Nearchus, FGrHist 133 F 23).
[9] Strab. XV 1, 68.
[10] Strab. XV 1, 68 (=Megasthenes, FGrHist 715 F 34a).
[11] Ath. X 49, 437a-b (= Chares, FGrHist 124 F 19a).
[12] Arr., An. VII 3, 6 (= Nearchus, FGrHist 133 F 4). Также напоминается, что приготовление костра, по словам Арриана, было поручено Птолемею, который, следовательно, мог быть одним из его источников вместе с Неархом.
[13] Arr., An VII 2-3.
[14] Diod. XVII 107.
[15] Ael., VH V 6. См. также II 41 (где рассказывается о погребальных играх в честь Калана). Следует отметить, что один индийский софист упоминается во времена Августа: царь Пор отправляет послов к Августу, чтобы просить его дружбы, и среди них был индийский софист, Зармар, который сжег себя на костре в Афинах перед Августом. См. Strab. XV 1, 73 (= Nic. Dam., FGrHist 90 F 100); DIO. CASS. 54, 9.
[16] Strab. XV 1, 17-18 и комментарий к F 35.