А. Тирания и портреты тиранов

1. Словарь тирании
Я отметила пятнадцать терминов, связанных с тиранией, два из которых относятся к преступлениям, совершенных сторонниками Клеохара, одного из вождей понтийского гарнизона в Синопе по время третьей митридатовой войны (37.1 ; 37.3). Два других термина используются в отношении Дионисия Старшего Сицилийского (4.5) и тиранов, предшествующих Клеарху (1.2). Остальная часть списка относится к гераклейским тиранам:
τυραννήσαντος : 4.5 (Дионисий Сицилийский): του Διονυσίου πάσαν επισκευήν τού Σικελίας τυραννήσαντος.
τυραννήσας : 1.4 (Клеарх): τούτων δε τυραννήσας δυοκαίδεκα.
τυραννίδι : 1.1 (Клеарх): Κλέαρχον μεν ούν επιθέσθαι πρώτον τυραννίδι κατά της πόλεως.
τυραννικώ : 37.1 (Клеохар): τυραννικώς ήρχον, ταύτη νομίζοντες διαφυγειν της επί Λεονίππφ μιαιφονίας τήν δίκην.
τυρραννικώτερον : 37.3 (Клеохар): καί τυρραννικώτερον ετι της πόλεως.
τυραννίς : 1.2 (тираны, предшествующие Клеарху): προ τών αλλων οΰς ή τυραννίς άπέδειξεν όνομάζεσθαι.
τυραννίς : 2.5 (Сатир): ών ή τυραννίς είχεν ζ*.
τυραννίς : 5.3 (Клеарх и Оксатр): ών ή τυραννίς ηθροίκει χρημάτων.
τύραννον : 1.5 (Клеарх): οί μέντοι γε άνηρηκότες τον τύραννον.
τύραννον : 3.1 (Тимофей): ώς μηκέτι τύραννον άλλ’ εύεργέτην αύτόν, οίς επραττε καί σωτηρα.
τύραννον : 4.6 (Дионисий): καί τον τύραννον άπαξιώσας, το βασιλέως άντέλαβεν ονομα. τύραννος : 1.4 (Клеарх): εθυε μεν γάρ δημοτελη θυσίαν ό τύραννος.
τυράννου : 2.1 (Сатир): Σάτυρος δε ό του τυράννου άδελφός.
τυράννους : 2.1 (Клеарх): Κλέαρχον άλλά καί πάντας τυράννους ύπερέβαλεν.
τυράννων : 6.1 (тирания в Гераклее): ετεσιν ύπό τε των εμφυλίων τυράννων καί μετ’ εκείνους ύπο Λυσιμάχου άφήιρηντο.
2. Характеры и поведение тиранов и тиранических персонажей
Мемнон посвящает большую часть своего рассказа тиранам, и, в частности, их портретам, которые весьма стереотипичны. В реальности мало что осталось от их конкретных деяний в экономической, военной и политической сферах. Признав, что Мемнон рассказывал об их политике, Фотий ничего из этого не сохранил, кроме Тимофея и Дионисия. Описание, которое Мемнон дал о царствовании Тимофея, старшего из двух братьев, ограничивается несколькими упоминаниями об его экономической политике и намеками на ведомые им войны. Однако его портрет остается стереотипным, вероятно, немного больше, чем у Дионисия. Последний описан в положительных выражениях, но рассказ Мемнона, обобщенный Фотием, предлагает более подробную информацию о внешней политике тирана, и, в частности, о том, что влияние Гераклеи усилилось и что Дионисий присоединил новые территории, отныне подчиненные власти гераклеотов. С другой стороны, следует признать, что текст Мемнона ничего не сообщает нам о функционировании институтов при тирании.
В этой части я не буду заниматься какими–либо деяниями тиранов в экономических вопросах и даже их военными кампаниями, которые будут рассмотрены в историческом комментарии. С другой стороны, я предлагаю провести сравнительное исследование портретов разных тиранов: от Клеарха, до смерти его внуков, Клеарха II и Оксатра, чтобы пролить свет на то, как этих персонажей воспринимал историк Гераклеи. Несомненно, этот последний зависел от тех портретов, которые уже были нарисованы его источниками. Однако, мне кажется, что общие черты, связывающие эти портреты и, в частности, используемый словарь, указывают на Мемнона, особенно те, что мы находим во второй части труда, для которого гераклейский историк пользовался другими источниками.
Действительно, во время третьей митридатовой войны, когда Гераклея была осаждена римлянами, те, кто исполнял власть в городе, были представлены не только как предатели, но и как тираны, не только их характеры, но их действия. Фактически это не была тирания, какая существовала в Гераклее во времена династии Клеарха. Тем не менее Мемнон описывает правление Леохара и его сторонников как «тиранию». Используемый словарь имеет сходство с тем, который присутствует при описании первых тиранов. Итак, хотя классические и эллинистические источники дают портреты с использованием одних и тех же стереотипов, вполне вероятно, что восприятие Мемноном этого типа правления и таких вождей отразилось на его работе, чего не было бы, ограничься он простым воспроизведением своих источников.
Лексическое поле жестокости зарезервировано для первых двух тиранов: Клеарха и Сатира, а также последних двух правителей династии, Клеарха II и Оксатра. Оно также присутствует в изображении Мемноном «предателей» во время осады Гераклеи. Наиболее часто встречаются два термина: μιαιφονία и ώμος и их производные[1]. Я перечислила девять случаев употребления слова μιαιφονία и его вариантов, пять из которых применены к Клеарху и Сатиру. Что касается термина ώμος, из девяти выявленных случаев четыре относятся к описанию двух братьев.
Так Мемнон сообщает, что Клеарх был жесток и кровожаден по отношению к своим подданным (F 1.1 : ώμον δε τοις ύπηκόοις και μιαιφόνον) и каким образом его жестокость провоцировала заговоры против его личности (F 1.3 : διά το μιαιφόνον καί μισάνθρωπον καί ύβριστικον). Термин μιαιφόνως Мемнон снова использует, когда сообщает как при смерти тирана мучили те, «кого он жестоко убил» (F 1.4 : είδωλα δε τά φαντάσματα ην ών εκείνος μιαιφόνως άνηιρήκει). Портрет его брата ничуть не лучше, поскольку последний представлен как человек, имеющий «разум, склонный к убийству» (F 2.1 :προς τάς μιαιφονίας μόνον όξύρροπον εχοντα) и который «своей жестокостью превзошел не только Клеарха, но и всех других тиранов» (F 2.1 : ος ώμότητι μεν ού Κλέαρχον άλλά καί πάντας τυράννους ύπερέβαλεν), хотя временами «пресыщался кровью соплеменников и преступлениями» (F 2.1 : εί καί χρόνος αύτωι κόρον λαβειν των εμφυλίων αιμάτων καί της μιαιφονίας ύπεξέλυεν). Мемнон завершает жизнь этого тирана так же, как и жизнь Клеарха, напоминая, что он «жестоко и противозаконно обращался с гражданами» (F 2.5 : τελευτών τοις όρώσιν έννοειν δίκας αναιτεισθαι ών ώμώς τε και παρανόμως τους πολίτας διέθεσαν).
Мемнон особо выделяет отсутствие гуманности у этих двух тиранов. Он отмечает злобный характер Клеарха (F 1.3 : μισάνθρωπον καί ύβριστικον) и что Сатир «не желал научиться чему–либо человеколюбивому или кроткому и был неспособен к этому» (F 2.2 : καί νουν δε προς τάς μιαιφονίας μόνον όξύρροπον εχοντα φιλάνθρωπον μηδέν μηδέ ήμερον μήτε μαθειν έθελησαι μήτε φυναι έπιτήδειον). Представление Сатира как личность не склонную к изучению искусства и философии, безусловно, является способом отличить его от брата, который слушал Платона и Исократа (см. 1.1). Таким образом, возможно в этом нужно видеть причину, по которой его жестокость превосходила всех других тиранов. Клеарх должен был отвергнуть уроки своего учителя, но во время пребывания в Афинах, как утверждает Исократ, был добрым человеком, тогда как Сатир был негодяем от природы. Другой момент, в котором отличаются эти братья, является тот факт, что основатель тирании в Гераклее насаждал божественную родословную, провозглашая себя сыном Зевса. Эти притязания и способ появления на публике, чтобы внушить страх и сделать себя более привлекательным (F 1.1 καί τους χιτώνας έπί το φοβερόν τε καί άβρότερον : «он менял одежду, чтобы внушить страх или сделаться более привлекательным») являются доказательством его чрезмерной гордости (F 1.1 : καί εις ακρον αλαζονείας έλάσαι ; см. F 22.3 в отношении Митридата), что несомненно осуждается термином ύβριστικόν (F 1.3). Мемнон также выставляет его высокомерие как источник недовольства его противников, которые устроили заговор против Клеарха (F.1 3).
Мемнон описывает преступления, устроенные двумя первыми тиранами Гераклеи и есть заметная разница в том как эти последние воспринимали и сами воспринимались гераклеотами. Действительно, историк, по–видимому, проводит различие между поступками Клеарха до его прихода к власти и теми, которые он совершил во время своего правления. Преступления Клеарха, совершенные во время государственного переворота, также дали Мемнону возможность составить список отрицательных качеств тирана, представляя его как человека извращенного (κακός), неблагодарного (αχάριστος), жестокого (βίαιος), дерзкого (τολμηρός): ού ταυτα δέ μόνον γενέσθαι κακόν αλλά καί προς τους εύεργέτας αχάριστον καί πάντα βίαιόν τε καί τά ατοπα τολμηρόν (F 1.2). Согласно Мемнону, к этим порокам добавилась наглость Клеарха (F 1.2 : δραστήριος) посмевшего напасть на своих благодетелей (τους εύεργέτας) и на своих сограждан (των ομοφύλων)[2] . С другой стороны, в предыдущем отрывке Мемнон упоминает о его жестокости по отношении к подданным (F 1.1 : τοις ύπηκόοις). Мне кажется, что это различие между подданными и согражданами ясно указывает периоды, во время которых совершались преступления Клеарха.
Случай с Сатиром отличается, поскольку Мемнон упоминает о преступлениях, совершенных пришедшим к власти братом Клеарха против убийц своего брата (F 2.1: τω αδελφω ετιμωρήσατο) и против сограждан (F 2. 2: κόρον λαβειν των εμφυλίων αιμάτων). Когда он упоминает призраков, которые явились мучить Сатира на смертном одре[3], он указывает, что это были граждане (F 2.5 : τελευτών τοις ορωσιν εννοειν δίκας αναιτεισθαι ών ώμως τε και παρανόμως τους πολίτας διέθεσαν). Таким образом, термин «подданные» никогда не применяется Мемноном в отношениях между Сатиром и гераклеотами. Очень возможно, что Фотий стер это различие, составляя резюме Мемнона, но я сильно сомневаюсь. На самом деле мне кажется, что это различие связано с тем, что Сатир был назначен опекуном своих племянников и что гераклеоты были подданными Тимофея и Дионисия, а не Сатира (F 2.1 : Σάτυρος δε ο τού τυράννου αδελφός, οία δή επίτροπος καταλειφθείς των παίδων Τιμοθέου καί Διονυσίου, τήν αρχήν ύποδέχεται и F 2.4 : ούτος ετι ζών καί γήραι βαρυνόμενος Τιμοθέωι τωι πρεσβυτέρωι των παίδων του αδελφού εγχειρίζει τήν αρχήν) [4] .
Тимофей отмечает поворотный момент в истории тирании в Гераклее, поскольку его поведение, как описывает Мемнон, было противоположно поведению его отца и дяди. Такое изменение в способе управления сделает для гераклеотов его власть более приемлемой, а режим правления постепенно изменится на царствование. Что касается тех, кто осуществлял эту власть, незаконно установленную в городе, то и манера правления больше походила на правление хорошего царя[5]. Лексическое поле, используемое Мемноном для описания этих «добрых тиранов», более разнообразно, чем у первых двух тиранов, но историк рисует все еще очень стереотипный портрет этих вождей, особенно в случае Тимофея.
Термины, используемые Мемноном для обозначения первых мероприятий Тимофея: ουτω ταύτην επί το πραότερον καί δημοκρατικώτερον μετερρύθμιζεν (F 3.1). Тот факт, что он реформировал власть, сделав ее «более мягкой» и «более демократичной», знаменует правление сына Клеарха. Я более подробно вернусь к термину δημοκρατικώτερος, но в случае с Тимофеем следует помнить, что молодой вождь сменил способ правления в Гераклее. Он объявил об амнистии и освободил всех заключенных, в частности тех, кого его предшественники бросили в цепи, потому что подозревали их во враждебности к власти. В этих отрывках, посвященных Тимофею, выявляется, что последний, по–видимому, не преследовал противников власти и не осуществлял «политику чисток», подобную той, что проводили его отец и дядя. Конечно, во времена его предшественников противники тирании были либо убиты, либо заключены в тюрьму, либо изгнаны. Но факт остается фактом: Тимофей смог навязать свою власть мягкими манерами и еще прочнее укрепить режим.
Нужно отметить, что Мемнон использует термин «тиран» только два раз в портретах Тимофея и Дионисия, но они не квалифицируются как «τύραννοι». Действительно, он рассказывает о том, как деяния Тимофея, и в частности, манера правления, «заработали ему имя не тирана, а благодетеля и спасителя (F 3.1 : ώς μηκέτι τύραννον άλλ’ εύεργέτην αύτόν, οίς επραττε, και σωτηρα όνομάζεσθαι). Что касается Дионисия, презирая имя тирана, он взял имя царя (F 4.6 : καί τον τύραννον άπαξιώσας, το βασιλέως άντέλαβεν ονομα). Итак, первый трансформировал власть по способу управления, сделав ее более терпимой и более приемлемой, тогда как последний узаконил ее, провозгласив себя царем. Разумеется, Дионисий мог утвердить себя таковым в той мере, в какой он поддерживался подданными, о чем Мемнон упоминает несколько раз (F 4.1 : εί μή συνέσει πολλή καί άγχινοία καί τη των ύπηκόων εύνοία ; F 4.6 : άλλα καί εύπραγία καί εύνοια των ύπηκόων).
Отношения двух братьев с гераклеотами Мемнон постоянно описывает на базисе управляемый–правитель. Действительно, термин «сограждане» больше не используется, а граждане Гераклеи всегда называются «подданными». Другой пример с Тимофеем показывает эти отношения через термин άρχομένοι. Мемнон сообщает (F 3.2), что «в отношении своих подданных он был мягок и кроток»: τοις δ’ άρχομένοις γλυκύς τε καί ήμερος. Выбор термина на мой взгляд показывает несколько иные отношения. Это не только те, кто подчиняется, но и те, кто управляется. Возможно, что в этом контексте термин δημοκρατικώτερος, упомянутый в F 1.1 приобретает полный смысл. По мысли Мемнона граждане не могут быть подчиненными, послушными незаконной власти. Выставляя свою власть «более демократичной», Тимофей вел себя скорее как магистрат, осуществляющий άρχή, и с тех пор превратил гераклеотов в граждан, управляемых законной властью.
Сыновья Клеарха проявляют разные качества, и прежде всего в своих отношениях с подданными они отличаются от страшных предшественников. Согласно Мемнону Тимофей был справедливым и гуманным судьей (F 3.1 : και δικαστής ακριβής ήν όμοΰ και φιλάνθρωπος). Эти качества судьи, несомненно, подчеркивают, что лидер Гераклеи не сажал в тюрьму и не убивал своих подданных по произволу, в отличие от Клеарха и Сатира. Термин «φιλάνθρωπος» используется во второй раз, когда Мемнон перечисляет его военные качества (F 3.2 : καί τηι μεν εύτολμίαι δεινως απότομος, τηι δε μετριότητι φιλάνθρωπος τε καί μειλίχιος) и это имеет смысл при чтении портретов, нарисованных Мемноном для первых двух тиранов, поскольку он еще раз подчеркивает поразительную разницу между Тимофеем и его предшественниками. Действительно, «φιλάνθρωπος» используется для Сатира, но к нему не применяется. Напротив, Мемнон уверяет, что он был не способен научиться человеколюбию (F.2.2). Что касается Клеарха, его характер обозначается как «μισάνθρωπος» (F 1.3).
Мемнон также сообщает, что старший сын Клеарха вел себя как благодетель и спаситель (F 3.1 : ώς μηκέτι τύραννον άλλ’ εύεργέτην αύτόν, οίς επραττε, καί σωτηρα όνομάζεσθαι) и упоминает качества обоих братьев. Итак, их характеры описываются как «мягкий» (F 3.1 : πραότερον ; F 4.8 : πραότερος) и Мемнон восхваляет их доброту: тогда как Тимофей проявил это качество на поле боя (F 3.2 : οίκτίρμων τε το ήθος καί χρηστός), Дионисий получил прозвище «Доброго» (F 4.8 : εν αύτή (ώς εϊρηται) γεγονώς καί το Χρηστός έπίκλησιν εκ των ήθων ένεγκάμενος). Однако, в случае Дионисия необходимо отметить выражение ώς εϊρηται, которое вызывает небольшую проблему. Действительно, оно предполагает, что в предыдущих отрывках уже упоминался характер Дионисия. Между тем, в рассказе дважды упоминается, что правитель гераклеотов пользовался поддержкой подданных, но описания характера, в отличие от Тимофея, нет. Итак, почему Фотий ссылался на замечания, которые отсутствуют в его резюме? Я думаю, что выражение Мемнона, и это, на мой взгляд, свидетельствует о вмешательстве Фотия в портрет Дионисия, поскольку он сохранил только события царствования, связанные с военными действиями. Передача слов Мемнона «ώς εϊρηται» дает основание полагать, что в резюме изменен оригинальный рассказ историка–гераклеота.
Эта последовательность эпитетов предлагает положительный портрет Тимофея и Дионисия, отличный от портретов Клеарха и Сатира. Принятие власти, незаконно установленной, поясняется способом правления сыновей Клеарха, сумевших создать новые связи со своими подданными на основе доброжелательности, качества, которое хороший царь проявляет к своим подданным. Другая причина поясняет характер связей, объединяющих Тимофея и Дионисия со своими подданными. Через свои реформы и свою внешнюю политику они сумели утвердиться в качестве сильных монархов, своими успехами укрепив легитимность правления[6].
Мемнон намекает на войны, ведомые Тимофеем, но не дает никаких указаний на место, период и даже на врагов, с которыми пришлось столкнуться правителю гераклеотов. Возможно это Фотий опустил подробности, но также возможно, что Мемнон, или даже его источник, не дал таких указаний. Более того, портрет Тимофея на войне, который историк рисует историк, остается весьма стереотипным и ограничивается последовательностью превосходных эпитетов, подчеркивающих качества монарха–главнокомандующего. Итак, Тимофей представлен как отважный воин (F 3.2 : ού μήν άλλα γάρ και προς τάς πολεμικάς των πράξεων άνδρείως εφέρετο) и «kalos kagathos» (F 3.2 : μεγαλόφρων δε ην καί γενναίος σωμα καί ψυχήν : «он был велик духом и благороден телом и духом». Удивительно видеть эти же качества в Хионе, убийце Клеарха. Действительно, тот кто нанес смертельный удар Клеарху описан в терминах, близким к тем, что Мемнон использовал для Тимофея: Χίωνος του Μάτριος, άνδρος μεγαλόφρονος (F 1.3 : «Хион, сын Матрия, человек великий духом»). Мемнон также подчеркивает смелость заговорщиков, в момент когда они были перебиты телохранителями тирана: ούκ άγεννως άνδρισάμενοι (F 1.5). Несомненно, в этих вопросах необходимо видеть благосклонность Мемнона (или его источника?) к тем, кто пытался своими действиями восстановить законную власть.
Как я указывала ранее, Мемнон подчеркивает человеколюбие Тимофея (φιλάνθρωπος), к которому добавляет умеренность (F 3.1 : καί τή μεν εύτολμία δεινως άπότομος, τή δε μετριότητι φιλάνθρωπος τε καί μειλίχιος «опасность делала его резким и грозным, но умеренность делала его человеколюбивым и доброжелательным»). Поведение Тимофея в части военных действий, по–видимому, снова противопоставляет его поведению отца, который согласно Мемнону, тоже вел внешние войны: καί ει τι εν άλλοφύλοις εφρόνει πολέμιον (F 1.2)[7].
И наоборот, Мемнон рисует гораздо менее стереотипный портрет Дионисия и не довольствуется перечислением разных качеств монарха. Он помешает кампании Дионисия в контекст, выделяет врагов Дионисия — Александра и Пердикку, — и связи, установленные Дионисием, с главнейшими диадохами того времени — Кратером и Антигоном. Однако, несомненно, что Фотий обобщил подробности завоеваний, проведенных братом Тимофея, признав, что Мемнон представил их в своем рассказе. Историк Гераклеи напирает на преимущества брака Дионисия с Амастридой, племянницей Дария III. Рассказ Мемнона о военных кампаниях двоякий и показывает, на мой взгляд, два решающих этапа, которые позволили тиранам заставить гераклеотов признать себя их подданными. Походы Тимофея позволили ему заложить основу легитимности своей власти. Признание подданными его качеств вождя и военачальника укрепило его власть. Что касается Дионисия, сеть союзов с державами того времени и территориальная экспансия дали ему признание как независимого и законного вождя со стороны диадохов.
Портрет Дионисия содержит черты менее позитивные, чем портрет его брата. Мемнон сообщает, что правитель Гераклеи страдал тучностью и, похоже, связывал физический облик тирана с его образом жизни (F 4.7). По–видимому, брак с Амастридой дал ему доступ к большому богатству, благодаря которому он скупил движимое имущество Дионисия Сицилийского (F 4.5). Таким образом, кажется, что Дионисий, в отличие от своего брата, жил в роскоши. Это, по крайней мере, следует из термина τρυφαί. Вероятно, следует представить правителя Гераклеи, живущего в роскошном дворце и потребляющего чрезмерное количество яств. Затем он принял имя монарха и предался праздности (F 4.7 : φόβων δε και φροντίδων έλευθεριάσας και ταις καθημεριναις τρυφαις έκδιαιτηθείς έξωγκώθη τε το σώμα καί του κατά φύσιν πολύ πλέον έλιπάνθη). Более подробное изображение Дионисия, несомненно, происходит из источника Мемнона, Нимфида, и, несомненно, необходимо установить связь между этим более критическим портретом Дионисия и политикой, которую тиран Гераклеи вел по отношению к изгнанникам (F 4.1 ; 4.3). Действительно, источник Мемнона, признавая, что Нимфид был сыном тех, кто был изгнан при Клеархе и Сатире, несомненно, менее благожелательным взглядом смотрел на того, кто выступал против возвращения своих предков. Однако это не помещало ему признать качества Дионисия, которые привлекали к нему симпатии подданных.
Я решила обсудить портреты Клеарха II и Оксатра отдельно от Клеарха и Сатира, поскольку они унаследовали власть легитимированную их отцом, который трансформировал тиранию и монархию. Однако по характеру и поведению они больше напоминают плохих тиранов. Клеарх II и Оксатр отличались от отца манерой правления, поскольку, по словам Мемнона, в отношении кротости и добродетели оказались гораздо хуже отца: ήμερότητα και χρηστότητα πολύ του πατρός έλάττους τοις ύπηκόοις άπέβησαν (F 5.2). Мне кажется, выбор терминов не случайный — именно так Мемнон отмечает отсутствие χρηστότης у сыновей того, кого прозвали Χρηστός. Более того, братья превзошли своего отца не особенным царствованием, но и убийством матери. Как я уже ранее отмечала, оба термина, в частности, используются Мемноном для портретов «плохих тиранов». Оба они появляются в описании историком убийства, совершенного Клеархом II и Оксатром. Мемнон в очень резких терминах описывает убийство вдовы Дионисия. Таким образом, мы находим термины «ώμός» и «μιαρώτατός» когда Мемнон описывает убийство матери (F 5.3 : καί το μυσαρόν καί ώμον της πράξεως). Гераклейский историк добавляет новые определения, такие же отрицательные, чтобы описать деяние, совершенное Клеархом II и Оксатром (F 5.2 : εις εκθεσμον δε καί μιαρώτατον εργον έξέπεσον : «они опустились до вероломного и отвратительного поступка»), представляя утопление Амастриды как ужасный и преступный замысел, считающийся недопустимым, тем более, что согласно Мемнону, вдова Дионисия не вмешивалась в дела сыновей (F 5.2 : μέγα πλημμελήσασαν μηχανη δεινή καί κακουργία έπιβασαν). Описание их преступления помещено в лексическое поле заговора (πλημμελήσασαν), который встречается в случае смерти Клеарха (F 1.3 : συσκευασθηναι πληγήν καιρίαν ένεγκειν : «сговорились нанести ему смертельный удар»).
3. Смерть тиранов
Мемнон описывает смерть «плохих тиранов» более или менее подробно, но всегда связывает ее с поступками, которые они совершили в прошлом. Итак, первый из них, Клеарх, после бегства многих заговорщиков, был убит заговорщиками во главе с Хионом, сыном Матрия (F 1.3). Согласно Мемнону, рана, нанесенная клинком, вызвала жестокую смерть Клеарха (F 1.3 : καί τελευτησαι πικρως άπό του τραύματος : «рана, которую он получил, причинила мучительную смерть»). Термин πικρός используется во второй раз в F 1.4, чтобы подчеркнуть заслуженные страдания тирана, которые не ограничивались теми, что были вызваны мечом. Действительно, упоминая об ущербе телу, Мемнон сообщает, что Клеарха терзали призрак замученных им жертв (F 1.4). Эти призраки были тем более ужасными, потому что они мучили его во время агонии, которая продолжалась два дня.
Смерть его брата была естественной, но была не менее ужасной. Мемнон подробно рассказывает как Сатир умирал от болезни, вероятно, рака яичек. Он сообщает, что гниение плоти причиняло страшные страдания (F 2.4)[8] : και συνεχείς δε οδύναι και δριμειαι ολον το σώμα κατέτεινον, υφ’ ων αγρυπνίαις τε και σπασμοις εξεδίδοτο, εως προκόψασα μέχρις αύτών τών σπλάγχνων του πάθους ή νομή του βίου απέρρηξεν. Мемнон описывает его агонию в терминах, близких к тем, которыми он изображал смерть Клеарха, используя, в частности, термин πικρά (F 2.5). Рассказ Мемнона представляет эту мучительную смерть как наказание Сатиру за преступления, совершенные во время правления: δίκας άναιτεισθαι ων ώμώς τε καί παρανόμως τούς πολίτας διέθεσαν (F 2.5).
Источник Мемнона, несомненно, сообщал как современники тирана интерпретировали его смерть, поскольку наш историк сообщает: εδίδου μεν καί ούτος, ώσπερ καί Κλέαρχος, τελευτών τοις όρώσιν εννοειν (F 2.4). Таким образом бедствие Сатира, несомненно, воспринималось как воздаяние, как наказание богов. Согласно Мемнону, Сатир умер, снедаемый болезнью и после жестоких страданий, и историк–гераклеот делает вывод: ούτως άποτισαι το χρεών (F 2.5). Идея возмездия также присутствует в отчете Мемнона о смерти двух последних тиранов, Клеарха II и Оксатра. По его словам Лисимах убил матереубийц, чтобы заставить их искупить убийство своей матери (F 5.3).
Рассказ Мемнона, в том виде, как он до нас дошел, не содержит подробностей смерти Тимофея, но вполне возможно, что тиран умер естественной смертью. С другой стороны, Мемнон сообщает, что его смерть вызвала большую скорбь (F 3.2 : ενθεν καί τελευτών πότον αύτου κατέλιπε πολύν, καί πένθος ήγειρε τω πόθφ ενάμιλλιον). Мемнон рисует портрет доброжелательного правителя, которого любили подданные. Он посвятил часть своего рассказа описанию пышных похорон, устроенных его братом, тем самым подчеркивая манеру его правления, которое знаменует поворотный момент в истории тирании. Тимофей чествуется не как тиран, а как царь. Его брат Дионисий, похоже, также оплакивался и Мемнон сообщает, что подданные были глубоко опечалены его смертью: 4. 8 : και πολυν πόθον τοις ύπό χειρα και πένθος λιπών. Есть все–таки небольшая разница между рассказами Мемнона о смерти Дионисия и о смерти Тимофея. Действительно, историк–гераклеот сообщает о кончине Дионисия после упоминания об ожирении, которым тот страдал. Итак, похоже, что правитель умер своею смертью, но ее причиной была чрезмерная тучность.
Способ представления смерти двух братьев и, в частности, траур, который она вызвала, аналогичен. Мемнон сообщает, что Тимофей и Дионисий были хорошими правителями для своих подданных прежде чем упомянуть об их смерти: в случае Тимофея он написал: τοις δ’ άρχομένοις γλυκύς τε καί ήμερος (F 3.2), а в случае Дионисия: εν αύτή (ώς εϊρηται) γεγονώς καί τό Χρηστός έπίκλησιν εκ των ηθών ένεγκάμενος (F 4.8). Таким образом он устанавливает связь между трауром, вызванным смертью каждого из братьев, и их характером, способ подчеркнуть и обобщить качества этих «хороших тиранов»: это прежде всего их манера правления, при помощи которой они смогли удержать и укрепить власть, навязанную их отцом и поддерживаемую самыми крутыми мерами их дядей.
4. Семейные отношения внутри тирании
Еще один момент в портретах гераклейских тиранов следует подчеркнуть. Действительно, Мемнон неоднократно напирает на хороших отношениях между членами этой семьи, что, безусловно, объясняет долговечность этой династии. Сатир, хотя и представлен как наихудший из тиранов, тем не менее показывает такое качество как любовь к семье. Мемнон сообщает, что из любви к брату (F 2.2 : έπί δε τη φιλαδελφία τό πρώτον ηνέγκατο) он защищал наследство своих племянников. Итак, он никому не позволил завладеть властью, принадлежащей сыновьям Клеарха (F 2.3 : την γάρ άρχην τοις τού άδελφοΰ παισίν άνεπηρέαστον συντηρών) и согласно Мемнону, несмотря на сильную любовь к своей жене (F 2.3 : ώς καί γυναικί συνών καί τότε λίαν στεργομένη), решил не иметь детей из привязанности к племянникам (F 2.3 : έπί τοσοΰτον της αύτών κηδεμονίας λόγον έτίθετο), чтобы тем не пришлось столкнуться с притязаниями двоюродных братьев на престол. Мимоходом историк–гераклеот добавляет, что тиран принял решение противоречащее его чувствам, которые он испытывал к своей жене и в которую он был сильно влюблен. Термины, используемые Мемноном являются отражением не такого уж отрицательного портрета Сатира. Итак, термины φιλαδελφία, κηδεμονία, στεργομένη последовательно используемые, очевидно противоречат тому, что до сих пор Сатир изображался как человек неспособный к человеческим чувствам.
Мы находим такую же братскую любовь между Тимофеем и Дионисием. Рассказ Мемнона сообщает как старший брат по–отечески заботился о младшем (F 3.1 : έφ’ οίς και τον αδελφόν Διονύσιον τά τε άλλα πατρικως περιειπε, και κοινωνον μεν είχεν αύτίκα της αρχής, έχομένως δε καί διάδοχον, «он отечески любил своего брата Дионисия и, в частности, сразу сделал его соучастником власти и назначил наследником») и сообщает о слезах и скорби Дионисия по поводу смерть Тимофея (F 3.3).
Хорошие отношения, которые царили между братьями, и привязанность дяди к племянникам, позволяли этим тиранам беспрепятственно достичь власти. Не удивительно, что Сатир, охарактеризованный как человек бессердечный, прельстился узурпацией власти своих племянников, чтобы сохранить ее для себя. Тем не менее ему удалось обеспечить переход и обеспечить наследство Клеарха, используя для этого самые преступные методы. С другой стороны, последние представители тирании нарушают эту семейную традицию и подписывают свой смертный приговор, а также тирании в Гераклее.
Еще во времена Клеарха Хион, представленный как кровный родственник Клеарха, пытался положить конец тирании (F.1.3: καί κοινωναα προς αύτον την έξ αίματος). Но такой распад родственной связи между матерью и сыновьями положил конец этому режиму в Гераклее. Действительно, Клеарх и Оксатр насиловали законы природы, убив свою мать (F 5.2). Их обращение с подданными, казалось, уже испортило их имидж, но смерть Амастриды спровоцировала гнев ее бывшего мужа Лисимаха, который решил убить матереубийц (F 5.3 : αναιρεί μεν τους μητροκτόνους). Мемнон объясняет вмешательство царя Македонии привязанностью, которые он всегда испытывал к своей первой любви: αλλ’ ούν τού τε προτέρου πόθου φέρων έν έαυτω το έμπύρευμα (F 5.3), хотя менее романтичная и более прагматичная причина может объяснить его вмешательство в гераклейские дела[9].

B. Политические режимы и институты Гераклеи

1. Демократия
Демократия упоминается в разных случаях и чаще всего отражает идеал. Во фрагменте 3.1 Мемнон, рисуя положительный портрет гераклейского тирана Тимофея, сообщает, что последний отошел от жестокого правления своих предшественников. Он пишет: ό δε Τιμόθεος παραλαβών την αρχήν ουτω ταύτην έπί το πραότερον καί δημοκρατικώτερον μετερρύθμιζεν, «Взявши власть, Тимофей изменил ее в сторону смягчения и демократизации». Использование термина δημοκρατικώτερος не означает, что тиран утвердил демократию, но только то, что сделал свой способ правления более терпимым и более приемлемым для своих подданных.
Согласно Мемнону, гераклейские изгнанники отправили послов к Александру и «просили его о возвращении на родину и восстановлении в городе исконной демократии» (F 4.1: και κάθοδον και την της πόλεως πάτριον δημοκρατίαν εξαιτουμένων). Не исключено, что гераклейские изгнанники, то есть граждане, изгнанные из города тиранами, в действительности не стремились к восстановлению демократии. На самом деле они отчасти были сторонниками буле, которым удалось бежать из Гераклеи во время захвата власти Клеархом. Но эти последние ранее находились у власти и являлись сторонниками не демократии, а олигархии. В понимании Мемнона или его источника изгнанники часто ассоциировались с демократией, тем более, что во времена Александра, города, которым царь Македонии приказал вернуть изгнанников, в большинстве своем восстанавливали демократическое правление. Мемнон, сообщая о возвращении изгнанников в Гераклею (F 7.4) просто пишет: καί οί Ήρακλεωται τον είρημένον τρόπον της παλαιάς εύγενείας τε καί πολιτείας επελαμβάνοντο. Как я уже отмечала ранее, это остается предметом толкования, но Мемнон явно говорит не об установлении демократического правления.
Напротив, в F 5.3 он сообщает, что Лисимах, взяв город под свой контроль, «оставил гражданам свободу, установив желаемую ими демократию», прежде чем вернуться в свое царство: άδειάν τε δους δημοκρατεΐσθαι τους πολίτας, ού εφίεντο. Вероятно царь позволил гераклеотам установить политический режим по своему выбору. Использование термина «демократия» вместо «πολιτεία», несомненно, показывает политические устремления Мемнона, для которого свобода идет рука об руку с демократией. Наконец во фрагменте 11.3 Мемнон сообщает, что приход галатов в Азию оказался на пользу греческим городам, потому что, «в то время, как цари, старались уничтожить демократию в городах, варвары еще более усиливали ее, противостоя нападающим»: των γάρ βασιλέων την των πόλεων δημοκρατίαν άφελεΐν σπουδαζόντων, αύτοί μάλλον ταύτην εβεβαίουν, άντικαθιστάμενοι τοΐς επιτιθεμένοις. Этот отрывок, на мой взгляд, является одним из признаков политической идеологии Мемнона. Историк говорит о демократии как о власти наиболее предпочтительной между образом правления города и царской властью. Термин демократия используется здесь для оппозиции власти селевкидов. Селевк и Антиох пытались привести к послушанию греческие города и, в частности, Гераклею. Но такое стремление царской власти интегрировать город в сферу своего влияния противоречило свободе города. Таким образом Мемнон, по–видимому, связывает свободу с демократией и выступает против царской власти, символу утраты свободы городом.
Из того, что осталось от сочинения Мемнона, кажется, что последний в отличие от демократии представлял монархию законной в случае царской власти и незаконной в случае тирании. Использование термина «демократический» в его труде в большинстве случаев используется как идеологическая концепция, а не как политический режим. Царская власть — сила, ограничивающая свободу городов, а демократия — символ свободных и независимых городов.
2. Политическая власть в Гераклее
Мемнон посвящает большую часть своего рассказа описанию тирании, а точнее, портретам тиранов. С другой стороны, он менее многословен о политической власти в Гераклее после смерти тиранов. Он дает некоторые указания на институты Гераклеи, но нет никаких сведений об их функционировании. После смерти Клеарха II и Оксатра город переходит под контроль Лисимаха, и, согласно Мемнону, «он оставил гражданам свободу, установив желаемую ими демократию»: αδειάν τε δούς δημοκρατεισθαι τους πολίτας, ού έφίεντο, προς την ιδίαν βασιλείαν έστέλλετο (F 5.3). На самом деле город попал под власть Гераклида из Кимы (F 5.5). Мемнон не уточняет его статус, но просто пишет: δεξαμένη δ’ ούν ή Αρσινόη της Ήρακλείας την αρχήν, πέμπει τον Κυμαιον Ήρακλείδην, ανδρα μεν ευνουν αύτή («получив власть над Гераклеей, Арсиноя посылает в Гераклею преданного ей кимейца Гераклида»). С другой стороны, он использует глагол «έξηγέομαι» для описания функций Гераклида: ό δε της Ήρακλείας έπιβάς τά τε αλλα σφόδρα έπιστρόφως των πραγμάτων έξηγειτο («достигнув Гераклеи, этот человек начал вести дела с большим вниманием»). Похоже, что он руководил только городскими делами и его полномочия распространялись на судопроизводство: και πολλούς αιτίαις ύποβάλλων των πολιτών ούκ έλάττους έτιμωρειτο («но он судил многих граждан и не меньшее число наказал»). Его полномочия больше походили на тиранию, и гераклеоты воспользовались смертью Лисимаха, чтобы от него избавиться. С этой целью жители Гераклеи заручились поддержкой φρούραρχοι (F 6.2). В этом случае горожане предлагали гражданское равенство (ισοπολιτεία) начальникам гарнизона.
Итак, Мемнон дает краткое представление о политической организации Гераклеи на время нахождения города под иноземным господством, в данном случае под Лисимахом. Представитель царской власти, Гераклид из Кимы, руководит делами города (των πραγμάτων εξηγείτο), а гарнизон, возглавляемый φρούραρχοι, обеспечивает военный контроль над Гераклеей.
Мемнон сообщает, что гераклеоты были лишены свободы со времени установления тирании и до управления Лисимахом (F 6.1): και προς τον της ελευθερίας άνδραγαθίζεσθαι πόθον, ήν δ' καί π' ετεσιν ύπό τε των εμφυλίων τυράννων και μετ’ εκείνους ύπο Λυσιμάχου άφήρηντο («(гераклеоты) собираются с духом и стараются показать себя доблестными в стремлении к свободе, которой они были лишены в течение 84 лет собственными тиранами, а после них Лисимахом»). Итак, конец правления Гераклида знаменует возвращение полной свободы. После того как им удалось избавиться от Гераклида, гераклеоты вернули свободу и выбрали Фокрита эпимететом города: της πόλεως επιμελετήν προστησάμενοι Φώκριτον. Мемнон не дает подробностей о функциях этого «губернатора». Вполне вероятно, что Фокриту было поручено привести в порядок институты и его функции были временными, знаменуя переходный период от тирании к правовому политическому режиму, который еще предстояло определить.
Некоторое время спустя гераклеоты согласились на возвращение изгнанников, группы гераклеотов, которая занимала особое место в первой части рассказа Мемнона. Если их изгнание символизирует время, когда Гераклея потеряла свою свободу (ελευθερία), их возвращение наряду с низложением Гераклида дает начало возвращению свободы и независимости.
Они упоминаются в тексте три раза и впервые появляются в описании Мемноном первых лет правления Дионисия (F 4.1). Они показаны как опасность для власти Тирана, тем более что они пользовались поддержкой Александра. Ύστερον δε ποικίλας ύπέστη περιστάσεις, μάλιστά γε των της Ήρακλείας φυγάδων προς Αλέξανδρον περιφανως ήδη της Ασίας κρατούντα διαπρεσβευομένων, καί κάθοδον καί τήν της πόλεως πάτριον δημοκρατίαν εξαιτουμένων. Мемнон изображает их как символ возможного возвращения в Гераклею демократического правления. Изгнанники, по описанию Мемнона, кажется, представляли политическую силу, способную уравновесить власть тирана. Действительно, Александр поддерживал демократии и обязал многие города вернуть изгнанников. Однако эта группа гераклеотов частично состояла из булевтов, изгнанных Клеархом. Но в момент государственного переворота, устроенного первым тираном, город управлялся олигархией и эта группа состояла не только из демократов. После смерти Александра изгнанники возлагали свои надежды на Пердикку (F 4.3): Περδίκκα δε των όλων επιστάντος, οί μεν της Ήρακλείας φυγάδες προς τα αύτά καί τούτον παρώξυνον («Когда во главе всего стал Пердикка, изгнанники из Гераклеи стали и его побуждать к тому же»). Однако, в свою очередь этот диадох умер, а вместе с ним и надежды изгнанников на возвращение в родной город.
Мемнон больше не упоминает о судьбе изгнанников до фрагмента 7.3. Более 84 лет прошло со времени первых изгнаний и поэтому состав изгнанников сильно отличался от того, который ходатайствовал перед Александром. Мемнон ничего не говорит об их составе, что выглядит удивительный в той связи, что их лидер (ύπάρχων), Нимфид, был ни много ни мало источником Мемнона для того периода. Претензии изгнанников были ограничены, поскольку они просто просили о возвращении в город (κάθοδος). Фактически, по совету Нимфида, они отказались от требований восстановления имущества своих предков, что вызвало бы массу трудностей, поскольку оно было распределено между пособниками тиранов. Тот факт, что изгнанники отказались от этих требований, вероятно, был связан с тем, что от первых изгнаний до возвращения изгнанников в Гераклею миновало несколько десятилетий, и по сути они были потомками первых изгнанников. Вполне вероятно, что соглашение между ними и городом подразумевало их политическую интеграцию. Мемнон завершает эпизод о возвращении следующим образом: και οί Ήρακλεωται τον είρημένον τρόπον της παλαιας εύγενείας τε και πολιτείας επελαμβάνοντο (F 7.4 : «таким образом, гераклеоты вернули себе древнюю знать и политию»). Историк не уточняет какова была форма правления в городе до установления тирании. Были ли это демократический режим или олигархический?[10] Мемнон не указывает на это, если не интерпретировать выражение της παλαιας εύγενείας как намек на возвращение аристократии к власти. Однако состав изгнанников был неоднородным, поскольку они состояли из потомков первых изгнанников и, вероятно, бежавших из города во времена правления Гераклида из Кимы. Несомненно, были и изгнанные во время тирании, хотя по этому вопросу Мемнон не дает ясности. Итак, на момент реинтеграции изгнанники, разумеется, представляли различные политические направления. Невозможно утверждать наверняка только с точки зрения F 4.1, в котором упоминается желание изгнанников восстановить πάτριος δημοκρατία, что возвращение изгнанников подразумевает формальное восстановление демократического правления в Гераклее.
Вероятно, что в городе был демократический режим во время войны против Антиоха III. Действительно, во фрагменте 18.8 Мемнон связывает содержание письма Сципиона с Гераклеей: Σκιπίων στρατηγός, ανθύπατος 'Ρωμαίων, Ήρακλεωτων τη βουλή καί τω δήμφ χαίρειν. Тот факт, что римлянин обращается к буле и народу Гераклеи, несомненно, доказывает, что власть в городе была разделена между этими двумя институтами. В этом же отрывке историк ссылается на официальное решение города: καί ψήφισμα προς αύτόν έγραψαν, παραινουντες αύτόν την προς Ρωμαίους διαλύσασθαι εχθαν («они написали этому правителю (Антиоху), убеждая его прекратить вражду с римлянами»). Признав, что тогдашний режим был демократическим, следует предположить, что документ был представлен на голосование собранием, суверенной власти города.
Мемнон снова упоминает политическую власть в городе в контексте третьей митридатовой войны. Он упоминает условия при которых римляне наложили откуп на Гераклею и при этом ссылается на демос (F 27.5). Архелай, командующий флотом Митридата, сумел захватить двух гераклейских аристократов, Силена и Сатира, и не отпускал их, пока не получил в помощь несколько триер для своих действий против римлян: Αρχέλαος ό του ναυτικού στρατηγός συνέλαβε Σιληνον καί Σάτυρον, έπιφανεις της Ήρακλείας ανδρας. Эти двое определенно были влиятельными людьми в городе, но выражение, используемое Мемноном, слишком расплывчатое, чтобы утверждать, что они занимали политические посты. По его словам, присутствие гераклейских кораблей в понтийском флоте «навлекла на народ Гераклеи враждебность римлян»: την Ρωμαίων απέχθειαν ό Ήρακλεώτης δημος έκτήσατο. Народ Гераклеи упоминается как высшая власть. Римляне, считая, что власть города Гераклея решила присоединиться к понтийцам, послали откупщиков для взимания налогов. Получатся, именно государство ранее получало выгоду от освобождения от налогов, но что была нацелена мера римлян. В следующем фрагменте Мемнон сообщает, что граждане озабочены были прибытием откупщиков, потому что это противоречило «обычаям их государства»: οί δέ δημοσιωναι πρός την πόλιν αφικόμενοι παρά τα έθη της πολιτείας καί αργύριον απαιτούντες τους πολίτας έλύπουν, αρχήν τινα δουλείας τούτο νομίζοντας. Дань означала утрату свободы, которая, как кажется, была признана и даже предоставлена римлянами после Апамейского мира.
Затем Мемнон рассказывает, как город перешел к Митридату благодаря предательству Ламаха, который «руководил городом» (F 29.3): αρχειν της πολιτείας. Ламах, несомненно, был магистратом. Мемнон использует глагол «αρχω», тогда как в случае с Гераклидом он использовал глагол «έξηγέομαι». Итак, вероятно у Ламаха были большие полномочия, но его обязанности были официальными и находились в соответствии с законами города, в отличие от должности, занимаемой Гераклидом и навязанной городу иностранным государством. Из портрета, нарисованного Мемноном, кажется, что правитель гераклеотов имел какое–то влияние на своих сограждан. Это был несомненно аристократ, обладающим богатством, необходимым для организации роскошного пира. Мемнон сообщает, что Ламах предал граждан, позволив Митридату войти в город. Последний «оставил четырехтысячный гарнизон под командованием Коннакорикса»: τετρακισχιλίους τε φρουρούς εγκαταστήσας και φρούραρχον Κοννακόρηκα (29.4). По словам гераклейского историка, Митридат «затем среди жителей города, а особенно среди магистратов, распределил деньги»: είτα δε καί χρήματα διανείμας τοις εν αύτη, μάλιστα δε τοις εν τέλει. Выражение «τοις εν τέλει» относится к «ответственным», что я решила перевести как «магистраты». Это показание Мемнона позволяет предположить, что Ламах был верховным магистратом. Возможно, он возглавлял город прежде всего благодаря своему политическому влиянию на сограждан, и, в частности, повлиял на решение, принятое собранием.
Во время осады города римлянами Ламах умер от чумы и его заменил один из его сторонников, Дамофел, который поддерживал Коннакорикса, начальника понтийского гарнизона (35.1): συνελαμβάνετο δε αύτω καί Ήρακλεώτης άνήρ, ζηλωτής της Λαμάχου προαιρέσεως, Δαμωφέλης ονομα, φρούραρχος καί αύτος τη πόλει μετά τήν Λαμάχου φθοράν καταστάς («ему способствовал в этом некий муж–гераклеот, ревнитель замыслов Ламаха, по имени Дамофел, ставший фрурархом в городе после гибели Ламаха»). Мемнон сообщает, что он был назначен начальником гарнизона. Как кажется, город был поставлен под власть нескольких комендантов гарнизона. Это подтверждается фрагментом 6.2 в котором Мемнон сообщает, что гераклеоты смогли захватить Гераклида при содействии «φρούραρχοι». Более того, в случае Синопы Мемнон упоминает нескольких начальников гарнизона: Леонипп, Клеохар и Селевк (F 37.1). Вероятно Ламах, а затем Дамофел представляли гражданскую власть в городе, а Коннакориксу Митридат предоставил военные функции.
После сообщения о сношениях Коннакорикса с Триарием, которые предусматривали сдачу города комендантом гарнизона в обмен на жизнь, и упоминания, что Дамофел принимал участие в сговоре, Мемнон описывает волнения гераклеотов (35.3). Сцена, описанная Мемноном, по–видимому, состоялась в эклессии: народ сошелся на собрание и призвал Коннакорикса (εις εκκλησίαν ού ή πόλις συνέδραμον, καί τον φρούραρχον εκάλουν). Нотабль (δήμφ άνήρ) Бритагор держал речь и обращался к начальнику гарнизона, пытаясь убедить его начать переговоры с римлянами, чтобы избежать худших последствий для города. Затем Коннакорикс вышел и обратился к гражданам. Желая сохранить в секрете отношения с Триарием, он убеждал гераклеотов сопротивляться и ждать подкреплений, посланных царем. Он был настолько убедителен, что гераклеоты поверили в правдивость его слов. Наличие гарнизона в Гераклее, похоже, не мешало функционированию традиционных институтов. Однако рассказ Мемнона не уточняет, могло ли собрание участвовать в переговорах с Триарием, если бы граждане решили не следовать рекомендациям Коннакорикса.
Конец Мемнонова рассказа посвящен Гераклее силою подчиненной римлянами, но Мемнон ничего не говорит о режиме в городе. С другой стороны, он рассказывает, что после суда над Коттой «Римляне вернули гераклеотам их страну, море и гавани и вынесли закон, что никто из них не должен порабощаться»: Ήρακλεώταις δε την τε χώραν και τήν θάλασσαν και τους λιμένας άποκατέστησαν, καί μηδένα δουλεύειν ψήφον εθεντο (F 39.4). Во фрагменте 40.3 историк упоминает меры, предпринятые Бритагором в отношениях с Цезарем, чтобы восстановить свободу родного города: ελπίδας έποιήσατο προς ελευθερίαν τον δήμον άνενεγκεΐν. Если город не пользовался «έλευθερία», это, безусловно, означало, что город облагается податью. Иными словами — он поставлен под власть Рима, иностранной державы. Мемнон в это время ничего не говорит о режиме в Гераклее и больше не интересуется ее статусом во взаимоотношениях с римлянами.

C. Цари и портреты царей

Цари занимают особое место в рассказе Мемнона, который делаем множество замечаний о царской власти и, в частности, о том как выражается власть этих монархов.
1. Определение царской власти у Мемнона: лексика и облик царской власти
Изучение словаря, используемого Мемноном для определения царской власти показывает периодическое использование терминов, образованных от корня «βασιλεύς». Однако, некоторые суверены, упомянутые Мемноном, не называются «βασιλείς». Это, в частности, относится к персидским царям в F 1.4 : είχε δε τήν Περσων άρχήν Άρταξέρξης τότε, είτα καί Ώχος ό ταύτην έκ πατρος έκδεξάμενος («У персов тогда правил Артаксеркс, а затем Ох, который унаследовал власть отца»). Мемнон использует глагол άρχω, а не βασιλεύω. Государи Вифинии квалифицируются как «βασιλείς» за исключением Дедалса, Ботира и Зипойта I. Зипойт был первым, кто взял себе титул царя, и поэтому кажется странным, что Мемнон или его источник не связали его имя с титулом басилевса. Действительно, во фрагменте 6.3 он называется «ό Βιθυνών έπάρχων». Отсутствие такого определения в отношении первых двух вифинских правителей, Дедалса и Ботира — названных в отступлении, которое Мемнон посвятил Вифинии — неудивительно, признав, что только с Зипойта правители Вифинии носят титул «царь». Что касается Баса, отца Зипойта, Мемнон пишет: ών έβασίλευσε ν'. Если глагол βασιλεύω, по–видимому, не предусмотрен для отдельных царей, однако удивительно, что он используется в отношении Баса, тогда как для Зипойта Мемнон использует выражение: κρατήσας δε της άρχης η' και μ'.
Царь распознается свою внешностью и рассказ Мемнона подчеркивает различные проявления царской власти. Так, первый яркий жест Керавна после убийства Селевка — увенчать себя диадемой (διάδημα περιθέμενος) и окружить себя «блестящей свитой» (λαμπρας δορυφορίας) — что бы предстать перед армией селевкидов и показать, что он их новый царь (F 8.3).
Во фрагменте 38.5 Мемнон сообщает, что «возложив на сына диадему и знаки власти, Тигран бежит в одну из своих крепостей». Τιγράνης δε το διάδημμα καί τα παράσημα της άρχης έπιθείς των παιδί, πρός τι των έρυμάτων διαφεύγει. Символы власти, вероятно, тиара и скипетр, которые вместе с диадемой образовывали знаки царской власти. Без таких регалий царя, несомненно, было трудно идентифицировать. Тот же Тигран немного позже представлен как поверженный правитель и Мемнон сообщает, что Митридат, стремясь ободрить царя, «облачил его в царскую одежду, не хуже той, которую тот носил обычно» F 38.7): καί βασιλικήν έσθητα περιετίθει της συνήθους ούκ έλαττουμένην. Итак, Тигран был подавлен не только военными неудачами, но он также потерял свое величие, поскольку у него не было царского достоинства. Именно по этой причине его зять первым делом облачил его в царские одежды. Отрицательный портрет Клеарха, тирана Гераклеи, содержит резкое осуждение того, как тиран появлялся на публике. По общему мнению слова Мемнона не слишком понятны, поскольку он не пишет, что царь носит одежды царского достоинства[11]. Однако он сообщает, что Клеарх «сменил одежду, чтобы выглядеть более страшным и более привлекательным»: έξαλλάττειν δε καί τους χιτώνας έπί το φοβερόν τε καί άβρότερον. Похоже, что тиран взял за образец персов, и поэтому интерес Мемнона к одежде, которую носили суверены, свидетельствует, как мне кажется, о связи между властью и внешним видом.
Царь также должен жить в особых условиях. Мемнон сообщает, что Керавн при дворе Селевка «жил не как пленный, но удостаивался почести и заботы как сын царя, окруженный почестями и предупредительностью» (F 8.2): ούχ ώς αιχμάλωτος παρορώμενος, άλλ’ οία δή παΐς βασιλέως τιμής τε και προνοίας άξιούμενος. Митридат также получил царское обращение, когда прибыл в Армению после бегства из Кабиры (31.1). Он получил охрану и «другие знаки внимания»: φρουράν δε του σώματος παρ’ αύτου λαμβάνει, καί της άλλης δεξιώσεως μετεΐχεν. Мемнон сообщает, что когда наконец несколько месяцев спустя он был принят зятем, Тигран «встретил его с великолепием и принимал по–царски»: μετά λαμπράς τε της πομπης άπήντα, καί βασιλικως έδεξιουτο, и «доказал свое расположение к нему блестящими пиршествами»: επειτα λαμπροτάταις έστιάσεσι φιλοφρονησάμενος (F 38.1).
Термин «λαμπρός» встречается дважды и используется в связи с содержанием Керавна (F 8.3) и по мнению Мемнона он наилучшим образом описывает условия жизни царей. Роскошь обязательный атрибут царского двора и Мемнон упоминает о сокровищах, которые хранились во дворцах Митридата и Тиграна. Мимоходом он подчеркивает характеристику понтийского и армянского дворов: гарем. Историк–гераклеот сообщает, что Митридат бежит из Кабиры, где убиты царские жены (των τε βασιλίδων γυναικών ή άναίρεσις έπεποίητο), а во время бегства он теряет сокровища, попавшие в руки галатов (F 30.1): ει μή περιτυχόντες ήμιόνφ χρυσόν καί άργυρον των Μιθριδατείων χρημάτων φερούση περί τήν άρπαγήν τούτων έσχόλασαν.
В отличие от своего тестя Тигран сохранил гарем и сокровища (F 38.2-3). По словам Мемнона Лукулл обложил город, «где, как он узнал, охранялись наложницы Тиграна и множество сокровищ»: έν η τάς τε Τιγράνου παλλακίδας φυλάττεσθαι μεμαθήκει, καί πολλά των σφόδρα τιμίων. Царь устроил спасательную экспедицию, чтобы войти в город и вызволить наложниц и казну: καί στρατόν δε περί τήν πόλιν, έν η τάς παλλακίδας εθετο. Царским войскам удалось спасти наложниц и часть сокровищ (τάς τε παλλακίδας καί τά τιμιώτατα των κειμηλίων διά νυκτος προεξέπεμψαν), и обоз благополучно добрался до Тиграна. Есть однако небольшая разница в терминологии, выбираемой Мемноном, поскольку в случае Митридата говорится о «царских женах» (βασιλίδων γυναικών), тогда как в случае Тиграна упоминаются «наложницы» (παλλακίδες).
2. Портреты царей
Первые суверены для которых Мемнон дает относительно подробный портрет — это Лисимах и Керавн. Первый описан неоднозначно, поскольку Мемнон подчеркивает его качества, но не стесняется показать его преступления. Как и Сатир, тиран Гераклеи, Лисимах показан как любящий муж. Его брак с Амастридой не был лишен чувств, поскольку согласно Мемнону «вначале он ее сильно любил»: καί κατ’ άρχάς μεν λίαν εστερξε. Историк прибавляет, что после того как он пригласил свою жену в Сарды «он любил ее по–прежнему»: εις Σάρδεις δε μετ’ ού πολυν χρόνον, μετεπέμψατο ταύτην, καί εστεργεν ομοίως (F 4.9). Мемнон представляет другой брак Лисимаха с Арсиноей как брак по любви: ύστερον δε προς την † θυγατέρα Πτολεμαίου του Φιλαδέλφου (Αρσινόη δε ην το όνομα) τον ερωτα μεταθείς («впоследствии Лисимах полюбил дочь Птолемея Филадельфа (имя же ей было Арсиноя»). Очевидно, что браки Лисимаха с Амастридой и Арсиноей были прежде всего политическими браками, скрепляющими выгодные союзы. Однако Мемнон рисует портрет правителя очень любящего своих жен, и, по его словам, именно из чувства, которое он всегда испытывал к своей бывшей жене, Лисимах убил Клеарха II и Оксатра, сыновей Амастриды и убийц своей матери. Царь был женат на Арсиное, но «хранил в сердце пламя прежней любви»: άλλ’ ούν του τε προτέρου πόθου φέρων εν έαυτω το εμπύρευμα (F 5.3). Потрясенный преступлением Клеарха и Оксатра, Лисимах уничтожил молодых правителей Гераклеи, чтобы отомстить за убийства Амастриды. И снова Мемнон игнорирует политические причины, побудившие Лисимаха устранить тиранов, поскольку этот поступок позволил ему взять город под контроль.
Чувства, которые связывали Лисимаха с принцессой лагидов имели не самые благоприятные последствия для Гераклеи и для самого царя. Действительно, город едва освободившись от ига тиранов вскоре был отдан под власть Гераклида из Кимы, доверенного последователя Арсинои. Как там ни было, Лисимах отдал город во власть своей молодой жене. Царь представлен как стареющий мужчина, которым манипулирует молодая женщина: ην γάρ δεινή περιελθεΐν ή Αρσινόη, καί το γήρας ήδη παρεΐχεν εύεπιχείρητον (F 5.4 : «Арсиноя была весьма способна обойти кого угодно, а старость уже сделала Лисимаха уступчивым»). Под влиянием Арсинои Лисимах убивает своего сына Агафокла: ό μέντοι Λυσίμαχος περιδρομη Αρσινόης τον αριστον των παίδων καί πρεσβύτερον Αγαθοκλέα (F 5.6). Такой портрет старого царя, обманутого клеветою молодой жены, противоречит тому, как Мемнон изображает Лисимаха до предыдущего фрагмента, в котором царю удается скрыть свои намерения от сыновей Амастриды благодаря своим качествам стратега: διά πολλών τε μηχανών καί των του λανθάνειν στρατηγημάτων (κρύψαι γάρ το βουλόμενον δεινότατος ανθρώπων γεγονέναι λέγεται) («благодаря многим уловкам и умению хитро скрывать свои замыслы (говорят, что в этом отношении он был способнейшим из людей) [он прибыл в Гераклею]»).
Суждение Мемнона о преступлении Лисимаха отражается в использовании термина «δίκαιος», который он использует для описания ненависти, которою навлек на себя царь смертью сына (F 5.7): ό τοίνυν Λυσίμαχος διά την παιδοκτονίαν μισός τε δίκαιον παρά των ύπηκόων ελάμβανε («убив сына, Лисимах по справедливости заслужил ненависть подданных»). Историк Гераклеи не устанавливает прямой связи между гибелью Лисимаха в битве при Курупедионе и злодеяниями против сына. И наоборот, такая связь между гибелью и прошлыми преступлениями устанавливается в случае Керавна.
Птолемей Керавн изображен как человек полный пороков. В описании его характера много общего с тем, как Мемнон это сделал для первых тиранов. Его рассказ, в том виде как он дошел до нас, представляет сына Птолемея I палачом Агафокла (F 5.6). Если его соучастие в этом преступлении оспаривается современными учеными[12], остальные его действия показывают его жестокость. За свой характер, изображенный в крайне негативных выражениях, он получил прозвище: καί επώνυμον διά την σκαιότητα καί απόνοιαν τον Κεραυνόν εφερεν («за свою грубость и резкость он носил прозвище Молния»). Подобно первому тирану Гераклеи Клеарху Керавн уготовил жестокую судьбу своему благодетелю Селевку (F 8.3). Действительно, Птолемей устроил заговор и убил того, кто был так заботлив с ним: αλλ’ ό μεν τοιαύτης κηδεμονίας ήξίωτο, κακόν δε αρα αί εύεργεσίαι ούδέν εβελτίουν. Επιβουλήν γάρ συστήσας, προσπεσών τόν εύεργέτην αναιρεί. Мемнон обличает его жестокость (σκαιότης) когда он женился на своей сестре и убил ее детей (F 8.7): αύτίκα γουν τήν οίκείαν μάλλον εκφαίνων σκαιότητα, Αρσινόην μέν, ώς πάτριον ταυτο τοΐς Αίγυπτίοις, τήν αδελφήν γαμεΐ, τους εκ Λυσιμάχου δέ παΐδας αύτη γεγενημένους αναιρεί· μεθ’ οΰς κακείνην τής βασιλείας εξεκήρυξε. Мемнон также упоминает «многочисленные нарушения закона», совершенных Керавном (F 8.8): και πολλά και παράνομα εν δυσί διαπραξάμενος ετεσι. Эта серия преступлений, о которых сообщает Мемнон, характеризует портрет Керавна. Его смерть стала отражением поведения: он был убит во время битвы с галатами и, согласно Мемнону, он «закончил свою жизнь достойно своей жестокости»: άξίως της ώμότητος καταστρέφει τον βίον. Описание пыток причиненных Керавну, свидетельствует о жестокой смерти, поскольку он был растерзан галатами. Мемнон связывает страдания в момент смерти и злоупотребления, совершенные им при жизни. В отличие от портрета Лисимаха, который подчеркивает качества царя, портрет Керавна сосредоточен на его негативных сторонах. Его характер и его деяния имеют много сходств с характерами первых тиранов Гераклеи, и как они, он заканчивает свою жизнь в ужасных мучениях.
Два других царя выделяются во второй части рассказа Мемнона и их портреты нелестны. Историк Гераклеи в очень критических терминах описывает характер и деяния Митридата VI Евпатора и его зятя Тиграна, царя Армении. Описание обоих суверенов следует схожей схеме, поскольку оба представлены как высокомерные люди, но конец Мемнонова рассказа подчеркивает падение их могущества. Митридат изображается как жестокий и заносчивый царь, а словарь, используемый Мемноном имеет большое сходство с тем, который он использует применительно к Клеарху и Сатиру. Царь Понта представлен как убийца, а его первые жертвы принадлежать семейному кругу. Согласно Мемнону «Митридат с детства был кровожаднейшим из людей»: φονικώτατος δ’ εκ παιδος ό Μιθριδάτης ην (F 22.2). Свои первые преступления, еще будучи мальчиком, он совершил против матери и брата: μετ’ ού πολύ την μητέρα, κοινωνον αύτω παρά τού πατρος της βασιλείας καταλειφθεισαν, δεσμωτηρίφ κατασχών βία καί χρόνφ εξανάλωσε, καί τον άδελφον άπέκτεινε. Его племянник Ариарат, царь Каппадокии, также стал жертвой интриг Митридата. Царь представлен не только как убийца, но и как человек подлый, способный скрывать свои тайные намерения: ταύτης γάρ δι’ άπάτης καί όρκων συμβατηρίων τον άδελφιδούν Άράθην συλλαβών ό Μιθριδάτης, αύτοχειρία άποσφάξας, εκράτησε («Митридат хитростью заманил и собственноручно убил своего племянника Арата[13] после клятв жить с ним в мире»).
Члены семьи были не единственными жертвами кровожадного характера царя Понта. Так, во фрагменте 22.9 Мемнон сообщает, что Митридат распорядился убивать италийцев, которые жили в Азии: γράφει προς πάσας ύπο μίαν ήμέραν τους παρ’ αύταΐς 'Ρωμαίους φονεύειν («он предписывает всем полисам, чтобы в один и тот же день были убиты все живущие там римляне»). Обоснование этих преступлений кратко изложено историком: εετά δε ταυτα μαθών Μιθριδάτης ώς οί κατά τάς πόλεις σποράδες Ρωμαίοι των παρ'αύτοΰ διανοουμένων έμποδών ϊστανται («Митридат понял, что рассеянные по городам римляне служат помехой его замыслам). Мемнон приводит оправдания преступлений, совершенных царем Понта. Первое — кровожадный характер (φονικός), второе — римляне мешали его планам. На самом деле убийство матери и брата устраняло потенциальных претендентов на трон, в то время как смерть племянника открывала его экспансионистским амбициям ворота в Каппадокийское царство. В своем рассказе о короткой встрече Тиграна с Аппием Клодием, посланным Лукуллом требовать выдачи Митридата, Мемнон сообщает, что Тигран стыдился своего тестя из–за его характера (F 31.2). Этот эпизод — хороший повод для Мемнона прибавить его одну характеристику Митридата: его порочность (μοχθηρός).
Историк Гераклеи сообщает о другой отрицательной черте личности Митридата. Во фрагменте 22.3 Мемнон устанавливает связь между завоеваниями царя и его характером: καί επί μέγα άλαζονείας έξώγκωτο («он чрезвычайно возгордился»). Термин «άλαζονεία» используется в другом месте только один раз, а именно при описании Мемноном тирана Клеарха. Высокомерие Митридата нашло выражение во второй раз в рассказе о третьей митридатовой войне (F 28.1): («переполненный гордостью Митридат обратился против Кизика и осадил город»). Царь решил осадить Кизик потому, что он был полностью уверен в своей победе после разгрома римлян в Халкедоне. Его высокомерие заключалось в том, что он поверил в свой успех, но последовательность событий показала, что царь переоценил шансы на победу. Рассказ Мемнона о последующих военных операциях сменяется чередой поражений царя и победами римлян. Одна из них является поворотным моментом в описании, которое историк дает о Митридате. Итак, во фрагменте 29.2 царь Понта, узнав о недавних морских победах Лукулла, счел себя неспособным бороться с римскими войсками и бежал из Никомедии: έπεί δε ό βασιλεύς έπυνθάνετο δυσί ναυμαχίαις, τηι μεν περί Τένεδον, τη δε κατά τον Αϊγαιον, Λευκόλλου πολεμούντος τους Ποντικούς νενικησθαι, και ούκ άξιόμαχον αύτον προς τήν παρούσαν δύναμιν 'Ρωμαίων ήγεΐτο («когда же царь узнал, что в двух морских сражениях, одном у Тенедоса, другом — в Эгейском море, понтийцы оказались разбитыми Лукуллом, он счел, что не в состоянии бороться с настоящими силами римлян»). Этот эпизод резко контрастирует с предыдущим описанием царя. Высокомерие Митридата уступает место тревоги, и даже страха перед римлянами. С этого места в рассказе положение царя только ухудшается. Во фрагменте 29.8 Мемнон подчеркивает нравственное состояние царя, который уже не является гордым и самоуверенным сувереном, но человеком, обескураженным непрерывной цепью поражений своих войск: ηθύμει μεν ό βασιλεύς. Крах его позиций происходит в Кабире (F 30.1). После очередного поражения свой армии царь вынужден бежать в Армению к своему зятю. Согласно Мемнону «судьба Митридата явно склонилась к несчастью — жены царские были умерщвлены, а самому царю пришлось тайно от подданных бежать из Кабиры, где он находился»: ουτω Μιθριδάτη των πραγμάτων περιφανως άποκεκλιμένων, των τε βασιλίδων γυναικών ή άναίρεσις επεποίητο, καί φεύγειν εκ των Καβήρων αύτω, εν οίς διέτριβε, λάθρα των άλλων ύπηκόων όρμή γέγονε. В продолжении рассказа сообщается, что царь чуть не был захвачен в плен галатами, что подчеркивает драматизм ситуации. Описание побега Митридата, которое дает Мемнон, предлагает образ слабого царя, вынужденного в одиночку покинуть свое царство и бросить казну, оставить подданных на произвол судьбы и искать спасения для себя лично.
Прибытие царя Понта в Армению и краткое описание его прибывания, которое предлагает Мемнон, показывают неважнецкие отношения между двумя людьми. Митридат оставался несколько месяцев в царстве своего зятя, прежде чем был допущен к нему. Во фрагменте 31.1 Мемнон пишет: Μιθριδάτης δε προς τον γαμβρόν παραγεγονώς, καί συνουσίας τυχεΐν άξιων, ταύτης μεν ού τυγχάνει, φρουράν δε τού σώματος παρ’ αύτού λαμβάνει, καί της άλλης δεξιώσεως μετεΐχεν («придя к зятю и желая побеседовать с ним, Митридат, однако, не достиг этого, но получил от него личную охрану и в остальном пользовался гостеприимством»). Царю были оказаны знаки внимания, соответствующие его статусу, но его не приняли так тепло, как он ожидал. Использование глагола άξιόω подчеркивает надежду царя быть принятым Тиграном. Он определенно был разочарован, поскольку, по словам Мемнона, встреча двух суверенов произошла только через год и восемь месяцев (F 38.1).
Согласно Мемнону, причина такого долгого ожидания объясняется отсутствием желания у Тиграна встречаться со своим царственным тестем. Наконец царь Армении согласился принять Митридата: έπεί δε Τιγράνης έδυσωπήθη εις θέαν αύτον καταστησαι (38) и именно благодаря знатности и почетности своего звания Митридат наконец встретился с Тиграном. Мемнон сообщает, что к нему отнеслись по–дружески (φιλοφρονησάμενος), но очевидно, что армянский царь был не откровенен. Тигран не ценил своего тестя из–за порочного характера и «стыдился родича»: άλλα μοχθηρος μεν ώς ειη Μιθριδάτης καί αύτον ειδέναι, δυσωπεισθαι δε την έπικηδείαν (F 31.2). При этом он отказался выдать царя Понта Аппию Клавдию, посланнику Лукулла: ό δε ούκ εδωκε, φήσας την ύπο πάντων άνθρώπων, ει της γαμετης πατέρα προδοίη, διευλαβεισθαι μομφήν («Тигран не выдал, заявивши, что он остерегается порицания от всех людей, если предаст отца своей жены»). Дочь Митридата, похоже, имела влияние на могущественного царя Армении. Действительно, в другом месте Мемнон сообщает, что по настоянию жены Тигран обещал свою союз царю Понта (29.6): Τιγράνης δε ύπο της Μιθριδάτου θυγατρος πολλάκις ένοχληθείς καί άναβαλλόμενος όμως ύπέστη την συμμαχίαν («лишь Тигран из–за частых просьб дочери Митридата обещал помочь союзнику»). Такой образ царя–подкаблучника контрастирует с изображением высокомерного царя, которое появляется в разных случаях.
Действительно, Мемнон рисует портрет царя самоуверенного и даже заносчивого. Описание армянского царя методологически несколько отличается от такового Митридата, поскольку оно не рисует список различных качеств, но больше построено на отношении царя с римлянами. Во фрагменте 31.3 сообщается, что Тигран оскорбил Лукулла письмом, в котором он обратился к римлянину без соблюдения формальных правил, согласно которым он должен был назвать его αύτοκράτωρ. Согласно рассказа, который историк приводит для этого эпизода, Тигран дал понять Лукуллу, что он сам ожидал обращения «βασιλεύς βασιλέων»: έγκαλών οτι μηδε αύτος έκεινον κατα τας έπιστολας βασιλέα βασιλέων προσηγόρευσεν («он упрекнул его в том, что он не приветствовал его в письме царем царей»). Самый очевидный пример высокомерия Тиграна — это слова, приписанные ему Мемноном накануне битвы при Тигранокерте (F 38.4): φθάσας δε καί ιδών το 'Ρωμαίων ολίγον στρατόπεδον, ύπεροπτικούς ήφίει λόγους, ώς «ει μεν πρεσβευταί παρειεν, πολλοί» φάμενος «συνηλθον, ει δε πολέμιοι, παντελώς ολίγοι» («Увидев небольшой лагерь римлян, он обратился к ним со спесивыми речами, говоря что если они прибыли как послы, то их пришло слишком много; если же как враги — очень мало»). Уверенный в своем численном превосходстве царь обращается к римлянам как будто они не представляют никакой опасности. Дерзость его вскоре уступает место смятению, поскольку враги одержали блестящую победу над его огромной армией.
Итак, образ Тиграна претерпевает эволюцию аналогичную облику Митридата. Как и его тесть армянский царь изображен высокомерным, могущественным сувереном, который в итоге теряет все свое великолепие, поскольку его армия разбита на поле боя.
После разгрома армянских войск при Тигранокерте Тигран вынужден передать сыну знаки власти. (F 38.5 : Τιγράνης δε το διάδημα και τα παράσημα της άρχης έπιθείς Τω παιδί, πρός τι των έρυμάτων διαφεύγει.). Мемнон сообщает, что он укрылся в одной из своих крепостей, куда вскоре явился Митридат (F 38.7): Ό μέντοι Μιθριδάτης προς Τιγράνην παραγεγονώς, άνελάμβανέ τε αύτον καί βασιλικήν έσθητα περιετίθει της συνήθους ούκ έλαττουμένην, καί λαον άθροίζειν συνεβούλευεν, εχων καί αύτος δύναμιν ούκ ολίγην, ώς πάλιν άναμαχούμενον τήν νίκην. («Придя к Тиграну, Митридат ободрял его. Он облачил его в царскую одежду, не хуже той, которую тот носил обычно, и советовал, имея и сам немалую силу, собрать народ, чтобы опять отвоевать победу»). Положение Тиграна напоминает таковое Митридата во время его бегства из Кабиры. Тигран кажется ослаб не только в военной силе, но и пал духом: обескураженный и лишенный царственного блеска — вот облик царя в упадке, очень далекий от образа высокомерного суверена, стоявшего во главе огромной армии при Тигранокерте. Отношение Мемнона к Митридату контрастирует со словами, оброненными царем относительно Митридата во время его встречи с Аппием Клодием. Действительно, армянский повелитель не постеснялся критиковать своего тестя перед римлянином; но он, кажется, к своему тестю обращался со льстивыми речами: Ό δε πάντα τω Μιθριδάτη έπέτρεπεν, εν τε τωι γενναίφ καί συνετω το πλέον νέμων αύτω, καί μάλλον άνέχειν εις τον προς 'Ρωμαίους πόλεμον δυνάμενον. Тигран, несмотря на свою неприязнь к Митридату из–за его порочности (31.2 : μοχθηρός), однако признает способности своего прославленного тестя, его благородство (γενναίος) и ум (συνετός). Согласно рассказу Мемнона Тигран таким образом признал превосходство царя Понта в военном деле и считал его более способным победить римлян. Это замечание удивляет тем, что сам Евпатор был побежден и вынужден покинуть свое царство. Но именно этим штрихом завершается мрачный портрет Митридата.

D. Власть римлян

Резюме, которое дает Фотий для оригинального отступления Мемнона о Риме (F 18.118.5), показывает, что представление гераклейского историка о происхождении власти римлян следовало хронологическим порядком, начиная с легенды об основании Рима, последующим свержением монархии и замены ее консулатом. К этой части истории Рима обращаются многие греческие авторы, в частности Аппиан в Римской Истории, которого Фотий резюмировал в нескольких предложениях. Однако, восприятие Мемноном царской власти, вероятно, объясняет его интерес к свержению монархии римлянами в пользу консулата. В своем отступлении Мемнон представляет список римских завоеваний, которые привели к установлению римского господства на Западе с победой над Карфагеном, в Греции со свержением македонской монархии, и, наконец, на Востоке. Он упоминает победу над Антиохом III, которая позволила Риму закрепиться в Малой Азии
Ссылка на истоки Римской Республики и на увеличение ее могущества говорит, по словам Ярроу, о том, что Мемнон хорошо понимал государственное устройство Рима[14].
1. Власть Римлян
В рассказе Мемнона основное внимание уделяется римским протагонистам, особенно военачальникам, которые представлены облаченными законной властью. С другой стороны, в тексте нет ясности по латинским титулам и, по словам Ярроу, это, безусловно показывает, что Мемнон имел довольно ограниченное представление о структуре правительства в Риме[15].
Господство римлян много раз упоминается в повествовании Мемнона и выражается прежде всего через описание Мемноном его представителей. Некоторые специфические термины упоминаются в тексте для обозначения римских протагонистов, которые вмешиваются в греческие дела. Консульство (ύπατεία) используется один раз для Фимбрии (F 24.3): εφ’ οίς ή σύγκλητος κατά Φιμβρίου ήγανάκτησεν. Όμως ούν την άγανάκτησιν κρύπτουσα, ύπατείαν αύτω ψηφισθηναι διεπράξατο («Сенат негодовал на Фимбрию. Однако, скрыв свое негодование, он хлопотал об избрании его в консулы). В письме к народу Гераклеи Луций(?) Корнелий Сципион представляется проконсулом: ανθύπατος 'Ρωμαίων (F 18.8).
Термин αύτοκράτωρ используется неоднократно. В греческом городе стратег–автократор является магистратом с полной властью, которую он получает от большинства народа. Многие тираны, например Клеарх Гераклейский, до государственного переворота называются стратегом–автократором. По словам Ярроу, использование Мемноном термина αύτοκράτωρ, иллюстрирует отсутствие у историка понимания римской титулатуры. По словам ученого, этот термин используется для перевода двух римских титулов — диктатора и императора времен Республики, а авторы, живущие во времена империи, подобно Мемнону, использовали это слово для перевода одного из этих двух титулов. Однако Ярроу считает, что употребление Мемноном этого термина далеко от точности[16].
Во фрагменте 29.5 Лукулл, Котта и Триарий называются стратегами–автократорами, что я перевела как «генералы» с полной властью: Λεύκολλος δε καί Κόττας καί ό Τριάριος, οί Ρωμαίων αύτοκράτορες στρατηγοί. С другой стороны Ярроу переводит термин «αύτοκράτορες στρατηγοί» как «полномочные генералы», полагая, что слово αύτοκράτωρ используется здесь как имя прилагательное, что в греческом означает и звание и независимость в командовании. В случае Триария не может быть и речи об звании императора, поскольку последний, вероятно, был легатом, но не командующим, наделенным империем[17].
В F 31.3 Мемнон сообщает как письмо Тиграна рассердило Лукулла, ибо царь не обратился к нему как к αύτοκράτωρ. Римлянин еще раз назван αύτοκράτωρ в F 31.3. В этом случае, действительно, Мемнон ссылается на императорский титул Лукулла. С другой стороны, в F 37.5 термин αύτοκράτωρ, по–видимому, больше соответствует «генералу» или «командующему», поскольку, по мнению Ярроу, историк Гераклеи связывает его с родительным падежом Ρωμαίων (Λεύκολλος ό των Ρωμαίων αύτοκράτωρ)[18] .
Цезарь назван αύτοκράτωρ во фрагменте 40.3. Было бы заманчиво перевести термин как «диктатор», поскольку Цезарь в то время исправлял должность диктатора. Действительно, Мемнон сообщает, что Бритагор, именитый гераклеот, отправился к Цезарю «когда власть у римлян сосредоточилась в руках Юлия Цезаря»: ήδη δε της Ρωμαίων ήγεμονίας εις ενα περιϊσταμένης ανδρα Γάϊον Ιούλιον Καίσαρα. Однако, Мемнон употребил бы термин диктатор, δικτάτωρ[19], и поэтому предпочтительнее выбрать тот перевод, который использовался до сих пор и обозначить Цезаря как «император». Согласно Ярроу, титул император здесь можно отнести к Цезарю, но в свете употребления Мемноном термина αύτοκράτωρ в остальной части рассказа, здесь этот термин следует понимать как намек на природу власти Цезаря[20].
Последний случай употребления термина αύτοκράτωρ связан с Коттой. Согласно Мемнону, последний получил от Сената титул императора Понтийского за покорение Гераклеи: ό δε δή Κόττας ώς εις την 'Ρώμην άφίκετο, τιμής παρά της συγκλήτου τυγχάνει Ποντικός αύτοκράτωρ καλεΐσθαι (F 39.1). Ярроу считает этот отрывок ошибочным, потому что привилегия предоставления этого титула принадлежала армии, а не Сенату. Фактически, считает Ярроу, прозвище Понтийского Котте дал не Сенат, а армия[21].
Итак, использование Мемноном термина автократор предполагает, что он не имел полного понимания различных значений термина применимо к римскому контексту. Ярроу полагает, что это неудивительно для автора, живущего на окраине римского мира, главной заботой которого является документирование местных событий, и который обращается к римскому господству в соответствие с тем, как оно касается гераклеотов в истории, выходящей за рамки городской[22].
С другой стороны термин «στρατηγός» используется как для римлян, так и для греков и понтийцев. Римские стратеги иногда упоминаются без их имен. Во фрагментах 18.6 и 18.10, в которых Мемнон обращается к посольствам, посланных Гераклеей к «римским стратегам, отправленным в Азию»: τους των Ρωμαίων στρατηγούς έπΐ τήν Ασίαν διαβεβηκότας, затем «к приемникам вышеназванных римских полководцев»: τούς έκπεμπομένους παρά των Ρωμαίων των στρατηγών διαδόχους. Луций(?) Корнелий Сципион назвал себя «στρατηγός» в письме к гераклеотам (F 18.8) и Мемнон использует этот термин в отношении Марка Помпея, римского военачальника, посланного Лукуллом в погоню за Митридатом (F 30.2).
Мемнон использует выражение ήγεμών της δυνάμεως в отношении Фимбрии, который стал «главнокомандующим всех сил» после убийства Флакка (F 24.3). Термин ήγεμών снова используется в отношении Мурены во фрагменте 26.3 : παρά της συγκλήτου δε Μουρήνας ήγεμών πέμπεται. Наконец, два римлянина указаны как ответственные за флот. Первый, Публий Корнелий Сципион назван «στρατηγός τού ναυτικού», то есть «командующий флотом» в F 18.8, тогда как римлянин Цензорин, который дал морское сражение при Синопе, называется ναύαρχος («адмирал») (F 37.2).
Мемнон неоднократно упоминает «власть римлян» в разных формах в своем рассказе. Так Мемнон намекает на период в течение которого «власть» (ήγεμονία) была сосредоточена в руках Цезаря (F 40.3). Во фрагменте 39.3 во время суда над Коттой, гераклеоту Фразимеду удалось растрогать тех, кого историк называет «των ήγεμόνων έπικλασθέντων», что переводится как «римские правители». Вероятно, в этом случае он обращался к членам комиций. Действительно, в предыдущем отрывке историк Гераклеи сообщает, как Фразимед осуждает преступления Котты перед «έκκλησίαι»: Θρασυμήδης δε των εξ Ήρακλείας είς κατηγόρησεν έπ’ εκκλησίας τού Κόττα (F 39.2). Комиции являются не единственным римским институтом, упомянутым Мемноном, поскольку сенат, «σύγκλητος», упоминается в нескольких случаях в тексте Мемнона во фрагменте 22.11.
Функционирование римских институтов редко присутствует в тексте. Это относится прежде всего к тому, как военные чины отправлялись в Азию, чтобы возглавить войну против Митридата. Итак, трижды Мемнон сообщает о появлении новых римских полководцев,, назначенных решением высшей власти Рима.
— Во фрагменте 22.10 гераклейский историк сообщает, что «римляне отправили против него (Митридата) Суллу, послав с ним надлежащее войско»: Σύλλαν έκπέμπουσιν οί 'Ρωμαίοι, ίκανήν αύτω συνεκπέμψαντες στρατιάν. В этом случае выражение «οί Ρωμαίοι» весьма туманно, но, похоже, относится к официальному решению римского государства. С другой стороны, в остальных случаях отправка римских полководцев представляется решением σύγκλητος римлян.
— 24,1 F: ή δε σύγκλητος Φλάκκον Ούαλέριον και Φιμβρίαν πέμπει πολεμεΐν Μιθριδάτη, έπιτρέψασα καί Σύλλα συλλαμβάνειν τού πολέμου, ομοια φρονοΰντι τη συγκλήτφ · ει δε μή, τήν προς αύτον πρότερον συνάψαι μάχην. «Между тем сенат отправляет на войну с Митридатом Флакка Валерия и Фимбрию, предписав им действовать в войне совместно с Суллой, если тот окажется в согласии с сенатом; если же нет, то с ним первым вступить в борьбу».
— F 26.1 : Παρά της συγκλήτου δε Μουρήνας ήγεμών πέμπεται «Сенат послал Мурену принять командование».
— F 27.1 : πέμπουσιν ή σύγκλητος έπί μεν τήν Βιθυνίαν Αύρήλιον Κότταν, έπί δε τήν Ασίαν Λεύκιον Λεύκολλον, οίς ή έντολή πολεμεΐν Μιθριδάτη : «сенат посылает в Вифинию Аврелия Котту, а в Азию Луция Лукулла с поручением вести войну с Митридатом».
В некоторых из этих случаев реальность отличается от ситуации, представленной Мемноном, что я продемонстрирую в комментарии. Например, Мурена был оставлен Суллой, а не отправлен Сенатом. По словам Ярроу эти ошибки раскрывают концепцию римской власти, как ее понимали греки, которые рассматривали Рим как олигархию, поскольку большинство решений, касающихся внешней политики, принималось Сенатом (см. Polybe, VI, 13, 9)[23] . Таким образом, для грека, такого как Мемнон, было более логичным, если римский полководец назначался верховной властью в Риме, чем представить вмешательство в дела в Азии как плод личного решения полководца, хотя последний был носителем законной власти.
Мемнон примешивает Сенат в других контекстах. В F 18.6 письмо Эмилия написано от имени Сената, но в последующем обмене послами между Гераклеей и Сципионом, приведшем к заключению договора, Сенат больше не упоминается (F 18.10). Кажется удивительным, что Мемнон не привлекает этот институт к такому важному решению как заключение договора. Однако этот отрывок получается проблемным по нескольким причинам[24]. По словам гераклейского историка, в F 22.5 Сенат решает, кто должен править в Вифинии. Этот отрывок является свидетельством того, что суждение римлян считалось законным решением, в противоположность пожеланию Митридата, который действовал исключительно в личных целях. Этот фрагмент, без сомнения, является примером политического видения Мемнона. Сенат, законная и суверенная власть, действует в рамках закона регулирующего престолонаследие в Вифинии, вопреки желанию царя, который удерживает власть, как часто представляет Мемнон, в противоречии с интересами города или независимого государства.
Сенат также, согласно Мемнону, не позволяет Сулле разграбить Афины (F 22.11), или назначает в качестве правомочной власти выплату Гераклеей налога, и, наконец, награждает Котту титулом императора Понтийского после победоносной осады Гераклеи. В F 24.3 именно Сенат организует выборы Фимбрии консулом после смерти Флакка. В этом последнем отрывке говорится, что именно голосование Сената разрешает Фимбрии принять командование над войсками, другими словами, вести оставшуюся часть кампании, имея законные полномочия. Однако нет никаких доказательств, что такое голосование имело место[25].
— F 18.6 : και επιστολής φιλοφρονούμενοι ετυχον, Ποπλίου † Αίμιλίου ταύτην άποστείλαντος, εν ή φιλίαν τε προς αύτούς της συγκλήτου βουλής ύπισχνεΐτο, καί τα άλλα προνοίας τε καί έπιμελείας, έπειδάν τινος αύτων δέοιντο μηδεμιας ύστερεΐσθαι : «они получили письмо, которое послал Публий Эмилий и в котором он заверял их в дружественном отношении к ним сената, а также, что и остальных делах они не будут лишены ни опеки, ни заботы, когда им что–либо понадобится».
— F 22.5 : της γαρ έν τη 'Ρώμη συγκλήτου Νικομήδην τον έκ Νικομήδους καί Νύσης βασιλέα Βιθυνίας καθιστώσης, Μιθριδάτης <Σωκράτην> τον Χρηστόν έπικληθέντα Νικομήδει άντεκαθίστη· έπεκράτει δ’ όμως ή Ρωμαίων κρίσις καί άκοντος Μιθριδάτου: «Находящийся в Риме сенат утвердил царем Вифинии Никомеда, сына Никомеда и Нисы, а Митридат противопоставил Никомеду Сократа, по прозвищу Хреста. Однако против воли Митридата возымело силу решение римлян».
— F 22.11 : είλε δε καί τας Αθήνας· καί κατέσκαπτο αν ή πόλις, εί μή θαττον ή σύγκλητος Ρωμαίων τήν του Σύλλα γνώμην άνέκοψε : «Он взял и Афины, и город был бы разрушен до основания, если бы сенат римлян не задержал поспешно намерения Суллы».
— F 24.3 : έφ’ οίς ή σύγκλητος κατα Φιμβρίου ήγανάκτησεν. Όμως ούν τήν άγανάκτησιν κρύπτουσα, ύπατείαν αύτω ψηφισθηναι διεπράξατο : «Сенат из–за убийства негодовал на Фимбрию. Однако, скрыв свое негодование, он хлопотал об избрании его в консулы».
— F 27.6 : οί δε διαπρεσβεύσασθαι δέον προς τήν σύγκλητον ώστε της δημοσιωνίας άπολυθηναι : «тогда они отправили посольство к сенату с требованием отмены откупов».
— F 39.1 : ό δε δή Κόττας ώς είς τήν Ρώμην άφίκετο, τιμης παρα της συγκλήτου τυγχάνει Ποντικός αύτοκράτωρ καλεΐσθαι : «Котта, как только прибыл в Рим, был почтен сенатом именем понтийского императора за то, что он взял Гераклею».
Наконец, последние фрагменты текста предлагаю описание процесса над Коттой, и в этом случае историк из Гераклеи упоминает комиции. Он прослеживает различные стадии от обвинения римского полководца до вынесения приговора.
— выдвижение обвинений перед комициями Фразимедом (39.2);
— короткая речь Котты: άντιπαρελθών ό Κόττας βραχέα τη πατρίφ διελέχθη γλώττη, είτα έκαθέσθη ;
— речь Карбона: καί Κάρβων άναστας 'ήμεΐς, ώ Κόττα’ φησί 'πόλιν έλεΐν άλλ’ ούχί καθελεΐν έπετρέψαμεν ;
— обвинения других ораторов: μετ’ αύτόν δε καί άλλοι όμοίως Κότταν ήιτιάσαντο ;
— осуждение Котты (F 39.4): πολλοΐς μεν ούν άξιος ό Κόττας έδόκει φυγης· μετριάσαντες δ’ όμως άπεψηφίσαντο τήν πλατύσημον αύτου.
Мемнон ошибочно приписывает Фразимеду выдвижение обвинения против Котты, поскольку все–таки Г. Папирий Карбон произнес обвинение перед комициями[26]. По мнению Дьюка Мемнон ошибается, поскольку такой вид судебного процесса должен разбирать Сенат[27]. В этом отрывке Мемнон подчеркивает власть Сената, поскольку он мог изгнать Котту, но в конце концов ограничился меньшим наказанием, лишив его звания[28].
Мемнон ошибочно приписывает некоторые решения римскому Сенату. Признавая, что эти ошибки следует приписать Мемнону, должны ли мы признать его сторонником демократии, потому что он приписывает важные решения верховной власти Рима, той самой, что символизирует Римскую республику? По словам Ярроу, рассказ Мемнона и описание функционирования римского правительства демонстрируют, что он не имел верного и точного понимания функций Сената или его отношений с магистратами, но считал его высшей властью[29].
2. Портреты римских полководцев
Некоторые римляне упоминаются лишь вскользь, их имена появляются по случаю описания сражения. С другой стороны, некоторые занимают более важное место в рассказе, и Мемнон отпускает различные замечания о них по ходу событий, что позволяет нарисовать более или менее лестные портреты этих персонажей.
Лукулл представлен достаточно позитивно и многие его качества выделены Мемноном. Он описан как превосходный стратег в рассказе об осаде Евпатории (F 30.3). Стратегия, при помощи которой он смог захватить врасплох гарнизон и захватить город, является важным пунктом отрывка. Сначала он притворился (προσποιέω), что ведет военные действия вяло. Согласно Мемнону, цель Лукулла была в том, чтобы понтийцы расслабились. Когда римлянин убедился, что его стратегия сработала, он приступил ко второму этапу своего плана и предпринял атаку, неожиданную для гарнизона, и поэтому римские солдаты добились успеха, поднялись на стены и вошли в город. Мемнон сообщает, что город был взят благодаря этой уловке: ο και γέγονε, και την πόλιν ούτως είλε τω στρατηγήματι. Лукулл представлен как прекрасный стратег, как и его предшественники, Сулла и Фимбрия, которым удалось победить понтийские армии при помощи хитрости (cf. F 22.13 ; 24.4). Лукулл также представлен как опытный военачальник в описании битвы при Тигранокерте (F 38.5). Мемнон описывает сцену, когда Лукулл готовится противостоять огромной армии во главе с Тиграном. По словам историка, именно благодаря «опыты и смекалке» он выстраивает свою армию в боевой порядок: Λεύκολλος δε τέχνη και μελέτη προς την μάχην παραταξάμενος. Полководец проявляет качества, достойные лидера, поощряя своих людей, напуганных численным превосходством армян (καί θαρρύνας τους ύπ’ αύτόν) и полон мужества, что римляне выиграют битву.
Лукулл также представлен как человек, способный на проявление жалости и доброты. Действительно, Мемнон сообщает, что полководец положил конец резне жителей Амасии и Синопы после захвата этих двух городов римскими солдатами: ύστερον δέ τον όλεθρον Λεύκολλος έπέσχε (F 30.4 : Лукулл прекратил избиение») и άλλα το πάθος Λεύκολλος οίκτείρας, την σφαγήν έπέσχεν (F 38.8 : «из чувства жалости Лукулл прекратил убийства»). В случае Амасии Мемнон даже прибавляет, что Лукулл «возвратил город и область тем, кто успел спастись, и обращался с ними милостиво»).
И наоборот, портрет Котты, нарисованный Мемноном, очень критичен, но его негативные замечания в значительной степени объясняются бесчинствами, совершенными римлянами в Гераклее после двухлетней осады. Тогда как Лукулл представлен как хороший полководец, Котта выступает сурового вождя для своих солдат (34.2). Согласно Мемнону, Котта, раздосадованный на неудачу своих войск при штурме стен, «сжег машину, а делавшим ее отрубает головы»: κατακαίει μέν το μηχάνημα, άποτέμνει δέ καί τας των μηξανοποιων κεφαλάς. Полководец представлен как человек с тяжелым характером, в отличие от своего коллеги Триария, и именно поэтому Коннакорикс предпочитает вести переговоры с последним: ό τοίνυν Κοννακόρηξ τον Κότταν μέν ώς βαρυν το ήθος καί άπιστον έφυλάττετο, προς Τριάριον δέ συνετίθετο (35.2 : «Коннакорикс, правда, остерегался Котты, как человека с тяжелым характером и не внушающего доверия, но с Триарием он сговорился»). Котта воспылал гневом, когда узнал, что город занят войсками Триария (F 35.6). Разгневанному Котте Мемнон противопоставляет хладнокровного Триария, которому удалось погасить конфликт, разгоревшийся между двумя римскими армиями. По словам Мемнона римские солдаты готовы были убивать друг друга, «если бы Триарий не понял их намерения и не умолил и Котту и войско многими речами: доказав, что выгода приобретается в согласии»: εἰ μὴ ὁ Τριάριος ἐπιγνοὺς τὴν ὁρμὴν αὐτῶν, πολλοῖς ἐκμειλίξας λόγοις τόν τε Κότταν καὶ τὸν στρατόν, καὶ εἰς τὸ κοινὸν τὰ κέρδη καταθεῖναι βεβαιωσάμενος, τὸν ἐμφύλιον ἀνεχαίτισε πόλεμον.
Негативные стороны характера Котты выражаются не только в отношении к своим солдатам, но и к гераклеотам, которые стали жертвой его жестокости (F 35.7): αύτος δε τούς τε προσκεχωρηκότας ανδρας λαβών καί τούς έκ της αιχμαλωσίας άνθρώπους, τα λοιπα μετα πάσης διειπεν ώμότητος («захватив тех, кто пришел к нему, и людей, взятых в плен, распорядился в остальном с крайней жестокостью»). Термин ώμότης, как мне кажется, используется не для красного словца, поскольку Мемнон использовал его в значительной мере для гераклейских тиранов, чьи преступления он осуждал. Одновременно с убийствами Котта разграбил богатства города, и Мемнон перечисляет культовые предметы, украденные римским полководцем. Таким образом, он приписывает Котте захват посвятительных жертв в храмах и снос статуи Геракла с постамента (35,7-8). За кощунством в отношении богов последовал приказ сжечь город: καί το τελευταιον πυρ ένειναι τοις στρατιώταις κελεύσας τή πόλει, κατα πολλα ταύτην ύπέπρησε μέρη (35.8 : «наконец, он приказал солдатам поджечь город, и он был зажжен во многих частях»).
Сокровища, захваченные после взятия Гераклеи, заработали Котте плохую репутацию, и Мемнон изображает человека, презираемого в Риме. По его словам, жадность римского полководца подталкивала его к демонстрации богатства (τοσουτος πλούτος), что вскоре вызвало зависть сограждан (F 39.1). Более того, Котту обвинили в намеренном уничтожении Гераклеи ради личной выгоды: ώς οικείων κερδων ένεκα τηλικαύτην πόλιν έξαφανίσειε.
Похоже, Котта переживает судьбу персонажей, которые, как в данном примере, отличались жестокостью. Действительно, первые два тирана, Клеарх и Сатир, а также Лисимах и Керавн, умирают в ужасных обстоятельствах, и их смерть представлена как расплата за прошлые преступления. В случае Котты наказание за резню гераклеотов, но особенно за разграбление имущества богов, заключалось в том, что он во время шторма потерял добычу, нагруженную на корабли (F 36).
Наряду с этими портретами римских полководцев Мемнон использует другой аспект их личности через конфронтации. Фактически, он несколько раз представляет конфликты, в которые были вовлечены римские протагонисты, будь то в самом Риме во время гражданских войн, или в Азии, куда они отправлялись вести войну против Митридата. Первое из этих столкновений — столкновение между Суллой и Марием (F 22.6). Конфликт между ними снова упоминается для оправдания причин, побудивших Суллу как можно скорее заключить договор с Митридатом (F 25). Напомню однако, что эта причинно–следственная связь между событиями, происходящими в Риме, и событиями, происходящими в Азии, сохранена Фотием в той мере, в которой последний интересовался эпизодами внутренней истории Рима, имеющими последствия для завоевания Востока. Другой принципиальный конфликт, упомянутый Мемноном — противостояние consul suffectus Флакка и его легата Фимбрии. Кажется он оправдывает убийство Флакка из–за его жестокого и высокомерного характера, который заставил его собственных солдат избавиться от него в пользу Фимбрии, показавшего себя лучшим лидером, чем его начальник (F 24.3).
Похоже, что Мемнон также ссылается на отсутствие согласованности, которая проявлялась во внешней политике Рима, и приписывает ее личности каждого из полководцев, что вторгались в Азию[30]. Итак, он выделяет конфликт между Коттой и Триарием после взятия Гераклеи. Эта несогласованность высвечивает личные амбиции двух полководцев, столкнувшихся не только из–за добычи, но и из–за славы, которая достанется тому, кто первый войдет в пределы такого города как Гераклея (F. 35.6). Мемнон также объясняет отказ Мурены твердить договор, заключенный его предшественником Суллой с Митридатом (26.1). Его рассказ показывает явное отсутствие согласия во внешней политике Рима, которая привела ко второй войне между Римом и царем Понта. Как отметил Ярроу, соглашение между Суллой и Митридатом у Аппиана представлено иначе (Mithr. 55. 223). Фактически, хотя последний считает, что контрибуция, выплаченная Митридатом, была использована для покрытия расходов на войну, Мемнон, со своей стороны, представляет ее в качестве платы на личные потребности Суллы (F 25.2)[31]. Кроме того, Мемнон упоминает одно положение Дарданского договора, согласно которого города, присоединившиеся в понтийцам во время войны, получили от Суллы амнистию. Заявив, что это положение не соблюдалось, он вспомнил о судьбе впоследствии постигшей эти города, жестоко наказанных римлянами, за то, что они перешли в лагерь царя, хотя их преданность Риму была нарушена не суверенной властью, а некоторыми злонамеренными лицами (F 24.2). По словам Ярроу, такое замечание историка о неуважении этого пункта Дарданского договора является резкой критикой римской политики[32]. Возможно, это способ осудить обращение с Гераклеей, которая, по словам Мемнона, заключила договор о дружбе и союзе с Римом. Осадив древний союзный город, Рим вновь продемонстрировал отсутствие согласованной политики. Таким образом Котта разрушил узы, созданные его предшественниками с городом после Апамеи.
Каждый из этих полководцев, действующих в личных интересах, в рассказе Мемнона выглядит противоречащим политике римлян. Историк, похоже, сурово критикует отсутствие согласованности в отношении установлений такой власти как Рим с миром греков. Несомненно, римский империализм осуждается через эти двусмысленные портреты и представлен больше как результат личных амбиций полководцев, чем плод реальной внешней политики, возглавляемой верховной властью Рима.
Сочинение Мемнона характеризуется его биографическим подходом, под которым подаются события. Более того, Фотий в своем введении подчеркивает этот аспект истории Гераклеи Понтийской[33]. Дьюк предполагает, что Мемнон представлял моралистический подход[34]. Разумеется, суждение историка заключалось в том, что он считал правильным или неправильным. Но вполне вероятно, что критика тиранов, так как она присутствует в Мемнона, проистекает из того, что уже было сформулировано до него в источниках.
Тирания в Гераклее Понтийской подробно рассмотрена в этой перспективе. Что касается второй части произведения, она более богата подробностями и более динамична, поскольку автор сообщает о многих военных событиях, и в них всегда есть ключевой персонаж, будь то монарх или римский полководец. Следовательно, история Мемнона в некотором роде есть история событий, которые являются следствием действий этих различных персонажей.

---

[1] Термины, которые также встречаются при описаниях гераклейским историком Керавна и злоупотреблениях, совершенных римлянами, и, в частности, Коттой во время осады Гераклеи. См. параграфы посвященные царям (C) и римлянам (D).
[2] См. комментарий к F. 2.2 где я более подробно объясню к кому относятся эти два типа жертв Клеарха, к которым мы должны прибавить «αλλόφυλοι».
[3] См. ниже о смерти тиранов.
[4] О назначении Сатира опекуном племянников и месте, которое он занимал в Гераклее см. исторический комментарий к F 2.2 sqq.
[5] См. комментарий к F 3.1 sqq. об облике царя и легитимности в классическую и эллинистическую эпохи.
[6] Несомненно, могла быть и третья причина: противники тирании были изгнаны Клеархом и Сатиром и верхушка общества состояла из сторонников первых тиранов и их наследников. Таким образом они были заинтересованы в поддержке правителей Гераклеи, особенно против притязаний изгнанников, которые хотели вернуться в город и восстановить свои привилегии. Об изгнанниках см. раздел «Политические режимы и институты Гераклеи» (§ B) и исторический комментарий (F 4.1, 4.3).
[7] См. Комментарий F 1.2. Это война Клеарха против Астака, обернувшаяся катастрофой. Ярость последнего вызвала гибель многих граждан и вероятно это подразумевает Мемнон, когда пишет, что Тимофей смог показать умеренность: молодой вождь, в отличие от отца, не вел войн настолько амбициозных и настолько катастрофических. Однако все это только предположения, поскольку параллельные источники не идентифицируют походы Тимофея.
[8] В комментарии к F 2.4 я подробно вернусь к симптомам болезни Сатира.
[9] См. комментарий к 5.3.
[10] Я более подробно обсужу этот момент в историческом комментарии.
[11] См. Комментарий F 1.1 о том, что Клеарх вдохновлялся персидским царем.
[12] См. в этой связи комментарий к фрагменту 5.6.
[13] Мемнон упоминает Арата, который на самом деле идентифицируется с Ариаратом. Аргументацию см. в Комментарий к F 22.2.
[14] Yarrow, Historiography, p. 189.
[15] Ibidem.
[16] Ibidem, p. 193.
[17] Yarrow, Historiography, p. 194.
[18] Ibidem.
[19] Об использовании термина δικτάτωρ в случае Суллы, cf. Plutarque, César, 51, 1, Dion Cassius, 42, 21, 1 : καί ο τε Κοάσαρ τήν δικτατορίαν.
[20] Yarrow, Historiography, p. 194.
[21] Ibidem, p. 192; 194. См. Комментарий к F 39.1.
[22] Ibidem, p. 195.
[23] Yarrow, Historiography, p. 189.
[24] См. F 18.10, о сомнениях, высказанных некоторыми современными учеными о существовании этого договора.
[25] Yarrow, Historiography, p. 190.. См. Комментарий к F 24.3.
[26] См. Комментарий к F 39.1-39.3.
[27] Dueck, Memnon of Herakleia on Rome, p. 56-57.
[28] Yarrow, Historiography, p. 190.
[29] Ibidem, p. 190.
[30] Yarrow, Historiography, p. 245.
[31] Ibidem, p. 249. Комментарий к F. 25.2 - F. 26.1 о различиях между историей Мемнона и Митридатикой Аппиана.
[32] Yarrow, Historiography, p. 250.
[33] Cf. Dueck, Memnon of Herakleia on Rome, p. 45.
[34] Ibidem, p. 46.