Глава 22

Плутарх называет греческих послов при дворе Великого царя: Анталкида, фиванцев Исмения и Пелопида и афинянина Тимагора. Помимо военных действий Агесилая в Египте (361 г.), посольства других греков (также Анталкида) относятся к 367 г.

Для анализа источника этой главы необходимо учитывать два момента: 1. Упоминание о Диноне в начале главы (22, 1): Среди прочего возникает вопрос о том, насколько тесно эта цитата связана с остальной частью повествования. 2. Очень похожий список греческих послов при дворе Великого царя у Афинея (2, 48 D-F), а также некоторые параллельные анекдоты у Элиана.

Эта глава начинается с упоминания имени Динона, который, согласно Плутарху, сообщил, что Артаксеркс не любил спартанцев и считал их самыми бесстыдными людьми на свете. Эта непрямая цитата была, как это неоднократно отмечалось в исследованиях, тесно связана с предыдущей главой, так что для главе 21 Динон также считается вероятным донором. Аналогично цитата также тесно связана со следующим содержанием и рассказом об Анталкиде, так что предполагается, что Динон был донором и здесь.

Сомнение уже озвучено Шоттином, который видит в качестве источника Плутарха Фения из Эреса. Согласно Суде, Фений был учеником Аристотеля и «процветал» при Александре, поэтому он был намного моложе Динона (Suda, v. Phainias). О греках, упомянутых у Плутарха при дворе Великого царя (Анталкид, Тимагор из Афин), есть аналогичный отрывок у Афинея (2, 48D-F), который Шоттин полностью приписывает Фению, названному Афинеем. Подробный анализ соответствующего пассажа Афинея затруднителен, так как существует дублирование, которое может указывать на ошибку (упоминается два человека по имени «Энтим», которые также получают в основном те же подарки от Великого царя). Хотя Мантей противоречит тезису Шоттина, его аргумент не убедителен, так что в этом отрывке Фений вполне мог рассматриваться как источник Афинея.

Тем не менее, Смит убедительно продемонстрировал, что серьезные отклонения между версиями Плутарха и Афинея не позволяют прямо отнести оба текста к одному и тому же донору: 1. Человек, представленный Афинеем как Тимагор или Энтим (2, 48D, возможно, идентичный с позже упомянутым Афинеем Энтимом, 2, 48F), похоже, — за исключением имени — является плутарховым Тимагором. 2. В описании Плутарха Исмений Фиванский, притворно исполняющий проскинесис перед Великим царем, и писец по имени Белурид — посредник для Тимагора — оба не появляются у Афинея. 3. Плутарх описывает предательство и взяточничество Тимагора, и они является причиной его казни в Афинах. Афиней не упоминает об этом предательстве. У него Тимагор наказывается за то, что он преклонил колени перед Великим царем (6, 251 B), о чем, в свою очередь, ничего не сообщает Плутарх. 4. Читатель узнает в Artax. 22 и Pelop. 30, что Анталкид получил при дворе Великого царя почести, каких не получал никто из греков — Афиней вместо этого называет этих греков Тимагора или по Фению гортинца Энтима, который, однако, имеет с плутарховым Тимагором удивительное сходство.

Из–за этих различий Смит уверен, что Плутарх воспроизвел другую и более раннюю версию, чем Афиней. Факт, что Афиней, возможно, действительно имел дело с более поздней версией, показывает упоминание об афинянине Тимагоре, о котором упоминалось у Плутарха и которому не была оказана честь быть званым к столу великого царя (Athen. 2, 48 E): воспроизведенная Плутархом версия поэтому должна быть известна донору Афинея. Смит подозревают, что Плутарх извлек свой рассказ из Динона. Затем Фений «исправил» своего предшественника Динона, чью версию он знал — также и Динон поступал с работой Ктесия. Это кажется вполне правдоподобным — этот метод работы можно наблюдать у Ктесия (против Геродота), у Феопомпа (против Ксенофонта), а также у Динона (против Ктесия). Эта модифицированная версия Фения затем проникла в традицию в Афинее, а Плутарх использовал неизмененное описание Динона. Это обстоятельство иллюстрирует сходство и различия в деталях.

1. Сходства: а) Дары Великого царя, очевидно, одинаковы в обоих случаях, но Афиней немного точнее. Оба знают о ложе, покрывалах и постельничих (Plut. Artax. 22, 10: «он послал постельничих, словно греки не умели стелить»; Athen. 2, 48 D-F: «он послал также роскошные покрывала и раба, чтобы их стелить, говоря, что греки не умеют готовить кровать»). Параллели настолько ясны, что обе версии должны каким–то образом зависеть друг от друга.

2. Различия: а) Плутарх называет Тимагора из Афин, Афиней — Тимагора, которого Фений обозначает как гортинца Энтима. Афиней, кажется, следует Фению, когда немного позже говорит о критянине, что может относиться только к месту рождения Энтима. Короче, взгляните на имя Entimos: почтённый. Сам факт, что тут «говорящее» имя, не обязательно вызывает скептицизм. Однако в обсуждаемом здесь контексте эта деталь имеет большой вес, поскольку она указывает на литературное построение. б) Плутархов Тимагор получает ежедневную еду со стола Великого царя, но сам к нему не приглашается. С другой стороны, афинеев Энтим приглашен. Афиней же сообщает, что эта честь не коснулась Тимагора из Афин: донор Афинея, следовательно, знал историю, которую воспроизводит Плутарх. Главный герой новой версии предлагает что–то еще: Что может быть более естественным, чем прямо возвысить его до сотрапезников Великого царя? с) Плутархов Тимагор является послом ко двору Артаксеркса II. Афиней рассказывает об Артаксерксе I (приходит на ум Фемистокл).

Смит назначает Динона донором Плутарха и Фения на том основании, что он назван в начале плутарховой главы. Хотя тезис Смита имеет некоторую убедительность, тем не менее, у него есть слабый момент: приведенное высказывание Динона в начале этой главы не соответствует примерам, которые Плутарх приводит ниже. Не может быть никакой уверенности в том, что донором здесь был Динон.

Динон по Плутарху заявил, что Артаксеркс II ненавидел всех спартанцев. Но можно спросить, действительно ли исключение из их числа Анталкида происходит из Персики Динона или было вставлено Плутархом (мы знаем еще одного спартанца, который явно не был настолько презрен). Однако связь между этой цитатой и другими примерами, которые, тем не менее, показывают греков, состоящих в милости у Великого царя, кажется совершенно сомнительной и не имеющей ничего общего с ненавистью к Спарте. Скорее всего, Плутарх собрал здесь примеры, которые должны показать, что нельзя служить персидскому царю. Поэтому Анталкид и Тимагор из Афин должны были потерпеть крах.

Для некоторых лиц, упомянутых Плутархом, Мантей может назвать другого правдоподобного донора: сборник анекдотов, которые находятся у Плутарха и Элиана (Ael. var. 14, 39: Анталкид, Ael. 1, 21: Исмений). Однако это не объясняет, откуда Плутарх взял историю о Тимагоре, которой нет в работе Элиана. Уже это указывает на собрание анекдотов в качестве донора (конечно, Элиан мог просто пропустить эту историю). Но повествование с резюме многих подробностей не может быть взято из короткого анекдота. Плутарх, кажется, обобщает здесь более длинное повествование. Далее появляется человек, вероятно, совершенно неизвестный в остальной традиции: Остан, один из младших братьев Артаксеркса II, которого читатель уже знает из Artax. 1, 2. Однако в соответствующем анализе источников только Ктесий может быть исключен в качестве донора для Остана. Его повторное упоминание конечно же, не может произойти из Персики Ктесия, поэтому есть еще кто–то.

Если следовать communis opinio, которое считает Динона основой истории Тимагора, можно предположить, что этот автор также является источником для Остана в Artax. 1, 2. Интересно, что реплика Остана имеет четкое структурное сходство с словами Тирибаза в сообщении Динона у Плутарха (Artax. 10, 1). Это можно было бы считать признаком Динона как источника для имени этого брата Артаксеркса II и для этого эпизода с Тимагором, но отнюдь не обязательно. Скорее, следует рассмотреть еще одного автора, которого наука, похоже, здесь не рассматривает: Гераклида из Кимы. В начале своих примеров Афиней упоминает, что персы первыми использовали постельничих. Это передал Гераклид из Кимы (FGrH 689, F 5): Именно эта деталь затем косвенно рассматривается в следующем сообщении Афинея: Тимагор/Энтим из Гортины получает от Великого царя ложе и «постельничего», поскольку якобы греки в этом искусстве ничего не понимали (Athen. 2, 48 D-F). Кроме того, это утверждение встречается почти в одинаковой формулировке в описании Плутарха подарков Тимагору: поскольку греки не понимали искусства устроения комфортного ложа, Артаксеркс II прислал и ложе, и постельничих (22, 10): Кажется очевидным предположить, что Гераклид из Кимы является источником повествования Плутарха. Если он тот, кто знал этих персидских «специалистов» (а не Динон), нет ничего, что могло бы остановить Плутарха от извлечения этой информации о Тимагоре из его работы, что может стать фоном для противоположной картины Фения, которого воспроизводит Афиней. Этот тезис может быть закреплен в тексте, в отличие от тезиса Динона. Более того, Гераклид цитируется непосредственно Плутархом в следующей главе (23, 6) как авторитет. Эта цитата не была связана с тем, что обсуждалось здесь (кроме хронологии), но это еще одно указание, тем более что цитата Динона в начале главы не соединена с контентом и все же неоднократно упоминается как аргумент.

22.1 Утверждение, что Артаксеркс II ненавидит всех спартанцев, кажется вполне правдоподобным, учитывая, что Спарта каким–то образом поддерживала восстание своего брата Кира. Однако, по крайней мере, мы знаем о другом спартанце, которого Артаксеркс в любом случае не мог ненавидеть так глубоко, поскольку щадил его жизнь, несмотря на его неуместный язык: речь идет о спартанце Эвклиде (5, 2).

21.1f. Анекдот, описанный здесь Плутархом, также можно найти у Афинея (2, 48 E) и, подробнее, у Элиана (var. 14, 39). Историю Анталкида Плутарх, как и Элиан, мог опять взять из сборника анекдотов, только Плутарх утаивает то, о чем не молчит Элиан, а именно типично лаконскую реакцию Анталкида на этот дар словами, что природный аромат цветов был испорчен душистыми веществами. Однако, в других сочинениях Плутарх похоже, изображал Анталкида не так негативно, как в этой Vita (например, Mor. 192 B-C; 217 C-E).

Приведя примеры отрицательных греков, потворствующих персам, Плутарх теперь называет двоих, по его мнению, положительных эллинов: Леонида и Калликратида, подвиги которых, однако, были запятнаны Анталкидовой политикой. Калликратид был спартанским навархом (командующим флотом) в 407/6 г. и преемником Лисандра, командовавшего в Малой Азии. Его военные действия против Афин велись с большим трудом, поскольку он, в отличие от Лисандра, не получал финансовой поддержки от Кира Младшего, но должен был добывать деньги с помощью своих союзников. Тем не менее он завоевал несколько городов (в том числе Теос и Мефимну), и ему удалось блокировать афинского адмирала Конона в Митилене. Он атаковал превосходящий афинский флот, но пал в 406 году при Аргинусах (у берегов Малой Азии, напротив Лесбоса), и битва закончилась тяжелым поражением спартанского флота (Xen. Hell. 1, 6, 1-33, Diod. 13, 76-79, 97-99, Plut. Lys. 5-7, 1). Калликратид выступает в качестве противника зависимости Спарты от персидского царя: «Калликратид, раздраженный задержкой выплат и вечным хождением ко двору, называл самыми несчастными людьми эллинов, которые ухаживали за варварами из–за денег» (Xen. Hell. 1, 6, 7). Плутарх называет Леонида, одного из «самых великих» бойцов против персов, и Калликратида, которого Ксенофонт характеризует как человека с древнеспартанским менталитетом, двумя персонажами, которые в представлении потомков стоят как примеры явного антимедизма. Контраст с Анталкидом, который, по мнению Плутарха, передал персидскому царю греческие города Малой Азии и которого он отрицательно охарактеризовал, например, изображением погруженного в елей венка, едва ли мог быть художественным вымыслом Плутархом.

22.4 Это изречение Агесилая Плутарх повторяет в его жизнеописании (Ages. 23, 4), и оно встречается еще раз в Apophthegmata Lakonika (Mor. 213 B). После того, как Плутарх назвал Леонида и Калликратида, он дает слово третьему спартанцу, который характеризуется у него сплошь положительным, и по его мнению не имеющим ничего общего с постыдным Царским миром. Высокий образ мыслей Агесилая подчеркивается здесь еще раз: хотя Анталкидов мир уничтожил его успехи (как видно из Mor. 213 B) и повредил славе Спарты, Агесилай верен своему полису. Об этом свидетельствует факт, что по приказу эфоров он немедленно отправился из Малой Азии сражаться в Греции, а также типично лаконская реакция на заявление его собеседника, которое, безусловно, разделял Плутарх: Анталкид проводил политику медизма.

22.5 Левктры — это название равнины и места (Strab. 9, 2, 39, Plut. Mor. 773 B) в районе полиса Феспии в южной Беотии. Левктры прославились в 371 г. победой фиванцев под руководством Эпаминонда (и Пелопида, который командовал «Священным отрядом») над спартанским войском в 371 г. Более 350 человек погибли, и Спарта потеряла свою экономическую основу в лице Мессении, которая позже была освобождена фиванцами. Битва при Левктрах покончила — как правильно указывает Плутарх — с гегемонией Спарты и уже в древние времена считалась важным поворотным моментом в истории Эллады (см. Demosth. or. 9, 23; Dion. Hal. ant. 1, 3, 2f.; Rhet. Her. 4, 25, 32). Девять лет спустя поражение при Мантинее (362 г.) закрепило окончательный крах Спарты.

22.6f. Описание событий Плутархом дает искаженную картину: Агесилай отправился в Египет не после битвы при Левктрах (т. е. около 371/70 г.), но только после битвы при Мантинее (лето 362 года), в начале 361 г. Ситуация Спарты после поражения при Мантинее была настолько плоха, что сам царь — ему, должно быть, было тогда более 80 лет — для субсидий для своего полиса поступил в качестве вождя наемников на службу к фараону Таху (362-360 гг.), который предпринял с его помощью кампанию в Сирию (360 г.). Когда на трон взошел племянник Нектанеба II, узурпатор Тах, Агесилай пытался наняться и к нему. На обратном пути из Египта он умер в Кирене (359/58 г., Xen. Ages. 2, 28-31, Diod. 15, 92f., Plut. Ages. 36-39).

Миссию Анталкида в Персию после битвы при Левктрах датировать непросто. В основном есть два тезиса: наиболее частая дата связана с неудачной миссией в 367 г. для мирных переговорами в Сузе. Это означало бы, что Плутарх кое–что подсократил: попытки Агесилая и Анталкида получать субсидии для Спарты действительно отстоят на несколько лет друг от друга, но Плутарх описывает их почти как синхронные и, кажется, искажает хронологию. Вмешательство Плутарха вполне возможно; и этой датировке противостоит только то, что не имеется никакой другой записи об участии в этом посольстве Анталкида.

Поэтому Буклер выступает за 361 г. для миссии Анталкида и доверяет вместе с тем описанию Плутарха. Упомянутая Плутархом миссия Агесилая в Египте, почти наверняка относится к тому же году (Xen. Ages. 2, 28, Diod. 15, 90, 2, Plut. Ages. 36). Если теперь доверять Плутарху, то посольство Анталкида состоялось бы одновременно. Слишком легко неверно истолковать любой из синхронизмов Плутарха, но факты и даты, основанные исключительно на его сообщении, вызывают крайний скептицизм, как было показано много раз (например, назначение Кира Младшего караном). С одной стороны, сам Буклер вполне справедливо заявляет, что если обратиться против датировки 367 г., другие примеры Плутарха в этой главе не позволяют объяснить хронологию: именно потому, что Плутарх после Анталкида и Агесилая упомянул о миссиях Пелопида, Исмения и Тимагора из 367 г., это не означает, что миссия Анталкида обязательно должна была состояться до или в одно и то же время: она могла быть позже в хронологическом порядке и была предпочтена Плутархом только по композиционным причинам. Но это означает — и Буклер игнорирует это — что посольства Анталкида и Агесилая не должны совпадать по времени. Плутарх мог поставить их парой также из художественных соображений. Единственным объединяющим моментом, и здесь мы можем доверять Плутарху, является тот факт, что оба события произошли после битвы при Левктрах. Во–вторых, недостающее замечание об Анталкиде в 367 г. также является двусторонним аргументом, поскольку из 361 г., и это действительно важная деталь, ни одно спартанское посольство к персидскому двору нам вообще не известно.

Никакого заявления о степени потенциального вмешательства Плутарха произнести нельзя. Оценка еще более усложняется тем фактом, что Плутарх не называет своего источника (в большинстве случаев он очень корректен в цитатах) и описывает Агесилая и Анталкида как главных героев в главах 20-22. Информация Плутарха об Анталкиде следует определенной схеме: он должен появляться в возможно наихудшем свете. Конечно, он упоминает провал Анталкида и сообщает о его самоубийстве, но не комментирует миссию Агесилая в Египет, которая тоже не очень удалась. Он также урезал анекдот о венке, который Анталкид получил от Артаксеркса, чтобы иметь возможность изобразить его понегативнее. Не имеет никакого смысла предполагать, что Плутарх здесь соединяет обе миссии по времени, чтобы еще раз художественно представить неудачу и судьбу Анталкида, который, как и Тимагор, прислуживал великому царю, для более эффектного сравнения с Агесилаем. Точную дату его миссии, как и самоубийства, о котором, по–видимому, знал только Плутарх, из этой заметки установть невозможно. Датирование 367 г. по–прежнему представляется наиболее правдоподобным предположением.

22.8 Плутарх подразумевает здесь не знаменитого фиванского политика Исмения, который после Пелопоннесской войны проводил проафинскую политику в Фивах, и в 382 г. был приговорен к смерти и казнен по суду Пелопоннесского союза из–за своего медизма во время Коринфской войны (Xen. Hell. 5, 2, 35f., Plut. Pelop. 5) и который согласно нашим источникам никогда не получал аудиенции у Великого царя, а Исмения, близкого друга Пелопида, который был арестован вместе с ним в 368 г. Александром Ферским, а летом 367 г., после освобождения Эпаминондом, отправился в Сузу в качестве одного из фиванских послов к Артаксерксу II для защиты интересов Фив среди прочего и против Афин (Xen. 7, 1, 33-37).

Фиванец Пелопид считается после Эпаминонда самым выдающимся деятелем Фив и Беотийского Союза. Он сыграл важную роль в освобождении родного города и был избран одним из семи беотархов. Он успешно возглавлял священный отряд в битве при Левктрах. Он был захвачен Александром Ферским и после освобождения привел делегацию на мирную конференцию в Сузе, упомянутую здесь Плутархом (лето 367 г.), где он смог добиться благоприятных условий для Фив (Xen. Hell. 7, 1, 33-37). В новой экспедиции против тирана Александра ему удалось выиграть битву при Киноскефалах (364 г.), но он пал в бою (Diod. 15, 80, 4f.; Plut. Pelop. 32).

22. 9-12 Афинянин Тимагор принял участие в афинской миссии к Артаксерксу II в Сузу летом 367 г., чтобы вместе с Леонтом представлять интересы афинян, особенно против Фив (Xen. Hell. 7, 1, 33). По возвращении в Афины Тимагору было предъявлено обвинение во взяточничестве от Великого царя, как сообщает Плутарх, но только он (также Pelop. 30, 9–13; Демосфен, or. 19, 137 знает это как слух) — или, согласно Ксенофонту, Леонт обвинил его в заговоре с Пелопидом (Xen. Hell. 7, 1, 38). Затем Тимагора приговорили к смерти и казнили (Xen. Hell. 7, 1, 34–38; Demosth. 19, 31. 137. 191; Plut. Pelop. 30). Хофстеттер убедительно полагает, что обвинение в коррупции, о котором не упоминает Ксенофонт, было, вероятно, инструментом политической клеветы. Этот отрывок передается также в версии Фения у Афинея (казнь по обвинению в преклонении колен перед Великим царем, Athen. 6, 251 B). Бриан разъясняет из версии Афинея разницу между сотрапезником и приглашаемым гостем. Энтима приглашали, а Тимагор ежедневно получал что–нибудь со стола Великого царя (Athen. 2, 48E, Plut. Artax. 22, 11). Следовательно, существует два разных уровня привилегий. С проницательным наблюдением Бриана можно бы и согласиться, однако анализ источников показал, что этот отрывок у Афинея очень подозрителен, и его донор Фений здесь переработал и «исправил» своего литературного донора (вероятно, эпизод с Тимагором у Гераклида Кимейского). Поскольку версия Афинея (с Энтимом), следовательно восходит к той же традиции, что и история Плутарха (с Тимагором), без привлечения другого независимого источника различия в деталях нельзя отнести без большого скептицизма к статусу исторических фактов.