Книга Шестая

Глава Первая. О целомудрии

Откуда тебя воззову мужей равно и жен особенное укрепление целомудрие. Ибо ты обитаешь в храме древним богопочитанием посвященном богини Весты. Ты возлежишь на ложах Юноны Капитолинской. Ты будучи столп палаты, счастливый дом и чистейшее Юлии детородное ложе неусыпным бдением прославляешь. Под твоею защитою знаки отроческого возраста хранятся. На твое божество взирая цвет юношества непорочен пребывает. По твоей страже достоинство жен почитается. И так приди и познай твои действия.
1) Предводительница римского целомудрия Лукреция, которой дух фортуна ошибкою в женское облекла тело, принуждена будучи от сына, Царя Секс. Тарквиния гордого претерпеть насилие, по оплакании нанесенной себе обиды в собрании свойственников своих в словах чувствительнейших, кинжалом, который она принесла под платьем, лишила себя жизни. И толь мужественною своею кончиною подала случай римскому народу к отменению Царского правления и введению Консульского.
2) Таковой обиды не снес и Виргиний, человек в прочем низкого происхождения, но благородного духа; и чтоб дом свой освободить от поношения не пощадил своей крови. Ибо как один из Децемвиров Ап. Клавдий надеяся на свое могущество всеми силами домогался девицы его дочери, то он отведши ее на площадь умертвил своими руками; и хотел быть лучше убийцею невинной, нежели отцом обруганной дочери.
3) Равную имел духа крепость Порций Авфидиан, Кавалер Римский, которой сведав, что предательством провожавшего слуги в школу дочь его лишена была девства от Фанния Сатурнина, не довольствуясь казнью скверного слуги своего, убил и младую девицу. И так, чтоб не торжествовать её поносного брака, горестное погребение отправил.
4) Что же П. Мений, сколь строгой был страж целомудрия. Ибо он казнил отпущенника своего, которого любил крайне, проведав, что он поцеловал дочь его, которая по летам была уже невеста, когда особливо можно было о нем думать, что он то сделал не с мыслью похоти, но по глупости, или по дурной привычке. Впрочем, отец почел за велико, жестокостью наказания вселить в нежные еще молодой девицы чувства, сколько то чистоту хранить должно. И ей толь строгим примером дал наставление не только непорочное девство, но и самые поцелуи невинные принести к будущему своему мужу.
5) К. же Фабий Максим Сервилиан, с великою хвалою и славою отправлявший разные степени власти, совершив оные Ценсорскою, наказал сына своего за то, что он в рассуждении своей чистоты был сомнителен. Наказание же он имел такое, что должен был добровольно удалясь, лишаться взора своего родителя.
Внешние
1) А чтоб к домашним примерам присоединить и посторонние. Одна Гречанка именем Иппо пленена будучи от неприятельского флота, чтоб сохранить чистоту свою, бросилась в море. Её тело к Ерихтейскому берегу прибило, и погребено при крае моря: на котором месте до сего времени видима гробница. Чистоты же её славу преданную вечной памяти Греция вознося своими похвальными песнями всегда обновляет.
2) Но сей жестокой, а следующей терпеливее был пример целомудрия. Как Кн. Манлий Консул Галлогреческое войско на горе Олимп побил отчасти, а отчасти учинил пленным, тогда удивительной красоты жене владельца Оргиагонта один сотник римский, у которого она содержалась под стражею, учинил насилие. А как пришли в то место, где сотник по приказанию Консула дав знать о ней её сродникам, приказал принести за нее выкуп, и на принесенное золото устремил взор свой и мысли, то обруганная от него женщина Галлогрекам на своем языке велела убить его. Потом с отрубленною его головою пришла к своему мужу, и повергши оную пред его ногами, рассказала ему обстоятельно, как о своей обиде, так и отмщении. Кто скажет, чтоб сей жены не одно тело находилось у неприятелей во власти? Ибо ни духа одолеть, ни целомудрия пленить было не можно.
3) Тевтонические же жены победителя Мария просили, чтоб он их послал в дар Вестальным девицам, утверждая, что они равномерно как и те без мужей жить охотно будут. А как того испросишь не могли они, то в следующую ночь сами себя умертвили. Снисходительно с римлянами поступили боги, что мужьям их не дали в войне такого духа. Потому что, когда бы они храбрости жен своих подражать хотели, то бы сомнительными оставили трофеи полученные от Тевтонической победы.

Глава Вторая. В каких делах и словах поступлено вольно

Вольность свидетельствованную делами и изречениями великого духа хотя я и не приглашал сюда, однако, как она сама предстала, то не могу не включить ее. Она занимая место между добродетелью и пороком, ежели надлежащим образом будет управляема, то похвалу, а ежели там употреблена будет, где употреблять ее не должно, то охуждение заслуживает. И потому для простых она бывает приятнее, нежели от разумнейших людей похваляется. Потому что она чаще избывает худых следствий по снисхождению других, нежели по собственному предусмотрена. Но как я положил говорить о всех частях человеческой жизни, то с должною справедливостью объявлю и о ней, так, как она есть сама в себе.
1) По взятии Приверна и по истреблении тех, которые его взбунтовать подущали, Сенат в великом своем негодовании рассуждал, как поступить и с прочими его жителями. По чему их спасение весьма сомнительно было, находясь во власти победителей, а притом раздраженных. Впрочем, как они не усматривали более для себя помощи как в прошении, не могли однако ж позабыть врожденной себе благородной Италианской крови. Ибо главнейший из них в сенате вопрошен будучи, какое бы они наказание заслуживали? ответствовал: Какое заслуживают те, которые достойными себя почитают быт вольными. Словами предпринимал оружие и в огорченных уже Сенаторах возжигал гнев более. Однако Плавтиан Консул склонен будучи к стороне Привернян, дозволил ему в том великодушном своем ответе изъясниться, и спросил его: Ежели оставят их без наказания, то какого мира с ними ожидать могут? На сие депутат постоянным видом: Ежели дадите хорошей, то вечного, а ежели худой, то непродолжительного. Сими словами он произвел то, что побежденным не только прощение, но право и выгоды нашего гражданства даны были.
2) Так Привернянин осмелился говорить в Сенате: Л. же Филиппе Консул против того ж Сената говорить вольно не усомнился. Потому что он стоя на ораторском месте и упрекая Сенаторов за нерадение сказал: Что для него другой Сенат потребен. Да и не жалел о том ни мало, так, что как Красс муж высочайшего достоинства и красноречия негодовал за то в Сенате, то приказал было сковать его; однако он отогнав от себя ликтора, сказал: я тебя Филипп за Консула не почитаю, что ты не признаешь меня Сенатором.
3) Что народ к отвращению от себя нападения вооружило, как не вольность, и в случае оного сделало терпеливым, как не она же. К. Карбон Трибун простого народа недавно успокоенного Грахова бунта мятежнейший мститель и начинающихся зол гражданских сильной возжигатель, П. Африканского, который по разорения Нуманции с великою славою возвращался, почти от самых ворот городских провед на место собрания народного спрашивал его, что он думает о смерти Ти. Граха? которого он имел сестру в супружестве: дабы могуществом преславного мужа начавшемуся уже возмущению придашь великую силу. Особливо, что он не сомневался, чтоб Сципион по толь близкому сродству об убийстве Граховом не сказал чего с сожалением. Однако он ответствовал: Что ему кажется убит он праведно: а как после сих слов собрание народа наущенного неистовством Трибуновым нагло закричало, то Сципион сказал: Молчи, которые Италию мачехою почитаете. Потом как произошло роптание в народе, придал: Не сделаете того, чтоб я опасался освобожденных, которых привел связанных. Что самое опять один выговорил с обидою всего народа. Какое почтение добродетели! Народ замолкал тотчас. Недавно одержанная им победа Нумантинская, отца его Македонская, и деда Карфагенские добычи, также два Царя Сифацес и Персей веденные пред торжественными их колесницами всего ропщущего на Площади собрания народного уста заградили. И молчание то воспоследовало не от страха; но как благодеянием Емилиева и Корнелиева рода гражданство и Италия от многих опасностей была освобождаема, то простой народ Римский, смотря на вольность Сципионову, не имел сам смелости более.
4) Чего ради не должно тому удивляться, что Кн. Помпей будучи толь высокого достоинства столько крат с вольностью других боролся, имея притом к великой своей славе вид спокойный. Ибо в противном случае подверг бы себя всякого рода людей посмеянии? Как Кн. Писон доносил на Манилия Криспа, и видел, что хотя уже он виноват был явно, однако в угодность Помпея его оправдывают, тогда жаром молодости своей и желанием обвинить оного побуждаем будучи, во многих и великих преступлениях уличал в глаза пресильного его заступника. Потом вопрошен будучи от Помпея, чего он на него не доносит? ответствовал: Дай за себя поручителей Республике, что когда ты на суд позван будешь, то не произведешь войны междоусобной; и я еще скорее на тебя судей соберу, нежели на Манилия. Таким образом в одном суде сделал двух виноватыми, Манилия доносом, а Помпея вольностью и доказал первого, по законам, а другого своим вызовом, особливо что иного не оставалось способа к его обвинению.
5) И так, что могла учинить вольность без Катона? Не более конечно, как сам Катон без оной. Потому что когда он судил одного Сенатора виновного и бесчестного, и то ж время принесено было письмо от Кн. Помпея в его одобрение, которое без сомнения великое действие возымело бы в его оправдании, то Катон тогда же отрешил оное от следствия, предложив закон, которым не позволялось Сенаторам употреблять такой помощи. От сего дела удивление самое лице Катоново отъемлет. Ибо что в другом казалось вольностью, то в нем за надеяние на самого себя почитается.
6) Как Кн. Лентул Марцеллин будучи Консулом в собрании народа произносил жалобы на не умеренную власть В. Помпея, и народ явно мнением своим был с ним согласен, тогда Лентул говорил: Соглашайтесь Римляне, соглашайтесь, доколе еще есть время. Потому что после вам без наказания делать того будет не можно. Крайне тогда терзаема была власть превосходного гражданина, с одной стороны от зависши произносимою жалобою, а с другой жалостным плачем.
7) Как тот же Помпей имели икру у ноги своей перевязанную белою обвязкою, то Фавоний сказал: Нет нужды, на которой бы части тела ни был знак Царский; и взяв от той не большей обвязки случай к клевете укорял его, что он имеет власть Царю приличествующую. Но, Помпей, имея вид лица всегда одинаковый, остерегался, чтоб или веселым не подашь, причины думать, что, он таковую власть имеет, или не изъявить свое смущение. С таким же терпением дозволял и каждого состояния людям себе выговаривать, из которых не малого числа довольно будет, что о двух объявлю я только.
8) Гелвий Манциа Формианец, сын одного отпущенника, будучи в глубокой старости бил челом на Л. Либона Ценсорам. И как Помпей В. в той тяжбе упрекая его подлостью рода и старостью, сказал: Что конечно он бить челом отпущен из ада. На то ответствовал Гелвий: Ты Помпей не обманываешься: я подлинно пришел из ада просить на Л. Либона; где будучи видел я окровавленного Кн. Домиция Агенобарба: который оплакивал, что он будучи знатного происхождения, весьма добродетельный и крайне любящий отечество, в самом цветущем своем возрасте убит по твоему повелению. Видел также не меньше знатного рода Брута истерзанного: которой произносил жалобы, что ты сколько по своему вероломству, столько по лютости поступил с ним так бесчеловечно. Видел Кн. Карбона ревностнейшего отрочества твоею и имения отца твоею защитника, во время третичною его Консульства от тебя скованного: который свидетельствовался богами, что он в противность законов и справедливости будучи в толь высоком достоинстве убит от тебя, когда ты был только Кавалером Римским. Видел в том же образе бывшего Римскою гражданина и Претора Перпенну: которой проклинал твою лютость; и всех их вообще скорбящих, что без всякого осуждения от тебя молодого палача лишены они жизни. Можно было уже тогда и простому гражданину живущему в вольном городе, которой особливо столько же подл был, как и отец его, с необузданною дерзостью, несносным жаром и не опасаясь наказания возобновлять о тех превеликих войны междоусобной ранах, которые уже давно струпами покрылись. По чему в то время можно было и весьма вольно и весьма безопасно злословишь Кн. Помпея. Но не позволяет мне более продолжать таковых Гелвиевых попреков следующий человек, хотя он был несколько еще и его подлее.
9) Дифил Трагик, как в одно время представления игр в честь Аполлону уставленных в действии дошел до того стиха, которой содержал в себе сии слова: Бедностью нашею Велик учинился, то простерши руки свои к Помпею выговорил оные. И сколько народ от того его ни удерживал, однако он без всякой боязни продолжая указывать на оного, в чрезмерной и несносной власти обличал его. С такою же вольностью поступил и в том месте: Придет время, что ты от сей власти жестоко стенать будешь.
10) М. так же Кастриций воспламенясь вольностью, как он был Претором в Плаценции, и Кн. Карбон Консул придавал ему сделать своим именем определение в такой силе, чтоб несколько из Плаценции дать ему анаманатов; ни высокой его не повинулся власти, ни величайшей уступил силе. Притом кик Карбон сказал: что он много мечей имеет, тогда Кастриций ответствовал: а я лет много. Удивились столько легионов, смотря на толь крепкие старости остатки. Но и Карбон, как не имел важной причины с ним поступить жестоко, то по малом времени гнев его утишился.
11) Теперь представлю прошение Сер. Гальбы исполненное дерзости. Он божественного Юлия, которой по совершении побед своих на площади производил суды, таким образом остановил в деле: К. Юлий Цезарь! Я за Кн. Помпея В. бывшего твоего зятя во время третичного его Консульства был порукою в некоторой сумме, по которой меня теперь к суду требуют. Что мне делать? разве от себя платить оную? И укоряя его в Собрании явно, что он имение Помпеево продал, заслуживал, чтоб из того присудственного места был выгнав. Однако Цесарь будучи кротче самой кротости, приказал долг Помпеев заплатить из собственных денег.
12) А. же Цеселлий человек искуснейшей в гражданском праве, с какою опасностью своею был упорен! Ибо его никакою милостью и никакою властью к тому привести было не можно, чтоб он чему либо, что дали ему Триумвиры, сочинил форму. По сему упорству заслуги побед их положил вне законов. Он же, как много о стороне Цесаревой говорил вольно, и приятели ему советовали от того удерживаться, ответствовал: Что ему две вещи, которые другим кажутся весьма несносны, великую подают смелость, а именно старость и бездетство.
Внешние
1) Между толь великими мужами входит чужестранная женщина, которая неправедно осуждена будучи от пьяного Царя Филиппа, сказала: Хотела бы я на сие решение искать суда у Филиппа, но у трезвого. Сими словами она то учинила, что Филипп вдруг из пьяного сделался трезвым, и пришед в себя, рассмотрев прилежнее дело положил мнение правосуднее. Вследствие чего какой справедливости она испросить не могла, ту силою исторгнула, заимствуя более защищения от вольности, нежели от правости своей.
2) Другая не только мужественно, но притом приятно оказала свою вольность. Как все вообще Сиракусяне нетерпеливо желали смерти Дионисию Тирану, сколько для жестоких его нравов, не меньше для несносных тяжестей, одна женщина будучи в глубокой старости, каждой день по утру богов просила, чтоб они его жива и здрава для нее сохранили. А как он о сем проведал, то удивлялся её усердию к которому она отменно от него не была обязана; и призвав ее пред себя, спрашивал: По чему б она столь ревностно о нем молилась? И за какие бы его к ней услуги то делала? ответствовала на то старуха: Основательная есть причина сего моего предприятия. Ибо я будучи в малолетстве, как мы жестокого Тирана имели, желала ему смерти. А как он убит был, то овладел крепостью другой, которой быль того жесточе. Я за велико почитала конец и его владения, то третий ты нам достался обоих первых несноснее. И так опасаюсь, чтоб ежели и ты умрешь, еще злее тебя не заступил твоего места; жизнь мою за твое здравие посвящаю. И Дионисию за толь забавную ее вольность наказать оную было стыдно.
3) Между сими и Феодором Киринейским мог бы быть союз великого духа равной по мужеству, но несходен по счастью. Потому что он, как Царь Лисимах угрожал ему смертью, сказал: Весьма ты можешь хвалиться тем, Что имеешь Канфарову силу. А как Лисимах от сих сказанных слов яростью воспалясь, приказал к кресту пригвоздить оного, тогда Феодор напоследок промолвил: Таковая смерть должна устрашать твоих придворных: а для меня все равно, в земле ли, или на возвышенном месте сгнить мне.

Глава Третья. О строгости

Надобно крепостью ополчиться, когда ужасные и плачевные действия предлагаются, чтоб оставив человеколюбивые мысли, слушать о делах неприятных. Ибо таким образом жестокие и неумолимые мщения и разные роды наказаний представятся полезные впрочем для законов охранения; однако не с таким спокойствием духа о них писать можно.
1) Откуда М. Манлий выгнал Галлов, оттуда сам стремглав был сброшен; потому что которую сам храбро защищал вольность, ту самую беззаконно низложишь намерение принял. Которое праведное наказание производя республика без сомнения так говорила: Тогда ты был для меня Манлием, когда низложил Сенонцов; а как начал изменяться, то сам сделался Сенонцем. В вечную память поношения сей казни знак бесчестия таковой употреблен был. Ибо для него законом запрещено было никому из дворян не жить в крепости Капитолинской; потому что он там имел дом свой, на котором месте теперь видим капище Юноны Монеты.
Равное негодование республика оказала против Сп. Кассия, которому более вреда причинило одно подозрение желания владычества, нежели три отправленные им добропорядочно Консульства и два великолепнейшие триумфа пользовали. Ибо Сенат и Народ Римский довольствуясь его казнью, по истреблении оного сравнял с землею дом его, дабы он испровержением богов своих домашних был наказам. На том же месте Храм Земли был построен. И так что прежде было жилищем властолюбивого человека, то ныне служит памятным знаком законной строгости.
То. же отечество подобным образом Сп. Мелия наказало. Пустое же место, на котором стоял дом его, чтоб о справедливости той казни знали и потомки, названо Еквимелиум.
И так сколько имели предки ненависти к врагам вольности, довольно свидетельствовать может разорение домов, в которых они жили. Вследствие того после казни М. Флакка и Л. Сатурнина граждан беспокойнейших, также домы и их совсем срыты. Впрочем пустое место Флакково, на котором долго не было никакого строения, от К. Катулла из добыч Цимбрических выстроено.
Знамениты были высоким благородством в нашем гражданстве Ти и Л. Грахи, и весьма великую о себе подавали надежду: но как они спокойствием республики поколебать намерение приняли, то и тела их не удостоены погребения, и последнего по человечеству не отдано было долгу детям Граховым, а внучатам Сц. Африканского. Сверх того и ближние оных, чтоб кто из них не похотел оказать дружества знаков врагам Республики, с Робора стремглав были сброшены.
2) П. Муций Трибун простого народа думая, что он такую же, как Сенат власть имеет, товарищей своих, которые по наущению Сп. Кассия то сделать хотели, чтоб не производишь на места тех, кои время власти своей, окончили, а, тем самым вольность общенародную сделать не действительною, живых сжег. Не можно представить, чтоб кто осмелился при таковых обстоятельствах такую употребишь строгость. Ибо один Трибун девяти своим товарищам такое учинил наказание, которого б девять одному сделать не отважились.
3) Что принадлежит до вольности народной, то всегда блюстительницею и мстительницею её была строгость: да и для содержания достоинства и воинской дисциплины не меньше была употребляема. Сенат Римский М. Клодия, что он поносной мир утвердил с Корсиканцами, отдал им в руки. А как неприятели принять его не хотели, то приказал содержавшегося оного под народною стражею лишишь жизни. За одно преступление против величества империи сколько наказаний определено было? Мирные договоры им утвержденные не приняты, лишен вольности, лишен и жизни; сверх того в поругание труп его по лестнице Гемониовой тащен был. В прочем сей заслуживал такое наказание от Сената; напротив того Кн. Корнелий Сципион сын Испаллов, прежде нежели мог заслужить оное, на себе чувствовал. Ибо, как ему по жребию Испанская провинция досталась, то Сенат сделал определение, чтоб ему туда не ехать, придав причину, что он справедливо поступать не умеет. Чего ради Квестор Корнелий единственно за порочную жизнь свою, не исправляя еще в провинции никакого звания, только что не за взятки осужден был. Не избыл строгости и К. Веттиен, который, чтоб не идти на воину Италианскую, у левой руки своей отрубил пальцы. Потому что Сенат описав его имение осудил на вечное заключение; и сделал то, что, которой он жизни не хотел потеряшь в сражении честно, той бы в оковах лишился бесчестно.
4) В сем следовал Сенату Ман. Курий Консул. Как требовала нужда, чтоб он вдруг набор объявил, и никто из молодых не хотел записываться в службу, тогда он положив в жеребей все Колена, из Поллиева, которого первой из урны вынул, первое выкликнул имя, и званный не ответствовал, то приказал его имение продать с публичного торгу. А как тот о сем проведал, то тотчас кинулся в трибунал Консульской также просил о защищении себя Трибунов. Тогда М. Курий сказал: Что Республике ненадобны такие люди, которые ей не повинуются; и не только имение, но и его самого продал.
5) Столько же тверд в своем предприятии был и Л. Домиций. Ибо как он будучи Пропретором управлял Сицилиею, и в в одно время принесли к нему кабана величины отменной, то приказал привести себе того охотника, который убил его. По представлении же его спросил: Каким оружием убил он того зверя? А как тот сказал, что рогатиною, тогда Домиций к кресту пригвоздил его. Потому что он сам для искоренения разбоев, которыми опустошаема была провинция, запретил иметь всякое оружие. Может быть кто скажет, что сей поступок надобно поместишь между строгостью и лютостью, особливо, что ежели разбирать его, то он и к той и другой стороне клонится. Впрочем, свойство народной власти не позволяет утверждать, что он в сем случае поступил надмеру сурово.
6) Так строго с мужчинами поступаемо было, но и в рассуждения женщин заслуживавших наказание равномерно облегчения не было чинимо. Гораций один из тройничных братьев одолев Куриациев и учинившись по силе договора победителем всех Албанцев, после толь преславной битвы домой возвратясь увидел, что сестра его, будучи одного из Курианциев невестою, более нежели летам ее приличествовало, о смерти жениха своего плакала, тем самим мечем, которым отечеству своему оказал услугу, лишил ее жизни: почитая за не столь невинные те слезы, которые от преждевременной любви проливаемы были. А как он за сей поступок для ответа пред народ предстать был должен, то отец оного защитил его. Таким образом девица с большею печалью, нежели должно было, воспоминая о имевшем быть своим мужем, имела и брата жестоким наказателем, и отца ревностным наказания защитником.
7) Подобную строгость употребил и Сенат после, поручив Консулам Сп. Постумию Албину и К. Марцию Филиппу выискивать тех женщин, которые во время отправления торжества Бахусова не позволенное смешение имели. А как много таких сыскалось, то все оные в домах своих от своих же кровных наказаны были: и распространившееся безобразие мерзости строгостью казни исправлено было. И сколько стыда те непотребные женщины нашему гражданству причинили, столько похвалы женским своим наказанием принесли оному.
8) Публия же, которая Постумия Албина Консула, и Лициния, которая Клавдия Аселла мужей своих отравили, по приговору ближних своих задавлены были. Потому что строжайшие мужи в толь явном злодеянии, не почитали за нужно продолжать время в публичных допросах. И так, которые в случае их невинности были б защитниками, те самые в злодействе оных скорыми мстителями учинились.
9) Но сих великое злодейство побудило к строгости наказания, Егнаций же Метелл за меньшую вину, а именно, что жена его вино пила, тростью убил до смерти. Однако и за сей поступок не только никто не хотел доносить на него, но ниже укорять оного. А всякой почитал, что наказание им учиненное изрядным примером служить будет другим женщинам к наблюдению трезвости. И поистине, которая женщина неумеренно вино употребляет, та вход себе всем добродетелям возбраняет, а порокам делает свободный.
10) Ужасно поступил строго К. Сулпиций Галл со своею женою. Ибо он проведав, что она в одно время открытою головою была на улице, то ее бросил. Строгой поступок, однако имеет свою причину. Ибо закон, говорил он ей, мне на тебя смотреть позволяет, а ты должна одному мне нравиться. Вследствие чего для меня ты изыскивай разные украшения, для меня будь красива и мне должна быть открыта. А ежели ты и другим казаться будешь, то можешь иных привести в искушение, и подать конечно случай подозревать о себе и думать худо.
11) Неинако думал и К. Антистий Вет разводясь со своею женою, которую он увидел в одно время, что она шепталась на улице с одною непотребною отпущенницею. Потому что он, [ежели так сказать можно] самым началом и случаем к пороку, а не самим пороком побужден будучи предупредил беззаконие наказанием дабы не допустить себя до обиды, нежели мстить уже нанесенную.
12) Можно к сим присоединить П. Семпрония Софа, который разводом своим жену обесчестил за то единственно, что она без его ведома игр смотреть осмелилась. И так, ежели столь строго в старину с женами поступаемо было, то конечно не входило им на мысль, чтоб преступить супружества законы.
Внешние
1) Хотя, впрочем, довольно и одних примеров строгости римлян, к наставлению всего света, однако не должно презирать и посторонних, а знать о них хотя кратко. Лакедемоняне книги стихотворца Архилоха в своем отечестве истребили, почитая их чтение целомудрию и стыдливости противно. Ибо они не хотели, чтоб дети их прежде всего тем напоили свои мысли, что может более развращать нравы, нежели острить разум. Чего ради великого того стихотворца, или лучше почти первого по Омире, что он ненавистный себе некоторый дом, скверности наполненными злословил стихами, запрещением его стихотворческих сочинений в своем отечестве, наказали.
2) Афиняне же Тимагора за то казнили, что он во время поздравления Царя Дария, по обычаю того народа употребил и со своей стороны ласкательство: негодуя за то, что один гражданин подлым своим угождением все их знаменитое гражданство подклонял властолюбию Персов.
3) Но Камвиз необычную уже употребил строгость. Он за преступление одного судьи приказав содрать с него кожу, и обив стул оною посадил на нем присутствовать его сына. Впрочем, хотя он и Царь был, и варвар, однако с тем намерением употребил толь жестокое и новое наказание над судьею, чтоб другие взирая на то, не могли чем поползнуться.

Глава Четвертая. Которые в делах и словах своих употребляли важность

В мужах славных и то великую часть похвал составляет, когда они в делах и словах своих важность употребляли, что во всегдашней памяти у людей обращается и обращаться будет вечно. Из великого ж числа оных возьмем мы ни очень много, ни очень мало, чтоб любопытство читателей удовольствовать, нежели излишеством произвести отвращение.
1) Как от поражения воспоследовавшего при Каннах гражданство пришло в великой ужас, и весьма малая к спасению Республики оставалась надежда в верности союзников, то чтоб они постояннее и крепче Римское владение защищали, большая часть из Сенаторов за благо рассудили начальнейших Латин принять в чин свой. И как Анний некогда, так Кампаняне утверждали, что и Консула другого из Кампанян сделать должно. В такой крайности и бессилии римляне были! Тогда Манлий Торкват сын того Торквата, который в преславном сражении побил Латин близ реки Везера, сказал, сколько мог громко: Ежели кто из союзников между Сенаторами осмелится занять место, такого он убьет тогда же. Сии одного угрозы и в унывших Римлян прежнюю бодрость вселили, и не допустили, чтоб Италия равное с нами могла иметь право гражданства. Ибо как она некогда отцовым оружием, так тогда сыновними словами поражена будучи уступила.
Тот же Манлий равную употребил важность и в то время, как все согласно ему Консульское достоинство поручали, а он по причине болезни глаз своих от того отказывался, и как все ему в том настояли, тогда он сказал: Ищите другого Римляне, на кого б возложить честь сию. Потому что ежели меня отправлять сие звание принудите, то ни я снести ваших поступков, ни вы моей власти не в состоянии будете. Ежели столь силен был его голос, когда еще он не имел чина, то сколько бы сильнее была его власть Консульская.
2) Не меньше оказал важности как в Сенате, так и собрании народном Сципион Емилиан: которой имея товарищем себе в Ценсорстве Муммия человека впрочем благородного, но развратной жизни, сказал пред всем народом: Что он наложенное на себя звание от Республики исправлять будет, хотя бы ему граждане дали товарища или не дали.
Он же, как Сер. Сулпиций Гальба и Аврелий Котта Консулы в Сенате между собою спорили, кому из них ехать в Испанию против Вириафа, а Сенаторы так же между собою в том весьма несогласны были, и все ожидали, на которую сторону его мнение клониться будет, сказал: Я ни того ни другого посылать не советую, потому что один у себя ничего не имеет, а другой ничем доволен быть не может: почитая, что равно заставляет поступать своевольно как бедность, так и сребролюбие. И сими словами сделал то, что ни тот, ни другой не был послан.
3) К. же Попилий будучи отправлен послом от Сената к Антиоху с тем, чтоб он войну оставил, которою беспокоил Птоломея: и представ пред него, как он ласково и дружеским видом подавал ему свою руку, не хотел взаимно своей подашь оному, но отдал грамоту содержавшую в себе Сенатское определение. А как Антиох прочет оную сказал ему: что он будет о том говорить с приятелями, Попилий негодуя, что он тем хочет несколько промедлить, очертив тростью то место, на котором стоял Антиох, сказал ему: Прежде нежели ты выступит из сего круга, дай ответ, с которым мне должно явиться Сенату. Можно б почесть было, что то не посол говорил, но Сенат самолично. Потому что Антиох подтвердил тогда же: Что Птоломей жалоб приносить больше не будет. И тогда то уже Попилий взял его руку, как союзника. Сколь действительна была мысли и слов важность. Ибо в ту же минуту Сирийского Царя привел в робость, а Египетского оборонил от оного.
4) П. же Рутилия дела или слова хвалить прежде, не знаю. Потому что в обоих равно удивительная заключается сила. Как он по несправедливому прошению некоторого своего приятеля не хотел сделать удовольствия, и тот в крайнем своем негодовании сказал ему: Итак какая же мне польза в твоей дружбе, ежели ты того не делаешь, о чем я прощу тебя: тогда Рутилий ответствовал: Да и мне взаимно, когда я для тебя что–либо учиню с моим бесчестием. С сими словами сходствуют следующие его поступки. Как он более чинов несогласием, нежели по какой вине своей на суд был позван, то не надел худого платья, и не сложил с себя Сенаторских знаков, ниже простирал рук своих покорность изъявляющих к судей коленам, и не сказал ничего, чтоб заслуги прошедших лет его могло умалить. И сделал, что то бедствие, не только не препятствовало его важности, но наипаче было опытом оной. Потом хотя ему победа Суллина возвращение в отечество делала, однако он, чтоб не сделать ничего противно законам, остался в ссылке. Чего ради справедливее бы кто мог отдать проименование Счастливого поступкам почтеннейшего мужа, нежели домогавшегося того оружию. Ибо Сулла силою себе присвоил, а Рутилий заслужил оное.
5) М. Брут прежде добродетелей своих нежели отца отечества учинившись нечестивым убийцею [ибо он одним своим поступком поверг в глубину забвения и оные, и всю память своего имени немогущего никогда очистишься поношения исполнил] имея вступишь в последнее сражение, как некоторые приятели ему то делать отсоветовали, сказал: Я смело в строй вступаю; особливо что сего дня, или хорошо последует со мною, или я более ни о чем помышлять не буду. Чем самим знать давал, что он ни жить без победы не может, ни умереть в беспокойствии.
Внешние
1) Воспоминание о нем учиненное понуждает меня объявить о тех словах важных, которые в Испании сказаны были Д. Бруту. Ибо как вся почти Луситания ему поддалась, а один только город Цинниния упорно оружием защищался; и Брут отведал потребовать с его жителей контрибуции, то все они единогласно посланным от него ответствовали: Что предки их оружие им на защищение городя оставили, я не золото для искупления своей вольности от толь сребролюбивого предводителя. Сии слова более бы приличествовало сказать самим Римлянам, нежели от других слышать.
2) Но в них природа сии следы важности вселила. Сократ же будучи преславным украшением Греческого учения, как надобно было ему в суде защищать себя, и Лисиас сочиненное собою для него оправдание прочел ему, которое было униженно, покорно и относилось к настоявшей погибели, сказал ему: Возьми его к себе. Ибо ежели бы я доведен был говорить оное и в отдаленнейших пустых местам Скифии, то и тогда бы лучше сам себя умертвить дал. Презирал жизнь, чтоб важности, только ре лишиться, и лучше хотел умереть Сократом, нежели жить Лисиеме.
3) Сколько сей в премудрости, столько Александр в оружии силен будучи произнес следующие слова благородные. Как Дарий испытав уже его храбрость в двух сражениях, обещал уступить ему часть своего владения по Тавр гору притом отдать дочь в супружество с миллионом талантов, и Парменион вызвался: что ежели бы был Александром, то бы такой договор принял: на то Александр, и я бы ответствовал, не отвергнул, ежели бы был Парменионом. Слова соответствующие обоим сражениям, и достойны получить третье, как я воспоследовало.
4) Но сии от величественного духа и в счастливом состоянии были сказаны, а те, которыми изъявляли Македонские депутаты пред отцом его бедное свое состояние, были более благородны, нежели желательны. Потому что как Филипп наложил на их гражданство несносные тяжести, то они говорили: Что ежели он еще что смерти жесточае на них налагать будет, то они предпочтут смерть самую.
5) Не меньше важно было сказанное некоторым Спартанцем. Ибо как он благородством и честною жизнью превосходя прочих обойден был чином, то изъяснился: Что он весьма о том радуется, что в отечестве есть некоторые его лучшие. Которыми словами из отказа он столько же получал славы, как и из самой чести.

Глава Пятая. О правосудии

Время также вступить во внутренность священного храма правосудия, где всегда справедливые и честные дела с рассмотрением имеют отмену, где наблюдается стыдливость, и желание уступаешь рассудку, и ничто за полезное не почитается, что не столько честно казаться может. Оного же особливым и истиннейшим примером между всеми народами есть наше гражданство.
1) Как Камилл Консул держал в осаде Фалисков, то один учитель того народа в великом числе знатных детей, как бы для прогулки вывед из города привел в римской лагерь. По взятии оных не было бы сомнения, чтоб Фалиски оставив в продолжении войны свое упорство, не сдались во власть нашего народа. .Однако в сем случае Сенат так поступил: Что детей отпустил в их отечество, которые бы идучи путем обратно связанного своего учителя розгами секли. Сия оказанная Сенатом справедливость овладела тех духом, которых стен одолеть было не можно. Ибо Фалиски благодеянием наипаче, нежели оружием побеждены будучи, Римлянам вороты отворили. То же гражданство несколько раз отлагаясь, но несчастливое всегда имея сражение, напоследок К. Лутацию Консулу сдаться принуждено было. С которым народ римской хотя поступить жестоко, но узнав от Папирия, [которого рукою по повелению Консула писаны были договоры их сдачи], что оно не во власть Римлян, но в покровительство отдалось, укротил весь гнев свой, одолев равно и силу своей ненависти, которую победить трудно, и силу успехов победы, которая весьма удобно делает нас своевольными; дабы ненарушить свойственного себе правосудия. Тот же народ Римский, как П. Клавдий своим предводительством и счастием пленив Камеринцов продавал с публичного торгу, хотя и видел, что казна деньгами, а владению землями умножалось, однако, понеже казалось, что полководец поступал в том не столь добросовестно, с крайним старанием собрав проданных, выкупил оных, и назначив для жилища им место на горе Авентинской, возвратил им поместья. Да и самые их деньги не в Сенат отдал, но употребил на строение священных хранилищ и на жертвоприношение: и доброхотно всегда справедливость наблюдая, то сделал, чтоб они о погибели своей радовались, что так возродились.
Но о чем я говорил доселе, о том знало наше гражданство и окрестные страны, а следующей случай по всему разнесся свету. Тимохар Амбракийский обещал Фабрицию Консулу, что он Пиррга посредством сына своего, которой растворял для него налитки, отравит ядом. А как о том донесено было Сенату, то он отправил от себя нарочных к Пирргу, советуя ему против таких злодейств быть осторожнее; ведая, что город Рим построен сыном Марсовым, и что оружием, а не отравою войны производить должно. Впрочем, умолчал об имени Тимохара, и тем самим с обеих сторон исполнял правду. Потому что ни неприятеля худым примером лишишь жизни, ни того, которой, надеялся тем оказать свои услуги, предать хотел.
2) Крайняя справедливость в то же время в четырех Трибунах простого народа была усмотрена. Потому что как К. Атратину [под предводительством которого они находясь, наш строй близ Верругины от Волсков понуждаемой к бегу, с прочею конницею от того удержали]. Гортенсий их товарищ назначил день, в которой он должен был предстать суду народному, они стоя тред Ораторским местом клялись, что до тех пор будут в худой одежде, пока их предводитель окажется виновным. Ибо не могли те благородные молодые люди, в знаках чести смотреть на крайнее бедствие внутрь отечества того которого они на войне в опасности ранами я кровью своею защищали. Сею их справедливостью собрание тронуто будучи принудило Гортенсия оставишь то дело.
3) Не инако. собрание и в следующем случае поступило. Как Ти. Грах и К. Клавдий отправляя надмеру жестоко Ценсорское звание, большую часть граждан озлобили, тогда П. Рутилий Трибун простого народа в ослушности день им явиться к суду назначил, кроме негодования народного сам на них сердясь, что они родственнику его Рутилию приказали с улицы разобрать стену его дома до подошвы. В сем суде премногие начальнейшие люди явно мнениями своими Клавдия осуждали, а в рассуждении Граха все казались быть в том согласны, чтоб простить его. Но он ясно пред всеми клялся: Что ежели товарищ его жесточае судим будет, то бы и он как в тех же делах находясь равное принял наказание ссылкою добровольно. И сею справедливостью все то волнование народное отвел от лишения обоих имения и жизни. Ибо Клавдия простил народ, а Граха Рутилий Трибун простого народа не допустил до того, чтоб он приносил оправдание пред народом.
4) Великую похвалу получило и то собрание Трибунов, которое, как один из них Л. Котта, наделся на власть священную не хотел заимодавцам своим платишь долгу, определило: Что ежели он или не заплатит денег, или не даст по себе поручителей, и заимодавцы будут просить на него, то в таком случае они им вспомоществовать будут; почитая за несправедливо, чтоб под народным величеством укрывалось частное вероломство. Чего ради Котту, которой Трибунским достоинством, как бы некоторым храмом защищал себя, Трибунское правосудие извлекло оттуда.
5) А чтоб перейти к другому равно знатному человеку того собрания. К. Домиций Трибун простого народа М. Скавра первейшего гражданина на суд пред народ позвал с тем, что ежели ему удастся, то б осудишь оного, а ежели того сделать не случится, по меньшей мере самим доносом на толь сильного мужа снискать себе больше славы. И как Домиций не терпеливо желал его несчастья, под тот случай слуга Скавров пришел к нему ночью обещая дополнить его доношение многими и важными преступлениями своего господина, Обращались тогда в сердце Домициевом недруг и господин, различные подая мысли о беззаконном доносе. Но справедливость над ненавистью верх одержала. Потому что тогда же он не хотя слушать доносчика слуги его, и запретив говорить оному, приказал отвести его к Скавру. И Домиций будучи, впрочем, доносителем заставил себя тем не только любить, но везде хвалить Скавра; а народ сколько за другие его заслуги столько за сей поступок, тем охотнее Консулом, Ценсором, и В. Первосвященником оного сделал.
6) Не инако поступил и Л. Красс, имея подобный случай к оказанию справедливости. Он учинил доносе на К. Карбона, желая вредить оному, как крайнему своему недругу, однако ящичек слугою его к себе принесенный, содержавшей в себе много такого, что к его обличению служило, как он был запечатан, окованным отослал к нему слугою. Сколько мы думаем тогда процветала справедливость между друзьями, когда видим, что между доносителями и ответчиками такую имела силу.
7) Л. же Сулла будучи Трибунскою надменностью Сулпиция Руфа непрестанно беспокоен, не столько соблюсти себя, как его погубить старался. При всем том как сведал, что по изгнании его из отечества слуга оного изменив ему объявил, что он укрывается в своей деревне, то сделал, впрочем, его свободным, чтоб свое обещание исполнить, но вместе с шапкою изъявлявшею его свободу и снисканною беззаконно приказал тогда же как отцеубийцу с Тарпейкого камня стремглав сбросить. Он будучи победителем в других делах своих поступал неумеренно, но в сем повелении был весьма правосуден.
Внешние
1) Но чтоб не показать, что я забыл о правосудии посторонних. Питтак Митиленянин, которого или заслугам граждане столько должны были, или нравам доверяли, что сами собою полную власть над собою поручили, до тех пор имел оную, пока война с Афинами за Сигей продолжалась. А как мир победою одержанною Митиленянами воспоследовал, то сколько они ни противились, сложил с себя оную, дабы не быть властителем граждан долее, нежели требовала нужда. Так, как и из возвращенной земли половина ему дана была, не хотел принять того Дара; почитая за безобразно умалишь славу добродетели великостью корысти.
2) Теперь мне должно объявить о благоразумии одного, дабы показать справедливость другого. Как весьма здравым своим советом Фемистокл принудил на флот выбраться Афинян, и по прогнании Ксеркса с его силами из Греции развалинам отечества возвратил вид прежней; и в тайных своих размышлениях хотел доставить отечеству верх над всею Грециею, наконец в речи свой говоренной к народу изъяснился: Что он имеет в своей мысли дело такое, которое ежели счастие допустит произвести в действо, то ничего долее и сильнее для Афинского народа быть не может: но должно содержать оное в тайне. И требовал, чтоб один ему дань был, которому бы он наедине мог в том открыться. Употреблен был к толу Аристид. А как тот узнал от него, что он имеет намерение сжечь флот Лакедемонский, находившийся на берегу в пристани Гитенской, чтоб по истреблении оного овладеть морем, то тогда же пошед к гражданам, предложил оным: Что Фемистокл сколько полезное, столько несправедливое предприятие имеет в мысли. Тогда и все собрание сказало. Ежели что быть кажется несправедливо, то и для него неполезно; и тогда же велело Фемистоклу предприятие свое оставить.
3) Не может ничего быть следующего правосудия мужественнее. Залевк оградив город Локров весьма здравыми и полезными законами, как сын его обличен будучи в прелюбодеянии по закону от него уставленному должен был глаз лишен быть, но все гражданство yа честь отца его хотело оному отпустишь то преступление, несколько времени тому противился: и наконец прошением народа убежден будучи выколов глаз себе прежде, а потом сыну, обоим пользоваться зрением оставил. Таким образом должную казнь отдал законам, удивительным размером справедливости разделив себя на отца милосердого и правосудного законодавца.
4) Но правосудие Харунды Фурия несколько было суровее и опромешнее. Он привел в порядок собрания народные, в которых раздоры до насилия и кровопролития доходили, положив закон: Что ежели кто в оное войдет с оружием, такого убивать тут же. По прошествии некоторого времени Фурий из отдаленной деревни домой возвращался имея при себе меч, в назначенное внезапно собрание пошел прямо так, как он был. И как возле его стоявшей сказал ему: что конечно он отменил закон собою установленный, то Фурий ответствовал, что я же его и подтвержу собою. И тогда же обнажив меч свой пронзил себя оным. Хотя, можно было ему не признать себя виновным или ошибкою извиниться; однако он лучше хотел наказать себя пред народом, чтоб тем соблюсти правосудие в своей силе.

Глава Шестая. О верности народной

Представив взору нашему образ правосудия, почитаемое божество Верности простирает свою десницу, как известнейший залог человеческого общежительства. А что она всегда имела силу в нашем гражданстве, и все народы дознали, то я несколько представлю примеров.
1) Как Птоломей Царь, оставил попечение малолетнего своего сына Римскому народу, то Сенате М. Емилия Лепида В. Первосвященника, бывшего Консулом двоекратно отправил в Александрию, поручив смотрение оному над отроком. И которой по знатности и добродетельнейшей своей жизни надобен был для республики и священнослужения, того употребил к наблюдению пользы посторонней; дабы не сочтено было, что Птоломей тщетно надеялся верности от нашего гражданства. Таким образом Емилий соблюв сына его в младости и возрастив пристойно, оставил младого Птоломея в сомнении, оставленным ли от отца своего Царским достоинством, или величеством попечителя более хвалиться ему надлежало.
2) Знаменита была и следующая верность римлян. По побеждении ими близ Сицилия Пунического флота, начальники оного пришед в страх советовали между собою просить мира. Из сих Амилькар изъяснился: Что он не смеет идти к Консулам, чтоб таким же образом его не сковали, как от них скован был Корнелий Асина Консул. Аннон же более сведом будучи о великодушие Римлян не опасаясь ничего такого с великою надеждою отправился к ним для переговора. Как он о пресечении войны говорил с ними, один Трибун воинский сказал ему; что можно с ним по справедливости поступить так же, как Пены с Корнелием поступили; тогда оба Консула приказали молчать ему. От сего страха, говорили они, тебя верность нашего гражданства освобождает. Славными их делало, что они могли сковать толикого неприятельского полководца, но более славными учинило, что они того сделать не хотели.
3) В рассуждении тех же неприятелей равную верность Сенат наш оказал в наблюдении права посольства. Ибо при Консулах М. Емилие Лепиде и К. Фламиние Претор чрез Фециалов по определению Сената, М. Минуция и Л. Манлия отдал послам Карфагенским в руки за то, что они их нагло били. И Сенат наблюдал в сем случае долг свой, на то не взирая, кому он то делал.
4) Сим примерам следовал Сц. Африканской старший. Он захватив корабль, на котором было множество знатных Карфагенян, отпустил честно, когда они сказали; что послами к нему отправлены. А хотя и видно было, что они избывая предстоящей опасности ложно на себя приняли имя посольства, однако лучше почтено было, чтоб римской полководец им в том поверив обманулся, нежели чтоб они в верности римлян.
5) Представлю и тот Сенатский поступок, которого никак оставить не можно. Присланных в Рим послов из Аполлонии К. Фабий и Кн. Апроний Едилы поссорясь с ними били. А как скоро о том Сенат сведал, то тогда же их чрез Фециалов послам отдал, повелев вместе с ними ехать в Брундусиум Квестору, дабы оные на пути от сродников выданных не претерпели какой–либо обиды. И так кто Сенат назовет собранием смертных, а не храмом верности, которую как всегда наше гражданство охотою наблюдало, так и в союзниках своих постоянною дознало.
Внешние
1) Ибо прежде еще несчастного поражения двух Сципионов и толиких же войск римских, Сагунтяне победоносным оружием Аннибала вогнаны будучи в город, как не могли более отвращать Пунической силы, то собрав все на площадь, кто что имел драгоценного, обложив вкруг скоро загораемою материею, и зажегши со всех сторон, дабы не отступить от нашего союза, на общей тот костер и самих себя повергли. Я думаю, что самая богиня Верность взирая на дела смертных печальной тогда вид имела, когда постояннейшее её почитание по мнению несправедливой фортуны осуждено на конец толь плачевный.
2) Равномерно поступив Петеллиняне, такую же честь похвалы наслужили. Они не хотя оставить союза с нами, и для того от Аннибала осаждены будучи в Сенат отправили нарочных, требуя помощи. А как по причине воспоследовавшего пред тем поражения Римлян при Каннах учинишь им помощи было не можно, то позволено им было то делать, что они почтут для сохранения себя за полезнее. И так вольно им было предашься Карфагенянам: однако жен и детей малолетних удалив из города, дабы тем долее могли сносить голод, весьма храбро защищали свои стены; и прежде истощила дух свой все их гражданство, нежели по какой–либо части от римлян отступило. Вследствие чего Аннибал не город Петеллию, но верности Петеллинской гроб занял.

Глава Седьмая. О верности жен к мужьям

1) А что бы коснуться и жен верности. Терция Емилия жена П. Африканского старшего, Мать Корнелии матери Грахов столько была тиха и терпелива, что зная о любви своего мужа к одной из своих служанок, казалась, что она вовсе о том не ведает, дабы победителя света не обличить в прелюбодеянии. Сверх сего она нимало не помышляла и об отмщении. Ибо по смерти своего супруга отпустив ту служанку на волю за отпущенника своего выдала за муж.
2) К. Лукреция назначенного от Триумвиров в ссылку жена Фурия скрыв под кровлею, с одною сведущею о том служанкою от предстоявшей погибели с великою своею опасностью сохранила. Она отменною своею верностью то сделала, что другие в ссылки сосланные живучи в чужих землях и неприятельских, претерпев великие горести и мучения домой возвратились, а Лукреций в покое у своей супруги сохранил свое здравие.
3) Сулпиция же, как мать ее крепко наблюдала, чтоб она за сосланным в ссылку Лентулом своим мужем не уехала в Сицилию, при всем том переодевшись в простое платье с двумя служанками и толиким же числом слуг бежала к нему тайно. И хотела сама ехать в ссылку, чтоб испытать свою верность к сосланному в ссылку своему супругу.

Глава Восьмая. О верности слуг к господам своим

Остается объявить о слуг верности к господам своим сколь мало ожидаемой, тем больше похвальной.
1) На М. Антония, которой во времена дедов наших был преславный Оратор, доносили в кровосмешении с Вестальною девицею. В суде доносители неотступно требовали слугу его к допросу, утверждая и что он нес фонарь пред ним, как он шел на то беззаконие. Слуга тот был тогда так же молод и стоя пред судиями видел, что хотя дело доходит и до пытки, однако согласен был себя ей подвергнуть. Он, как и домой пришли, сам советовал Антонию, которой о сем весьма беспокоился, и заботился, чтоб он отдал его судьям на мучение, утверждая, что ни одного из уст его не выйдет такого слова, которое бы испортило его дело. Такое свое обещание удивительною верностью исполнил; Потому что он терпя многие раны и на орудие мучительное возлагаем, так же горячими жегом будучи железными плитами весь донос, не повинясь в деле, уничтожил. Справедливо в том фортуну винить можно, что столь усердный и мужественный дух в раба вселила.
2) К. же Мария Консула, который от Пренестинской осады получив конец бедственный тщетно в подземной кроясь пещере избегнуть оного старался, как Фелесин, с которым он положил умереть вместе, дал ему легкую рану, слуга оного желая освободить его от мучительства Суллина, пронзив мечем лишил жизни, имея впрочем обещанное себе великое награждение, ежели бы он живого его победителям отдал в руки. Оказанная им ко времени услуга ни мало усердию тех не уступает, которые жизнь своих господ сохраняли: потому что Марий тогда не жизнь, но смерть почитал за благодеяние.
3) Столько же знаменит пример и следующей. К. Грах, чтоб не достаться во власть своих неприятелей, Филократу слуге своему дал отрубить себе голову. А как он немедленно то сделал, по тем обагренным мечем своего господина пронзил и сам себя в сердце. Некорые думают, что сей слуга назывался Евпором. Но я в имени его не спорю, а единственно непоколебимой верности служней удивляюсь. Которого превосходству духа ежели бы подражал тот благородной молодой человек, то бы сам собою, а не слуги помощью избег настоявшей казни: а теперь сделал то, что более Филократ, нежели Грах славится,
4) Следует другое благородство и другое безумие, но равной пример верности. Пиндар К. Кассия на Филиппинском сражении побежденного, будучи от него отпущен недавно, по повелению его лишив оного жизни освободил от неприятельских гонений. Да и себя от взора людей добровольною смертью исхитил, так, что и тела его мертвого не найдено. Которое божество мстя беззаконнейшее злодейство, стремившуюся с великим жаром на убийство отца отечеств руку привело в такое бессилие, чтобы пасть к Пиндаровым коленам, дабы избыть наказания от правосудного победителя, которое он заслуживал за убийство отца народа! Ты воистину, ты божественный Юлий за небесные твои раны отмстил достойно, принудя вероломную к тебе голову просить подлой помощи, доведенную таким терзанием духа, что ни жить не хотела, ни умертвишь себя своею рукою не смела.
5) Вмещает себя в числе помянутых убийств К. Плоций Планк брат Минуция Планка бывшего Консула и Ценсора: который послан будучи от Триумвиров в ссылку и в стране Салернитанской укрывался, нежною жизнью и употреблением благовоний подал случай дознаться о своем убежище. Ибо по сим знакам гнавшиеся за ним проворством своим обыскали покой, в котором он скрыт был. Перехватанные от них его слуги, жестоко и долго мучимы будучи стояли в том крепко, что они не знают, где господин их. Не стерпел на конец Планк, чтоб толь верные и примерные рабы более терзаемы были, но вышед сам подклонил свою голову под мечи воинов. Сей подвиг взаимного усердия то делает, что распознать трудно, достойнее ли господин был иметь слуг столь твердых и верных, или слуги сожалением толь справедливого господина жестокого мучения освободиться.
6) Не удивительной ли верности был слуга Урбиния Анапиона: которой сведав, что воины по объявлению домашних пришли в Реатинскую деревню умертвишь посланного в ссылку его господина, переменив с ним платье и поменявшись перстнем, выпустил его тихо в задние двери, а сам пошед в покой его, и легши на постелю допустил себя убить вместо оного. Краткая сего случая повесть, но не малая к похвале материя. Потому что ежели кто похочет представить себе, нечаянный приход воинов вломление в двери, грозной голосе, лютый вид, сверкающее оружие, тот справедливое подаст мнение о сем случае, и признается, что не так легко могло произойти самим делом, как скоро на словах говорится, что один хотел умереть за другого. Анапион сколько слуге своему был должен, то великолепную сделав гробницу благодарною надписью свидетельствовал о его к себе верности.
7) Довольно бы было сего рода примеров, когда бы об одном объявить меня собственное удивление не побуждало. Анций Рестион от Триумвиров будучи назначен в ссылку, и видя, что все домашние его в граблении упражнялись, не показывая ни мало вида к побегу, ушел из дому своего в полночь. Сей побег его тайный примечая прилежно один из слуг оного, которой пред тем от него был скован, и к крайнему обруганию на лице вечными пятнами заклеймен был, по стопам за ним следуя сделался ему товарищем добровольно. Он сею своею отменою и неожиданною услугою показал пример совершеннейшего усердия. Потому что те, которых в доме состояние было его лучшее обратились к снисканию беззаконной корысти; напротив того он будучи нечто иное как тень и образец по своим карам, жизнь того, от которого был наказан, почел за корысть величайшую. И когда довольно было оставить только сердце, он придал еще к тому и любовь отменную. Доброжелательство его не тем окончилось, но к соблюдении его употребил он удивительную хитрость. Ибо как он услышал о приходе воинов жаждавших крови его господина, тогда удалив его сделал сруб и возложил на оной убитого собою старика нищего. А как потом пришед воины спрашивали его о господине, тогда он показывая на сруб ответствовал: Вот где он за учиненное ему бесчеловечие очищается. И как он говорил по видимому правду, то они в том ему и поверили. Откуда воспоследовало, что Анций получил случай соблюсти жизнь свою побегом.

Глава Девятая. О перемене нравов состояния

Познание перемены нравов и состояния в мужах славных много придать может надеяния, и свободить печали, хотя на состояние наше, хотя пред нами живших посмотрим. Ибо когда разбирая других состояние видим, что многие из низкого и презренного вышли в знаменитое, то что ж препятствует и нам о себе думать лучше? и ведая, что весьма безумно осуждать самих себя на вечное несчастье; и надежду, которую мы иногда в себе питаем наконец неизвестный, переменять на известное мучение.
1) Манлий Торкват в молодых своих летех почитаем был столько за тупого и глупого, что отец его Л. Манлий будучи человек знатный, видя его неспособным ни к делам гражданским, ни домашним послал в деревню, чтоб он там упражнялся в сельском деле. Но он по времени освободил отца своего от суда опасности, к сыну своему, что он будучи в прочем победителем, против приказания его вступил в сражение с неприятелем, отрубил голову. Отечество утомленное возмущением Латинским ободрил великолепнейшим триумфом. Я думаю, что фортуна для того хотела, чтоб он препроводил молодость свою незнатно, чтоб тем славнее учинить его старость.
2) Объявляют, что и Сц. Африканский старшей, которого бессмертные боги произвели в свет на тот конец, чтоб показать в нем действительно во всем совершенную добродетель, препроводил молодость свою невоздержно. Хотя он жил и нероскошно, однако по покорении Карфагены поступил в Пунических трофеях великолепнее, нежели должно было.
3) К. так же Валерий Флакк в продолжение вторичной войны Пунической начал юношеский свой возраст роскошною жизнью. Впрочем, от П. Валерия В. Первосвященника жрецом сделан будучи, чтоб тем удобнее отвратить его от пороков, устремил свои мысли в священное служение и обряды, имея наставником себе к воздержанию богопочитание; и сколько он прежде был примером роскоши, столько посл сделался образцом умеренности и невинности.
4) Сколько Кв. Фабий Максим доставивший Галлическою победою себе и своим потомкам проименование Аллоброгического примерно бесчестную вел жизнь свою в молодости, столько наконец под старость не было в гражданстве нашем никого в то время его больше ни достоинствами, ни знатностью.
5) Кому не известно, что Кв. Катул между превеликим множеством мужей славных почтением своим высокое занимает место. Но ежели прежнюю жизнь его рассмотрим, то многие роды роскоши и забав в ней найдем. Однако оные ему не воспрепятствовали начальником отечества учиниться, оставить сияющее свое имя на самом верху Капитолии, и храбростью своею утушить загорающуюся войну междоусобную с великим жаром.
6) Л, же Сулла даже до избрания своего Квестором препроводил жизнь в похоти, пьянстве и шутках. По чему, сказывают, К, Марий Консул весьма был не доволен, что в продолжение им в Африке войны наитруднейшей столь нежный ему жребием Квестор достался. Его же храбрость, как бы разорвав и разметав оковы, которыми была держима, наложила оные на руки Югуртины, Мафридата усмирила, волнения войны союзной успокоила и низложила надмерную власть Цинны; того, которой будучи в Африке гнушался его иметь Квестором, принудила в ту ж самую провинцию ехать в ссылку. Ежели бы кто похотел в мыслях своих сравнить толь различные дела его и между собою несходные, то бы почел, что в одном человеке было два Суллы, гнусный юноша и муж храбрый, ежели бы он сам не хотел лучше слыть Счастливым.
7) Как я говорил, что благородные помощью раскаяния исправляются, то теперь объявлю о тех, которые по мере своего состояния возвыситься надеялись. Т. Авфидий будучи прежде откупщиком весьма малой частицы сборов Асийских, после всю Асию, будучи Проконсулом имел в своей власти. И союзники не были тем недовольны, что повинуются, того власти, которого прежде видели, что он у других был ласкателем. Жил же весьма добропорядочно и великолепию; а тем самим доказал, что прежней его промысл должно приписать фортуне, а настоящее возвышение в достоинстве нравам.
8) П. же Рупилий и откупщиком не был в Сицилии, но у откупщиков служил из платы. Он же находясь в крайнем убожестве содержал себя служа из найму за других у союзников. По времени он Консулом сделавшись давал Сицилианам законы, и освободил их от войны с разбойниками и беглыми. Ежели нечувственные вещи могут иметь какое чувствование, то думаю, что самые пристани удивлялись толь различному состоянию одного человека. Ибо которого прежде видели, что он работою дневного искал себе пропитания, на того ж самого потом взирали дающего законы и повелевающего флотами и войском.
9) К сему толикому возвышению состояния придам еще более. По взятии Аскула Кн. Помпей отец В. Помпея П. Вентидия в его малолетство в виду всего народа вел в триумфе. Сей Вентидий был тот самый, которой получив прежде над Парфянами, а потом перешед их земли над Крассом, которого труп лежал на земли неприятельской непогребенным, одержав победу отправлял сам триумф в Риме. И так, который прежде в плен попавшись ужасался темницы, тот самый сделавшись победителем, Капитолиум счастием своим прославил. В нем же и то отменно, что он в один год был и Претором и Консулом.
10) Теперь обратим взор наш на различие случаев. Л. Лентул бывший Консул прежде, по закону Цецилиеву за взятки осужден будучи, потом вскоре вместе с Л. Ценсорином, Ценсором был сделан. Его фортуна между достоинствами и бесчестиями попеременно обращала; соединяя с Консульским достоинством осуждение, а с осуждением честь Ценсорскую: не хотя, чтоб он ни счастием всегдашним наслаждался, ни стенал в бедствиях непрестанных.
11) Равномерные фортуна силы оказала и над Кн. Корнелием Сципионом Асиною, который Консулом будучи близ Липера попался в плен К Пенам; и как он по праву войны всего лишался, то она же благоприятнейшей вид показала. Потому что он возвратив все по прежнему Консулом сделался. Кто б думал, чтоб он имея при себе двенадцать топоров мог дойти до того, что скован был от Карфагенян, и кто б опять надеялся, чтоб от оков Пунических освободясь восшел на высочайший власти степень. Однако он из Консула был невольником и из невольника Консулом.
11) Что же Красс? не от множества ли денег получил название Богача. Но он же после в бедности в поношение прослыл Мотом. Ибо как он заимодавцев своих деньгами не мог удовольствовать, то имение его от них было продано. Таким образом он не мог избыть огорчительных насмехательств. Потому что как от уже был в бедности, то встречающиеся с ним в поздравлении Богачом называли.
13) Горестью случая К. Цепион превышает Красса. Ибо он достоинством Преторским, славою триумфа, Консульства степенем высоким и званием В. Первосвященника получив то, что, Защитником Сената был называем, напоследок окончил жизнь свою в народных узах; и тело его смертоносными ранами палача истерзанное лежа на лестнице Гемониевой с великим отвращением всего бывшего на площади римского народа смотрено было.
14) С К. Марием сама фортуна прежестокую брань имела. Потому что он все её устремления крепостью тела и духа выдержал весьма мужественно. В Арпине сочтен будучи за недостойного к получению чинов, осмелился просишь Квестуры в Риме. Напоследок терпя частые отказы ворвался, лучше сказать, в Сенат, нежели вошел в оный. В требовании также Трибунского и Едильского достоинства подобное имел счастье. Будучи Кандидатом Преторства, едва последнее получил место, да и то не без опасности. Ибо обвинен будучи в том, что якобы подарками достал оное, едва пред судьями оправдался. Из сего Мария толь подлого в Арпине, толь не знатного в Риме и толь презрительного Кандидата, вышел тот Марий, которой покорил Африку, Царя Югурту вел пред торжественною колесницею, которой побил на голову Тевтонические и Цимбрические войска, которого трофеи видимы в городе, и о котором чтем в летописях, что он семь раз был Консулом. Кому после ссылки случилось быть Консулом, и бывшему в ссылке посылать других в ссылки? Что может быть сего состояния непостояннее и переменчивее? Которого ежели счесть между несчастными, то увидим, что он был несчастливейший, а между счастливыми наисчастливейший.
15) К. же Юлий Цесарь, которой добродетелями своими вход уготовал в небо, в начале юношества своего не имея еще никакого чина в Асию отправясь, около острова Фармакусы от разбойников полонен будучи пятьдесят талантов дал за себя выкупу. По чему фортуна хотела, чтоб толь пресветлая звезда мира на разбойническом судне толь мало оценен был. И так нам ли остается жаловаться на фортуну, которая и сопричастникам божества своего не уступает. Однако сие божество небесное свою обиду отмстило. Ибо Цесарь всегда пойманных разбойников ко крестам пригвождал.
Внешние
1) Представив домашние примеры рачительно, теперь говорить буду о посторонних с меньшим впрочем тщанием. В Афинах был Полемон молодой человек, которой вел жизнь свою в чрезмерной роскоши, и которой не только имел на себе её прелести, но и бесславие. Он в одно время оставил банкет не по захождении солнца, но по восхождении оного, и идучи домой увидев, что двери отворены были у дома Ксенократа философа, пьяной, умащенный, в венке и в тончайшем платье вошел в его школу, которая наполнена была людьми учеными. Но не довольствуясь таким безобразным входом, сел притом, чтоб преславное его красноречие и благоразумнейшие правила пересмехать по своевольству пьянства. А как все слушатели за то, как и должно было, негодовали Ксенократ непеременив лица своего, но оставив то, о чем говорил прежде, начал говоришь о благопристойности и умеренности. Важный разговор его произвел то, что Полемод пришед в себя, прежде венок с себя скинул, потом вскоре плащом закрыл плечо свое по прошествии малого времени веселость пиршественного лица оставил, а наконец и всю роскошь уничтожил. И полезнейшим лекарством одной речи исцелись из бесчестного мота превеликой вышел философ. Он духом своим странствовал только в беспутстве, а не жил.
2) Не охотно говорить о юношеском возрасте Фемистокла. Потому что ежели возьму отца его, то он лишив его наследства совсем от него отрекся. Ежели мать представлю, она скаредною жизнью своего сына доведена была до того, что удавилась. Но потом Фемистокл учинился преславнее всех мужей Греческих, и был залогом надежды или отчаяния между Асиею и Европою. Ибо сия имела его своим защитником, а та поручителем в победе.
3) Кимона во время его малолетства все почитали за глупого. Но происходившая от той глупости власть его для Афинян была преполезна. И так он принудил их самих себя осуждать в том, что кого они за глупого почитали прежде, тому после удивлялись.
4.) Алцибиада как бы две фортуны по себе разделили. Потому что одна ему отменное благородство, изобильное богатство, особливые могущества силы и острейшей даровала разум. Другая осуждение, ссылку, продажу имений, бедность, ненависть отечества, и насильственную смерть доставила. Но ни та, ни другая вдруг всего не делала, а наподобие прилива и отлива морского в том с ним поступали.
5) Поликрат Тиран Самский безмерным богатством своим знатен и славен даже до зависти; но и не без причины. Ибо все его предприятия были благоуспешны, надежда всегда желаемые плоды получала, обеты чинимы были вместе и исправляемы, хотение и возможность у него были равны между собою. Однажды только случилось ему быть печальным, но и то на короткое время, когда он любимой свой перстень бросил в море, чтоб совсем несчастлив не был. Однако и оный возвратил вскоре, потому что та рыба, которая его проглотила, была поймана. Но сего непрестанного и стремительного течения счастия он удержать был не в силах. Потому что поймав его Оронт начальник Царя Дария, пригвоздил к кресту на самой вершине горы Микаленской. На которого изветревшие составы, и смрадною кровью обагренные члены, так же на ту иссохшую левую руку, на которую Нептун посредством рыболова возвратил перстень, жители Самские освободясь ига рабства с жадностью и веселием взирали.
6) Дионисий же получив от отца своего под образом наследства незаконную власть над Сиракусцами, и всею почти Сицилиею, будучи богат безмерно, имея великие войска, управляя флотами и повелевая сильною конницею, наконец для облегчения своей бедности принужден был учить детей в Коринфе. Такою переменою состояния, то есть из Тирана сделавшись учителем Дионисий, в то время давал старикам наставление, чтоб они на фортуну не полагались излишне.
7) За ним следует Царь Сифацес испытавшей на себе равной фортуны поступок, которого ищя дружбы с одной стороны римляне чрез Сципиона, а с другой Карфагеняне чрез Асдрубала ко двору его приезжали. Впрочем, он восшед на такой степень славы, что был почти посредственником победы между толь сильными народами, чрез короткое время от Лелия Легата Сципионова скованный приведен был к оному. И которому прежде сидя на Царском престоле гордым образом подавал руку, к того коленам с униженностью пасть был должен. Весьма ненадежно и нетвердо, и на детские похоже игрушки, что мы называем силою и богатством. Приходят оные к нам внезапу, и вдруг удаляются. Ни на каком месте и ни в ком оные основаны на твердом корне не бывают; но непостояннейшим образом от фортуны всюду обращаемы будучи, коих на верх счастия возводят, тех самих внезапу оставляя в бездну бедствий погружают. Чего ради и не должно добром называть того, что, дабы горестью причиненных зол усугубить по себе сожаление, обольстив прежде своим благоприятством, потом вдруг множеством бед угнетает обыкновенно.