Глава 5. Исчезнувшая армия

Когда Фраат II победил Антиоха VII Сидета в 129 г. до н. э., селевкидо–парфянская борьба за Месопотамию закончилась, и победой парфян. У победившего парфянского царя было два пункта в повестке дня. Во–первых, ответные меры в отношении греческого города Селевкии–на–Тигре. Фрагмент Диодора Сицилийского (34/35.19) гласит, что селевкийцы неизвестно каким образом покарали парфянского генерала по имени Эний; Фраат в отместку выколол глаза селевкийцу по имени Питфид и пригрозил селевкийскому генералу похожей судьбой. Мы не знаем, в какой степени Фраат осуществил свою угрозу. Остается только одна зацепка: тетрадрахмам, отчеканенным в Селевкии во время правления Фраата, явно не хватает эпитета «филэллин», который отец Митридат I ставил на своих тетрадрахмах.
Во–вторых, Фраат намеревался вторгнуться в селевкидскую Сирию, о чем свидетельствуют как Юстин, так и Диодор. Но это предприятие так и не вышло из–за угрозы с другой стороны. Племенная конфедерация юэчжи (известная греческим и римским авторам как тохары) стала продвигаться на запад, гоня перед собой кочевые скифские (или «сакские») племена. Юэчжи в конечном счете заняли Бактрию, в то время как саки зашли на парфянскую территорию, вероятно, в начале царствования Фраата II (139/8-128 гг.).
Юстин утверждает, что Фраат нанял саков в качестве наемников в помощь против вторжения Антиоха VII. Саки прибыли после поражения Антиоха, но тем не менее потребовали жалованье, которое Фраат отказался выплачивать. Дибивойс считает, что не нужно рассматривать сообщение Юстина «слишком буквально». Он думает, что саки, о которых идет речь, были «передовой группой юэчжи, которую Фраат попытался успокоить на какое–то время субсидией». Во всяком случае, будь то спор о жалованье или нет, саки приступили к разграблению парфянской территории; некоторые из них доходили до Месопотамии. Фраат был вынужден выступить против них. У него было большое количество греческих пленников из разгромленной армии Антиоха VII, и он решил использовать их против саков. Может быть, у него не хватало войск, или он, возможно, рассчитывал на то, что они (т. е. греческие пленники) столкнутся с неизвестными противниками далеко от своей родины и поэтому будут бороться за свои жизни.
Это не сработало. Потрепанные греческие солдаты не могли радоваться тому, что их гнали на восток, подальше от Сирии и их домов на борьбу с врагом их врага. Поэтому они обратились против Фраата, как говорит Юстин 42.1:
"[4] Фраат вел в бой армию греков, которых он захватил на войне с Антиохом, а затем обходился с ними жестоко, забыв, что плен не ослабил их враждебности по отношению к нему и что унизительные издевательства, которые они испытали от него, еще больше усугубила ее. [5] Итак, увидев, что ряды парфян отступают, греки перешли на сторону врага и взяли долгожданный реванш за свое заточение кровавой резней парфянской армии, убив и царя Фраата".
Восстание греков и смерть Фраата произошли ок. 128 до н. э. Но парфянская война против сакских захватчиков продолжалась. Фраата сменил его дядя Артабан I (правил 128-124/3 года до н. э.). Юстин 42,2 рассказывает о событиях его царствования в паре предложений:
"[2] Скифы, удовлетворенные своей победой (над Фраатом), лишь разорили Парфию и вернулись домой. Затем Артабан вступил в войну с тохарами, но получил рану в руку, от которой он тут же умер".
Современные авторитеты расходятся во мнениях относительно достоверности замечания Юстина о том, что Артабан сражался с тохарами. Спор вновь застревает на раздражающих вопросах об отношениях между различными кочевыми группами, которые вторглись в Бактрию и Парфию. Тарн считал, что парфяне были связаны с скифскими подгруппами сакарауков и массагетов, и что тохары были отдельной этнической структурой. В момент сакско–парфянской войны, думал Тарн, тохары, вероятно, были все еще севернее Окса, и, следовательно, вне досягаемости Артабана. С другой стороны, Альтхайм и Штиль считают, что «тохары» были "каким–то скифским племенем", что во время войны они были заняты оккупацией Бактрии и Согдианы, и что нападение Артабана на них было естественным продолжением конфликта. Бивар занимает среднюю позицию, полагая, что лучше всего по возможности придерживаться свидетельства текстов. Во всяком случае, независимо от того, был ли Артабан убит тохарами или какой–то другой кочевой подгруппой, ему наследовал его сын Митридат II (правил 124/3-ок. 88/7 до н. э.), который привел парфянскую империю к победе над врагами–саками. Побежденные кочевники отступили на юг и в конце концов обосновались в Дрангиане, которая впоследствии стала называться Сакастаном (название сохраняется как Систан в современном восточном Иране).
Среди этой путаницы событий, следы греков, которые перешли к сакам, затерялись. Только Юстин упоминает историю их восстания, и он ничего не говорит о том, что с ними случилось потом. Можно ли обнаружить что–либо, что случилось с исчезнувшими остатками армии Антиоха VII? Одна слабая надежда существует — возможно, нумизматические данные могут пролить некоторый свет на этот вопрос.
Селлвуд приходит к выводу, что поражение Фраата II не было вызвано впечатлением от перехода греческих солдат к сакам. Он считает, что рассказ Юстина ошибочен — после поражения Антиоха VII, Фраат не сражался с саками. Скорее греческие и сакские контингенты сосуществовали в парфянской армии, а боевые действия только вспыхивали позже в некоторых неуказанных пунктах. Я нахожу некоторые проблемы с тезисом Селлвуда. Например, возможно, небольшой наемный сакский контингент был частью парфянской армии во время войны против большей массы саков. Кроме того, если Фраат не был немедленно атакован саками после поражения Антиоха VII, почему он не пошел вперед и не вторгся в Сирию, что, как свидетельствуют и Юстин и Диодор, он хотел сделать?
Кроме того, Селвуд отмечает, что предшественник (и отец) Митридата II Артабан I также выбил «филэллин» на финальном выпуске монет. Это заставляет его сомневаться, что греки когда–либо предавали Фраата:
"Трудно было бы верить продолжению использования Артабаном и его сыном типов монет и легенд, демонстрирующих заметный прогреческий уклон, если это были те самые войска, чье вероломство вызвало неудачу парфянского оружия. Поиск козлов отпущения, чтобы смягчить провал катафрактов и лучников, без сомнения побуждал летописцев Арсакидскго двора к тому, чтобы обвинить банду эллинистических сирийцев, у которых не было возможности ответить, даже если они были еще живы. Во всяком случае, современные римские историки уже имели настолько плохое мнение о «грекулах», что это объяснение поражения парфян было психологически удовлетворительным, и они его приняли. Мы должны быть более благосклонными".
Но это создает еще одну проблему. Парфянские «летописцы» почти наверняка писали на греческом языке и наиболее известным среди них, упомянутым в древних источниках, является Аполлодор из Артемиты. Кажется маловероятным, чтобы Аполлодор сделал козлами отпущения своих обратьев греков.
Еще два авторитета рассмотрели судьбу исчезнувшей армии. Альберто Симонетта размышляет о счастливом конце:
«Судьба этих греческих дезертиров неизвестна, но допустимо предположить, что в качестве вознаграждения за их услуги саки позволили им добраться до греческих поселений в Дрангиане, откуда некоторые из них возможно достигли царства Менандра».
Другими словами, греческие оборванцы, возможно, добрались до самой отдаленной заставы эллинизма, до царства индо–греческого царя Менандра к югу от Гиндукуша — это была не совсем селевкидская Сирия, но лучший вариант, учитывая обстоятельства.
С другой стороны, С. Д. Логинов и А. Б. Никитин предположили, что мятежные греки оставались у восточной парфянской границы. Селлвуд, Логинов и Никитин обращают внимание на то, что Артабан I и Митридат II выпускали драхмы с эпитетом "филэллин." Вместе с тем они отмечают далее, что эти «филэллинские» монеты чеканились в Маргиане, недалеко от северо–восточного края Парфянской империи. Они читают эти монеты как попытку парфян примириться с греками, превратить их в союзников или, по крайней мере, убедить их не оказывать поддержки врагам парфян».
Для оценки этих альтернатив я приступил к собственному исследованию свидетельств. Оказалось, что они напоминает вход в лабиринт, в котором каждый изначально многообещающий проход заканчивается глухой стеной.
Фраат II никогда не помещал эпитет «филэллин» ни на одну из своих монет. Ранние монеты преемника Фраата, Артабана I, также опускают «филэллин». (Артабан использует этот эпитет только на последних драхмах, которые он издал). Один подтип примечателен тем, что он имеет дату: год 125 эпохи Арсакидов, т. е. 124/3 г. до н. э. Поскольку Артабан I стал царем в 128/7 г. до н. э., это означает, что он ждал по крайней мере три года, прежде чем выбить «филэллин» на своих монетах. Может ли эта задержка пролить некоторый свет на судьбу исчезнувшей армии? Как указано ранее, Логинов и Никитин полагали, что греческие дезертиры зависли на восточной границе, пока парфянские власти не пришли к соглашению с ними (о чем свидетельствует «филлэллинские» монеты, отчеканенные в Маргиане). Ждали бы парфянские власти три года до урегулирования неурядицу с греками, занимающими столь чувствительную почву на их восточной границе? — особенно когда Артабан (по словам Юстина) продолжал прессинговать далее на Восток против тохаров.
Возможно, это делает альтернативный взгляд Симонетты (что саки позволили греческим дезертирам отойти на восток, к индо–греческому царству Менандра) более правдоподобным. В этом случае «филэллинские» монеты Маргианы должны были быть предназначены для какого–то другого отряда греков. Не могли ли парфяне призвать еще одну группу греческих войск? это теоретически возможно, поскольку некоторые из военных структур эпохи Селевкидов, похоже, сохранялись при парфянах. Надпись на греческом языке от Сузы датирована 2 г. н. э. упоминает определенных членов греческого населения как «постоянных стражей великой цитадели". Похоже, что они являются потомками военных поселенцев Селевкидов, которые были сырьем для селевкидских армий. Их потомки следовательно, сохранили что–то в своей организации даже при парфянском правлении. К сожалению, нет никаких свидетельств того, что парфяне когда–либо нанимали греческих солдат (кроме эпизода с Фраатом II). Отсюда, эта линия мышления заходит в тупик.
Как упоминалось ранее, когда Артабан I скончался, запутавшись с тохарами, его сменил его сын Митридат II, который в конечном счете победил саков. Проливают ли свет о сакской войне и исчезнувших греках события в других местах, особенно на юге в Месопотамии? Еще в 129 году до нашей эры, после победы над селевкидским вторжением, Фраат II назначил некоего Гимера (согласно Юстину 42.1, своего бывшего любовника) управлять Вавилонией, в то время как сам Фраат отправился сражаться с сакскими захватчиками. Согласно Юстину и Диодору, Гимер правил как тиран, разграбив Вавилон и поработив его жителей. Затем он совершил ошибку, напав на Харакену, бывшую селевкидскую сатрапию в Персидском заливе, которая теперь стала независимым государством под неким Гиспаосином. Гимер был побежден Гиспаосином; последний получил контроль над Вавилоном (согласно клинописному свидетельству) в 127 до н. э., то есть примерно в то время, когда Фраат II был убит саками и мятежными греками в своей собственной армии.
Греческие источники изображают Артабана I полностью занятым войной против кочевников на севере. Однако клинописные данные расширяют картину, указывая, что парфянское государство имело ресурсы для борьбы на двух фронтах одновременно. В июле 127 г. до н. э. в вавилонском тексте показан парфянский командир по имени Тимаркусу (т. е. Тимарх) собирающим войско из Мидии и контратакующим Гиспаосина. Тимарх был успешен, возвратив Вавилонию, Борсиппу и Селевкию–на–Тигре. Под мартом 126 до н. э. клинописный источник упоминает о жертвоприношениях, совершенных в храме Эсагилы в Вавилоне для парфянского царя (в то время, Артабана I). Однако борьба между Парфией и Харакеной продолжалась в царствование Артабана (127-124/3 гг. до н. э.). Клинописные источники от 125/4 до н. э. показывают парфянскую армию, сражающуюся с войском, которым командовал некто Ти'мутсу (т. е. Тимофей), сын Гиспаосина. Парфяне опять победили.
Как уже упоминалось, сын Артабана и его преемник Митридат II был победоноснен против саков на севере. Он продолжил свою победную серию и на юге против Харакены. Гиспаосин умер в 124 г. до н. э., примерно в то же время, когда Митридат стал преемником парфянского престола. Через несколько лет Митридат вторгся на юг Месопотамии и положил конец независимости Харакены. Об этом говорят нумизматические свидетельства. Тем не менее, Митридат предоставил Харакене определенную степень автономии (включая право чеканить монеты), тогда как местные правители признали господство Арсакидов.
Так, в удивительно короткий промежуток времени — в течение первых трех лет своего правления — Митридат уладил дела на севере и имел возможность обратить внимание на Месопотамию. Видимо, ему больше не было нужды угождать грекам, служившим в Северной войне, так как он вскоре после этого убрал «филэллин» из своих монет.
Однако, интересующимся раскрытием судьбы селевкидских солдат, оказавшихся в Центральной Азии между саками и парфянами, эти факты мало помогают. Остается безрадостное заключение: если не случится чудесная находка новых свидетельств, уже невозможно определить, что с ними произошло — они маршируют за горизонт и исчезают.