Митридат I (царствовал 171-139/8 гг. до н. э.) преобразовал до сих пор второстепенное парфянское государство в великую державу, в значительной степени за счет Селевкидов. В этой главе рассматриваются начальные движения Митридата против греко–бактрийцев на востоке и Мидии, удерживаемой Селевкидами, на западе. Изучение Селевкидской Мидии накануне парфянского вторжения показывает удивительную степень греко–иранского сотрудничества, как культурного (о чем свидетельствует Бехистунский монумент), так и административного (в виде распределения клеров). Однако даже этого симбиоза между Селевкидами и мидянами было недостаточно для предотвращения потери провинции от рук другой совокупности иранцев, а именно от парфян. И в его завоевательной кампании Митридату неизмеримо помогал внутрений раздор у Селевкидов, что помешало согласованным действиям в защиту Мидии.

Удар по Бактрии

В какое–то время своего правления Митридат I Парфянский вторгся в Бактрию, управляемой тогда греко–бактрийским царем Евкратидом. Но из–за скудости источников трудно определить, когда, где и почему это произошло. И как обычно, когда свидетельств мало, теории возникают как грибы после дождя. Фактически мы едва можем говорить об «источниках» во множественном числе. Есть только два источника, оба отрывки из Страбона, которые упоминают кампанию Митридата:
Страбон 11.9.2 (о парфянах): "И они также захватили часть Бактрианы, принудив скифов, а еще раньше Евкратида и его последователей уступить им …"
Страбон 11.11.2 (о Бактрии): "Греки овладели ею и разделили ее на сатрапии, из которых сатрапия Аспионов и также Турива были отняты парфянами у Евкратида".
Эта информация о парфянской атаке на Бактрию почти наверняка происходит из Аполлодора Артемитского. Страбон 11.11.1 (непосредственно перед информированием о сатрапиях Аспионов и Туривы) явно приписывает Аполлодору информацию о Бактрии. Фактически, вся информация Страбона о Бактрии после ее завоевания Александром, кажется, происходит из Аполлодора.
В. Тарн считал, что текст Страбона 11.11.2, в том виде, в каком он есть у нас, испорчен. Названия двух сатрапий у Страбона читаются как την τε Ασπιωνου και την Τουριουαν. Основываясь на работе более ранних ученых, Тарн пришел к выводу, что родительный падеж Ασπιωνου должен представлять имя человека — получается, «сатрапия Аспиона». Поскольку было бы чрезвычайно необычно описывать сатрапию, используя имя одного ее правителя, Тарн также предположил, что Τουριουαν (с исправлением на Ταπουριαν) имеет связь с Ασπιωνου, откуда название первой сатрапии должно быть «Тапурия Аспиона». Кроме того, он считал, что название второй сатрапии, принятой парфянами, должно быть выпало из текста Страбона.
Тарн предположил далее, что недостающая вторая сатрапия соответствовала территории, известной в древности как Траксиана; следовательно, две сатрапии, принятые Митридатом I, были Восточная Тапурия (т. е. «Тапурия Аспиона») и к востоку от нее — Траксиана. Он восстановил исходный текст, который Страбон взял у Аполлодора, как την τε Ασπιωνου και την Τραξιανην. Обе эти сатрапии располагались вблизи верховья реки Атрак, в дальнем северо–восточном углу современного Ирана.
Что касается времени парфяно–бактрийской войны, у Тарна была еще одна теория. Он считал, что Митридат I ударил по Мидии до того, как повернул на восток, чтобы вторгнуться в Бактрию. Эта вера была основана на событиях в империи Селевкидов. В 162 г. дон. э.,Тимарх, селевкидский сатрап Мидии, восстал против Деметрия I (правил 162-150). Некоторые из эмблем на монетах, выпущенных Тимархом, — например, атакующие Диоскуры, найденные на тетрадрахмах, напоминают символы на монетах современного греко–бактрийского царя Евкратида (правил в 175 г. — ок. 159 г. до н. э.). Основываясь на этом сходстве дизайнов монет, Тарн полагал, что существовал альянс между Тимархом в Мидии и Евкратидом в Бактрии, направленный против парфян.
Митридат I, следовательно, неловко застрял между двумя участниками этого предполагаемого союза. По Тарну, Митридат действовал быстро для того чтобы упредить любое сотрудничество между Тимархом и Евкратидом, нанеся удар по Мидии на западе в 161-160 и забрав «всю Мидию до Загроса, что удвоило его собственную силу и оставило Тимарха сравнительно бессильным». Потом Митридат I повернул на восток и атаковал Бактрию и, следовательно, захватил сатрапии Тапурию и Траксиану Евкратида, котоое событие было записано Аполлодором и подхвачено Страбоном.
Кроме того, Тарн связал парфяно–бактрийскую войну со случаем, зарегистрированным у Юстина 41.6. Этот отрывок повествует о событиях в Бактрии и заканчивается рассказом об убийстве его сына Евкрктидом. Затем:
"[6] Пока это происходило в Бактрии, вспыхнула война между парфянами и мидянами. Обе стороны пользовались периодическим успехом, но окончательная победа осталась за парфянами. [7] Укрепившись в силах, Митридат назначил правителем Мидии Бокасиса, в то время как сам он направился в Гирканию. (… Mediae Bacasim praeposuit, ipse in Hyrcaniam proficiscitur)"
Другими словами, после завоевания Мидии у Селевкидов Митридат пошел в Гирканию (регион юго–восточнее Каспийского моря). Тарн объединил поход Митридата в Гирканскую провинцию с его вторжением в Бактрию, ухватившись за какие–то незначительные связи: поскольку регион, который Митридат захватил у Евкратида Бактрийского (Тапурия и Траксиана), вероятно, был частью старой селевкидской сатрапии Гиркании, Юстин должно быть упомянул здесь парфяно–бактрийскую войну.
Однако Г. К. Дженкинс опроверг Тарнову реконструкцию удара Митридата I по Бактрии. Он использовал нумизматические данные, чтобы противостоять теории Тарна о мятежном селевкидском сатрапе Тимархе. Свидетельства показывают, что селевкидский царь Деметрий I подавил восстание Тимарха около 160 г. до н. э. Затем Деметрий выпускал собственные монеты из Экбатаны, до конца своего правления в 150 г. до н. э. Существование монет Деметрия I из Экбатаны показывают, что Мидия не попала под контроль Парфии в 161-160 (как думал Тарн), и, следовательно, «нет никаких причин соединять Митридатово завоевание провинции с периодом Тимарха».
Не принял Дженкинс и веру Тарна в то, что парфянское завоевание Мидии предшествовало нападению на Бактрию. Ссылаясь на заявление Юстина о путешествии Митридата I в Гирканию, Дженкинс утверждает, что теории Тарна "трудно следовать, ибо Гиркания не соприкасалась в то время ни с одним из бактрийских владений, и, как представляется, нет необходимости считать, что Митридат, назначив заместителя для управления Мидией, возвратился в штаб–квартиру в Гиркании. Именно сюда был отправлен проживать селевкидский царь Деметрий II, когда он был захвачен в 140/139. И слово proficiscitur не обязательно означает военную экспедицию".
Как и Тарн, Франц Альтхайм также поставил Бактрийскую войну перед парфянским завоеванием Мидии, но с уловкой. Он полагался на вавилонскую клинописную надпись, которая рассказывает о завоевании Митридатом I Месопотамии: к октябрю 141 года, как утверждает табличка, Митридат был признан царем как в Селевкии, так и в Уруке. После этого, между октябрем и декабрем 141, Митридат и его армия вернулись на север "в город Аркванию"(то есть, в Гирканию). По словам Альтхайма, причина, по которой Митридат пошел в Гирканию, касалась угрозы со стороны северных кочевников. Война с кочевниками, думал Альтхайм, произошла в 140, и тогда война Митридата с Бактрией, которая лежит к востоку от Гиркании, должна была произойти в 139 г. до н. э. Тем самым Альтхайм отодвинул парфяно–бактрийскую войну примерно на 20 лет позже, чем Тарн.
Но Дженкинс опроверг Альтхаймову теорию так же, как он опроверг Тарнову. Чтобы сделать это, Дженкинс опирается на Юстина 41.6, который описывает судьбы Парфии и Бактрии при Митридате I и Евкратиде соответственно:
"[1] Примерно в то же время, когда Митридат начал свое правление в Парфии, Евкратид начал свое в Бактрии, оба они великие мужи. [2] Но судьба парфян одержала верх, доведя их до зенита их могущества под этим царем. [3] Бактрийцы, со своей стороны, были втянуты в различные конфликты и потеряли не только свою империю но и свободу. Истерзанные войнами с согдийцами, арахосиями, дранками, ареями и индийцами, они, наконец, попали, фактически в состоянии истощения, под власть парфян, более слабого народа, чем они сами…"
Дженкинс указывает, что в 140-139, после их завоевания Мидии, парфян вряд ли можно считать слабее Бактрии, поскольку «приобретение Мидии удвоило силу Митридата». Собственное прочтение Дженкинсом свидетельств показало, что Митридат I атаковал Бактрию в начале своего царствования прежде чем Селевкиды. В 1951 году он сделал следующие выводы:
"Так, наиболее вероятно, что парфяно–бактрийская война началась в начале декады 160-150, и заняла какое–то время, так что завоевание Мидии вряд ли началось задолго до конца этого десятилетия. Юстин говорит, что война против Мидии была долгой и вполне могла продолжаться и в 140‑е годы, хотя это было перед дальнейшим продвижением парфян в Вавилонию в 141".
Дженкинс попал ближе в цель, чем Тарн или Альтхайм. Он писал до открытия в начале 1960‑х годов памятника Геракла и надписи в Бехистуне. Надпись (обсуждаемая ниже) указывает на то, что Селевкидская Мидия находилась под суровым парфянским давлением и была на грани падения в июне 148 г. до н. э., что согласуется с теорией Дженкинса. Дженкинс выигрывает очки за предвидение: удар Митридата по Бактрии, вероятно, произошел в начале его правления, вероятно, в течение 160‑х годов, и произошел до парфянского вторжения в Мидию. Это стало консенсусом: например, Клаус Шипманн пришел к выводу, что Митридат I, вероятно, вторгся в Бактрию между 160 и 155 гг.

Мидия при Селевкидах

Как упоминалось ранее, памятник поздних Селевкидов и Бехистунская надпись в Мидии помогли определить дату парфянского вторжения. Бехистун был уже святым местом при Ахеменидах — Дарий I оставил там памятник и надпись. Он сохранил свою репутацию сакральности при Селевкидах, как показывает святыня Геракла Каллиника (Победоносного). Памятник Геракла — на высоком рельефе; герой показан лежащим, с чашей в руке, с дубиной, прислоненной к валуну. Надпись гласит:
"В году 164 и месяце панемосе
Гиакинф, сын Пантавха
[воздвиг эту статую]
торжествующего Геракла
для безопасности Клеомена,
наместника верхних сатрапий".
Датой надписи эпохи Селевкидов является июнь 148 до н. э. С точки зрения Бивара надпись представляет собой мольбу о божественной помощи со стороны селевкидского наместника, который в то время была сильно прижат наступающими парфянами. Если это так, то жест был бесполезен. Мидия попала под Митридата I вскоре после возведения монумента — по мнению Бивара, "интервал был не больше, чем год, и, возможно, это были недели».
К северу от Бехистуна была Атропатенская Мидия (современный иранский Азербайджан), названный в честь его первого правителя Атропата, сатрапа Ахеменидов, который, покорившись Александру, сохранил свой регион свободным от македонского контроля. Потомки Атропата сохраняли автономию своего региона, хотя номинально подчинялись Селевкидам — Полибий 5.55 показывает правителя Атропатены Артабазана, воздающего дань уважения Антиоху III, который появился на его границах с армией. Страбон 11.13.1 утверждает, что «наследование потомков Атропата сохраняется и по сей день», т. е. до правления Августа. Митридат I даже не пытался поставить Атропатенскую Мидию под свой прямой контроль — его продвижение в Мидию пронзило запад и юг до великой дороги, идущей в Месопотамию, как кинжал в поисках сердца державы Селевкидов.
К северо–востоку от Бехистуна, вдоль Царской дороги, была Экбатана (современный Хамадан), столица Мидии, уже во времена Ахеменидов царский город. Очень мало известно об Экбатане под Селевкидами, кроме того, что там был крупный монетный двор. По словам позднего автора Стефана Византийского, Экбатана была переименована в «Эпифанию» Антиохом IV в 165 г. до н. э.; город может быть в то время принимал дополнительных греческих колонистов.
Восточная Мидия — район к востоку от Экбатаны — была важна для Селевкидов по военным причинам: это был регион, в котором они сажали военные колонии. Селевкиды брали значительную часть своих военных сил из этих колоний. Безалель Бар–Кохба оценивает, что селевкидский восток (в основном Мидия; Месопотамия не включена) доставлял 11 000 тяжелой пехоты, 3000 полутяжелой пехоты и 4500-5000 кавалеристов. Сыновья поселенцев из военных колонистов в Мидии (как и во всей империи Селевкидов) ездили в Сирию, чтобы служить в царской страже, элитной постоянной силе, окружавшей селевкидского царя. Страбон 11.13.6 относится к этим военным поселениям как к городам и называет Аполлодора пи упоминании о судьбе одного из этих городов при парфянском правлении:
"Есть также в Мидии греческие города, основанные македонцами, среди которых Лаодикея, Апамея и город рядом с Рагой (то есть, Гераклея) и сама Рага, которая была основана (Селевком I) Никатором. От него она была названа Европом, а от парфян Арсакией. Город лежит около пятисот стадий к югу от Каспийских ворот, по словам Аполлодора из Артемиты".
Рага (близ современного Тегерана) имела особое значение: она лежала на Царской Дороге и контролировала восточные подходы к Мидии. До Селевка Рага была важным зороастрийским центром. Похоже, что преобразование города в «Европ» настолько обеспокоило магов–резидентов, что многие из них мигрировали на север в Атропатенскую Мидию, о чем свидетельствует ее превращение в главный зороастрийский центр паломничества.
Несмотря на внимание, уделяемое Мидии Селевкидами, в провинция время от времени проявлялись сепаратистские тенденции. Мидийского сатрапа Молона, похоже, поддерживали его войска, когда он восстал против Антиоха III в 221-220 гг. Другое восстание произошло в 162-160 гг. до н. э., когда мидийский сатрап Тимарх поднялся против Деметрия I (у евреев было основание благодарить Тимарха, поскольку армии Селевкидов были направлены на подавление его мятежа, и остались лишь ограниченные силы чтобы действовать в Иудее в решающий момент во время Маккавейской войны).
Поскольку Мидия была особенно важна для Селевкидов как источник кавалерии, предмет стоит более пристального внимания. Бар–Кохба сделал упор на оценке цифр, основанных главным образом на трех случаях, когда источники дают нам численность армии Селевкидов: эти случаи — битва при Рафии (против Птолемеев Египта, 217 до н. э.), битва при Магнезии (против Рима, 190 г. до н. э.) и процессия Антиоха IV в Дафне (165 г. до н. э.).
Бар–Кохба оценивает, что Малая Азия снабжала Селевкидов всего 500 всадниками. Это было число, которым обладал Ахей, мятежный Селевкид, командир в Малой Азии, который бросил вызов Антиоху III в 220-214 до н. э. Полибий 5.79 утверждает, что у Селевкидов было 6 000 конников при Рафии; Однако Бар–Кохба считает, что кое–какая кавалерия также должна была остаться в Мидии для стабилизирования провинции после восстания Молона. Кавалерийские цифры для Магнезии выше — от 8000 до 8500 — видимо, здесь результат «интенсивного набора в восточных регионах, возможно, за счет внутренней безопасности». Спустя двадцать пять лет после Магнезии, в процессии в Дафне, было 4500 кавалерии. Тысяча из них принадлежала кавалерийской агеме. Агема была селевкидским конным подразделением, составленным из иранцев (как в связи с битвой при Магнезии подтверждает Ливий 37.40). Она была отделена от греко–македонских конных товарищей.
3500 конников не из агемы, в Дафнийской процессии, должно быть, были из Сирии и Месопотамии, т. е. не из Мидии. Это было обусловлено, считает Бар–Кохба, неурегулированными ситуациями в восточных сатрапиях, включая парфянскую угрозу, которую Антиох IV хотел ликвидировать, совершив экспедицию на восток. Следовательно, формула для определения количества кавалерии от Мидии: "(8000-8500 кавалерии в Магнезии) — (3500 кавалеристов не из агемы в Дафне) — (500 конников из Малой Азии) = 4000-4500 кавалерии из Мидии".
Конница, разумеется, требует лошадей, а Мидия славилась как центр коневодства. Этот факт подтверждается на селевкидских монетах со времен Селевка II. Монетный знак для монет из Экбатаны был головой лошади. Более того, селевкидские цари владели многими мидийскими лошадями: Полибий 5,44, говоря об обстановке во время восстания Молона, заявляет, что «все царские табуны лошадей находятся в распоряжении мидян». Страбон 11.13.7 также относится к Мидии как к хорошей пастбищной стране: «Мы называем траву, которая является лучшей пищей для лошадей, по–особому «мидийской», из–за того, что ее там много». Страбон заявляет далее, что было что–то необыкновенное в мидийских лошадях — они были «лучшими и самыми рослыми».
Эти лошади были настолько необычными, что у них было свое имя: «несейские» лошади, по Несейскому району на восточных границах Мидии. Страбон 11.7.2 утверждает, что Несея очень близка к Гиркании: «Несея также принадлежит Гиркании, хотя некоторые считают «Несею» самой по себе») Кроме того, Страбон (в 11.13.7) утверждает, что в эпоху Августа эти несейские лошади назывались «парфянскими»: «Они (несейские лошади) отличаются своей формой, как и «парфянские», как они теперь называются".
Эти необычно крупные и сильные лошади, называемые несейскими или парфянскими — были выведены для использования в войне катафрактов. Катафракты были крепко бронированными кавалеристами, владеющими копьями и действующими на лошадях, заключенных в кольчугу. Кажется, катафракты возникли у парфян; Антиох III столкнулся с этой формой тяжелой конницы, когда он вторгся в Парфию в 209 г. до н. э., и впоследствии включил ее в селевкидскую армию. Ливий 37.40 утверждает, что при Магнезии Антиох развернул 6000 катафрактов против римлян и их союзников. В дафнийской процессии, однако, у Полибия 30.25.6-9 проводится различие между 1500 катафрактов и 1000 «несейских всадников» в армии Селевкидов. Это свидетельствует о том, что небронированные (или слегка бронированные) кавалеристы также использовали тяжелых несейских лошадей в качестве опоры.
Тарн полагает, что Селевкиды изначально выращивали тяжелых лошадей в Мидии и что они были желанными и для парфян. Следовательно, Митридат I, возможно, вторгся в Мидию не только ради ее территории, но и в надежде захватить этих ценных животных.
Некоторые из людей, ездящих на этих лошадях от имени Селевкидов, были иранцами. Как уже упоминалось выше, у Ливия 37.40 говорится, что селевкидская конница при Магнезии включала мидийцев и «другие народы того же региона»; Бар–Кохба замечает, что это «мидяне считались лучшими кавалеристами на востоке».
Более того, Селевкиды, похоже, по крайней мере, по отношению к некоторым из иранских кавалеристов у них на службе использовали те же средства поддержки, которые были предоставлены греко–македонцам, служившим в пехотной фаланге, а именно клеры. Клер был земельным участком, предоставленным солдату для его жизнеобеспечения — клеры могли быть унаследованы сыном солдата; его можно было продать, хотя покупатель был связан военной обязанностью. Бар–Кохба теоретизирует, что Селевкиды конфисковали большие поместья, оставшиеся от эры Ахеменидов, разбили их на меньшие земельные участки и отдавали «иранским всадникам с целью застраховать их службу и верность».

Парфянское завоевание Мидии

Сравнительно мало можно сказать о фактическом завоевании парфянами Мидии, учитывая нехватку свидетельств. Существует Бехистунская надпись, которая фиксирует дату завоевания на отметке 148 до н. э. Эта дата подтверждена нумизматическими свидетельствами: монетный двор «Экбатаны» выпускал монеты Деметрия I (правил 162-150 до н. э.). Но выпуск монет Селевкидов прекратился после первых лет правления Александра I Баласа (150-145 гг. до н. э.). Одна конкретная монета Митридата I также может быть здесь актуальной. На ее реверсе изображена крылатая Ника, управляющая колесницей, которую везут две вздыбленные лошади. Может быть, это был праздничный выпуск, заказанный Митридатом I после того, как он взял Экбатану?
Юстин 41.6 также приводит тощее сообщение о парфянском завоевании — он упоминает о смерти Евкратида I Бактрийского (около 159 до н. э.), затем говорится:
"(6) Пока эти события происходили в Бактрии, началась война между парфянами и мидянами. В течение некоторого времени то одни, то другие попеременно одерживали победы, но окончательная победа досталась парфянам. (7) Увеличив тем самым свои силы, Митридат поставил во главе Мидии Бокасиса, а сам направился в Гирканию".
Только местные силы Селевкидов противостояли продвижению парфян в Мидию. Понятно, что центральное правительство не могло послать помощь, так как государство Селевкидов было втянуто в гражданские войны: сперва Деметрий I был свергнут в 150 до н. э. Александром Баласом, претендентом, выдвинутым Птолемеем Филометором и Атталом II Пергамским. И Балас также не царствовал мирно — в 148/147 г. до н. э. сын Деметрия высадился в Сирии с силой из наемников, готовых вернуть трон законной линии Селевкидов. Так, одновременно со строительством памятника Геракла в Мидии, Балас и будущий Деметрий II вяло сражались в Сирии, и последний одержал победу в 145 году до нашей эры.
Остается еще одно последнее свидетельство — очень трудное для истолкования, поскольку оно изолировано. Оно включает часть сохранившегося пролога к 35‑й книге Трога, касающейся событий в империи Селевкидов — претендент Александр Балас сверг Деметрия I в 150 г. до н. э., но сын и тезка Деметрия I отомстил за отца:
"Далее приводится описание того, как его старший сын, Деметрий, с помощью Птолемея Филометора (погибшего в походе) победил Александра, который стал ненавидим из–за своей глупости, и как тогда вспыхнула война между Деметрием и Диодотом Трифоном, в результате чего Деметрий был изгнан с трона Сирии Трифоном. Затем автор повторяет историю потрясений в Верхней Азии, вызванных Аретеем и парфянином Арсаком".
В отрывке упоминается еще одна гражданская война Селевкидов: между новым царем Деметрием II и мятежным генералом Диодотом Трифоном, который быстро захватил контроль над большей частью Сирии в 145 г. до н. э. Деметрий II укрылся в Селевкии (в Сирии). Затем следует дразнящая ссылка на «Аретея» и «Арсака» (явно парфянского царя), участвующих в «потрясениях в Верхней Азии», под которой понимается «Мидия».
К сожалению, 35‑я книга эпитомы Юстина не упоминает ни Аретея, ни Арсака. Книга 35 Юстина рассказывает историю Селевкидов, излагая царствование Деметрия I и Александра Баласа, а затем падение Баласа от рук Деметрия II. Книга 35, следовательно, охватывает период 162-145 гг. Судя по сохранившемуся прологу, оригинальная 35‑я книга Трога охватывала начальные этапы восстания Диодота Трифона, которые произошли позднее в 145. При любой скорости, ссылка на парфянского царя «Арсака» в прологе должна относиться к 145 или раньше — поэтому он, скорее всего, Митридат I.
Тогда что насчет «Аретея»? Бернард ван Викевоорт Кроммелин предполагает, что он мог быть неизвестным селевкидским сатрапом на востоке. Имя Araetheus/Aretaios необычно и засвидетельствовано в основном из Армении. Кроммелин предполагает, что Аретей был либо современником, либо жившим ранее Митридата I, потому что материал о «верхних сатрапиях» в конце 35‑й книги Трога мог быть флэшбэшным дополнением к Трогову повествованию о Селевкидах.

В Месопотамию

Потеря Мидии была для Селевкидов катастрофой. Бар–Кохба считает, что одним из последствий этого было резкое снижение качества и количества селевкидской армии, поскольку Мидия поставляла Селевкидам не только конницу, но и военных поселенцев, которые служили в костяке армии — пехотной фаланге. Митридат не почивал на лаврах и после того, как взял Мидию. Он направился на юг и на запад в Месопотамию, и его наступление было стремительно. Клинописные записи указывают, что к июню/июлю 141 г. до н. э. парфяне контролировали Вавилонию, — через семь лет после того, как Селевкиды поставили свой памятник в Бехистуне.