Введение к Историческим запискам Тацита

1. Сервий Сульпиций Гальба, преемник Нерона в управлении Римскою империею, имел уже шестьдесят три года от роду, когда достиг верховной власти. Происхождением по отцу и матери, принадлежал он к древнейшим и знатнейшим фамилиям патрициев, а это, вместе с огромными богатствами, придавало особенное значение человеку в Риме. - Гальба, своею служебною деятельностью в Германии и Африке, приобрел славу хорошего полководца и правителя; вследствие родственных отношений к Ливии, супруге Августа, достиг он Консульства и составил себе репутацию человека строгого, справедливого, любящего порядок. Он был женат только раз, и когда у; него умерли и жена и дети, то он оставался вдовцом, несмотря на то, что много знатнейших женщин римских искали с ним союза. Даже Агриппина, мать Нерона, впоследствии жена императора. Клавдия (после Мессалины) когда муж её Домиций умер, так явно и усердно ухаживала за Гадьбою, что мать её Лепида в собрании женщин ругала ее за это и даже побила. Когда император Кай-Калигула погиб насильственною смертью, то Гальба получал от многих приглашения явиться претендентом на звание императора; но он оставался спокойным и вследствие этого полюбился очень Клавдию, сделавшемуся императором; он его приблизил к себе и принял в число самых интимных друзей. Когда Нерон сделался императором, но еще не обнаруживал той, какую впоследствии, подозрительности ко всем замечательным людям, Гальба был сделан правителем Испании. Сначала действовал он строго до крайности, но мало - помалу сделался все тише и умереннее, по мере того как развивались и сильнее становились у Нерона припадки, раздражения и недоверчивости. Восемь лет оставался Гальба в Испании правителем и в последнее время сделался совершенно беспечным и недеятельным. Он говаривал: если я ничего не делаю, то никому отвечать не обязан. Впрочем это самое сделало его любимым в управляемой им области, так как жители её имели перед глазами примеры других наместников Нерона, действовавших с жестокостью и жадностью. Нравилось Испанцам и то, что Гальба не преследовал и как будто бы не знал насмешливых песен, сложенных про Нерона и бывших в устах всех и каждого. С другой стороны, первым предложениям и увещания Виндекса он не внимал вовсе и оставлял их без внимания и ответа, между тем как другие Нероновы уполномоченные в Испании, к которым Виндекс также посылал письма, отсылали их к Нерону, чтобы тем доказать свое к нему усердие; а в последствии (после его падения и смерти), выставляли свои действия так, как будто бы они работали за Виндекса.
Светония жизнь Гальбы, 1-9, Плутарха, жизнь Гальбы, 1-4.8. Дион Кассий, 64. 1. 2.
2. Гальба уступил вторичному, более настоятельному вызову Виндекса и вступил с ним в союз. Когда сам Виндекс в скором времени погиб, то Гальба пришел в ужас: уже не до верховной власти было ему, за свою жизнь он опасался. Робел он не только перед гневом Нерона, но и перед тем, что Клодий Мацер в соседственной Африке собирал силы, чтобы обеспечить за собою независимую власть; в особенности тревожило его воодушевление Германского войска за Вергиния Руфа. К нему Гальба Писал и приглашал его действовать с ним за одно, а предоставить сенату и народу Римскому полную волю распорядиться участью верховной власти. Вдруг в Испанию является неожиданно служитель Гальбы из отпущенников по имени Икел. В семь дней прибыл он из Италии и принес известие, что при его отъезде, из Рима Нерон где-то спрятался и был еще в живых, но что сначала войска, а потом сенат и народ Гальбу провозгласили императором. А немного времени спустя получено известие о смерти Нерона. Таким образом опасения и тревоги Гальбы сменились радостью и успокоением. Принесший такое приятное известие Икел сделан всадником Римским и переименован в Марциана; впрочем такое возвышение отпущенника крайне было неприятно всем, и его нового звания и имени никто признавать не хотел. Еще очень неловко было со стороны нового императора то, что он, как бы сам не веря своему возвышению, совершил весь переход от Испании в Рим в сопровождении войска снаряженного и готового на бой, как будто дело шло о борьбе с кем-либо, а не о пути через мирные провинции, где Гальба везде был признан императором. Между тем как Гальба шел через Галлии, у города Нарбона встретил он депутацию Римского сената, просившую его ускорить прибытием в Рим, где его ждут с нетерпением. Гальба встретил депутатов весьма приветливо, угощал их на свой собственный счет. Сначала он уклонялся от пользования средствами и запасами своего предшественника, которые ему в величайшем избытке переслал в Галлию Нимфидий Сабин; главный начальник преторианских солдат. Впрочем, приближенный и доверенный Гальбе человек; Тит Виний, скоро убедил Гальбу щадить свое собственное достояние и не брезгать остатками Нерона, хотя все это было добычею хищения и насилия. Скупость, врожденная Гальбе, не замедлила его испортить. Тут М. Сальвий Отон, впоследствии соперник и враг Гальбы, присоединился к нему до того, по-видимому, искренно, что, не имея денег и погрязнув в долгах для того, чтобы иметь возможность поддержать первое выступление Гальбы в качестве императора, отдал обратить в монету всю свою серебряную и золотую посуду. Вергиний Руф теперь уже нисколько не озабочивал нового императора. Начальник легиона Германского войска Фабий Валенс привел подчиненных ему воинов к присяге, а Вергиний Руф с твердостью отказался от новых и усиленных требований войска (чтобы он выступил императором). А когда получено было известие о сенатском декрете в пользу Гальбы, то Валенс, хотя не без больших трудов и усилий, заставил все войско присягнуть ему (Гальбе). Тот поручил главное начальство над Германским войском Гордеонию Флакку, а по прибытии его Вергилий Руф отправился к Гальбе.
Светоний, Гальба, 9. 11. Плутарх, Гальба 6. 7. 10. 20. Тацита Истор. Зап: 1. 7. 13.
3. Между тем в Риме вся власть управления находилась в руках префекта Нимфидия Сабина безо всякого сомнения потому, что Тигеллин, другой начальник преторианцев, был уже слишком ненавистен своими действиями при Нероне, чтобы и теперь играть ту же роль, что и тогда. Нимфидий знал, что в войсках и в народе, избалованных, хотя и безрассудными, ласкою и милостями Нерона, есть еще много о нем сожаления, а что к Гальбе не лежит ничье сердце, так как все знали его суровый, мрачный, более к строгости расположенный характер и его страшную скупость; такая строгость и скупость были не в нравах тогдашнего Рима, любившего весело пожить, и преимущественно, если не исключительно, на чужой счет. Нимфидий замышлял все это обратить в свою пользу и сделаться самому мстителем за Нерона и императором. Он рассчитывал как на благоприятный для себя слух ходивший в Риме, будто бы он Нимфидий - сын побочный бывшего императора Кая - Цезаря Калигулы. О Гальбе Нимфидий говорил приближенным, как о человеке ослабевшем, дряхлом от старости; рассказывал, что он и до Рима добраться может только на носилках. Ввиду своих замыслов, Нимфидий старался расположить к себе умы подчиненных ему солдат. В сенате, по всей вероятности, Нимфидий имел хотя тайную, но сильную партию. Это можно заметить из того, что сенат не упускал никакого случая почтить его и увеличить его силу и значение. Каждый сенатский декрет должен был восходить к нему и от него получать окончательное утверждение и исполнение. Сенат счел даже нужным высказать ему признательность за его труды и заслуги в пользу общественного дела. По утрам толпа сенаторов являлась на поклон к Нимфидию, как бы к самому императору. Консулы сенатские декреты послали к Гальбе с урядником государственным и к патенту (открытому листу), которым всем властям предписывалось давать лошадей и оказывать содействие ехавшему, приложили свои собственные печати. Все это возбудило и неудовольствие и подозрительность Нимфидия; по его мнению, нужно было тут употребить его печать и его солдат. Консулы, узнав о раздражении Нимфидия, искренно ли, притворно ли выжидая удобного случая, испугались будто бы, старались его умилостивить и просили о прощении. Действуя уже прямо к достижению предположенной им цели - быть императором, Нимфидий удалил своего товарища в начальстве преторианских когорт - Тигеллина. Еще горел костер, на котором лежал труп Нерона, когда Нимфидий уже перезвал к себе евнуха Спора и с того времени держал его при себе в качестве жены; он ее называл и своею Поппеею (имя любимой жены Нерона). Всеми средствами старался Нимфидий увеличить число своих приверженцев, и они - в числе их находились даже женщины - трудились усердно за него.
Еще Гальба находился в Испании, как Нимфидий послал к нему туда одного из своих самых близких друзей - Геллиена; он должен был доносить Нимфидию о всем, что делалось и говорилось при дворе нового императора, и действовать там в его интересах. Опередив Гальбу, Геллиен, из Галлии приехал к Нимфидию и принес известие, что новый император начальником преторианцев назначил Корнелия Лакона, что Гальбу все более и более забирает в свои руки и подчиняет своему влиянию Тит Виний и что ему, Нимфидию, не предвидится возможности играть первенствующую, или по - крайней мере значительную, роль при дворе нового императора. Вследствие этого Нимфидий предложил трибунам и сотникам преторианцев сделать представление императору о том, чтобы он удалил от себя Лакона и Виния, как личности народом нелюбимые. В этом Нимфидий не успел; тогда он написал от себя к Гальбе о тревожном положении умов в Риме, о затруднениях вследствие того, что Клавдий Мацер, покушаясь отложиться в Африке, остановил оттуда подвозы хлеба, что германские войска расположены к восстанию, и что войска, находящиеся в Сирии и Иудее, также мало надежны. Гальба не обратил никакого внимания на его советы и представления. Тогда Нимфидий решился действовать открыто, несмотря на убеждения друзей, не предсказывавших ничего доброго. Он уговорился со своими приверженцами из числа преторианцев - собрать их всех около полуночи, и тут они должны были провозгласить Нимфидия императором. Военный трибун преторианцев - Антоний Гонорат, вероятно зная об умысле Нимфиидия, упредил его; еще вечером собрал он легион и высказал воинам, как постыдно будет - им, изменив уже раз Нерону в пользу Гальбы, променять и его, ими же избранного и еще ни чем не успевшего провиниться, на Нимфидия. Все воины этого Легиона обещались остаться верными Гальбе и согласили на то же и большую часть остальных преторианцев. Нимфидий в условленное время явился из Рима к лагерям в сопровождении многих служителей, несших факелы; ему Цингоний Варро сочинил речь, которую он должен был произнести к воинам и на успех которой он сильно рассчитывал. В лагерях слышались крики воинов, но ворота были заперты. Тут Нимфидий спросил караульных, находившихся у ворот и на стенах, что бы это значило и зачем изготовлено оружие. Ему отвечали, что воины признали Гальбу и собираются оружием защищать его. Нимфидий просил впустить его со свитою; его послушали, но тут же полетел в толпу окружавших Нимфидия дротик; его один из· приближенных Нимфидия принял на щит. Это было сигналом сторонников Гальбы; с обнаженными мечами бросились они на Нимфидия и его окружавших; он пустился бежать, но его догнали и убили (Плутарха, Гальба 8. 9. 18. 14).
4. Еще находясь на пути, Гальба повелел казнить всех соучастников в замысле Нимфидия; таким образом погибнуть должен был и Цингоний Варро за то, что сочинил Нимфидию речь, которою он надеялся задобрить воинов. Тутже Гальба - те из городов Испании и Галлии, которые медлили его признанием в сане императора, наказал наложением значительных денежных контрибуций, а частью и разрушением стен. Значительнейшие лица этих городов преданы казни и с женами и детьми. - Гальба до того обнаруживал корыстолюбие и постыдную жадность к деньгам, что когда город Тарракона поднес ему золотой венок, взятый из храма Юпитера, весом в пятнадцать фунтов, то Гальба приказал растопить его, взвесить слиток, и так как трех унций недоставало до объявленного веса, то деньги за них, строго требовал с города. Эти слухи о жестокости и корыстолюбии Гальбы опередили его прибытие в Рим; а непомерная им неловкая жестокость, обнаруженная им при вступлении в Рим, произвела самое тяжелое впечатление, оттолкнула от него сердца всех и приготовила ему близкую гибель. Флотские солдаты, из которых Нерон начал, было составлять легион, стояли густыми толпами по дороге, когда Гальба подходил к городу и находился от него на расстоянии не более часа езды. Они окружили императора толпою и с громкими криками просили его даровать им орла и окончательно сформировать их в легион. Гальба велел им явиться к себе в другой раз с этою просьбою; но они из его слов заметили его намерение обратить их снова на морскую службу. Тут они начали шуметь, кричать с угрозами, а некоторые даже обнажили мечи. Тогда Гальба отдал приказание окружавшей коннице изрубить их. Земля обагрилась кровью убитых. Не удовольствовался этим Гальба и из остальных велел десятого предать казни. Воинов из Германцев, составлявших при прежних императорах, их личную стражу, Гальба по прибытии; немедленно распустил и отправил на родину безо всякого награждения. Помещения этих воинов находились поблизости садов Корнелия Долабелды и их заподозрили в расположении к этому во всех отношениях достойному человеку. Он был знатного и древнего рода и его общее мнение готовило наряду с Сальвием Отоном в преемники Гальбы. К удовольствию людей лучших, Гальба казнил близких к Нерону, служивших исполнителями его преступных замыслов, - Гелия, Нарцисса, Поликлита, Петина и Патробия, а также известную отравительницу Локусту. Но за то оставил Гальба в живых ненавистного народу исполнителя злодеяний Нерона, Тигеллина, и Галота, о котором общее мнение было таково, будто бы он поднес яд Клавдию. Говорили, что Тит Виний, взяв огромные деньги с этих двух личностей, защитил их перед Гальбою. Около него сформировался триумвират из Виния, Корнелия Лакона и Икела, имевший на него всесильное влияние. Гальба, в душе, желал добра и чести отечеству, но эти советники делали из него что хотели, и часто Гальба действовал совершенно несогласно со своими убеждениями. Такая его личная близорукость относительно собственных польз и излишнее доверие к недостойным людям погубили этого императора, несмотря на его многие добрые качества.