Плиний Старший

Жизнь, датировка
Г. Плиний Секунд из Нового Кома[1] - транспаданец, как и Катулл (nat. praef 1). 23/24 г. по Р. Х. - год его рождения, как явствует из Plin. epist. 3, 5, 7. Он рано попадает в Рим и входит в окружение полководца и трагического поэта П. Помпония Секунда, чью жизнь ему предстоит описать. Кавалерийская служба приводит его в Германию. Он долго был адвокатом (Plin. epist. 3, 5, 7). Во вторую половину царствования Нерона он, как представляется, намеренно держится вдали от официальных постов. Позднее Веспасиан каждый день будет привлекать его для выполнения различных поручений (Plin. epist. 3, 5,9). Среди прочего он исполняет в Испании должность прокуратора цезаря (Plin. epist. 3, 5, 17). Галлию (nat. 2, 150) и Африку (nat. 7, 36) он также знает по собственным наблюдениям. Будучи начальником флота в Мизене, он погибает во время извержения Везувия в 79 г. (Plin. epist. 6, 16). Его поведение во время катастрофы свидетельствует об исследовательском интересе, мужестве и готовности прийти на помощь.
Наряду со своими служебными обязанностями Плиний неустанно занимается научными трудами. Ему постоянно читают вслух, и с ним не расстается стенограф. Племянник унаследовал собрание эксцерптов на 160 исписанных убористым почерком с обеих сторон свитках (Plin. epist. 3, 5, 17).
Обзор творчества
Утрачены следующие произведения: De iaculatione equestri; De vita Pompom Secundi; Bellomm Germaniae libri XX[2] (их цитирует Тацит ann. 1, 69, 3); Studiosus (три книги о занятиях красноречием; Квинтилиан, inst. 11,3, 143, считает это произведение педантичным); Dubiisermonis libri VIII (см. разд. Литературные размышления); A fine Aufidii Bassi libri XXXI (посмертно изданный его племянником историографический труд с обильными материалами, по своей тенденции враждебный Нерону и дружественный Флавиям).
Сохранилась Естественная история в 37 книгах. В начале ее посвятительное письмо Титу, сыну и соправителю Веспасиана, во время его шестого консульства (77 или 78 г.).
Обзор Естественной истории (по книгам)
1 Посвятительное письмо Титу; общее обозрение содержания и источников; 2 космология; 3-6 география; 7 антропология; 8-11 зоология; 12-19 ботаника; 20- 27 медицинская ботаника; 28-32 медицинская зоология; 33-37 минералогия (и ее практическое применение для искусства). Если космологию рассматривать вместе с географией и антропологию вместе с зоологией, то общую композицию можно охарактеризовать как опоясывающую из блоков по четырежды пять и дважды восемь книг[3]: неодушевленная материя (книги 2-6 и 33- 37); люди и животные (7-и и 28-32); мир растений (12-19 и 20-27).
Источники, образцы, жанры
В отличие от большинства античных авторов, которые замалчивают свои источники или неточно на них указывают, Плиний дает в первой книге список авторов для каждой из последующих. В принципе - но только в принципе - авторы приводятся в том же порядке, как и в соответствующей книге. Исключения, по-видимому, обусловлены авторскими вставками задним числом.
Число авторов, которых называет Плиний, далеко превышает 400, из них 146 - римские. В предисловии он говорит о ста избранных писателях, из которых он делал эксцерпты. Предположительно Плиний постоянно дополнял костяк своего труда, созданный на основе сравнительно небольшого числа авторов, по преимуществу римских (напр., Варрон), извлечениями из других источников. Упрощающим гипотезам об источниках подобает величайшая осторожность; ведь Плиний говорит: auctorum neminem unum sequar, sed ut quemque verissimum in quaque parte arbitrabor ("я буду следовать не какому-либо одному автору, а тому, который покажется наиболее верным в каждом случае", 3,1).
Для космологии (книга 2) прежде всего речь заходит о Посидонии, Фабиане (а также Нигидии Фигуле), Нехепсо-Петосирисе, Эпигене и Трасилле.
География (книги 3-6) использует в качестве строительных лесов, возможно, соответствующие книги варроновых Древностей, дополненные цензорскими списками Августа (formulae) и картой мира Агриппы; Плиний хвалит его тщательность (3, 17). Самостоятельно полученные сведения, по всей видимости, использовались для глав о Германии. К этому прибавляется Непот (которому жестоко достается за легковерность - 5, 4), Лициний Муциан (для Армении), Стаций Себоз (особенно для Африки). Греческие источники - Юба, Исидор из Харакса и ученый труд об островах и их переименованиях.
Для антропологии (книга 7) главный источник - Варрон, дополненный среди прочего сборниками примеров и Трогом (посредник для Аристотеля), как и Юбой (которого здесь нет в указателе).
Зоология (книги 8-11) черпает аристотелевско-феофрастовский материал у Трога; кроме того, Юба дает сведения об африканских и восточных животных. Мозаику дополняют заметки из Варрона, Муциана, Фенестеллы и др.
Ботаника (книги 12-19) подпитывается данными Феофраста и сельскохозяйственной литературой, прежде всего Варроном и Цельсом. Точки соприкосновения с Диоскоридом указывают на Секстия Нигера. Некоторый научный материал по ботанике, которого нет у Феофраста, восходит к неизвестным источникам.
Медицинскими сведениями в их ботанической части (книги 20-27) автор обязан преимущественно Секстию Нигеру - это показывают постоянные пересечения с Диоскоридом - и Бассу. Плиний знает также Феофраста, Антония Кастора (у которого он учил ботанику), Цельса и других. Варрон, вообще дающий много материала, упоминается не всегда.
Медицинское употребление животных продуктов (книги 28-32), настоящий клад античных суеверий, прежде всего описано по Ксенократу, Анаксилаю и Варрону (иногда по Вер-рию Флакку). Разделы о соли как целебном средстве (31, 96- 105) восходят к серьезному греческому источнику. Минералогия (книги 33-37)" возможно, черпается из Ксенократа, Архелая, Юбы, Феофраста и Варрона. Среди источников по изобразительному искусству определенную роль играет Паситель.
Произведение Плиния - не учебник; сегодня его отнесли бы к энциклопедическому жанру, адресованному образованной публике[4]. В этом отношении его важнейший образец - Варрон. В настоящий момент этот жанр ценится не слишком высоко: появление энциклопедий часто совпадает с исходом эпох с выраженным научным интересом; Плиний - и в этом отношении он также отпрыск Варрона, - как мы увидим позднее, был высокого мнения о своей миссии.
Литературная техника
Естественная история, если поверить Плинию, задумана не как произведение изящной словесности, она должна быть полезна[5]. Однако это нечто значительно большее, нежели простой commentarius: Плиний думает о своем читателе, и на самом деле значимая сторона его работы - не только коллекция фактов, но и общее описание на латинском языке мира, окружающего человека, что актуально прежде всего для Средневековья и Ренессанса.
Общий структурный принцип произведения - осевая симметрия (см. разд. Обзор творчества). Следовательно, то, что животные предшествуют растениям, в то время как растительные лекарства - животным, не промах, а следствие основной концепции.
Современного читателя удивляет, что Naturalis historia так подробно затрагивает эстетическую и научную деятельность человека. Вообще Плиний на каждом шагу пытается установить связи между природой и человеком, что не остается без последствий для писательской манеры: основная черта его искусства - оживлять перечисление фактов вкраплением анекдотов или парадоксов, но прежде всего - моральными наблюдениями[6], которые дают читателю возможность не только воспринять трактуемый предмет рационально, но и сформировать свое отношение к нему. При этом автор демонстрирует неоспоримые дидактические способности.
Тщательной отделке прежде всего подвергаются вступления к книгам. Предисловие ко всему произведению - письмо к Титу. Это последнее, как и следовало ожидать, переполнено фактами и цитатами, но ни в коей мере не бессодержательно и не бесформенно. Оно дает характерный образ писателя Плиния. С риторической ловкостью он принижает свой труд и превозносит блистательного адресата, который в свою очередь должен придать величие и Naturalis historia[7].
Плиний - автор естественнонаучной книги - не перестает быть римлянином и моралистом. Вместе с тем он стремится к тому, чтобы поразить своего читателя, и обладает вкусом к парадоксальным положениям. Как подлинный представитель страны романской культуры, он хочет не только поучать, но и нравиться. Несмотря на это, в Естественной истории велик стилистический регистр: от сухого перечня до страстной диатрибы.
Язык и стиль
Язык[8] Плиния содержит много чужеродных - по большей части греческих - специальных выражений. Он извиняется за это перед своим читателем, как и за использование определенного материала, менее всего отличающегося возвышенностью (quarundarum rerum humilitas, "низость некоторых предметов", 14, 7; aut rusticis vocabulis aut extemis, "или деревенскими словамиили иностранными", nat. praef. 13). Стремление к сжатости выражения приводит, напр., к эллипсису слов, субстантивации прилагательных в форме среднего рода и свободному употреблению причастных конструкций. Сухое изложение чередуется с риторически украшенным. Здесь можно обнаружить все признаки серебряной латыни: антитезы, восклицания, искусственный порядок слов. Без сомнения, латынь Колумеллы и Цельса отличается большей классичностью и гладкостью; однако то, что Плиний в языковом отношении справился с тогдашним естествознанием во всем его объеме, - безусловно, значительное достижение.
Образ мыслей I. Литературные размышления
Плиний уверяет, что он пишет для humile vulgus, "простого народа", крестьян, ремесленников и studiorum otiosi, "имеющих досуг для занятий" (nat, praef. 6), - однако все это связано с его лестью Титу. Он называет Naturalis historia книгами levioris operae, "не столь серьезным трудом" (nat. praef. 12), поскольку они не дают поприща для ingenium и не допускают никаких риторических украшений, а скорее требуют деревенской и варварской лексики. Он цитирует Луцилия, который высказывает желание, чтобы его не читали самые образованные люди (nat. praef 7). Все это - только формулы скромности. Плиний устраивает "игру в прятки между специальной литературой и изящной словесностью"[9]. По существу он хочет сочинить труд весьма притязательный: он ведь первым берется описать по-латыни всю природу и всего человека. Можно поверить ему, что он хочет таким образом быть полезен широкой публике и споспешествовать общественному благу. Форма благоприятна для читателя: автор высокого мнения о прозаическом жанре; как римлянин, он в глубине души ценит его больше, чем поэзию[10].
В утраченных восьми книгах Dubii sermonis Плиний (как раньше Варрон) наряду с аналогией признает и значение живого языкового узуса; в отличие от классициста Реммия Палемона он цитирует и древних латинских авторов. Он даже размышляет - что у других авторов бывает редко - о языковом благозвучии.
Образ мыслей II
В экскурсе о божестве и провидении (2, 14-27) Плиний отвергает политеизм и воспринимает бога как межчеловеческие отношения, прямо-таки как функциональное понятие: Deus est mortali iuvare mortalem et haec ad aeternam gloriam via ("бог - чтобы смертный помогал смертному; и это путь к вечной славе", 2, 18)[11]. Так он описывает древнеримское поведение, так он обосновывает апофеоз императоров. Непосредственно рядом стоит эпикурейская догма, что боги не заботятся о делах смертных (2, 20), - утверждение, от которого он позднее откажется - после экскурса о вере в фортуну и рок (2, 26). Наконец, бог появляется как naturae potentia ("сила природы", 2, 27). Следовательно, он обращается к parens rerum omnium natura, "природе - родительнице всех вещей" (27, 146), и говорит о ней как о творческом божестве (37, 201). Она играет роль провидения (15, 7"; 9," 20; 22, 16 сл.); авторская точка зрения антропоцентрична: симпатии и антипатии в природе - ради человека (20, 1).
Отождествление мира, природы и бога (2 pr.) - стоического происхождения. Плиний намекает и на стоическое учение о мировом пожаре (7, 73). Как и приверженцы этой школы, он говорит "да" самоубийству (2, 27; 156; 28, 9). Рассуждения о малых размерах земли (2, 174) с порицанием человеческой суетности в конечном счете, вероятно, восходят к Посидонию. Стоический характер имеет и тот факт, что Плиний не делает выводов из теоретического преодоления политеизма; он не посягает ни на миф, ни на государственную и народную религию.
В некоторых пунктах он дистанцируется от стоического оптимизма: разве природа - не мачеха (ср. 7, 1)? Человеческая участь достойна жалости (25, 23); она может улучшиться благодаря познанию природы. Культурный прогресс - зло, поскольку он способствует удалению от природы (33, 3; 36, 3). В бесчисленных местах проявляется древнеримский морализм Плиния, который бичует нравственный упадок и превозносит доброе старое время. Такие проповеди, напоминающие сатиру, зависят от кинизированной популярной философии. Правда, иногда Плиний обретает прямо-таки пророческий тон: он заходит так далеко, что проклинает войну (34, 138): конечно же, такого не мог думать римлянин старого закала. И он сожалеет, что при господстве Pax Romana наука приходит в упадок (2, 117 сл.; 14, 1-6).
Несмотря на это, астрономические исследования он называет furor (2, 3; ср. 87). В отличие от Сенеки, который в предисловии к Naturales quaestiones хвалит чистое познание, Плиний - не философ. Как человек своего времени, он переоценивает книжное знание и роль авторитетов. Даже то, что ему кажется невероятным, он считает своим долгом сообщать, поскольку он об этом прочел (2, 85; 30, 137). У него, таким образом, сочетается рационально-математическая и астролого-мистическая картина мира. Тем не менее мы ему обязаны сохранением "гелиодинамического" учения (вероятно, халдейского происхождения): солнце оказывает влияние на движение планет; эти последние взаимодействуют друг с другом (даже и по цветам); они порождают ветры, в то время как кометы посылают молнии; есть 72 созвездия[12]. Основное отличие от современного естествознания заключается в том, что Плиний рассматривает природу не как нечто самодовлеющее, а в связи с человеком и практической жизнью.
Традиция
Около 200 рукописей распадаются на два класса: среди так называемых vetustiores выделяются codex Moneus rescriptus (V в.: nat. 11, 6- 15, 77 с лакунами), Leidensis Vossianus fol. n. 4 (IX в.: nat. 2, 196-6, 51 с лакунами) и Bambergensis (IX в.: nat. 32-37). Текст vetustiores сохранился и в позднеантичных фрагментах (V/VI вв.), в средневековых эксцерптах (напр., в Parisinus Salmasianus 10 318, ок. 800 г.) и в форме корректур и дополнений к рукописям другого класса[13].
Так называемые recentiores восходят к одному архетипу; там в середину 2, 187 были вставлены главы из четвертой и пятой книги 4, 67- 5, 34. Главный представитель этой группы - рукопись, сегодня признаваемая весьма старой, чьи части разбросаны по трем странам: Vaticanus 3861, Parisinus 6796, Leidensis Vossianus fol. n. 61. Многие кодексы происходят от Parisinus 6795 (IX/X в.). Традиция так называемых recentiores хотя и старше, чем предполагали прежде, но не лучше[14].
Влияние на позднейшие эпохи[15]
Как историк Плиний повлиял на Тацита, как ритор - на Квинтилиана. Очень трудно вполне оценить воздействие Естественной Истории; Геллий, Апулей и Тертуллиан - первые его свидетели. Гаргилий Марциал (III в.) и Г. Юлий Солин (Collectanea rerum memorabilium, середина III в.) делают из него эксцерпты; на него опирается так называемая Medicina Plinii и стихотворная книга Liber medicinalisКв. Серена (IV в.). Марциан Капелла и Исидор учатся у нашего автора. В начале VIII в. Беда располагает хорошей рукописью Плиния; из него и Вергилия черпает он свое классическое образование. В одном англосаксонском монастыре появляется свод сведений по астрономии и искусству вычислений с выдержками из Плиния ("нортумбрская энциклопедия"). Алкуин и Дунгал цитируют нашего автора как астрономический источник[16]. Дикуил (IX в.) эксцерпирует Плиния для своего труда De mensura orbis terrae, Роберт Крикладский (XII в.) делает для Генриха II извлечение под названием Defloratio[17]. Плиний, естественно, относится и к числу источников Чосера.
В эпоху Возрождения Плиний находит живой отклик; его признак - 15 инкунабул (в т. ч. три итальянских перевода) и по крайней мере 43 издания XVI в. Открытие античных авторов плодотворно взаимодействует с открытием действительности. Здесь Плиний играет двойную роль: он дает и информацию о предмете, и подлинную латинскую терминологию. Уже тогда он становится школьным текстом и комментируется как таковой. Он оказался полезен и для нового открытия античного изобразительного искусства, как, например, при отождествлении обнаруженной в январе 1506 г. группы Лаокоона (nat 36, 37)[18]. Книгу о растениях для врачей как таковую дает Диоскорид, а не Плиний; однако ботаническая (и анатомическая) терминология восходят к последнему.
Критика Плиния в Новое время исходит из эллинофильских кругов. Н. Леоничени (De Plinii etplurium aliorum in medicina erroribus 1492) усматривает вину Плиния в том, что он не грек: в отличие от Феофраста у него отсутствуют философская мысль и научный метод (который исходит из чувственного восприятия), в отличие от Диоскорида - профессиональные познания в медицине.
Его астрономическая теория, которая пользовалась широчайшим признанием в эпоху раннего Средневековья, позднее - вплоть до Ренессанса - начинает все более и более восприниматься как неудовлетворительная. Несмотря на это, Меланхтон († 1560 г.) в Виттенберге для своих естественнонаучных лекций берет за основу Плиния, не столько в пику Аристотелю, сколько в силу большей наглядности, удобопонятности и легкости римского автора. (Или также из-за его антропоцентрической веры в провидение?)
Сокращенный французский перевод Пьера де Шанжи выходит в свет в 1542 г., английский, подписанный "I. A.", в 1566-м; ему Шекспир частично обязан своими естественнонаучными познаниями, а может быть, и путевыми рассказами, которыми Отелло развлекает Дездемону[19] Рабле († 1553 г.) тоже привлекает Плиния, и Монтень († 1592 г.) заимствует у него некоторые моральные афоризмы.
Атеизм Шелли начинается в школе; определяющую роль сыграли Лукреций и плиниев реферат учения Эпикура на сей предмет в главах о богах[20].
Задолго до того, как римская литература переживала свои "сумерки богов" в XIX столетии, признали, что подход Плиния в корне отличается от экспериментального метода естественных наук. В отличие от Аристотеля с его зоологией и Феофраста с его ботаникой, Плиний не ищет натурфилософскую причину, он также не собирает факты, чтобы извлечь оттуда научные заключения. Для него человек - исходный пункт естественной истории[21]. Его жизнеощущение и склад ума репрезентативны для большинства образованных римлян той эпохи; как источник он незаменим для наших исследований античной науки, античного общества и изобразительного искусства.


[1] Suet. frg. р. 92 Reifferscheid. Важные данные о его жизни дает его племянник в epist. 3, 5; 5, 8; 6, 16 и 6, 20; R. Copony, Fortes Fortuna iuvat. Fiktion und Realitat im ersten Vesuv—Brief des jungeren Plinius (6, 16), GB 14, 1987, 215— 228.
[2] K. Sallmann, Der Traum des Historikers: zu den Bella Germaniae des Plinius und zur julisch–claudischen Geschichtsschreibung, ANRW 2, 32, 1, 1984, 578— 601.
[3] F. Romer 1983.
[4] N. P. Howe 1985.
[5] G. A. Seeck 1985.
[6] A. Locher, The Structure of Pliny the Elder’s Natural History, в: R. French, E Greenaway, изд., 1986, 20—29.
[7] Th. Koves—Zulauf, Die Vorrede der plinianischen Naturgeschichte, WS 86, NF 7. 1973- 134-184.
[8] J. Miller, Der Stil des alteren Plinius, Innsbruck 1883; P. V. Cova, R. Gazich, G. E. Manzoni, G. Melzani, Studi sulla lingua di Plinio il Vecchio, Milano 1986; P V. Cova, La lingua di Plinio il Vecchio. Studi e problemi, BStudLat 16, 1986, 47-54.
[9] G. A. Seeck 1985, 431.
[10] N. P. Howe 1985.
[11] Ср. также nat. praef. 3 (к Титу): Nec quicquam in te mutavitfortunae amplitudo, nisi utprodesse tantundemposses et velles, «высшие дары фортуны изменили тебя только в одном отношении: теперь ты можешь приносить столько пользы, сколько хочешь». Желание быть полезным Плиний объявляет одним из стимулов своего писательского труда (praef. 16).
[12] «Плиниевская» астрономия переживает в Центральной Европе посмертный расцвет: B. S. Eastwood, Plinian Astronomy in the Middle Ages and Renaissance, в: R. French, E Greenway, изд., 1986, 197—251.
[13] B. J. Campbell, Two Manuscripts of the Elder Pliny, AJPh 57, 1936, 113—123 (o Cheltenhamensis).
[14] J. Desanges, Le manuscrit (CH) et la classe des «recentiores» de YHistoire Naturelle de Pline l’Ancien, Latomus 25, 1966, 508—525; J. Desanges, Note com–plementaire sur trois manuscrits «recentiores» de 1’Histoire Naturelle de Pline l’Ancien, ibid. 895—899; H. Walter, Studien zur Handschriftengeschichte der Natura–lis historia des Alteren Plinius. Ein Erfahrungsbericht, в: Forschungsbericht der Universitat Mannheim 1978—1982, Mannheim 1983, 227—239; L. D. Reynolds, Texts and Transmission, Oxford 1983, 307—316 (убедительно); G. Ballaira, Plinio il Vecchio, в: Dizionario degli Scrittori Greci e Latini 1988, 1709—1726, особенно 1724.
[15] Ch. G. Nauert, C. Plinius Secundus. Fortuna, в: F. E. Cranz, P. O. Kristeller, изд., Catalogus Translationum et Commentariorum. Mediaeval and Renaissance Latin Translations and Commentaries, t. 4, Washington 1980, 297—422.
[16] Conte, LG 502; правда, Дунгал цитирует его из вторых рук: Manitius, LG L 373.
[17] Ценность для текста Плиния невелика: L. D. Reynolds ibid. 313 сл.
[18] B. Andreae, Laokoon und die Griindung Roms, Mainz 1988, 33.
[19] Cp. особенно Othello 1, 3, 144; Plin. nat. 7, 2, 9 сл.
[20] N. I. White, Portrait of Shelley, New York 1945, 22.
[21] Новый подход к методу Плиния (собирание фактов как «Schule des Sehens», «школа зрения») в книге современного поэта Дурса Грюнбайна (Durs Grunbein, Das erstejahr, Frankfurt 2001, 309).
Ссылки на другие материалы: