1. Геродот Галикарнасский записал следующие сведения о происхождении, времени и жизни Гомера, имея целью достичь наибольшей точности. Когда Кимы, древний эолийский город, основывался, разные эллинские племена собрались там, и среди тех, кто прибыл из Магнесии, был Меланоп, сын Ифагена, сына Кретона, человек не богатый, но скромного достатка. Этот Маланоп в Киме женился на дочери Омиреса, от этого союза у него родился ребенок женского пола, которого он назвал Хрефеида. Когда этот Меланоп и его жена умерли, он доверил свою дочь человеку, которого знал очень хорошо, — Кленаксу из Аргоса.
2. Какое–то время спустя случилось так, что девушка забеременела от неизвестного мужчины. Сначала ей удавалось скрывать свое состояние; но когда Кленакс узнал об этом, он был очень рассержен, и призвав Хрефеиду на личную беседу, он возложил на нее полную ответственность, выговаривая за бесчестие среди сограждан, принесенное этим. Вследствие этого он решил действовать так в отношении будущего девушки. В это время кимейцы колонизировали внутреннюю часть залива Гермий; они основали город, а Тесей дал ему имя Смирна, ибо таким памятником он желал увековечить имя своей жены; так как ее тоже звали Смирна. Тесей был среди вождей фессалийцев, которые колонизировали Кимы, отпрыск Евмела, сына Адмета, и очень богатый человек. Кленакс отправил Крефеиду туда вместе с его очень хорошим другом Исмением, беотийцем, который был выбран колонистом по жребию.
3. Прошло какое время, когда Хрефеида была насносях, она отправилась с другими женщинами на праздник на реке Мелес и родила Гомера, которой вовсе не был слепым, но зрячим. Она назвала ребенка Мелесигеном, взяв имя от реки. В это время она оставалась с Исмением. Но через некоторое время она ушла от него, и занимаясь физическим трудом содержала ребенка и себя, находя работу то у одного человека, то у другого; и она учила ребенка на те средства, что имела.
4. В это время в Смирне был человек по имени Фемий, который учил мальчиков письму и всем другим видам искусства. Так как это человек жил один, он нанял Хрефеиду переработать шерсть, которую он получил от мальчиков в качестве оплаты. Она работала у него дома при этом соблюдая приличия и с полным самообладание, и Фемий был очень доволен. Наконец он предложил ей жить с ним, используя ряд доводов, которые, он полагал, должны были завоевать ее, и не в последнюю очередь в отношении ее ребенка. Он сказал, что примет его как своего собственного сына, и что, после того как он обеспечит его и обучит, ребенок прославится, ибо он видит, насколько тот умен и талантлив. И наконец он убедил ее принять его предложение.
5. Ребенок оказался самородком, и благодаря заботе и обучению он быстро добился великих отличий от остальных. Время шло и когда он достиг возраста возмужания, он стал учительствовать ничуть не хуже Фемия. И когда Фемий умер, оставив все имущество ребенку, а вскоре после этого умерла и Хрефеида, Мелесиген взялся за учительство. Благодаря самому себе он достиг видного положения среди людей, и как местные жители, так и иногородние гости стали его поклонниками. Ибо Смирна имела торговый пост и много зерна вывозила оттуда, так как оно доставлялось в город в больших количествах с окрестных полей. И иностранцы, когда заканчивали свои дела, проводили свободное время, сидя в доме Мелесигена.
6. Среди них оказался судовладелец Ментес, родом из под Левкады, который возил зерно, так как у него был корабль. Он был образованным человеком для того времени и весьма начитанным, и он убедил Мелесигега отказаться от преподавания и отплыть с ним в обмен за плату и все, что может понадобиться. Он добавил, что ему удастся посетить города и страны, пока он еще молод. И я думаю, что этот довод убедил Гомера, ибо уже в то время он, возможно, думал посвятить себя поэзии. Поэтому он отказался от преподавания и уплыл с Ментесом. И какое бы место ему не случалось посетить, он осматривал все особенности района и добывал знания расспросами; вполне вероятно, что он также делал обо всем этом заметки.
7. На обратном пути из Этрурии и Испании они прибыли на Итаку. И случилось так, что Мелесиген, который страдал от болезни глаз, почувствовал себя тяжело больным, и потому что он нуждался в уходе, Ментес, который плыл в Левкаду, оставил его своему хорошему другу, Ментору, итакийцу, сыну Алкима, и уговорил его позаботиться о Гомере; он собирался забрать его на обратном пути. Ментор не жалея сил ухаживал за ним, ибо он обладал достаточным имуществом и великой славой среди итакийцев за праведность и гостеприимство. Здесь–то Мелесиген обнаружил и изучил историю Одиссея. Итакийцы говорят, что он ослеп в то время, когда жил среди них; но, по моему мнению, тогда он выздоровел, а ослеп позже, в Колофоне. Колофонцы согласны со мной в этом вопросе.
8. Ментес на обратном пути из Левкады пристал к Итаке и забрал Мелесигена; и в течение долгого времени плавал с ним. Но по прибытию в Колофон случилось так, что болезнь глаз вернулась, но в этот раз он не смог выздороветь и ослеп здесь. Из Колофона, будучи слепым, он отправился в Смирну, и о этом состоянии обратился к занятиям поэзией.
9. По прошествии какого–то времени, поскольку у него не было средств заработать на жизнь в Смирне, он решил уйти в Кимы. Путешествуя по равнине Гермия, он прибыл Неонтих, кимейскую колонию; этот городок был основан восемь лет спустя после Кимы. Здесь, как рассказывают, он встал возле лавки сапожника и декламировал свои первые стихи:
Уважьте того, кто нуждается в гостеприимстве и крове,
Вы что живете в возвышенной Киме, девичьеглазой,
У самого подножья Сардены с ее величественной листвой,
И пьете амброзийную воду божественной реки,
Бурного Гермия, отпрыска бессмертного Зевса.
Гора Сардена расположена над рекой Гермий и Неонтихом. Сапожника звали Тихий; услышав эти стихи, он решил пригласить человека, ибо он пожалел слепого нищего, и он позвал его в свою мастерскую и предложил взять долю из того, что у него было. Так Гомер вошел. Сидя в лавке сапожника, когда там находились и другие люди, он исполнял для них свои стихи: о походе Амфиарая против Фив, и гимны, которые он сочинил в честь богов, и давал свое мнение по вопросам, которые обсуждались присутствующими, и своим слушателям он казался замечательным.
10. Между тем, Мелесиген поселился возле Неонтих, зарабатывая себе на жизнь поэзией. Жители Неонтихи еще при моей жизни показывали то место, где он сидел и исполнял стихи, и они очень почитали это место. Там растет тополь, и они говорили, что он растет с того времени, когда Мелесиген пришел к ним.
11. Спустя некоторое время, обеднев и едва прокармливая себя, он решил идти в Кимы, надеясь улучшить свое положение. Собираясь выходить, он произнес такие стихи:
Пусть мои ноги несут меня в город почтенных мужей,
Ибо дух каждого из них неутомим и их намерения благие.
Отправившись из Неонтиха он прибыл в Кимы через Лариссу, потому что этот путь был самым легким для него; и как говорят кимейцы, он сочинил эпиграмму для царя Фригии Мидаса, сына Гордия, по просьбе его родственников; и эта надпись до сих пор находится на мемориальной стеле:
Я дева из бронзы и сижу на гробнице Мидаса.
Пока течет вода, и деревья растут ввысь,
пока солнце встает и сияет и светит луна,
и реки текут, и море бурлит,
Оставаясь здесь на скорбной могиле,
я сообщаю путникам, что здесь похоронен Мидас.
12. Сидя в гостиных стариков Кимы, Мелесиген исполнял сочиненные им стихи, и очаровывал слушателей своими словами; и те стали его поклонниками. Заметив, что кимейцы воспринимали его поэзию благосклонно, он произнес речь, в которой говорил, что если они пожелают содержать его за общественный счет, он сможет принести большую славу их городу. Слушатели готовы были сделать это и посоветовали ему подать запрос архонтам. Ему они сказали, что поддержат его. Как они предложили, он так и сделал, и когда собрался совет, он вошел в зал совещаний и попросил председателя отвести его на совет. Он принял его и в должное время позволил говорить. Мелесиген произнес ту же самую речь относительного своего содержания, которую произносил в гостиных. Когда он закончил, он вышел на улицу и сел.
13. Они совещались, какой ответ дать ему. Человек, который привел его, был расположен благоприятно, такого же мнения были другие архонты, которые слушали его в гостиных; но, говорят, один из архонтов высказался против его просьбы, говоря, между прочим, что если они решат поддержать слепца, тогда они получать большую и бесполезную толпу черни. С тех пор, кстати, имя Гомер возобладало над Мелесигеном из–за его увечья, потому что кимейцы называют слепцов homeroi; так что, хотя раньше он звался Мелесигеном, его стали называть Гомер.
14. И иноземцы разнесли имя, когда они упоминали его. Но речь архонта заключала, что они не должны содержать Гомера, и остальные члены совета были в некотором роде переубеждены. Председатель вышел, сел рядом с Гомером, и объяснил доводы, которые были высказаны против его просьбы, и обсуждение советом. И когда он услышал это, Гомер был огорчен и произнес следующие стихи:
Что за судьбу уготовал мне Зевс–отец во зло, растущему мне,
когда был я дитем на коленях почтенной мамаши. Однажды,
по воле эгиднодержавного Зевса, город был укреплен народом фриконов,
наездников рьяных коней, убийц, что пылают огнем в решительной битве.
Эолийская Смирна, близкая к морю, величественный берег,
через который несет сверкающие воды священный Мелес.
Начиная отсюда, дочери Зевса, его славные отпрыски,
хотели прославить божественную землю и город мужей;
но они отказали священному гласу, славе и песне по своей непредусмотрительности.
Один из них поймет когда пострадает, он, кто решил мою судьбу упреками.
Я буду терпеть судьбу, которую дал мне господь,
когда я родился, нося унижение в страдающем сердце,
но ноги мои не желают больше оставаться на священных улицах Кимы:
моя великая душа понукает меня идти в чужой город, как был мал он ни был.
15. После этого он покинул Кимы ради Фокеи, возложив на кимейцев проклятие, что ни одного известного поэта не родится в их земле, чтобы принести им славу. Прибыв в Фокею он принял тот же самый образ жизни, исполняя стихи, когда сидел в гостиных. В то время был в Фокее некий Фесторид, неприятный человек, который обучал школьников письму. Когда он узнал о поэзии Гомера, он пришел к нему с предложением, что готов взять на себя заботу о нем и обеспечить существование, если Гомер согласится приписать ему все стихи, которые сочинил, и всякий раз, когда сочинит другое, всегда делать это от имени Фесторида.
16. Когда Гомер услышал это, то решил согласиться, ибо он нуждался в жизненных средствах и уходе. Пребывая у Фесторида он сочинил Малую Илиаду, которая начиналась словами:
Я пою об Илионе и дарданских прекрасных конях,
от которых данайцы, слуги Ареса, премного страдали.
и так называемую Фокиду, которую, как говорят фокейцы, Гомер сочинил когда был среди них. Когда Фесторид переписал из уст Гомера Фокиду и все другие его труды, он решил оставить Фокею, ибо хотел завладеть всею поэзией Гомера. И он больше не заботился о Гомере как раньше. И тот произнес ему такие стихи:
Фесторид, хотя многие вещи неожиданны для смертных,
нет ничего более непонятного, чем человеческий разум.
Итак, Фесторид покинул Фокею ради Хиоса, где он основал школу; и декламируя стихи, как будто они были его собственные, он завоевал много похвал и получил выгоду. Гомер со своей стороны продолжал жить в Фокее, зарабатывая на жизнь поэзией.
17. Через какое–то время хиосские купцы прибыли в Фокею. Услышав стихи Гомера, которые они часто слышали от Фесторида в Хиосе, они сказали Гомеру, что в Хиосе какой–то школьный учитель получал похвалы из исполнение этих же самых стихов. Гомер понял, что это был Фесторид, и всем сердцем захотел попасть в Хиос. Но когда он спустился в порт, он не нашел корабля, плывущего в Хиос; но какие–то люди готовились отплыть на Евбею за лесом. Гомер был счастлив проделать путь через Евбею, и он подошел к морякам и попросил взять его пассажиром, предоставив множество привлекательных доводов, которые, вполне вероятно, убедили их. Они согласились взять его и пригласили на борт. Гомер поднялся, расхваливая их щедрость, а когда сел, произнес такие стихи:
Слушай, Посейдон, могучий земли колебатель,
правитель священного Геликона с его обширными просторами,
даруй благоприятный ветер и безопасное возвращение морякам,
которые охраняют и берегут корабль. Даруй, чтобы я,
когда приду к подножию Мимаса, встретил внимательных и благочестивых людей,
и накажи человека, который обманул меня и разгневал Зевса—Гостеприимца.
18. Когда они достигли Эритреи после удачного перехода, Гомер провел ночь на корабле. На следующий день он попросил, чтобы кто–то из моряков отвел его в город, и они выделили ему одного провожатого. Во время путешествия Гомер нашел, что земля Эритреи неровная и гористая, и он произнес такие стихи:
Щедрая Мать—Земля, подательница приятного богатства,
как плодотворна ты для некоторых смертных, но для других,
на кого ты сердишься, ты бесплодна и черства.
После того как он достиг города эритрейцев, он спросил о путешествии на Хиос. Когда человек, который видел его в Фокее, подошел и поприветствовал его, Гомер просил его помочь найти корабль, чтобы переправиться на Хиос.
19. Но в гавани не было ни одного судна, и он привел его туда, где были пришвартованы рыбацкие лодки. И случайно там оказалось несколько человек, которые собирались плыть на Хиос; его провожатый подошел к ним и попросил взять Гомера. Но они не обратили внимания и отплыли. На что Гомер произнес такие стихи:
Мореплаватели, которые в своей несчастной судьбе подобны боязливому буревестнику,
ведущие нечестивую жизнь, уважайте святость превосходящего Зевса—Ксения;
ибо месть Зевса—Ксения ужасна для тех, кто нанес оскорбление.
После того как они отплыли, случилось так, что поднялся неблагоприятный ветер, и они вернулись назад, на то место, откуда выходили, и нашли Гомера все еще сидящего на берегу. Когда он понял,.что они были отброшены назад, он сказал так:
Неблагоприятный ветер, чужеземцы, поднялся и поймал вас;
но возьмите меня сейчас и вы закончите свой рейс.
Рыбаки, сожалея, что они не взяли его раньше, убедили его подняться на борт, говоря, что они не оставят его, если он хочет плыть с ними; таким образом, взяв его в плавание, они высадили его на пляже.
20. Затем рыбаки обратились к своей работе; Гомер провел ночь на пляже, и когда он ушел, то к следующему дню добрел до места, называемого Сосна. И здесь, пока он отдыхал ночью, плод сосны упал на него (плод, который некоторые называют завитушка, а другие — шишка). И Гомер произнес такие стихи:
Иная шишка упавшая лучший плод, чем ваши на вершинах ветренной
Иды многодолинной, где железо Ареса будет среди смертных,
которые ходят по земле, пока народ кебрениан обладает им.
Киммейцы в это время готовились занять Кебрению возле горы Иды, и там добывали много железа.
21. Гомер ушел оттуда и последовал на звук козьего стада. Когда собаки залаяли на него, он закричал; и Главк (так звали козопаса) быстро прибежал на его голос, позвал собак и отогнал их от Гомера. Долго он удивлялся тем, как слепой человек в одиночку пришел в такие места и по какой причине. Поэтому он подошел к Гомеру и спросил кто он, как оказался в безлюдных и непроходимых местах, и что ему нужно. И Гомер, рассказывая ему все, что случилось с ним, побудил его к жалости; ибо Главк, по–видимому, не был бессердечным. И вот, взяв с собой Гомера, Главк привел его к своему жилищу, развел костер и приготовил пищу, и поставив перед ним, предложил отобедать.
22. Поскольку собаки не ели и гавкали на них пока они обедали, как обычно они делают, Гомер произнес такие стихи Главу:
Милый Главк, позволь мне подать тебе мысль:
сперва покорми собак у ворот во дворе,
ибо это наилучше: собака первая услышит приближающегося человека
или животное, решившее покинуть загон.
Услышав это, Главк был рад совету и поражен им. Поев, они развлекали друг друга беседой, и так как Гомер рассказывал о своих странствиях и городах, им посещенных, Главк был поражен услышанным. А когда пришло время спать, он лег отдохнуть.
23. На следующий день Главк решил пойти в дом к своему хозяину, чтобы доложить тому о Гомере. Он доверил выпас своим товарищам–рабам и оставил Гомера в домике, сказав ему, что скоро вернется, и спустившись в Болиссос, который был рядом с тем местом, встретился с хозяином и сообщил ему всю правду о Гомере, особенно удивляясь его прибытию, и спросил, как следует поступить с ним. Но хозяин поверил в этой истории не многому, отругал Главка за глупость и помощь калеке, но все же попросил его привести странника в дом.
24. Вернувшись к Гомеру, Главк сообщил ему эти вещи и убеждал его отправиться в путь, говоря, что так будет лучше для него; и Гомер был готов так сделать. Итак, Главк взял его и привел к хозяину. Когда он заговорил с Гомером, хиосец нашел, что он умен и опытен во многих вещах. Поэтому он убедил его остаться и заботиться о его детях, ибо хиосец имел совершеннолетних сыновей. Итак, он поручил ему воспитание своих детей, и Гомер исполнял эту обязанность. И там, в Хиоском Болиссосе, он сочинил Кекропов, Батрахомиомахию, Псаромахию, Гептапактик, Епикихлид, и все другие шутливые поэмы Гомера; так что он скоро стал знаменит в городе благодаря своей поэзии. И Фесторид, как только ему стало известно где находится Гомер, покинул Хиос на корабле.
25. Спустя какое–то время, попросив хиосцев принять его в Хиос, он прибыл в город; и, основав там школу, он учил детей. Хиосцы признали его очень мудрым и стали его поклонниками. После того как у него накопилось достаточно средств, он женился на женщине, от которой у него родились две дочери; одна из них умерла незамужней, а другую он выдал замуж за человека из Хиоса.
26. Обратившись к занятиям поэзией, он отплатил за полученные им благодеяния, в первую очередь в Одисее Ментору из Итаки за усердный уход, когда он болел глазами, тем что упомянул его имя в поэме и утверждал, что он был другом Одиссея; и якобы Одиссей доверил ему свою семью когда уезжал в Трою, на том основании, что был он самым лучшим и самым справедливым из всех итакийцев. Во многих других местах поэмы прославлял его, он сделал будто Афина принимает внешность Ментора, когда она вступает в разговор с кем–то. Он также в Одисее отблагодарил своего учителя Фемия и за помощь и за науку, особенно в этих стихах:
и звонкую цитру глашатай Фемию подал, певцу,[1]
и еще:
той порой вдохновенно запел пред гостями
Фемий…[2]
Он также упоминал в стихах судовладельца по имени Ментес, с которым он плавал повсюду и видел много городов и земель.
…я царя Анхиала
Мудрого сын, именуюся Ментесом, правлю народом
Веслолюбивых тафийцев;…[3]
Кроме того отплатил за благодеяние сапожнику Тихию, который принял его а Неонтеихе, когда он вошел в его мастерскую, представляя его в этих стихах из Илиады:
Быстро Аякс подходил, пред собою несущий, как башню,
Медный щит семикожный, который художник составил
Тихий, усмарь знаменитейший, в Гиле обителью живший;[4]
27. Благодаря такой поэзии Гомер был в высоком почете по всей Ионии, и слава его достигла материковой Греции. Живя в Хиосе и добившись известности своею поэзией, поскольку многие люди приходили к нему, те, кто встречался с ним, советовали ехать в Грецию. Он одобрял эту идею и очень хотел поехать.
28. Понимая, что он сочинил множество замечательных панегириков Аргосу, но не Афинам, он добавил к своей поэме, Великой Илиаде, такие стихи, чтобы возвысить Эрехтея в Списке Кораблей:
Область царя Эрехтея, которого в древние веки
Матерь земля родила, воспитала Паллада Афина,[5]
И расхваливал их полководца Менесфея, как лучшего из всех мужей, расставляющих пехоту и колесницы, он в таких стихах:
Сих предводил Петеид Менесфей, в ратоборстве искусный
С ним от мужей земнородных никто не равнялся в искусстве
Строить на битвы и быстрых коней, и мужей щитоносцев.[6]
И он поместил Аякса, сына Теламона, и его Саламинян в Список Кораблей, говоря такие стихи:
Мощный Аякс Теламонид двенадцать судов саламинских
Вывел и с оными стал, где стояли афинян фаланги.[7]
И в Одиссее он добавил, что Афина, отправившись поговорить с Одиссеем, прибыла в город Афинян, который она почитала больше, чем все другие города:
…достигла
Скоро она Марафона; потом в многолюдных Афинах
В дом крепкозданный царя Ерехтея вошла.[8]
29. Добавив такие стихи в свои поэмы и сделав приготовления, желая отплыть в Грецию, он явился в Самос. Случилось так, что местные жители в это время праздновали Апатурии. И один из самосцев, когда он увидел прибывшего Гомера, потому что он его видел раньше в Хиосе, пошел к свои согражданам и рассказал им (о Гомере), сильно его расхваливая. И соотечественники просили привести его; найдя Гомера, он сказал: "Чужеземец, так наш город празднует Апатурии, наша община приглашает тебя отпраздновать с нами". Гомер выразил согласие и пошел с человеком, который пригласил его.
30. Пока он шел, ему встретились женщины, которые совершали жертвоприношение Ковротрофосу на том месте, где пересекались три дороги: жрица рассердилась, увидев его, и сказала: "Человек, отойди от жертвы". Гомер принял этот упрек близко к сердцу, и он спросил у провожатого кто это был и какому богу предлагалась жертва; тот ответил, что это была женщина, приносящая жертву Ковротрофосу. Услышав это, Гомер произнес такие стихи:
Услышь мою молитву Ковротрофос, и сделай так,
чтобы эта женщина отвергла любовь и ложе юноши,
но пусть она наслаждается седовласыми стариками,
силы которых притупились, хотя их желания по–прежнему остры.
31. Когда он пришел на собрание и стал на пороге здания, где они пировали, здесь, как говорят некоторые, горел огонь в помещении, но другие говорят, что его зажгли после того как Гомер произнес такие стихи:
Сыновья украшение мужа, стены — города;
лошади украшенье равнин, корабли — моря,
богатство возвеличивает дом; и благородные цари,
восседающие в собрании, являют прекрасное зрелище для других.
А когда горит огонь, дом выглядит более почетно.
Войдя и возлежав, он пировал вместе гражданами; и они чествовали его и восхищались им. А затем Гомер заночевал там.
32. На следующий день, когда он уходил, какие–то гончары, которые обжигали в печи хрупкие горшки, позвали его, и так как они узнали о его мудрости, то попросили спеть для них, говоря, что дадут ему несколько горшков и еще что–нибудь, что имеют. Гомер спел для них эти стихи, которые называются "Песнь гончаров":
Если за песню мою, гончары, воздадите наградой,
В помощь Афина вам будет, простершая длань над горнилом,
Славно дабы почернели и чаши, и всякие миски,
Обжиг дабы удался и прибыли стало довольно:
Всюду — на рынке, на улицах — бойкой да будет торговля!
Выручка щедрой да будет, и то да смогу я изведать!
Если ж, бесстыдство являя свое, воздадите обманом,
Вам супротив не замедлю созвать супостатов горнила —
Сажекоптителя, Треска, Разбива совместно с Расколом,
Непросыхателя, вред наносящего вашей работе.
Пусть мастерская горит и жилище, а с ними горнило
Грудою рухнет, и вопль гончаров да исторгнется громкий!
Скрежетом челюсти конской пускай заскрежещет горнило,
Грудою мелких осколков свою наполняя утробу!
Дщерь Гелиоса, услышь, ты в зельях искусная Кирка!
Дикого зелья подбрось во зло гончарам и посуде!
Явится пусть и Хирон с огромной толпою кентавров —
Тех, что избегли Геракловых дланей, и тех, что погибли, —
Пусть разобьют беспощадно посуду и рушат горнило!
Пусть гончары во кручине глядят на деяния злые,
Я ж возликую, увидев, что их мастерство злополучно!
Кто ж над горнилом склонится, — да оному пламя вкруг лика
Вспыхнет! Свержение грозное всем да пребудет наукой![9]
34. Он провел зиму на Самосе, и приходя в самые преуспевающие дома во время новолуния он зарабатывал деньги, распевая стихи, названные Eiresione; некоторых местных мальчиков он напутствовал и обучал:
Мы явились в дом почтенного человека, который имеет большую власть,
и поднимаем великий шум, все благославляя. Двери, откройтесь сами:
ибо Богатство придет изобильное, а с Богатством еще Веселье и добрый Мир.
Будут зерном полны кувшины, и будет ячменный пирог всегда вылезать из квашни.
Невестка придет в ваш дом, крепконогих мулов приведет с собой,
и будет она ткать на станке, как шагать по янтарному полу.
Я вернусь, буду возвращаться каждый год словно ласточка.
Я стою на крыльце и …
если вы дадите что–нибудь; если нет, мы не останемся здесь,
потому что мы шли сюда жить с вами.
Эти стихи еще долго в Самосе пели дети, собирая деньги во время праздника в честь Аполлона.
34. С началом весны Гомер предпринял поездку в Афины из Самоса. И отплыв с какими–то местными жителями, он был занесен на Иос. Пришвартовались они не в городе, а на берегу. Случилось так, что Гомер почувствовал себя очень плохо; покинув судно, он лег на берегу, чувствуя слабость. Ибо много дней они стояли на якоре из–за непогоды, и народ постоянно приходил из города и проводил время с Гомером, слушая его и восхищаясь им.
35. В то время как моряки и несколько горожан сидели с Гомером, несколько мальчиков–рыбаков пристали к берегу в этом месте, и, высадившись из лодки, приблизились к ним и сказали: "Ну–ка, чужеземцы, послушайте нас, разумейте, если вы в состоянии понять, что мы говорим". И один из присутствующих призвал их говорить, на что они сказали: "Мы выбросили то, что поймали, а то что не поймали, несем с собою". Некоторые утверждают, что они говорили в рифму.
Свой оставили мы улов,
а с собой мы несем неулов.
Поскольку никто из присутствующих не мог понять, что они имели ввиду, мальчики пояснили, что когда они ловили рыбу, они ничего не смогли поймать, но потом, сидя на земле, они ловили вшей на себе, и тех что поймали, выбросили, а тех что не поймали — несут домой. Гомер, услышав это, произнес такие стихи:
Из рода таких отцов родились вы,
которые не имели ни обильной земли,
ни безчисленных стад.
36. По причине болезни случилось так, что Гомер умер на Иосе, а вовсе не от неспособности понять, что сказали мальчики, как некоторые думают, а по причине своей слабости. После смерти он был похоронен на Иосе, на берегу, на том месте, где его товарищи–моряки и некоторые горожане беседовали с ним. И долгое время спустя, когда его поэзия стала знаменитой и все восхищались ею, народ Иоса начертал следующую элегию; это не Гомер.
Здесь земля покрывает священную голову,
прославителя отважных героев, божественного Гомера.
37. То что Гомер был эолийцем, а не ионийцем или дорийцем, я показал выше, и он сам дает возможность сделать такой вывод на основании следующих фактов: вполне вероятно, что поэт значимости Гомера, когда он описывает обычаи людей, либо ищет наилучшие из них и включает их в свои стихи, или же он описывает свои собственные обычаи. Следовательно, об этом вы можете судить сами, когда прослушаете следующие стихи. В случае жертвоприношения, он либо разыскал и описал наилучший способ, либо принадлежащий его отечеству: Ибо он говорит:
Выи им подняли вверх, закололи, тела освежили,
Бедра немедля отсекли, обрезанным туком покрыли
Вдвое кругом и на них положили останки сырые.[10]
В этих стихах ничего не говорится об использовании чресла жертвы; ибо из всех греков только эолийцы не сожигают чресла. Он также показывает далее в тех же стихах, что будучи эолийцем, он правильно следовал своим обычаям:
Жрец на дровах сожигал их, багряным вином окропляя;
Юноши окрест его в руках пятизубцы держали.[11]
Ибо только эолийцы поджаривают внутренности на пятизубых вилках, все другие греки на трехзубых; а еще по–эолийски pente (пять) будет pempe.
38. Итак, я изложил подробности его происхождения, жизни и смерти. Что касается времени жизни Гомера, ее можно вычислить точно и правильно, принимая во внимание следующее. Со времени похода на Трою, организованного Агамемноном и Менелаем, было сто тридцать лет пока Лесбос не был колонизирован горожанами (до этого у них не было городов). Эолийские Кимы, также называемые Фриконийские Кимы, были основаны через двадцать лет после колонизации Лесбоса. Смирна была основана кимейцами через восемнадцать лет после Кимы; и Гомер родился в это время. От рождения Гомера было шестьсот двадцать два года до переправы Ксеркса из Азии в Европу, которую он совершил соединив Геллеспонт во время похода на греков. От этого момента всяк кто хочет с легкостью может установить хронологию на основе списка афинских архонтов. Гомер родился на сто шестьдесят восьмом году от Троянской войны.

[1] Од. I. 149-150. Отрывки из Одиссеи даны в переводе В. Жуковского.
[2] Од. XVII. 359-360.
[3] Од. I. 175-177.
[4] Ил. VIII. 219-221. Отрывки из Илиады даны в переводе Н. Гнедича.
[5] Ил. II. 547-548.
[6] Ил. II. 552-554.
[7] Ил. II. 557-558.
[8] Од. VII. 79-81.
[9] Пер. О. Цыбенко.
[10] Ил. I. 459-461.
[11] Ил. I. 462-463.