3.4. Управление городами в царстве Атталидов

Расширение территории Пергамского царства привело к тому, что многие греческие полисы и местные города оказались в составе державы Атталидов. В связи с этим перед правившей династией встала задача эффективного управления городами.
Управление подвластными династии городами центральная власть осуществляла несколькими путями. Первый путь - непосредственно через традиционно формируемый в полисах из числа граждан аппарат выборных должностных лиц, в деятельность которого цари осуществляли вмешательство. Вводилась практика назначения высших должностных лиц - стратегов в столице, ограничивались полномочия и права народных собраний и других органов управления в городах, что вело в результате к известной формализации, постепенному внутреннему перерождению полисного строя. (Об этом рассказано в предыдущем разделе.)
Второй путь включал методы неприкрытого давления царской власти на полисы - назначение в города специальных должностных лиц царя, размещение гарнизонов, направление гражданским общинам распоряжений или писем монарха. Назначение царских ставленников в города Балканской Греции, Малой Азии, Сирии, Египта, на островные полисы Средиземного моря стало в эпоху эллинизма распространенным явлением[1]. Александр Македонский в ходе завоевания подвластных персам стран нередко оставлял в городах военные гарнизоны и своих доверенных лиц во главе их[2]. Сохранились сведения о гарнизонах Александра в городах Фивы (Arr. Anab. 1.9,9; Diod. XVII. 3,4, 82,3; 82,7; 12,5), Лампсак (Arr. Anab. I. 12, 7), Сарды (Arr. Anab. I. 17, 7), Магнесия и Траллы (Arr. Anab. I. 18,1), Галикарнас и другие города Карии (Arr. Anab. I. 23, 6), Сиде (Arr. Anab. 1.26,5), Солы (Arr. Anab. II. 5,5). В ходе борьбы диадохов эта практика получила значительное распространение: Эвмен, Лисимах, Кассандр и другие видные деятели этого бурного времени часто старались закрепить свою власть над городами именно путем размещения гарнизонов и назначения своих чиновников. К числу царских ставленников в полисах принадлежал и основатель правившего в Пергаме царского дома.
После образования самостоятельного Пергамского царства постепенный территориальный рост государства, включение в его состав значительного числа городов диктовало центральной власти необходимость выбора таких форм и методов управления, которые позволили бы установить над полисами достаточно эффективный контроль. К сожалению, в нашем распоряжении лишь краткая и разрозненная информация о царских должностных лицах и гарнизонах в городах.
В столице царства Атталидов известно должностное лицо, которое носило титул ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως (далее мы именуем его градоначальником). Упоминается оно в документах Пергама всего один раз в знаменитом "царском законе об астиномах", датируемом первой половиной II в. до н. э.: "Если же они (т. е. астиномы. - О. К.) не выполнят предписанного, то они должны быть оштрафованы за каждое нарушение стратегами и градоначальником на 50 драхм"[3]. Стратеги, упоминаемые в этом фрагменте текста, -это городские должностные лица из числа граждан. Что касается ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως, то из титула, составленного по образцу царской придворной титулатуры эллинистической эпохи, ясно, что это не общинное должностное лицо, а царский ставленник[4]. В эллинистическую эпоху это должностное лицо назначалось царем, о чем имеется ряд свидетельств. Ладам, ставленник Птолемеев на острове Фера, назван τεταγμένος ὑπὸ τῶν βασιλέων (OGIS. 735. Стк. 5), Арибаз - военачальник полководства Селевкидов Ахея - ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως τεταγμένος (Polyb. VII. 17,9). Довольно многочисленную группу градоначальников в государстве Птолемеев составляли должностные лица, обладавшие придворными титулами. Ясно, что эти носители титулов "телохранитель", "старший телохранитель", "первый друг царя" и другие являлись не представителями местных общин, а царскими ставленниками[5]. По пергамскому "закону об астиномах" градоначальник, как и стратеги, имел право контроля за деятельностью астиномов (возможно и других городских лиц), был облечен полномочиями штрафовать членов этой коллегии. Обладание этими правами и упоминание градоначальника рядом с высшими должностными лицами полиса - стратегами свидетельствует о его весьма высоком служебном уровне.
Вместе с тем неясен ряд вопросов, связанных с характеристикой деятельности этого представителя царской администрации. Прежде всего, обладал он только гражданской или еще и военной властью? Какими были вообще полномочия градоначальника и роль в политической жизни страны? А. Хойсс выразил недоумение по поводу того, почему всего лишь в одном случае должностное лицо, пренебрегающее своими обязанностями, штрафуется градоначальником (ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως), в других ситуациях это делается кем-либо из городских магистратов[6]. На этот вопрос ответ может быть дан вполне определенно: "царский закон об астиномах" регламентирует деятельность именно городских должностных лиц и некоторые другие вопросы внутриполисной жизни, решаемые, как правило, без участия представителей царской администрации. Поэтому для характеристики функций и полномочий градоначальника вопрос следует поставить иначе: почему именно в этом месте документа (стр. 55-59) упоминается градоначальник, чем описываемая ситуация отличается от всех предшествующих и последующих? Градоначальник вмешивается в деятельность органов самоуправления в том случае, когда астиномы - важные должностные лица полиса - не выполняют предписанные им обязанности. Эта ситуация, видимо, расценивалась как особо важная, чем и было вызвано вмешательство представителей царской администрации. В случае, когда пренебрежение делами общины выказывали низшие магистраты - амфодархи, штраф налагали сами астиномы. Из этого можно заключить, что градоначальник предоставлял право решения основной массы вопросов городской жизни полисным органам и вмешивался лишь в нетипичных и важных случаях.
Объем и характер власти градоначальника не совсем ясен. А. Хойсс высказал мнение о наличии у градоначальника военной власти и видел в нем прежде всего городского коменданта[7]. Близкое по смыслу мнение выразил Α. X. М. Джоунз, который отметил наличие ряда титулов у командиров царских гарнизонов, к числу которых относится и титул ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως. При этом ученый подчеркнул, что военный комендант, являясь в полисе представителем центральной власти, постепенно приобретал и некоторые гражданские полномочия и функции[8]. Г. Бенгтсон и Э. Хансен видели в градоначальнике Пергама царского ставленника, облеченного гражданской властью, основной функцией которого был контроль над жизнью общины столицы, над деятельностью ее органов самоуправления[9]. Р. Бэгнал на основе документов государства Птолемеев рассматривал градоначальника как военного коменданта, обладавшего, кроме того, контрольной и административной властью в подвластном ему полисе[10].
В данной связи следует обратиться к одному незаслуженно забытому исследователями свидетельству римского историка Тита Ливия. Рассказывая о покушении на жизнь Эвмена II в Дельфах в 172 г. до н. э., Ливий отмечает, что слухи о смерти пергамского царя достигли столицы государства Атталидов, и тогда брат Эвмена Аттал "переговорил с женой брата (с царицей Стратоникой. - О. К.) и с начальником кремля как несомненный наследник царства" cum uxore fratris et praefecto arci tamquam iam haut dubius regni heres est locutus (Liv. XLII. 16, 8). Ясно, что речь идет о кремле столицы царства, а начальник крепости являлся чрезвычайно важным должностным лицом, которое находилось в прямом подчинении монарху. Очевидно, право отдавать распоряжения начальнику кремля принадлежало только царю. Само по себе это единичное упоминание о коменданте пергамского кремля у Ливия, сделанное, причем, случайно, мимоходом, возможно и не заслуживало бы значительного внимания, если бы археологические данные не убеждали нас в мысли, что речь идет о совершенно реальной, конкретной политической фигуре. В результате многолетних археологических исследований Пергама стало известно, что город обладал великолепной системой укреплений. Холм Пергама был прекрасно приспособлен самой природой для строительства оборонительных сооружений. Он возвышался над плодородной равниной реки Каик почти на 300 метров, имел достаточно большую площадь. Северный и восточный склоны его были обрывистыми, в то время как противоположные южная и юго-западная стороны имели пологий, длинный спуск. Крепость существовала здесь уже в доэллинистический период; открыты остатки стен, ворота, охранявшиеся башней, и некоторые другие элементы фортификационной системы. В ряде письменных источников Пергам конца IV - начала III в. до н. э. изображается прежде всего именно как крепость; не случайно Лиси-мах избрал это место для хранения части своих сокровищ. В доэллинистический период вершина холма была заселена жителями города, о чем имеются два свидетельства. Первое - "Хроника Пергама". В ней говорится о том, что сатрап Оронт переселил опять жителей на холм, на старое место города (OGIS. 264. Стк. 7-8). Второе свидетельство содержится в произведении Страбона, писавшего, что во время царствования Лисимаха "население города жило на самой вершине горы" (XIII. 4,1). При Атталидах ситуация решительно изменилась: холм превратился в мощную крепость и резиденцию царей, а собственно жилые кварталы были вытеснены на нижнюю часть склона и к подножью горы.
При Эвмене II город, территория которого к тому времени значительно увеличилась, был окружен крепостной стеной, сложенной из каменных блоков различных размеров без какого-либо скрепляющего раствора. Толщина стены составляла примерно 2-3 метра, высота, очевидно, примерно 10 метров. Главный вход в город открывали южные ворота, являвшиеся сами по себе достаточно примечательным фортификационном сооружением. Центральную часть его составлял двор прямоугольной формы, размером 21 на 23 метра. Во двор можно было попасть через основные ворота шириной 4 метра и сравнительно узкий проход, ширина которого составляла 2,6 метра. На территорию города путь открывали лишь одни ворота. К этому центральному двору, высота стен которого составляла 4 метра, примыкали 3 башни, выполнявшие важную функцию защиты главных ворот города. Наиболее значительная из них имела высоту 13 метров. В целом город обладал мощной внешней линией укреплений, которая обеспечивала защиту населения от внезапного нападения, штурма и осады.
Кроме внешней линии укреплений, возведенной при Эвмене II, на вершине холма по-прежнему сохранялась крепость, которая была основана еще в доэллинистический период, но позже значительно расширена Атгалидами. Вершина холма была заключена в кольцо крепостной стены. Главный вход в цитадель находился в юго-восточной части стены и представлял собой ворота шириной около 2,5 метров. С правой стороны от входа в крепость находилась мощная башня. К ней были пристроены комнаты, которые использовались стражей ворот как караульные помещения. Юго-восточную часть пергамского кремля занимал комплекс зданий, являвшихся, как считают исследователи, местом хранения метательных машин, ядер к ним и другого оружия. В расположенных севернее помещениях размещались военные отряды. Северную часть акрополя занимали арсеналы и склады. Они были расположены на довольно обширном плато (длина его около 150 метров), окруженном стеной, и представляли собой пять зданий длиной от 30 до 50 метров и шириной от 4 до 6 метров. В этих помещениях хранились запасы продовольствия, которых по подсчетам исследователей хватило бы на то, чтобы прокормить тысячу воинов в течение года. Здесь же держали метательные машины и индивидуальное вооружение воинов. При раскопках было обнаружено 900 каменных ядер для метательных машин, весом до 72 килограммов.
Мощная система укреплений делала город практически неприступным. Действительно, за полтора столетия владычества Атталидов угроза городу возникала неоднократно со стороны могущественных и воинственных соседей Пергама - царей Филиппа V, Антиоха III, Прусия I и II, но взять город штурмом или осадой не удалось никому[11]. Из ряда письменных свидетельств известно, что в Пергаме находился военный гарнизон. Декрет 133 г. до н. э. упоминает воинов, "живущих в городе" (OGIS. 338. Стк. 11-13), - это царские наемники. Таким образом, мы вправе полагать, что Тит Ливий, упоминая "начальника кремля", имел в виду реальное должностное лицо - коменданта крепости и командира гарнизона. Возникает вопрос: какой греческий титул скрывается за латинским praefectus arci? Возможно, Ливий имел в виду достаточно распространенное в эпоху эллинизма должностное лицо ἀκροφύλαξ. Положение его известно, например, по материалам государства Селевкидов: комендант, возглавляя царский гарнизон, размещенный в крепости, удерживал под властью какой-либо важный город или район[12]. Полномочия коменданта носили военный характер и не распространялись, как правило, на область гражданских дел. В таком случае следует признать, что в столице государства Атталидов власть над городом Пергамом была поделена между двумя должностными лицами: военным гарнизоном командовал начальник кремля άκροφυλαξ, а контроль над жизнью гражданской общины и некоторые административные функции выполнял ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως.
Возможен и другой вариант поиска исходного греческого титула. Тит Ливий словом "префект" (praefectus) обозначает нередко лиц, которые имели совершенно разные греческие титулы. Например, Агесимброт, командир родосского флота (Полибий называет его навархом - XVIII. 2,3 Liv. XXXII. 32, 11), полководцы Филиппа V Динократ (XXXIII. 18, 6), Гераклид (XXXI. 46, 8), Филокл (XXXI. 26, 1), стратеги Персея Андрокл (XLIV. 32, 7) и Эвмена II Корраг (XLII. 67,4). Наконец, префектами названы командир македонского гарнизона в Абидосе Филота (praefectus praesidii - XXXVII. 12, 1), ставленник Птолемеев в городе Эны Каллимед (XXXI. 16, 4) и командир отряда наемников в Афинах Диоксипп (XXXI. 24, 6). Приведенные факты показывают, что данный термин используется Ли-вием в достаточно широком смысловом диапазоне и не является переводом на латинский язык какого-то одного строго определенного греческого титула. Заметим, что префектом назван и Каллимед, являвшийся представителем птолемеевской провинциальной администрации в городе Энос на фракийском побережье Эгейского моря (XXXI. 16,4). В документах государства Птолемеев такие градоправители с конца III в. до н. э. носили титул ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως[13]. Многие известные по источникам должностные лица ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως являлись командирами размещенных в полисах гарнизонов и обладали, кроме того, некоторыми административно-контрольными функциями[14]. Все сказанное выше дает основания предположить, что praefectus arci, упоминаемый Титом Ливием (XLII. 16, 8) и известный по "царскому закону об астиномах" ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως (OGIS. 483), - это одно и то же должностное лицо. Допуская это, мы приходим в итоге к выводу, что ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως в столице государства Атталидов - назначаемое царем должностное лицо, комендант пергамского кремля и командир размещенного в городе гарнизона. Кроме этих военных функций он обладал правом контроля над жизнью гражданской общины и мог в случае необходимости вмешиваться в деятельность органов полисного управления. Введение института градоначальников в Пергаме так или иначе было связано со становлением в государстве царской власти, расширением границ, усложнением внешнеполитических и внутренних задач, которые встали перед центральной властью, и может быть датировано примерно временем правления Аттала I или Эвмена II - второй половиной III в. до н. э. или началом II в. до н. э. Подтвердить это предположение можно только косвенными свидетельствами. Во-первых, именно при Аттале I и Эвмене II произошли существенные изменения в развитии государства, оно стало царством, приобрело более значительные размеры и внешнеполитическое влияние. Во-вторых, должность градоначальника получила относительно позднее распространение. В документах государства Птолемеев она появилась в конце III в. до н. э., а во II в. до н. э. распространилась довольно широко[15]. В-третьих, документы Пергама времени правления Эвмена I не содержат упоминаний о назначаемых правителем должностных лицах из своего административного аппарата. При Аттале I, видимо, в столице уже появляются царские должностные лица (IvP. 40).
Р. Аллен датирует введение в Пергаме должности градоначальника временем правления Эвмена II, точнее, периодом после 188 г. до н. э.[16] Но убедительных доказательств столь конкретной датировке, строго говоря, нет.
Еще одним представителем царской администрации в столице являлся "заведующий священными доходами" ὁ ἐπὶ τῶν ἱερῶν προσόδων, упоминаемый, как и градоначальник, всего лишь один раз в "царском законе об астиномах": "Астиномы должны иметь попечение об источниках, находящихся в городе и в предместьях, чтобы они содержались в чистоте и чтобы подземные каналы, входящие в них и выводящие из них воду, были достаточно широки. Если каналы требуют ремонта, астиномы должны доложить об этом стратегам и заведующему священными доходами; последние должны сдать производство работ с подряда" (OGIS. 483. Стк. 159-166). По характеру титула "заведующего священными доходами" также следует считать царским чиновником, а не полисным должностным лицом[17]. Интересно, что в других эллинистических государствах не было царских чиновников с таким именно титулом; представители финансовой администрации высокого ранга обозначались в документах царств Селевкидов и Птолемеев как ὁ ἐπὶ τῶν προσόδων, что есть "заведующий доходами", причем в Египте это звание (и, очевидно, должность) могли иметь эпистаты номов, стратеги, старшие телохранители, "друзья" царя и другие обладатели придворных рангов и чинов. В малоазийских владениях Селевкидов имелось должностное лицо ὁ ἐπὶ τῶν ἱερῶν, контролировавшее храмы и ведавшее финансовыми вопросами, связанными с деятельностью святилищ[18]. В "царском законе об астиномах" подавляющее большинство дел, связанных с финансами, выполняют полисные должностные лица - казначеи, стратеги, астиномы. "Заведующий священными доходами" включается в систему отношений между магистратами лишь в том случае, когда возникает необходимость ремонта некоторых элементов системы водоснабжения. О каких-либо нарушениях ее обязаны докладывать астиномы, а задачей "заведующего священными доходами" является организация ремонтных работ.
Как известно, созданием системы водоснабжения столицы занимались уже первые Атталиды, при которых были сооружены колодцы и некоторые другие ее элементы. Но наиболее значительные работы проведены в Пергаме при Эвмене II, когда в городе соорудили водопровод, мало чем уступавший знаменитым римским постройкам аналогичного назначения[19]. Видимо, этой системе придавалось большое значение, и попечение о ней было возложено не только на полисных выборных должностных лиц, но и на представителя царской администрации, связанного с финансовой деятельностью. Можно полагать, что надзор за состоянием системы водоснабжения был лишь одной из функций данного должностного лица. В ряде документов Пергама четко разграничены средства полисные и "священные" (ἱεροί), то есть доходы храмов. "Заведующий священными доходами", видимо, контролировал финансы храмов, их доходы и расходы, в случае необходимости принимал необходимые меры. Э. Хансен считает главным содержанием деятельности "заведующего священными доходами" именно контроль, административные функции определяет как второстепенные[20]. По мнению Дж. Кардинали, данная должность была введена после правления Эвмена I, ибо при нем доходы полиса и храмов контролировали и взыскивали стратеги. Стремление монархической власти к усилению влияния в делах полиса и прежде всего в финансовых делах имело следствием введение специального должностного лица - "заведующего священными доходами"[21].
Итак, в столице державы Атталидов имелось несколько должностных лиц, являвшихся промежуточным звеном между центральной властью и гражданской общиной. Основной их задачей был контроль над жизнью столицы, над работой традиционных полисных органов. Обладая, кроме того, некоторыми административными функциями, царские ставленники при этом не дублировали деятельность городского совета или магистратов.
Известно о наличии царских должностных лиц на острове Эгина. Остров, приобретенный Атталом I в 210 г. до н. э. и занимавший выгодное стратегическое положение, являлся в годы Первой и Второй Македонских войн важной военно-морской базой римской и пергамской армий. На основании свидетельств источников ясно, что на острове во время войны находился не только флот, но и сухопутные силы пергамского царя[22].
Сведения относительно размещения Атгалидами на острове Эгина своего флота и сухопутных сил относятся только ко времени войн с Македонией конца III - начала II в. до н. э., но следует полагать, что на острове Эгина гарнизон пергамских царей располагался и в мирное время. Остров был отделен от основной территории царства водами Эгейского моря, находился у самых берегов Балканского полуострова, северная часть которого принадлежала враждебной Пергаму Македонии, и поэтому нуждался в защите.
Известны два ставленника Атталидов на Эгине. Первый - гражданин Эфеса Гикесий, сын Метродора, упоминаемый в почетном декрете в связи с его благодеяниями гражданам Мегар (Syll.³ 642). Гикесий был назначен на Эгину царем Эвменом II (стк. 3-4). К сожалению, сохранились немногие строки декрета и ничего не известно о деятельности Гикесия - даже его официальный статус. После Гикесия на Эгину был назначен Клеон, сын Стратага, гражданин Пергама, в честь которого было принято большое постановление (OGIS. 329). Оба царских ставленника не являлись местными уроженцами, а принадлежали к гражданским общинам других полисов, то есть с точки зрения греческого государственного права Гикесий и Клеон, строго говоря, не имели на Эгине политических и некоторых иных прав, связанных с институтом гражданства. В декрете зафиксирована важная деталь биографии Клеона: он являлся телохранителем (ὁ σωματοφύλαξ) царя Аттала II Филадельфа (стк. 5-6). Назначение Клеона на Эгину стало, таким образом, закономерным продолжением его придворной карьеры. На острове в качестве царского ставленника он провел 16 лет. В. Дитгенбергер выразил недоумение по поводу того, как Клеон мог выполнять обязанности телохранителя Аттала II, находясь 16 лет на Эгине. Нам представляется, что эта ситуация вполне объяснима. Клеон мог быть телохранителем Аттала до прихода его к власти, то есть еще при жизни Эвмена II. В декрете же, составленном в годы царствования Аттала И, прежняя близость Клеона к царю отмечена совершенно естественно как важный и примечательный факт его биографии. Кроме того, являясь царским ставленником, он мог сохранять за собой почетный придворный титул телохранителя. В птолемеевском Египте, например, некий Аммоний являлся старшим телохранителем и правителем полиса, Эней - телохранителем и эпистатом, Эвксимброт - старшим телохранителем и правителем города Ларета на Кипре[23].
Клеон носил официальный титул "эпистат". Ставленнику Атталидов принадлежали судебные функции в полисе (стк. 1-14), что позволяло оказывать значительное влияние на жизнь гражданской общины[24]. Декретом Клеону и его родственникам предоставлены гражданские права в полисе и предложено приписаться к той филе и дему, к каким эпистат пожелает (стк. 43-44). Это решение имело значение в том, что Клеон как гражданин получал формальное право активно вмешиваться в жизнь гражданского коллектива. До принятия данного постановления деятельность Клеона с точки зрения полисной конституции формально не имела легального основания и осуществлялась лишь по праву силы[25]. Обладал ли Клеон военной властью и можно ли считать его командиром размещенного на острове гарнизона? В декрете гражданской общины острова Эгина об этом не сообщается ничего. Материалы государства Селевкидов позволяют считать эпистатов носителями лишь гражданской власти[26]. В таком случае следует предположить наличие на острове еще одного царского должностного лица, под командованием которого находились военные силы.
Сведений относительно гарнизонов Атталидов в полисах царства немного. Выше отмечено, что военные отряды пергамских царей размещались в столице, причем для них были сооружены специальные казармы и арсеналы. Гарнизон находился также на острове Эгина. Из сообщений Полибия и Тита Ливия ясно, что в 200 г. до н. э. перед самым началом Второй Македонской войны пергамский отряд находился в городе Абидосе (Polyb. XVI. 30, 7; Liv. XXXI. 17, 3). Также во время войны с Вифинией в Элею вступил с войском "товарищ детства царя" Эвмена II - Сосандр. Возможно, гарнизон был размещен Эвменом II во время войны с галатами в Амладе (RC. 54). В городе Эги цитадель, открытая при археологических раскопках, была построена при Атгалидах и напоминает крепость Пергама. Видимо, она служила местом размещения царского гарнизона[27]. Известно также, что крепостные укрепления имели такие города царства, как Сест (Strab. XIII. 1, 22), Корик (Strab. XIV. 4, 1), Сарды (Polyb. XXI. 16, 1), но находились ли там при пергамских царях военные отряды, источники не сообщают. Значительная часть упоминаний о гарнизонах связана с военным временем.
Поэтому следует решить вопрос о том, находились ли отряды армии Атталидов в полисах в периоды, когда не существовало непосредственной военной опасности. Клятва наемников в договоре Эвмена I с воинами содержит следующую фразу: "И если что получу от Эвмена - город, или крепость, или корабль, или ценности, или другое, что мне будет поручено, - все это сохраню и возвращу..." (OGIS. 266. Стк. 37-38). Вместе с тем, видимо, основная масса подчиненных Атталидам городов была свободна от царских военных отрядов. В письме царя городу Темну или Теосу (в надписи сохранилась только первая буква имени города) содержится распоряжение εἰναι δέ αὐτοὺς ἀφρουρήτους ώς καὶ πρότερον ῄσαν "быть им (гражданам. - О. К.) свободным от гарнизона, как были прежде" (Sardis. VII. 1,2. Стк. 19-20). Следует полагать, что в Пергамском царстве небольшие городки типа Аполлонии-на-Риндаке или полисов Херсонеса могли не иметь и специальных царских ставленников - градоначальников или эпистатов, а подчинялись в наиболее важных вопросах стратегу "провинции", наделенному широкой гражданской и военной властью и имевшему в своем распоряжении военные силы.
О взаимоотношениях стратегов провинций с находящимися на подвластной им территории городами рассказывают некоторые документы. Один из них- постановление в честь Коррага (SEG. II. 663). Плита с текстом декрета в честь Коррага была найдена на месте вифинского города Прусы, но, по мнению издателей и исследователей, постановление было принято в каком-то соседнем полисе, входившем в состав Пергамского царства (возможно, в Аполлонии-на-Риндаке). Все исследователи относят надпись к первой половине II в. до н. э., но вопрос о более точной датировке является спорным. Определенно можно утверждать лишь, что постановление было составлено после Апамейского мира 188 г. до н. э., когда побережье Геллеспонта вошло в состав Пергамского государства[28]. Декрет принят от имени гражданской общины какого-то города, упоминается совет как участвующий в принятии законов орган управления, имеются законы и вообще традиционный полисный уклад, который обозначен в надписи как πάτριος πολετεία (стк. 10). Корраг, в честь которого составлен документ, известен еще по двум сообщениям Тита Ливия (XXXVIII. 13, 3; XLII. 67, 4) как один из полководцев Пергама. Видимо, после Апамейского мира 188 г. до н. э. он был назначен на пост стратега прилегающих к Геллеспонту областей (τεταγμένος στρατηγός τῶν καθ Ἔλλήσποντον τόπων), в качестве какового и представил городу ряд льгот. Полис, принявший данное постановление, относится к числу тех, которые были обязаны платить пергамскому царю дань. После войны городу было предоставлено монархом освобождение от налогов на три года, а через посредство Коррага этот срок был увеличен еще на два года (стк. 21-24). В декрете упоминается о выплате городу из царских средств каких-то сумм. Корраг также предоставил жителям хлеб на семена и пропитание, даровал оливковое масло для юношей, возвратил священный участок, совершил другие благодеяния. Огромное значение имеет свидетельство надписи о том, что царем были возвращены городу законы и его традиционное устройство. В целом можно говорить о том, что данный полис находился в полной зависимости от царской администрации; это проявилось во многих сферах городской жизни - в хозяйственной, финансовой, политической, возможно, в идеологической[29]. Особенность положения Коррага состоит в том, что он не являлся гражданином данного полиса, а был стратегом провинции Пергамского царства, то есть его власть распространялась как на сельскую местность, так и на греческие города, расположенные на управляемой им территории. Поддерживалась власть наместника, очевидно, военной силой, которая находилась в его распоряжении. Во всяком случае, Тит Ливий рассказывает именно о его военной деятельности (XXXVIII. 13, 3; XLII. 67, 4).
Во многом похожую ситуацию рисует декрет города Сеста, расположенного на Херсонесе Фракийском, принятый в честь Менаса (OGIS. 339). В документе упоминается Стратон - стратег Херсонеса и фракийских областей (ὁ στρατηγός τῆς Χερρονήσου καὶ τῶν κατὰ τὴν Θράικην τόπων - стк. 12-13), то есть провинциальный наместник. Резиденцией Стратона и других наместников пергамских царей на Херсонесе являлся город Лисимахия. Стратег провинции обладал военными отрядами, что служило важным средством поддержания его власти. Города Херсонеса сохраняли свой полисный строй (например Сест имел собрание, совет, магистратов, законы), но при этом находился под властью стратега "провинции". Иных данных о назначенных в города царских должностных лицах очень немного и они недостаточно информативны. Упоминавшаяся выше недавно открытая в верховьях реки Каик надпись времени правления Эвмена II - постановление религиозного сообщества - перечисляет среди других должностных лиц, которым следует оказывать почести, и градоначальника - ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως. К сожалению, документ добавляет мало информации к вопросу о полномочиях данного представителя царской администрации. Видимо, деятельность культового сообщества в определенной степени подлежала контролю царского должностного лица. Из документа также неясно, градоначальник какого полиса имеется в виду. Возможно, речь о должностном лице столицы царства. Градоначальника - ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως - упоминает еще одна новая надпись, найденная в области Месогида - декрет города Олбаса в честь Сотада, сына Патрокла, и письмо Атгапа II. Таким образом, из документа ясно, что даже небольшие городки могли иметь царских ставленников. В документе также упоминается стратег, вероятно, возглавлявший округ. Видимо, Сотад подчинялся данному должностному лицу[30].
Итак, можно заключить, что царские административные лица и гарнизоны назначались не во все полисы государства, эта мера не являлась универсальной, а применялась лишь по отношению к отдельным городам. Прежде всего под контролем должностных лиц короны и военного гарнизона оказалась столица - город Пергам. Для других полисов, поставленных под власть эпистата или стратега провинции, характерно то, что они расположены в районах, или значительно удаленных от основной территории царства (о. Эгина, Херсонес Фракийский), или находящихся под внешней угрозой (о. Эгина - со стороны Македонии, Херсонес Фракийский - со стороны Македонии и фракийцев), или, наконец, на землях, недавно присоединенных к Пергамскому царству (города на побережье Геллеспонта, на Херсонесе).
Административный аппарат царей в городах был невелик, не заменял ту систему местного самоуправления, которая традиционно существовала в полисах. Важно, кроме того, что ставленники монархов не дублировали деятельность полисных органов (собрания, совета, выборных или иногда назначаемых магистратур), а выполняли функцию правительственного контроля, надзора, имея право вмешиваться во внутреннюю жизнь городов. Должностным лицам - ставленникам царей принадлежала важная роль, ибо они являлись представителями центральной власти в полисах; опираясь на военные силы, обеспечивали лояльность городов, способствовали включению полисов в политическую структуру эллинистического государства.
Управление городами, особенно теми, в которых не было царских должностных лиц, цари осуществляли через посредство специально рассылавшихся по тому или иному поводу писем (они назывались τὸ πρόσταγμα - повеление, предписание или ή ἐπιστολὴ - письмо, послание), а также через посольства. Некоторые письма Атталидов полисам сохранились и представляют собой любопытное явление политических отношений между монархией и городом. Адресовались царские послания, как правило, всей гражданской общине или общине и городскому совету, а не каким-либо полисным должностным лицам. Эвмен I свое послание жителям столицы начал словами: "Эвмен, сын Филетера, приветствует народ Пергама" (RC. 23. Стк. I). Другое письмо открывается фразой: "Царь Эвмен II приветствует совет и народ Темна" (RC. 48. Стк. 2).
Этот, казалось бы, малозначительный факт между тем отражает специфику политического мышления греков с их традиционной полисной организацией. В системе политических ценностей и приоритетов греков важнее и выше был гражданский коллектив, чем отдельно выбранные для осуществления тех или иных общественных функций городские должностные лица. Это, в свою очередь, свидетельствует о том, что в общественном сознании греков эпохи эллинизма полис по-прежнему был основной формой организации свободного полноправного населения, а гражданский коллектив, несмотря на известные ограничения, возникшие в связи с влиянием царской власти, рассматривался как действительный носитель высшей власти в полисе. Видимо, царские послания городам рассылались лишь по важнейшим вопросам, не касались их внутренней деятельности и поэтому расценивались как важное событие городской жизни.
В городах письма монархов полисам вырезались на каменных плитах и выставлялись на всеобщее обозрение на агоре, в храмах или в других общественных местах. Для того чтобы царская воля приобрела в полисе законное основание, народное собрание - высший орган гражданской общины -должно было принять специальное постановление. Можно полагать, что в обычных условиях зависимому полису было достаточно направить письменное изъявление воли царя, чтобы гражданский коллектив поступил соответствующим образом. Аттал I в ответе на обращение к нему жителей свободного города Магнесии-на-Меандре с просьбой признать празднества в честь богини Артемиды Левкофриены писал: "...города, повинующиеся мне, поступят подобным же образом (то есть признают празднества. - О. К.), ибо я написал им, призвав к этому" (RC. 34. Стк. 19-21 ). Судя по этим словам, у царя нет сомнения в том, что полисы выполнят его распоряжение[31]. В данном случае речь идет о городах, которые не имели царских ставленников, поэтому обращение монарха адресовалось непосредственно гражданскому коллективу.
Пергамские цари применяли с целью обеспечения лояльности полисов такую широко распространенную в истории практику, как удержание заложников. Источники сообщают два подобных примера. В 218 г. до н. э. во время похода по западной части Малой Азии, описанного Полибием, Аттал I возвратил под свою власть захваченные Ахеем города Киму, Смирну (может быть, имеется в виду Мирина), Фокею, Эги, Темн, Теос, Колофон, от которых получил заложников (V. 77, 3-9). Второй раз они упоминаются в письме Аттала, брата Эвмена II, жителям города Амлада, которые, видимо, за участие в антипергамской борьбе в 168-167 гг. до н. э. были обязаны уплачивать дополнительные налоги и предоставить заложников. Последним Аттал возвратил свободу (RC. 54).
Была ли практика удержания заложников в Пергаме постоянной, или мы имеем дело с единичным явлением? Прямого ответа источники не содержат, но если исходить из общей позиции Атталидов по отношению к городам, то содержание заложников можно считать скорее исключительным явлением, вызванным какими-либо особыми обстоятельствами. В первом случае это неустойчивость власти Аттала I в городах и наличие опасности со стороны Ахея, во втором - участие жителей Амлады в войне против власти династии.
Наконец, надписи эфебов Пергама показывают, что курс эфебии в столице царства проходили подростки и юноши не только из пергамских семей, но и из других городов, подвластных династии. Складывается впечатление, что таким образом формировался слой людей, которые в дальнейшем становились опорой династии в своих общинах.
С. Ю. Сапрыкин отмечает, что в Понтийском царстве самоуправление полисов ограничивалось и политическая жизнь городов контролировалась через посредство построенных неподалеку царских укреплений[32]. Подобная управленческая практика материалами Пергамского государства не зафиксирована. При этом, несомненно, следует принять во внимание, что на территории царства Атталидов размещались военные поселения, которые служили опорой царской власти. Городам приходилось принимать во внимание их существование при выстраивании отношений с короной.
Источники сообщают также о том, что отношения Аттала I с некоторыми подвластными городами строились на основе договоров (Polyb. V. 77, 5-6). К сожалению, неизвестно содержание подобных документов и даже нельзя ответить на вопрос, строились ли в дальнейшем - при Эвмене II и его преемниках - отношения короны с городами на договорных началах[33].
В связи с отсутствием упоминаний о договорах как в царских письмах, так и в декретах городских собраний можно предполагать, что отношения царей с полисами строились все-таки не на договорах. В основе этих отношений лежали сложившаяся политическая традиция и конкретная ситуация, царские распоряжения по отдельным поводам и запросам, письма монархов городам. Складывается впечатление, что отношения царей с городами, как и вся политическая система царства, были слабо формализованы и больше строились на основе сложившейся традиции и личной воли монарха.


[1] Анализ положения царских должностных лиц в полисах дан в работах: Бикерман Э. Государство Селевкидов. М., 1985. С. 52-54, 135-137; HeussA. Stadt und Herrscher des Hellenismus in ihren staats und volkerrechtlichen Beziehungen // Klio. Bh. 39. Leipzig, 1937. S. 26-32,61. Not. 1 ; S. 55,75. Not. 1 ; S. 83 etc.; Jones A. H. M. The Greek City from Alexander to Justinian. Oxford, 1940. P. 103-107; Benglson H. Die Strategie... ; Mooren L. The Aulic Titulature in Ptolemaic Egypt. Brüssels, 1975 ; Bagnall R. The Administration of the Ptolemaic Posessions outside Egypt. Leiden, 1976; Hammond N. G. L. The Macedonian State... P. 393-394.
[2] О политике Александра по отношению к греческим полисам см.: Ранович А. Б. Александр Македонский и греческие города Малой Азии // ВДИ. 1947. № 4. С. 57-63; Шофман А. С. Восточная политика Александра Македонского. Казань, 1976. С. 161-188; Гафуров Б. Г., Цибукидис Д. И. Александр Македонский и Восток. М., 1980; Маринович Л. П. Александр Македонский и полисы Малой Азии (к постановке проблемы) // ВДИ. 1980. № 2. С. 29-51 ; Маринович Л. П. Греки и Александр Македонский (к проблеме кризиса полиса). М., 1993; Ehrenberg V. Alexander and the Liberated Greek Cities // Ehrenberg V. Alexander and the Greeks. Oxford, 1939. P. 1-51 ; Tarn W. Alexander the Great. Vol. 2. Cambridge, 1948. P. 199-232.
[3] AM. 1902. Bd. XXVII. S. 49. №71. Col. II. Стк. 33-36; OGIS. 483. Стк. 55-58. Это должностное лицо известно в Александрии Египетской (Polyb. V. 39, 3), в других эллинистических городах (OGIS. 113, 134,735; Polyb. VII. 17, 9 и т. д.). См.-.HeussA. Op. cit. S. 26-29; Bagnall R. The Administration... P. 35, 50, 59, 63-65, 131, 221-224.
[4] Frankel M. IvP. S. 110; Kolbe W. AM. 1902. Bd. XXVII. S. 64; Heuss A. Stadt... S. 61-62. Not. 1 ; Bengtson H. Die Strategie... Bd. 2. S. 240; Klaffenbach G. Die Astynomeninschrift... S. 24; Oliver J. H. The Date of the Pergamene Astynomic Law//Hesperia. 1955. Vol. XXIV. P. 90; Hansen E. Op. cit. P. 200.
[5] Mooren L. The Aulic Titulature... P. 198 (N 0360), 199 (N 0361-0264), 200 (N 0365), др.
[6] Heuss A. Stadt... S. 61-62. Not. 1.
[7] Ibidem. S. 26-27, 29.
[8] Jones A. H. M. The Greek City... P. 105.
[9] Bengtson G. Die Strategie... Bd. 2. S. 241-242; Hansen E. Op. cit. P. 193, 200.
[10] Bagnall R. The Administration... P. 131, 221-224 f.
[11] Hansen E. Op. cit. P. 235,243-246; Dörpfeld W. Das südliche Stadtthor von Pergamon // ΑΒΑ. 1901. Abh. 1. S. 6-10; Wiegand Th. Bericht über die Ausgrabungen in Pergamon. 1927 // ΑΒΑ. 1928. S. 1-22.
[12] Бикерман Э. Государство... С. 52-53.
[13] Mooren L. The Aulic Titulature... P. 198-199 (№ 0360-0364); Bagnall R. The Administration... P. 35, 50, 59, 63-65, 83.
[14] Polyb. VII. 17, 9; Heuss A. Op. cit. S. 26-29; Bagnall R. The Administration... P. 35, 49, 50, 59, 63-65, 83, 131, 221-223, 225.
[15] Mooren L. The Aulic Titulature... P. 198 (№ 0360), 199 (№ 0361-0364), 200 (№ 0365); Bagnall R. The Administration... P. 220-224. В. Дитгенбергер тоже полагал, что введение должности градоправителя относится ко времени после правления Эвмена I (OGIS. Vol. 2. P. 96. Not. 27). Предположение ученого относительно того, что с введением должности градоправителя право избрания коллегии стратегов было возвращено гражданскому коллективу столицы, не представляется убедительным.
[16] Allen R. Op. cit. P. 172-173.
[17] Kolbe W. AM. 1902. Bd. XXVII. S. 73; Dittenberger W. OGIS. Vol. 2. P. 102. Not. 63; Hansen E. Op. cit. P. 196; Rostovtzeff M. Pergamum. P. 602; Ehrenberg V. Der Staat der Griechen. Leipzig, 1958. Tl. 2. S. 257.
[18] Бикерман Э. Государство... С. 120-121 ; Mooren L. The Aulic Titulature... P. 126 (№0138), 129 (№ 0142), 130 (№ 0143), 144 (№ 0188), 145 (№ 0189) f.; Ma J. Antiochos III... P. 145-147.
[19] Graber F. Die Wasserleitungen von Pergamon //ABA. 1887. Abh. 7; Hansen E. Op. cit. P. 246-247, 250.
[20] Hansen E. Op. cit. P. 196; см. также Kolbe W. AM. 1902. Bd. XXVII. S. 73-74.
[21] Cardinali G. L’amministratione finanziaria del commune di Pergamo//MAB. X. 1915-1916. P. 192-193.
[22] См.: Liv. XXXI. 25,1 и надписи с острова Эгина (Εφ. Ἀρχ. 1913. № 3. P. 90), упоминающие полководцев Аттала I Каллимаха и Сатирина (Bengtson H. Die Strategie... Bd. 2. S. 412. № 11, 14). К сожалению, по данным документам невозможно определить титул этих лиц, хотя ясен военный характер их деятельности (см.: Allen R. Attalos I and Aigina //ABSA. 1971. Vol. 66. P. 2, 12).
[23] Dittenberger W. OGIS. Vol. 1. P. 505. Not. 4; Mooren L. The Aulic Titulature... P. 123 (№ 0130, 0131), 129 (№ 0140, 0142), 130 (№ 0145), 198 (№ 0360), 199 (№ 0361-0363) f.
[24] Тарн В. Эллинистическая цивилизация... С. 99; Jones A. H. M. The Greek City... P. 107; Rostovtzeff M. SEHHW. Vol. 2. P. 644. Некоторые эпистаты, известные по документам государства Птолемеев, тоже занимались решением судебных вопросов (OGIS. 44; Bagnall R. The Administration... P. 124, 224).
[25] Heuss A. Op. cit. S. 35-36.
[26] Бикерман Э. Государство... С. 53.
[27] Hansen E. Op. cit. P. 286.
[28] Д. Мейджи считал, что декрет в честь Коррага был принят в Абидосе (Magie D. RRAM. Vol. 2. P. 1012-1013). Г. Бенгтсон датировал документ временем около 186 г. до н. э. (Bengtson H. Die Strategie... Bd. 2. S. 213-217). Анализу декрета посвящены работы: Saucine-Saveanu Th. Le decret an l’honneur du Macédonien Corrhagos//REG. 1923. T. XXX-VI. P. 197-216; Holleaux M. Inscription trouvee a Brousse // BCH. 1924. T. XLVIII. P. 1-57; De Sanctis G. Eumene II e la citta greche d’Asia// RFIC. 1925. Vol. LIII. P. 68-78.
[29] Bengtson H. Die Strategie... Bd. 2. S. 221-223. Г. Бенгтсон предполагал, что священный участок имел отношение к культу царя: Ibidem. S. 218-219.
[30] Стратон был именно провинциальным наместником, а не полководцем, как считал В. Диттенбергер (OGIS. Vol. 1. P. 538. Not. 6). О военных силах Атталидов на Херсонесе см.: OGIS. 330; Bengtson H. Die Strategie... Bd. 2. S. 228-229; Muller H., Worrle M. Ein Verein... S. 192. Стк. 10 ; Savalli-Lestrade /. Les Attalides et les Cites Grecques d’Asie Mineure au Ile siècle A.C. // Les Grecques d’Asie Mineure Occidentale au IIe siècle A.C. / Ed. A. Bresson, R. Descat. Bordeaux, 2001. P. 82..
[31] Интересно, что аналогичной была в тех обстоятельствах реакция Антиоха III: «Мы написали нашим должностным лицам, чтобы города тоже приняли соответствующие решения» (RC. 31. Стк. 26). Обзор методов управления Селевкидов городами см.: DmitrievSv. City Government... P. 294-302; Ma J. Antiochos III... P. 150-173, etc.
[32] Сапрыкин С. Ю. Понтийское царство... С. 220-221.
[33] О практике заложничества во внешней политике см.: Кащеев В. И. Эллинистический мир... С. 237-238. О договорных отношениях Аттала I с городами см.: Alten R. Op. cit. P. 44-46, 55, 57-58,59-61, 65. О важной роли договорных отношений в отношениях между полисами, входившими в состав федеративных государств, см.: Сизов С. К. Ахейский союз. М. 1989. С. 70 сл.