Книга XIII

1. Я слышал, что орел намекнул Гордию, что его сын Мидас[1] станет царем, ибо во время пахоты он пролетел над Гордием, а затем сел на ярмо, оставаясь при нем целый день и не удалился прежде того, как он вечером закончил пахоту и не наступило время снимать ярмо.
А когда Гелон[2] из Сиракуз был мальчиком, огромный волк заскочил в школу и вырвал зубами у него из руки табличку для письма. И Гелон вскочил со своего места и бросился в погоню, не боясь зверя, но отважно цепляясь за табличку. И когда они очутились за пределами школы, та упала и раздавила мальчиков вместе с учителем. В том состояло божественное провидение, что спасся только Гелон. И что самое странное: волк не убил человека, а спас ему жизнь, ибо боги не гнушаются предсказать царство одному посредством бессловесного животного, или спасти другого из грозящей опасности.
Вот особенность животных — быть любимцами богов.
2. Вот как народ Карии ловит саргов (Sargues). Когда нежно дует южный ветерок и неподвижное море лениво шуршит песком, рыбаку тогда не нужен тростник, но, взяв удилище из твердого можжевельника, он закрепляет леску на конце, нанизывает малосольную хамсу на крючок, и бросает в море. И он сидит на носу челна и подергивает приманкой, а в это время его сынишка, специально наученный искусству неторопливого движения, тихонько гребёт к берегу. И сарги в большом числе устремляются из своих нор, резвятся и собираются вокруг крючка. Ибо рыба, хотя и дохлая, но приготовленная для лова, манит их как будто она заколдованная. И вот когда они оказываются у самого берега, они легко ловятся, будучи пойманы через свою прожорливость.
3. Жилища у рыб многочисленны: некоторые обитают среди скал, другие в песке, а третьи среди растений, ибо мы должны знать, что растительность есть даже в море, и один вид называется «устричная зелень», другой «лоза», некоторые виды «виноград», а другие «морская трава». И по–видимому название «капуста» также применимо к морскому растению, и некоторые виды называются «водоросли», а другие «волосы». И некоторые рыбы питаются одним видом, другие — другими, и рыба, привыкшая определенному виду пищи, на которой она вскормилась, и с которой, так сказать, сроднилась, никогда не прикоснется ни к какому другому виду.
4. Вы могли слышать рассказы рыбаков о рыбе, которую они называют Callionymus (звездочет). По поводу нее Аристотель говорит [HA 506 b 10][3], что она имеет значительного объема желчный пузырь, прижатый к правой доли печени, а сама печень расположена с левой стороны. И Менандр, я думаю, приводит свидетельство таким заявлениям, когда говорит в своих «Мессенянках» [fr. 31]:
«Я выпущу на тебя желчи больше, чем рыба–звездочет»;
И Анаксипп в своем «Эпидиказомене» [fr. 2K]:
«Если вы разозлите меня и заставите мою желчь кипеть, как у рыбы–звездочета, вы увидите, что я ничуть не отличаюсь от рыбы–меч».
Есть такие, кто утверждает, что она съедобна; большинство людей, однако, утверждают обратное. Но вам будет не так–то легко обнаружить хоть какое упоминание рыбы–звездочета в описании рыбных кушаний, хотя поэты стремились отметить всякую рыбу, сколь–нибудь значимую; были они[4] у Эпихарма в его «Свадьбе Геры» [Kaibel CGF p. 98], его же «Земле и море» [ib. 94], а также в его «Музах» [ib. 98], и у Мнесимаха в его «Истмийских победителях» [fr. 5K].
5. Лягушка–рыболов[5] также откладывает яйца, как это делают птицы, ибо она не живородящая, потому что ее новорожденные имеют большую, шершавую голову, и по этой причине она не может принять их обратно, когда они напуганы. Ибо им для повторного входа потребуется разодрать и изранить родителя, и будь так, что они рождаются живыми и появлялись отсюда, они должны были произвести тот же эффект. И поэтому они не очень хорошо приспособлены к производству живых детёнышей, или дать им безопасное убежище. Яйцо лягушки–рыболова не соответствует природе и характеру яйца, ибо оно шероховатое и имеет чешую, и вы найдете его грубым, если коснетесь его.
6. Естественно, что осьминог с течением времени достигает огромных размеров и приближается (по размеру) к китовым, и фактически считается таковым. Во всяком случае я узнал об осьминоге в Дикеархии в Италии, который достиг чудовищных размеров и пренебрегал и презирал пищу из моря и пастись так, как это положено. И, следовательно, это создание на самом деле выходило на сушу и хватало тамошних существ. Как–то проплыл он через подземный сток, через который сбрасывались отходы вышеуказанного города в море, и пробрался в дом на берегу, где какие–то иберийские купцы хранили свой груз, а именно, соленую рыбу в огромных кувшинах: осьминог раскидывал свои щупальца вокруг глиняных сосудов, раздавливал их, и пожирал соленую рыбу. А когда купцы вошли и увидели обломки, они поняли, что большая часть товара пропала; они видели, что дверь не имеет следов взлома, крыша целая, стены не имеют прорех. Они также видели остатки соленой рыбы, которую оставил незваный гость. Поэтому они решили, что их самый храбрый слуга вооружится и будет ждать в засаде в доме. И вот ночью осьминог пробрался к своей привычной пище и сжимая сосуды, словно борец взявший в захват своего противника, грабитель — если можно так назвать осьминога — крушил керамику с величайшей легкостью. Было как раз полнолуние, в доме было достаточно светло, все это было хорошо видно. Но слуга не решился нападать на животное в одиночку, так как испугался, кроме того его противник был слишком велик для одного человека, но утром он сообщил торговцам об увиденном. Те не могли поверить своим ушам. Затем некоторые из них, памятую какой серьезный ущерб они понесли, рискнули и решились вступить в схватку со своим врагом, тогда как другие из желания увидеть это невероятное зрелище, добровольно заперлись со своими товарищами, чтобы помочь им. Позже, уже вечером мародер нанес свой визит и занялся обычным обжорством. В этой связи несколько человек перекрыли водосток; другие выступили с оружием против врага и колунами и хорошо заточенными секачами порубили щупальца, точь–в–точь как виноградали и садовники обрезают кончики ветвей. Лишив его таким путем силы, в конце концов они одолели его без особого труда. И вот что странно, что купцы захватили эту рыбу на сухой земле. Проказы и ловкость — вот очевидные особенности этого существа.
7. Народ Индии лечит раны слонов, которые те получили, следующим способом. Они распаривают их теплой водой, точно так, как Патрокл распаривал рану Еврипила у нашего благородного Гомера [Il. 11. 829], а затем смазывают их маслом. Но если они глубокие, они уменьшают воспаление прикладывая к ним парную свинину с кровью. Глазные болезни они лечат промыванием слегка нагретым коровьим молоком, и слоны открывают свои веки, и словно люди благодарят за оказанную пользу. Инды продолжают такие омовения пока воспаление не прекратиться; это свидетельствует о том, что офтальмия остановлена. Что касается других заболеваний, которыми страдают слоны, лекарством для них является черное вино[6]. Но если это лекарство не избавило от недуга, то уже ничего не может их спасти.
8. Слон принадлежащий к стаду, но который был приручен, пьет воду; но слон, что сражается на войне, пьет вино, однако не то что сделано из винограда, но вино приготовленное людьми из риса или тростника. И такие прирученные слоны отправляются собирать цветы для себя, ибо они любят сладкие запахи, и следуют к лугам, источающим самые ароматные запахи. И слон пользуясь своим обонянием срывает цветы, тогда как погонщик принимает их и бросает в корзину. Затем, когда он заполнит корзину как сборщик фруктов, слон принимает купание и получает такое удовольствие, как самые богатейшие люди. А по возвращении он требует цветы, и если погонщик замешкается, он трубит и отказывается от пищи, пока ему не принесут собранные им цветы. Тогда он достает их из корзины хоботом и раскладывает по краю своего манежа, ибо он считает, что они приправляют, так сказать, его пищу посредством своих запахов. И он разбрасывает большое количество цветов по своему стойлу, так как он хочет сладкого сна. По–видимому индийские слоны имеют девять локтей роста и пять в ширину, и они крупнее тех, которые называются прасийскими; следующими за ними могут считаться таковые из Таксилы[7].
9. Управлять индийским конем, остановить его когда он скачет вперёд и собирается перейти на галоп, по–видимому, даётся не каждому, но только тем, кто с детства обучен управлению лошадьми. Ибо не в обычае индов править ими, передавая приказание и направляя их посредством вожжей, но шипованным намордником; таким образом их язык остается невредим, а их нёбо и рот неизуродованным. Тем не менее те, кто обладает навыками верховой езды, заставляют их бежать круг за кругом, возвращаясь к той же самой точке. Итак, если человек собирается сделать это, то потребуются сильные руки и понимание лошадей. Те, кто достиг вершин этой науки, даже пытаются с помощью этих средств ездить по кругу на колеснице. И это не такое уж ничтожное достижение, с легкостью сделать круг на упряжке из четырех ретивых коней. И в колеснице еще два (человека) рядом с возницей. Но боевой слон в том что называется башня, или даже, смею заверить вас, на голой спине, свободной от сбруи, несет до трех вооружённых мужчин…[8], которые метают свое оружие слева и справа, а третий за ними, тогда как четвертый держит стрекало, при помощи которого управляет зверем, как кормчий управляет кораблем при помощи руля.
10. Вот охота на леопарда мавританским способом. Люди возводят каменное строение, и оно напоминает своего рода клетку: это первая часть засады; а вторая часть такова: внутри они привязывают на длинной верёвку кусок протухшего мяса, и ставят непрочную дверь, изготовленную из плетенного тростника определенного вида, и через нее запах вышеуказанного мяса распространяется по округе. Животное чует его, будучи по определенным причинам пристрастно к дурнопахнущим вещам, потому что запах от них овладевает ими где бы они ни были: на вершинах гор или в глубоком овраге, или даже в долине. Затем, когда леопард наткнется на запах, он приходит в волнение и в чрезмерном желании бросается к любимому угощению: оно тянет его, как будто какое–то заклинание. Затем он бросается на дверь, выбивает ее, и вцепляется в роковую еду. Роковую потому, что вышеуказанная верёвка закручена петлей весьма хитроумной, и так как мясо поедаемое в данный момент выталкивается, петля окружает прожорливого леопарда. Вот так он ловится и расплачивается за свой прожорливый желудок, бедняга.
11. Заяц ловится лисой чаще всего хитростью, так как лиса мастер обмана и знает много уловок. Например, когда ночью она набредает на след зайца и почует зверька, она крадется мягко и бесшумно, и задерживает свое дыхание, и найдя его в норе, пытается захватить его, предполагая, что тот свободен от страха и тревоги. Но заяц не избалованное существо и не спит беззаботно, но незамедлительно улавливает приближение лисы, прыгает из своей постели и драпает. И бежит он что есть мочи: но лиса идет по следу и не бросает погони. А заяц, удалившись на большое расстояние, находится под впечатлением своей удачи и думает, что избежал гибели, рад удалиться в чащу и передохнуть. Но лиса и после этого не позволяет ему оставаться на месте, но поднимает его снова и вынуждает бежать. Второй забег получается не короче первого, и заяц опять жаждет отдохнуть, но лиса идет за ним и шумом зарослей умудряется отогнать от него сон. И снова он срывается, но лиса упорно идет за ним. Но когда он вынуждается удирать раз за разом без перерыва, и отсюда вытекает недосып, заяц обессиливает и лиса нагоняет его и захватывает, настигнув его на самом деле не скоростью, но временем и хитростью.
Так или иначе рассказ, начиная с убегающего зайца, уклонился слишком далеко вперёд; остаток будет более уместно связать с последующим. Но я вернусь к тому пункту, откуда я отклонился[9]. Похоже, что причина, почему заяц распределяет своих детёнышей и выращивает их порознь, в следующем. Заяц глубоко предан своему потомству и трепещет как от намерений охотников, так и от нападений лис; и в не меньшем ужасе он от нападений птиц, и даже от криков воронов и орлов. Ибо нет мирного договора между птицами и ним. И он прячется в каком–нибудь зеленом кусте или в глубине нивы, или защищает себя каким–нибудь принуждением или неприступным убежищем.
12. Я слышал от одного охотника и благородного человека, из породы тех, кто не будет лгать, рассказ, в истинность которого я верю, и поэтому пересказываю его. Ибо он утверждает, что даже самец зайца в действительности рожает, производит потомство и терпит родовые муки, и разделяет (в себе признаки) обоих полов. И он рассказал мне, как тот вынашивает и вскармливает своих детёнышей, и как он приносит двух, а то и трех при родах; и он привел свидетельство этому, а затем, как последний штрих, ко всей истории присовокупил следующее. Самец зайца был пойман в полумертвом состоянии, и живот у него был увеличен от беременности. Охотник поведал, что живот был вскрыт и в утробе обнаружились трое зайчат. Те, как сказал охотник, которые были до сих пор безмятежны, были извлечены и лежали как мертвые. Когда, однако, они пригрелись на солнышке и некоторое время спокойно вбирали в себя тепло, они пришли в себя и ожили, и один из них, зашевелился, посмотрел вверх и вскоре высунул язык, а также открыл рот, я полагаю, из чувства голода. Соответственно ему дали немного молока, как подобает таким юным созданиям, и мало–помалу он был выкормлен, представляя (на мой взгляд) удивительное доказательство рождения самцом. Я не могу заставить себя сомневаться в этой истории по причине того, что язык рассказчика чужд лжи и преувеличения.
13. По–видимому заяц знает о ветрах и временах года, ибо это прозорливое существо… Зимой он делает свою постель на солнечных местах, ибо очевидно, что он любит тепло и ненавидит холод. Но летом он предпочитает северную сторону, желая прохлады. Его ноздри, словно солнечные часы, отмечают изменения времён года. Заяц не закрывает глаза во время сна: этим преимуществом по сравнению с другими животными он пользуется и его веки никогда не одолевает дремота. Говорят, что его тело спит, тогда как глаза продолжают видеть. (Я пишу только то, что говорят опытные охотники.) Кормится он по ночам, возможно из–за того, что он охочь до незнакомой пищи, хотя я должен сказать, что делает он так ради тренировки, с тем чтобы, пока он воздерживается от сна и полон деятельности, он мог бы повысить свою сноровку. Но он очень любит возвращаться в свой дом и любит всякое хорошо знакомое ему место. Вот из-за чего, видите ли, он в основном и попадается, потому что не может отказаться от родных логовищ.
14. Заяц, преследуемый борзыми и всадниками, бежит, если он обитатель равнин, быстрее чем горный заяц, так как его тело маленькое и худое. Следовательно, вполне естественно для него быть ловким. Во всяком случае, начав с прыжков и скачков от земли, он с легкостью проскальзывает через заросли и заболоченную почву, а в высокой траве и вовсе уходит без труда. Справедливо, когда говорят, что хвост льва способен возбудить и ободрить его, точно так же (обстоит дело) и с ушами зайца: они сообщают ему скорость и побуждают к бегу. Во всяком случает он загибает их назад и использует в качестве стрекала, чтобы предотвратить себя от отставания и нерешительности. Но его путь не является ни равномерным, ни прямым, но он поворачивает то налево, то направо, чем удваивает свой путь, сбивая с толку и запутывая гончих. И в каком направлении он хотел бы свернуть, он отбрасывает одно ухо на эту дорогу спасения, как будто таким способом рулит своим бегом. При этом он не тратит силы зря, но наблюдает за ходом своего преследователя; и если он отстает, то заяц не бежит во всю силу, но держит себя так, чтобы обогнать собаку, но при этом не истощить себя чрезмерным напряжением. Ибо он знает, что может бежать быстрее, и понимает, что сейчас не время себя перенапрягать. Если однако борзая очень быстрая, тогда заяц бежит со всех ног. И когда наконец уходит далеко вперёд, и оставляет охотников, собак и всадников далеко позади, он взбегает на какой–нибудь высокий холм и садится на задние лапы, чтобы посмотреть, словно со сторожевой башни, на усилия своих преследователей, и, я так думаю, посмеяться за ним за то, что они слабее, чем он сам. Затем, ободренный приобретенным преимуществом, как тот, кто достиг мира и спокойствия, он рад отдохнуть и ложится спать.
Горные зайцы, однако, не такие быстрые, как те, что живут на равнине, если, конечно, первые не имеют нижележащего ровного места, куда можно спуститься и побегать. Хотя их место обитания горы, они упражняют себя на равнине, частенько бегая бок о бок с тамошними зайцами. Обычно зверьки, когда они начинают гоняться по полю, то они пускаются и прячутся по очереди, но поскольку они постоянно вынуждены уходить, ни один не убегает[10]. Но когда они находятся на грани поимки, они вдруг меняют направление и устремляются в горы, бросаясь к своим родным логовам, в свои владения; и таким способом они спасают себя и уходят, достигнув неожиданно безопасности, ибо лошади и собаки не любят подниматься в горы. Поскольку их ноги отказываются идти и быстро истираются, тогда как собаки страдают еще хуже, так как их лапы мясистые и не имеют ничего, чтобы противостояло камням, как например копыта у лошадей. Заяц наоборот имеет от природы волосатые лапы и вполне доволен каменистой почвой.
Те зайцы, что живут в зарослях и среди кустарников, являются плохими бегунами и медлительны в бегстве, ибо эти зверьки разъедаются и от лени не привыкли к бегу, так как вполне в состоянии уйти на большие расстояния по своим зарослям. Способ охоты на них следующий. Сначала эти зайцы проскальзывают через маленькие кусты, листва которых не такая плотная, но там где она плотнее, они, естественно, перепрыгивают через них, так как они не могут (проскочить) под ними. Но другие кусты растут плотной массой и их ветви переплетены. Там где кусты имеют такую природу, заяц вынужден постоянно делать так, и поскольку вес его тела не способствует тому, что он будет хорошо прыгать, он очень быстро устает и сдается. Сначала гончие мешкают и теряют след, ибо из–за толщины ветвей они не видят дичь; но они прыгают через кусты и нападают на запах. В конце концов они ловят его взглядом и после этого, не останавливаясь ни на мгновенье, тогда как заяц истощается от постоянных прыжков и обессиливает, настигают его.
Заяц бежит в гору предельно легко, ибо его задние лапы длиннее передних. Под гору они бегут не так легко, ибо коротенькие передние лапы являются для этого препятствием.
15. Существует еще один вид зайца, меньший по своей природе и никогда не вырастающий больше. Он называется кроликом. Я не изобретатель имен, и по этой причине в рассказе я сохранил первоначальное имя, данное ему западными иберами, в стране которых кролики водятся в неимоверных количествах. По сравнению с зайцем они более темные; хвост у них небольшой, а во всем прочем они такие же. Еще одно различие в размере головы, ибо она меньше и на удивление скудна плотью и короче. Но они более похотливы, чем зайцы…[11], по каковой причине он приходит в помешательство, когда идет за самкой. [Олень также имеет кость в сердце, и кто–нибудь должен заняться этим делом, чтобы выяснить, чему она там служит.][12]
16. Ловля тунца обычно обозначается народом Италии и Сицилии как «большая рыбалка», а место, где они обычно хранят свои огромные сети и прочие рыболовные снасти, называется «склад снастей для большой рыбалки», потому что они хотят впредь выделить огромного тунца из разряда «больших рыб». И я выяснил, что кельты и народ Массалии и все те, что из Лигурии, ловят тунца на крючок; но те должны быть сделаны из железа, быть огромного размера и толщины. Вот все что я могу сказать о тунце в дополнение к сказанному ранее.
17. Те, кто имеет привычку рыбачить в окрестностях так называемых Тирренских островов[13], охотятся на гигантскую рыбу, которую они называют Aulopias[14], и она достойна того, чтобы описать ее характеристики. В отношении размера крупнейший авлопий уступает крупнейшему тунцу, но если противопоставлять их, то он получит приз за свою силу и мужество. Конечно, тунец тоже могучая рыба, но после первого натиска своего противника и мужественного соперника[15] он забывает о своей силе, и как только кровь остынет, очень скоро сдается и потому ловится. Авлопий наоборот ведёт борьбу длительное время, когда он энергично атакован, и сопротивляется рыбаку как достойный противник, и в большинстве случаев берет над ним верх, собравшись с силами, склонив голову, и устремившись в глубину; у него внушительная челюсть, сильная шея, и чрезвычайная мощь. Но когда он пойман, это самое прекрасное зрелище: у него большие глаза, круглые и большие, такие глаза как Гомер воспевал у волов[16]. А челюсть, хотя и мощная, как я отмечал, гармонирует с его красотой. Его спина цветом самой глубокой ляпис-лазури, а подбрюшье белое. Полоса золотистого оттенка начинается от головы, нисходя к области хвоста, замыкает круг.
Я хотел бы также рассказать об ухищрениях при рыбалке, то что я запомнил из слышанного. Рыбаки заранее выбирают места большой площади, где они предполагают скопление авлопиев, и после того как наловят рыбу–ворону[17] при помощи сумок–сетей[18], они бросают якорь и поддерживают постоянный грохот; рыбу–ворону они быстро нанизывают на кукан и отпускают на леске. Между тем авлопии, услышав шум и увидав приманку, сплываются со всех сторон, собираются и кружат вокруг лодки. Лязг и количество еды успокаивающе действует на них так, что, даже несмотря на то, что люди могут дотянуться до них рукой, они остаются и позволяют людям касаться себя, так как я заключаю, они порабощены едой, а на самом деле, как их преследователи утверждают, потому что сила даёт им уверенность. Есть среди них ручные, такие, которых рыбаки признают своими благодетелями и товарищами, и с такими они поддерживают мир. И другие странные рыбы следуют за ними как за вожаками, и на этих, на чужаков, как кто–то мог бы назвать их так, люди охотятся и убивают, но на ручных рыб, которых можно уподобить голубю–манку[19], они не охотятся, но жалеют, и никакой благоразумный рыбак, даже стесненный тяжелыми обстоятельствами, не будет ловить ручную авлопию преднамеренно, ибо если кто–то по несчастной случайности поймает такую, ему не избежать неприятностей. Эту рыбу захватывают либо, если она попадает на крючок, либо смертельно раненую.
Отметим, что птицеловы также воздерживаются от убийства птиц, которые заманивают других, будь то для продажи или для стола. Кроме того есть и другие способы ловли этих рыб.
18. В царских резиденциях Индии, где живет величайший из царей этой страны, есть множество предметов для восхищения, что ни дворец Мемнона в Сузе со всеми его экстравагантностями, ни великолепие Экбатаны, не могут сравниться с ними. (Эти места, по–видимому, представляют собой гордость Персии, если уместно делать какое–либо сравнение между двумя странами.) Все это великолепие не является целью данного повествования; но в парках содержатся ручные павлины и фазаны, и они <живут> в культивируемых кустарниках, которым царские садовники оказывают должное внимание. Кроме того есть тенистые рощи и травы, растущие среди них, а ветки искусно переплетены лесничими. И вот что примечательно в климате этой страны, деревья фактически вечнозелёные, и их листва никогда не стареет и не опадает: некоторые из них местные, другие были привезены из–за границы после тщательного рассмотрения. И они, за исключением оливы, являются украшением места и стали еще красивее. Оливы сами по себе в Индии не растут, и если она внесена кем–то другим, все равно не способствует ее росту.
Итак, есть там всякие птицы, свободные и вольные, которые явились по собственному желанию и сделали себе постели и дома на этих деревьях. Здесь также держат попугаев и окружают ими царя. Но инды не едят попугаев; несмотря на их большое количество, по причине того, что брахманы считают их священными и даже помещают их выше других птиц. И они добавляют, что по справедливости попугай священная птица, потому что наиболее совершенно подражает человеческой речи. Есть также в царских владениях прекрасные озера, работы рук человеческих, которые содержат ручных рыб огромных размеров. Никто не охотится на них, только царские сыновья в период своего детства; и в спокойных водах, совершенно свободных от опасности, они рыбачат и охотятся и даже научаются искусству плавать под парусом.
19. В Ионическом море у Левкаты[20] и в водах возле Этиона (тамошняя страна называется Эпир) полным–полно кефали, плавающей, так сказать, в обществе и огромными массами. Эту рыбу добывают весьма поразительным способом. Способ состоит в следующем. Местные рыбаки выжидают безлунную ночь и после ужина разделяются на пары и спускают челн, пока нет ни волн и ни ряби, и море спокойно, и затем тихо гребут вперёд помалу. Один из рыбаков тихонько без всплесков работает веслом, толкая лодку, так сказать, шаг за шагом, тогда как другой упершись локтями в нос лодки, своим весом опускает ее так, что борт лодки оказывается почти на уровне воды. И кефаль и прочие (рыбы) из ее рода[21], либо потому, что они наслаждаются ночью, либо потому, что они радуются спокойствию, что бросают свои норы и логова, всплывают, и высовывают кончики своих голов, и настолько заняты плаванием по поверхности, что даже приближаются к берегу. И вот рыбаки, наблюдая это, пускаются в плавание, и напор лодки возбуждает легкую рябь. Вследствие чего рыба, убегая от берега, разворачивается и по причине многочисленности заталкивают одна другую в части лодки, наклоненные к ним, и вот так–то ловится.
20. Морские чудища чрезвычайной величины из–за громадных размеров плавают в открытом океане, и время от времени подвергаются ударом молнией. Помимо них есть и другие такого же рода, которые приближаются к берегу, и имя у них Trochus (колесо)[22]. Они плавают стаями, особенно на правой стороне Фракийского Афона и в заливах, когда выплываешь из Сигеона, и можно наткнуться на них у противолежащего материка, близ того места, которое называется Могила Артахея[23], и у Аканфского перешейка, где был канал, которым персидский царь перерезал Афон. Говорят, что эти чудовища, которые называются трохус, робкие, хотя они выставляют гребень и колючки огромной длины, так что их часто видно над водой. Но при звуке весел они разворачиваются и сжимаются, и ныряют так глубоко, как могут. Именно из–за этого они получили свое имя. И вновь они оборачиваются и, перекатываясь, плывут по поверхности.
21. Относительно тритонов, тогда как рыбаки утверждают, что нет ясных свидетельств или реальных доказательств их существования, тем не менее существуют сообщения о весьма широкой распространенности среди определенных морских чудовищ человекообразной формы от головы до пояса. И Демострат в своем трактате о рыбалке говорит, что в Танагре он видел тритона в рассоле. Тот, по его словам, во многих отношениях соответствовал скульптурным изображениям и картинам, но его голова настолько была повреждена временем и была настолько неотчетлива, что очень не легко было определить или опознать его. «И когда я коснулся его[24], от него отвалились чешуйки, довольно жесткие и прочные. И член Совета, один из тех, кто был выбран жребием упорядочить дела Греции и облаченный доверием правительства на один год, вознамерился проверить и доказать природу того, что он видел, отделил маленький кусочек кожи и сжег его на огне; вследствие чего тошнотворный запах от горящего предмета, брошенного в огонь, атаковал ноздри прохожих. Но», — говорит он, — «мы не в состоянии были узнать, родилось ли это существо на суше или в море. Эксперимент однако стоил ему жизни, ибо вскоре после этого он погиб, переплывая маленький узкий пролив на небольшом шестивесельном пароме. А жители Танагры придерживаются мнения», — так говорит он, — «что случилось это потому, что он унизил тритона, и утверждают, что когда бездыханный он был забран у моря, он изверг жидкость, которая пахла так же как шкура, когда этот человек бросил ее в огонь и сжег».
Что касается жилища откуда тритон приблудился и как он оказался выброшен на здешний берег, жители Танагры и Демострат не объясняют. В виду таких фактов я верую в бога, и свидетельство такого авторитета подкрепляет нашу веру; и Аполлон Дидимский[25] должен быть достаточным ручательством каждому человеку здравого ума и крепкого рассудка. Во всяком случае он говорит, что тритон существо морское, и вот его слова:
«Дитя Посейдона, знамение вод, чистогласый тритон, встретился, когда плыл он следом за судном».[26]
Если даже всеведающий бог говорит, что тритоны существуют, мы не должны испытывать каких–либо сомнений по этому поводу.
22. Когда царь индов располагается вершить правосудие, слон первый преклоняется перед ним: его так научили делать, он помнит это отлично и повинуется. (Со своей стороны выступает человек, который учил его запомнить науку ударами стрекала и кое–какими словами своего родного языка, которые, благодаря таинственному дару, присущему этому животному, слон способен понимать.) Кроме того он выполняет кое–какие воинственные движения, как будто показывает, что помнит и эту часть обучения. Четыре и двадцать слонов заступают по очереди на караул перед царем, подобно другим стражам, и обучены стоять на посту и не дремать: ибо этому уроку они тоже научились от индов–дрессировщиков. И Гекатей Милетский говорит, что Амфиарай, сын Экла, когда уснул в свою вахту и его постигла судьба им описанная[27]. Эти животные однако бодрствуют и не поддаются сну; они являются самыми надежными стражами здесь, во всяком случае следующие после людей.
23. Как–то в ходе рассмотрения и изучения этих предметов и того, что связано с ними до крайнего предела, со всем усердием, что было в моей власти, я установил, что сколопендра, — морское чудовище, и морское чудовище из самых больших, и если ее выбросит на берег, никто не отважится взглянуть на нее. И знатоки в вопросах моря говорят, что видели их плывущими, и что они целиком высовывают голову из воды, распустив волосы огромной длины из ноздрей, и что хвост у них плоский и напоминает таковой раков. И порой остальная часть их тела бывает видна плывущей по поверхности, и его размеры сравнимы с полноразмерной триремой. И они плывут с многочисленными ногами по ряду с каждой стороны, как будто они сами гребут (хотя это выражение излишне грубое) через уключины, навешенные на бортах. Те, кто имеет познания в этих вопросах, говорят, что всплеск отзывается нежным журчанием, и их заявление убеждает меня.
24. Ксенофонт даёт следующие замечания касательно борзых [Cyn. 4. 9]. Вы должны брать их чаще в горы, но реже в поля. Ибо проторенные тропы на возделываемых землях вводят их в заблуждение и они могут зашибиться. Тот же самый автор говорит, что наилучше брать их на неровную местность и указывает на дополнительные преимущества такого деяния, а именно, что при упражнении их тел ноги приобретают силу и способность к прыжкам. Он также говорит [ib. 5. 1], что зимой заячий запах ощущается более длительное время из–за длины ночей, но летом это не так по противоположной причине. Что означает «противоположность», ясно из сказанного выше.
25. Инды ценят лошадей и слонов как животных пригодных к службе под оружием и на войне; и они ценят их очень высоко. Во всяком случае они доставляют царю снопы сена, которые бросают в ясли, и корма, которые доставляют свежими и не порченными. И если это так, царь благодарит их; если это не так, он наказывает погонщиков слонов и конюхов весьма сурово. Но он не отвергает других животных, даже мельчайших, но принимает также следующих, которых ему подносят в качестве подарков. Ибо инды не пренебрегают никаким животным, будь–то домашним или диким. Например, те из подданных, которые занимают высокие должности, преподносят ему в дар журавлей, гусей, кур, уток, горлиц, а также франколинов, куропаток, spindaluses[28] (эта птица напоминает франколина), и других более мелких птиц, чем вышеназванные: bocealis, beccaficos, и ту, что называют ortolans[29]. И они раскрывают свои подарки и показывают их, чтобы удостоверить, насколько хорошо они упитаны. И они доставляют также богато откормленных свиней, антилоп[30] и газелей, и однорогих ослов[31], которых уже как–то упоминал, а также различные виды рыб.
26. Есть также цикада, которая живет в море, и самая большая похожа на маленького рака, хотя ни ее рожки, ни ее укусы далеко не такие как у рака. Морская цикада более темного оттенка, нежели рак, а при поимке издает попискивание. Позади глаз растут небольшие крылышки, и они также напоминают таковые наземных цикад. Но мало кто из людей ест цикад, поскольку они считаются священными. И я слышал, что жители Серифа даже хоронят тех мертвых цикад, которых выловили; если однако она живая попадет к ним в сети, они не удерживают ее, но возвращают морю. И они даже оплакивают этих существ, когда те умирают, и утверждают, что они являются любимцами Персея, сына Зевса.
27. Рыба–гиена[32] носит то же самое имя, что и наземная гиена. Если вы подложите ее правый плавник спящему человеку, вы обеспечите ему сильное потрясение. Ибо он будет видеть ужасные зрелища, образы и видения, а также сны, зловещие и отталкивающие. Кроме того, если вы отрежете хвост у живой лошади–макрели[33] и отпустите в море, а затем приложите вышеупомянутый хвост жеребой кобыле, то у нее случится выкидыш.
Опять–таки, если юноша желает сохранить свой подбородок безволосым как можно дольше, втирания крови тунца сделают его безбородым. И электрический скат и медузы имеют такое же действие, ибо если их плоть растворить в уксусе и натирать щеки, то, говорят, это избавляет от волос. Что могут сказать на это выдумщики зла из Тарента и Этрурии, люди, которые после опытов со смолой сделали изобретение, посредством которого они видоизменяют мужчин и превращают их в женщин?
28. Из всех рыб златоглавка[34] самая робкая. Когда сезон квадратурных приливов совпадает с Арктуром[35], море отступает от пляжа и оголяет песок, и суда зачастую стоят сухие за неимением воды. Соответственно жители берут ветви тополей, зеленые и с листвой, и заточив их как колья, втыкают в песок и уходят. Позднее вернувшийся прилив приносит бесчисленное множество вышеупомянутых рыб; опять отступает, оставляя великое множество златоглавок на мелководье, где имеются низменные или впалые места, и рыба жмется за ветвями и остается неподвижной. Ибо она пугается ветвей когда встречный ветер шевелит и качает их, а не треплет и разметывает вокруг. Довольно легко, можно сказать, для того, кто выходит на сборище пугливых рыб, захватить и поразить их. Так или иначе не только опытные рыбаки могут поймать их, но любой неопытный человек воспользуется верным шансом, даже женщина или ребенок.
29. Говорят в Скифии (я передаю то, что сам слышал, хотя не верю этому) три раза в год в новолуние зайцы собираются на полянах в самой глухой части дубрав и при свете одних звезд в полуночной тьме косят траву. Название этой травы переводится как храбр–трава. Скифы добавляют, что зайцы при этом поют, а после этого они становятся настолько отважны, что не боятся своих природных врагов: волков и сов. Я думаю, что зайцы и волки это не животные, а названия скифских племен, переданные варварским языком и неправильно понятые эллинами, ибо как зайцы могут косить траву и петь?


[1] Мифический царь Фригии.
[2] Гелон, ок. 540-478 до н. э., стал тираном Сиракуз в 485 г.
[3] Аристотель только утверждает, что ее желчный пузырь прижат к печени и очень большой относительно размера печени. См. fr. 286 (Rose, p. 307).
[4] Отрывок поврежден и перевод даёт возможный общий смысл.
[5] Более общее название «Удильщик»; см. 9.24. У нее огромная, широкая и плоская голова, но очень тонкое тело. Из трех нитей, выступающих вперёд из ее головы, одна подвижна и имеет на конце складку: это «приманка» (δέλεαρ) из 9.24. «Рассказ о размножении и яйцах… полная чушь». (Thompson). См. Enc. Brit, (11th ed.), art. ' Angler.'
[6] Т. е. темно–красное.
[7] Город на северо–западной границе Индии.
[8] Лакуна. Контекст требует: «два впереди, которые …»
[9] Возможно, кое–что утрачено в начале главы.
[10] Странный синтаксис этого предложения и тот факт, что слова «ни один не убегает» противоречат дальнейшему, дают основание предполагать, что предложение является вставкой.
[11] Греческий текст испорчен. Принимая гипотезу Поста, получаем: «от природы он страдает несдержанностью весь год».
[12] Предложение это здесь неуместно.
[13] «Aeoliae Insulae» (совр. Липарские о-ва.) у берегов Сицилии.
[14] Aulopias vulpinus — акула–лисица. Agnostik.
[15] Т. е. рыбак.
[16] βοῶπις — частый эпитет Геры в Илиаде.
[17] Однозначно не идентифицируема, но возможно это Ghromis eastanea; не идентична с Дунайской рыбой из 14.23 и 14.26.
[18] См. A. W. Mair, Oppian &c. (Loeb Cl. Lib.), pp. xl ff.
[19] Я не знаю в русском языке слова для обозначения ручной птицы, которая своими криками и поведением заманивает диких сородичей в ловушку. Agnostik.
[20] Мыс на южной оконечности острова Левкада.
[21] κἑφαλος и κεατρεύς оба означают и Серый и Кефаль; см. Thompson, Gk. fishes, s.vv.
[22] E. de Saint—Benis, Vocabulaire des animaux marins in latin s.v. Rota: «чудовище неопределенное…» баснословное и на самом деле весьма путанное в описаниях Плиния [9.8] и Элиана».
[23] Персидский полководец, который руководил строительством ксерксова канала через мыс Афон; см. Hdt, 7. 117. Его «могила» не идентифицирована.
[24] Элиан никогда не покидал Италию, он цитирует слова Демострата.
[25] На землях Милета; он также был известен как Бранхиды.
[26] Туманная поэтическая фраза не даёт возможности перевести ее точно. Agnostik.
[27] Непонятный намек.
[28] Неидентифицирована.
[29] Неидентифицированы.
[30] βούβαλις и ὅρυξ как означают антилопу; но ὅ может указывать на четырехрогий вид, упомянутый в NA 15.14.
[31] См. 10.40.
[32] Неидентифицирована.
[33] Анг. Horse–mackerel — ставрида. Калькировал перевод ради сохранения смысла предложения. Agnostik.
[34] Gilthead — морской карась, или дорада. Agnostik.
[35] Фраза ὤρα Ἀρκτούρῳ σύνδρομος заимствована из Платона Legg. 8. 844 D [инжир и виноград не будут собраны] πρὶν ἐλθεῖν τὴν ὤραν τὴν τοῦ τρυγᾶν Ἀρκτούρῳ σύνδρομον. Утренний восход Арктура в районе Рима происходит 20 сентября, вечерний восход — 27 февраля. Элиан, по–видимому думает, что Арктур имеет некоторое влияние на приливы, но не сообщает нам, какую дату мы должны подразумевать.