I. Против Демосфена

Автор: 
Переводчик: 

(1) Этот демагог, афиняне, сам предложивший покарать его смертью, в случае если будет доказано, что он хоть что- нибудь получил от Гарпала, с очевидностью был изобличен теперь в том, что он получил взятку от людей, просив которых, как он утверждал, он выступал до сего времени. Многое уже было сказано Стратоклом [1], и большинство обвинений было уже затронуто другими. По поводу самого обвинительного заключения справедливые и соответствующие действительности доказательства представил Совет Ареопага, а о всем прочем, вытекающем из этого, сказал Стратокл, и он же огласил постановления, принятые по этому поводу. (2) Поэтому нам остается, афиняне, — поскольку мы выступаем в таком процессе, какого еще никогда не было в нашем городе, — обратиться к вам всем с общим призывом: во–первых, быть снисходительными к нам, остальным обвинителям, если мы нечаянно допустим кое–какие повторения (ведь не для того, чтобы докучать вам, а чтобы более поощрить вас, мы будем дважды говорить о том же самом); а во–вторых, не пренебрегать общими правами всего города и не жертвовать общим спасением из‑за красноречия подсудимого. (3) Ибо вы видите, афиняне, что если перед вашим судом выступает вот этот Демосфен, то перед судом других выступаете вы сами. Люди смотрят: какого мнения вы будете держаться относительно пользы отечества? Примите ли на себя взяточничество и подлость, свойственные этим людям? Или же ясно покажете всему миру, что вы ненавидите тех, кто берег взятки во вред вашему государству, и что вы предписали Совету Ареопага вести расследование не для того, чтобы затем отпустить этих людей, а чтобы наказать их по заслугам, в соответствии с обвинительным заключением?
(4) Итак, все это теперь в ваших руках. В самом деле, когда народ принял справедливое постановление и все граждане изъявили желание узнать, кто из ораторов дерзнул подвергнуть город клевете и опасности, приняв деньги от Гарпала, когда, кроме того, ты, Демосфен, и многие другие предложили в специальном постановлении, чтобы Совет, в соответствии со своим древним правом, провел расследование относительно их и установил, принял ли кто‑нибудь золото от Гарпала, — (5) тогда Совет действительно приступил к расследованию. Однако не из твоих призывов он узнал о справедливости и он вовсе не стремился к тому, чтобы из‑за тебя поставить под сомнение свою честность и погубить доверие к себе в народе. Напротив, как об этом сказали и сами ареопагиты, Совет, граждане, предвидел силу этих людей и их способности в искусстве говорить и действовать. Тем не менее он полагал, что не следует придавать значения возможным поношениям в свой адрес, если отечеству грозит гнусное обвинение и опасность, (6) В то время как, по мнению народа, все это было совершено правильно и в соответствии с общей пользой, от Демосфена поступают теперь обвинения, призывы и доносы, и все это после того, как в обвинительном заключении было заявлено, что он получил двадцать талантов золотом. Неужели Совет, которому доверяют установить справедливость и истину в делах о предумышленных убийствах, который вправе принять решение о жизни и смерти каждого из граждан, который может отомстить за погибших насильственной смерило и изгнать или наказать смертью тех, кто совершил какое‑либо преступление против законов города, — неужели этот Совет окажется теперь бессильным установить справедливость в связи с обвинением Демосфена в принятии этих денег?
(7) Ну да, конечно, Совет «наклеветал» на Демосфена (вот до чего доходит их наглость)! На тебя наклеветал и на Демада? Вы, о ком, по–видимому, даже правду сказать небезопасно, кто прежде поручал Совету расследование многих общественных дел и хвалил его за проведенные расследования, кого весь город не может заставить поступать справедливо, — против вас Совет составил ложные обвинения? О, Геракл! (8) Почему же тогда в народном собрании ты соглашался, Демосфен, что наказанием тебе должна быть смерть, если Совет объявит тебя виновным? Почему ты многих погубил, опираясь на обвинительные заключения Совета? Куда теперь надо обратиться народу и кому он должен поручить расследование о тайных и огромных преступлениях, чтобы найти истину? (9) Ведь, хотя ты и утверждаешь, что предан демократии, ты уничтожаешь сейчас Совет, который прежде считался достойным доверия; Совет, которому народ вверил охрану жизни граждан; на чье попечение он часто отдавал государство и демократию; который тебе, готовящемуся выступить с хулою на него, сохранил жизнь (а ведь на нее, как ты сам говоришь, часто злоумышляли); который сторожит тайные хранилища, где лежат спасительные святыни города [2].
(10) По справедливости, по справедливости до известной степени, терпит такое отношение этот Совет. Сейчас будет сказано, что я имею в виду. Ведь членам Совета следовало выбрать одно из двух: либо и прежнее расследование о трехстах талантах, которые прибыли от персидского царят [3], надо было проводить так, как предписал народ. Тогда, наказав это животное, выявив людей, которые поделили между собой те деньга, и изобличив предательство, совершенное этим человеком по отношению к фиванцам [4], мы избавились бы наконец от этого демагога, который понес бы заслуженное наказание. (11) Или — если вам угодно было делать Демосфену такие уступки и соглашаться с существованием в городе большого числа людей, готовых заниматься взяточничеством в ущерб вашим интересам, — им не надо было принимать на себя расследование дела об этих деньгах, о которых теперь было заявлено в обвинительном заключении. Ведь они знали по опыту прежнего времени, каков ваш характер. Действительно, хотя обвинительное заключение, выдвинутое теперь против Демосфена и других лиц, составлено так правильно и так справедливо и хотя Совет Ареопага не отступил ни перед могуществом Демосфена, ни перед влиянием Демада, но, напротив, выше всего поставил самое справедливость и истину, — (12) тем не менее и сейчас Демосфен разгуливает ничуть не хуже прежнего, возводя хулу на Совет и рассказывая о себе небылицы, с которыми, быть может, он и перед вами сейчас выступит, пытаясь сбить вас с толку. «Я, — будет он говорить, — сделал вашими союзниками фиванцев!» [5] Нет, напротив, Демосфен, ты повредил общей пользе обоих городов. «Я всех повел в бой в сражении при Херонее!» Нет, напротив, ты один оставил тогда строй [6]. «Я много раз отправлялся ради вас с посольствами!» (13) Не знаю, каких только дел ни наделал бы и каких речей ни наговорил бы он после этих посольств, если бы ему удалось добиться успеха в том, что он советовал. Его поездкам по всему миру сопутствовали такие неудачи и несчастья! И тем не менее он считает возможным, чтобы ему были пожалованы величайшие привилегии: право брать взятки во вред отечеству и право говорить и делать вопреки интересам народа все что угодно. (14) Тимофею [7], афиняне, который обогнул с флотом Пелопоннес и победил лакедемонян в морском сражении у Керкиры, который был сыном Конона, освободившего эллинов [8], и который взял Самос, Мефону, Пидну, Потидею и, кроме того, еще двадцать городов, — Тимофею вы не сделали никаких скидок и не пренебрегли в угоду таким благодеяниям ни происходившим тогда судом, ни клятвами, в соответствии с которыми вы подавали свой голос. Нет, вы присудили его к штрафу в сто талантов, потому что он, как об этом заявил Аристофонт, принял деньги от хиосцев и родосцев. (15) А этого презренного негодяя и скифа [9], — я не могу сдержать себя от возмущения! — которого не один гражданин, а весь Совет Ареопага в результате расследования объявил виновным в принятии денег в ущерб вашим интересам, который был обвинен в продажности и взяточничестве, направленном во вред нашему городу, и кто полностью был изобличен в этом, — этого человека вы не покараете и не сделаете его судьбу примером для других?! Ведь известно, что он не только из царской казны получил золото [10], но и из самого нашего государства умудрился извлечь прибыль, а нынче он даже не удержался от тех денег, которые были привезены в наш город Гарпалом. (16) А между тем какую часть благодеяний, совершенных Тимофеем, составляют посольства, с которыми отправлялся Демосфен? Какой человек не посмеется над тем, как вы безропотно сносите эту похвальбу, если он сопоставит дела, которыми гордится этот субъект, с услугами, оказанными вам Тимофеем и Кононом? Нет, не с этой нечистью надо сравнивать людей, которые совершили ради вас дела, достойные и города, и наших предков. Итак, я представлю сейчас постановление, которое было принято о Тимофее, а затем снова вернусь к рассказу об этом человеке. Читай.
Постановление
(17) Таков был этот гражданин (Тимофей), Демосфен, который с полным правом мог бы получить от тогдашних своих сограждан и снисхождение и милость. Ведь он не на словах, а на деле оказал городу большие услуги, и он всегда оставался верен одному и тому же государственному строю, а не метался, как ты, из одной стороны в другую. До конца своих дней он ни разу не потребовал от народа таких привилегий, которые сделали бы его сильнее законов. Нет, он считал, что люди, которые поклялись подавать свой голос согласно законам, не должны ставить что‑либо выше благочестия. Поэтому он соглашался даже быть осужденным [11], если так будет угодно судьям, и не ссылался в свое оправдание на обстоятельства, и не был человеком, который про себя думает одно, а перед народом говорит другое.
(18) Неужели вы не казните, граждане афиняне, этого мерзкого человека, который, помимо других своих преступлений, многочисленных и огромных, допустил также разрушение города фиванцев? А ведь на спасение этого города он получил от персидского царя триста талантов! В то время к Истму подошли аркадяне [12]. Посольство, прибывшее к ним от Антипатра, они отослали обратно ни с чем, но зато дружески приняли послов от несчастных фиванцев. Эти последние с трудом добрались до них по морю, неся с собой масличные ветви [13] и жезлы, также, как утверждали, сплетенные из молодых ветвей. (19) Они пришли сказать аркадянам, что фиванцы подняли восстание не потому, что желают порвать свою дружбу с эллинами, и не для того, чтобы сделать что- либо противное эллинам, а потому, что не могут более сносить бесчинства македонян у них в городе, не могут терпеть рабство и видеть, как совершаются насилия над свободными людьми. (20) Аркадяне были готовы помочь им: они пожалели их, терпящих такие беды, и прямо заявили, что если телом своим они и вынуждены в силу обстоятельств следовать за Александром, то в душе они остаются верны фиванцам и свободе эллинов. Их стратег Астил, как об этом сказал и Стратокл, был человек продажный. Он потребовал десять талантов за то, чтобы привести свой отряд на помощь фиванцам. Тогда послы обратились к Демосфену, который, как они знали, получил деныи от царя. Они просили и умоляли его дать деньги на спасение их города. (21) Однако этот мерзавец, этот нечестивец и корыстолюбец не решился дать им всего–навсего десять талантов из той большой суммы, которой он располагал. А ведь он видел, сколько зародилось надежд на спасение города фиванцев! Нет, он допустил, чтобы другие дали эти деньги, как об этом сказал и Стратокл, с тем чтобы аркадяне возвратились обратно домой и не пошли на помощь фиванцам. (22) Разве, по — вашему, в малых или незначительных несчастьях не повинны перед всей Элладой Демосфен и его корыстолюбие? Неужели после таких проступков он еще должен вызывать в вас чувство жалости, а не стремление покарать его самою тяжкою карою за все и нынешние и прошлые преступления? Приговор, афиняне, который вы примете сегодня, будут слушать все люди. Все они будут смотреть, как вы поступите с человеком, который совершил такие проступки. (23) Вы сами за преступления, значительно меньшие, чем те, которые совершил этот человек, карали иногда сурово и беспощадно. Так, вы казнили мельника Менона за то, что он держал на мельнице свободного юношу из Пеллены. Фемистия из дема Афидны вы также наказали смертью за то, что он во время Элевсинских мистерий обесчестил кифаристку с Родоса. Вы казнили также Эвтимаха за то, что он поместил в публичный дом девушку из Олинфа. (24) А из‑за этого предателя дети и жены фиванцев были уведены и разделены по палаткам варваров! Город, наш сосед и союзник, был вырван из сердца Эллады! Вспахивается и засевается городище фиванцев, участвовавших вместе с вами в войне против Филиппа. Вспахивается, говорю я вам, и засевается! А этот мерзавец не пожалел, не пожалел, говорю я вам [14], города, гибнущего столь плачевным образом! А ведь в этот город он отправлялся по вашему поручению с посольством! С гражданами этого города он часто совершал совместные возлияния и сидел за одним столом! Этот город он сам, если верить его словам, сделал вашим союзником. Однако тех, к кому он часто приходил, когда им сопутствовала удача, тех он предал, как только они попали в беду. (25) А ведь в свое время они, по рассказам старших, поступили иначе. Когда у нас была уничтожена демократия и Фрасибул собирал в Фивах изгнанников, с тем чтобы захватить Филу [15], когда лакедемоняне располагали силой и запрещали принимать у себя или отправлять на родину кого бы то ни было из афинян, они тем не менее содействовали возвращению демократов в Афины и даже приняли постановление, которое неоднократно зачитывалось перед вами: не мешать, если кто‑нибудь из афинян вооруженным будет проходить через их страну. (26) А этот человек, хоть он и будет сейчас говорить, что предоставляет себя в распоряжение союзников, не сделал ничего подобного. Он даже не пожелал пожертвовать для фиванцев частью тех денег, которые он получил на их же спасение. Помня об этом, граждане, и убедившись на примере олинфян [16] и фиванцев, какие несчастья происходят по вине предателей, примите теперь правильное решение ради собственного благополучия и, истребив охотников брать взятки во вред отечеству, возложите надежды на спасение на самих себя и на богов. (27) Ибо только так, граждане афиняне, только так вы и других сможете сделать лучше, если изобличите наиболее известных негодяев и накажете их по заслугам. Ведь если подсудимые — люди заурядные, то, когда их осуждают, никто не знает, да и не стремится узнать, какое наказание их постигло. Напротив, о знаменитостях все узнают и хвалят судей, если они не поступились справедливостью в угоду громким именам подсудимых. Огласи сначала постановление фиванцев. Зачитай свидетельские показания. Огласи письма.
Постановление. Свидетельские показания. Письма
(28) Продажным, афиняне, продажным был с давнего времени этот человек. Ведь это он пригласил к нам из Фив посольство, ехавшее от Филиппа, и стал виновником прекращения первой войны [17]. Это он выступал в защиту Филократа, который предложил заключить с Филиппом мир, за что вы и изгнали его. Это он нанял упряжки для послов, прибывших сюда вместе с Антипатром. Он стремился расположить их в свою пользу и, таким образом, первый ввел в нашем городе обычай заискивать перед македонянами. (29) Не отпускайте, граждане афиняне, не отпускайте безнаказанным того, чье имя написано на несчастьях нашего города и прочих эллинов [18], кто был пойман с поличным как взяточник, действующий во вред городу. В то время как милостивая судьба ведет вас к лучшему, изгнав из города одного губителя отечества и передав вам на казнь другого, не противьтесь сами всему полезному, а, напротив, измените предзнаменования, сопутствующие делам нашего города, обратив несчастья на голову этих руководителей. (30) До какого времени вы будете щадить этого человека, думая, что он еще будет вам полезен? Может ли кто из вас или из стоящих вокруг [19] сказать, какие дела, частные или общественные, не погубил этот человек, как только принимался за них? Не он ли явился в дом Аристарха [20] и договорился с ним погубить Никодема способом, о котором вы все знаете? И не он ли изгнал Аристарха на основании самых позорных обвинений? Такого друга тот нашел в Демосфене, что решил, что в лице Демосфена к нему являлся злой гений и виновник всех случившихся несчастий. (31) А когда он начал подавать сонеты народу (о, если бы этого никогда не случалось!), — ибо я не буду касаться его частных дел, так как время не позволяет много говорить, — то, попросту говоря, ничего хорошего от этого для города не произошло. Напротив, вся Эллада, а не только наш город, оказалась ввергнута в опасности, несчастья и позор. Во время своих выступлений перед народом он имел возможность воспользоваться многими благоприятными обстоятельствами; однако все обстоятельства, которые могли оказаться благоприятными для вас, он оставил без внимания. Наконец, там, где всякий гражданин, любящий свой город и заботящийся о нем, постарался бы что‑нибудь сделать, этот демагог, который сейчас будет утверждать, что он был вам полезен, не только сам не провел успешно никакого дела, но даже других, пытавшихся что‑то сделать в ваших интересах, он заразил своею судьбою. (32) Отправился к персидскому царю Харидему [21], который хотел не на словах, а на деле быть вам полезным. Подвергая себя самого опасностям, он стремился обеспечить спасение и вам, и прочим эллинам. Немедленно этот молодчик поднимается разгуливать по площади, рассказывая небылицы и выставляя себя соучастником предприятия. В результате судьба так повернула все это дело, что последствия оказались прямо противоположными всем расчетам. (33) Пустился в плавание Эфиальт [22], который ненавидел этого человека, но вынужден был участвовать с ним в общем деле. Тотчас судьба отняла у города и этого патриота. Обратился к делам на благо народа Эвтидик [23]. Демосфен начинает говорить, что он ему друг, и вот — погиб и этот человек! Видя и зная все это гораздо лучше, чем я, неужели вы не догадываетесь, неужели не думаете про себя, заключая о будущем по прошедшему, что этот человек ни к чему не пригоден, разве что способен помочь врагам вредить нашему городу? (34) …подготовить второе такое предприятие, какое имело место при Агисе [24]. Тогда все лакедемоняне выступили в поход, ахейцы и элейцы также участвовали в общем деле и, кроме того, было десять тысяч наемников. В то время Александр, как рассказывают, был в Индии и вся Эллада, недовольная сложившимся положением вещей, — а виною всему были предатели, имевшиеся в каждом городе, — с радостью ждала хоть какой‑то перемены в тогдашних бедах. (35) Так что же? Каким показал себя в тот момент Демосфен? Он, кто имел возможность подавать советы и вносить предложения и кто теперь будет утверждать, что он ненавидит существующие порядки! О других опасных моментах я уж и не говорю. Ты внес тогда какое‑нибудь предложение? Подал какой‑нибудь совет? Достал деньги? Или в малом чем оказался полезен для людей, действовавших ради общего спасения? Ничего подобного. Напротив, ты болтался без всякого дела, подговаривая разных болтунов. У себя дома он пописывал письма [25] и, позоря честь нашего города, прогуливался, небрежно помахивая своею писаниною. (36) Он роскошествовал среди несчастий города. Он на носилках проделывал путь до Пирея и при этом еще поносил злоключения бедняков. И этот человек будет нам полезен в будущем, когда сложатся благоприятные обстоятельства?! Он, кто в прошлом всегда упускал их из виду! О, владычица Афина и Зевс Спаситель! Таких советников и руководителей следовало бы иметь тем, кто воевал с нашим городом, и пусть бы у них никогда не было лучших!
(37) Неужели вы не вспомните, граждане, о подвигах людей более старшего поколения, кто в условиях больших и многочисленных опасностей, угрожавших нашему городу, смело выступил на борьбу за благо народа и сделал это достойно своего отечества, своей свободы и настоящей славы? Конечно, было бы долго рассказывать о тех древних героях, Аристиде и Фемистокле, которые воздвигли стены нашего города и снесли на Акрополь подати, уплаченные добровольно и по собственному желанию эллинами. (38) Нет, я имею в виду события, происшедшие незадолго до нашего времени, события, инициаторами которых были оратор Кефал, Фрасон из дема Эрхия, Элий, Формисий и другие добрые граждане; некоторые из них здравствуют еще и поныне. Одни из них, несмотря на то, что Кадмея была занята лакедемонским гарнизоном, выступили на помощь изгнанникам, стремившимся возвратиться в Фивы, и, таким образом, рискуя собственной жизнью, освободили соседний город, долгое время пребывавший в рабстве [26]. (39) Другие помогли этому тем, что убедили [27] ваших предков выступить в поход, причем предложение по этому поводу внес Кефал. Не боясь могущества лакедемонян и не считаясь с тем, что ввязываться в борьбу и выступать с предложениями в интересах города — дело рискованное, он внес предложение, чтобы афиняне выступили в поход на помощь изгнанникам, захватившим Фивы. И вот, через несколько дней после того, как ваши отцы отправились туда, лакедемонский фрурарх [28] был изгнан, фиванцы получили свободу, а город ваш совершил дело, достойное предков. (40) Вот кто был, афиняне, вот кто был советниками и руководителями, достойными вас и вашего народа, — не то что, клянусь Зевсом, эти хитрые бестии, которые не сделали и не сделают ничего хорошего для нашего города. Напротив, дрожа над своею безопасностью, отовсюду добывая для себя деньги и тем сделав наш город недостойным собственной славы, эти люди даже сейчас, после того как их уличили во взяточничестве в ущерб вашим интересам, сбивают вас с толку и считают возможным, оказавшись такими негодяями, давать какие‑то указания по поводу собственного корыстолюбия. Их, совершивших такие преступления, давно уже следовало казнить в соответствии с их же собственным постановлением!
(41) Не стыдно вам, граждане афиняне, думать, что вопрос о наказании Демосфена надо решать только на основании наших слов? Разве вы не знаете сами, что он — взяточник и вор, что он предает друзей и что ни сам он, ни судьба, сопутствующая ему, не достойны нашего города? За какие постановления, за какие законы этот человек не брал денег?
(42) Есть ли в суде кто‑нибудь из тех, кто был в числе Трехсот, когда этот человек вносил закон о триерархах? [29] Не расскажете ли вы своим соседям о том, как он, получив три таланта, стал изменять и переделывать свой закон на каждом народном собрании? Как он стал торговать тем, за что уже получил деньги, и как, продавши, не выполнял обещанного?
(43) Скажите мне, ради Зевса, граждане, неужели вы думаете, что он даром внес предложение о предоставлении Дифилу [30] питания в пританее и водружении ему статуи на городской площади? Или о том, чтобы сделать вашими гражданами Хэрефила, Фидона, Памфила и Фидиппа [31], а затем Эпигена и Конона — трапезитов? Или о том, чтобы поставить на городской площади медные статуи Берисада, Сатира [32] и Горгиппа, понтийских тиранов, от которых ему ежегодно посылается по тысяче медимнов пшеницы? Ему, кто будет сейчас говорить, что ему негде даже искать убежища! (44) Или предложение о предоставлении прав афинского гражданства Тавросфену, который поработал собственных граждан, а всю Эвбею с помощью брата своего Каллия предал Филиппу [33]. Этому Тавросфену наши законы не разрешают даже вступать на афинскую землю. В противном случае они требуют, чтобы он подлежал такому лее наказанию, каким наказывают всякого изгнанного Советом Ареопага, если он попытается вернуться. И вот такому человеку этот «сторонник демократии» предложил предоставить права вашего гражданства! (45) Так неужели вам нужно звать свидетелей, когда речь идет об этих или о всех других, кого этот человек предложил сделать проксенами и афинянами? Неужели, клянусь Афиной, вы думаете, что серебро он берет охотно, а двадцать талантов золота не взял бы никогда? Или что по мелочам он берет взятки, а такую большую взятку не принял бы ни за что? Или вы считаете, что Совет Ареопага, шесть месяцев расследовавший дело Демосфена, Демада и Кефисофонта, представил вам несправедливые заключения?
(46) Много, граждане, много афинян и прочих эллинов, как я и раньше сказал, смотрят на вас в ожидании, каким образом вы решите этот судебный процесс! Сделаете ли вы возможным привлечение к судебной ответственности и других взяточников? Или же отныне будет позволено открыто брать взятки в ущерб вашим интересам, и все, что прежде считалось верным и надежным, станет теперь, после суда над Демосфеном, не заслуживающим доверия? Этого человека давно уже следовало казнить за всю его политическую деятельность. Он навлек на свою голову все проклятия, какие только произносятся в нашем городе. (47) Он ложно поклялся в Ареопаге Почтенными богинями [34] и другими богами, которыми там принято клясться. Он подлежит проклятию на каждом народном собрании. Он был изобличен в принятии взяток во вред нашему городу. Он жестоко обманул народ и Совет вопреки данной клятве, ибо он говорит одно, а думает другое. Наконец, он в частном порядке дал Аристарху страшные и преступные советы. За все это — если только существует где‑нибудь справедливое наказание для клятвопреступников и негодяев, в чем нет нужды сомневаться, — он даст сегодня ответ. Выслушайте, граждане судьи, слова проклятия.
Проклятие
(48) Тем не менее, граждане судьи, Демосфен до такой степени готов лгать и говорить всякий вздор, его настолько не заботят ни стыд, ни опровержение, ни проклятие, что он и обо мне, как я слышу, решится рассказывать небылицы. Меня, мол, тоже Совет признал раньше виновным, и я, как он говорит, поступаю самым несуразным образом: раньше я выступал против Совета, защищаясь на суде от предъявленного мне обвинения, а теперь я выступаю вместе с Советом и обвиняю его, Демосфена, в соответствии с представленным заключением. (49) Однако он выдумывает небылицы, рискуя выступать с ложью даже перед вами. Поэтому, если он заведет об этом речь, вы не должны ему позволять. Напротив, вы должны точно знать, что Совет не предъявлял и не намерен был предъявлять мне никаких обвинений и что я стал жертвою интриг всего лишь одного человека, негодяя, который к тому же понес от вас наказание. Послушайте еще немного мой рассказ об этом деле, а затем я снова вернусь к Демосфену.
(50) Совет Ареопага, граждане, по необходимости может представлять свои обвинительные заключения только двумя способами. Какими именно? Либо проведя расследование по собственной инициативе, либо сделав это по приказанию народа. Помимо этих, нет другого способа, которым он мог бы воспользоваться. Так вот, если ты утверждаешь, мерзкое ты животное, что Совет провел расследование и предъявил мне обвинение по приказанию народа, (51) то укажи постановление и людей, которые выступали моими обвинителями, после того как было представлено заключение Совета. Теперь, например, есть и то и другое: и постановление, согласно которому Совет провел расследование, и избранные народом обвинители, от которых судьи узнают теперь о преступлениях. Если и тогда все это обстояло таким образом, то я готов умереть. Если же ты утверждаешь, что Совет предъявил мне обвинение по собственному почину, то представь свидетелями ареопагитов. Я, например, так и сделаю, чтобы доказать, что мне не было предъявлено обвинения со стороны Совета, (52) но что и на меня, и на Совет наклеветал подобно тебе один человек, подлец и предатель. Обвинив его в совершении преступления против государства и доказав перед двумя тысячами пятьюстами граждан, что он действовал против меня как наемный агент Пифокла [35], я наказал его с помощью тех, кто был тогда судьями. Возьми же у меня свидетельское показание, которое я и раньше уже представлял на рассмотрение судей, причем никто не оспаривал его как ложное; поэтому я представлю его и теперь. Зачитай свидетельское показание.
Свидетельское показание
(53) Ну не возмутительно ли это было бы, афиняне, если из‑за того, что один человек, ареопагит Листай [36], сказал, что я — преступник, клевеща, таким образом, и на меня, и на Совет, ложь взяла бы верх над правдою? И если из‑за моей тогдашней болезни и отсутствия друзей люди поверили бы лживым наговорам, возведенным на меня? Но теперь, когда правда подтверждена всем Советом Ареопага, признавшим, что Демосфен принял двадцать талантов золота в ущерб вашим интересам и этим поступком совершил преступление, когда этот ваш демагог, на которого некоторые возлагают надежды, был пойман с поличным как взяточник, — (54) неужели теперь установления Совета Ареопага, справедливость и истина окажутся слабее речей Демосфена и над правдою возобладает клевета, которую он будет возводить на этот Совет? Ведь он будет говорить, что Совет Ареопага многих уже обвинял в том, что они совершили преступления против народа, однако эти люди были оправданы в суде, и Совет в некоторых случаях не получил даже пятой части голосов. Каким образом это происходит, вы сейчас легко узнаете. (55) Совет, граждане, расследует дела, порученные ему вами, и выявляет преступления, совершенные его собственными членами, не так, как вы (только не сердитесь на меня), — вы иногда имеете привычку судить, больше уделяя места снисхождению, чем справедливости. Нет, Совет просто выявляет всякого, кто причастен к расследуемому делу и кто хоть в чем‑нибудь нарушил отеческие установления. Ибо он считает, что тот, кто привык совершать преступления в малом, тот легко может согласиться и на большие злодеяния. (56) Так, одного из своих членов, отказавшегося заплатить перевозчику плату за провоз, он наказал и затем обвинил перед вами. Другого, решившегося получить пять драхм [37] от имени отсутствующего, он также обвинил перед вами. Третьего, дерзнувшего вопреки закону продать свою долю ареопагита, он наказал точно так же, удалив в изгнание. (57) Всех этих людей вы судили и оправдали не потому, что вы признали Совет Ареопага виновным во лжи, а потому, что вы более склонились на сторону снисхождения, чем справедливости, решив, что наказание оказалось страшнее совершенного подсудимыми прегрешения. Так неужели на этом основании, Демосфен, надо думать, что Совет представил ложные заключения? Нет, конечно. Тем не менее, граждане, вы оправдали и этих, и других подобных правонарушителей, которых Совет признал виновными в совершении преступлений. (58) Другой пример с Полиэвктом из дема Кидантиды. Когда народ приказал Совету расследовать, не встречается ли он в Мегарах с изгнанниками, и затем представить вам свое заключение, Совет объявил, что действительно — встречается. Тогда, согласно закону, вы избрали обвинителей, и Полиэвкт предстал перед судом. Однако вы отпустили его, после того как он признался, что ходит в Мегары к Никофану, который был женат на его матери. Ибо, на ваш взгляд, он не сделал ничего ни странного, ни необычного, разговаривая с мужем своей матери, попавшим в беду, и помогая, насколько это было в его силах, человеку, лишенному отечества. (59) Тогдашнее заключение Совета, Демосфен, вовсе не было опровергнуто как ложное. Однако, хотя оно и соответствовало действительности, судьи решили оправдать Полиэвкта. Ибо Совету было предписано искать истину, а о возможности прощения, повторяю, решал суд. Так неужели из‑за этого нельзя верить заключениям Совета, когда он объявил, что и ты, и твои компаньоны получили золото? Ведь это было бы просто возмутительно! (60) Попробуй докажи теперь судьям, Демосфен, что какое‑нибудь из тех прегрешений похоже на твои преступления, что принятие взяток во вред отечеству заслуживает снисхождения и что поэтому естественно ты будешь оправдан этими судьями. Ведь если при рассмотрении других преступлений, связанных с деньгами, законы просто требуют двойного возмещения убытков, то для людей, берущих взятки, они установили только два наказания: либо смерть, чтобы судьба взяточника, которого постигло такое наказание, послужила уроком для других; либо штраф в десятикратном размере по отношению к сумме взятки, чтобы не было никакой выгоды для тех, кто отважится на такое дело.
(61) А разве ты не станешь утверждать, что, в то время как всем остальным, кто был до сих пор обвинен Советом, пришлось признать правильным наказание, которое он для них установил, тебе одному только довелось выступить против его решений? Однако на самом деле один только ты из всех, кто когда‑либо был обвинен Советом, добровольно потребовал, чтобы судьями и следователями в твоем деле были члены Совета. Ты сам предложил против себя постановление и призвал весь народ в свидетели достигнутого соглашения, определив наказанием для себя смерть, если Совет обвинит тебя в принятии хотя бы части тех денег, которые были привезены в нашу страну Гарпалом. (62) В самом деле, прежде ты сам предложил, Демосфен, чтобы Совет Ареопага пользовался исключительным правом по отношению к этим и всем другим афинянам, чтобы он волен был наказывать по отеческим установлениям любого, кто погрешит против законов. Ты передал и поручил весь город заботам того самого Совета, который, как ты сейчас будешь утверждать, в основе своей является олигархическим. В соответствии с твоим постановлением были казнены двое граждан, отец и сын: их передали палачу, который сбрасывает осужденных в пропасть. (63) Был заключен в тюрьму, согласно твоему предписанию, один из потомков Гармодия. Эти граждане подвергли пытке и казнили Антифонта [38], полагаясь на заключение Совета. Ты сам изгнал из города Харина [39], обвинив его в предательстве на основании показаний и решения Совета. А по отношению к себе ты считаешь недействительным это постановление, которое сам же ты и предложил? Разве это справедливо или законно?
(64) Я призываю в свидетели Почтенных богинь, граждане афиняне, место, где они обитают, отечественных героев, Афину Полиаду и других богов, которым достались в удел наш город и наша страна! Вы можете — поскольку народ предоставил вам это право — покарать теперь человека [40], который принял взятку в ущерб отечеству, который осквернил и погубил счастье города, который предал отечество, «укрепленное, как оградою, его советами» [41]. (65) Врага и недоброжелатели нашего города желают этому человеку долгих лет жизни, считая его бедствием для нашего города. Наоборот, все, кто предан вашим интересам и кто надеется, что с переменою судьбы дела нашего города изменятся к лучшему, хотят, чтобы Демосфен был казнен и, таким образом, понес заслуженное наказание за свои поступки, и они молят об этом богов. Вместе с ними и я взываю к богам с просьбою спасти наше отечество, ибо вижу, что опасность грозит его благополучию, нашим детям, женам, славе, всему остальному достоянию. (66) Что скажем мы окружающим, афиняне, когда выйдем из суда, если (да не случится этого!) мы позволим сбить себя с толку шарлатанскими выходками этого человека? Какими глазами вы осмелитесь взглянуть на очаги отцов, когда вернетесь домой, если вы отпустите на свободу предателя, внесшего в свой дом преподнесенное ему в качестве взятки золото, и признаете, таким образом, что Совет, считающийся среди всех людей самым почтенным, не может ни расследовать, ни установить ничего истинного? (67) На что, афиняне, — подумайте об этом про себя, — на что мы будем надеяться, когда на город обрушится какая‑нибудь опасность, если мы принятие взяток в ущерб отечеству сделаем делом совершенно безопасным, а Совет, который заботится о безопасности города в таких тяжелых обстоятельствах, лишим доброй славы? (68) А что, если (допустим и такое!) Александр в соответствии с постановлением Демосфена [42] потребует через послов вернуть ему то золото, которое привез в нашу страну Гарпал? Если вдобавок к представленному Советом заключению он пришлет к нам рабов [Гарпала], которых нынче доставили к нему, и пожелает, чтобы мы от них узнали всю правду? Что тогда, клянусь богами, граждане, мы скажем? (69) Предложишь ли ты, Демосфен, чтобы мы снова воевали, поскольку и с прежними войнами ты справился блестяще? А если это будет угодно и другим афинянам, то как тогда справедливее будет поступить: чтобы вместе с другими и твое золото было использовано на нужды войны или чтобы только другие вносили деньги из своих средств и переплавляли украшения своих жен, кубки и все имеющиеся в стране посвящения богам в соответствии с постановлением, которое ты, по твоим словам, не замедлишь внести? Сам‑то ты внес всего лишь пятьдесят драхм от- дома в Пирее и от другого — в городе. Да, ровно столько ты внес прошлый раз при взимании налога, а ведь ты располагаешь двадцатью талантами! (70) Но, может быть, ты не будешь предлагать войну, а посоветуешь в соответствии с предложенным тобою постановлением возвратить Александру то золото, которое было привезено сюда? В таком случае за тебя придется расплачиваться народу. А разве это справедливо, или по–товарищески, или демократично, чтобы те, кто трудится, вносили деньги, а ты их похищал и крал? И чтобы все прочие владели видимым имуществом [43] и от него вносили деньги, а ты, получивший более чем сто пятьдесят талантов отчасти из царской казны [44], отчасти же из казны Александра, не имел в городе никакого видимого имущества и даже, напротив, так распоряжался в этом вопросе перед лицом народа, как будто сам не доверял тому, что совершил за время своей политической деятельности? (71) Законы предупреждают каждого оратора и стратега, который стремится приобрести доверие народа, чтобы он обзаводился детьми в соответствии с законами, чтобы владел землею в пределах нашей страны и, предоставив в качестве залога все надлежащие гарантии, тогда уж и стремился руководить народом. А ты отчую землю продал. Ты чужих детей усыновляешь вопреки законам, ради клятв, которые даются на судебных процессах [45]. Ты другим приказываешь отправляться в поход, а сам покинул строй!
(72) Как вы думаете, афиняне, из‑за чего города находятся то в хорошем, то в скверном положении? Вы можете убедиться, что тому причиною только одно — советники и руководители. Посмотрите на город фиванцев. Был город, и большой город! Когда же и при каких руководителях и стратегах? Люди старшего поколения, со слов которых и я теперь буду рассказывать, единодушно согласятся, что это было, (73) когда Пелопид, как утверждают, руководил священным отрядом [46], а Эпаминонд и другие их сторонники были стратегами. Тогда город фиванцев победил в сражении при Левктрах [47]. Тогда они вторглись в страну лакедемонян, считавшуюся недоступной врагу. В те именно времена они совершили много блестящих подвигов, восстановили Мессену на четырехсотом году [после ее разрушения] [48], добились автономии для аркадян, приобрели славу у всех людей. (74) Наоборот, когда они оказались в жалком и недостойном их гордого духа положении? Тогда, когда стал заниматься взяточничеством, получая деньги от Филиппа, друг Демосфена Тимолай; когда во главе наемников, собранных для похода в Амфиссу, стал предатель Проксен; когда руководителем фаланги был назначен Феаген, неудачник и взяточник, подобно Демосфену. Тогда из‑за трех людей, о которых я сказал, погиб и исчез с лица эллинской земли целый город. Не ложь, но истинная правда, что руководители являются виновниками всего и хорошего и плохого для своих граждан. (75) Посмотрите теперь и на наш город, исследуйте его судьбу таким же образом. Наш город был великим, прославленным у эллинов и достойным предков — по крайней мере, после тех прежних подвигов, когда Конон, как рассказывают старшие, победил в морском сражении при Книде [49], когда Ификрат уничтожил мору [50] лакедемонян, когда Хабрий у Наксоса разгромил лакедемонские триеры [51], а Тимофей одержал морскую победу у Керкиры [52]. (76) Тогда именно, афиняне, тогда именно лакедемоняне, бывшие прежде такими гордыми благодаря своим руководителям и полученному на их примере воспитанию, смиренно явились к нам в город, умоляя наших предков о спасении. А наш народ, когда‑то побежденный ими, благодаря тогдашним нашим советникам вновь стал гегемоном эллинов. И по праву, как я думаю. Ибо он располагал в качестве стратегов людьми, о которых я только что сказал, а советниками у него был Архин и Кефал из дема Коллит. Ведь спасение и города и народа только в одном: заполучить руководителями хороших, а советниками — дельных людей. (77) Вот почему, афиняне, видя и учитывая все это, вы не должны больше, клянусь Зевсом, быть соучастниками взяточничества и неудач Демосфена, возлагать на него свои надежды на спасение и думать, что вам не хватит хороших людей и дельных советников. Наоборот, вам следует позаимствовать гнева у предков и казнить того, кто был пойман с поличным как вор и предатель, кто не отказался от денег, доставленных в наш город, и кто вверг наше государство в ужасные несчастья. Вы должны изгнать из города эту чуму Эллады и позволить, чтобы судьба государства изменилась; тогда вы сможете ожидать, что ваши дела пойдут лучше.
(78) Выслушайте теперь, афиняне, то пресловутое постановление, которое некогда было предложено Демосфеном: этот «сторонник демократии» внес его, когда город находился в смятении после Херонейского сражения. Выслушайте также прорицание, прибывшее из Додоны от Зевса Додонского: оно со всею определенностью давно уже предупредило вас, чтобы вы остерегались руководителей и советников. Зачитай сначала прорицание.
Прорицание
(79) А теперь зачитай «прекрасное» постановление этого человека.
Постановление
Разумеется, тот и «предан демократии», кто распоряжается таким образом, чтобы самому, поскольку он храбр и мужествен, с оружием в руках стоять без дела, а другим, кого он сам за негодностью исключил бы из числа граждан, отправляться в бой и вообще выполнять все, что ему покажется необходимым. Читай остальное.
Постановление
(80) Вы слышите, граждане судьи: он предлагает, чтобы люди, специально избранные для этой цели, отправились с посольством. Ведь когда он услышал после сражения при Херонее, что Филипп намерен вторгнуться в нашу страну, он сам назначил себя послом, чтобы только удрать из города. И он действительно уехал, запасшись предварительно восемью талантами за счет государственной казны и ничуть не заботясь о наступивших тогда трудностях, когда все остальные граждане жертвовали из своих средств на ваше спасение. (81) Вот каким советником был для вас Демосфен! В своей жизни он совершил только два путешествия за границу: после сражения, когда он удрал из города, и теперь, в Олимпию, так как он хотел во время архитеории встретиться с Никанором [53]. Разумеется, заботам такого человека и следует вверять город и поручать граждан, когда им угрожает опасность! Ведь это он, когда надо было вместе с другими сражаться против врагов, оставил строй и устремился обратно домой, а когда понадобилось дома разделять опасности вместе с другими, сам выдвинул себя в послы и поспешно удрал из города. (82) Это он, когда нужно было отправиться с посольством для переговоров о мире, заявил, что даже одной ногой он не выйдет из города, а когда стали говорить, что Александр возвращает изгнанников и Никанор прибыл в Олимпию, сам предложил себя Совету в качестве архитеора. Таков уж этот человек: во время сражений — домосед, среди остающихся дома — посол, среди послов — дезертир!
Зачитай теперь постановление о… [54] и постановление о расследовании дела с деньгами. Эти постановления были внесены Демосфеном в интересах Совета Ареопага и касались его самого и вас, граждане. Сравнив их друг с другом, вы сможете воочию убедиться в безрассудстве Демосфена.
Постановление
(83) Предложил ты это постановление, Демосфен? Предложил, нельзя этого отрицать. Был Совет наделен полномочиями по твоему предписанию? Был. Казнили после этого ряд граждан? Казнили. Имело силу твое постановление против них? Имело, невозможно это отрицать.
Зачитай же теперь постановление, которое предложил Демосфен против Демосфена. Прошу вашего внимания, граждане.
Постановление
(84) Совет обнаружил причастность Демосфена и — что тут долго рассказывать, афиняне? — признал его виновным. Конечно, справедливость требовала, чтобы он в соответствии с его собственным решением был немедленно казнен. Но раз уж он попал в руки к вам, к людям, которые собрались для защиты народных интересов и поклялись повиноваться законам и постановлениям народа, то спрашивается: что вы сделаете теперь? Пренебрежете благочестивым отношением к богам, равно как и тем, что у всех людей почитается за справедливость? (85) Нет, афиняне, ни в коем случае! Ведь это стыд и позор, что, в то время как другие были казнены из‑за постановлений Демосфена, хотя они были ничуть не хуже его и не совершили столько преступлений, сколько он, сам Демосфен, презирая и вас и законы, безнаказанно разгуливает по городу, он, кто был самим собою и собственными постановлениями уличен в преступлении! В обоих случаях был тот же самый Совет, афиняне, то же место заседания и та же справедливость. (86) И тот же самый оратор оказался повинен в несчастьях, которые прежде случались с другими, а теперь постигнут его самого. Он сам в народном собрании поручил этому Совету решить его дело, призвав вас в свидетели. Он заключил с народом соглашение, внеся постановление, которое было направлено против него самого. Он оставил это соглашение на хранение у Матери Богов [55], которая является в нашем городе хранительницей установлений, зафиксированных в письменной форме. Поэтому‑то и непозволительно вам лишать законной силы названное соглашение и, поклявшись на суде именами богов, голосовать вопреки действиям самих богов. (87) Посейдон, потерпев неудачу в тяжбе с Аресом из‑за Галирротия [56], подчинился решению суда. Сами Почтенные богини смирились с решением, принятым на заседании этого Совета по поводу Ореста; более того, на будущее время они пожелали стать вечными соседями этого правдивого судилища. А вы? Что сделаете вы, претендующие на то, чтобы быть всех благочестивее? Объявите недействительным решение этого Совета и пойдете на поводу у демосфеновой подлости? Нет, если только вы в здравом уме, афиняне, вы так не поступите. (88) Ибо не о малых и не о случайных делах вы выносите сегодня решение, а о спасении всего города и, кроме того, о взяточничестве, обычае гнусном и зловредном, несущем гибель всем людям. Если вы, насколько это возможно, изгоните его из города и обуздаете тех, кто с легкостью принимает деньги в ущерб вашим интересам, то спасение нам будет обеспечено с согласия богов. Если же вы будете позволять ораторам торговать вашими интересами, то вы дождетесь, что они перевернут весь город.
(89) Демосфен сам предложил в народном собрании (поскольку, мол, очевидно, что такой поступок будет справедливым) сохранить для Александра деньги, прибывшие в Аттику вместе с Гарпалом. Но скажи мне, любезнейший: сохраним ли мы таким образом эта деньги, если ты возьмешь себе двадцать талантов, другой — пятнадцать, Демад — шесть тысяч статеров золотом, прочие — столько, сколько, по словам обвинительного заключения, они взяли? Ведь уже стало известно о шестидесяти четырех талантах, вину за расхищение которых следует, по вашему мнению, возложить на этих людей. (90) И вообще, что лучше, что, кроме того, справедливее: чтобы все деньги сохранялись в общественной казне, до тех пор пока народ не примет какого‑нибудь справедливого решения, или чтобы их расхитили ораторы и кое‑кто из стратегов? Я думаю, все согласятся с тем, что справедливость требует хранить эти деньги в общественной казне; вряд ли кто‑нибудь назовет расхищение их этими людьми хорошим поступком.
(91) Много всевозможных речей произнес этот человек, граждане, но никогда еще он не сказал дважды того же самого. Ведь он видит, что вы всегда бывали им обмануты с помощью пустых надежд и лживых басен и что вы помните об обещаниях лишь до тех пор, пока о них говорят. Поэтому, если город и дальше должен терпеть подлости и неудачи Демосфена, для того чтобы мы стали еще большими горемыками (не могу подыскать тут другого слова), — что ж, тогда надо довольствоваться тем, что происходит. (92) Но если мы хоть чуточку заботимся об отечестве, если мы ненавидим негодяев и взяточников и хотим, чтобы судьба и сопутствующие ей предзнаменования изменились, — тогда вы не должны уступать, афиняне, просьбам этого мерзавца и шарлатана, вы не должны прислушиваться к его воплям и лживым излияниям. Ведь вы подвергли достаточному испытанию его слова, дела и судьбу. (93) Кто из вас так доверчив, афиняне, кто так неразумен и несведущ в прошлых и нынешних делах, что может еще рассчитывать на человека, который — по какой бы там ни было причине или случаю (я оставляю это) — вверг наш город из такого счастья в такой позор? Неужели теперь, когда к прочим трудностям и обступившим нас опасностям прибавилось взяточничество среди самих граждан, когда мы все сообща защищаемся от позорного обвинения, дабы не казалось, что деньгами, попавшими к некоторым по их собственной инициативе, распоряжается и владеет весь народ, — неужели теперь он может спасти нас своими советами и распоряжениями? (94) Я уж не говорю о всем остальном, что совершил он из‑за своего непостоянства в делах и безрассудства в выступлениях перед народом. То он вносит- предложения, запрещающие почитать какого‑либо другого бога, кроме тех, что унаследованы нами от предков, то, наоборот, говорит, что не нужно народу спорить с Александром из‑за небесных почестей. Когда ему надлежит уже предстать перед вашим судом, он выступает с заявлением, что Каллимедонт сговаривается с изгнанниками в Мегарах ниспровергнуть демократию [57], и тут же немедленно берет это заявление обратно. (95) На собрание, которое состоялось недавно, он приводит доносчика и подговаривает его выступить с ложным показанием, будто злоумышляют против наших верфей; однако сам не вносит на этот счет никаких предложений и только возводит обвинения ввиду начавшегося процесса. Всему этому вы сами являетесь свидетелями. Шарлатан и мерзавец — вот кто он такой, граждане афиняне; ни по происхождению своему, ни по своей политической деятельности и прочим делам он не гражданин нашего города. (96) В самом деле, какие триеры были оснащены для города его усилиями — подобно тому, как это было при Эвбуле? [58] Какие корабельные доки были построены за время его политической деятельности? Когда — с помощью постановления или закона — он пытался возродить нашу конницу? Какие силы, сухопутные или морские, он собрал за время, прошедшее после Херонейского сражения, когда для этого представлялось столько благоприятных моментов? Какие украшения были им принесены на Акрополь для богини? Какие постройки возвел Демосфен в вашем эмпории или в городе, или где‑нибудь в другом месте вашей страны? Никто нигде не смог бы указать вам этого. (97) И вот этому человеку, который в военных делах оказался недостоин доверия, а в управлении хозяйством города не принес никакой пользы, который позволил врагам нашего строя совершить все, что они хотели, который совершенно переменился и отказался от деятельности на благо народа, — неужели этому человеку вы пожелаете сохранись жизнь? (98) Нет, вы этого не сделаете, если только вы в здравом уме и намерены принять правильное решение на благо себе и нашему городу. Напротив, вы воспользуетесь удобным случаем, предоставившим вам возможность покарать тех из ораторов, кто унизил наш город своим взяточничеством. И вы будете впредь остерегаться — в соответствии с тем, как часто вам предсказывали в своих прорицаниях боги, — подобных руководителей и советников. Выслушайте теперь само прорицание. Зачитай прорицание [59].
Прорицание
(99) Так как же мы сможем держаться одного мнения, афиняне, как сможем мы быть единодушными относительно общей пользы, когда руководители и демагоги, получая взятки, жертвуют пользой отечества? Ведь, в то время как вы и весь народ испытываете страх за самое существование города, за отцовские святыни, за детей и жен, они, договорившись меж собою, нарочно бранят и задирают друг друга на собраниях, а сами делают одно дело, обманывая вас, кто так легко верит их словам. (100) Каково должно быть поведение оратора, преданного демократии и ненавидящего тех, кто выступает с речами и вносит предложения во вред городу? И чем, судя по рассказам, занимались всегда государственные деятели, бывшие до вас, Демосфен и Полиэвкт, тогда, когда, между прочим, городу не угрожало ничего страшного? Разве не привлекали они друг друга к суду? Не выступали с чрезвычайными заявлениями? Не обвиняли во внесении противозаконных предложений? Есть ли из этого хоть что‑нибудь, что сделали вы, утверждающие, что вы заботитесь о народе и что ваше спасение целиком зависит от голосования этих судей? (101) Предложил ли ты, Демосфен, постановление, осуждающее многочисленные, чудовищные и преступные законопроекты, которые внес Демад? Помешал ли ты какому‑нибудь из тех поступков, которые он совершил по собственной инициативе во вред народу во время своей политической деятельности? Не было такого случая. Выступил ли ты с чрезвычайным заявлением по поводу того, кто часто нарушал народные постановления и законы? Ни разу. Напротив, ты допустил, чтобы ему была поставлена медная статуя на городской площади и чтобы он пользовался питанием в пританее [60] наравне с потомками Гармодия и Аристогитона. (102) Далее, где народ получил доказательство твоей преданности? Где мы видели от тебя помощь и испытали силу твоего ораторского искусства? Или вы скажете, что вы здесь искусны, когда сбиваете с толку этих граждан, беспрестанно повторяя: «Невозможно нам уйти из отечества! Нет для нас другого убежища кроме вашего расположения»? Однако вам следовало наглядно показать, что вы боретесь и словом и делом против постановлений, которые вносятся вопреки интересам народа. Вот тогда вы могли бы убеждать этих граждан, говоря, что нет вам никакого другого спасения помимо помощи, идущей от народа. (103) Вы же возлагаете свои надежды на чужих, состязаясь в угодничестве с людьми, которые сами признают, что они действуют в интересах Александра и получают подачки от тех же самых, от кого, как это нынче установил Совет, получаете и вы. В присутствии всех эллинов ты переговорил с Никанором и уладил с ним все, что хотел. А теперь ты стремишься вызвать к себе сострадание, — ты, предатель и взяточник! — полагая, что судьи забудут о твоей подлости и тебе не придется нести наказание за то, в чем ты был уличен. (104) Ты еще наглее, чем Демад. Тот, хотя и объявил заранее в народном собрании о своих привычках и безрассудстве и признался, что берет и будет брать взятки, все же не осмелился показать свое лицо этим судьям и даже не счел возможным выступать против заключения Совета. А ведь он не предлагал, чтобы Совет был полномочен разобрать его дело, и не определял себе наказанием смерть, на случай если будет доказано, что он получил деньги. Ты же так сильно полагаешься на свои речи и презираешь простодушие этих граждан, что рассчитываешь убедить судей, будто на тебя одного Совет возвел напраслину и тебя одного обвинил несправедливо, так как ты вовсе и не брал денег. Но кто этому мог бы поверить?
(105) Подумайте над тем, афиняне, что предстоит вам сделать. Вы приняли это дело от народа, который знает все, что произошло. Ваша задача — покарать тех, кто подлежит ответственности на основании обвинительного заключения. Первым привлекается к суду Демосфен. Мы выступили с обвинениями, не сделав никому никакой поблажки в ущерб общей справедливости. (106) Так как же? Оставив без внимания все, что произошло, вы отпустите человека, который первым предстал перед вашим судом, и все, что казалось справедливым и народу, и Совету Ареопага, и всем прочим людям, — все это погубите — вы, имеющие власть над всеми! — и примете на себя подлость этих негодяев? (107) Или же в интересах города вы дадите сразу всем людям доказательство того, что вы ненавидите предателей и негодяев, жертвующих ради денег интересами народа? Все это теперь зависит только от вас. Вы — полторы тысячи человек — держите в своих руках спасение всего города. Сегодняшний день и ваше голосование либо обеспечат городу полную безопасность, если вы пожелаете принять справедливое решение, либо позволят4 всем питать гнусные надежды, если вы установите подобные обычаи.
(108) Не следует смущаться, граждане афиняне, и пренебрегать — если вы в здравом уме — из жалости к Демосфену общей для всех и справедливой защитой интересов города. Ведь никто из вас не принуждал этого человека ни брать во пред вам не причитающиеся ему деньги (он и так благодаря вам имеет их более чем достаточно), ни оправдываться теперь в преступлениях, которые общепризнанны, тем более — самому предлагать для себя в качестве наказания смерть. Нет, постыдное корыстолюбие и подлость, укоренившиеся в нем благодаря всей его жизни, обратили все это на его же голову. (109) Не печальтесь поэтому, когда он плачет и сетует. Гораздо справедливее будет, если вы пожалеете вашу страну, которую этот человек ввергает в опасности, совершая подобные преступления. Это она взывает теперь к вам, взращенным ею, и молит, поставив рядом с собой ваших детей и жен, чгобы вы покарали предателя и спасли ее от гибели. За нее ваши предки выдержали много сражений, благодаря чему они передали ее вам свободной. В ней прежними поколениями оставлено много примеров замечательной доблести. (110) На нее, афиняне, на свершаемые в ней отеческие жертвоприношения, на гробницы предков должны глядеть благоразумные люди, когда они подают свой голос. И каждый раз, когда Демосфен, желая обмануть и сбить вас с толку, вопит и льет слезы, вы обращайте ваши взоры на наш город, на бывшую у него прежде славу, сравнивая, кто тут более оказался достоин жалости: город из‑за этого человека или Демосфен из‑за города? (111) Вы найдете тогда, что Демосфен стал блестящим человеком, с тех пор как обратился к государственной деятельности, что из логографа [61] и наемного адвоката, выступавшего за Кгесиппа, Формиона и многих других, он превратился в богатейшего человека в городе, что из безвестного, не унаследовавшего от предков своих никакой дедовской славы, он стал известным и знаменитым. Напротив, город наш оказался в таком положении, которое недостойно ни его самого, ни славы предков. Поэтому, оставив без внимания жалобы и измышления Демосфена, голосуйте справедливо и честно, имейте в виду пользу отечества, а не Демосфена. Ведь в этом и состоит долг благородных судей. (112) И каждый раз, когда кто‑нибудь станет выступать в защиту Демосфена, считайте: если такой человек сам не подлежит ответственности на основании последующих обвинительных заключений и тем не менее выступает, то, стало быть, он плохо относится к нашему государству. Он не хочет, чтобы были наказаны те, кто за подачки предает интересы народа и стремится, чтобы общая охрана ваших жизней, порученная Совету Ареопага, была уничтожена и чтобы смешались все существующие в городе законы. Если же это — оратор или стратег, которые стремятся подорвать доверие к будущему, касающемуся их самих обвинительному заключению и потому выступают в защиту Демосфена, то вам не следует обращать внимания на их речи. Ведь вы знаете, что все они предоставили свою помощь для того, чтобы стало возможным и принять Гарпала, и выпустить. (113) Поэтому, афиняне, считайте, что все они выступают против вас самих и являются общими врагами законов и всего города. Не слушайте же их и требуйте, чтобы Демосфен сам защищался от предъявляемых ему обвинений. Не обольщайтесь, однако, и одержимостью самого Демосфена, который так гордится своими ораторскими способностями. Ведь как только вам станет ясно, что он взяточник, вы тем легче убедитесь, что он дурачит вас. Покарайте же его достойно вас самих и вашего города. В противном случае, оправдав одним голосованием и на одном процессе всех виновных — и тех, кто уже разоблачен, и тех, кто будет, — вы взвалите их взяточничество на самих себя и на народ. Конечно, позднее вы станете порицать людей, которые их оправдали, однако пользы от этого вам не будет уже никакой.
(114) Итак, насколько это относилось к моей части обвинения, я помог судопроизводству; при этом я опустил все, что не имело отношения к справедливости и вашей пользе. Я не покинул город в беде и не поставил чью бы то ни было признательность выше доверия, оказанного мне при избрании народом. Полагая, что и вы должны придерживаться того же мнения, я уступаю место [62] друг им обвинителям.


[1] Стратокл — первый из 10 общественных обвинителей, кто выступал против Демосфена и других, привлеченных по делу Гарпала. Имя оратора, для которого написал свои речи Динарх, неизвестно.
[2] …лежат спасительные святыни города. — Что представляли собой эти спасительные святыни (τὰ σωτήρια), неизвестно. Быть может, это были записи древних пророчеств и оракулов.
[3] …расследование о трехстах талантах, которые прибыли от персидского царя… — В начале правления Александра Македонского Дарий III пытался поднять против Македонии греческие города, предлагая им щедрые субсидии; Афины и большинство других греческих государств отвергли эти предложения, однако впоследствии враги обвиняли Демосфена в принятии персидских денег (ср.: Aeschin. Contra Ctes. 156, 239 sq.). Подробнее обо всем этом Динарх говорит дальше, см. §18 и сл. наст. речи.
[4] …изобличив предательство, совершенное этим человеком по отношению к фиванцам… — В 335 г. до н. э., во время похода Александра во Фракию, фиванцы подняли восстание против македонского владычества. На помощь им выступили аркадяне, и к ним готовились присоединиться уже и афиняне, когда Александр неожиданно появился в Беотии и осадил Фивы. Город был взят штурмом и разрушен, население продано в рабство (см. §18 и сл. наст. речи).
[5] …он… сделал вашими союзниками фиванцев… — Осенью 339 г. до н. э. Демосфен был отправлен с посольством в Фивы. Ему удалось убедить фиванцев заключить с афинянами союз против Македонии (ср.: Dem. De cor. 169—179).
[6] …ты… оставил тогда строй. — При Херонее (в 338 г. до н. э.) Демосфен сражался как простой воин и отступил вместе со всеми уцелевшими афинянами. Противники не преминули обвинить его в трусости (ср.: Aeschin. Contra Ctes. 253; Plut. Demosth. 20).
[7] Тимофей — афинский полководец эпохи второго Морского союза, обогнул Пелопоннес и одержал победу у Керкиры в 375 г. до н. э., освободил Самос от персидского гарнизона в 365 г. до н. э., присоединил к Союзу названные здесь фракийские города в 364— 362 гг. до н. э. Во время Союзнической войны (356 г. до и. э.) Тимофей не оказал своевременной помощи другому афинскому полководцу — Харету и был за это предан суду. Его признали виновным в получении взятки от восставших союзников. Не в состоянии уплатить огромный штраф, он удалился в изгнание в Халкиду, где вскоре и умер.
[8] …Конона, освободившего эллинов… — Конон разгромил спартанский флот в сражении при Книде (в 394 г. до н. э.) и тем положил начало освобождению греков от спартанской гегемонии.
[9] А этого… скифа… — Эсхин (см.: Aeschin. Contra Ctes. 171 sq.) также попрекал Демосфена полускифским происхождением его матери, однако уже Плутарх (см.: Plut. Demosth. 4) не решался судить о том, насколько эти утверждения врагов Демосфена соответствовали действительности.
[10] …он… из царской казны получил золото… — См.: Dinarch. Contra Dem. 10; примеч. 3 к наст, речи наст. изд.
[11] …быть осужденным… — Переведено по конъектуре Вольфа: κατακρίνεσυαι. Бласс отмечает в этом месте текста небольшую лакуну и считает возможным допустить дополнение: και άλίσκεσυαι.
[12] …к Истму подошли аркадяне. — Ср. Dinarh. Contra Dem. 10; примеч. 4 к наст, речи наст. изд.
[13] …неся с собой масличные ветви… — Масличная ветвь была символом мольбы.
[14] …не пожалел, говорю я вам… — При переводе следуем чтению Рейске: καί οὐκ ήλέησεν, οὐκ ήλέησε φημὶ.
[15] …чтобы захватить Филу… — С приходом к власти Тридцати тиранов многие демократы вынуждены были покинуть Афины. Большинство изгнанников нашли приют в Фивах. Осенью 404 г. до н. э. эмигранты во главе с Фрасибулом захватили Филу, небольшой городок в Северной Аттике и, опираясь на него, повели борьбу с олигархическим режимом Тридцати.
[16] …убедившись на примере олинфян… — Олинф был разрушен Филиппом II в 348 г. до н. э.
[17] …стал виновником прекращения первой войны. — Имеется в виду война, которую Афины вели против Македонии в 348—346 гг. до н. э. Официальные переговоры о мире начались еще в 347 г. до н. э., причем Демосфен поддержал проект мирного договора, составленный Филократом. Мир был заключен в 346 г. до н. э., когда в Афины прибыли послы Филиппа Антипатр и Парменион. А уже через три года Филократ, обвиненный Гиперидом в получении взятки от македонского царя, вынужден был уйти в изгнание.
[18] …чье имя написано на несчастьях… эллинов… — Здесь содержится намек на разнообразные предложения, внесенные Демосфеном в народном собрании.
[19] …из вас или из стоящих вокруг… — Имеется в виду публика, окружавшая место, где происходило заседание суда.
[20] …он… явился в дом Аристарха… — По словам Эсхина (см.: Aeschin. Contra Tim. 171 sq.; Idem. De leg. 148, 166), Аристарх был богатый юноша, которого Демосфен подговорил убить Никодема; последний в свое время привлек Демосфена к суду по обвинению в трусости и дезертирстве.
[21] Харидем — афинский полководец (эвбеец по происхождению), в 335 г. до н. э. уехал в Персию, будучи изгнан из Афин по требованию Александра. Дарий III сначала принял его хорошо, но через два года заподозрил в измене и казнил.
[22] Эфиальт — афинский полководец. Последовал за Харидемом в Малую Азию и там погиб, помогая персам защищать Галикарнасс (в 334 г. до н. э.).
[23] Обратился к делам на благо народа Эвтидик. — Об Эвтидике ничего не известно.
[24] …подготовить второе такое предприятие, какое имело место при Агисе. — Текст испорчен, и начало фразы не сохранилось. Речь идет о выступлении против Македонии спартанского царя Агиса III. В начавшейся войне Афины, по совету Демосфена, сохранили нейтралитет. Под Мегалополем в 331 г. до н. э. спартанские войска были разгромлены македонянами, причем сам Агис погиб.
[25] …он пописывал письма… — Ср.: Aeschin. Contra Ctes. 164.
[26] …освободили… город, долгое время пребывавший в рабстве. — Летом 382 г. до н. э. спартанцы захватили Кадмею и произвели в Фивах олигархический переворот. Изгнанные демократы при поддержке Афин вновь освободили город зимой 379/378 г. до н. э.
[27] …тем, что убедили… — Сохраняем чтение рукописей: πείσαντες; Бласс принимает: πείσαντος.
[28] Фрурарх — начальник гарнизона.
[29] …когда этот человек вносил закон о триерархах? — Между 357 и 340 гг. до н. э. обязанности оснащать и содержать военные корабли были возложены в Афинах на 1200 богатых граждан. В 340 г. до н. э. Демосфен провел новый закон, по которому вся ответственность за снаряжение кораблей возлагалась в конечном счете на так называемых Трехсот — 300 богатейших граждан (см.: Dem. De cor. 102 sq.).
[30] …о предоставлении Дифилу питания в пританее… — Упомянутый здесь человек, возможно, тождествен с Дифилом, сыном Диопита, исполнявшим обязанности триерарха в 325/324 и 323/322 гг. до н. э. (см.: CIA. II. 809d. 53; Ibid. 81 lb. 104).
[31] …сделать… гражданами Хэрефила, Фидона, Памфила и Фидиппа… — Хэрефил — торговец соленой рыбой; три последующих названных лица — его сыновья (см.: CIA. II. 172; Ibid. 81 Id. 142).
[32] …статуи Берисада, Сатира… — Берисад (или Перисад) являлся правителем Боспора (349—310 гг. до н. э.), Сатир — его сын.
[33] …о предоставлении прав афинского гражданства Тавросфену, который… Эвбею с помощью брата… Каллия предал… — Динарх искажает факты: в 348 г. до н. э. халкидяне Каллий и Тавросфен действительно склонили свой город к отпадению от Афин, однако в 343 г. до н. э. они вновь убедили своих граждан заключить союз с Афинами. За это, по предложению Демосфена, им были дарованы права афинского гражданства (ср.: Aeschin. Contra Ctes. 84 sq.).
[34] Почтенные богини — Эринии.
[35] Пифокл — быть может, тот же самый человек, которого упоминает Демосфен в речи «За Ктесифонта о венке» (см.: Dem. De cor. 285).
[36] …не возмутительно ли… что… ареопагит Пистий… — Дионисий Галикарнасский в числе подлинных речей Динарха, написанных для общественных процессов, называет также речь «Против Пистия» (см.: Dionys. Hal. De Dinarch. 10).
[37] …решившегося получить пять драхм… — Точное назначение этих денег неизвестно. Буртт предполагает, что имеются в виду деньги, выдававшиеся членам Ареопага на посещение театра. Что же касается упоминаемой далее по тексту «доли ареопагита» (в подлиннике: τὴν μερίδα τὴν ἐξ Αρείου πάγου), то под ней, по мнению Буртта, следует понимать долю священного мяса, выдававшуюся ареопагиту после жертвоприношений.
[38] …граждане… казнили Антифонта… — Об Антифонте, обещавшем Филиппу II сжечь афинские верфи, см. у Демосфена (Dem. De cor. 132 sq.).
[39] …изгнал из города Харина… — О Харине как о предателе упоминается в приписываемой Демосфену речи «Против Феокрина» (см.: Dem. Contra Theocr. 37 sq.).
[40] …право — покарать теперь человека… — В этом месте текст испорчен, перевод осуществлен по общему смыслу.
[41] …«укрепленное, как оградою, его советами». — Динарх здесь перефразирует слова Демосфена из речи «За Ктесифонта о венке» (см.: Dem. De cor. 299 sq.).
[42] …в соответствии с постановлением Демосфена… — Об этом постановлении см.: Dinarh. Contra Dem. 70.
[43] …владели видимым имуществом… — В подлиннике: φανερἁ οὐσία, то есть недвижимость.
[44] …получивший более чем сто пятьдесят талантов… из царской казны… — См.: Dinarh. Contra Dem. 10.
[45] Ты чужих детей усыновляешь… ради клятв, которые даются на судебных процессах. — Во время афинских судебных процессов тяжущиеся стороны имели обыкновение призывать проклятия на головы своих детей, на случай если в их показаниях содержится какая‑нибудь ложь.
[46] …руководил священным отрядом… — Священный отряд (ίρὄς λόχος) из 300 отборных гоплитов составлял ядро фиванской армии.
[47] …город фиванцев победил в сражении при Левктрах. — Это событие произошло летом 371 г. до н. э.
[48] …восстановили Мессену на четырехсотом году [после ее разрушения]… — Мессена была восстановлена в 370/369 г. до н. э.
[49] …когда Конон… победил в морском сражении при Книде… — Ср.: Dinarh. Contra Dem. 14; примеч. 8 к наст. речи наст. изд.
[50] Мора — подразделение спартанской пехоты (в составе около 600 человек). Победа Ификрата относится к 390 г. до н. э.
[51] …Хабрий у Наксоса разгромил лакедемонские триеры… — Это событие произошло в 376 г. до н. э.
[52] …Тимофей одержал морскую победу у Керкиры. — Ср.: §14 наст, речи и примеч. 7 к наст. речи.
[53] …удрал… в Олимпию… хотел во время архитеории встретиться с Никанором. — Демосфен был главой (архитеором) афинского священного посольства на Олимпийских играх 324 г. до н. э. На этих играх посланец македонского царя Никанор огласил декрет, в котором Александр требовал, чтобы греческие города вернули на родину всех изгнанников.
[54] В этом месте текста наличествует лакуна. Речь идет о каком- то более раннем постановлении Демосфена.
[55] …оставил… соглашение на хранение у Матери Богов… — То есть в Метрооне.
[56] Посейдон… в тяжбе с Аресом из‑за Галирротия… — Согласно легенде, Галирротий, сын Посейдона, был убит Аресом за попытку соблазнить его дочь Алкиппу. Посейдон обвинил Ареса перед Советом Ареопага, но проиграл тяжбу.
[57] …Каллимедонт сговаривается с изгнанниками… ниспровергнуть демократию… — В отличие от большинства греческих городов, Афины отказались выполнить требование Александра о возвращении изгнанников. О Каллимедонте, стороннике промакедонской партии, см.: Plut. Demosth. 27.
[58] Эвбул — афинский политический деятель, стоявший во главе финансового управления города в период с 354 по 346 г. до н. э.
[59] Зачитай прорицание. — Ср.: Dinarch. Contra Dem. 78.
[60] …ему была поставлена… статуя… и… он пользовался питанием в пританее… — Эти почести были декретированы Демаду за его удачное посредничество между афинянами и Александром в 335 г. до н. э.
[61] Логограф — человек, составляющий речи по заказу других.
[62] …я уступаю место… — В подлиннике: παραδίδωμι τό ὔδωρ («передаю воду»), В афинском суде время, предоставляемое оратору для выступления, измерялось водяными часами. На этой основе возникло много идиоматических выражений, буквальный перевод которых невозможен.