Книга "О природе человека", περὶ φύσιος ἀνϑρώπου, de natura hominis, хорошо известная в древности, не представляет собой единого целого. Еще Гален в своем комментарии заметил это и разделил книгу на 3 части. Первая часть, которая собственно и трактует о природе человека и составляет одно целое, занимала в рукописях Галена 240 строк из 600 всей книги, в наших изданиях главы 1-8. Затем следует часть, содержащая разнообразные заметки о болезнях, их возникновении и зависимости от окружающих условий, осадках мочи, лихорадках и т. д.; не связанные между собой, они занимают в изд. Литтре гл.9-15. Среди них совершенно неожиданно, без какой-либо связи с остальным, помещено описание хода вен в теле (гл. II). Аристотель в истории животных (III, 3) приводит такое же описание с указанием, что оно принадлежит Полибию. Последние 9 глав, за исключением конца, опять представляют нечто целое, но совершенно иного рода: это-правила здорового образа жизни, написанные для широкой публики. Гален замечает, что это - "маленькая книга о диэте здоровых". В рукописях и первых изданиях книга "О природе человека" помещалась целиком; Литтре первый в своем издании выделил последнюю часть под заглавием: "О здоровом образе жизни" в особую книгу. В таком виде она помещена и в настоящем издании. Относительно авторства книги различные взгляды высказывались еще в древности, и разногласия эти продолжаются и в настоящее время. Подробное обсуждение этого вопроса произведено было Фридрихом в его Hippocratische Untersuchungen (1899), где ему посвящена особая глава (IV). Гален и большинство в его время считали автором первой части Гиппократа, другие отрицали это, третьи приписывали Полибию, зятю Гиппократа. Относительно других частей Гален высказал следующее предположение. Во время царствования Атталидов и Птоломеев, которые соревновались между собой в приобретении книг, открылся широкий простор для всякого рода подделок и составлений. И вот некто взял две небольших и поэтому малоценных книги "О природе человека" и "О диэте здоровых" и соединил их вместе. А для повышения цены он же, или кто нибудь другой, поместил в середину разные отрывки. Эта гипотеза долгое время держалась в науке, но Фридрих предлагает другое объяснение. Он думает, что какой-нибудь врач в гиппократово время переписывал для себя разные сочинения целиком или частью и делал выписки из разных книг для памяти-обычай, о котором упоминает Платон в "Федре", - и такая "памятная книга" (ὖπόμυημα) попала затем в Александрийскую библиотеку под именем гиппократовой. Несомненно во всяком случае, что собранный в книге материал исходит из кругов, близких к Гиппократу и косской школе. В новейшее время многие ученые считают автором первой части книги Полибия, среди них такие, как Литтре, Христ, Дильс, Гомперц. Но более глубокий анализ выдвигает против этого мнения следующие соображения. Первые 8 глав книги "О природе человека" представляют собой речь (λογος), предназначенную для произнесения в собрании, написанную с большим мастерством по правилам софистической риторики. Автор опровергает учения натурфилософов об единой природе мира, сводя их к учению Мелисса, развившего это положение до крайних пределов, и, исходя отсюда, философствующих врачей, которые признавали состав и происхождение человеческого тела из единой жидкости. В противоположность этому он выдвигает собственные положения, утверждая их с полной ясностью и отчетливостью ("А я утверждаю", так наз. Ichstil софистов). Далее следует изложение учения о 4 основных жидкостях человеческого тела (кровь, слизь, желтая и черная желчь) и роли каждой из них в возникновении болезней, причем главное внимание обращается на связь этих жидкостей и вызываемых ими болезней с временами года. Автором этой речи был несомненно врач, но врач хорошо образованный софистически и сам с философским уклоном. Трудно предполагать, чтобы такие практические врачи, как Гиппократ и Полибий, могли произносить речи подобного рода, особенно принимая во внимание плохую репутацию, которую имели публичные диспуты в кругах серьезных врачей, и некоторое влияние на автора италийской школы (Эмпедокла), которое вскрывает Фридрих. Он предполагает, что автором речи был какой-нибудь иатрософист. Излагаемая им гуморальная патология считалась, однако, в последующие времена характерной для Гиппократа и положена в основание так называемой догматической школы. И книга "О природе человека" пользовалась поэтому большим вниманием; ее комментировали Сабин, Гален и ряд врачей XVI и XVII века. В XIX веке она послужила темой для диссертации знаменитого впоследствии гигиениста Петтенкофера (Pettenkofer, 1837); основательные комментарии были даны Баумгауэром (van Baumhauer, 1843).
Что касается последующих глав, начиная с 9-й, то первую часть 9-й главы Диоскорид приписывал Гиппократу, сыну Фессала, и гл.11-я (распределение вен в теле), как было уже сказано, приписывалась Полибию. В остальных главах можно отметить ряд параллельных мест с "Афоризмами" и другими книгами Сборника. Описание лихорадок в последней главе разнится от описания, данного в "Эпидемиях" (I, гл.II), и термин для обозначения постоянных лихорадок (ούνοχοι вместо ουνεχεῖς) принадлежит позднейшему времени.
Литература у Литтре (VI, 30), Фукса (Puschm. Gesch., I, 219) и Фридриха (Hippocratische Untersuchungen, Berlin, 1899).

Кто привык слушать рассуждающих о человеческой природе с точки зрения более высокой, чем она относится к медицинскому искусству, для того, конечно, настоящая речь совершенно не представит интереса. И в самом деле, я не буду говорить, что человек всецело есть воздух, или огонь, или вода, или земля[1], или что-либо другое, что не представляется очевидным образом в человеке. Я предоставляю это говорить желающим. Но мне кажется, что утверждающие такие вещи не имеют правильного познания, потому что хотя все они мыслят одно и то же, однако говорят не одно и то же, но к мысли своей привносят одно и то же заключение, ибо они говорят, что то, что есть, есть одно и что оно является единым и всем, но в наименованиях они не согласны: один из них утверждает, что воздух есть это единое и целое, другой-что огонь, третий-вода, а иной-земля; при этом всякий доказывает свою речь свидетельствами и доводами, не имеющими ровно никакого значения, ибо, когда все они мыслят одно и то же и однако говорят не одно и то же, то очевидно, что они не знают этого. И присутствующий при их диспутах лучше всего узнает это из того, что в спорах друг с другом одних и тех же лиц в присутствии одних и тех же слушателей никогда не является победителем один и тот же три раза сряду, но побеждает то один, то другой, то третий, у кого язык наиболее бойкий и влияющий на толпу. Между тем, справедливость требует, чтобы тот, кто заявляет себя правильно познающим что-либо о вещах, всегда оказывался победителем в споре, раз он знает то, что истинно, и это правильно выражает. Но те люди, как мне кажется, собственными своими словами, которыми пользуются при споре, сами же себя по своему неразумию опровергают и подкрепляют мнение Мелисса[2]. Но довольно говорить о них.
2. И из врачей также одни утверждают, что человек есть только кровь, другие-желчь, а некоторые, что он есть слизь. И все они привносят одно и то же умозаключение. Ведь они утверждают, что есть нечто одно, которое всякий из них хочет назвать, и оно, будучи единым, вынужденное теплом и холодом, меняет свою форму и силу и делается сладким и горьким, белым и черным или чем-нибудь иным в том же роде. Но мне кажется, что и это все обстоит иначе. Итак, весьма многие проповедуют нечто такое или весьма близкое к этому. А я утверждаю, что если бы человек был единое, то он никогда не болел бы, ибо, раз он единое, ему не от чего будет болеть[3]. А если даже и будет болеть, то необходимо, чтобы и исцеляющее средство было единым. А между тем их много, так как много есть в теле таких вещей, которые, действуя друг на друга против природы, разогреваются или охлаждаются, высушиваются или увлажняются и производят через это болезни. Существуют таким образом многие виды болезней, а также многообразное лечение их. Я считаю, что говорящий, будто человек есть одна кровь и ничто иное, должен показать, что человек не меняет вида и не бывает многообразным, и указать какое-либо время года или возраст человека, когда очевидно, что в человеке существует одна только кровь; естественно, ведь, чтобы было одно какое-либо время, в которое было бы очевидно, что кровь сама по себе одна в нем. То же самое я скажу и о том, кто настаивает, что человек есть одна слизь, или кто говорит, что одна желчь. А я покажу, что то, чем человек по моему мнению является, и по обычному представлению, и сообразно с природой вещей[4] всегда существует одинаковой в юноше, и в старике, и в холодное время года, и в теплое; и я представлю доказательства и раскрою необходимость, благодаря которым всякая составная часть тела получает увеличение и уменьшение.
3. Итак, прежде всего необходимо, чтобы рождение происходило не от одного, ибо каким образом нечто, будучи одним, родит что-нибудь, если оно не соединится с другим чем-либо? И затем, если не будут одного рода те, что соединяются, и не будут обладать одною и тою же способностью, то и в таком случае рождение для нас не осуществится. И опять, если соразмерно и в равной степени не будут соответствовать между собою теплое с холодным, сухое с влажным, но одно будет брать верх над другим, более сильное над более слабым, то и в таком случае не будет никакого рождения. Поэтому каким образом будет, согласно с природой, чтобы что-либо рождалось от одного, когда даже и от многих не рождается, если только нет взаимного хорошего между собой смешения[5]? Необходимо, следовательно (раз уже такова природа как всего прочего, так и человека), чтобы человек не был что-нибудь единое, но чтобы каждое из того, что содействует рождению, имело в теле такую силу, какой оно содействовало. И опять, когда тело человека умирает, необходимо, чтобы каждое из этих начал возвращалось в свою природу, именно: влажное к влажному, сухое к сухому, теплое к теплому, холодное к холодному. Такова же природа животных и всего прочего: все одинаково рождаются и одинаково умирают, ибо природа их слагается из всех вышесказанных начал, и наконец, как сказано прежде, каждое из них уходит к тому же, из чего было составлено.
4. Тело человека содержит в себе кровь, слизь и желчь, желтую и черную; из них состоит природа тела, и через них оно и болеет, и бывает здоровым. Бывает оно здоровым наиболее тогда, когда эти части соблюдают соразмерность во взаимном смешении в отношении силы и количества и когда они наилучше перемешаны. Болеет же тело тогда, когда какой-либо из этих частей будет или меньше, или больше, или она отделится в теле и не будет смешана со всеми остальными, ибо, когда какая-либо из них отделится и будет существовать сама по себе, то по необходимости не только то место, откуда она вышла, подвергается болезни, но также и то, куда она излилась, переполнившись, поражается болями и страданием. И если какая-нибудь из них вытекает из тела в количестве большем, чем требует переполнение, то опорожнение ее причиняет боль. А если, напротив, произойдет опорожнение, переход и отделение от прочих частей внутри тела, то, как выше сказано, она по необходимости возбуждает двойную болезнь-и в том месте, откуда вышла, и в том, где преизобилует.
5. Я сказал, что я покажу, что все те начала, которые, по моему мнению, составляют человека, суть одни и те же и по установленному обычаю, и по природе; и я утверждаю, что это есть кровь, слизь и желчь, желтая и черная. Но я утверждаю прежде всего, что имена их по установленному обычаю различны и что ни одному из них не дано одного и того же имени; затем, что по природе виды их различны и ни слизь никоим образом не похожа на кровь, ни кровь на желчь, ни желчь на слизь, ибо какое может быть естественное сходство их между собою, когда они не представляются похожими ни по цвету для глаза, ни по осязанию для руки, когда они не бывают сходны ни в отношении тепла, ни холода, ни сухости, ни влажности? Необходимо, следовательно, если они настолько различаются между собою и по виду и по способности, не быть им одним и тем же? если только огонь и вода не одно и то же. Из этого ты познаешь, что все они не суть одно, но каждое из них имеет собственную свою силу и природу: ведь если ты дашь человеку лекарство, которое выводит слизь, то он посредством рвоты извергает слизь, а если дашь лекарство, которое выводит желчь, его вырвет желчью. Таким же образом очищается черная желчь, если ты дашь лекарство, которое гонит черную желчь, и если в какой-либо части тела сделаешь у него рану, то из нее будет течь кровь. И все это обычно будет происходить у тебя всегда, как днем, так и ночью, зимою и летом, до тех пор, пока человек будет в состоянии втягивать в себя дыхание и обратно возвращать его; будет же в состоянии до тех пор, пока не будет лишен какого-либо из тех начал, которые ему врождены. Эти начала, как мы сказали, врождены ему, ибо каким образом они могли бы быть не врождены? Ведь прежде всего человек, пока пользуется жизнью, явно содержит в себе все эти начала, а затем он родился от человека, имеющего все это, и вскормлен в утробе человека, имеющего все это, о чем я теперь говорю и что доказываю.
6. Те же, которые утверждают, что человек есть единое, пришли к этому мнению, мне кажется, вот почему: видя, что из числа тех, которые, выпивши лекарства, погибают вследствие излишних очищений, одни извергая желчь, другие-слизь, они и подумали, что человек есть одно из тех веществ, после очищения которого они видели смерть человека. Таким же основанием руководятся и те, которые утверждают, что человек есть кровь; именно: видя зарезанных людей и текущую из их тела кровь, они и считают ее. душой человека[6]; и этими доказательствами все пользуются в своих речах. Однако, прежде всего, при чрезмерных очищениях никто никогда не умер, когда выводилась только желчь. Но по принятии желчегонного лекарства прежде всего всякий извергает рвотой желчь, а затем слизь; после этого вынуждаемые силой лекарства извергают черную желчь, а перед смертью уже и чистую кровь. То же случается и при лекарствах, изводящих слизь: прежде всего больных рвет слизью, вслед затем желтой желчью, затем черной, а перед смертью чистой кровью, и в этот момент они умирают. И действительно, когда лекарство войдет в тело, оно прежде всего извлекает все то, что ему из всех элементов, существующих в теле, наиболее сродно по природе, а затем уже извлекает и очищает и все остальное, подобно тому, как посаженные растения, когда они войдут в землю, каждое из них извлекает из земли то, что приспособлено к его природе; находится же в земле и кислое, и горькое, и сладкое, и соленое, и многое другое. Прежде всего растение наиболее влечет к себе то, что наиболее соответствует его природе, а потом уже и все остальное. Нечто подобное делают и лекарства в теле; желчегонные сначала очищают самую чистую желчь, а потом уже смешанную, и также слизегонные сначала выводят самую чистую слизь, а потом уже смешанную. И у зарезанных сначала течет кровь самая теплая и самая красная, а потом уже более слизистая и более желчная.
7. Зимою увеличивается в человеке количество слизи, так как она из всех элементов, существующих в теле, наиболее подходит к природе зимы, будучи весьма холодна. Доказательством же, что слизь весьма холодна, служит вот что: если захочешь прикоснуться к слизи, желчи и крови, то увидишь на опыте, что слизь наиболее холодна, однако, она очень вязкая и выводится с величайшим усилием после черной желчи, а все то, что выходит с насилием, делается более теплым; тем не менее она представляется по самой своей природе наиболее холодной. А что зимою тело наполняется слизью, это ясно видно из того, что зимою люди наиболее выплевывают и высмаркивают все слизистое, и именно в это время года
наиболее появляются белые опухоли[7] и другие флегматозные болезни. Но весною, хотя в теле еще имеет силу слизь, но уже возрастает кровь, потому что уж и холода ослабляются, и дожди наступают, и в это время увеличивается кровь как от дождей, так и от дневной теплоты, ибо ее природе наиболее соответствует это время года, как теплое и влажное. И поэтому знай, что люди в весеннее и летнее время особенно поражаются дизентериями, и у них течет из носа кровь, и они наиболее горячи и красны. Летом также кровь еще в силе, но в теле поднимается желчь и усиливается до осени. А в продолжение осени кровь рождается в малом количестве, потому что ее природе осень противна. Но желчь летом и осенью завладевает телом. И это ты узнаешь из тех признаков, что в это время люди и сами собою извергают рвотой желчь, и через питье лекарств очищается все желчное; это видно также из лихорадок и цвета кожи людей. Но слизь летом бывает наиболее слабою, потому что это время вследствие сухости и теплоты противоречит ее природе. В продолжение осени также и кровь весьма мало рождается в человеке, так как осень суха, и человека уже она начинает охлаждать; напротив, черная желчь во время осени бывает в наибольшем количестве и самою сильною. Но при наступлении зимы желчь, охлажденная, рождается в малом количестве, и опять умножается слизь, как вследствие обилия дождей, так и благодаря продолжительности ночей. Итак, все эти элементы содержатся постоянно в теле человека, но только вследствие перемен года они то увеличиваются, то уменьшаются: каждый в своей пропорции и сообразно своей природе, ибо всякий год заключает в себе все элементы-и теплые, и холодные, и сухие, и влажные, но ни один из них, даже на весьма малое время, не будет существовать без всех тех, которые находятся в этом мире; напротив, если будет недоставать одного какого-нибудь из них, то все исчезнут, так как вследствие одной и той же необходимости они существуют все вместе и питают друг друга взаимно, - вот так же точно, если будет недоставать какого-либо из тех элементов, которые врождены человеку, то, конечно, человек не будет в состоянии жить. Как в течение года преобладает то зима, то весна, то лето, то осень, так и в человеке преобладает то слизь, то кровь, то желчь, сначала желтая, а потом так называемая черная. И самым очевиднейшим доказательством этого служит то, что, если ты захочешь дать одному и тому же человеку одно и то же лекарство четыре раза в году, то зимою он будет извергать тебе главным образом слизистое, весною же влажное, летом желчное, а осенью самое черное.
8. При таких обстоятельствах необходимо, чтобы болезни, усиливающиеся зимою, переставали летом и чтобы те, которые появляются летом, прекращались зимою, если только они не разрешатся раньше в течение известного оборота дней, но об этом обороте нам должно будет говорить в другом месте. Для болезней, которые появляются весною, должно ждать разрешения к осени, а для появляющихся осенью по необходимости разрешение делается весною. Но если какая-нибудь болезнь переживает эти времена года/то следует знать, что она будет на год. И вот поэтому врачу надлежит лечить болезни, обращая внимание на каждый из тех элементов, который преобладает в теле, сообразно с временем года, наиболее соответствующим его природе[8].

* * *
9. Сверх всего этого должно также знать, что болезни, порождаемые переполнением, излечивает опорожнение, а рождающиеся от опорожнения лечатся наполнением и происходящие от труда лечит покой, а рождающиеся от праздности уничтожаются трудом[9]. И, вообще, врачу следует по своему благоразумию итти навстречу наступающим болезням, природным расположениям, временам года и возрастам, и все напряженное разрешать, а все ослабленное-укреплять, ибо таким путем лучше всего прекращается страдание, и в этом, по моему мнению, заключается лечение[10]. Болезни происходят частью от образа жизни, частью также от воздуха (пневмы), который мы вводим в себя и которым мы живем. Но тот и другой род болезней следует различать по такому способу. Когда много людей в одно и то же время поражаются одною болезнью, то причину этого должно возлагать на то, что является наиболее общим всем и чем все мы пользуемся. А это есть то, что мы вовлекаем в себя дыханием. Действительно, что здесь причиною служит не образ жизни каждого из нас, это очевидно уже из того, что болезнь подряд поражает всех: и молодых, и старых, и женщин, и мужчин, одинаково тех, которые пьют вино и которые пьют воду, как тех, которые питаются ячменной кашей и которые пшеничным хлебом, и тех, которые много трудятся и которые мало. Итак, не образу жизни нужно приписывать причину, когда ведущие жизнь всякого рода поражаются одною и тою же болезнью. Но когда в одно и то же время рождаются болезни всякого рода, тогда, без сомнения, причиною каждой служит образ жизни укаждого и лечение должно употреблять, восставая против причины болезни, как об этом в другом месте также мы говорили, и переменяя образ жизни, ибо очевидно, что тот род жизни, которым человек привык пользоваться или в полной мере, или большею частью, или в чем-либо одном, совершенно ему не соответствует. А узнавши это, должно его переменить и, принявши во внимание природу, возраст и вид каждого человека, а также время года и род болезни, приступать к лечению, то отнимая что-либо, то прибавляя так, чтобы, как уже раньше сказано мною, предписывать приспособительно к каждому возрасту, времени года и природе больного противоположные средства как в лекарствах, так и в образе жизни. Но когда болезнь какая-либо будет действовать эпидемически, тогда очевидно, что не образ жизни причиною ее, но то, что мы вводим в себя дыханием, и, очевидно, именно это последнее вредит нам каким-то болезненным заключающимся в нем выделением. Поэтому в такое время должно давать людям следующие советы: пусть они не переменяют образа жизни, так как причина болезни совершенно не в нем находится; пусть заботятся, чтобы тело как можно меньше наполнялось и чтобы было самым тонким, постепенно уменьшая для этого как пищу, так и питье, которые обыкновенно употребляют, ибо, если кто сразу переменит образ жизни, есть опасность, что вследствие перемены в теле может явиться что-нибудь новое. Но должно соблюдать привычный образ жизни, который ни в чем, повидимому, человеку не вредит, и сверх того должно стараться, чтобы как можно меньше входило в рот воздуха и чтобы этот последний был как можно больше иноземный, переменяя местности стран, в которых находится болезнь, а вместе с тем, утончая тёло, ибо таким образом люди меньше всего будут принуждены много и часто втягивать в себя воздух.
10. Болезни, происшедшие от самой сильной части тела, бывают весьма тяжкими. В самом деле, если они останутся там, откуда они начались, то необходимо (так как страдает часть самая сильная) страдать всему телу. Если же из самой сильной части болезни перейдут к более слабой, то имеют трудное разрешение. Те же, которые от более слабых частей переходят к более сильным, легче разрешаются, так как все, что приливает к ним, легко уничтожается силою этих частей тела.

* * *
11. Самые толстые вены имеют такое расположение: их в теле 4 пары[11], из которых первая идет от головы сзади через шею, снаружи позвоночного столба, стой и другой стороны проходит мимо седалища в ноги, а затем через голени доходит до внешней части лодыжек и до ступней. Поэтому при болезнях спины и седалищных частей сечения вены должны делаться под коленами и снаружи лодыжек. Другие же вены, называемые яремными, происшедшие из головы подле ушей, направляются через шею внутрь по позвоночному столбу с той и другой его стороны, подле поясницы, к тестикулам и бедрам, и через подколенки с внутренней части, и затем через голени к внутренним частям лодыжек и к ступням. Поэтому при болезнях поясницы и тестикул кровь должно пускать из подколенок и внутренней стороны лодыжек. Третья пара вен идет из висков через шею под лопатки, затем направляется к легкому, и одна переходит с правой стороны к левой, а другая с левой - к правой. И правая, подходя из легкого под сосок, стремится к селезенке и почке, а та, которая идет из легкого от левой стороны к правой, подходя под сосок, направляется в печень и почку; оканчиваются та и другая в заднем проходе. Четвертая пара из передней части головы и глаз проходит под шеей и ключицами, затем сверху плеча направляется в изгиб локтя, потом через предплечье к кистям рук и к пальцам и опять от пальцев через ладони рук и предплечье вверх в изгиб локтя и через нижнюю часть плеч к подмышкам, и сверху через ребра одна доходит до селезенки, а другая до печени, затем через живот, та и другая оканчивается в детородных частях. Таково расположение толстых вен. Но, кроме того, из желудка в тело выходят весьма многие и различные вены, через которые в тело переносится питание. Направляются также еще другие вены из толстых вен, как внешних, так и внутренних, в живот и к остальному телу и соединяются между собою внутренние с внешними и, наоборот, внешние с внутренними. Кровопускание должно делать сообразно с изложенным, и должно стараться, чтобы рассечение вен происходило как можно дальше от тех мест, в коих обыкновенно происходят боли и собирается кровь; таким образом меньше всего может случиться внезапно сильная перемена, а с другой стороны, разрушая привычку, ты достигнешь того, что кровь не будет более собираться в одном и том же месте.

* * *
12. Те, которые много отхаркивают без лихорадки и у которых без болезни оседает много гноя в моче, а также те, которые имеют кровавые испражнения, как при дизентериях, и притом продолжительные, в возрасте 35 лет и старше, - у всех таковых болезни рождаются от одной и той же причины. В самом деле, эти люди по необходимости, когда были юношами, предавались неумеренным телесным упражнениям и трудам и были работниками, но затем, оставивши труды и приобретя тело мягкое и много отличное от прежнего, они имеют состояние тела, до такой степени расходящееся с тем, что было прежде и приращено впоследствии, что в нем нет однородности. Поэтому, когда люди, находящиеся в таком состоянии, впадают когда-либо в болезнь, то они тотчас выходят из нее, но после болезни, с течением времени, тело их разжижается, и через вены, в том месте, где они обыкновенно бывают наиболее широкими, начинает истекать нечто весьма похожее на ихорозную жидкость. Если течение направится к нижней части живота, то почти то же, что находится в теле, оттуда также выходит через извержение; ибо, так как путь его идет вниз, то оно и не задерживается дольше в кишках. У кого истечение направлется в грудь, у тех делается нагноение, ибо вследствие того, что путь очищения идет вверх, оно долго остается в груди, и тогда оно загнивает и делается похожим на гной. У кого же течение изливается в мочевой пузырь, то вследствие теплоты этого места оно делается теплым, белеет и выделяется, часть самая рыхлая всплывает вверх, а самая густая, что и называется гноем, оседает. У детей, вследствие теплоты этого места и всего тела, образуются камни, чего у взрослых мужчин благодаря холоду в теле обычно не происходит, ибо твердо следует знать, что человек в первом возрасте бывает самым теплым, в конце жизни - самым холодным, потому что, когда тело растет и стремится к силе, оно необходимо бывает теплым, а когда оно вянет и начинает склоняться к исходу, то делается холоднее. И вот на этом основании, чем более в первые свои дни человек растет, тем он делается теплее, а в последние дни, чем более увядает, тем по необходимости бывает холоднее. Те, которые так предрасположены, выздоравливают сами собой и большинство-на сорок пятом дне с того часа, как начнется у них разжижение. Те же, которые перейдут это время, выздоравливают сами собой в продолжение года, если какая-нибудь другая болезнь не захватит человека.
13. Те болезни, которые возникают в малый промежуток времени и причины которых легко узнать, предсказываются очень верно. И лечение их должно ставить так, чтобы противодействовать причине болезни, ибо таким образом то, что возбудило болезнь в теле, легко разрешается.
14. У кого в моче оседают песчинки или сростки, у тех, вначале, в толстой вене[12] образовались туберкулы и загноились; затем, так как эти опухоли не так скоро разрываются, сростки от гноя увеличиваются и через вену с мочой выдавливаются наружу в мочевой пузырь. Но у кого только кровавая моча, у тех есть страдание в венах. А если у кого в густой моче выходят маленькие тельца наподобие волосинок, то следует знать, что они происходят от почек и у артритиков. Но если у кого моча бывает чистою, а между тем там и сям плавают в ней некоторые частички отрубей, у таких мочевой пузырь страдает чесоткой[13].
15. Лихорадки большею частью происходят от желчи[14], и их четыре вида, кроме тех, которые сопровождают особые болезни; имена их таковы: постоянная, ежедневная, трехдневная и четырехдневная. Так называемая постоянная происходит от обильнейшей и весьма чистой желчи, и кризисы происходят в очень короткое время, так как тело, нагреваясь сильным жаром и никогда не охлаждаясь, скоро разжижается. Ежедневная лихорадка после непрерывной происходит вследствие большего количества желчи и, в сравнении с другими, весьма скоро оставляет, но бывает настолько продолжительнее непрерывной, насколько из меньшей желчи происходит, и при ней тело имеет отдых, между тем как при постоянной лихорадке тело никогда не отдыхает. Трехдневная же продолжительнее ежедневной и происходит от меньшего количества желчи, и чем дольше в ней тело отдыхает сравнительно с ежедневною, тем продолжительнее бывает эта лихорадка ежедневной. Четырехдневные же лихорадки во всех остальных отношениях таковы же, но бывают настолько продолжительнее трехдневных, насколько меньше имеют желчи, испускающей теплоту, а также и потому, что при них тело охлаждается больше; но у них, вследствие черной желчи, прибавляется этот излишек, и трудность избавления от них, ибо черная желчь, будучи наиболее клейкой из всех соков, находящихся в теле, производит наиболее продолжительные остановки. А что действительно четырехдневные лихорадки имеют связь с меланхолическим соком, это ты узнаешь из того, что люди схватываются четырехдневными лихорадками особенно осенью и в возрасте от 25 года до 45-го, так как и возраст этот в сравнении с другими наиболее подвержен черной желчи, и осень сравнительно с другими временами года наиболее к ней приспособлена. Если же кто будет схвачен четырехдневной лихорадкой вне этого времени и этого возраста, то достоверно знай, что эта лихорадка не будет продолжительна, если что-нибудь другое не повредит человеку.

---

[1] Сабин, один ив комментаторов книги, читал это место, по словам Галена, так: «Я не буду говорить, что человек всецело есть воздух, как Анаксимен, или вода, как Фалес, или земля, как в известном отношении Ксенофан». Кроме Анаксимена воздух началом вещей считали Идей и Диоген Аполлонийский; огонь—Гераклит Ефесский.
[2] В одном из кодексов (Флорентийский) на полях находится примечание: «Мелисс и Парменид–философы физики; один говорит, что сущее едино и бесконечно, Парменид же — что существ много и они ограничены. Оба опровергаются Аристотелем, великим философом»… Мелисс из Самоса довел до крайности основные положения элейской школы об единстве сущего, утверждая, что многого не существует.
[3] Автор повторяет здесь аргументацию Мелисса в целях ее опровержения.
[4] Κατὰ τὸν νόμον ϰαὶ ϰατὰ τὴν φύσιν, буквально: по закону и по природе, см. «О воздухах, водах и местностях», прим. 11.
[5] Смешения, ϰρῂσιος, кразис. К этому месту Гален делает следующее примечание: «Впервые из всех, о ком мы знаем, Гиппократ выставил утверждение, что элементы смешиваются между собой, и этим он отличается от Эмпедокла, ибо хотя тот говорит, что мы и все остальные существа на земле состоим из одних и тех же элементов, но последние не смешаны между собой, а в виде тонких частичек расположены друг подле друга и взаимно касаются». Смешение, «mixtio» и в позднейшей химии имело значение химического соединения.
[6] Место душе отводил в крови Эмпедокл и, по свидетельству Аристотеля, Критий.
[7] Белые опухоли–отеки и водянка (anasarca и ascites).
[8] На этом оканчивается 1я часть книги, которую Гален считал согласной с духом Гиппократа и подлинной. Дальше идет по его выражению «пестрое» (ποιϰίλον).
[9] То же в кн. «О ветрах», гл.I, и в «Афоризмах», II, 22.
[10] Диоскорид, по словам Галена, отметил абзац от начала гл.9 до этого места строчка за строчкой значком ὀβελός, которым знаменитый критик Гомера Аристарх отмечал сомнительные стихи. Он предполагал, что это место принадлежит Гиппократу III, сыну Фессала (внуку Гиппократа). Остальная часть этой главы по Лондонскому Анониму принадлежит самому Гиппократу: к этому мнению склоняется и Гален.
[11] Описание хода сосудов человеческого тела в этой вставной главе принадлежит, как было сказано, Полибию, о чем свидетельствует Аристотель («Ист. животн.», III, 3). Это учение о 4 главных венах, отходящих от головы, является самым древним в Гиппократовом сборнике; оно повторяется слово в слово в кн. «О природе костей», гл.9. Другое более позднее учение о двух главных сосудах с правой и левой стороны от печени и селезенки находится в книге «О священной болезни» и некоторых других; оно соответствует схеме Диогена Аполлонийского с теми же двумя сосудами, носящими другое название–полая вена и аорта. Третье правильное учение излагается в книге «О сердце», «О мясе» — сосуды происходят из сердца; его же держится Аристотель. Данные о некоторых периферических сосудах приводятся в «Эпидемиях», II и V. Гален оспаривает, что описание вен гл.11й принадлежит Полибию: так не мог писать, по его мнению, ни один врач. «Ни один из врачей, более или менее точно занимавшихся анатомией, не говорил, что от головы вниз по телу идут 8 вен, ни Диокл, ни Праксагор, ни Эразистрат, ни Плейстоник, ни Филотим, ни Мнезифей, ни Диевх, ни Хризипп, ни Антилен, или Мидий, или Еврифон, ни один врач из древних»… (XV, 135). Но следует помнить, что во времена Галена анатомия стояла на очень высокой ступени, и ему трудно было представить всю глубину анатомического невежества 600 лет назад.
[12] Разумеется vena cava.
[13] Ср. «Афоризмы» IV, 78, 76, 77.
[14] В «Эпидемиях» I, 3 отд., гл.11, дано другое учение о лихорадках.