Приложение А. Кто написал Оксиринхскую Элленику?

Поиску установления личности P (папирусного историка) исполнилось (в 1981) как минимум восемьдесят лет, но общего консенсуса так и не достигнуто. Библиография по предмету огромна. Возвращение к проблеме без новых свидетельств было бы сомнительно, но новые отрывки этого историка продолжают появляться. Последний раз так называемые Каирские фрагменты были изданы в 1976. Их публикация сопровождалась в 1980 статьей Эберхарда Рушенбуша, который выдвинул новый и остроумный аргумент в пользу Феопомпа. Мой собственный более сдержанный взгляд отражен в тексте этой книги, но последнее слово еще не сказано. Однако, Каирские фрагменты и аргумент Рушенбуша изменяют природу дебатов способами, которых не могли ожидать предыдущие обсуждения. Папирологи датируют Каирские фрагменты концом первого столетия нашей эры на основе например формы букв. Поэтому, "популярность" Р (т. е. когда его активно читали) в Египте должна теперь быть датирована приблизительно периодом от конца первого столетия нашей эры до конца второго, ибо все ранее известные фрагменты (Лондонские фрагменты [найденные в 1906, изданные в 1908] и Флорентийские фрагменты [найденные в 1934, изданные в 1949]) получили назначение в конец второго столетия. Без Каирских фрагментов некоторые ученые (как Герберт Блох) могли привести доводы в пользу анонимности P, недолгого "подарка судьбы", историка, важность которого была совсем не определима. Теперь, однако, ясно, что работа читалась в Египте в течение столетия или больше. Вероятно ли, что у нас нет имени без сочинения, к которому мы можем привязать это сочинение без имени?
К счастью, некоторые вопросы теперь представлены всеми сторонами по этому вопросу и могут быть приняты как данность (исключая какое-нибудь потрясающее новое открытие). Эти точки консенсуса помогают сузить область поиска.
Есть всеобщее мнение, что P был продолжателем Фукидида. Большинство ученых верило этому, даже когда лондонские фрагменты были единственными доступными, но Флорентийские и Каирские фрагменты удалили все сомнения. Каирские фрагменты включают события с 409. Флорентийские фрагменты, кажется, начинаются 409 и добираются до сражения при Нотии в 407. Лондонские фрагменты являются довольно пухлыми, с пространными порциями очень подробного рассказа 397/6 и 396/5. Как продолжение Фукидида, работа наверняка началась всерьез в 411. Если бы она продолжалась так же детально и многие десятилетия после 395, то была бы огромна, и наверняка заслуживала бы внимания за один свой размер. Есть некоторая причина полагать, что она остановилась на Царском мире (387/6), если вообще зашла так далеко. Здесь первый критерий: кандидат должен быть известным или доказуемым продолжателем Фукидида.
В другом пункте есть что-то приближающееся к консенсусу: автор использовался как источник Эфором. Опять же наука обширна. Короче говоря, аргумент звучит так: Диодор Сицилийский, как известно, опирался широко и очевидно исключительно на Эфора для материковой и Эгейской истории в течение рассматриваемых лет (сицилийская история может быть другим вопросом); однако детали и основная структура его рассказа происходят очевидно из P. P писал по годам, Эфор по темам, Диодор вернулся к ежегодию, но он склонен группировать слишком много событий в одном году и так многие из них неверно датирует. Он очевидно резюмирует источник, который писал по темам (Эфор) не имея возможности проверить его у того, кто писал по годам (P). Поэтому, хотя Диодор происходит в конечном счете из P, у него не могло быть P перед глазами, только Эфор.
Известные продолжения Фукидида - Элленики Феопомпа, Ксенофонта и, очевидно, Кратипп. Известные источники Эфора - Каллисфен, Анаксимен и Даимах из Платей. Ксенофонтова Элленика не является работой Р. Элленики Каллисфена и Анаксимена не могли быть продолжениями Фукидида даже с самыми большими натяжками. Остаются Феопомп и Даимах. Возможно, Кратипп должен быть добавлен к этому списку на основе свидетельств, которые будут рассмотрены ниже.
Он наиболее темная фигура, которую Якоби (1950) считал вымыслом, эллинистической подделкой. Однако, Гомм (1954), Pedech (1970), и Леманн (1976) кажется уничтожили тонкие свидетельства, на которых базировался тот аргумент. Дионисий Галикарнасский (Якоби № 64, F1 = D. H. Th. 16), говорит, что Кратипп "разделил свое "акмэ" с Фукидидом", и "собрал вместе опущенное [Фукидидом] и описал его", но что он отверг его метод включения речей, потому что они прерывают действие и утомляют читателей (пункт, к которому я возвращусь). Плутарх указывает на великолепные успехи афинян, которые можно найти у Кратиппа (Mor. 345C-E = T2):
"Убери энергичные действия Алкивиада в Геллеспонте (411-408), и действия Фрасилла на Лесбосе (409), и ниспровержение олигархии Фераменом (411), Фрасибула и Архина и восстание семидесяти из Фил против спартанской гегемонии (403) и восстановление Кононом афинского морского могущества (394-392) - убери их и Кратиппа больше нет".
Здесь конечно произвольный отбор славных афинских достижений у Кратиппа, а не беспристрастный перечень. Плутарх утверждает, что если определенные пункты убрать из Фукидида, его также больше не будет, с чем немногие согласились бы. Рассмотрите список:

Событие

Дата

Ссылка на Фукидида

Государственная деятельность Перикла

ок. 450-429

1 — начало 2

Формион в Рионе

429

2.84-92

Никий в Коркире

424

4.53-57

Никий против Мегары, Коринфа

427

3.51

Демосфен в Пилосе

425

4.2-23

400 пленных, взятых Клеоном

425

4.26-41

Перипл Толмида

457

1.108.5

Победа при Энофитах

457

1.108.2-3

Ничего из последних четырех книг Фукидида даже не упомянуто, да и резюме четырех первых беспорядочно и тривиально (за исключением государственной деятельности Перикла). С другой стороны резюме Плутарха действительно предполагает, что Кратипп продолжал Фукидида. Лишь низвержение олигархии было рассказано Фукидидом (8.90-4), но он не сделал Ферамена незапятнанным героем демократии (8.68.4). Возможно, Кратипп возвратился, чтобы "исправить" Фукидида когда он описал смерть Ферамена в 403, но резюме Плутарха может и не отражает порядка Кратиппова рассказа. Один ученый думал, что "возвращение Кононом власти над морем Афинам" означало, что Кратипп закончился сражением у Книда, как и Феопомп, но мне это кажется сомнительным. Кратипп записал "возвращение власти над морем Афинам", но Книд вернул власть над морем Персии, а не Афинам. Конон начал возвращать ее Афинам в 393, а Фрасибул перенял и продолжил до 389, но фактически афинские претензии на морскую власть окончились, или по крайней мере круто убавились вследствие Царского мира, единственного естественного места остановки, откуда рассказ вышел за рамки Книда и стал связанным с коринфской войной. Область истории Кратиппа была поэтому ок. 411 - конец 390-х. Действительно, Плутарх ничего не приписывает после 393 Кратиппу, но он не гид по этому вопросу. Последний случай, который он цитирует из Фукидида, относится к 424.
Распределение папирусных фрагментов не устраняет кандидатства ни Феопомпа, ни Кратиппа, и нет никаких свидетельств для указания на фактический пункт остановки Р. Я удивился бы, если бы он не собирался продолжить до 387/6, однако. Его подробное сообщение о внезапном начале коринфской войны, которая закончилась Царским миром, предполагает больше чем случайный интерес. Действительно ли возможно, что он и не думал рассказывать всю историю? Опять же дотошное описание организации Беотии висит как изолированное любопытство без повествования о ее ликвидации спартанцами в 387/6. Несмотря на тупоумие Р, он не антиквар. Он делает все возможное в старании внести ясность посредством своей монотонной прогрессии косвенных придаточных предложений и соединяет свой рассказ с предыдущим материалом в своей (или даже Фукидидовой) работе (2; 7.4), откуда ощущается, что существующий рассказ готовится к быть связанным с чем-то в более позднем году.
По критерию "продолжателя Фукидида" трудно поэтому видеть, у кого есть явное преимущество для выдвижения в качестве автора. P вероятно намеревался пойти за 394, и Кратипп кажется пошел, но не известно, исполнил ли P свое очевидное намерение, и объем фрагментов P укладывается в область Феопомпа немного плотней. По критерию того, чтобы быть источником для Эфора, оба начинают соревнование с пунктов против. Если P был Феопомп, необходимо утверждать, что Эфор черпал из Элленики Феопомпа - сенсационный тезис, для которого однако полное отсутствие любых свидетельств из античности очень разрушительно. Были истории об этих двух "учениках Исократа", часто повторяемые в древности: что Феопомп нуждался в узде учителя, как говорят, а Эфор в шпоре. Кто-то наверняка заметил близкую структурную и существенную связь между Эфоровой и Феопомповой историями. Значительные различия между сообщениями авторов о политической деятельности и смерти Лисандра (глава 2) ничего не доказывают, но мало помогают делу Феопомпа. Гораздо больше скажет обсуждение Порфирием "плагиатов" Эфора и Феопомпа (Theop. T27, FF21, 102 = Porph. в Euseb. PE 464-5). Контекстом является обед софистов, на котором возникает спор о предполагаемом превосходстве Эфора над Феопомпом. Эфор является худшим, потому что он украл до трех тысяч строк у Даимаха, Каллисфена и Анаксимена, переписав их дословно. В ответ заявляется, что и Феопомп тот еще фрукт, и перечисляется серия его плагиатов из Исократа и некоего Андрона. Потом Никагор, один из участников банкета, присоединяется к драке с информацией об Элленике. Он утверждает, что поймал Феопомпа за перетаскиванием "многого" из Элленики Ксенофонта в свою собственную, и приводит в качестве конкретного случая встречу между Агесилаем и Фарнабазом, устроенную при посредничестве "Аполлофана из Кизика". Никагор также настаивает, что и обстоятельства встречи, и "их беседа друг с другом" были перемещены из четвертой книги Ксенофонта (4.1.29 - 40) в одиннадцатую Феопомпа. В этом случае, как и во всех других, Никагор утверждает, что Феопомп все испортил.
Даимах и Андрон совсем никто сегодня, и едва ли они были "общеизвестны" в древности. Дискуссия же Никагора об Элленике подробна и информативна. Посредничество Аполлофана действительно зарегистрировано Ксенофонтом как почин для встречи. После речи Никагора другой участник банкета, Аполлоний, характеризует обоих историков как ленивых плагиаторов. Можно выискать больше из информации Порфирия, но заключение, что Эфор не привлекал Феопомпа, кажется неизбежным. Факт, что привлекал, был бы очевиден и примечателен и упоминался бы в древней литературе. Однако, если использование Феопомпа Эфором может быть продвинуто с большим скрипом, то Кратипп здесь не лезет с самого начала. Порфирий упоминает некоего Даимаха, но молчит о возможном использовании Эфором равно неизвестного Кратиппа. Но искушению сузить диапазон выбора к Феопомпу и Кратиппу нужно противиться несмотря на его очевидную притягательность - ведь могло быть все же третье продолжение Фукидида примерно того же как у Кратиппа и Феопомпа охвата. Если есть только два претендента, один автор мог бы "победить по умолчанию". Поэтому Даимах или Аноним должны остаться в поле зрения потенциальными кандидатами.
Когда лондонские фрагменты были впервые изданы, они нашли некоторых влиятельных защитников в лице Эдуарда Мейера и Ульриха фон Виламовиц - Меллендорффа. Если Р сохраняли и читали в римском Египте, у автора было литературное имя, и важное. Обнаружено, что о вторжении Агесилая в сатрапию Фарнабаза у Р сообщалось несколько менее энергично, чем у Ксенофонта. Если здесь книга 11 Феопомпа, тогда найденные в F19 карпасии (в противоположность альтернативным "карпасеотам") были упомянуты в книге 10. Конечно же, в P, в предыдущем разделе, найден один карпасий, руководивший восстанием против Конона. Далее, поиск византийских филологов выявил глагол "нападать" (katarai, F265) в значении "пойти" (elthein). В P это сравнение используется не однажды, но дважды 4. Мейер также нашел описание долины Меандра у Страбона (13.4.12) со ссылкой географа на Феопомпа (F391); схожее описание найдено в P со словесными параллелями. Что-то слишком много совпадений для нескольких страниц папируса. И при этом они не прекращались с открытием большего количества фрагментов. Флорентийские фрагменты показали, что P включал ретроспективное отступление о Педарите, спартанском гармосте на Хиосе, который умер там в 412 и о чьей смерти уже сообщил Фукидид, как наверняка и Феопомп в своей второй книге (F8, Мейер 160). Если Феопомп не P, то отражает его близко. Или Феопомп - автор, или необходима некая теория, чтобы объяснить эти постоянные совпадения.
Хронологические аргументы возникли против кандидатуры Феопомпа. Однако, мои собственные представления о свидетельствах жизни историка ясны из главы 1. Даты, которые мы обычно даем для его рождения и написания Элленики, не устойчивы и не могут использоваться, чтобы утверждать категорически, например, что P был написан слишком рано, чтобы быть Феопомпом. Здесь вовлекается проблема родного диалекта историка: восточный ионийский 5. Феопомп пишет по-аттически во всех своих фрагментах за исключением дорийски выглядявшего инфинитива, если он цитируется правильно (F265), и его названия мест являются последовательно аттическими за исключением одного (дорийского! См. F82) исключения, которое я заметил. Тексты очевидно были аттицизированы составителями антологий, но названия мест процитированы явно по их орфографии. Уничтожение его родного акцента и орфографии, наверняка, шло рука об руку с его обучением в Афинах, его "исократизацией". Вот дилемма: стиль Р в лучшем случае лишь скромно подвергается утонченностям Исократа. Его предотвращение паузы выделяется скорее механически как одно исключение. Он несгибаемо использует тип исократова периода, но показывает остатки более старого паратактического стиля. Лакер, лоббист Феопомпа, заметил это и предположил, что Элленика была написана на ранней стадии в развитии стиля историка. P был тогда цветущим автором из Хиоса. Но фрагменты папируса не оказывают поддержки этому требованию. Интерес Р к Хиосу ограничивается пределами общего порядка, и его диалект и номенклатура не показывают ни следа восточного ионийского.
Фактически претензии Кратиппа выглядит немного лучше, чем Феопомповы. Долго признавалось, что P избегает давать речи своим героям. Лондонские фрагменты включают начало коринфской войны, попытку Конона подавить мятеж среди кипрских греков во флоте царя и вторжение Агесилая в сатрапию Фарнабаза. Возможности для разглагольствования есть, но P не соблазнился ни разу. Одна из немногих вещей, известных о Кратиппе, есть та, что он раскритиковал использование заранее составленных речей, потому что они "не просто вмешиваются в факты, но и неприятны читателю". Конечно, ученые мудро отказывались много здесь на себя брать. С одними лишь лондонскими фрагментами было возможно недостаточно материала для обобщения. Открытия Флорентийских и Каирских фрагментов лишь несколько укрепили впечатление, что P последовательно избегал речей. Кратипп был афинянином, и содержание и аттический диалект Р оба ему подходят. Несмотря на ранние сомнения Мейера, случай, что P возможно был написан афинянином, часто признавался, но был возможно наиболее энергично заявлен Андерхиллом:
"P кажется показывает более близкое знакомство с афинскими, чем с беотийскими или даже спартанскими делами. В i.1-24, ii.35-iii.9 он вдается в мелкие подробности при описании незначительной экспедиции Деменета, в i.25-ii.1и ii.10-14 выражает полную осведомленность о мотивах афинских демократов и в xiii. 15 - 40 приводит любопытные подробные сведения об интерьерах аттических домов. Кроме того... его сообщение о подвигах афинянина Конона кажется является более полным и более восторженным, чем рассказ о кампаниях спартанца Агесилая".
Героизация Р Конона несомненна. Кратипп приписывал восстановление афинской морской власти Конону, очевидно делая его достижения героическими аналогичным способом.
Но были выдвинуты аргументы и против Кратиппа. Леманн указал, что сочинение "О славе афинян" Плутарха, кажется, подразумевает, что Кратипп наверняка включил афинского политического деятеля Архина в свое сообщение о начале Коринфской войны, а P не упоминает его. Однако, все, что известно об Архине из Плутарха, который определенно повидимому использует Кратиппа, это то, что он имел отношение к изгнанию Тридцати тиранов, о чем в трактате у херонейца говорится дважды, и в какой-либо другой связи Архин не упомянут. Без большего количества сведений о Кратиппе вопрос является слишком теоретическим для убеждения в его пользу.
Несколько более действителен аргумент Блоха, который кажется устраняет обоих кандидатов. Он замечает утверждение Дионисия Галикарнасского, что после Фукидида никакой историк не написал ежегодной летописи. Это означает, что Дионисий неосведомлен о P, но так как он продолжает цитировать Кратиппа, он знал его, и нет сомнения, что он знал и Феопомпа. Если бы Дионисий знал, что Феопомп и Кратипп написали ежегодники, его замечание не было бы возможным. Значит, они не написали. Но P написал. Поэтому ни один из обоих не может быть P. Это выглядит разумным, если не вспомнить, что Ксенофонт продолжал ежегодного Фукидида, и Дионисий едва ли мог его проигнорировать. Мне кажется лучшим попытаться оценить главный импульс аргумента Дионисия, что ежегодная историография вымирала после Фукидида: "то, что этот [ежегодный] стиль не является правильным и подходящим для истории, ясно. Ибо ни один из историков, которые пришли на смену, не разделял историю по летам и зимам". Блох предполагает, что Дионисий столь же точен и дотошен, как и натасканный ученый двадцатого века.
Стиль Р был тщательно исследован сравнительно с Эфоровым и Феопомповым в фрагментах, и обнаружилось, что различия были обширны, но касались использования частиц и маленьких вводных выражений. Конечно, независимые примеры стиля Феопомпа происходят главным образом из Филиппики, но нет никаких свидетельств, что его стиль изменился в любом случае между написанием двух его историй. Порфирий говорит, что Феопомп взял речи Агесилая и Фарнабаза из Ксенофонта и изменил их в худшую сторону. Но P опускает эти речи вообще! Порфирий настаивает, что еще "много вещей" помимо этой сцены было взято Феопомпом у Ксенофонта. Однако, независимость двух сообщений Р-Ксенофонт известна. Нет никаких опознаваемых заимствований из Ксенофонта в P.
Заключения, что P не был Феопомпом кажется не избежать. Есть слишком много проблем: Эфор едва ли мог использовать Феопомпа; дилемма неисократова стиля против диалекта; стилистические мелочи; демонстративное неиспользование Ксенофонта P; отсутствие речей Агесилая - Фарнабаза. В дополнение к этим традиционным возражениям появились новые в результате моего собственного общего рассмотрения Феопомпа. Есть обстоятельная причина полагать, что Феопомп поддерживал нить сицилийского рассказа через Элленику. У P о Сицилии ничего. P, кажется, не знает двух любимых моральных слов Феопомпа, "филопония" (трудолюбие) и "эпимелейя" (заботливость) вместо них слово "профимия" (готовность, охота), засвидетельствованное у Феопомпа лишь однажды (F344). Расовые предрассудки, очевидные в Филиппике, не прослеживаются в P: и Кир Персидский и Конон Афинский показывают у него "профимию" (19.2, 20.6).
Поэтому словесные сходства должны быть объяснены как заимствования из P Феопомпом. Совпадение с Педаритом должно означать, что Феопомп знал и ответил P в месте, где тот ступил на "святую почву" хиосской истории. Феопомпова Элленика выглядит написанной как работа, враждебная P с намерением сместить его как "официального" (то есть общепринятого) продолжателя Фукидида.
Рушенбуш начинает с византийского заявления (F261), что Феопомп использовал слово antipoliteuesthai в особом смысле, как "противостоять согражданину во внутренней политике". Его утверждение состоит в том, что слово, используемое в этом смысле, обладало ограниченным успехом и что оно часто находится в контекстах, где Феопомп может подозреваться как источник; кроме того другие, которые используют его так, известны как читавшие Феопомпа. Оно используется пять раз Диодором, предположительно четыре раза в контекстах, где Феопомп - возможный источник и однажды там, где Дурис, который знал Феопомпа, является вероятным источником. Его предполагаемое нечастое использование является свидетельством того, что оно не принадлежало к словарю Диодора и поэтому должно было прийти из его источника. Источником Диодора был Эфор, который использовал P, но использование не Эфорово, а Феопомпово. Поэтому Эфор должен был взять его из Феопомпа; он наверняка использовал Феопомпа, но фактически он использовал P. Поэтому P должен быть Феопомп, заключает Рушенбуш.
Я сумел найти не пять, но восемь использований этого слова в желаемом значении у Диодора. После трех использований в книге 13 встреча с ним еще по разу в книгах 17 (15.2), 18 (66.4), 20 (62.2), 27 (4.5) и 30 (5) приводит меня к предположению, что оно фактически является частью словаря Диодора или было слишком распространено в его источнике. Далее, его частое (четырнадцать раз) использование Полибием в различных контекстах, его появление даже в письме к Аттику (7.8.5) Цицерона и пара примеров (3.5.1, 2) в "Римских древностях" Дионисия (не упоминая восемь Диодоровых), все предполагают, что оно было в моде в течение приблизительно столетия от Полибия до Диодора. Его использование Аристотелем в отношении Солона (Политика 1247a) и схолиастом к Элию Аристиду касательно Клисфена и Исагора (Schol. Aristid. Раn. 3.118) развивает новую фазу в аргументе. Но вместо того, чтобы использовать antipoliteuesthai для подтверждения подозрения, что Феопомп мог быть источником, Рушенбуш использует слово, чтобы реконструировать Феопомпа. Если демагоги шестого столетия не поместились в книгу 10 ("О демагогах"), как глава 3 показала, то книга 21 (другое предложение) не намного счастливее. Та книга содержит "реконструкцию" географии Адриатики - Евксина и заканчивается упоминанием о сиракузских и афинских тиранах. Трудно увидеть, как отступление к Солону и о споре между Клисфеном и Исагором вписалось бы здесь. Феопомп изложил все это в "Эпитоме Геродота", которую никто кажется не читал. Было бы более вероятно, что слово использовалось летописцами местной афинской истории, аттидографами. Это объяснило бы его связь с Исагором и Клисфеном.
Самым проблематичным является отказ Р использовать antipoliteuesthai, несмотря на несколько прекрасных возможностей. Лондонские фрагменты приводят в 6.1-7.2 длинное описание афинских раздоров и в 7.3 рассказывают о переменах в Коринфе, где Тимолай выступает против антиспартанцев "на частных основаниях". Есть описание политиканства в Фивах. Схолиаст (Schol. Aristid. Раn. 3.83), говорит, что Исмений и Леонтиад "выступали против друг друга политически в Фивах" (antepoliteuonto), и Рушенбуш делает Феопомпа источником для этой информации. P подробно излагает ранние фазы этой самой борьбы в 16.1, 17.1 и 2, и нет никакого намека на antipoliteuesthai. Соответственно Рушенбуш утверждает, что ссылка принадлежит более позднему контексту, размещению гарнизона в Кадмее в 382, но это событие относится к периоду, называемому Полибием Leuktrikoi kairoi и сознательно опущенному Феопомпом. Кажется лучше назначить период ограниченного использования этого слова среди аттидографов, Аристотеля и других потерянных авторов четвертого столетия. Оно возможно было известно и Эфору, но использование его Диодором не должно происходить от него. Слово обладало вторым периодом ограниченной популярности в его время, и оно кажется было частью его словаря.
Здесь главная часть аргумента Рушенбуша. Несколько менее существенна, но все еще важна его попытка связать Феопомпа F103 с Артаксерксом Плутарха (21.4). Связь проложена через другое слово, также используемое метафорически, brabeuein. Это слово означает "действовать как судья" в основном, но оно было расширено несколько метафорически, чтобы означать "выносить вердикт" или "решать" (юридический или международный спор), вероятно в четвертом столетии. Феопомп использовал слово в F103, чтобы описать вмешательство царя в споры греков в 387 и навязывание от него им условий Царского мира. Плутарх использовал тот же самый глагол для описания того же самого случая:
"Но после того, как Артаксеркс посредством морского боя, который Фарнабаз и Конон выиграли для него при Книде, лишил лакедемонян их власти на море, он подчинил себе всю Грецию, так что продиктовал [brabeuein] грекам знаменитый Анталкидов мир".
Кроме того brabeuein используется Диодором в похожем смысле в 13.53.2, где темой является ситуация в Афинах в 410, в котором разделе P очевидно мог быть конечным источником через Эфора. В том же самом предложении есть другое метафорическое использование: meteorizein ("поднимать в высоту" буквально, "поддерживать дух [человека]"). Весьма предположимо, что Диодор может весьма близко отразить язык своих источников четвертого столетия, поскольку вероятно в ту эпоху развитие этих метафор имело место. Выглядит разумным, но метафоры не указывают на Феопомпа определенно. Диодор использует meteorizein метафорически в 11.32.4 (Платейское сражение), где конечным источником не мог быть ни P, ни Феопомп. Вероятно, что и Феопомп не является источником для Плутархова "Артаксеркса" (21.4). Его версия (F103) кажется придавала мало значения или вообще никакого Конону и Фарнабазу при Книде. Для него Царский мир был "продиктован" лишь, чтобы дать Артаксерксу свободу покорить Кипр и окончить восстание Эвагора.
При текущем состоянии свидетельств я сомневаюсь, что найдется идентификация P, встреченная со всеобщим удовлетворением. Вышеупомянутое обсуждение должно ясно дать понять мои причины того, чтобы не использовать фрагменты папируса в моем рассмотрении Элленики Феопомпа в главе 2. Далее, есть некоторая причина для одобрения кандидатуры Кратиппа. Если бы он мог бы быть идентифицирован как источник для Эфора, он должен был бы быть расценен как действительно очень сильный кандидат. Дионисий сообщил о Кратипповой нелюбви речам, "потому что они не только вмешиваются в факты, но и неприятны читателю". Диодор выражает схожее мнение в 20.1.1. Книга 20 касается событий с 307 до н. э. и после, и Эфор не был источником, поскольку уже не жил тогда, но пассаж относится к введению, рrooimion, которых у Диодора несколько, и Блох полагал, что это и другие prooimia в Диодоре произошли из Эфора. Но мнение отражает точку зрения Кратиппа настолько близко, что заимствование должно подозреваться. Если бесспорно, что этот prooimion был взят из Эфора, то последний мог оправданно подозреваться в "разграблении" Кратиппа. К сожалению, приписывание этого пассажа Эфору - не что иное как привлекательное предположение. Несколько более существенно наблюдение, что Диодор, конечно следуя Эфору, приписывает ниспровержение олигархии Ферамену (13.38.1-2) так же, как и Кратипп (см. резюме Плутарха). Это, конечно, устанавливает возможность, что Эфор использовал историю Кратиппа. Было бы хорошо иметь больше свидетельств, но идентификация P с Кратиппом похожа по-моему на верную догадку. Она удовлетворяет сообщению лингвистически и по времени, поскольку P был вероятно афинянином, как и Кратипп, и обоих нужно назначить на первую половину четвертого столетия; Дионисий ясен относительно "акмэ" Кратиппа, и описание событий, изложенных Р, является слишком обстоятельным, чтобы быть написанным спустя многие десятилетия после. Кратипп продолжал Фукидида, как и P, и возможно он был источником для Эфора, как определенно и P.