T1: Suid. s. ῎Εφιππος (126 T1): Из Кум, сын Демофила, хотя некоторые [говорят] Антиоха, ученик Исократа–оратора, историк. У него был сын Демофил историк. Он [родился] во время 93‑й Олимпиады, таким образом, также до правления Филиппа Македонского. Он написал тридцать книг от взятия Трои и Троянской войны до своих дней. Двадцать четыре книги «О хороших и плохих вещах». Пятнадцать книг «О неожиданных вещах везде». Две книги об изобретениях и открывших их. И другие.
T2a: Strabon XIII 3, 6: Уроженцем этого города был Эфор, человек бесспорно замечательный, ученик оратора Исократа, автор «Истории» и книги «Об изобретениях».
T2b: Steph. Byz. s. Κύμη: Кима историк Эфор был оттуда. T2c c: Solin. 40, 6: Знаменитые таланты из Азии … (включают) основателей истории, Ксанфа, Гекатея, Геродота, среди которых (находятся) Эфор и Феопомп.
T3a: Phot. bibl. 176 p. 121 a 23: Говорят, с другой стороны, что Эфор и он были учениками Исократа. И в том можно легко убедиться по их сочинениям, ибо обороты и стиль Феопомпа часто подражают Исократу, с той разницей, что они не так точны и отточены. Он (Исократ) так же предложил им исторические темы: с древних времен — Эфору, а события в Греции, где окончил Фукидид — Феопомпу, соразмеряя, таким образом, задачи в соответствии с их талантом и манерой (письма).
T3b: Cicero De or. II 57: А впоследствии двое одареннейших риторов из славнейшей, так сказать, кузницы красноречия, оба посвятили себя истории по настоянию их учителя, Исократа; а за судебные дела они никогда и не брались.
T3c: Seneca De tranq. an. 7, 2: Исократ запретил Эфору участвовать в общественной жизни, поскольку он считал его более полезным для составления исторических записей.
T4: [Plutarch. ] Vit. X or. 839 A: Когда Эфор из Кимы покинул школу прежде чем приобрел сколь–либо хорошие знания, его отец Демофил послал его снова с повторной оплатой, на что Исократ в шутку назвал его Дифором, то есть заплатившим дважды. Тем не менее, он проявил большую заботу и участие в нем, и пошел так далеко, что направил его по пути написания истории.
T5: Menand. π. ἐπιδεικτ. III 398, 9 Sp: И справедливо Эфор и Феопомп, ученики Исократа, были увенчаны за лучшие результаты, чем другие — Исократ использовал проведение состязания в мастерстве для его лучших учеников каждый месяц с венком в качестве награды.
T6: Plutarch. De Stoic. rep. 20 p. 1043 D: Некоторые обвиняют Каллисфена за то, что тот приплыл к Александру в надежде восстановить [родной] Олинф, как Аристотель восстановил Стагиру, и умолял Эфора, Ксенократа, и Менедема упросить Александра;
T7: Polyb. V 33, 2: Впрочем, мне не безызвестно, что и многие другие историки говорят о себе то же самое, что и я, уверяя, что они намерены писать всеобщую историю, и что труд их важнее всех предшествовавших. За исключением Эфора, первого и единственного писателя, давшего опыт всеобщей истории, я не желаю распространяться об этих историках[6].
T8: Diodor. IV 1, 2: Поэтому самые известные из историков младшего поколения вообще отказались от древних мифов из–за этих трудностей и занялись описанием более поздних событий. Так, Эфор из Кимы, ученик Исократа, задавшись целью написать всеобщую историю, опускает старинные мифы и начинает с событий, связанных с возвращением Гераклидов[7].
T9a: Diodor. XVI 14, 3 (a. 357/6): Среди историков Демофил, сын летописца Эфора, рассматривает в своём труде историю так называемой Священной войны, которую продолжил от своего отца, начав свой отчёт с захвата храма в Дельфах и разграбления Оракула Филомелом Фокейцем[8].
T9b: Athen. VI 22 p. 232 D: В тридцатой книге «Истории» Эфор или сын его Демофил пишут о дельфийском святилище следующее[9].
T10: Diodor. XVI 76, 5 (a. 341/0): Эфор из Кимы, историк, окончил свою историю в этом месте осадой Перинфа, включив в свой труд дела, как греков, так и варваров с момента возвращения Гераклидов. Она охватывает период почти семьсот пятьдесят лет, состоит из тридцати книг, предварённых каждая введение.
T11: Diodor. V 1, 4: Эфор же при написании всеобщей истории оказался удачливым не только в обращении со словом, но и в экономности, сделав так, что каждая из его книг содержит события одного рода.
T12: Strabon VIII 1, 1: Другие же излагали топографию материков в особых частях своих общих трудов по истории, как например Эфор и Полибий.
T13: Polyb. VI 45, 1: Напротив, следует остановиться со вниманием на государстве критян, к которому мы и переходим, по двум причинам, во–первых: почему просвещеннейшие из древних писателей — Эфор, Ксенофонт, Каллисфен, Платон — называют его сходным и даже тождественным с государством лакедемонян, во–вторых, почему они считают его достойным похвалы.
T14a: Joseph. c. Ap. I 67: О галлах и иберах настолько мало было известно тем, которые мнили себя правдивейшими писателями, что Эфор, один из них, полагал, будто иберы — это единый город.
T14b: Seneca, Naturales quaestiones 7. 16. 2: Среди них Эфор не относится к числу самых добросовестных и заслуживающих доверия; он столь же часто обманывается, сколько обманывает. Так у него и с этой кометой, за которой глаза всех смертных наблюдали с особой пристальностью, ибо она повлекла за собой чудовищные последствия: именно она своим появлением утопила Гелику и Буриду. Так вот, Эфор говорит, что она тотчас же раскололась на две звезды, о чем никто, кроме него, не сообщает.
Т15: Strabo 10. 3. 3: Таким образом, этими надписями Эфор правильно показывает взаимное родство элейцев и этолийцев.
T16: Diodoros 1. 39. 13: Однако ни при каких обстоятельствах читатель не может надеяться найти строгой точности у Эфора, когда увидит, что по многим вопросам он уделяет истине столь мало внимания.
T17: Porphyrius on Eusebios, Preparatio evangelica 10. 3. 2-3. 464b-467d: И после исследования Эфора среди других … за один ряд его раньше также Феопомп, так же как другие … называет его вором: « Что является подлинными словами самого Эфора, когда он позаимствовал три тысячи строк из произведений Даимаха, Каллисфена и Анаксимена»? … и почему мы должны восторгаться … если воровская болезнь завладела Феопомпом и Эфором, каковые таким образом были довольно ленивые люди, также как Менандр … есть две книги О воровстве Эфора у Лисимаха. Но Алкей автор неприличных ямбических стихов и эпиграмм, пародировал кражи Эфора назидательно.
T18a: Strabo 10. 3. 5: При всем том Эфор все же лучше других. И сам Полибий, который так усердно хвалит его, утверждает, что Евдокс дал прекрасный обзор греческой истории, а Эфор — наилучший рассказ об основании городов, родственных связях, переселениях и родоначальниках.
T18b: Polybios 9. 1. 4: человек, жаждущий сложных хитросплетений, — рассказами о колониях, об основании городов, о родстве племен, что имеется, например, у Эфора.
T19: Strabo 1. 1. 1.: Я считаю, что наука география, которой я теперь решил заниматься, так же как и всякая другая наука, входит в круг занятий философа. Что этот наш взгляд правилен, ясно по многим основаниям. Ведь те, кто впервые взяли на себя смелость заняться ею, были, как утверждает Эратосфен, в некотором смысле философами: Гомер, Анаксимандр из Милета и Гекатей, его соотечественник; затем Демокрит, Евдокс, Дикеарх, Эфор и некоторые другие их современники.
T20: Polybios 12. 25f. 1-6: Сказанное теперь будет гораздо яснее из нижеследующего, из того, например, что встречается у Эфора в нескольких местах его истории. Так, в военном деле он, как мне кажется, имеет некоторое понятие о морских сражениях и совершенно несведущ в сражениях сухопутных. Поэтому если внимательно прочитать его описание морских сражений подле Кипра и Книда, данных полководцами персидского царя саламинцу Эвагоре, а также лакедемонянам, то придешь в изумление от дарования и опытности писателя и вынесешь много полезных сведений о подобных предметах. Наоборот, когда Эфор повествует о битвах фиванцев и лакедемонян при Левктрах или о битве тех же противников при Мантинее, в которой кончил жизнь и Эпаминонд, когда при этом читатель остановится со вниманием на подробностях описания, на расположении войск и переменах в построении их во время самих сражений, то Эфор предстанет перед ним совершенно несведущим человеком до смешного и незнакомым с ходом таких сражений. Правда, битва при Левктрах, как простая и требующая от полководца напряжения способностей в одном только направлении, не изобличает невежества историка со всею очевидностью. Мантинейское сражение, напротив, было сложно и запутанно, и потому оказалось выше разумения нашего историка и осталось для него совершенно непонятным. Всякий может убедиться в том, если точно представляя себе тамошнюю местность, измерит описываемые Эфором движения войск. Те же ошибки встречаются у Феопомпа
T21: Plutarch, Precepts of Statecraft 803b: Что же до искусно построенных речей и периодов Эфора, Феопомпа и Анаксимена, с которыми обращались они к вооруженным и построенным войскам, то о них следует сказать: Кто празднословит пред лицом, оружия?
T22: Photios, Bibliotheca 176. 121a. 41: Дурис Самосский в первой книге своей истории говорит так: «Эфор и Феопомп намного уступают другим писателям. Они, по сути, не обладают ни точностью в сообщении, ни красотой стиля, а обеспокоены лишь простым написанием».
T23: Polybios 12. 28. 10: Все сочинение Эфора замечательно по языку, расположению частей и остроумию доказательств; особенное искусство проявляет он в отступлениях, в собственных изречениях и вообще в дополнительных замечаниях. Благодаря счастливой случайности Эфор высказал несколько прекраснейших и убедительнейших мыслей об отношении между историком и составителем речей.
T24a: Dionysios of Halikarnassos, De Isaeo 19: Сейчас я считаю, что ни один не был лучше, чем Исократ в поэтической композиции и в благородном и достойном стиле и поэтому преднамеренно опустил тех, кого знаю удалось менее в эти формах (т. е., Горгий, Алкидамас, Теодор, и Анаксимен…я тоже действительно считаю это необходимым, поскольку Исократ превзошел все данные во всех точках, сочинять трактат о них, ни действительности в отношении Исократа современников и подражателей характера его стиля: я имею в виду Теодекта, Феопомпа, Навкрата, Эфора, Филиска, Кефисодора, и многих других.
T24b: Dionysios of Halikarnassos, De compositione verborum 23. 14. 1: Следовало бы перечислить тех, кто стяжал в этом роде первенство. Из эпических поэтов, по моему мнению, здесь больше всего отличился Гесиод; из лирических поэтов — Сафо, а после нее — Анакреонт и Симонид; из трагиков — только Еврипид; из историков в особенности никто, но больше других — Эфор и Феопомп; из риторов — Исократ.
T25: Dio Chrysostomus, De dicendi exercitatione 10. 253. 27 (von Arnim): Что же касается Эфора, то, хотя он дает много исторических сведений, его сбивчивая и небрежная манера письма не пойдет тебе на пользу.
T26: Hermogenes, Περὶ ἰδεῶν λόγου 2. 12. 412. 1 Rabe: О Феопомпе, Эфоре, Гелланике, Филисте, и им подобных, я думал, было бы излишне писать, особенно так как можно достаточно легко составить мнение и характеризовать их как на основе того, что было сказано о типе и на основе того, что было сказано о них в отдельности; и, кроме того, поскольку греки не придают большого значения или, вернее,: не слишком в своих работах ценят виды стиля и изложения, насколько я могу сказать.
T27: Philostratos, Vitae sophistarum 1. 17. 4: Этот человек (т. е. Исократ) имел много учеников, но оратор Гиперид является самым известным. Что до Феопомпа… и Эфора из Кимы, я бы ни упрекал их, ни восхищался ими.
T28a: Suda, s. v. ῎Εφορος Κυμαῖος καὶ Θεόπομπος Δαμασιστράτου Χῖος: Эфор из Ким и Феопомп с Хиоса, сын Дамасистрата: Оба они (т. е. Эфор и Феопомп) были учениками Исократа, но начали как противоположности в смысле характера и стиля. Эфор был простой по характеру, и по исторической экспозиции ленивый, вялый, и не хватает яркости, но Феопомп был резкий и злой, и многословный, ревностный, и яркий — любитель истины в том, что он написал. Поэтому Исократ говорил, что ему нужны поводья, но, Эфор нуждается в понукании.
T28b: Pseudo—Zosimos, Vita Isocratis 257. 98 (Westermann): О помощи Феопомпу и Эфору его (т. е. Исократа) остротой следующим образом излагается… Ибо он увидел, что Феопомп беря некоторую небольшую тему, расширял ее, и говорил длинно, как он сделал в его Истории Филиппа. Между тем он увидел, что Эфор брал большие темы, которым требуется обширное занятие, но говорил кратко и неадекватно. Так он сказал: «У меня есть два ученика, одному из которых нужен кнут, а другому поводья». Теперь он упомянул кнут в отношении Эфора, по причине его лени и скучного характера; но вожжи в отношении Феопомпа за многословие и необузданный язык.
T29: Cicero, Orator 191: Эфор, легковесный оратор, однако выходец из превосходной школы, придерживается пеана или дактиля, но избегает спондея и трибрахия. Так как в состав пеана входят три кратких слога, а в дактиль два, то благодаря краткости слогов и быстроте произношения такие слова, по его мнению, льются более плавно, тогда как в спондее и трибрахии получается обратное: оттого, что первый состоит из одних долгих, а второй из одних кратких, в последнем случае речь оказывается слишком торопливой, в первом — слишком замедленной, и ни та, ни другая не соблюдают меры.
T30a: Josephus, Contra Apionem 1. 16 (Eusebius, Preparatio Evangelica 10. 7. 12. 478d): или как Эфор в большинстве случаев уличает во лжи Гелланика, Тимей — Эфора.
T30b: Polybios 12. 23. 1: С наибольшим ожесточением Тимей нападает на Эфора.
T31: Diogenes Laertios 2. 110: Писал он(Алексин Элидский) не только против Зенона, но и другие книги, в частности против историка Эфора.
T32: Pseudo—Skymnos, Orbis descriptio 109-117: Здесь в начале экспозиции я должен принять решение об установлении писателей, к которым я могу направить учащих историю для надежного сообщения. Я проникся наибольшим доверием к Эратосфену который написал наиболее тщательно о географические вопросах …, и к Эфору и Дионисию Халкидскому который написал основания городов в пяти книгах, и писателю Димитрию Каллатийскому.
T32bis: Strabo 9. 3. 11: Эфор, которого я больше всего использовал, благодаря особой тщательности при описании этих предметов (по свидетельству Полибия, человек замечательный), по–видимому, иногда поступает противоположно своему намерению и первоначальным обещаниям.
T33a: Pliny, Natural history 1. 4: Здесь содержатся области, народы … 21. Эвбея … 36. острова в Атлантике … на основе (следующих) авторов … неримских (авторов) … Эфор …
T33b: Pliny, Natural history 1. 5: Хиос…(на основе Эфора).
T33c: Pliny, Natural history 1. 6: Острова в Эфиопском море (на основе) Эфора.
T33d: Pliny, Natural history 1. 7: Здесь содержатся … 49. относительно очень длинных сроков жизни … (на основе) Дамаста (5), Эфора … (на основе) Страто, который написал трактат против Изобретений Эфора…
T33: Plutarch, De garrulitate 514c: Так у нас один, прочтя случайно две или три из Эфоровых книг, изводил каждого встречного и отравлял любой обед, без конца рассказывая о битве при Левктрах и о том, что за нею последовало, так что даже получил прозвище Эпаминонд.
T34: Catalogus scriptorum Graecorum paganorum tab. C, 342. 51 51 Rabe: Десять историков: Фукидид, Геродот, Ксенофонт, Филист, Феопомп, Эфор, Анаксимен, Каллисфен, Гелланик, Полибий.
T34bis: Euagrius Scholasticus, Historia Ecclesiastica 5. 246: При помощи Божьей, и события церковной истории сохранены для нас писателями в непрерывной последовательности. До Константина сказание о них доведено Евсевием Памфилом, а от Константина до Феодосия Младшего — Феодоритом, Созоменом и Сократом, чего продолжением может служить заключающееся в настоящем нашем труде. Равным образом и древняя, как священная, так и внешняя история, старанием мужей трудолюбивых, сохранена непрерывной. Первый, начавший писать историю, был Моисей, который, — что, несомненно, доказано людьми, исследовавшими это, — описал деяния от начала мира и изложил их верно, как узнал о них, беседуя с Богом на горе Синайской. За ним следовали потом мужи, предуготовлявшие путь нашей вере, и все дальнейшее заключили в книгах божественного Писания. Большую также и для всего полезную историю написал и Иосиф. А о том, что баснословно или действительно случилось с эллинами и древними варварами, как эти последние сражались одни, против других и против эллинов, и обо всем ином, что совершилось с того времени, как люди, по сказаниям, начали существовать, написано и у Харакса, и у Фепомпа, и у Эфора, и у других бесчисленных историков.
Предисловие
1. Polybius IV, 20: Не следует думать, будто музыка введена была среди людей для обмана и обольщения, как утверждает Эфор в своем предисловии ко всеобщей истории, обмолвившийся недостойным его суждением
2. Harpocration: В старомодной манере: Исократ в Панегирике(8): по–новому взглянуть на события прошлого, а недавние пересмотреть в свете прежних. Некоторые говорят, что это означает дедовским способом, т. е. использовать устаревшие слова. Но Эфор в книге 1 своей Истории подробно объяснил после места, где он говорит о более поздних писателях, о древних событиях в деталях: «По поводу событий», говорит он, «которые произошли в наше время мы считаем тех, кто говорит самым подробным образом наиболее надежными, но относительно древних времен мы рассматриваем тех, которые повествуют таким подробным образом, как крайне ненадежных, поскольку мы предполагаем, что ни события, ни большинство выступлений, скорее всего, не будут помнить в столь большой степени».
3. Polybius X, 27: Так, Эфор говорит: «Если б можно было самому присутствовать при всех событиях, это был бы наилучший способ собирания сведений».
4. Polybius IX, 1: Напротив, большинство историков, если не все почти, вводят в историю всевозможные предметы и потому привлекают к своим сочинениям множество разнообразных читателей, именно: любитель легкого чтения увлекается генеалогической историей; человек, жаждущий сложных хитросплетений, — рассказами о колониях, об основании городов, о родстве племен, что имеется, например, у Эфора; наконец повесть о судьбах народов, городов и их правителей пленяет государственного человека.
5. Stephanus Byz. s. v. Беотия…Эфор говорит, что афиняне заботятся о морском могуществе, фессалийцы — об опытности в конном деле, беотийцы — о том, чтобы как можно больше упражняться, киренцы — об умении ездить на колесницах. «Мы(кумейцы) же — о хорошем состоянии законов».
6. Diodorus Siculus 1, 9: Первые народы, которые мы будем обсуждать, варвары, но не потому, что мы считаем их древнее греков, как говорит Эфор, а потому, что мы хотим изложить большинство фактов о них в самом начале, с тем чтобы, начав с различных отчётов, данных греками, нам не пришлось делать вставки о различных повествованиях древней истории, связанной с другим народом.
7. Clemens Alexandr. Strom. I, p. 404: Эфор и многие другие историки говорят, что на свете 75 народов и 75 наречий. Без сомнения, им известно было написанное Моисеем: «Было же всех душ, происшедших от Иакова, которые прибыли в Египет, семьдесят пять».
Книга 1
8. Theo Prog. p. 12: Легендарные повествования… и это о пятидесяти Тестионидах у Эфора в первой книге.
9. Schol. Apollonii Rhod. I, vs. 1289: Эфор в своей пятой книге, сказал, что Геракл ушел, добровольно, с Омфалой, царицей Лидии.
9a. Plutarch. Camill. 19: Фаргелион тоже доставлял варварам беду за бедой: и Александр при Гранике победил полководцев царя в месяце фаргелионе, и карфагеняне в Сицилии понесли поражения от Тимолеонта двадцать третьего числа того же месяца — в день, на который, как полагают, приблизительно приходится взятие Трои (здесь мы следуем Эфору, Каллисфену, Дамасту и Малаку).
10. Stephanus Byz: Диман, фила дорийцев. Были три гиленсии, памфилы и диманы, свидетельствует Эфор в книге первой: «Эгимий был царём дорийцев: имел сыновей близнецов Памфила и Димана и Гилла сын Геракла принял третьим, таким образом, отблагодарив Геракла за возвращение царства.
11. Schol. Pindari Pyth. V, 101: Эгеиды моих отцов: там были две иммиграции с Эгеидами из Фив в Спарту. Первая с дорийцами и Аристодемом о которой Эфор упоминает в книге 1, говоря: Гилл и другие, которые потерпели неудачу в кампании против Спарты вопросили бога каких греки они должны сделать их союзниками для их возвращения. Но бог ответил, что хорошо бы им обратиться, к тем кому Геракл помог, но, прежде всего к, Эгеидам. Они предполагали, что бог мудро наставлял их, пойти сперва в Афины, так как знали, что Геракл помог Тесею, сыну Эгея, больше всего. Затем он говорит, что Аристодем в то время как проходил через Беотию, встретил некоторых фиванцев жертвующих на этом пути. Когда он услышал, как глашатай молиться за хорошие вещи для Эгеидов, он понял смысл оракула. Поскольку Гераклиды, которые первыми обратились за помощью к Эгеидам Афин, не вернулись, Аристодем подумал, что союзники из Фив будут сопровождать их в первую очередь. Так получилось, что Гераклиды в этом походе отвоевали Пелопоннес, они пришли к выводу, что оракул говорил о Эгеидах в Фивах». Другое переселение Эгеидов было с Тимомахом, когда лакедемоняне вели войну против амиклейцев.
12. Schol. Eiuipid. Phoeniss. vs. 7, 13: Эфор говорит, что Гармония, дочь Атланта и Электры Кадм похитил её проплывая мимо Самофракии; в честь её матери названы ворота Электриды; и сейчас на Самофракии праздник её поисков.
13. Schol. Pindar. Pyth. 1. 1. (v. Fr. 11):
14. Strabo IX, p. 653: Навпакт существует до сих пор вблизи Антирриона и назван так от происходившей там постройки кораблей, потому ли, что Гераклиды построили в этом месте свой флот, или же (как говорит Эфор) потому, что локры еще раньше строили там корабли.
15. Strabo VIII, p. 358: Эфор говорит, что Этол после изгнания его из Элеи в Этолию Салмонеем, царем эпеев и писатов, назвал эту страну своим именем и объединил ее города. Оксил, потомок Этола и друг Темена и Гераклидов, его сопровождавших, показал им дорогу при возвращении в Пелопоннес, разделил среди них часть страны, принадлежавшую врагам, и вообще давал советы относительно завоевания страны. В благодарность за все это он получил позволение вернуться в Элиду, землю его предков; он собрал войско и возвратился из Этолии, чтобы напасть на эпеев, владевших Элидой; но когда эпеи вышли навстречу им с оружием в руках и силы противников оказались равными, то по древнему обычаю греков Пирехм, этолиец, и Дегмен, эпей, сошлись на единоборство. Дегмен был легко вооружен — только луком, полагая, что одержит верх над тяжеловооруженным противником стрельбой из лука с дальнего расстояния; но Пирехм, поняв хитрость противника, вооружился пращой с мешком камней (случайно, праща только недавно была изобретена этолийцами). Так как праща оказалась дальнобойнее лука, Дегмен пал и этолийцы изгнали эпеев и завладели страной; они получили также управление святилищем в Олимпии (бывшее тогда в руках ахейцев); благодаря дружбе Оксила с Гераклидами они легко получили подтвержденное клятвой согласие всех на то, что Элея должна быть посвящена Зевсу и что всякий, напавший на эту страну с оружием, будет проклят, а тот, кто не будет защищать ее по мере своих сил, также будет проклят. Поэтому основатели города элейцев впоследствии оставили его без стен, а те, кто проходил с войском через самую страну, сдавали свое оружие и затем, покинув ее, получали его обратно. Ифит установил Олимпийские игры, так как элейцы были теперь священными. В силу этих обстоятельств население Элиды достигло процветания, ибо, в то время как другие племена постоянно воевали друг с другом, одни элейцы пользовались продолжительным миром, да не только они сами, но и чужестранцы [жившие у них], так что их страна стала самой населенной из всех. Фидон, аргивянин, десятый потомок Темена, превзошел могуществом всех современных ему властителей (опираясь на эту силу он не только возвратил все наследственное достояние Темена, раздробленное на много частей, но изобрел также меры, называемые Фидоновыми, весы, чеканную монету из серебра и других металлов). Фидон, повторяю, кроме того, напал на города, взятые некогда Гераклом, и потребовал для себя права устраивать игры, учрежденные Гераклом; он утверждал, что и Олимпийские игры были в числе последних. Затем Фидон напал на Элею и силой устроил игры; элейцы же из–за мира, не имея оружия, не могли воспрепятствовать этому, а все остальные подчинились его господству. Однако элейцы не занесли состязания, устроенного Фидоном, в официальные списки; ввиду поступка Фидона они также добыли оружие и начали защищаться; лакедемонцы помогали элейцам, потому ли, что завидовали их благосостоянию, достигнутому путем мира, или потому, что думали найти в элейцах союзников для сокрушения могущества Фидона (ибо Фидон лишил их владычества над Пелопоннесом, которое прежде им принадлежало); и элейцы помогли им сокрушить могущество Фидона; лакедемонцы же помогли элейцам овладеть Писатидой и Трифилией.
16. Strabo VIII, c. 8, §. 5, p. 389 fin: Может быть, будет уместно прибавить здесь имена основателей городов, существовавших после возвращения Гераклидов в Пелопоннесе, о которых упомянул Эфор: Алет — основатель Коринфа, Фалк — Сикиона, Тисамен — Ахеи, Оксил — Элиды, Кресфонт — Мессены, Еврисфен и Прокл — Лакедемона, Темен и Кисс — Аргоса и Эгей и Деифонт — городов в области около Акты.
17. Schol. Platon. p. 368: Зевс Коринфский…Эфор в первой книге Истории.
18. Strabo VIII, p. 365: Согласно Эфору, Гераклиды Еврисфен и Прокл захватили Лаконику, разделили страну на 6 частей и основали города; одну из частей — Амиклы — они отобрали и отдали человеку, который предал им Лаконику и посоветовал правителю, владевшему ею, заключив договор, уехать с ахейцами в Ионию; Спарту Гераклиды сделали своей столицей, в остальные части они послали царей, разрешив им в силу редкой населенности страны принимать в сожители всех желающих из иностранцев; они пользовались Ласом как якорной стоянкой благодаря его хорошей гавани, Эгисом — как опорным пунктом для военных действий против своих врагов (ибо его область граничит с областями окрестных племен), Фаридой — как казнохранилищем, так как она была безопасной от внешних врагов […]. Хотя все соседние племена находились в подчинении у спартиатов, однако они имели равноправие как в отношении прав гражданства, так и в смысле занятия государственных должностей; назывались они илотами. Но Агис, сын Еврисфена, лишил их равноправия и повелел им платить подать Спарте; таким образом, все остальные племена подчинились, кроме элейцев, владевших Гелосом; элейцы после восстания были покорены, их город был взят силой во время войны, жители осуждены на рабство с определенной оговоркой, что владельцу раба не дозволяется ни отпускать его на свободу, ни продавать за пределы страны; эта война получила название войны против илотов.
19. Strabo VIII, p. 366: Гелланик говорит, что Еврисфен и Прокл дали Спарте государственное устройство; но Эфор порицает Гелланика за это, говоря, что тот нигде не упоминает Ликурга, а его деяния приписывает лицам, которые не имели к ним отношения. Во всяком случае, продолжает Эфор, только одному Ликургу спартанцы воздвигли святилище и ежегодно приносили жертвы, тогда как Еврисфену и Проклу, хотя они были основателями города, не предоставили даже и этой почести их потомкам называться Еврисфенидами и Проклидами; но (вместо этого) одни потомки–цари назывались Агидами, по Агису, сыну Еврисфена, другие — Еврипонтидами, по Еврипонту, сыну Прокла; ибо Агис и Еврипонт были законными царями, а Еврисфен и Прокл приняли чужестранцев и с их помощью поддерживали свою власть; поэтому их даже не почтили титулом «архегетов», который давался всем основателям городов.
20. Strabo VIII, p. 554: По словам Эфора, Кресфонт, завладев Мессенией, разделил ее на 5 городов; таким образом, Стениклар, расположенный в центре этой страны, он сделал своей столицей, а в остальные города — Пилос, Рион, Месолу и Гиамитис — послал царей, уравняв всех мессенцев в правах с дорийцами; но так как эти меры вызвали недовольство дорийцев, то он, отменив свое решение, объявил городом только один Стениклар и собрал туда всех дорийцев.
21. Stephanus: Арисба…Кефалон говорит, Дардан с Самофракии, придя в Трою, женился на дочери Тевкра Критского Арисбе, которую Гелланик называет Атея (Батея). Но Эфор в своей генеалогии выводит Меропу и был первым свидетелем брака Париса, сына Приама.
22. Harpocration: Кебрен, город в Троаде, колония кимейцев, как пишет Эфор в книге первой.
23. Schol. Plat. Ruhnk. p. 322: Считается, что карийцы первыми стали служить наёмниками. Некоторые принимают фразу у Гомера: «в Карии этого много» (Iliad 9. 378) как означающее «случайное». Архилох упоминает его, когда он говорит: «И, как кариец, буду слыть наемником» и Эфор в первой книге Истории и Филимон в своем Браке, «возьми риск с Карии; я знаю, Господин».
24. Josephus Ant. Jud. I, 4: Гесиод, Гекатей, Гелланик и Акузилай, вдобавок Эфор и Николай сообщают, будто древние люди жили по тысяче лет.
Phinius VII, 48: Эфор говорит, что некоторые цари Аркадии жили триста лет.
Книга 2
25. Harpocration: Апатурия…Это праздник афинян, который они празднуют в течение четырех дней в месяце Пианепсион, как те, кто писал произведения О праздниках говорят. Почему так называется этот, и многие другие, и в частности Эфор в книге второй говорит что он был назван из–за apate(т. е. обман) оьносительно границ. В войне афинян против фиванцев за управление землёй Мелайны Меланф царь афинян убил в бою Ксанфа царя фиванцев с помощью обмана.
26. Ammonius De diff. verb. p. 70: Фиванцы и Фивагении разные, как Дидим говорит в книге 1 его комментариев на Пеаны Пиндара: «По этому поводу фивагении отправили золотой треножник в дом Исмения первыми». Но о различии между фивагениями и фиванцами, Эфор в книге 2 написал, «эти, затем, собрались вместе в Беотии. Но фиванцы много лет спустя, по собственной инициативе, присоединили к себе людей, которые живут на границах с афинянами. Они были смешанного происхождения, но они удерживали землю под Китерон и, ту что напротив Эвбеи. Они назывались «фивагении» потому что они были добавлены к другим беотийцам фиванцами».
27. Macrobius Saturn. V, 18: Почему же имели обыкновение так говорить, показывает известнейший сочинитель «Истории» Эфор во второй книге в таких словах: «С одной стороны, только живущие поблизости приносят жертвы [своим] различным водам, но с другого стороны, случилось [так], что все люди почитают одного (Ахелоя не под общим именем вместо особенного), превращая особенное имя «Ахелой» в общее [наименование вод]. Ведь воду вообще, что является общим именем, мы называем Ахелоем от этого особенного имени. Но что касается других наименований, мы часто называем общие [имена] вместо особенных, именуя афинян эллинами, а лакедемонян пелопоинесцами. Впрочем, относительно этого вопроса мы не можем назвать ничего более основательного, чем прорицания из Додоны. Ведь почти во всех них бог обыкновенно наставляет [людей] приносить жертвы Ахелою, так что многие подражают изречениям бога, соблюдая, вследствие прорицания, обычай называть Ахелоем не реку, текущую через Акарнанию, а всякую воду вообще. Доказательством же [является то], что мы имеем обыкновение так говорить, обращаясь к божеству, ибо чаще всего мы называем Ахелоем воду в клятвах, и в молитвах, и в жертвоприношениях, каковое все касается богов».
28. Strabo X, p. 462: Эфор, напротив, утверждает, что они не участвовали в походе. Он говорит, что Алкмеон, сын Амфиарая, совершил поход с Диомедом и прочими Эпигонами, а после удачной войны с фиванцами присоединился к Диомеду и вместе с ним покарал врагов Энея. Передав Диомеду и Энею Этолию, он вступил в Акарнанию и покорил ее. Между тем, продолжает Эфор, Агамемнон в это время напал на аргивян и легко одержал победу, так как большинство их последовало за Диомедом. Однако немного времени спустя, когда произошел поход под Трою, Агамемнон из опасения, как бы во время его отсутствия в походе Диомед и его спутники, вернувшись с войском домой (действительно до Агамемнона дошли слухи о большом войске, собравшемся у Диомеда), с полным правом не завладели подобающей им властью, ибо Диомед был наследником Адраста, а Алкмеон — своего отца, обдумав все это, вызвал их, чтобы вернуть Аргос, и просил принять участие в войне. Диомед дал себя уговорить участвовать в походе, Алкмеон же с негодованием отверг просьбу. Поэтому–то только одни акарнанцы не присоединились к походу греков. Придерживаясь этого сказания, акарнанцы, вероятно, обманули римлян и добились у них независимости, утверждая, что только они одни не участвовали в походе против предков римлян. Действительно, они не упомянуты ни в «Этолийском списке», ни где–либо отдельно, вообще их имя нигде не встречается в гомеровских поэмах. Таким образом, Эфор представляет Акарнанию еще до Троянской войны подвластной Алкмеону и приписывает последнему основание амфилохского Аргоса; по его словам Акарнания названа именем сына Алкмеона Акарнана, а амфилохийцы — именем его брата Амфилоха; поэтому сообщение Эфора оказывается в числе сказаний, противоречащих гомеровским рассказам.
29. Slrabo X, p. 463: По словам Эфора, этолийцы были племенем, которое никогда не подчинялось другим народностям; страна их с незапамятных времен не подвергалась разорению вследствие ее трудной доступности и военного искусства жителей. Затем Эфор добавляет, что всей страной владели первоначально куреты; после того как из Элиды прибыл Этол, сын Эндимиона, и одолел их войной, куретам пришлось отступить в так называемую теперь Акарнанию; этолийцы вернулись назад вместе с эпейцами и основали древнейшие города в Этолии; спустя 10 поколений Элиду колонизовал Оксил, сын Гемона, который переправился в Пелопоннес из Этолии. В доказательство этого Эфор приводит надписи: одну в Фермах в Этолии (где у них существует отцовский обычай выбирать должностных лиц); надпись вырезана на цоколе статуи Этола:
Сей устроитель земли, у пучины Алфея взрощенный
И олимпийских ристаний некогда близкий сосед,
Эндимионов Этол. Этолийцы ему посвятили
Памятник сей, чтобы знак доблести их лицезреть.
Другая надпись находится на рыночной площади элейцев, на статуе Оксила:
Сей автохтонов народ Этол покинув когда–то,
Славной куретов землей грозным копьем овладел.
Рода того же потомок десятый, Гемона чадо,
Доблестный Оксил, град некогда сей основал.
Таким образом, этими надписями Эфор правильно показывает взаимное родство элейцев и этолийцев, так как обе надписи не только согласно подтверждают родство этих племен, но и то, что они являются взаимными родоначальниками. На этом основании Эфор успешно изобличает ложные утверждения о том, что элейцы — это действительно колонисты этолийцев, а этолийцы — не колонисты элейцев. В данном случае Эфор ясно показывает то же самое противоречие в своем писании и утверждении, на которое я уже указал у него относительно Дельфийского оракула. Действительно, после утверждения о том, что Этолия с незапамятных времен не подвергалась разорению, и упомянув о том, что куреты первоначально овладели этой страной, Эфору следовало бы в соответствии с уже сказанным добавить еще, что куреты оставались владельцами этой земли до его времен, потому что только в таком случае с полным правом можно назвать страну «неиспытавшей разорения» и никогда не бывшей под чужим господством. Однако Эфор, совершенно забыв о своем обещании, не прибавляет этого, но высказывает противоположное утверждение о том, что, после того как Этол прибыл из Элиды и одолел куретов войной, последние удалились в Акарнанию.
30. Strabo IX, p. 401, c. 2, 3: Эфор заявляет, что Беотия превосходит страны соседних племен не только плодородием почвы, но также потому, что только она одна имеет 3 моря и больше хороших гаваней; в Крисейском и Коринфском заливах она получает товары из Италии, Сицилии и Ливии, тогда как в части, обращ енной к Евбее, поскольку ее побережье разветвляется по обеим сторонам Еврипа, на одной стороне по направлению к Авлиде и Танагрской области, а на другой — к Салганею и Анфедону, в одном направлении море тянется непрерывно к Египту, к Кипру и островам, а в другом направлении — к Македонии и странам Пропонтиды и Геллеспонта. Он добавляет, что Еврип как бы образует из Евбеи часть Беотии, так как Еврип весьма узок и остров соединен с ним мостом только в 2 плефра длиной. Таким образом Эфор хвалит страну за эти преимущества, и она, по его словам, от природы приспособлена для господства; однако те, кто в свое время стояли у власти, пренебрегали воспитанием и образованием, хотя они иногда и достигали успеха, но сохраняли его лишь на короткое время, как это показывает пример Эпаминонда, потому что после его смерти фиванцы, только отведав гегемонии, тотчас же лишились ее. Причиной этого были пренебрежение науками и общением с другими людьми и одна только забота о военных доблестях. Итак, в Беотии в прежние времена обитали варвары — аоны и теммики, которые перекочевали из Суния, а также лелеги и гианты. Затем страну захватили финикийцы под предводительством Кадма, который укрепил Кадмею и оставил власть своим потомкам. Последние вдобавок к Кадмее основали город Фивы и удержали свою власть, господствуя над большинством беотийцев вплоть до похода Эпигонов. При Эпигонах они покинули Фивы на короткое время, но снова вернулись обратно. Таким же образом, когда их изгнали фракийцы и пеласги, они на долгое время установили вместе с арнеями свою власть над Фессалией, так что их всех называли беотийцами. Затем они возвратились на родину в то время, когда эолийский флот снаряжался около Авлиды в Беотии — флот, который сыновья Ореста отправляли в Азию. После того как они присоединили к Беотии Орхоменскую страну (ибо в прежние времена орхоменцы не были заодно, и Гомер не упоминает их в одном списке с беотийцами, но как особое племя называет миниями), вместе с орхоменцами они изгнали пеласгов в Афины (где после этого часть города была названа Пеласгикон, хотя они жили под Гиметтом), а фракийцев — к Парнассу; гианты же основали город Гиант в Фокиде.
Книга 3
31. Stephanus Byz: Бенна: одна из пяти фил в Эфесе. Члены племени называются беннаиои, как говорит Эфор. Андрокл, основатель Эфеса: «Когда он пошел, чтобы помочь приенцам, он погиб и многие эфесяне с ним. Но оставшиеся эфесяне поссорились с сыновьями Андрокла и, поскольку они (т. е. эфесяне) хотели получить помощь против них из Теоса и Карены, они приняли поселенцев (оттуда), от которых в две из пяти фил в Эфесе получили свои имена. Теперь те кто от Бенна (называются) беннаиои, а те кто от Эвонима (называются) Эвонимои. Тех, кого они нашли в Эфесе с самого начала они называют эфесянами, но тех, кто пришел позже они называют теосцами и каренийцами».
32. Strabo XIV, p. 941: По сообщению Эфора, это место впервые основали и укрепили над морем критяне, там, где теперь расположен древний Милет. Сарпедон вывел туда поселенцев из критского Милета и назвал город по имени критского города; местностью этой прежде владели лелеги. Впоследствии Нелей и его спутники укрепили стеной современный город.
32 a. Athenaeus VI, p. 264: Эфор пишет в третьей книге «Истории»: «Кларотами критяне называют рабов из–за того, что разыгрывают их по жребию.
33. Stephanus in Αθῆναι , post enumeratas quinque Athenas: Афины: … шестой (город с этим именем лежит) на острове Эвбея, основанный Диасом, как Эфор говорит в книге 3: дети Абаса были Алкон, Диас, и Аретуса, из которых Диас, когда он основал город, назвал его так, же как его родная земля. Граждане называются ‘афинеи’ и ‘афенаки’. Но эти Афины также называли ‘Диады’.
34. Athenjeus III, p. 105, D: Рассказывая о креветках, Эфор пишет в третьей книге «Истории», что недалеко от острова Хиос есть город Кариды; его будто бы основали спасшиеся от Девкалионова потопа, предводителем которых был Макар, и вплоть до Эфорова времени город назывался Каридами (Креветки).
35. Stephanus: Скипия, город клазоменцев, как Эфор в третьей (книге): «Обитают в Скипии». Лампс, часть области Клазомен, названа по Лампсу, сыну Кадидра, свидетельствует Эфор в книге третьей. Микалесс (город Беотии) — Есть другой в Карии, о нём Эфор в книге третьей.
36. Suidas: Корикос [это] мыс в Памфилии, рядом с которым [есть] город Атталия. И Эфор в [Книге] 3: «мыс уходящий в море», говорит он, «так называемые люди Корикоса там живут. Некоторые из них, смешавшись вместе основали городок, соседний Мионесссу. Таким образом, они подходили к торговцам пришвартовавшимся там, для покупки вещей или, как коллеги моряки. Затем, узнав, каков их груз и куда они плыли, они сообщали это в Мионесс. И когда [мионессцы] нападали [на торговцев], [люди Корикоса] также получали долю выкупа.
37. Suidas: Перифоидаи. Дем филы Оинеиды [в Афинах]. [Названный] по Перифу сыну Иксиона. Был обычай в Афинах, принимать, как иностранных гостей, греки, которые хотели [жить там]; Они сделали и место принятия фессалийцев из–за связей дружбы между Перифоем и Тесеем. Для [фессалийцев] они также выделили территорию, которую они назвали Перифоидаи. Эфор рассказывает в третьей [книге].
Книга 4
38. Cosmas Topogr. Christ. p. 1486: Из 4‑й книги истории Эфора: Область, обращенную к Апелиоту и близкую к солнечному восходу, заселяют инды; обращенной к Ноту и полудню владеют эфиопы; область со стороны Зефира и солнечного заката занимают кельты, а обращенную к Борею и северу заселяют скифы. Части эти неравны между собою: область скифов и эфиопов больше, а область индов и кельтов меньше… Заселенная скифами область занимает промежуточную часть солнечного круга; она лежит против народа эфиопов, который, по–видимому, тянется от зимнего восхода до кратчайшего заката.
Strabo I, p. 33, ad Hom. Od. A, 23: Кроме того, Эфор сообщает еще другое древнее предание, и есть основания полагать, что и Гомер слышал о нем. По сообщению тартесцев, говорит Эфор, Ливия подверглась нашествию эфиопов вплоть до Дириса, причем одни из них остались в Дирисе, другие же захватили большую часть морского побережья. Эфор предполагает, что это обстоятельство побудило Гомера выразиться так относительно [Эфиопов], крайних людей, поселенных двояко. (Од. I, 23)
39. Josephus C. Apion. I, 12: О галлах и иберах настолько мало было известно тем, которые мнили себя правдивейшими писателями, что Эфор, один из них, полагал, будто иберы — это единый город, в то время как они населяют весьма обширную область на западе, а также и те, кто вздумал писать о каких–то неслыханных и несуществующих у них обычаях, как будто те по ним живут.
40. Plinius IV, 36: С той стороны [Гадеса], которая обращена к Испании, шагах в ста расположен другой остров, в милю длиной и в милю шириной. На нем раньше и был город гадитанов. Эфор и Филистид называют его Эритея, Тимей и Силен — Афродисия, а местные жители [островом] Юноны.
41. Strabo III, c. 4, p. 138: После этих общих сведений приступим к описанию отдельных областей Иберии, начиная со Священного мыса. Это — самый западный пункт не только Европы, но и всего обитаемого мира, ведь обитаемый мир кончается на западе этими двумя материками (именно мысами Европы и крайними оконечностями Ливии; одну из этих областей занимают иберийцы, другую — маврусии); однако оконечности Иберии выдаются у вышеупомянутого мыса приблизительно на 1500 стадий. Кроме того, страну, примыкающую к этому мысу, по–латыни называют cuneus ввиду ее клинообразной формы. Самый же мыс, далеко выступающий в море, Артемидор (посетивший, как он утверждает, эту местность), уподобляет кораблю, прибавляя, что 3 маленьких осровка усиливают это сходство по форме: один из этих островков занимает место корабельного носа, другие же, имеющие небольшие стоянки для кораблей, — место штурмовых балок. Что же касается Геракла, то, по словам Артемидора, на мысе нет ни его святилища (как неправильно сообщает Эфор), ни алтаря ему или какому–нибудь другому богу; там только во многих местах лежат кучами камни, которые посетители по унаследованному от отцов обычаю переворачивают и затем, совершив возлияние, уносят. Жертвоприношения здесь не допускаются, добавляет он, и ночью даже не позволено подниматься к этому месту, как говорят, потому, что в это время им владеют боги. Тем не менее, пришедшие сюда для «созерцания» проводят ночь в соседней деревне, а днем поднимаются на гору, причем несут с собой воду, потому что там ее нет.
42. Stephanus: Калата, город не далеко от столпов Геракла. Но Эфор называет его Калатуса.
43. Strabo IV, c. 6, p. 199: Эфор в своем описании представляет Кельтику настолько чрезмерной по величине, что причисляет к кельтским областям большинство областей до Гадир, которые в настоящее время мы называем Иберией; далее, он объявляет жителей друзьями греков, рассказывая о населении ее много своеобразного, что не соответствует настоящему положению вещей. Своеобразным является и следующее его сообщение: они стараются не разжиреть и не стать толстобрюхими, и юноша, который превышает по размерам норму — меру пояса, подвергается наказанию.
44. Strabo VII, c. 1, p. 293: Что касается кимвров, то одни рассказы о них неточны, а другие — совершенно невероятны. Ведь нельзя считать причиной превращения их в кочевников и разбойников то обстоятельство, что они были изгнаны из своих жилищ сильным наводнением, когда жили на полуострове. В действтельности они еще и теперь владеют той страной, которую занимали раньше; они послали в дар Августу котел, почитаемый у них самым священным, прося императора о дружбе и забвении прошлых проступков, когда просьба их была удовлетворена, они вернулись назад. И смено думать, что кимвры в гневе на естественное и постоянное явление, происходящее дважды в день, могли покинуть свою страну! Похоже на выдумку и утверждение, что когда–то здесь произошло сильное наводнение; ведь океан при этом естественном явлении испытывает, правда, поднятия и понижения, но правильные и повторяющиеся периодически. Не прав также и тот, кто сообщает, что упражняясь в бесстрашии, кимвры выступают с оружием против наводнений, а кельты терпеливо позволяют затоплять свои дома и затем снова отстраивают их и что у них, как сообщает Эфор, больше погибает людей от воды, чем из–за войны. На самом же деле регулярность наводнений и то обстоятельство, что местность, подвергающаяся наводнениям, была известна, не допускают подобных нелепостей. Но так как это явление происходит каждый день и притом дважды, то как же можно поверить, будто кимвры ни разу даже не заметили, что прилив и отлив — это естественное и безвредное явление, имеющее место не только в их стране, но и повсюду на океанском побережье. Но и Клитарх не прав. Ведь он говорит, что всадники, увидев наступление моря, скачут прочь, а во время бегства их едва не поглощают волны. Нам известно, что, во–первых, прилив движется не с такой быстротой, море подступает незаметно; во–вторых, то, что происходит ежедневно и что еще издали поражает слух тех, кто приближается к морю (даже прежде чем увидеть), не может внушить такого страха, чтобы заставить людей бежать, как если бы это случилось совершенно неожиданно. Посидоний справедливо критикует историков за эти высказывания и делает удачное предположение о том, что кимвры, как разбойничье и кочевое племя, совершали поход даже до области Меотиды.
45. Strabo V, c. , 5, p. 244: Кроме того, Эфор, который помещает здесь киммерийцев, утверждает, что последние жили в землянках (их называли «аргиллами»); киммерийцы сообщались друг с другом, по его словам, по каким–то подземным ходам и принимали чужестранцев в помещении оракула, находившегося глубоко под землей. Жили киммерийцы горным промыслом и подачками от людей, вопрошавших оракул, и местный царь назначал им определенные выдачи. У служителей оракула существует дедовский обычай: никто из них не должен видеть солнца, и только ночью они могут выходить из своих пещер. Вот почему Гомер сказал о них, что
…никогда не являет
Оку людей там лица лучезарного Гелий.
(Од. XI, 15)
Впоследствии киммерийцы были истреблены каким–то царем за то, что предсказание, данное ему оракулом, не исполнилось в его пользу.
46. Strabo VI, c. 7, p. 259: Далее следует город Локры эпизефирские — колония локров, живущих в Крисейском заливе. Колония эта была выведена Еванфом немного спустя после основания Кротона и Сиракуз. Эфор неправильно называет ее колонией опунтских локров.
47. Strabo VI, c. 8, p. 260: Эфор упоминает о писаных законах локров, которые Залевк составил из критских, лаконских и ареопагитских законов. Эфор сообщает, что Залевк одним из перых ввел следующее нововведение: в то время как прежние законодатели предоставляли судьям назначать наказание за каждое отдельное преступление, он определил меру наказания в самих законах, так как полагал, что приговоры судей в одних и тех же случаях не всегда одинаковы, хотя и должны быть одинаковыми. Эфор хвалит Залевка и за то, что тот установил более простые правила для заключения договоров. По его словам, фурийцы, которые впоследствии хотели превзойти локров в точности решений, получили, правда, бо́льшую известность, чем локры, но в нравственном отношении оказались ниже их. Ведь хорошими законами управляются не те, кто хочет в законах защитить себя от всевозможных ухищрений кляузников, но те, кто твердо придерживается просто сформулированных законов.
48. Strabo VI, p. 262: По сообщению Эфора, Кротон прежде населяли иапиги.
49. Strabo VI, p. 265: Основателем же Метапонтия был, по словам Эфора, Давлий, тиран Крисы, что вблизи Дельф.
50. Strabo VI, p. 267: Некоторые, как Эфор, выражаются более неопределенно: «Морское путешествие вокруг острова занимает пять дней и ночей».
51. Strabo VI, p. 270: Действительно, до настоящего времени сикелы, сиканы, моргеты и некоторые другие продолжают жить на острове; среди них были также иберы, которые, по словам Эфора, считались первыми варварскими поселенцами в Сицилии.
52. Strabo VI, p. 410: Города по стороне, образующей Пролив, — это, во–первых, Мессена, затем Тавромений, Катана и Сиракузы. Исчезли лежащие между Катаной и Сиракузами Наксос и Мегара, где находятся устья Симефа и всех рек, стекающих с Этны; при устьях рек есть хорошие гавани. Здесь находится также мыс Ксифонии. По словам Эфора, эти города были самыми первыми греческими поселениями, основанными в Сицилии в десятом поколении после Троянской войны. Ведь греки более раннего времени опасались пиратства тирренцев и жестокости варваров в этой области, поэтому никто не приезжал туда с торговой целью. Хотя Феокл, афинянин, занесенный бурей в Сицилию, заметил слабость местного населения и плодородие земли, однако по возвращении домой он не смог убедить афинян. Он взял с собой много халкидян с Евбеи, а также некоторое число ионийцев и дорян (большинство их составляли мегарцы) и отплыл в Сицилию. Таким образом, халкидяне основали Наксос, доряне — Мегару, которая прежде называлась Гиблой. Городов этих больше не существует. Осталось только имя Гиблы, благодаря высокому качеству гиблейского меда.
53. Strabo VI, p. 278: Эфор передает следующий рассказ об основании города. Лакедемоняне вели войну с мессенцами за то, что последние убили их царя Телекла, когда он прибыл в Мессену принести жертву. Лакедемоняне принесли клятву не возвращаться домой, пока не овладеют Мессеной или все не падут в бою. Отправляясь в поход, они оставили самых молодых из граждан и глубоких стариков для охраны города. Впоследствии, однако, на десятом году войны, лакедемонские женщины, собравшись вместе, послали нескольких из своей среды к мужьям, чтобы выразить свое недовольство тем, что те ведут войну с мессенцами не на равных условиях (потому что мессенцы, оставаясь на своей земле, могут рожать детей, тогда как они, оставив жен вдовами, расположились лагерем на вражеской земле). Поэтому есть опасность, что отечество будет нуждаться в мужчинах. Тогда лакедемоняне, соблюдая клятву и приняв к сердцу доводы женщин, посылают самых сильных и молодых воинов, что были в войске (так как они знали, что эти молодые воины не связаны клятвой, потому что были еще детьми, когда выступили в поход вместе с людьми, уже достигшими возмужалости). Затем они приказали каждому мужчине сойтись с девушкой, считая, что таким образом те будут иметь гораздо больше детей. После того как это приказание было исполнено, новорожденные дети получили имя парфениев. Что до Мессены, то она была взята после девятнадцатилетней войны, как говорит Тиртей:
Из–за нее вместе бились без одного двадцать лет
Крепкие духом всегда, копьеносцы упорные в битве
Победоносных отцов наших родные отцы.
На двадцатый лишь год свои тучные нивы покинув,
Враг убежал от высоких горных Ифомы вершин.
(Фрг. 3, 4, 5)
Лакедемоняне разделили между собой Мессению, но по возвращении домой не дали парфениям одинаковых с остальными гражданских прав, как рожденным вне брака. Тогда парфении, объединившись с илотами, составили заговор против лакедемонян и сговорились поднять на рыночной площади лаконскую шапку как сигнал для нападения. Хотя некоторые из илотов выдали планы заговорщиков, но лакедемоняне поняли, что им трудно будет ответить в свою очередь нападением, так как илоты были многочисленны и отличались единодушием, ибо считали друг друга братьями. Поэтому они приказали тем, которые должны были поднять сигнал, покинуть рыночную площадь. Тогда заговорщики, увидев, что их замысел раскрыт, воздержались от нападения; лакедемоняне же через отцов убедили их удалиться и основать колонию на том условии, что если они займут место, которое их удовлетворит, то они останутся там; в противном же случае они по возвращении разделят между собой пятую часть Мессении. Так они выселились и, застав ахейцев в войне с варварами, разделили с ними опасности войны, а затем основали Тарант.
54. Strabo VII, p. 327: Оракул этот, по словам Эфора, был учрежден пеласгами, и пеласги были древнейшими из всех племен, которые властвовали в Греции. Гомер говорит об этом так:
Зевс пеласгийский, додонский, далеко живущий владыка
(Ил. XVI, 233)
а Гесиод:
Прибыл в Додону и к дубу, жилищу пеласгов.
(Фрг. 212. Ржах)
Strabo V, p. 221: Что касается пеласгов, то почти все согласны, что какое–то древнее племя этого имени распространилось по всей Греции, особенно же между эолийцами в Фессалии. Эфор же (по его словам) полагает, что они, будучи первоначально аркадцами, избрали жизнь воинов и, обращая многих других к тому же образу жизни, всем передавали свое имя и весьма прославились среди греков и всех прочих народов, с которыми только им не приходилось общаться. И действительно, они были также поселенцами на Крите, как говорит Гомер. Во всяком случае Одиссей говорит Пенелопе:
Разные слышатся там языки: там находишь ахеян,
С первоплеменной породой воинственных критян; кидоны
Там обитают, дорийцы кудрявые, племя пеласгов.
(Од. XIX, 175)
И Фессалия (между устьем Пенея и Фермопилами до горной страны на Пинде) называется пеласгическим Аргосом, потому что некогда пеласги владели этой страной. Также и Додонского Зевса сам поэт называет пеласгическим:
Зевс пеласгийский, владыка, додонский.
(Ил. XVI, 233)
Многие называли эпирские племена пеласгическими, предполагая, что пеласги распространили свою власть даже до этих пределов. И так как многих героев называли именем пеласгов, то люди позднейших времен дали по этим героям имя многим народностям. Так, например, они назвали Лесбос Пеласгией и Гомер называет соседей киликийцев в Троаде пеласгами:
Гиппофоой предводил племена копьеборных пеласгов
Тех, что в Лариссе бургистой, по тучным полям обитали.
(Ил. II, 840)
Но известие о том, что это племя произошло из Аркадии, Эфор почерпнул из Гесиода. Ведь Гесиод говорит:
И сыновей породил Ликаон богоравный,
Его же некогда зачал Пеласг…
(Неизвестное место)
Кроме того, Эсхил в «Умоляющих» или в «Данаидах» выводит их происхождение из Аргоса, что около Микен. По сообщению Эфора, Пелопоннес назывался Пеласгией.
Schol. ad Dionys. Perieg. 848: Киллена гора Аркадии, но первым родоначальником аркадцев был Пеласг, как говорит Эфор.
55. Scymnus Chius v. 469. Но затем перейду обратно к грекам. Это резюме всех мест и народов смотрел у Эфора.
56. Strabo X, p. 463: По словам Эфора, этолийцы были племенем, которое никогда не подчинялось другим народностям; страна их с незапамятных времен не подвергалась разорению вследствие ее трудной доступности и военного искусства жителей. Затем Эфор добавляет, что всей страной владели первоначально куреты; после того как из Элиды прибыл Этол, сын Эндимиона, и одолел их войной, куретам пришлось отступить в так называемую теперь Акарнанию; этолийцы вернулись назад вместе с эпейцами и основали древнейшие города в Этолии; спустя 10 поколений Элиду колонизовал Оксил, сын Гемона, который переправился в Пелопоннес из Этолии. В доказательство этого Эфор приводит надписи: одну в Фермах в Этолии (где у них существует отцовский обычай выбирать должностных лиц); надпись вырезана на цоколе статуи Этола:
Сей устроитель земли, у пучины Алфея взрощенный
И олимпийских ристаний некогда близкий сосед,
Эндимионов Этол. Этолийцы ему посвятили
Памятник сей, чтобы знак доблести их лицезреть.
Другая надпись находится на рыночной площади элейцев, на статуе Оксила:
Сей автохтонов народ Этол покинув когда–то,
Славной куретов землей грозным копьем овладел.
Рода того же потомок десятый, Гемона чадо,
Доблестный Оксил, град некогда сей основал.
Таким образом, этими надписями Эфор правильно показывает взаимное родство элейцев и этолийцев, так как обе надписи не только согласно подтверждают родство этих племен, но и то, что они являются взаимными родоначальниками. На этом основании Эфор успешно изобличает ложные утверждения о том, что элейцы — это действительно колонисты этолийцев, а этолийцы — не колонисты элейцев. В данном случае Эфор ясно показывает то же самое противоречие в своем писании и утверждении, на которое я уже указал2у него относительно Дельфийского оракула. Действительно, после утверждения о том, что Этолия с незапамятных времен не подвергалась разорению, и упомянув о том, что куреты первоначально овладели этой страной, Эфору следовало бы в соответствии с уже сказанным добавить еще, что куреты оставались владельцами этой земли до его времен, потому что только в таком случае с полным правом можно назвать страну «неиспытавшей разорения» и никогда не бывшей под чужим господством. Однако Эфор, совершенно забыв о своем обещании, не прибавляет этого, но высказывает противоположное утверждение о том, что, после того как Этол прибыл из Элиды и одолел куретов войной, последние удалились в Акарнанию.
57. Strabo X, p. 452: Согласно автору «Алкмеониды», у Икария, отца Пенелопы, было двое сыновей — Ализей и Левкадий, которые правили в Акарнании вместе с отцом. По мнению Эфора, эти города названы их именами.
58. Stephanus: Ностия, деревня Аркадии… Эфор говорит житель нестаний так как сама деревня, по его мнению называется Нестания.
59. Strabo VIII, p. 374: Трезена посвящена Посидону, по имени которого она некогда называлась Посидонией; она лежит в 15 стадиях над морем и является значительным городом. Перед ее гаванью по имени Погон находится Калаврия — островок, имеющий в окружности около 130 стадий. Здесь находилось убежище посвященное Посидону; говорят, что этот бог обменялся с Латоной, отдав ей Делос взамен Калаврии, а также с Аполлоном, получив от него Тенар взамен Пифо. Эфор также сообщает изречение оракула:
Равно тебе обитать в Калаврии и на Делосе
Иль на священной Пифо или на ветристом Тенаре.
60. Strabo VIII, p. 375: Эфор говорит, что Фидон на Эгине первым начал чеканить серебро, ибо, добавляет он, остров стал торговым центром, так как вследствие скудости почвы население его занималось морской торговлей, отчего мелочной товар назывался «эгинским товаром».
61. Scymnus Chius vs. 642: Но говорят, что критяне первыми властвовали на море и занимали некоторые островные города, кое–что об этом прошлом сохранилось, говорит Эфор; имя острова было Крит, чей царь был местным: также на расстоянии дня плавания от Лаконики.
62. Strabo X, p. 480: Так как Гомер называет Крит то «стоградным», то «девяностоградным», то Эфор полагает, что 10 городов были основаны позднее, дополнительно, после Троянской войны, дорийцами, сопровождавшими аргосца Алфемена. По его словам, Одиссей поэтому и назвал остров «девяностоградным».
63. Strabo X, p. 476: По словам Эфора, Минос подражал какому–то древнему Радаманфу, человеку весьма справедливому, носившему одно имя с братом Миноса; Радаманф впервые, как думают, цивилизовал этот остров, установив законы, объединив города под властью одной метрополии и дав им государственные установления; причем он утверждал, что все обнародованные свои решения он получает от Зевса. В подражание Радаманфу Минос, по–видимому, каждый девятый год отправлялся в горы в пещеру Зевса и, пробыв там некоторое время, возвращался с какими–то записанными распоряжениями, которые он выдавал за веления Зевса. Поэтому и Гомер говорит:
…Там царствовал Минос
Каждый девятый год собеседник великого Зевса.
(Од. X, 19)
Так говорит Эфор.
64. Strabo X, p. 735: Что касается государственного устройства критян, которое описано Эфором, то достаточно, пожалуй, дать беглый обзор важнейшего. По словам Эфора, законодатель, по–видимому, принял в основу положение, что свобода — высшее благо для государств. Ведь только одна свобода делает блага собственностью тех, кто приобрел их, тогда как блага, приобретенные в рабстве, принадлежат правителям, а не управляемым. Те, кто обладает свободой, должны ее защищать. Далее, согласие возникает только там, где устранены раздоры, проистекающие от своекорыстия и роскоши. Действительно, если граждане ведут умеренную и простую жизнь, то нет у них ни зависти, ни заносчивости, ни ненависти по отношению к равным себе. Поэтому законодатель предписал, чтобы юноши собирались в так называемые «отряды», а взрослые на общие трапезы (которые называются «андриями») для того, чтобы более бедные, питавшиеся на общественный счет, могли иметь равную долю с богатыми. Чтобы юноши стали мужественными, а не трусами, их с детства приучали к обращению с оружием и к тяжелым трудам, чтобы они научились презирать жару и холод, каменистые и крутые дороги, удары в гимнасиях и в сраженьях в строю. У них были введены упражнения не только в стрельбе из лука, но также в военной пляске (которой научили куреты, а впоследствии ее упорядочил тот человек, по имени которого пляска названа пиррихой), так что даже игры у них не были свободны от полезных для войны упражнений. Равным образом в песнях нужно было пользоваться мужественными критскими ритмами, изобретенными Фалетом; последнему критяне приписывали сочинение пеанов и других местных песен, а также введение многих обычаев. Они обязаны были носить военное платье и обувь, а самым ценным даром у них считалось оружие.
Кое–кто утверждает, по словам Эфора, что большинство обычаев, считаемых критскими, лаконского происхождения. В действительности же первыми их ввели критяне, а усовершенствовали спартанцы. Когда же критские города, в особенности город кноссцев, подверглись опустошению, военное дело они забросили. Некоторые установления кноссцев лучше сохранились у ликтийцев и гортинцев и в нескольких других городках, чем у них самих. Действительно, те, кто представляет лаконские обычаи более древними, приводят в доказательство обычаи ликтийцев. Потому что, говорят они, ликтийцы, как колонисты, сохраняли обычаи метрополии. Впрочем, вообще нелепо изображать обладающих лучшими установлениями и государственным устройством подражателями худших учреждений. Однако это утверждение, говорит Эфор, неправильно, ибо с одной стороны, не следует на основании ныне существующего положения вещей заключать о их состоянии в древности, так как то и другое превратилось в свою противоположность. Так, например, в прежние времена критяне господствовали на море; и даже пошла поговорка о тех, кто прикидывается незнающим того, что им известно: «Критянин не знает моря». Теперь, однако, они забросили морское дело. С другой стороны, из того, что некоторые города на Крите были спартанскими колониями, еще не следует, что они были обязаны удерживать спартанские обычаи. Многие колонии вовсе не сохраняют отеческих обычаев, а многие города на Крите, не являющиеся спартанскими колониями, имеют тем не менее одинаковые с ними обычаи.
18. Далее Эфор рассказывает. Спартанский законодатель Ликург был на 5 поколений моложе Алфемена, который вывел колонию на Крит. Как передают истрики, Алфемен был сыном того Кисса, который основал Аргос приблизительно в то же время, когда Прокл начал вновь заселять Спарту; Ликург же, как все согласно признают, был шестым потомком Прокла. Копии не бывают раньше оригиналов и новое прежде старого. Пляска, бывшая в обычае у лакедемонян, ритмы и пеаны, исполняемые по предписанию закона, и много других обычаев называются у них критскими, как будто бы они возникли на Крите. Из числа высших спартанских государственных должностей некоторые имеют то же самое управление и те же назния, что и на Крите, как например должности «старейшин» и «всадников» (за исключением того, что на Крите «всадники» в действительности владеют конями; отсюда делают вывод, что должность «всадников» на Крите древнее, так как она сохранила там подлинное значение названия; спартанские же «всадники» не держат лошадей). Однако спартанские эфоры носят другое звание, хотя и выполняют одинаковые функции с критскими космами. Общие трапезы у критян еще и теперь называются «андриями», тогда как у спартанцев прежнее имя их не сохранилось. У Алкмана во всяком случае находим следующее:
На пирах и празднествах
Среди сотрапезников андрий подобает зачинать пеан.
(Фрг. 22. Бергк)
19. Критяне говорят, продолжает затем Эфор, что Ликург прибыл к ним по следующему поводу. Был у Ликурга старший брат Полидект. После кончины он оставил беременную жену. Ликург занял трон на некоторое время вместо брата, но после рождения ребенка, к которому должна была перейти царская власть, он стал опекуном наследника. Однажды кто–то, издеваясь над Ликургом, сказал, что, как ему хорошо известно, Ликург будет когда–нибудь царем. Тогда последний подумал, что из–за этих речей он может подвергнуться ложному обвинению в злом умысле против ребенка; из страха, как бы враги не возложили на него вину за случайную смерть ребенка, он и отправился на Крит. Такова, говорят, была причина Ликургова путешествия. По прибытии на Крит он сблизился с Фалетом — мелическим поэтом и человеком, сведущим в законодательстве. От последнего Ликург узнал о том способе, каким прежде Радаманф, а потом Минос распространяли среди людей свои законы, как бы исходящие от Зевса. Он побывал в Египте, изучил местные обычаи, встретился, по словам некоторых, даже с Гомером, который жил тогда на Хиосе, и вернулся опять на родину. Здесь Ликург застал уже на престоле Харилая, сына своего брата Полидекта. Затем, приступив к составлению законов, он посетил дельфийского бога и привез оттуда (подобно тому как некогда Минос принес свои законы из пещеры Зевса) повеления бога, большей частью похожие на законы Миноса.
Главнейшие, по словам Эфора, в отдельности критские обычаи следующие: у критян всех в одно и то же время исключенных из «отряда» мальчиков принуждают к одновременному вступлению в брак; однако они не сразу приводят себе в дом девушек, на которых они женились, но лишь тогда, когда девушки окажутся пригодными для ведения домашнего хозяйства. Если у девушки есть братья, то ее приданое составляет половину доли брата. Дети учатся чтению и письму, а также установленным по закону песням и некоторым видам музыки. Тех, что помоложе, приводят на общие трапезы — «андрии». Там они едят вместе с другими, сидя на земле зимой и летом в одних и тех же грубых потертых плащах, и прислуживают взрослым мужчинам и себе. Лица, принадлежащие к одной и той же общей трапезе, затевают схватки друг с другом и участниками других трапез. Во главе каждого «андрия» стоит педоном. Мальчиков старшего возраста помещают в «отряды». Набирают эти «отряды» знатнейшие и наиболее влиятельные юноши, причем каждый набирает столько мальчиков, сколько может собрать. Начальником каждого «отряда» в большинстве случаев является отец устроителя; он имеет власть вести их на охоту и на состязания в беге и наказывать ослушников. Питаются они на общественный счет. По установленным дням «отряд» ритмическим маршем сходится с «отрядом» для схватки под звуки флейты и лиры, как это обычно на войне; причем они наносят удары не только рукой, но и железным оружием.
Cf. Schol. Pind. Pyth. I, 120: Ликург был одиннадцатым по счёту от Геракла, свидетельствует Эфор.
Elian. V. H. XI. 23: Эфор сообщает, что Ликург кончил свои дни нищим изгнанником.
65. Diodorus Sic. V, 64: Некоторые, в том числе и Эфор, считают, что Идейские Дактили родились на Иде во Фригии, а затем вместе с Мигдоном переселились в Европу. Будучи чародеями, они занимались заклинаниями, обрядами и мистериями и во время своего пребывания на Самофракии произвели на местных жителей очень сильное впечатление. Живший в те же времена Орфей, который был наделён от природы особым дарованием к поэзии и пению, стал их учеником и первым обучил эллинов обрядам и мистериям.
66. Stephanus: Будор, мыс вблизи Саламина, пишет Фукидид в книге третьей. Но Эфор пишет замок Будар.
67. Strabo IX, p. 614: Эфор заявляет, что Беотия превосходит страны соседних племен не только плодородием почвы, но также потому, что только она одна имеет 3 моря и больше хороших гаваней; в Крисейском и Коринфском заливах она получает товары из Италии, Сицилии и Ливии, тогда как в части, обращенной к Евбее, поскольку ее побережье разветвляется по обеим сторонам Еврипа, на одной стороне по направлению к Авлиде и Танагрской области, а на другой — к Салганею и Анфедону, в одном направлении море тянется непрерывно к Египту, к Кипру и островам, а в другом направлении — к Македонии и странам Пропонтиды и Геллеспонта. Он добавляет, что Еврип как бы образует из Евбеи часть Беотии, так как Еврип весьма узок и остров соединен с ним мостом только в 2 плефра длиной. Таким образом Эфор хвалит страну за эти преимущества, и она, по его словам, от природы приспособлена для господства; однако те, кто в свое время стояли у власти, пренебрегали воспитанием и образованием, хотя они иногда и достигали успеха, но сохраняли его лишь на короткое время, как это показывает пример Эпаминонда, потому что после его смерти фиванцы, только отведав гегемонии, тотчас же лишились ее. Причиной этого были пренебрежение науками и общением с другими людьми и одна только забота о военных доблестях. Эфору следовало бы добавить, что все это полезно, когда имеешь дело с греками, но сила действеннее разума в отношениях с варварами.
Hesychius t. II, p. 1343: Эфор говорит был в Танагре какой–то жирный человек которого называли Кетей.
Stephanus: Архепия, город Беотии…житель архипией и архипий но Эфор знает и архепний и архепниот.
Stephanus: Телпусса, город Аркадии… есть также Телпуссий в Беотии. Страбон десятая (книга). Но Эфор говорит, что Телпуссий гора в Аркадии.
68. Schol. Villois. 11. IX, 381: Даже хоть всё, что приносят в Орхомен: он говорит о том, что в Беотии, в котором минии поселились. Широкая равнина примыкает к этому городу, если Эфору можно верить; и много подарков также направляются в Грациям, которых там почитают.
Strabo IX, p. 415: Местность, занимаемая теперь Копаидским озером, как говорят, прежде была сухой и обрабатывалась различными способами, когда находилась под властью орхоменцев, живших поблизости.
69. Plinius IV, 21: Раньше Эвбею называли Халкодонтом, или (как говорят Дионисий и Эфор) Макридой, или Макрой (по Аристиду), или Халкидой — так по Каллидему, оттого что здесь впервые нашли медь.
Stephanus: Гистиея, город Эвбеи. Эфор житель гистией.
70. Strabo IX, p. 422: Эфор, которого я больше всего использовал, благодаря особой тщательности при описании этих предметов (по свидетельству Полибия, человек замечательный), по–видимому, иногда поступает противоположно своему намерению и первоначальным обещаниям. После упреков по адресу тех, кто увлекался вставкой мифов в исторические сочинения, и после восхвалений истины он прибавляет к своему рассказу об этом оракуле что–то вроде торжественного заверения, что он–де во всех случаях предпочитает истину, особенно же в этом вопросе. Ведь нелепо, говорит он, всегда держаться такого метода, когда мы говорим о другом, а говоря об оракуле, который правдивее всего, пользоваться такими неправдоподобными и ложными рассказами. Хотя, касаясь этого, он тотчас же добавляет мнение историков о том, что Аполлон с Фемидой основали оракул, потому что бог желал помочь нашему роду; затем, говоря о пользе оракула, он утверждает, что бог призвал людей к кротости и внушил скромность: одним давал оракулы и повелевал делать одно и запрещал другое, а иных вообще не допускал. Одни думают, говорит он, что Аполлон управляет сам всем этим; иные полагают, что сам бог принимает образ человека, а иные — что он сообщает некоторым людям знание своей воли. Немного дальше, рассуждая о том, кто такие дельфийцы, он говорит, что в древние времена Парнасс населяли какие–то парнассцы, прозванные исконными жителями этих мест. В это время Аполлон, посетив эту землю, смягчил нравы людей, введя в употребление плоды культурных растений и культурный образ жизни. Двинувшись из Афин в Дельфы, бог шел той же дорогой, по какой теперь афиняне посылают пифийское священное посольство. По прибытии в страну панопейцев он убил Тития (который правил этой местностью), человека, творившего насилия и беззакония; парнассцы же присоединились к нему и указали на другого злодея по имени Пифон, которого звали Драконом. Когда Аполлон убил его стрелой, парнассцы воскликнули «иэ Пеан» в знак одобрения (с того времени, согласно Эфору, поют пеан по традиции войска перед вступлением в бой). Хижина Пифона была тогда сожжена дельфийцами, как еще и теперь сжигают ее в воспоминание событий того времени. Но что же может быть баснословнее, чем Аполлон, поражающий стрелами, карающий Титиев и Пифонов, путешествующий из Афин в Дельфы и объезжающий всю землю? Но если Эфор не считал эти рассказы мифами, то почему нужно было мифическую Фемиду называть женщиной, а мифического Дракона — человеком? Разве что он желал соединить две формы — историю и миф?
71. Schol. Theocrit. VII, 103: Гомол, гора Фессалии, сообщают Эфор и Аристодем Фиванский, где проходит праздник Гомолийский и Пиндар в гипорхеме.
72. Stephanus: Абдера. Эфор называет этот город Абдеры, множественная форма слова Абдеры.
Harpocration: Критот один из городов Херсонеса. Эфор в четвёртой книге говорит, что его жители афиняне, которые пришли сюда вместе с Мильтиадом.
73. Harpocration: Энос… Эфор в четвёртой книге говоря о городах Фракии пишет: «В этот город Энос, который первыми населяли греки алопеконессцы из Митилены и Кимы были выведены колонисты.
74. Harpocrat. Маронея… место Аттики: также Маронея фракийский город, который упоминают Демосфен в речи против Поликла и Эфор в книге четвёртой.
Idem: Есима, город Фракии, вместе с другими сообщает Эфор в книге третьей.
75. Harpocrat. Датис: очень процветающий город во Фракии, который породил поговорку, «Датис блаженный». Это слово применяется к самому городу и окрестностям иногда в среднем роде Датум, иногда в женском роде Датия, как Эфор всегда называет в 4‑й книге. Феопомп упоминает его только в мужском роде Датис в 3‑й книге «Филиппики». Город Датис был переименован в Филиппы, после того как Филипп, царь македонян, захватил его, согласно Эфору и Филохору в 5‑й книге.
Idem: Торона, город Фракии, как пишет Эфор в четвёртой книге.
76. Strabo VII, p. 302: Эфор, в IV книге своей «Истории» под заглавием «Европа» описав Европу вплоть до Скифии, говорит под конец, что образ жизни савроматов и прочих скифов не одинаков, потому что одни настолько жестоки, что пожирают людей, другие же, напротив, воздерживаются даже от употребления в пищу всех прочих животных. По словам Эфора, другие писатели рассказывают только об их дикости, так как знают, что страшное и удивительное внушает страх; однако, говорит он, следовало бы также передавать и противоположные факты и брать их за образец для подражания; и сам он поэтому будет говорить только о тех, которые следуют справедливейшим обычаям; ведь среди скифов–кочевников есть какие–то племена, которые питаются кумысом и превосходят всех справедливостью. О них упоминают поэты. Именно Гомер говорит, что Зевс смотрит сверху на землю:
Галактофагов и абиев, из смертных что всех справедливей.
(Ил. XIII, 6)
И Гесиод в так называемом «Объезде земли» говорит, что Гарпии увлекли Финея:
В землю галактофагов, что до́мы имеют в повозках.
Затем Эфор приводит причину, почему они ведут скромный образ жизни, не склонны к стяжательству и не только в отношениях друг с другом соблюдают хорошие обычаи (так как у них все общее, даже женщины, дети и вся семья), но и чужеземцам их не одолеть и не победить: ведь у них нет имущества, ради которого их стоило бы обратить в рабство. Эфор цитирует Херила, который говорит в своем «Переходе через понтонный мост»(мост этот построил Дарий):
Саки, пасущие агнцев, рождением — скифы; живут же
В Азии хлебом обильной. Хотя и номадов потомки,
Но непорочных людей…
И Эфор, называя Анахарсиса мудрым, говорит, что он принадлежал к этому племени и считался одним из Семи Мудрецов за безупречную моральную чистоту и разум. Он приписывает Анахарсису изобретение кузнечных мехов, якоря с двумя лапами и гончарного круга. Я упоминаю об этом, хотя и прекрасно знаю, что сам Эфор не во всех случаях говорит целиком правду, как это ясно из рассказа об Анахарсисе. Как же гончарный круг может быть его изобретением, если уже Гомеру, который жил раньше, этот круг был известен?
77. Strabo VII, p. 469: Эфор, однако, насчитывает 5 устьев Истра.
78. Scymnus Chius v. 102: Эфор говорит, что первыми по Истру живут карпиды, затем пахари (Ἀροτῆρες) далее невры вплоть до необитаемой вследствие холода страны, а к востоку за Борисфеном так называемое Полесье (Ὕλαια) заселяют скифы, за ними к северу земледельцы (Γεωργοί), потом опять простирается на далекое пространство пустынная местность, за нею живет скифское племя людоедов (Ἀνδροφάγων), а за ними опять пустыня. По ту сторону Пантикапа живет племя лимнеев (озерян) и многие другие племена, не названные собственными именами, а называемые вообще номадскими; они весьма благочестивы, ни один из них никогда не нанесет обиды живому существу. Они возят с собою кибитки, как говорит Эфор, и питаются молоком и скифским доением кобылиц, живут они так, что считают имущество и весь семейный строй общим. И мудрец Анахарсис, по словам Эфора, происходил из самых благочестивых номадов. Некоторые из них пришли в Азию и поселились там; их–то и называют саками. Самыми славными из них он называет племя савроматов, гелонов и третье, так называемое племя агафирсов. Затем лежит получившее свое имя от меотов Меотийское озеро, в которое впадает Танаис, вытекающий, по словам Гекатея Эретрийского, из реки Аракса, а по свидетельству Эфора — из какого–то озера, границу которого определить невозможно. Впадает он двумя устьями в так называемую Меотиду и в Киммерийский Боспор. На Танаисе, который служит границею Азии, разделяя материк на две части, — первыми живут сарматы. занимая пространства в 2000 стадий. За ними, по словам [писателя] Деметрия, следует меотийское племя, называемое язаматами, а по Эфору оно называется племенем савроматов. С этими савроматами соединились, говорят, амазонки, пришедшие некогда после битвы при Термодонте; по ним–то они получили название женоуправляемых.
79. Schol. Apollon. Rh. II, 168: Эфор говорит что Ио, похищенную у финикийцев, была проведена в Египет, царь этой страны отправил Инаху быка в обмен на девушку. Бык умер, он был проведен с разных сторон, потому что это животное еще не было известно; и Боспор получил свое название от того, что он был пересечен теми, кто вёл быка.
Книга 5
80. Strabo XIV, p. 996: Эфор утверждал, что на этом полуострове обитало 16 племен, из них 3 эллинских, а остальные — варварские, исключая смешанные; на море: киликийцы, памфилийцы, ликийцы, вифинцы, пафлагонцы, мариандинцы, троянцы и карийцы; писидийцы же, мисийцы, халибы, фригийцы и милийцы — в глубине страны. Обсуждая эти данные, Аполлодор замечает, что племя галатов — семнадцатое племя — моложе времени Эфора и что из упомянутых племен эллинские еще не поселились здесь в эпоху Троянской войны, а варварские с течением времени подверглись сильному смешению. Гомер называет в «Списке» племена троянцев и так называемых теперь пафлагонцев, мисийцев, фригийцев, карийцев и ликийцев, затем меонийцев вместо лидийцев и другие неизвестные народности, как например гализонов и кавконов. Помимо тех, что в «Списке», упоминаются еще китии, солимы, киликийцы с равнины Фивы и лелеги. Памфилийцев же, вифинцев, мариандинов, писидийцев, халибов, милийцев и каппадокийцев поэт даже не упоминает, потому что одни еще не поселились в этих местностях, другие же входили в состав других народностей, например гидрии и термилы были смешаны с карийцами, а долионы и бебрики — с фригийцами.
Однако Аполлодор, видимо, недостаточно разобрал данные Эфора, а также перепутал и исказил слова Гомера. Ведь ему следовало сначала задать Эфору такой вопрос: почему тот помещает халибов внутри полуострова, тогда как они находятся так далеко к востоку от Синопы и Амиса? Те же, кто принимает линию от Исса к Понту Евксинскому за перешеек этого полуострова, считают эту линию как бы меридианом, который, по мнению одних, идет к Синопе, а по другим — к Амису. Никто, однако, не думает, что этот меридиан идет к области халибов, ибо он совершенно кривой. Действительно, меридиан через страну халибов можно провести только через Малую Армению и Евфрат, оставляя на этой стороне его всю Каппадокию, Коммагену, гору Аман и Исский залив. Если допустить, что перешеек ограничен этой кривой линией, то большинство этих местностей, особенно Каппадокия, останется по эту сторону, а также так называемый теперь Понт в особом смысле слова, который является частью Каппадокии у Евксинского Понта. Если нужно считать страну халибов частью полуострова, то с бо́льшим правом следует причислить туда же Катаонию и обе Каппадокии, как и Ликаонию, которые Эфор опускает. Зачем же Эфор поместил халибов, которых Гомер назвал гализонами, среди народов внутренней части страны, как я показал выше? Ведь лучше было бы их разделить, одну часть поместить на море, а другую — внутри страны, так же как это следует сделать с Каппадокией и Киликией. Но Эфор даже не упоминает Каппадокии, а говорит только о приморских киликийцах. А народности, подвластные Антипатру Дербету, гомонады и некоторые другие, граничащие с писидийцами:
…те, что моря не знают
И с солью смешав, яства они не вкушают.
(Од. XVIII, 122)
Куда же их поместить? Он не называет ни лидийцев, ни меонийцев; две ли это народности или одна, живут ли они самостоятельно или входят в состав другого племени? Ведь нельзя же скрыть столь значительную народность? И если Эфор ничего не говорит о ней, то не очевидно ли, что он опустил нечто весьма важное? Далее, что это за «смешанные» народности? Ведь, кроме приведенных выше местностей, я не могу сказать, назвал ли он или же опустил другие, которые мы припишем «смешанным» народностям; так же мы не можем назвать «смешанными» некоторые из тех самых народностей, которые он назвал или опустил. Действительно, если бы они даже были «смешанными», то все же перевес в ту или другую сторону сделал бы их эллинами или варварами. Третьего племени «смешанного» рода я не знаю. Как же, наконец, могли 3 эллинских племени жить на полуострове? Если только потому, что в древности ионийцы и афиняне составляли одну народность, дорийцев с эолийцами приходится также считать одним племенем, тогда эллинских племен было бы 2. Если же, напротив, принимать деление соответственно их обычаям позднейших времен, как и по диалектам, тогда племен, как и диалектов, будет 4. Однако на этом полуострове живут не только ионийцы (согласно делению Эфора), но и афиняне, как я указал при перечислении отдельных городов. По всем таким вопросам можно считаться с мнением Эфора, однако Аполлодор вовсе не обратил на это внимания; напротив, он прибавляет к 16 племенам еще семнадцатое — галатов, делая замечание, вообще полезное, но вовсе не нужное для суждения о том, что говорит Эфор или же о чем умалчивает. Аполлодор сам приводит причину этого, именно что все это позднее времени Эфора.
81. Schol. Apollon. Rhod. II, 1030: Эфор и Нимфодор сообщают, что моссийнойки содержат своего царя запертым в башню. Если же покажется, что кто–нибудь дал когда–либо плохой совет, то его умерщвляют голодом.
82. Stephanus: Тибарения, область на Понте граничащая с мосинойками и халибами. Эфор в пятой (книге) говорит: «Тибарены занимаются играми и смеются и крайне успешны в своём правосудии. Но их соседи халибы и народы Левкосирии.
83. Schol. Apollon. Rhod. II, 845: Эфор в своей пятой книге, и другие говорят, что беотийцы и мегарцы основали Гераклею на Понте.
84. Schol. ApoII. Rh. II, 360: Эфор в своей четвёртой книге, упоминает этот мыс Карамбис в Пафлагонии высокий и массивный и вдающийся в море в северном направлении.
85. Strabo XII, p. 545: Китор был некогда портом синопцев, а назван, как говорит Эфор, по имени Китора, сына Фрикса.
86. Stephanus: Бриллий, город на Пропонтиде. Но Эфор в книге пятой утверждает хиосский.
Idem: Сест, город на Пропонтиде. Используется в мужском роде Эфором.
Idem: Энея… город Карии: он назван по амазонке Энее похороненной там, как пишет Эфор.
87. Strabo XII, p. 549: и помещая амазонок между Мисией, Карией и Лидией, как полагает и Эфор, вблизи Кимы, его родины. А что, пожалуй, имеет смысл: ведь Эфор имеет в виду страну, впоследствии населенную эолийцами и ионийцами, а первоначально — амазонками. Есть, как говорят, несколько городов, названных именами амазонок: Эфес, Смирна, Кима и Мирина. Но как же можно поместить в этой местности Алибу, или, как некоторые называют ее, «Алопу» или «Алобу»? Или как следует объяснять выражение «стран отдаленных» или «исход серебра неоскудный»? Эти трудности Эфор устраняет путем следующего изменения текста; он пишет:
Рать амазонок Годий и Эпистроф вели из Алопы,
Выйдя из славной страны, откуда амазонок племя.
88. Stephanus: Пасса, город Фракии. Есть также крепость Пассанда в близи города Адрамиттий. Эфор: «Немногие бежали из Пассандейской крепости».
Idem: Бубасс, город Карии. Житель бубасий. Но Эфор говорит Бубаст и бубастий.
89. Strabo XIII, p. 600: В древности же большей частью его владели эолийцы, так что Эфор без колебания называет Эолией все побережье от Абидоса до Кимы.
90. Macrobius Sat. V, 20: Известнейший писатель историй Эфор отмечает в пятой книге: «Недалеко позади Асса находится город Гаргары».
91. Athenaeus VII, p. 311 E: Или, как пишет Эфор в пятой книге, Гесон — это небольшая речка, впадающая в лагуну близ Приены.
92. Athenaeus XII, p. 523: МИЛЕТЯНЕ, пока не впали в роскошь, одерживали победы над скифами (как пишет о том Эфор и поэтому основали города на Геллеспонте и славные поселения на Эвксинском Понте — все они тяготели к Милету.
93. Stephanus: Город Абарн, область, мыс Париан. Гекатей Милетский в Азии даёт описание мыса Лампсака. Но Эфор в книге пятой объясняют происхождение названия от Абарниды фокийской которая сохранила Лампсак.
94. Harpocrat. Солы, один городов Кипра, против Киликии который упоминает Эфор в книге пятой.
95. Stephanus: Нармалис, город Писидии, его жители нармаленсы, как пишет Эфор.
Idem: Барис, город жители которого бариты. Так называется дом, как у Посидиппа и деревня как у Эфора.
96. Stephanus: Кариконтикос, город Ливии, слева от столпов Геракла, который Эфор упоминает в книге пятой.
Idem: Абротон, город Ливофиникии, который у Эфора называется Неаполь.
Idem: Халисия, город Ливии. Эфор пятая (книга): «Но следует город по имени Халисия».
Idem: Гидра, остров Ливии, в окрестностях Карфагена, как у Эфора в пятой (книге)
Apostohus Proverb. VII, 87: Город рабов, в Ливии, как пишет Эфор в пятой книге.
96a. Plin. H. N. VI, 36: Против Персидского залива лежит прямо перед Эфиопией остров, называемый Керне; ни величина его, ни расстояние от материка не установлены; сообщается [лишь], что на нем только эфиопское население. Эфор повествует о том, как плывущие из Красного моря не смогли из–за жары, стоящей за какими–то Колоннами — так называются маленькие острова, — до него доплыть.
Книга 6
97. Athenaeus IV, p. 154, D: Эфор же пишет в шестой книге «Истории»: «С особенным усердием упражнялись в боевых искусствах мантинейцы и аркадяне, так что еще в наши дни древнее военное облачение и оружие называют мантинейским, ибо считается, что придумали их мантинейцы. Кроме этого, в Мантинее впервые стали обучать бою в тяжелых доспехах, приемы которого изобрел Демея».
Stephanus: Фориея, деревня Аркадии. Житель форией, как Эфор в шестой (книге) Истории.
98. Stephanus: Галиеос, приморский город Лаконии… Эфор сообщает в книге шестой это тиринтиец который переселился спросил совета о переходе в безопасное месте тот ответил, так: где жилище получишь и где поселишься тебя рыбаком назовут.
Книга 7
99. Theon. Progymn. p. 12 ed. Bas., cap. 2: Есть сообщение о приходе Дедала к Кокалу, царю сиканов у Эфора в книге седьмой.
100. Harpocration: Эфор в 8‑й книге говорит, что Еврибатом звали эфесца, который получил от Креза деньги, чтобы набрать на них войско для войны с персами, но оказался изменником и передал врученные ему деньги Киру.
101. Diogenes Laertius I, 40: Архетим Сиракузский записал их беседу у Кипсела, при которой ему самому случилось быть; Эфор говорит о беседе у Креза, при которой не было, однако, Фалеса. Спорят даже о том, сколько их было. Так, Меандрий вместо Клеобула и Мисона включает в перечень Леофанта Лебедосского (или Эфесского), сына Горгия, а также Эпименида Критского; Платон в «Протагоре» включает Мисона вместо Периандра; Эфор — Анахарсиса вместо Мисона.
102. Athenaeus XII, p. 515, E: ЛИДИЙЦЫ в своем роскошестве дошли до того, что первыми стали холостить женщин, — так пишет Ксанф Лидийский (или кто бы ни был сочинителем приписываемой ему «Истории», — Артемон из Кассандрии в сочинении «О собирании книг называет ее автором Дионисия Скитобрахиона и не считается с тем, что историк Эфор, полагал, что Ксанф жил раньше Геродота и служил ему источником).
Книга 8
103. Schol. Apoll. Rh. II, 967: Эфор в девятой книге говорит, что амазонки подвергались оскорблениям со стороны своих мужей. Когда же мужья ушли на какую–то войну, амазонки тех из них, кто остался дома, перебили, а вернувшихся с чужбины не приняли.
104. Schol. Apoll. Rh. I, 976: Клита была дочерью Меропа, рожденного в Перкоте, прорицателя. Деилох и Эфор говорят, что Кизик женился на ней.
Idem Schol. Ibid. 1037: Но о смерти Кизика и всей битве, нет согласия среди историков. Эфор говорит, что долионы были пеласгами и воодушевленные враждебными чувствами против жителей Фессалии и Магнезии, потому что они их изгнали из их страны, напали на них. Это он написал в своей девятой книге.
105. Stephanus: Паланна, город Перребии, от Паланны дочери Тира. Эфор говорит в десятой (книге) о нем Паланн.
Книга 10
106. Diogenes Laert. 1, 96: А Эфор рассказывает, как Периандр дал обет поставить золотую статую, если в Олимпии победит его колесница, а когда после этой победы у него оказалась нехватка золота, то, увидев женщин, разодевшихся на местный праздник, он обобрал с них наряды и отослал для выполнения обета.
Ibidem, I, 98, de eodem: Он первым завел телохранителей и путем переворота установил тираническую власть; и в городе своем он дозволял жить не всякому желающему (о том пишут Эфор и Аристотель).
107. Stephanus: Как говорит Эфор в 10‑й книге, «Мильтиад, высадившись на некоторые острова, опустошил их. Парос же, который был самым богатым и большим из Киклад, он, высадившись, осаждал долгое время. Он отрезал жителей от моря, а на суше придвинул к городу осадные машины. И вот уже стены готовы были упасть, и с паросцами было заключено соглашение, что они сдадут город. Но тут на Миконосе сам собой загорелся какой–то лес. Паросцы подумали, что это Датис подает им знак. Тогда они нарушили соглашение и не сдали Мильтиаду город. Потому–то еще и теперь есть поговорка: если кто–нибудь нарушит соглашение, о нем говорят, что он поступает подобно паросцам».
Книга 11
108. Joannes Lydus De mensibus p. 113: Еще Эфор из Кимы, тем не менее, говорит в 1 [книге] его истории, что Египет является рыхлым по своей природе, и что он заиливается, так как река ил накапливается год от года, и, что реки, как и пот, стекают во время палящей [летней] жары в направлении [частей], которые легче и свободнее.
Plutarchus De placit. philos. IV, 1: Историк Эфор говорит, что летом вся земля Египта размягчается и, подобно тому, как выгоняют пот, выделяет много влаги. Прибавляют ей влаги и Аравия, и Ливия — несмотря на то, что имеют рыхлую и смешанную с песком почву.
Schol. Apollon. Rh. IV, 269: Эфор говорит, что почва Египта высока от ила реки, и весной, открытая Солнцу, земля выделяет воду наружу и разливается Нил.
Diodorus Siculus I, 39: Эфор, который предлагает последнее объяснение, стремится привести правдоподобные аргументы, но, как видно, отнюдь не достигает истины. Ибо он говорит, что весь Египет, состоящий из аллювиальных почв и пористых, природой похожих на пемзу, полон больших и непрерывных расщелин, через которые он принимает большое количество воды; воду они сохраняют в себе в течение зимы, но летом они выливают воду везде, как будто потеют, как бы с помощью этого выделения вызывая речной паводок. Но этот историк, как нам кажется, не только никогда лично не наблюдал природу Египта, но даже не спросил из любопытства кого–либо, кто знаком с характером этой земли.
109. Ephorum aliorum quoijuc de Nili incrcraenti sentcntias recensuisse declarant Aristid. t. III, p. 593: «Ну–ка, к другому теперь перейди» (Od. 8. 492) к Эфору, философу и мудрецу, который человек украшал себя и свою работу. И еще я боюсь, что я, в попытке его опровергнуть, должен показаться более нелепым, чем тот, кто говорит, что он сделал открытие. Если бы Нил не терял его щедрость, много выше катарактов и многие из областей, которые мы знаем, дальше, то можно, пожалуй, согласиться с теорией, что вода из Ливийских и Аравийских гор погружалась под землю и наводнения в центральной, рыхлой части Египта — что этот человек (т. е. Эфор) говорит, рассматривая жару как причину. — это что–то из которых, я думаю, он не мог убедить даже своих сограждан.. И, в любом случае, это рассуждение, почему не все реки становятся большего размера, чем нормальный в течение лета? Ибо если солнце заставляет воду в лощинах Земли, и земля становится полной и заканчивается наводнением сама по себе, то почему, скажите на милость, являются реки не в их величине, когда жара достигает наивысшего значения, поскольку каждая из них в впадинах, на Земле которая их держит? Но вместо того, чтобы увеличиться затем, именно затем, они становятся маленькими. (69) (теория противоречит сама себе). (70) (теория противоречит природе земли Египетской). Теперь он говорит, «как озера далеко от Нила могут быть наполнены, если Нил поднимается от дождей или талого снега?» Теперь даже если это абсолютно невозможно, оно все равно не поддерживает теорию Эфора ни на одну долю. Как возможно, что река берет свое начало ни от дождей, ни от снега, и что это не является причиной, а именно, что влага в неё поступает из под земли. Но если проницаемость земли окруженой горами была причиной, то озера далеко от реки не будут наполнены. И Эфор сам дает доказательства этого. Ибо он говорит, когда пытается уйти от опровержения, что на самом деле «такого не может происходить в любых других землях, потому что никакая другая земля не пористая и аллювиальная как Египет, но расслабленая» — как он называет это — «само–уплотненная». И можно привести множество других вещей (Диод. 1. 39. 11-13). И все же он обрывается после упоминания лишь одного примера в ответ того, против которого он спорит.
«Египет имеет рыхлую почву и легко пропускает потоки». (Но природа областей, пострадавших от наводнения — что за пределами горы Касиос, Дельта, Верхний Египет, Эфиопия — совершенно другая. Более того озеро в Палестине возле Скифополя якобы имеет паводок, как Нил). Если потом эта же земля также должна находиться между Ливией и Аравией или должна быть более пористой, чем все остальные, давайте признаем, что Эфор говорит правду. И все же он лжет, по крайней мере, до такой степени, когда он говорит, что не следует искать (феномен разлива Нила) в другом месте за это бы не быть таким же. (83-84) (поэтому нужно искать другую причину). Давай говорить такие вещи даже в ответ на мудрость и новый взгляд Эфора потому что он говорит, что только он коснулся истины. Но я был в восторге от пресноводного моря за пределами Ливии, в которое впадает (Нил) сообщения о ветрах этесиях, и его крокодилы и массилиотские мифы вместо сибаритских. Ибо если ты не знаешь, мой дорогой Эвтимен — если Эфор действительно говорит то, что ты думаешь …
Книга 12
110. Stephanus: Тихе, город Сицилии, напротив Сиракуз. Эфор в двенадцатой (книге) говорит об острове Тихе.
111. Schol.: Pindari Pyth. I, 146: Они (т. е. Карфагеняне) претерпели такие вещи, когда они потерпели поражение от господина сиракузян (т. е., Гелона, тиран Сиракуз), что они лишились своей молодёжи и морских кораблей, в то время как он (т. е. Гелон) спас Грецию от тяжелого рабства …: Некоторые воспринимают Грецию в смысле Сицилии, но другие в смысле Аттики. Вполне вероятно, что Пиндар, случайно наткнувшись на историю Эфора, сам следует за ним. Как Эфор пишет об этом в своей Истории, что, когда Ксеркс готовил свою армию против Греции, послы (т. е. от материковой Греции) пришли к тирану Гелону умолять его прислать грекам помощь: между тем послы от персов и финикийцев пришли Карфагеняне и попросили большое войско, чтобы пойти на Сицилию, и, когда они (т. е. карфагеняне) покорят тех, кто принимал сторону греков, поплыли на Пелопоннес. Когда оба (т. е. сицилийский тиран и карфагеняне) получили (соответствующее) сообщение и Гиерон (т. е., брат Гелона) рвался в бой на стороне греков, но карфагеняне стремились сражаться за Ксеркса, тогда Гелон, который подготовил две сотни кораблей и две тысячи конных и десять тысяч пеших, услышал, что войско карфагенян плыло в Сицилию и он воевал за свободу не только сикелиотов, но и всех греков, также. Вполне вероятно, что Пиндар читал эту историю. 112. Schol. Pind. Isthm. V, 63: Он (т. е. Пиндар) намекает на морское сражение греков при Саламине, в котором эгинеты получили приз за доблесть, как Геродот (8. 93) и Эфор говорят.
113. Plutarch. De Herod. malign. cap. 36, p, 869, A: Но противоположное геродотову сообщение мы находим из ранних писателей у Гелланика, из поздних — у Эфора: первый сообщает, что наксосцы пришли на помощь грекам на шести, второй — что на пяти кораблях.
114. Plutarch. ibid. cap. 5, p. 855, F: Многие историки совсем умалчивают о дурном; так, например, как известно, Эфор, говоря о Фемистокле, замечает, что этому деятелю были известны предательство Павсания и его переговоры с военачальниками персидского царя; однако, замечает он, «Павсанию не удалось убедить Фемистокла, и он оставил без ответа обращение к нему Павсания, обещавшего ему большие блага в случае, если он присоединится к этим переговорам».
115. Plutarch. Vit. Themistoclis cap. 27, p. 125: Фукидид и Харон из Лампсака рассказывают, что Ксеркса тогда уже не было в живых и что Фемистокл имел свидание с его сыном; но Эфор, Динон, Клитарх, Гераклид и еще несколько других авторов говорят, что он пришел к самому Ксерксу.
116. Plutarch. Vit. Cimon. cap. 12, p. 486: Эфор утверждает, что царским флотом предводительствовал Тифравст, а пехотой — Ферендат; по свидетельству же Каллисфена, высшее начальствование над военными силами персов принадлежало Ариоманду, сыну Гобрия. Не желая вступать в битву с греками, Ариоманд, согласно Каллисфену, стал на якорь у реки Эвримедонта и поджидал там прибытия восьмидесяти финикийских кораблей, плывших к нему от острова Кипра. Решив покончить с врагом до их прибытия, Кимон вышел в море, готовый в случае, если бы неприятель не принял сражения, принудить его к этому силой. Персы же, чтобы уклониться от боя, сначала вошли в реку, но, как только афиняне двинулись за ними, выплыли им навстречу на шестистах судах, как пишет Фанодем, по Эфору же — на трехстах пятидесяти.
117. Plutarch. Pericl. Cap. 27: По рассказу Эфора, Перикл употреблял при осаде и машины, возбуждавшие тогда удивление своей новизной. При нем находился механик Артемон, хромой, которого приносили на носилках, когда работа требовала его присутствия; поэтому он и был прозван «Перифоретом», то есть «Носимым вокруг».
118. Schol. Aristophanis Nub. v. 855: На Акрополе хранилось много денег на случай войны, а Перикл бóльшую их часть израсходовал. Говорят, что он, сдавая отчеты, о двадцати талантах сказал просто: «Потрачены на необходимое». Эфор же рассказывает, что после этого лакедемоняне, узнав всё, у Клеандрида конфисковали имущество, а Плистоанакта оштрафовали на 15 талантов, поняв, что они приняли взятку от Перикла и потому пощадили остальную часть аттической земли. А Перикл не хотел прямо сказать согражданам: «Я дал эту сумму царям лакедемонян».
Книга 14
119. Diodorus XII, 38 — 41: Когда Евфидем был архонтом в Афинах, римляне вместо консулов избрали трех военных трибунов: Мания Эмилиана Мамерка, Гая Юлия и Луция Квинктия. В этом году началась так называемая Пелопоннесская война между афинянами и лакедемонянами, самая долгая из всех войн в истории, описание которой нам было сохранено. Будет необходимо, в соответствии с планом нашей истории, изложить причины этой войны.
Афиняне, стремясь к гегемонии на море, все собранные сообща деньги, в сумме около восьми тысяч талантов, перенесли с Делоса в Афины, поручив охрану Периклу. Этот человек славой и мастерством речи далеко превосходил своих сограждан. Но после того как некоторое время спустя он истратил значительную сумму для своих целей, то, будучи призван для отчёта, заболел, так как не мог отчитаться о порученных ему деньгах. Пока он был обеспокоен этим вопросом, Алкивиад, его племянник, являвшийся сиротой и воспитывавшийся в его доме, несмотря на то что был ещё подростком, подсказал выход и то как объяснить расходование денег. Видя беспокойство своего дяди, он спросил о причине тревоги. И когда Перикл сказал: «От меня потребовали объяснения расходования денег, и я не знаю, как оправдаться перед гражданами», он ответил: «ты должен искать не ответа о трате, а повод избежать отчёта». Поражённый словами этого юноши Перикл стал задумываться о том, каким образом втянуть афинян в серьёзную войну. Ибо это был самый лучший способ, думал он, чтобы, посеяв тревогу в государстве и отвлёкши его на мысли о спасении, избежать точного учёта денег. К этой причине вскоре присоединилась другая, очень случайная, которую мы собираемся представить.
Фидий обязался изваять статую Афины, а Перикл, сын Ксантиппа, был назначен смотрителем этого предприятия. Но некоторые из помощников Фидия, подговорённые врагами Перикла, в качестве просителей припали к алтарям богов, и когда их призвали объяснить свои действия, стали утверждать, что Фидий присвоил большое количество священных средств при попустительстве и содействии Перикла, возглавлявшего работу. Поэтому, когда было созвано собрание для рассмотрения этого дела, враги Перикла убедили граждан арестовать Фидия и предать его суду и подать обвинение против Перикла, вменив ему кражу священной собственности. Кроме того, они ложно обвинили софиста Анаксагора, учителя Перикла, в святотатстве. Они вменяли Периклу все эти клеветнические обвинения, так как из зависти желали дискредитировать высокое положение и славу этого человека.
Но Перикл, зная, что во время войны народ с уважением относится к благородным людям, потому что сильно в них нуждается, но в мирное время позволяет клеветать от безделья и зависти, пришёл к выводу, что ему выгодно вовлечь государство в серьёзную войну. Тогда город, нуждаясь в мужестве и военных способностях стратега Перикла, не примет выдвинутые против него обвинения и не будет иметь свободного времени для внимательного изучения расходуемых им средств.
Теперь, когда афиняне проголосовали удалить мегарян со своих рынков и гаваней, мегаряне обратились за помощью к спартанцам. И лакедемоняне, приняв жалобу мегарян, послали депутатов, которые, в соответствием решениями Союза, потребовали от афинян отмены мер против мегарян, под угрозой того, что в противном случае вступят с ними в войну совместно со своими союзниками. Когда было созвано собрание для обсуждения этого вопроса, Перикл, далеко превосходивший сограждан в красноречии, убедил афинян не отменять своего решения, заявив, что уступка требованиям лакедемонян будет первым шагом к рабству. Соответственно, он рекомендовал перенести своё имущество из сельской местности в город и, используя своё преимущество на море, вступить в борьбу со спартанцами.
Говоря о войне в заранее подготовленной речи, Перикл в защиту своего предложения, в первую очередь, напомнил о большем числе союзников у Афин, о том, что они обладают превосходством в морских силах, затем напомнил о больших денежных суммах, кои из Делоса были доставлены в Афины, и, фактически, являлись налогом, собранным со всех городов в одно место. Из десяти тысяч талантов общего фонда четыре тысячи были израсходованы на строительство Пропилей и осаду Потидеи. И каждый год доход от уплачиваемого союзниками налога составлял четыреста шестьдесят талантов. Кроме этого он заявил, что корабли, занятые в торжественных процессиях и трофеи, взятые у мидийцев, стоили пятьсот талантов. Также он указал на множество приношений, помещённых в храмы и на пятьдесят талантов золота для статуи Афины, украшения которой, по необходимости, могли быть сняты. И он заявил, что все это, при острой необходимости, может быть позаимствовано у богов и возвращено им снова, с наступлением мира. Впрочем, добавил он, состояние граждан слишком увеличилось за время длительного мира.
В дополнение к этим финансовым ресурсам Перикл указал, что, помимо союзников и гарнизона, город располагал двенадцатью тысячами гоплитов, гарнизон и метеки составляли более семнадцати тысяч, а число триер доходило до трёхсот. Кроме того он отметил, что лакедемоняне ограничены в денежных средствах и далеко уступают афинянам в военном флоте. Приведя эти аргументы и побуждая граждан к войне, он убедил их не обращать внимания на лакедемонян. Это он проделал с лёгкостью по причине своих больших ораторских способностей, благодаря которым был прозван «Олимпийцем». Таковы были причины Пелопоннесской войны, как их записал Эфор.
120. Harpocrat.: Первые десять лет Пелопонесской войны называют Архидамовой войной по Архидаму, который вторгся в Аттику, по свидетельству Фукидида, Эфора и Анаксимена.
121. Diodor. XIII, 41: Между тем лакедемонский наварх Миндар, бежавший после поражения в Абидосе, починил повреждённые корабли, а за триерами, стоявшими в Евбее, послал спартиата Эпикла, приказав ему привести их как можно скорее. Прибыв в Евбею, Эпикл собрал пятьдесят кораблей и спешно вышел в море. Но когда его флот подошёл к Афону, разразилась буря такая сильная, что все корабли погибли, а из команд спаслось только двенадцать человек. Как утверждает Эфор, это видно из посвящения, сделанного этими людьми в Коронейский храм, на котором имеется такая надпись:
Эти пятьдесят кораблей разбились о скалы Афона -
Только двенадцати нам удалось спастись.
Всех остальных погубила пучина широкого моря,
Ветра свирепый порыв в щепы разбил корабли.
121a. Plularch. Alcib. Cap. 32: Вот теперь Алкивиад стремился на родину, впрочем; еще больше ему хотелось предстать перед согражданами в облике полководца, одержавшего столько побед над врагами. И он тронулся в путь, украсив аттические триеры по обоим бортам щитами и другой военной добычей, ведя за собой множество захваченных у неприятеля судов; еще больше неприятельских кораблей он пустил ко дну и теперь вез в Афины снятые с них носовые украшения; число тех и других вместе было не менее двухсот. Самосец Дурид (он возводит свой род к Алкивиаду) сообщает еще, что Хрисогон, победитель на Пифийских играх, играл гребцам песню на флейте, а команду им подавал трагический актер Каллипид — оба в ортостадии, ксистиде36 и вообще в полном уборе, надеваемом для состязаний, — и что корабль командующего подлетел к берегам, распустив красный парус, будто гуляка, возвращающийся с пирушки; но ни Феопомп, ни Эфор, ни Ксенофонт этого не пишут, да и трудно поверить, чтобы, возвращаясь из изгнания, после таких ужасных бедствий, Алкивиад позволил себе так издеваться над афинянами.
Книги 14 и 15
122. Harpocration: Скепсис, город в Троянской земле, который вместе с другими упоминает Эфор в книге пятнадцатой.
123. Diodorus Sic. XIII, 54: В это время Ганнибал, карфагенский военачальник, объединил солдат, прибывших из Иберии и Ливии, и приготовил шестьдесят военных кораблей и полторы тысячи транспортов. На них он погрузил войско, осадные машины, снаряды и все прочее вооружение. После того как с этим флотом он пересёк Ливийское море, он начал высадку в Сицилии, на мысе Лилибей, противолежащем Ливии. В то же самое время несколько селинунтских всадников, бывшие в этой местности и видевшие прибытие столь большого флота, с поспешностью направились прочь, чтобы сообщить своим гражданам о появлении неприятеля. Селинунтцы тотчас же отправили сиракузянам послание с просьбой о помощи. Между тем Ганнибал высадил войска и разбил лагерь рядом с колодцем, называемым Лилибей, а спустя многие годы после этих событий, когда рядом с ним был основан город, наличие колодца послужило поводом дать имя города. Армия Ганнибала, по свидетельствам Эфора, состояла из двухсот тысяч пехоты и четырёх тысяч кавалерии, но как сообщает Тимей, она не превышала ста тысяч.
Diodorus XIII, 60: Наступившая ночь остановила яростную атаку осаждающих. С рассветом гимерцы решили, что не будут трусливо прятаться за стенами как селинунтцы и, разместив защиту на стенах, остальными силами совместно с союзниками, общим числом в десять тысяч, совершили вылазку. Напав на врага неожиданным образом, они повергли варваров в ужас, ибо неприятель подумал, что имеет дело со всеми союзниками, прибывшими на помощь осаждённым. И поскольку они были полны отваги и возлагали на победу свою единственную надежду на спасение, то опрокинули передовые ряды противника. Варвары, столпившиеся в беспорядке и поражённые тем, что осаждённые осмелились на такой поступок, оказались в невыгодном положении. Ибо, когда восемьдесят тысяч человек оказались без приказа в одном месте, без порядка, результатом было то, что варвары столкнулись друг с другом и страдали в большей степени сами от себя, чем от противника. Гимерцы, имевшие в качестве зрителей на стенах своих родителей и детей и прочих родственников, не жалели своих жизней для спасения их всех. Они преследовали беглецов, которые в беспорядке бежали к войскам, расположенным лагерем на холмах, и призывали друг друга не брать пленных, убив более шести тысяч из них, как говорит Тимей, а если верить Эфору, то двадцать тысяч. Но Ганнибал, видя, что его люди истощили силы, спустил стоявшие на холмах войска и, усилив ими своих отступавших солдат, атаковал наступавших в беспорядке гимерцев. В последовавшем незамедлительно жестоком сражении часть гимерцев пустилась в бегство, а те три тысячи, которые пытались противостоять карфагенской армии, хоть и совершили чудеса храбрости, погибли все до последнего.
Diodor. XIII, 80: По завершении событий этого года в Афинах архонтом стал Каллий, а в Риме были избраны консулы Луций Фурий и Гней Помпей. В это время карфагеняне, окрылённые прошлыми успехами на Сицилии и, стремясь стать хозяевами всего острова, приняли решение подготовить большую армию и избрать главнокомандующим Ганнибала, сровнявшего с землёй города селинунтцев и гимерцев, и наделили его всеми полномочиями для ведения войны. Когда же он попросил освободить его от этого назначения, ссылаясь на почтенный возраст, ему придали в помощь Гимилькона, сына Ганнона, из той же самой семьи. Эти двое, посовещавшись, отправили некоторых наиболее уважаемых карфагенян с большими денежными суммами, одних в Иберию, других на Балеарские острова, с приказом навербовать там как можно больше наёмников. Сами они вели вербовку в Ливии, зачисляя в солдаты и ливийцев, и финикийцев, и наиболее отважных граждан. Кроме этого они набрали солдат среди народов, чьи цари были их союзниками: маврусиев, номадов и даже некоторых народов, обитающих в области Кирены. Кроме того, из Италии они наняли кампанцев и привезли их в Ливию, так как знали, что их помощь будет большим подспорьем, потому что кампанцы, осевшие на Сицилии, из–за недовольства к карфагенянам, будут сражаться на стороне сицилийских греков. Когда, наконец, все силы были собраны в Карфагене, общая численность армии, включая кавалерию, составила, по словам Тимея, около ста двадцати тысяч человек. Эфор же говорит, что было триста тысяч.
124. Stephanus: Энтела, город Сицилии о котором Эфор в книге шестнадцатой. Но его население родом из Кампании.
125. Plutarchus De solertia animal. p. 959, E: Следующий шаг, как то, что произошло в Афинах: первый человек преданый смерти Тридцатью был некий сикофант, который, как говорили, заслужил это, и так было второй и третий; но после этого они пошли н, шаг за шагом, пока они не наложили руки на честных людей и в конце концов не пожалели даже лучших из граждан.
Книга 17
126. Diodorus XIV, 11: Пока происходили эти события, Фарнабаз, сатрап царя Дария, захватил афинянина Алкивиада и предал его смерти. Но так как Эфор говорит, что была иная причина его смерти, я не буду спорить с этим источником, изложившим свою версию гибели Алкивиада. В семнадцатой книге он говорит, что Кир тайно уговаривал лакедемонян идти войной на Артаксеркса, а Алкивиад, узнав о цели Кира со стороны, пошёл к Фарнабазу и подробно сообщил ему, прося проводить его во дворец Артаксеркса, чтобы первым рассказать царю о заговоре. Но Фарнабаз, узнав о заговоре, сам послал доверенных лиц к царю. Алкивиад, видя, что Фарнабаз не даёт ему сопровождение во дворец, продолжает Эфор, решает просить помощь у сатрапа Пафлагонии, чтобы пробиться к царю. Но Фарнабаз, боясь, что царь услышит правду, отправил людей, чтобы убить Алкивиада по дороге. Они настигли его, но Алкивиад укрылся в доме в одной из деревень Фригии. Ночью этот дом обложили дровами и подожгли. Алкивиад пытался спастись из пламени, но погиб в огне и от дротиков нападавших.
127. Plutarchus Vit. Lysandri cap. XVII: По словам Феопомпа, Скирафид (а по сообщению Эфора, Флогид) высказался за то, чтобы не допускать в Спарту золотых и серебряных денег, а пользоваться только старинными, унаследованными от предков. То были деньги из железа, которое прямо из огня опускали в уксус: после такой закалки металл нельзя было ковать, до того хрупким и ломким он становился. Кроме того, деньги эти при большом весе и размерах имели весьма малую стоимость, были очень тяжелы, их было трудно переносить с места на место.
128. Clemens Alex. Strom. I, p. 862: Кадм же, изобретатель эллинских письмен, был, по свидетельству Эфора, финикиянин.
Schol. Villois. in Homer. II. VII, 185, p. 182: Не одни и те же у всех греков буквы, отличаются даже их имена, как сан. Как грамматик Каллистрат Самосский во время Пелопонесской войны превратил, сообщает Эфор.
129. Diodorus XIV, 22: Царь Артаксеркс ранее был извещён Фарнабазом о том, что Кир тайно собирает армию против него, но теперь, узнав, что тот находится на марше, отовсюду призвал все свои силы в Экбатаны в Мидии. Тогда как контингенты индов и некоторых других народов задерживались из–за отдалённости этих областей, он решил встретить Кира с той армией, что уже собралась. Он имел армию не меньше четырёхсот тысяч солдат, включая кавалерию, как сообщает Эфор.
Книга 18
130. Athenaeus XI, p. 500, B: «Скифос» было прозвище спартанца Деркилида, как сообщает Эфор в восемнадцатой книге: «На смену Фимброну лакедемоняне послали в Азию Деркилида, ибо были наслышаны о том, что азиатские варвары всегда ведут дела хитро и коварно. Поэтому они послали Деркилида, полагая, что его труднее всего обмануть: потому что не было в нем лаконской простоты, а был он хитер и груб, за то и прозван Скифосом».
131. Stephanus: Гермекампус, место против Кум, как пишет Эфор в книге восемнадцатой.
132. Diodorus XIV, 54: Карфагеняне, когда узнали о величине вооружений Дионисия, решили далеко превзойти его в своих приготовлениях. Соответственно, законно утвердив Гимилькона верховным правителем, собрали войска из Ливии, а также из Иберии, призвав некоторых как своих союзников, а других, наняв как наёмников. Наконец они собрали более трёхсот тысяч пехоты, четыре тысячи кавалерии, кроме того колесницы, числом четыре сотни. Четыре сотни боевых кораблей и более шестисот других судов для перевозки продовольствия, военных машин и других припасов. Таковы цифры по утверждению Эфора.
133. Ulpianus ad Demosth. Lept. 41: Об этом сражение говорит Геперид; также Андротион с Эфором рассказывают, нанесли крупное поражение (под Коринфом).
Книга 19
134. Stephanus: Отиеи, часть киприотов. Эфор в девятнадцатой (книге): «Но Амат и Солы и Отиеи сопротивлялись в этой войне.
Diodor. XIV, 98: На Кипре Эвагор из Саламина, из самого благородного рода, потому что он был прямым потомком основателей города, ранее был изгнан из–за партийных споров, но затем вернулся в город в сопровождении небольшой группы, изгнал Абдемона из Тира, который был правителем города и другом персидского царя. Когда Эвагор захватил власть в городе, он был только царём Саламина — самого крупного и сильного города Кипра, но как только он приобрёл богатые ресурсы и мобилизовал армию, он вознамерился сделать весь остров свою собственностью. Некоторые города он покорил силой, а другие приобрёл убеждениями. В то время как он с лёгкостью получал контроль над городами, народы Аматуса, Сол и Китион оказали ему вооружённое сопротивление и отправили послов к персидскому царю Артаксерксу, чтобы получить помощь. Они обвинили Эвагора в убийстве царя Агириса — союзника персов — и обещали объединиться с Царём в завоевании острова для него.
135. Harpocration: Гиероним, афинский стратег, которого Эфор вместе с другими упоминает в книгах восемнадцатой и девятнадцатой.
Stephanus: Хитон, место на материковом перешейке Клазомен. Эфор в девятнадцатой (книге): «Из местностей Клазомен на материке Хитон говорят, населён.
137. Stephanus: Феникей, гора Коринфии. Эфор в девятнадцатой (книге) Idem: Аргос. Слово…используется у Эфора в книге девятнадцатой.
Книга 20
138. Harpocration: Распад Мантинеи. Исократ в речи о мире рассуждая сказал, о лакедемонянах: «расселили жителей Мантинеи». Но Эфор в книге двадцатой пишет: «Лакедемоняне разделили город Мантинею на пять деревень.
139. Stephanus: Эпариты, народ Аркадии, чей город Эпарис, но его имя не найдено. Народ упоминали Ксенофонт, Эфор и Андротион.
140. Plutarchus Pelop. Cap. 17: Мора — это пятьсот воинов, как утверждает Эфор, или семьсот, по мнению Каллисфена, или даже, — по словам других авторов, в том числе и Полибия, — девятьсот.
141. Aristides Panathen. t. I, p. 177 Jebb. Ad haec verba sic Schol. Mscr. Leidens.: Дионисий, сына Дионисия тирана, после смерти отца заключил договор с царем персов, что внешне он придет на помощь лакедемонянами против афинян, но в реальности, как только он разорит Грецию, он разделит её с персами, как пишет Эфор. И с этой целью он собрал почти все корабли в Сицилии и отправился к желающим вступить в лакедемонский флот так, чтобы эти объединенные флоты могли победить афинян, которые не смогут выдержать такую силу. Но афиняне, прежде чем Дионисий и лакедемоняне смогли объединиться друг с другом, направили командира по имени (имя пропущено в тексте) с большинством своих кораблей против трирем Дионисия и другого по имени (имя в тексте снова опущено) против лакедемонян. Они захватили весь флот Дионисия и победили лакедемонян при Левкаде.
141 a. Polyb. XII, 4a: Эфора он несправедливо уличает в противоречии себе, утверждая, будто, по его словам, Дионисий Старший получил власть на двадцать третьем году от роду, царствовал сорок два года и умер на шестьдесят втором году. Никто не вправе приписывать эту ошибку историку, ибо она происходит от переписчика. Иначе Эфора нужно бы считать глупее Коройба или Маргита, если бы он не сумел вычислить, что сорок два и двадцать три составляют шестьдесят пять. Если никаким образом нельзя приписать такую глупость Эфору, то ясно, что это — ошибка переписчика, и Тимей со своею страстью к хуле и порицанию никого не убедит в противном.
142. Seneca Nat. Quaest. VII, 16: Ну вот, аргументы противника опровергнуты; теперь надо опровергнуть свидетелей. Чтобы сокрушить авторитет Эфора, большого усилия не потребуется: он ведь историк. А этот народ обычно пытается снискать себе одобрение, повествуя о вещах невероятных, возбуждая читателя чудесами, словно он тут же бросил бы чтение, если бы речь пошла о предметах обыденных. Бывают историки доверчивые, бывают небрежные, один соврет по недосмотру, другой намеренно; один не может избежать лжи, другой к ней и стремится.
Общее свойство всего этого племени в неколебимой уверенности, что труд их не может быть одобрен или любим народом, если не будет обильно окроплен выдумками.
Среди них Эфор не относится к числу самых добросовестных и заслуживающих доверия; он столь же часто обманывается, сколько обманывает. Так у него и с этой кометой, за которой глаза всех смертных наблюдали с особой пристальностью, ибо она повлекла за собой чудовищные последствия: именно она своим появлением утопила Гелику и Буриду. Так вот, Эфор говорит, что она тотчас же раскололась на две звезды, о чем никто, кроме него, не сообщает.
Но кто же мог наблюдать момент, когда комета распалась и разделилась на две части? А если кто–то видел, как комета разорвалась, то почему никто не видел, как она составилась из двух звезд? И почему Эфор не прибавил, на какие именно звезды она разделилась: ведь это должна была быть одна из пяти известных планет?
143. Plutarchus De garrulit. cap. 22, p. 514, C: Так у нас один, прочтя случайно две или три из Эфоровых книг, изводил каждого встречного и отравлял любой обед, без конца рассказывая о битве при Левктрах и о том, что за нею последовало, так что даже получил прозвище Эпаминонд.
144. Diodorus XV, 60: Тогда как происходили эти явления, Ясон, тиран Фер, по причине превосходной проницательности полководца и успехов по привлечению многих своих соседей в союз, возвысился над фессалийцами и притязал на господство в Греции; ибо это был своего рода приз за доблесть, открывающийся тем, кто был достаточно силен, чтобы бороться за него. Так сложилось, что лакедемоняне потерпели величайшую катастрофу при Левктрах; афиняне претендовали только на владение морем; фиванцы были недостойны первенства; и что аргивяне были ослаблены гражданской войной и междоусобной резней. Так фессалийцы выдвинули Ясона в качестве вождя всей страны, и в этом качестве дали ему верховное командование на войне. Ясон принял командование, завоевал некоторые соседние племена и вступил в союз с Аминтой, царём македонян. Странное совпадение случилось в этом году; ибо трое из тех, кто облечён властью, умерли примерно в одно время. Аминта, сын Арридея, царь Македонии, умер после двадцатичетырёхлетнего правления, оставив после себя трёх сыновей: Александра, Пердикку, и Филиппа. Сын Александр наследовал трон и правил один год. Также Агесиполис, царь лакедемонян, умер после годового правления, царство перешло к его брату Клеомену, который вступил на престол и правил тридцать четыре года. Третий, Ясон из Фер, который был выбран правителем Фессалии и славился умеренным руководством своими подданными, был убит, либо, как пишет Эфор, семью юношами, которые сговорились ради приобретения славы, или, как говорят некоторые историки, своим братом Полидором.
Книги 21-29
145. Stephanus: Хрисополь против Халкедона в Вифинии. Эфор в книге третьей и двадцатой.
Idem: Бупия, деревня Сикионии, как пишет Эфор в книге двадцать третьей. Житель бупиенсий.
146. Stephanus: Дима, город димейцев Эфор в книге 24: «Но отправленная в область Димы армия была поражена ужасом».
146 a. Diogen. Laert, II, 54: А Грилл, сражавшийся в коннице, храбро бился и погиб (как пишет Эфор в XXV книге); дело было при Мантинее, конницей начальствовал Кефисодор, стратегом был Гегесилай, и в этом самом сражении пал Эпаминонд.
147. Stephanus: Кассанор, город Египта, упоминает Эфор в двадцать шестой книге.
148. Stephanus: Зерании, народ Фракии. И Зерания, область о которой говорится у Эфора в книге двадцать седьмой. Idem: Бумаз, город Пеонии о котором пишет Эфор в книге двадцать седьмой.
149. Stephanus: Гербита, город Сицилии о котором Эфор в книге двадцать восьмой.
149a. Idem: Миндоны, народ Ливии, которых упоминает Эфор в книге двадцать восьмой: «Миндоны и считаются очень справедливыми и живут богато».
150. Idem: Парос, остров в Адриатическом море, назван по имени реки. Но есть колония парийцев, как у Эфора в двадцать восьмой книге.
Cf. Diodorus XV, 13: Пока происходили эти события, парийцы, в соответствии с оракулом, выслали колонию в Адриатику, основанную на острове Фарос, как он называется, в содействии с тираном Дионисием. Он не так давно уже выслал колонию в Адриатику, и основал город известный как Лисс.
Steph. Истр. остров Япигии, о котором Эфор в двадцать восьмой книге.
Книга 30
151. Diod. XVI, 14: Среди историков Демофил, сын летописца Эфора, рассматривает в своём труде историю так называемой Священной войны, которую продолжил от своего отца, начав свой отчёт с захвата храма в Дельфах и разграбления Оракула Филомелом Фокейцем. Эта война продолжалась одиннадцать лет вплоть до уничтожения тех, кто разделил между собой священную собственность.
152. Phitarchus Dion. cap. 35, p. 973: К наемникам, однако, сиракузяне продолжали относиться с недоброжелательством, особенно возросшим после того, как на помощь Дионисию прибыл из Япигии Филист с многочисленным флотом и война в основном перешла с суши на море. Теперь граждане считали, что пехотинцы–наемники им больше не нужны, а потому должны беспрекословно подчиняться сиракузянам — морякам, чья сила в судах. Еще большим высокомерием наполнило их удачное морское сражение, в котором они разбили Филиста и затем по–варварски жестоко расправились с побежденным. Правда, по словам Эфора, Филист, когда его корабль был захвачен неприятелем, покончил с собою, но Тимонид, с самого начала участвовавший в событиях вместе с Дионом, пишет, обращаясь к философу Спевсиппу, что триера Филиста выбросилась на берег и он попал в руки сиракузян живым. Враги сорвали с него панцирь, раздели донага и всячески измывались над стариком, а потом отсекли ему голову и отдали тело мальчишкам с наказом проволочить труп через Ахрадину и бросить в каменоломни. Если же верить Тимею, над убитым надругались еще гнуснее: мальчишки зацепили труп за хромую ногу и таскали его по всему городу под злорадные насмешки сиракузян, которые вспоминали, как этот самый человек поучал Дионисия, что не бежать ему нужно от тираннии и не коня запасать для бегства, но, напротив, держаться у власти до последнего, покуда его не потащат за ногу. Впрочем, Филист говорил это Дионисию не от своего имени, а пересказывая чужие слова.
Idem ibid. c. 36: Преданность Филиста тираннии — бесспорно, справедливый повод для нападок, но Тимей не знает в брани ни границы, ни меры, а между тем, если прямым жертвам тогдашних беззаконий, быть может, еще и простительно вымещать свой гнев даже на бесчувственных останках, то писателям, повествующим о делах прошлого, не потерпевшим от умершего никакой обиды, мало того — использующим его сочинения, таким писателям забота о собственном добром имени воспрещает глумиться или потешаться над несчастиями, от которых, по воле случая, не защищен даже самый прекрасный и достойный человек. С другой стороны, не по разуму усердствует и Эфор, восхваляющий Филиста, который при всем своем мастерстве отыскивать благовидные извинения и звучные слова для несправедливых поступков и низких нравов, при всей своей изворотливости, и сам не в силах снять с себя упрек в беспримерном преклонении перед тираннией, в том, что он постоянно превыше всего ставил и ценил роскошь тираннов, их силу, богатство и семейные связи.
153. Anonymus in Ethica Nic. Aristolelis III, 8, p. 49 Manut., ad illa p. 50, 3 Sylb.: Есть место под названием Гермаион в Коронее в Беотии. На земле существует ступень, в то время как все вокруг неё разбито; а там коронейцы, с беотархом, когда–то стояли в боевом порядке возле тех воинов, которые пришли им на помощь из Метахоиона, когда Ономарх Фокидский после того как Коронея предала его, завладел ею и имел её Акрополь в его власти. Коронейцы сами стояли на своей земле и были убиты Ономархом после того, как они закрыли ворота, так что даже те, кто пожелал так сделать не смогли бы бежать в пустыню из родного края. Но те беотийцы, кто пришел им на помощь из Метахоиона бежали в самом начале сражения, когда они узнали, что один из беотархов, Харон, был убит. Кефисодор пишет об этом сражении в книге 12 его Священной войны так же Анаксимен в книге 4 его Филиппики и Эфор в книге 30.
Stephan. Byz.: Метахоион, крепость Беотии между Орхоменом и Коронеей. Эфор в тридцатой (книге).
154. Stephanus: Мелитея, город Фессалии, который упоминает Эфор в тридцатой книге: «Но тираны Фер и Мелитеи дружили раньше».
Cf. Diodor. XVI, 38: Тираны Фер, Ликофрон и Пеитолай, которые лишились союзников после смерти Ономарха, сдали Феры Филиппу, в то время как они сами, неприкосновенные по условиям перемирия, собрали своих наёмников числом до двух тысяч, и бежали с ними к Фаиллу, поступив на службу к фокейцам в качестве союзников.
155. Athenaeus VI, p. 232, D: В тридцатой книге «Истории» Эфор или сын его Демофил пишут о дельфийском святилище следующее: «Не только Ономарх, Фаилл и Фалек выгребли всё имущество бога, но в довершение всего жены их завладели украшением Эрифилы, которое по велению божества посвятил в дар Дельфам Алкмеон, а также ожерельем Елены, которое посвятил Менелай. Бог дал им обоим пророчества: Алкмеону, вопрошавшему, как ему избавиться от безумия, был дан ответ:
Просишь о даре меня драгоценном — леченье безумья;
Так принеси же и ты драгоценный мне дар, за который
Некогда Амфиарай с конями был скрыт под землею.
Менелаю же, [вопрошавшему], как ему покарать Александра (Париса):
С шеи жены принеси убор золотой мне, который
Древле Киприда дала Елене на радость; вот так же
И Александр тебе ненавистнейший пеню заплатит.
Когда между женщинами произошла ссора из–за того, что они не могли решить, кто какое из этих украшений возьмет, бросили жребий, и одной из них, высокомерной и угрюмой, выпало ожерелье Эрифилы, другой же, красивой и похотливой, — Елены. И одна из них, влюбившись в какого–то юношу из Эпира, убежала с ним, другая же, вступив в заговор против своего мужа, погубила его».
156. Plutarchus Timol. p. 277, cap. 4: Когда же коринфяне, опасаясь, как бы им снова не потерпеть насилия от собственных союзников и снова не потерять своего города, решили держать на службе четыреста наемников и начальником отряда назначили Тимофана, последний, забыв о чести и справедливости, тотчас стал принимать меры к тому, чтобы подчинить город своей власти, казнил без суда многих виднейших граждан и, в конце концов, открыто провозгласил себя тиранном. Для Тимолеонта это было настоящей мукой, низкий поступок брата он считал своим личным несчастьем и сначала сам уговаривал Тимофана расстаться с безумным и несчастным увлечением и найти какой–нибудь способ загладить свою вину перед согражданами, а когда тот высокомерно отверг все его увещания, выждал несколько дней и опять явился к тиранну, на этот раз приведя с собою из родственников — Эсхила, шурина Тимофана, а из друзей — некоего прорицателя, которого Феопомп называет Сатиром, а Эфор и Тимей Орфагором; втроем они обступили Тимофана и умоляли его хотя бы теперь опомниться и изменить образ действий. Тимофан вначале насмехался над ними, но потом разгневался и вышел из себя, и тогда Тимолеонт отошел немного в сторону и, покрыв голову заплакал, а двое остальных обнажили мечи и уложили тиранна на месте.
Clemens Alex. Strom. I. p. 400: Теопомп, Эфор и Тимей говорят о гадателе Орфагоре.
157. Diodorus XVI, 76: Эфор из Кимы, историк, окончил свою историю в этом месте осадой Перинфа, включив в свой труд дела, как греков, так и варваров с момента возвращения Гераклидов. Она охватывает период почти семьсот пятьдесят лет, состоит из тридцати книг, предварённых каждая введением.
Книга об открытиях
158. Athenaeus VIII, p. 352, C: В своей страсти к таким ловким ответам Стратоник подражал поэту Симониду, как говорит Эфор во второй книге «Об изобретениях»; таким же увлечением, по его словам, был охвачен и Филоксен Киферский.
159. Athen. XIV, p. 637, B: Известен мне и еще один инструмент, на котором по словам Никомеда в книге «Об Орфее» играют на пирах фракийских царей: это феник. Как пишут Эфор и Скамон в книге «Об изобретениях», называется он так, оттого что изобретен был финикийцами, а по словам Сема Делосского в первой книге «О Делосе» — оттого что его колена изготовляются из делосской финиковой пальмы.
160. Athenseus IV, p. 182, C: Известны мне и другие виды авлосов: трагические, лисиодические и для аккомпанемента кифарам, — о них упоминают Эфор в «Изобретениях», пифагореец Эвфранор в трактате «Об авлосах» и Алексид в «Об авлосах».
161. Suidas: О Мандроболе. [пословица ] о тех, кто испытывает поворот к худшему. [Возникла] некоего Мандробола, который обнаружил карьер на Самосе: сначала он посвятил золотого барана, а затем серебряного, то меньше бронзового, а затем уже не [сделал никаких посвящений], согласно Эфору.
Harpocrat.: Геофаний, где появились металлы. О находке геофания на острове Самос пишет Эфор.
162. Arnobius Adversus Gentes III, p. 121: Так, Эфор указывает трех Муз, упомянутый Мнасей четырех, Миртил говорит о семи, Кратет утверждает, что их восемь, наконец, Гесиод называет по именам девять [Муз], обогащая небо и звезды богами.
Книга о дикции
163. Theo Progymn. cap. II, p. 196: Мы могли простить это когда человек где–то или другие спотыкается в метрах, которые напоминают прозу таких как ямбический ведь писатель не охотно спотыкается об этот тип. Эфор во всяком случае в его О стиле в очень пассаже, запрещающим использовать слова с этим ритмом–произнес строку (ямбического) стиха прямо в самом начале, когда он говорит: «Я трактую опять речь с ритмом».
Cicero Orat. 67, 218: Эфор, легковесный оратор, однако выходец из превосходной школы, придерживается пеана или дактиля, но избегает спондея и трибрахия. Так как в состав пеана входят три кратких слога, а в дактиль два, то благодаря краткости слогов и быстроте произношения такие слова, по его мнению, льются более плавно, тогда как в спондее и трибрахии получается обратное: оттого, что первый состоит из одних долгих, а второй из одних кратких, в последнем случае речь оказывается слишком торопливой, в первом — слишком замедленной, и ни та, ни другая не соблюдают меры.
(192) Но и представители такого мнения ошибаются, и Эфор неправ. Ибо те, которые обходят пеан, не замечают, что оставляют в стороне размер чрезвычайно гибкий и в то же время чрезвычайно величественный. Далеко не таков взгляд Аристотеля, который считает, что героический размер слишком величав для прозы, а ямб слишком близок к разговорному языку. Таким образом, он не одобряет ни низменной и небрежной речи, ни слишком высокой и напыщенной, однако настаивает, чтобы она была исполнена такой важности, которая приводила бы слушателей в тем большее восхищение.
(193) Трибрах же, по длительности равный хорею, он называет кордаком, так как быстрота и краткость чужды достоинства. Таким образом, он отдает предпочтение пеану и говорит, что им пользуются все, сами того не замечая: пеан, по его мнению, есть третий размер, промежуточный между двумя другими, а вообще стопы бывают построены так, что в каждой из них имеется или полуторное, или двойное, или равное соотношение частей. Итак, те, о ком я раньше говорил, принимали в расчет лишь удобство произношения, но не достоинство речи. (194) Действительно, и ямб и дактиль больше всего подходят к стиху: поэтому, избегая стихов в прозаической речи, мы должны избегать и повторения этих стоп, ибо проза есть нечто отличное от поэзии и меньше всего терпит стихи. Пеан, напротив, очень мало приспособлен к стиху, и тем охотнее им пользуется проза. А Эфор не сообразил, что спондей, которого он избегает, равен по длительности дактилю, который он одобряет: дело в том, что он считает мерою стопы не длительность, а количество слогов; то же самое и по отношению к трибрахию, который длительностью времени равен ямбу и неуместен в прозе, если стоит на конце, потому что фразу лучше заканчивать долгим слогом. Поэтому недоглядел и тот, кто объявил удобнейшим для окончаний пеан с долгим последним слогом, ибо долгота последнего слога безразлична. К тому же, пеан, имея свыше трех слогов, считается некоторыми даже не стопой, а сложным ритмом. Все же, согласно единодушному признанию древних — Аристотеля, Феофраста, Феодекта, Эфора, он наиболее удобен в начале или середине фразы; в конце, по их мнению, тоже, но мне здесь представляется более походящим кретик.
Книга о делах страны
164. Plutarchus De vita et poesi Homeri cap. II: Эфор из Кум в работе, озаглавленной Местная история, попытался показать, что он был кимейцем, говорит, что Апеллес, Маион, и Диос были братья кимейского ствола. Диос из–за долгов перекочевал в Аскру, село в Беотии, и там он женился и родил Гесиода от Пикемеды. Апеллес умер в родной Киме и оставил дочь по имени Критеиса, сделав его брата Маиона ее опекуном: но последний растлил ее, и опасаясь его сограждан осуждения за это, выдал ее замуж за Пемия, смирнского учителя письма. Она ходила сама в стиральные места рядом с Мелесом, и там она родила Гомера на реке. Из–за этого его назвали Мелесеген («Мелес–рождённый»). Его имя было изменено на Гомер после того, как он потерял зрение, это потому, что кимейцы и ионийцы называли тех, кто имел глазную инвалидность, потому что им нужны гомерионты, то есть направляющие. Это у Эфора.
Vita altera Homeri Plutarcho tributa cap. II. И историк Эфор говорит, что Гомер был кумейцем.
Anonym. in Vit. Hom. ap. Allatium D. P. H. Tatianus C. Graecos § 48, p. 285 (quem locum repetiit Euseb. Pr. E. X, 11) О поэзии Гомера, его происхождении и времени, когда он процветал, исследовали следующие древнейшие писатели: Феоген Ригинский, бывший в царствование Камбиза, — Стезимброт Тасский, Антимах Колофонский, Геродот Галикарнасский и Дионисий Олинфский; после них Эфор Кумский.
G. Syncellus Chron. p. 178 ed. Paris.: Был известен и Гесиод, которого Эфор называет родственником и современником Гомера.
A. Gellius N. A. III, 11: Одни, среди которых Филохор и Ксенофан, написали, что Гомер был по возрасту старше, чем Гесиод, другие, в числе которых поэт Луций Акций и историописатель Эфор, — что моложе.
Proclus ad Hesiodi Opera et Dies II, p. 142 Heins.: Эфор говорит, что отец Гесиода перебрался в Аскру, но не ради торговли, а из–за того, что совершил убийство родственника.
165. Stephanus: Болисс, город Эолии, на мысе против Хиоса. Но говорят, как Эфор, что Гомер был из этого города.